Текст книги "Сорванная маска"

5. «Домино»

Высокая гостья принадлежала к категории невидцев; сшитые на заказ пальто и брюки подчеркивали угловатую фигуру. Темные волосы струились по плечам. От пристального взгляда темных глаз не ускользнули ни мой дурацкий перманент, ни перепачканные коленки.

– Спасибо, неплохо. – Я прокашлялась. – Вот, решили подышать све…

– Довольно реверансов. – Речь незнакомки выдавала в ней коренную парижанку. – Тебе велели сидеть на явке тише воды ниже травы, но ты ослушалась. Позволь спросить – почему?

Не считая гусиных лапок, у нее была безупречная смуглая кожа. Хвала передовой косметологии. Впрочем, чутье подсказывало: гостье самое малое – под сорок или чуть больше.

– С какой стати мне отчитываться? – подбоченилась я.

– С такой, что твоя жизнь в моих руках. – Гостья сдернула перчатки. – Изор Дюко. Программа «Домино».

– Пейдж.

– Флора. Отныне ты Флора Блейк из ячейки «Манекен».

Изор шагнула к ближайшему окну. Несмотря на яркую внешность, она двигалась так целенаправленно и бесшумно, что могла невидимкой проскользнуть куда угодно. Такие люди если и разобьют чашку, то с умыслом.

– Теперь, когда церемония знакомства соблюдена, повторяю свой вопрос: где тебя носило?

– У реки.

– Решила поплавать?

– Нет, подышать свежим воздухом. Нельзя безвылазно торчать в четырех стенах.

– Можно, если дело касается самой опасной преступницы в Республике Сайен. Приспичило подышать, высморкайся, – без улыбки посоветовала Дюко. – Ты поступила глупо и безрассудно, покинув явку без согласования с куратором. А безрассудные глупцы в нашем деле опасны. Посмеешь еще раз ослушаться приказа, получишь статус неблагонадежной.

– И какие меры последуют?

– Угадай. – Дюко опустила жалюзи. – Где твой подручный?

– Остался у реки.

– Кто бы сомневался, – буркнула гостья. – Но поскольку он не агент, я вынуждена закрыть глаза на его отсутствие.

– Если он не агент, то кто?

– Твой соратник. Мальчик на побегушках. Чаще всего подручных набирают из проверенных связных или сторонних агентов. Но ты изначально не попадала ни под какие стандарты, Флора. – Изор впилась в меня взглядом. – Как твое здоровье? Лучше?

– Не могу жаловаться.

– На днях тебя осмотрит наш врач. До тех пор отдыхай, не перегружай организм.

Она села в кресло и пристроила «дипломат» на кофейный столик. В свете фонарей различались острые скулы и густые брови.

– Меня уполномочили ознакомить тебя с заданием. А поскольку на ухо ты, по всей видимости, туговата, повторяю: никаких телодвижений вплоть до официального выздоровления, иными словами, до февраля. Понятно?

Тон меня покоробил, но сейчас не время выяснять отношения. Пусть выложит суть дела.

– Понятно, – эхом откликнулась я.

– Для начала позволь посвятить тебя в raison d’être[27]27
  Миссия (фр.).


[Закрыть] программы «Домино». Мы – разведывательная агентурная сеть преимущественно из свободного мира, действующая на территории Республики Сайен.

Я устроилась напротив Дюко, в зеркале отразились мои порозовевшие от мороза щеки и нос.

– Как давно основана сеть?

– «Домино» возникло после Балканского вторжения – тогда Сайен впервые применил военную мощь, поработив за два года целых пять стран. Наша ключевая цель – шпионаж, однако с недавних пор нам поручено дестабилизировать обстановку изнутри и готовить фундамент для грядущего конфликта.

– Хотите развязать полномасштабную войну с Сайеном? – уточнила я.

– Вся информация предоставляется по мере необходимости.

– Значит, нет смысла спрашивать, сколько агентов задействовано в сети?

– Могу сказать только, что наша команда делится на pièces, или ячейки, численностью от двух до двенадцати.

– И меня приписали к «Манекену»?

