Текст книги "Я слежу за тобой"

«Друг за другом приглядывать».

Я, как дурочка, киваю. После того как они с Коди выходят через калитку заднего двора, мы втроем гуськом проходим на кухню и задвигаем за собой дверь. Я тут же запираю ее на замок. Теперь, когда мы остаемся одни, я наклоняюсь к Джейкобу.

– Планшет у меня в сумке в прихожей. Может, поиграешь в «Роблокс»?

Раньше мне казалось, что он еще маловат для этой игры, но Дэниел считал, что нет. Я подчинилась. Джейкобу нравится в нее играть, но сейчас он настолько угрюм, что только пожимает на мое предложение плечами. А потом, шаркая ногами, выходит из кухни. Я закрываю глаза, жалея, что не могу повернуть время вспять и вернуть своего радостного маленького мальчика.

Когда Джейкоб уже не может нас услышать, я бросаю печенье с сиропом рожкового дерева в мусор.

– Зачем ты это сделала? – спрашивает Дэниел.

– Мы ведь ее даже не знаем.

На его губах появляется покровительственная улыбка, но успевает исчезнуть прежде, чем я на него набрасываюсь.

– Ты права, – говорит Дэниел. Он притягивает меня к себе. Прикосновение моей щеки к его твердой и теплой груди успокаивает. Я прижимаюсь к мужу, утешившись мыслью о том, что каким-нибудь образом мы все же найдем путь навстречу друг другу. А может быть, мне даже удастся снова стать той женщиной, какой я была до того, как с головой рухнула в кризис среднего возраста.

Я отстраняюсь от Дэниела и смотрю ему в глаза.

– Я обнаружила скрытую камеру, – сообщаю я ему.

– Что? – Муж непонимающе хмурит лоб.

– В нашей спальне. Я тебе покажу.

Мы заглядываем в гостиную предупредить Джейкоба, что пойдем наверх. Я посылаю сыну воздушный поцелуй, которого он не замечает из-за того, что торчит в «Роблоксе». Наверху, в нашей новой спальне, я показываю на детектор дыма на потолке.

– Ты думаешь, там есть камера? – недоверчиво спрашивает Дэниел.

– Просто сними его, пожалуйста.

В Дэниеле шесть футов роста, и он с легкостью снимает датчик с потолка, открывает заднюю крышку и вытряхивает оттуда литиевую батарейку. Он осматривает устройство, а потом бросает его на кровать. Дэниел ничего не говорит и жестом показывает, что нам надо выйти в холл.

На площадке второго этажа он прижимается спиной к перилам.

– Так что? – интересуюсь я.

– Это не детектор дыма. – Муж трет лицо рукой. Я замечаю, что она слегка дрожит, и это отнюдь не помогает мне успокоить свои страхи.

При виде мужниного волнения я тут же переключаюсь в режим защиты.

– Какого черта происходит? – вопрошаю я. – За каким хреном здесь вообще оказалась камера?

Дэниел стискивает меня в объятиях.

– Сейчас позвоню агенту по недвижимости и спрошу, что ей известно про эту камеру. Может, осталась от предыдущих жильцов.

Я облегченно выдыхаю, что Дэниел не отмахнулся. В кои-то веки я не раздуваю из мухи слона. В кои-то веки я не истеричка.

Он выпускает меня из объятий и направляется вниз звонить. Я остаюсь в холле второго этажа возле лестницы. Невидимая паника у меня внутри нарастает. В груди все мучительно напрягается под тяжестью моих тайн.

– Что я натворила? – шепчу я.

Через несколько секунд Дэниел уже поднимается по лестнице и останавливается рядом со мной.

– Я оставил Кортни, агенту по недвижимости, сообщение. И еще я получил электронное письмо о том, что коробки с нашей одеждой и прочими вещами привезут в понедельник.

– Хорошо. Надеюсь, Кортни скоро перезвонит, – отвечаю я.

– Почему бы тебе не заняться чем-нибудь для себя? Может, вещи разберешь пока? А я займу Джейкоба. Пойдем подышим с ним свежим воздухом и заодно зайдем за продуктами. По дороге из аэропорта мы проезжали торговый центр минутах в пятнадцати отсюда. – Он нежно прижимается своими губами к моим. – Не беспокойся, – велит он мне. – Не делай поспешных выводов. Уверен, что все объяснится. Ничего страшного.