– Совершенно верно. В настоящий момент «Манекен» насчитывает шестерых участников, включая нас с тобой. – Изор открыла дипломат. – Согласно донесениям, ты обладаешь необходимыми для миссии навыками и свободно изъясняешься по-французски. Je suppose que vous l’avez appris à l’école. Vous n’avez jamais été en France auparavant[28]28
  Полагаю, своими знаниями ты обязана школе, ведь до сих пор тебе не доводилось бывать во Франции (фр.).


[Закрыть].

– Non, mais je parle couramment, – возразила я. – C’est ma troisième langue. Interrogez mois si vous voulez[29]29
  Не доводилось, но тем не менее говорю я бегло. Французский – мой третий язык. Можешь проэкзаменовать меня, ничего не имею против (фр.).


[Закрыть].

Изор бомбардировала меня вопросами, больше похожими на заковыристые скороговорки. Однако мне удалось с честью выдержать испытание.

– Разговорной речью ты владеешь в совершенстве, – констатировала Дюко. – Приятный сюрприз. Как известно, английский обязателен на всей территории Сайена, однако кое-кто из агентов предпочитает французский. – Порывшись в чемоданчике, она протянула мне склянку, содержимое которой сильно смахивало на скомканную пищевую пленку. – Конфигуратор, передовая технология, недоступная Сайену. При нанесении на лицо полностью меняет внешность.

Скарлет Берниш воспользовалась такой штукой, когда помогала мне скрыться.

– Это скорее магия, чем наука, – восхитилась я.

– Добро пожаловать в новую эру. – Далее мне вручили флакон-капельницу, наполненную чернильной жидкостью. – По капле в каждый глаз, и радужка на час становится темной.

Из дипломата появились еще две коробочки. В одной лежал пистолет со встроенным глушителем, в другой – авторучка. Если отвинтить корпус, ручка превращалась в финку с трехдюймовым лезвием.

– На крайний случай, – предупредила Дюко. – Надеюсь, тебя не надо учить, как управляться с пистолетом.

– Если честно, стрелок из меня неважный. Револьвер мне как-то сподручнее.

Во взгляде Дюко вспыхнул интерес.

– Ладно, попробую достать. Ты ведь закоренелая преступница и наверняка пользовалась револьвером… по службе.

– Да, палила время от времени. Ничего особенного, – небрежно бросила я.

Покосившись на мою бесстрастную физиономию, Дюко молча достала два абсолютно идентичных флакончика.

– Стимулятор, – сообщила она, пододвигая мне белую таблетку. – А здесь капсула с ядом.

Поколебавшись, я взяла капсулу, напоминавшую крохотную пулю.

– Запомни, где какая, раз и навсегда, – отчеканила Дюко. – Если угодишь в плен, раскуси серебристую пилюлю и глотай. Через минуту наступит безболезненная смерть.

– Спасибо.

Кивнув, Изор захлопнула дипломат и принялась шарить в кармане пальто.

– Европа на грани войны. Континент словно спичка, вспыхнет от малейшей искры. – Женщина выудила серебристый портсигар и достала из него тонкую сигарету. – «Домино» получает финансирование из шестнадцати свободных стран, обеспокоенных политикой Сайена. Из проверенных источников нам известно, что Сайен намеревается расширять свою империю.

– Тоже мне секрет Полишинеля, – фыркнула я. – Уивер в открытую заявляет об этом в лозунгах.

Дюко пропустила мои слова мимо ушей:

– Текущее вторжение на Пиренейский полуостров вынудило наших инвесторов задуматься, не станет ли кто-то из них очередной мишенью.

В памяти всплыл эдинбургский склад, доверху набитый военной техникой. Малый процент той мощи, которую Сайен готовится обрушить на другие страны.

– На данном этапе новые вторжения неизбежны, а их итог предрешен, – вещала Дюко, закуривая. – Наша задача – приостановить процесс. Помочь дружественным государствам выиграть время для укрепления границ. Так у них появится хотя бы крохотный шанс.

В тот момент юная наивная Пейдж приказала долго жить. Та девочка верила, что свободный мир способен одолеть Сайен и просто ждет удобного случая.

– Ради твоего спасения мы рисковали невероятно ценным кадром. Пора оправдать затраченные на тебя усилия. – Дюко выпустила дым уголком рта, в противоположную от меня сторону. – Жорж Бенуа Менар, верховный инквизитор Франции, всячески уклоняется от контактов с английским правительством. «Домино» хочет знать почему.

Я медленно кивнула:

– Он так и не явился на празднование Нового года. На Ноябрьфест тоже.

– Хотя Англия с помпой обставляла его несостоявшиеся визиты, – подхватила Дюко. – Еще бы, такая возможность продемонстрировать крепкую дружбу лидеров двух держав. Возникает вопрос: на основании чего Менар отклонил оба приглашения? Почему избегает встреч с политическим соратником?

Поглощенная революционной деятельностью, я совершенно упустила из виду эту странную закономерность.

– У тебя дар проникать в чужие тела. – Изор изучающе разглядывала меня сквозь дымовую завесу. – Уникальная способность; полагаю, ты единственная в своем роде.

– Насколько мне известно, да.

– Тогда тебе не составит труда выполнить задание. – Дюко продолжала буравить меня взглядом. – Ты проникнешь в отель «Гаруш», официальную резиденцию верховного инквизитора Франции, и добудешь необходимую информацию, вселившись в супругу и верную соратницу Менара, Люси Менар Фрер. Выясни, какая кошка пробежала между Англией и Францией.

Люси Менар Фрер. Женщина, с улыбкой предвкушавшая мою казнь. «Хорошо, что мои дети будут расти в мире, избавленном от такого монстра, как ты».

– Ничего не выйдет. Затяжное переселение мне не осилить. Без специальной техники точно, – добавила я.

– Знаю. – Дюко стряхнула пепел в девственно чистую до сих пор пепельницу. – Аппарат ИВЛ доставят на явку неподалеку от отеля «Гаруш».

– Фрер почует неладное, когда у нее из памяти вылетят целые часы, – возразила я.

– Не почует, если действовать быстро, – парировала Изор. – Тем более девушка ты талантливая, а Фрер наверняка постарается скрыть малейшие признаки паранормальности.

– Не отправит же Менар собственную жену под топор!

– Ты недооцениваешь его приверженность Сайену. – Изор протянула мне досье. – Здесь все, что удалось собрать на Фрер, сотрудников и постоянных посетителей отеля «Гаруш».

– То есть вас интересует только вероятный конфликт между Менаром и Уивером. – Я полистала досье. – Но почему?

– Если у них действительно вышла размолвка, с ее помощью можно посеять раздор среди политической верхушки Сайена, а когда обстановка накалится, мы нанесем сокрушительный удар и ослабим внутреннее единство.

– Когда планируется приступить?

– В идеале – в первых числах февраля. Чем раньше добудешь сведения, тем лучше.

Свою войну против Сайена я вела на улицах, в родной среде обитания, а теперь вышла на новый – мировой уровень.

– Нынешнее затишье, если его можно так назвать, висит на волоске. Один неверный шаг, и начнется кровопролитие. «Домино» разжигает пламя, но, кроме пламени, нам ничего не подвластно. Любое несанкционированное вмешательство чревато необратимыми последствиями. От тебя требуется только раздобыть сведения касательно Бенуа Менара и Фрэнка Уивера. Тебе запрещается использовать наши ресурсы, финансирование и оборудование в иных целях.

– Значит, мне полагается зарплата? – уточнила я.

– За первое задание нет. – Дюко снова смерила меня взглядом. – Никакого похода на реку не было. Судя по меловым пятнам, ты спускалась в шахты.

Я сочла за лучшее промолчать.

– Особа вроде тебя – привыкшая отдавать приказы, а не подчиняться им – наверняка преследует собственные цели, – сощурилась Дюко. – Предупреждаю, Флора, не дури. «Домино» предоставило тебе кров. «Домино» оплачивает тебе квартиру, пропитание, лечение. Наконец, ты обязана нам жизнью. Настало время вернуть долг. – Она погасила окурок в пепельнице. – Наслаждайся последними безмятежными днями. До связи.

Прихватив дипломат, Дюко скрылась за порогом, не удостоив меня напоследок взглядом.

Внизу хлопнула дверь. Я зарылась в подушки и свернулась калачиком. В висках ломило. Арктур шагнул в гостиную и занял освободившееся кресло.