У меня в животе появляется ощущение порхающих бабочек, которое муж до сих пор дарит мне спустя шестнадцать лет совместной жизни. Я познакомилась с Дэниелом, будучи двадцатипятилетней бариста – он похвалил мои фотографии, которые управляющий кофейней разрешил повесить на стене за стойкой. Я залилась краской неожиданного волнения от встречи с симпатичным мужчиной в безупречном костюме, которому понравились мои работы, да и сама я, кажется, тоже. Я защитила диплом по изящным искусствам, отучившись на полную стипендию в Университете искусств и дизайна имени Эмили Карр, однако престижное образование не позволило мне устроиться на желаемую работу, хоть как-то связанную с фотографией. Дэниелу было двадцать шесть, он работал программистом, а по вечерам учился в бизнес-школе. С ним я обрела стабильность, которой была лишена с тех пор, как от сердечного приступа умер мой отец. Мне было тринадцать, и это случилось как раз накануне моего бат-мицва[1]1
  Празднование религиозного совершеннолетия в иудаизме. – Здесь и далее прим. пер.


[Закрыть]. Празднование не состоялось, но не из-за того, что еще продолжался период шивы[2]2
  Период траура в иудаизме


[Закрыть], а из-за того, что мы больше не могли себе этого позволить.

Однако это ощущение бабочек только заново разжигает во мне остатки гложущего подозрения, что он от меня что-то скрывает. Что перешептывания украдкой и странные взгляды, которыми он обменивался с Холли, в общем-то, не просто плоды моего воображения. Что он спал с нашей няней или собирался.

Дэниел снова меня целует.

– Все будет хорошо, – говорит он. – Мы начнем все сначала.

Дэниел прав. Прошлое остается в прошлом. Все это глубоко похоронено. А переезд поможет нам снова сблизиться. Все будет хорошо, если я не дам беспокойству себя одолеть.

Но как только Дэниел берет Джейкоба за руку и они направляются к двери, меня всю без остатка поглощает жгучая тревога. Мне хочется обыскать дом на предмет других камер. Если ни одной не найдется, просто буду знать, что я параноик.

Я перехожу из одной безликой комнаты в другую, шарю на кухне. Просматриваю внутренности черных матовых шкафчиков, вожу рукой по деревянной обшивке стен. Свет поступает только через раздвижную стеклянную дверь, ведущую в маленький, но чистый задний дворик. Длинные, похожие на пальцы ветки ясенелистного клена скребутся в окно второго этажа. В кухне на потолке установлен детектор дыма, и в груди у меня все перехватывает от беспокойства. Я снова могу вздохнуть только после того, как понимаю, что он совсем не похож на тот, что висел на потолке хозяйской спальни. Глазка видеокамеры нет.

Я направляюсь в соседствующую с кухней гостиную. Сканирую взглядом потолок. Ничего. Открываю встроенный шкафчик. В белой электрической розетке на стене торчит какая-то странная штуковина. Я опускаюсь на пол. Розетка на шесть гнезд, и три из них заняты. Справа есть пустое гнездо. А над ним, прямо в розетке виднеется крошечный глазок.

Голова гудит. Я вскакиваю на ноги, пулей вылетаю на кухню и начинаю резко, с остервенением выдвигать ящики. Мне на глаза попадается малярный скотч. Я зубами отрываю кусок и заклеиваю странную розетку.

Следующий на очереди большой холодный цокольный этаж в более светлых тонах. Я замечаю маленький белый кубик, прикрученный к белому шкафчику в основном помещении. Подтащив кресло, я встаю на него и отрываю прибор от дверцы. У меня на ладони лежит скрытая камера размерами два на два дюйма.

Я продолжаю поиски. В помещении для няни ничего нет. Перехожу на третий этаж. В двух из трех комнат камер нет. Остается проверить еще одно место: спальню Джейкоба. Но прежде, чем зайти туда, я стараюсь поразмышлять логически. Возможно, у предыдущих жильцов были дети и они установили камеры в качестве видеонянь, как и я.

Дверь открыта. На нижнем ярусе кровати у стены что-то лежит. Я подхожу ближе. Нет. Этого не может быть. Просто не может.