– Завалиться бы спать лет на сто. – Я подсунула руку под голову. – Все слышал?

– Да.

– «Домино» считает, что Менар и Уивер в контрах, и желает выяснить почему. Альсафи не делился с тобой информацией по этому поводу?

Рефаит погрузился в раздумья:

– Еще в колонии я рассказывал, что Бенуа Менара пригласили на Двухсотлетний юбилей в качестве почетного гостя. Торжество было приурочено к подписанию Верховного территориального акта о размещении Второго Шиола во Франции.

– Напомни, почему он не приехал.

– Сказался больным. Наширу отговорка не убедила. В октябре терпение у нее лопнуло, и она направила в Париж эмиссара, но тот как в воду канул.

Любопытно.

– Однако Менар все-таки акт подписал?

– Да, в декабре. Люси Менар Фрер привезла в Англию уже подписанный документ. Это последнее, что успел сообщить Альсафи, прежде чем оборвать контакт. Менар и так тянул до последнего.

– Значит, корень всех зол – Верховный территориальный акт, – рассуждала я. – Менар категорически против размещения Второго Шиола в пределах Франции.

Если в движении я чувствовала себя вполне сносно, то сейчас, в состоянии покоя, ощущала каждый пройденный шаг. Боль не утихала ни на секунду. Тянуло спать, но сначала нужно смыть мел. Именно эта мысль удерживала меня на диванчике.

– Сотрудничество с «Домино» поможет нашей революционной деятельности, – заметил Арктур. – Согласна?

– Ну, выбора у меня, положим, нет. Они спасли мою шкуру, а теперь выставили счет. Если откажусь, нас просто вышвырнут на улицу. – Я поерзала, чтобы меньше давило на синяк. – Да и потом, отель «Гаруш» – настоящий кладезь секретов.

Арктур промолчал, но золотая пуповина тревожно шевельнулась.

– Тебя что-то смущает? – спросила я. Рефаит отвел взгляд. – Ну не томи, выкладывай.

Арктур мешкал с ответом.

– Все думаю, насколько искренна ты была со мной по поводу своих планов? Ты и впрямь готова идти напролом даже вопреки опасности?

От усталости мысли путались, и до меня не сразу дошел смысл его слов.

– Хочешь сказать, я тебя обманула?

– Предпочитаю видеть картину целиком, – уклончиво ответил он. – Если ты не начнешь посвящать меня в свои истинные намерения, боюсь, я не сумею тебя защитить.

– Утром я сказала тебе правду!

– Разумеется. А еще ты пообещала не лезть на рожон. Или ты испугалась моего осуждения, поэтому и утаила часть правды?

– Никто и не собирался лезть на рожон! – отчеканила я. – Но обстоятельства изменились, пришлось подстраиваться. Сам знаешь, я предпочитаю ковать железо, пока горячо.

– Да, Пейдж, – пробормотал он, – знаю.

– Можешь ворчать сколько влезет, но мой метод работает. Только благодаря ему мы избавились от «Экстрасенса». – Я машинально схватилась за ребра. – Умение приспосабливаться – незаменимое качество. Жаль, Рантаны им не обладают, иначе зачем им обращаться к простым смертным за помощью.

– Не стану отрицать, гибкость – не наш конек. Но мой консерватизм в сочетании с твоим авантюризмом рождает гармоничный тандем. В этом плане мы прекрасно дополняем друг друга.

– Значит, мы с тобой на одной волне. Так в чем проблема? – Не дождавшись ответа, я потерла воспаленные глаза. – Арктур, у меня был трудный день. Давай ближе к делу.

– Отдыхай, поговорим завтра.

– Нет. – Мигрень стремительно нарастала. – Начал… теперь договаривай.

– Ладно. – Арктур посмотрел на меня в упор. – Мы допустили ошибку, явившись в шахты неподготовленными. Лезть на чужую, заведомо опасную территорию было очень рискованно.

– Зато мы разузнали про серый рынок, – парировала я. – Не забывай, неведение могло выйти нам боком.

– Великим герцогам ничего не стоило поймать тебя в ловушку и убить. Даже мне не под силу уберечь тебя от их многочисленных приспешников.