Но это так.

Это мистер Блинкерс – потерянная мягкая игрушка сына.

У меня под кожей шевелится ужас. Мы оставили эту игрушку в Ванкувере. Мы нигде не могли ее найти.

Кто-то, кому известно, насколько важен для моего сына мистер Блинкерс, приехал за нами сюда, в Блоссом-Корт. И это может быть только один человек. Холли.

Глава четвертая

ХОЛЛИ

Раньше

В пятницу утром, как и каждый день, будильник Холли надрывается в семь тридцать. Ворочаясь в кровати, она чувствует запах ванили и расплавленного шоколада от своих волос. Накануне они с Сарой и Джейкобом пекли печенье, смеясь и шутя, прямо как в кино. Холли бы ни за что не подумала, что работа няней может быть такой веселой и приносить такое глубокое удовлетворение. Но последние пять дней, и особенно то время, что они с Сарой проводили на террасе по утрам, а иногда и в конце дня, уже сделали это лето лучшим в жизни Холли.

К среде у них установился идеальный распорядок. Холли приходит в девять, с полчаса они с Сарой пьют кофе на террасе, пока Джейкоб играет в баскетбол или катается туда-сюда по дорожке на самокате. Потом Сара удаляется в свою красную комнату, и Холли присматривает за Джейкобом на протяжении дня. Мужа Сары, Дэниела, она так до сих пор и не встретила, поскольку ко времени ее появления он уже уезжает на работу, а когда она уходит в четыре часа, до его возвращения остается еще много времени. Спустя несколько дней она по-прежнему чувствует себя в своей тарелке. У нее такое чувство, что в этой семье у нее есть свое место и нужная работа.

Еще Холли порой представляет себе, что это ее дом. У Голдманов все совсем не так, как у нее. Это настоящий дом. Холли разрешают есть в любом месте, где она пожелает, и ей не приходится волноваться из-за острых углов и стеклянных произведений искусства, которые можно ненароком разбить. Джейкобу нравится все, чем они занимаются. Вчера он сидел у Холли на коленях, и она рисовала буквы у него на спине.

Когда в гостиную вошла Сара, она засмеялась:

– Творческий подход к обучению орфографии.

– Я правильно отгадываю каждую букву! – Джейкоб повернулся и потребовал: – Давай посложнее, Холли. Я хочу показать маме, как у меня получается.

Она подчинилась, и признание в глазах Сары вместе с восторгом от достигнутого на личике Джейкоба стали для нее лучшей наградой, чем все деньги мира.

В лице Сары Холли видит такую мать, какой она всегда представляет собственную. Она не то чтобы идеальна – это не так. Она постоянно беспокоится о том, что Джейкоб ест: «Надо кушать побольше овощей, Джейкоб. Тебе нужны витамины!» Когда бы они ни вышли на улицу, Сара всегда бежит за ними вслед: «Не забудьте солнцезащитный крем!» Она то и дело целует сына, даже несмотря на то, что Джейкоб иногда уклоняется. И он знает, что она всегда рядом ради него. И знает о том, что Холли тоже.

Никто не приходит в такой восторг при ее появлении, как Джейкоб. Даже Алексис. Каждое утро он ждет ее на крыльце, и когда она подъезжает на велосипеде к их дому, мчится встречать и приветствовать тайным рукопожатием. Это сложная комбинация из хлопков и взмахов ладонями, которую он придумал специально для них.

И Сару Холли, похоже, тоже заинтересовала. В течение дня она выскакивала из своей красной комнаты, чтобы сделать несколько кадров, как Холли с Джейкобом ныряют за монетками в бассейне и лепят куличики из земли, взятой с клумбы с розовыми пеонами справа от раздвижной двери.

– Не смотрите в камеру. Просто притворитесь, что меня здесь нет, – советует Сара.

Вчера, когда Джейкоб ударился локтем о стену и зарыдал, она бегом выскочила с цокольного этажа, но быстро ушла обратно, поскольку поняла, что у Холли все под контролем.

– Просто не знаю, что бы я без тебя делала, – призналась Сара, увидев, как Джейкоб уютно устроился у Холли на коленях.

Холли начинает чувствовать то же самое по отношению к Саре.

Перед тем как встать и пойти в душ, она хватает с прикроватного столика телефон. Там сообщение от Алексис:

«Что мне надеть сегодня вечером на мероприятие?»

Уф, вечеринка по случаю помолвки Нади Филдинг. Она и думать о ней забыла, но мероприятие как раз сегодня. Всю неделю у Лизетт с языка не сходило имя Чарли Лэнга. «Вы знали, что “Лэнг Девелопментс” строит огромный жилой дом на Робсона?» «Чарли любит говорить о политике, но он консерватор, так что следите за тем, что говорите». «Любимый цвет Чарли – желтый».

Холли набирает ответ:

«Что сама хочешь».

«Тогда джинсы и футболку».

Холли отправляет смеющийся до упаду смайлик и откладывает телефон. Она как раз вылезает из кровати, когда дверь ее комнаты без стука открывает Лизетт. Мачеха без приглашения переступает через порог спальни.

– Сегодня будь дома к пяти. Кстати, Дэниел и Сара Голдманы тоже будут. Надеюсь, они тобой довольны? Полагаю, мы узнаем, если нет. И помни, что сегодня наша цель – это Чарли. Думаю, ты понимаешь, что если Чарли инвестирует в «Ритофан», мы сможем приступить к третьей фазе испытаний.

Лизетт кружит возле кровати Холли. Скучающий взгляд ее нефритовых глаз – это цветные контактные линзы – направлен прямо в глаза падчерицы.

– Надень свое ярко-желтое прямое платье. Выгодно подчеркивает, но сдержанное. – Лизетт улыбается, что только у нее одной получается делать, не выражая ни капли расположения.

Холли про себя стонет из-за первого из множества подобных мероприятий, намеченных на лето. На них она должна будет красиво встряхивать волосами и улыбаться, заставляя потенциальных инвесторов поверить в то, что они самые интересные люди на свете. В прошлом году в центре внимания на проходившем в клубе «Каньон» благотворительном вечере в пользу больниц был Стэн Филдинг. Ох, и горд был ее отец, когда Холли хихикала и чокалась бокалами с раскрасневшимся от возбуждения Стэном. Глядя на дочь с другого конца зала, он одаривал ее лучезарной улыбкой. В следующий понедельник Стэн инвестировал пятьсот тысяч долларов в «Ленвотрик» – их препарат от рака щитовидной железы.

После того как ей удалось закрыть сделку, отец повел ее на обед в устричный бар в «Саттон плейс» – их любимый отель, чтобы воспеть свой счастливый талисман – дочь с необычайными навыками продаж. Если бы только дело ограничивалось одними лишь улыбками и чоканьем бокалами. Слава богу, в те выходные Алексис была на медицинской конференции, где пыталась завязать полезные связи для дальнейшего устройства на работу, которая никак не появлялась в ее жизни.

Так значит, Голдманы будут присутствовать на вечере у Филдингов. Интересно. Может, так ей будет проще пережить этот вечер. Ну, и как минимум она увидит Сариного мужа, о котором та говорит, и отца, которого то и дело упоминает Джейкоб. «Побудь еще, пока папа не посмотрит, как я ныряю!», «Холли, помнишь, что мама говорила нам не заходить в папино бунгало. Это его мужская берлога». Холли любопытна. Очень любопытна.

Она уже знает, что Алексис весь вечер будет подпирать стены, неловко поддерживая беседу, от которой готов смыться кто угодно, и дожидаясь, когда Холли закончит танцевать медляки в зале клуба «Каньон». Никто ничего не ждет от Алексис. Но она все равно старается чересчур усердно и всякий раз терпит неудачу. Если Алексис попадется под руку Лизетт, та ласково посоветует ей посидеть в баре и укажет дочери на тихий уголок подальше от сосредоточенной в этом зале власти в виде элиты общества и денежных мешков.

Выдвинув свое требование, а вместе с ним и завуалированную угрозу, Лизетт выходит из спальни Холли и тихо закрывает за собой дверь.

Холли запускает шелковой подушкой в закрытую дверь. Подушка приземляется с глухим ударом. Вот так и живет она в этом доме, в собственной семье – сколько ни бейся, никто не обратит внимания.