– Сказал тот, кто неоднократно подвергал меня опасности, – фыркнула я. – Ради собственной выгоды, принц-консорт, вы не гнушались рискнуть моей шкурой.

Глаза рефаита недобро вспыхнули.

– Вот только не надо прикидываться глухим!

Выпалив последнюю фразу, я поняла, что перегнула палку, и мгновенно пожалела о сказанном, но меня уже распирало.

– Ты подвел меня под топор, когда сделал символом революции. Сложись все иначе, меня бы не пытали в застенках. И отец остался бы жив! – Каждый вдох раскаленным штырем пронзал мои легкие. – Твоими стараниями я встала на этот путь, и только мне решать, как его пройти!

Арктур с каменным лицом отвернулся. Я с трудом поднялась и заковыляла в ванную.

– Пойду спать. – Голос предательски дрогнул. – Читай нотации кому-нибудь другому.

До ванной я добралась чудом, болело все: кости, мышцы, связки. Нарочито громко хлопнув дверью, я уставилась на свое отражение. На припорошенном мелом лице темные круги казались еще темнее.

Временами Арктур раздражал меня до безумия. Упертый, непробиваемый истукан, с ним каши точно не сваришь. Неудивительно, что при такой «маневренности» они проиграли гражданскую войну.

Несмотря на возмущение, я все же осознавала, насколько несправедливы мои упреки. В надежде унять головную боль я принялась исступленно массировать виски. Негнущимися пальцами отвернула краны. Кряхтя, стянула свитер и стала ждать, пока наберется вода – совсем немного, по щиколотку.

Погружение длилось вечность. Вцепившись в края, я твердила, что никто не собирается меня топить. Стерев грязь влажной тряпкой, аккуратно намочила волосы и нанесла на них шампунь с яблочной отдушкой. Ополоснувшись, прижалась лбом к эмалированной кромке и попыталась унять прерывистое дыхание.

Арктур сказал, я обещала не лезть на рожон. Не просто обещала, а поклялась.

Выбравшись из ванны, я облачилась в ночную рубашку. Расчесала волосы – сушить их феном не было сил, пришлось довольствоваться полотенцем. Сунула грязную одежду в стиральную машину и достала из холодильника тарелку с остатками еды.

Арктур уже отправился на боковую. Изнемогая от боли, я почистила зубы и поплелась в спальню. Отопление не работало весь день, однако постель оказалась на удивление теплой. Невзирая на ссору, Арктур не забыл сунуть мне под одеяло грелку.

Стыд погасил тлеющий костер обиды. В самом прескверном настроении я щелкнула выключателем и, зарывшись в одеяло, прижала грелку к груди.

Несмотря на физическое и моральное истощение, сон не шел. Каждый вздох вызывал агонию. Кожа превратилась в сплошной оголенный нерв. Меня бросало то в жар, то в холод. Но больше всего терзали угрызения совести.

Принц-консорт.

Как только язык повернулся! Титул навязали ему против воли, два столетия Арктур мужественно сносил его, подвергаясь нападкам и насмешкам со стороны других рефаитов. Своей репликой я оскорбила его до глубины души. Усталость не оправдание.

К половине одиннадцатого кашель усугубился. Не выдержав, я ринулась в ванную в поисках лекарства. Чайная ложка сиропа смягчила горло, и я провалилась в сон.

К несчастью, забвение длилось недолго. Рука непроизвольно метнулась к изголовью, тело напряглось в предвкушении пытки. Обливаясь холодным потом, я проснулась и какое-то время таращилась в потолок. Осознав, что уснуть больше не удастся, я накинула на плечи длинный кардиган и, миновав гостиную, постучалась в соседнюю спальню.

– Заходи, – послышалось из-за двери.

Собравшись с духом, я переступила порог.

Если не считать расположения кровати, спальня рефаита мало отличалась от моей. Арктур устроился на боку, перед ним лежала раскрытая книга. Лампа отбрасывала на потолок вытянутые тени.

Арктур оторвался от книги. Мне и раньше доводилось видеть его обнаженным по пояс, но только сейчас в глаза бросилось отсутствие пупка. В тусклом свете ночника под золотисто-медовым сарксом проступали рельефные мускулы.