Она встает с кровати, достает из своей просторной гардеробной дурацкое ярко-желтое платье и кладет его на спинку стула у письменного стола. Холли хмуро глядит на него и идет в ванную принимать душ. Надев купальник – на сей раз это красный слитный, – шорты с обтрепанным нижним краем и майку, Холли выходит на улицу и снова обнаруживает, что машина Лизетт не позволяет ей выехать. Мачеха будто делает это нарочно. Классическая демонстрация силы. Холли теперь опоздает.

Выгнав из гаража велосипед, она смотрит на окна второго этажа в надежде на то, что отец окажется в кабинете и она сможет ему помахать. Завтракать Холли не стала, потому что все равно не застала бы его за столом. У него с утра деловой телефонный разговор. Но когда Холли смотрит наверх, то видит только Лизетт. Та стоит, скрестив на груди руки, и взирает сверху на падчерицу.

До дома Голдманов Холли добирается с пятнадцатиминутным опозданием. Она отгоняет от себя мысли о странных взаимоотношениях в ее семье и мчится по подъездной дорожке к скачущему на прыгалке-кузнечике Джейкобу.

– Привет, Холли! – кричит ее подопечный, будто она не рядом, а где-то далеко.

– Привет, Джейки! – так же отвечает ему Холли.

Джейкоб перестает прыгать, чтобы обменяться с Холли секретным рукопожатием, а Сара смеется, сидя на своем обычном месте в ротанговом кресле на крыльце, потягивая кофе и наблюдая за сыном.

Холли утирает пот на затылке, и короткие волоски застревают в звеньях серебряной цепочки. Сара видит, как Холли борется с волосами, пытаясь их отцепить.

– Иди сюда. Давай помогу.

Холли кладет велосипед и, запыхавшись, подходит к ступеням крыльца. Сара встает и аккуратно высвобождает замочек цепочки.

– Прости, я опоздала. Мою машину заставили. Я крутила педали изо всех сил.

– Ничего страшного. Одна из привилегий работы на дому – это отсутствие начальника. – Сара широко улыбается, глядя на прыгающего по дорожке Джейкоба. – Если не брать в расчет вот этого маленького паренька.

Холли закрывает глаза, наслаждаясь легкими прикосновениями Сариных пальцев. Она не может припомнить, когда в последний раз к ней кто-нибудь прикасался так нежно, если не считать Алексис.

Сара поглаживает ее по плечам.

– Ну вот, все в порядке, – сообщает она, обходя Холли и останавливаясь перед ней. – Красивое ожерелье. Такой симпатичный логотип в виде снежинки. А подвеска, это ведь знак «инь»?

Холли кивает.

– Сводная сестра подарила. У нее «янь». Это из «Юника» – того клевого магазинчика на Грэнвилл. Там все единственное в своем роде.

Год назад, на пятнадцатую годовщину того дня, когда они впервые появились в жизни друг друга, сводная сестра вручила ей бледно-лиловую коробочку, внутри которой на хлопковой подложке лежала тонкая серебряная цепочка.

Алексис показала ожерелье у себя на шее – такое же, как в коробочке, и с похожей подвеской.

– Ты «инь» для моего «янь». – Она улыбнулась во весь рот, и при этом даже ее кривоватый передний зуб смотрелся мило. – Парные ожерелья для сестер.

Холли была так тронута, что расплакалась и крепко обняла Алексис.

– Ты для меня самый важный человек на свете. Ты знаешь об этом?

– Правда, очень милое ожерелье, – говорит уже Сара. – Но для старой мамаши, вроде меня, оно слишком уж крутое. Можно? – спрашивает она, поднося руку к шее Холли.

– Конечно, – отвечает Холли. Сара осторожно берет серебряный «инь» двумя пальцами и переворачивает. – «Х» значит Холли. Как здорово. Вы с сестрой, наверное, очень близки.

Друг для друга они пошли бы на что угодно. И так было всегда. Алексис покрывала Холли, когда та задерживалась где-нибудь позже дозволенного; Холли умасливала полицейского, чтобы не выдвигал обвинений, когда Алексис с подружками приковала себя к кедру, спасая дерево от вырубки строителями. Их связь не менее крепкая, чем у любых родных сестер, а может, даже крепче.

Единственное, чего не понимает Алексис, это как сильно ей повезло. Она не осознает, какое бремя в виде возложенных ожиданий и вынужденных действий, о которых впоследствии приходится молчать, несет на себе Холли. Если бы Алексис узнала, она была бы возмущена и пришла бы в ужас. Она бы не поняла.

Холли кивает, глотая комок в горле.

– У Алексис на обратной стороне кулона буква «А». А у тебя есть братья или сестры?

– Да. – Сара откидывается назад на своем плетеном кресле и перекрещивает ноги. Ее штаны для йоги в катышках, на белой футболке внизу пятнышко от кофе. – Младший брат Натан. Мне всегда хотелось сестру. – Она пожимает плечами. – И дочку. – Сара задумчиво смотрит на ускакавшего далеко по дорожке Джейкоба.

Холли садится во второе плетеное кресло и молчит. За последнюю неделю она поняла, что порой Саре требуется время, чтобы выразить свои мысли. Поэтому она тоже откидывается на спинку и ждет.

– Я… У меня случился выкидыш на шестнадцатой неделе беременности. Прошу прощения. Это, наверное, лишняя информация.

– Нет, вовсе нет, – отвечает Холли. – Мне так жаль. Это, наверное, было большим ударом. – Холли замечает явные темные круги у Сары под глазами. – У тебя все в порядке? – спрашивает она.

– Бессонница. Но все в порядке. – Лицо Сары заливается краской.

– Холли! Смотри, как я могу! Сто прыжков за минуту.

Холли порывается встать, но Сара мотает головой:

– Тебе не обязательно подскакивать по первому его желанию. Ничего страшного, если чуть-чуть подождет.

Холли это ценит. Ей ясно, что слова Сары продиктованы добрыми побуждениями.

– Я сейчас разговариваю с твоей мамой, Джейки, – кричит она мальчику в ответ. – Я подойду через минутку. – После этого Холли снова поворачивается к Саре. – Тяжело удержаться, чтобы не удовлетворять все его желания. Он такой потрясающий ребенок.

– И требовательный. – Сара смеется. – Но спасибо тебе. Он от тебя без ума. Такой счастливый.

Холли сияет.

– Надеюсь, у тебя получается хорошенько поработать. Ты планируешь выставлять свои фотографии на выставке? Или продавать?

Сара берет свой кофе и долго пьет.

– Мне еще далеко до такого уровня. Из ста снимков хорошими получаются считаные единицы. И на проявление каждой пленки уходит много времени.

– А почему ты не перейдешь на цифру?

– Мне нравится заправлять пленку в фотоаппарат, смешивать реагенты. Наблюдать за изменениями. – Сара дергается, когда Джейкоб едва избегает падения со своей скакалки. – И в отличие от родительства, эти процессы я могу контролировать.

Холли полностью ее понимает. Она нащупывает в кармане диоровскую тушь для ресниц, которую прихватила из сумочки Лизетт на выходе из дома.

– Знаешь, у меня уйдет всего пару минут, чтобы настроить тебе аккаунт в «Инстаграме». Не обязательно постить каждый день. Но это хороший способ заявить о себе.

Сара прикусывает губу.

– Не знаю… – Она опускает взгляд на себя, затем снова поднимает на Холли и протягивает ей телефон с маленького столика. – Ну, давай, пока я не передумала.

Холли смеется, мимоходом подмечая, что у Сары не установлена блокировка экрана. Потом она загружает приложение, и за считаные минуты Сара становится обладательницей аккаунта в «Инстаграме». Холли возвращает телефон хозяйке и наблюдает за тем, как по ее лицу расплывается медленная улыбка.

– «Фотопроизведения Сары Голдман». Мне нравится. – Она касается коленки Холли. – Спасибо тебе.

– Проще всего было бы сделать несколько фотографий на телефон и выложить их.

– О господи, Холли, я жду уже вечность! – объявляет с дорожки Джейкоб. – Ну пожалуйста.

– Теперь уже пора идти. – Холли расстегивает рюкзак. – У меня тут для него кое-что есть. – Она вынимает мягкого серого кролика и показывает Саре.

Сара улыбается.

– Это так мило. Сейчас он увлекается супергероями, но я уверена, что кролика оценит.