– Пейдж?

Я смутилась, осознав, что таращусь на него, как баран на новые ворота.

– Извини. – К щекам прилилась краска. – Просто у тебя нет… – Я похлопала себя по животу. – Хотя откуда бы ему взяться.

Рефаитам неведомо чудо рождения. Они не созревают в материнской утробе. Когда Арктур появился на свет, один-одинешенек, он выглядел в точности как сейчас.

– Если тебя интересуют иные анатомические особенности, то их нет. – Арктур захлопнул книгу. – По крайней мере, внешне.

– Рефаиты не размножаются, – рассуждала я вслух, – значит у тебя нет…

Я осеклась, мечтая провалиться сквозь землю. Заодно пусть рухнет потолок и меня погребет под обломками.

– Надеюсь, ты пришла не обсуждать специфику моей анатомии, – бесстрастно произнес рефаит.

– Конечно нет. – Собрав крупицы смелости в кулак, я наконец решилась: – Хочу извиниться за сегодняшний инцидент. Прости, что сорвалась, прости за оскорбления. Мне очень стыдно.

Арктур повернулся и откинулся на подушки:

– Не извиняйся. Я действительно навлек на тебя множество бед.

– Ничего подобного. Не твоя вина, что меня заточили в каземат, а Вэнс казнила отца. Я жутко устала, поэтому и сорвалась. Прости.

Арктур подвинулся, приглашая меня сесть, и положил книгу в стопку, высившуюся на прикроватной тумбочке. Я робко устроилась на краешке кровати и плотнее закуталась в кардиган. В спальне рефаита было холоднее, чем в моей.

– Ты прав. В шахты я полезла только из желания доказать самой себе, что со мной еще не все потеряно. Полезла, совершенно не задумываясь, что тем самым ставлю тебя под угрозу, ведь ты не бросил бы меня ни при каком раскладе. – Наши взгляды встретились. – Я не кривила душой по поводу своих планов, но и упустить такой шанс тоже не могла. Впредь не буду давать обещаний, которые не собираюсь выполнять.

– Никто не упрекал тебя в умышленном обмане, – глухо откликнулся рефаит.

– Знаю. – Под его пристальным взглядом я запустила пальцы в свалявшиеся кудри. – Прости, что иногда спускаю на тебя всех собак. Но, справедливости ради, не ты первый, не ты последний. Всем моим друзьям досталось. Элиза говорит, я полностью оправдываю свое имя: книжная страничка на вид мягкая, а вот края у нее острые[30]30
  Имя Пейдж (Paige) созвучно с английским словом «page» – страница.


[Закрыть].

– Хм… И порезы от бумаги недолго болят.

– Почему ты все это терпишь? – Мой голос упал до шепота. – Ведь я не Нашира. Ты не обязан сносить мои выходки.

– Просто мне хорошо знаком твой гнев. Когда терзают твою плоть, в душе происходит надлом. Ты теряешь самого себя. И малейшие претензии в свой адрес воспринимаешь как посягательства на личность. Поэтому инстинктивно обороняешься.

С глаз словно упала пелена. Всякий раз, когда Арктур пытался проявить заботу, часть меня моментально зверела. Часть, зародившаяся в каземате под пытками.

– А кроме того, я очень боюсь тебя потерять. Боюсь, как никогда прежде, – почти ласково сообщил Арктур. – Не удивлюсь, если именно страх вынудил меня чинить тебе препоны.

Он пытался помешать моей капитуляции, а я в ответ взяла его на мушку.

– Страх – вернее, мой страх – не должен служить препятствием. Ты вольна поступать, как тебе заблагорассудится.

– Давай мириться, – выдержав его взгляд, произнесла я. – Ты меня прощаешь?

– Только если ты простишь мой страх.

– Договорились.

В комнате воцарилось молчание. Я чувствовала: пора уходить. Возвращаться в постель и ворочаться до изнеможения. Однако с губ сорвалось:

– Никак не могу уснуть. Не возражаешь, если я переночую здесь? – В горле запершило, мне не сразу удалось продолжить. – Постоянно чудится, что меня снова приковали цепями. И вокруг никого.

Арктур скользнул по мне горящим взглядом и, после томительной паузы, сдвинулся, освобождая левую половину кровати.

– Располагайся.

– Уверен?

– Конечно.

Не дав себе опомниться (и передумать!), я устроилась рядом. Рефаит снова взялся за книгу. Удостоверившись, что мне удобно, он потянулся к выключателю, но я остановила его со словами:

– Не волнуйся. Мне свет не мешает.

– У меня свои приборы ночного видения. – Арктур выразительно потер веки. – Но если тебе некомфортно в темноте, лампу можно оставить.

– Нет, выключай. От фобий надо избавляться.

Раздался щелчок, и комната погрузилась во мрак. У меня моментально перехватило дыхание.

– Что читаешь? – спросила я в надежде хоть как-то отвлечься.

– Стихи. – Арктур перевернул страницу. – А ты любишь читать, Пейдж?

– В свое время увлекалась страшилками, плюс бабушка с дедом постоянно рассказывали сказки, но сидеть целыми днями над книгами вообще не мое. Терпения не хватает.

– Просто ты не нашла «своего» автора, но рано или поздно это случится.

– Жду не дождусь, – улыбнулась я.

Раньше его присутствие успокаивало, но сейчас сердце норовило выскочить из груди – и отнюдь не из-за тревоги.

Тишину нарушал только шелест страниц. Банальный звук вытеснил чувство одиночества. Мною уже овладела приятная дремота, как вдруг Арктур произнес:

– Помнишь, я говорил, что золотая пуповина связала нас, поскольку мы неоднократно спасали друг друга?

– Помню, – сонно пробормотала я, не сразу сообразив, о чем речь. – А еще ты говорил, что сомневаешься.

– Пуповина – тайна за семью печатями. Древняя легенда о нити, объединяющей преданные души. Насколько мне известно, другие рефаиты ею не обладают.

– Мм… любопытно. Получается, мы с тобой единственные?

– Получается, – повторил Арктур. – Пейдж, я утаил от тебя кое-какую деталь.

Сон как рукой сняло. Я вся обратилась в слух, однако Арктур молчал как рыба.

– Ну, не тяни! – вырвалось у меня.

– Извини, я дал обет молчания.

– Не хочу тебя расстраивать, но ты не монах, а на дворе не двенадцатый век.

– Такие обеты – не только монашеская прерогатива.

– Тебе виднее. – Поерзав, я выпросталась из-под многослойного кокона покрывал. – Если секретом нельзя поделиться, зачем его вообще упоминать?

– Ты сама докопаешься до сути. Ты сообразительная и рано или поздно соберешь разрозненные фрагменты пазла. Когда это случится, знай: я хранил тайну не по своей воле. И впредь между нами не возникнет никаких недомолвок.

– Ладно, – буркнула я.

Настаивать не имело смысла. Арктур вообще не любил откровенничать. Я подсунула сложенную вдвое подушку под голову, чтобы не уснуть. Потерплю, сейчас есть дела поважнее.

– Ты так долго не доверял мне в колонии. Почему потом поменял мнение?

– Когда Нашира ударила меня, ты отправилась за мной в часовню. Проявила сочувствие. А там, где сочувствие, нет места предательству.

Наследная правительница заставила жениха приветствовать ее на коленях. Спустя столько времени меня наконец осенило: он такой же пленник.

– И часто она поднимала на тебя руку?

– По мере необходимости, чтобы не расслаблялся, – бесстрастно откликнулся рефаит. – Наш союз перерос в самое настоящее противостояние. Нашира не сомневалась, что когда-нибудь выбьет из меня революционную дурь, переманит на свою сторону и заставит возжелать ее. Два столетия она пыталась сломить мое сопротивление. Наверное, у сборщиков это в крови.

Точнее не скажешь. Джексон тоже считал, что способен подчинить любого – без разницы, живого или мертвого.

Если бы не сонливость, я бы никогда не сморозила такую глупость, но усталость заглушила голос разума.

– Вы с Тирабелл встречались. А почему разошлись? – (Золотая пуповина ощутимо напряглась.) – Прости, не хотела совать нос не в свое дело.

– Я неоднократно копался в твоих воспоминаниях. Настал твой черед.