Предвкушение Холли чуть меркнет, но как только Джейкоб замечает игрушку в ее руке, тут же бросает своего «кузнечика» и бегом бросается к ней.

– Это мне? – Он прижимает кролика к груди. – Он мне нравится. Очень-очень.

Глаза Сары широко раскрываются от удивления.

– Что надо сказать Холли, Джейк?

– Спасибо! – говорит мальчик и обхватывает любимую няню руками.

Холли смеется и тоже обнимает своего подопечного.

– Пожалуйста!

– Наверно, мне пора двигаться, – говорит Сара. – По-хорошему, надо съездить по делам, а потом уже садиться за работу. Пиши, если понадоблюсь. – Сара гладит Холли по плечу, целует Джейкоба в макушку, кладет телефон в лежащую возле кресла сумочку и, подхватив ее, направляется к гаражу.

Холли с Джейкобом смотрят, как Сара задом выруливает с подъездной дорожки и уезжает. С тех пор как Холли начала присматривать за Джейкобом, Сара впервые оставила их дома одних.

Холли поворачивается к Джейкобу.

– Хочешь поиграть в прятки?

Вместо ответа мальчик вместе с кроликом убегает в дом.

– Ты нас с мистером Блинкерсом ни за что не найдешь!

Холли идет за ним.

– С мистером Блинкерсом? – переспрашивает она. – Ты так будешь его называть?

– Да! – хихикает Джейкоб и бежит наверх.

– Давай, прячься, а я попробую тебя найти!

Когда он исчезает из виду, Холли идет в гостиную и смотрит на черную вазу на камине, где, как она знает, спрятана видеоняня. Она заметила ее в самый первый день, но никогда не заговаривала о ней с Сарой. Старшие всегда думают, что младшие не знают о том, что за ними наблюдают. Это, конечно, несколько смешно, учитывая тот факт, что люди постарше обычно плохо разбираются в технике.

Сара, по всей видимости, стесняется демонстрировать свои фотографии, но теперь, когда у нее появился аккаунт в «Инстаграме», Холли сможет помочь ей отобрать и выложить несколько снимков. Сара никогда прямо не запрещала ей заходить в красную комнату. И пока Джейкоб прячется, у нее будет несколько минут, чтобы разведать, что да как. Трогать она, конечно, ничего не станет. Просто быстренько глянет на Сарину работу.

Холли отворачивается от видеоняни и кричит:

– Я даю тебе побольше времени, чтобы ты успел спрятаться получше. – Это на тот случай, если камера записывает звук или Джейкоб уже ждет ее. Сама она с бьющимся сердцем на цыпочках спускается в цокольный этаж. На нижних ступенях ей открывается вид на бар с большим плоским телевизором и коричневым кожаным диваном. Здесь внизу она камер не видела, хотя это не то место, где они с Джейкобом часто играют. Прямо под лестницей оказывается ванная, далее идет гостевая комната и темное помещение, в котором она никогда не бывала. Дверь туда постоянно закрыта, и сейчас Холли нестерпимо хочется ее открыть.

Она ничего не знает о процессе проявки пленки. Ей не хочется испортить что-то из фотографий и тем более чтобы Сара узнала о том, что она тут была. Но пьянящее желание увидеть творения Сары оказывается сильнее беспокойства.

Холли поворачивает ручку двери. В комнате царит кромешная тьма, окон нет, и она быстро закрывает за собой дверь, чтобы предотвратить попадание сюда света. Она отдает себе отчет в том, что свет может погубить фотографии, но не может ничего разобрать в темноте. Холли различает лишь силуэт висящей над ней лампочки в центре комнаты. От лампы отходит белый шнурок. Она тянет за этот шнурок. Комната наполняется красным светом, и теперь ей видно, что помещение разделено на две части. В одной из них имеется раковина, над ней натянута проволока, на которой прищепками приколоты негативы фотографий, похожих на те, что висят на стенах по всему дому. Еще там есть полочка с бутыльками, большой поднос и черно-серебряная штуковина, напоминающая аппарат, которым пользуется офтальмолог Холли. Сара поистине фанат старой школы. Она хоть знает, как пользоваться цифровой камерой?

В дальнем углу с противоположной стороны комнаты стоит металлический шкафчик с ящичками. Холли тянет за ручку ящика. Заперто.