Я приподнялась на подушке. Сновидения вились надо мной, как птицы над гнездом, но любопытство пересилило.

– У меня сменилось несколько партнерш, но только после встречи с Тирабелл я задумался о серьезных отношениях.

Его память запечатлела Тирабелл в облегающих одеждах, смоляные волосы струятся по спине.

– Потом грянуло Размытие границ – пресловутая гражданская война. Однако Тирабелл оставалась моей верной союзницей. Мы вместе сражались на стороне Моталлатов, а после их разгрома Нашира объявила меня принцем-консортом.

– Вы пересекались с ней раньше?

– Да. Хотя она придерживалась оппозиционных взглядов, ее твердая позиция внушала уважение. При Моталлатах никто не осмелился бы разбить существующую пару, – мрачно изрек Арктур. – Нашира четко дала понять, что никакие традиции ей не указ.

– Но почему?

– Публичная капитуляция Мерзартимов, самых рьяных сторонников Моталлатов, упрочила бы ее новообретенный статус. Поэтому Нашира выбрала в женихи лидера сопротивления, – угрюмо пояснил Арктур. – Она пообещала истребить всю мою семью, если откажусь. А когда мне прислали отрезанную голову моей кузины, я понял: это не пустая угроза. Гордая Тирабелл не смолчала и во время помолвки вызвала Наширу на бой. – Повисла пауза. – В сражениях Нашира отточила свое мастерство и едва не уничтожила Тирабелл.

У Тирабелл были повадки воительницы, а тело воплощало боевой клич.

Пришлось вмешаться. Я поклялся служить Нашире верой и правдой, передать ей в вечное пользование Мезартим, если она пощадит Тирабелл. И она согласилась.

Я невольно покосилась на его ладони. Перехватив мой взгляд, Арктур одобрительно кивнул.

Темноту комнаты разбавляло лишь мерцание его глаз. Я нащупала его руку, провела пальцем по бугорку, именуемому линией жизни, по широким фалангам и наткнулась на грубые рубцы, испещрявшие суставы до самого основания.

– Откуда они?

– Перехватил клинок Наширы. В загробном мире холодное оружие отливают из опалита, ничем другим рефаитов не пронять.

Нашира едва не отрубила ему пальцы и, наверное, тем же самым мечом обезглавила Альсафи.

– Тирабелл так и не простила меня, – заключил Арктур. – Сказала, что лучше погибнуть в бою, чем жить в неволе.

Только сейчас я осознала, что по-прежнему держу его за руку, и поспешно отпрянула. Арктур окинул меня загадочным взглядом и сложил ладони на груди.

– Ты говорил, огонь никогда не гаснет, – напомнила я.

– Любое пламя затухает. Мы с Тирабелл навсегда останемся родными. Я испытываю к ней искреннюю симпатию и восхищение, но вместе мы уже не будем.

Меня кольнуло неприятное чувство. Не ревность, скорее легкая зависть к той близости, которую они испытывают – или испытывали – по отношению друг к другу. Подозреваю, Арктур для Тирабелл как открытая книга.

– Мне очень жаль, – шепнула я.

– Хм…

Снова воцарилось молчание. Не представляю, как утешать рефаита и нуждается ли он в утешении.

– Пора возобновлять наши занятия, – заявила я. – По переселению. Хочу потренироваться перед заданием с Фрер.

– Хорошая мысль. – Арктур повернулся ко мне. – Спокойной ночи, Пейдж.

– Спокойной ночи.

Я откинулась на подушки и поначалу боялась даже шелохнуться, чтобы не потревожить его своей возней. Но постепенно сознание померкло…

Давно мне не доводилось спать так крепко. Очнувшись от лая за окном, я увидела, что мои волосы касаются локтя Арктура. Свет фонаря украдкой озарял его черты.

В нашу первую встречу он показался мне самым прекрасным и одновременно самым жутким созданием на свете. Однако во сне его облик переменился. Исчезла напускная суровость, тревожные морщинки разгладились. Безмятежная поза, одна рука покоится на простыне совсем близко.

Под покровом ночи мой кулак разжался, и тень моих пальцев крест-накрест накрыла его костяшки. Через пару минут я снова погрузилась в забытье.