Она так и не сняла со спины рюкзак. Секунду поколебавшись, Холли достает купленный в интернет-магазине «Этси» аквамариновый брелок с выдвижным миниатюрным ножиком, ножницами и пилочкой для ногтей. Сердце Холли бешено стучит, когда она нажимает пилочкой на нужное место в замке и слышит заветный щелчок.

Внезапно Холли подскакивает от громкого грохота.

Черт. Джейкоб. Что он теперь натворил? Она запирает ящик, выбегает из красной комнаты и мчится наверх.

– Кто не спрятался, я не виновата. Я иду искать!

Никакого тихого подхихикивания или учащенного дыхания. Вообще ни звука.

Холли бросает рюкзак на диван и обыскивает каждую комнату на втором этаже. Джейкоба нет. Она цепенеет. Бежит на террасу у бассейна, леденея при мысли о том, что может там увидеть. Она громко с облегчением выдыхает, не обнаружив ребенка в бассейне. До нее доносится какой-то звук, и она бежит к двери прихожей, отделяющей дом от гаража. Распахнув ее, Холли обнаруживает Джейкоба в гараже. Он стоит на сиденье своего внедорожного велосипеда, а мистер Блинкерс болтается на руле.

Велосипед шатается, и Холли не успевает подбежать к Джейкобу прежде, чем он падает на бетон.

– Боже мой!

Джейкоб лежит на полу. Его глаза широко открыты, и он начинает тихо подвывать.

– Оу, – издает он, и по его лицу струятся слезы.

Холли отталкивает с дороги велосипед и бросается к мальчику, ощупывая пальцами его голову, стараясь понять, нет ли у него шишек или крови. Слава богу, голова оказывается в порядке.

– Как тебя зовут?

Джейкоб корчит гримасу, отвечая ей в интервалах между всхлипываниями:

– Это глупый вопрос. Ты знаешь, кто я.

Холли быстро осматривает его всего. Кроме намечающегося большого синяка на правом колене, все вроде бы в порядке. Ей самой тоже хочется заплакать.

– Я проверяю, нет ли у тебя сотрясения мозга.

– Спроси что-нибудь посложнее.

«Что твоя мама прячет в запертом ящике?» Это первое, что приходит ей на ум, но она не высказывает этого вслух.

Холли помогает Джейкобу сесть, и как только он замечает упавшего с велосипедного руля мистера Блинкерса, его плечики расслабляются. Он хватает кролика и осматривает его.

– Холли, он пострадал?

Джейкоб протягивает ей игрушку. Холли осматривает ее с таким серьезным видом, как могла бы осматривать живого кролика.

– У него небольшой разрыв на попе. Я его зашью. – Холли закусывает губу, коря себя за то, что оставила Джейкоба без присмотра. Она понимает, что этого было делать нельзя, что это из-за нее Джейкоб ушибся. – Давай в этот единственный разочек скажем маме, что ты споткнулся на террасе у бассейна, когда мы плавали, хорошо? Мне кажется, ей не понравится, что ты оказался в гараже один, без присмотра.

Джейкоб кивает.

– Хорошо, – соглашается он.

Они заходят обратно в дом, и Холли, усадив Джейкоба на стул в кухне, прикладывает к ушибленному колену мешочек со льдом. Когда боль утихает, Холли достает из плетеной корзины в гостиной пазл, и они вместе садятся за стол, подальше от глазка видеоняни. Нога Джейкоба покоится на подушке. Через полчаса открывается входная дверь. В кухню заходит Сара со съехавшим на бок пучком. В руках у нее сумки с продуктами. Она замечает мешочек со льдом и приподнятое колено сына и тут же бросает сумки на пол.

– Что случилось?

– Он упал, но с ним все в порядке. Просто ушибся коленкой.

Сара осматривает ногу Джейкоба, а потом прижимает его к себе и целует в макушку.

– Проказник. Будь аккуратнее.

– Это я виновата, – говорит Холли. – Я находилась слишком далеко и не смогла уберечь его, когда он споткнулся. – Она ждет, что Сара рассердится, но та кладет свою теплую ладонь поверх холодной ладони Холли.

– Это не твоя вина. Он импульсивен. Ты не можешь уследить за каждым его шагом.