Текст книги "На закате"

Глава 3

«Жить бок о бок с таким, как вы».

Вспомнив слова Лидии, Росс раздраженно отшвырнул с дороги камень. Да что воображает о себе эта девица, если осмеливается так разговаривать с ним?

Он подошел к костру, который развел с первыми лучами солнца. Чтобы Виктория поспала подольше, Росс давно уже каждое утро разжигал огонь и готовил завтрак. Его хрупкая жена не привыкла рано вставать, а долгое утомительное путешествие отняло у нее последние силы.

Росс невидящим взглядом уставился на огонь, дожидаясь, пока закипит кофе. Он в сотый раз задавался вопросом – почему жена солгала ему, сказав, будто ребенок родится еще не скоро, так что они вполне успеют добраться до Техаса? Беременность мало изменила ее стройную фигуру, и Росс поверил жене. Но уже через несколько недель заподозрил неладное – уж больно быстро рос ее живот. И даже когда в ответ на его недоуменный вопрос Виктория смущенно призналась, что срок больше, чем она думала, Росс так и не догадался об истинном положении дел. Правда, Ли родился на месяц раньше, чем положено, однако факт остается фактом – Виктория умышленно скрыла правду.

«Очевидно, она поступила так из-за отца», – подумал Росс. Вэнс Джентри был не в восторге от замужества дочери – ведь она вышла замуж за наемного работника. А тут еще ребенок… Но что мешало Виктории быть откровенной с собственным мужем?

Взяв кофейник, Росс наполнил чашку. В пути он пользовался простой посудой, а не сервизом из тончайшего фарфора, взятого по настоянию Виктории. Потягивая крепкий горячий кофе, Росс снова погрузился в размышления.

Да, Вэнсу Джентри не слишком понравилось, что его дочь влюбилась в парня, нанятого для работы в конюшне. Вэнс хотел, чтобы муж дочери имел такую же безупречную родословную, как и он сам. Но к тому времени отпрыски знатных южных семейств стали редкостью – об этом позаботилась война. Сама же Виктория была счастлива, и мало-помалу обитатели фермы смирились с тем, что она стала женой Росса Коулмена. Все, кроме Вэнса. Внешне он не выражал своих чувств, однако относился к зятю с явной неприязнью.

Эту неприязнь чувствовала и Виктория, поэтому сообщила мужу о ребенке, когда Вэнс уехал в Виргинию. Росс предложил ей перебраться в Техас, и она с радостью ухватилась за эту идею. Более того, настояла на том, чтобы они уехали до возвращения отца. Зная о ее беременности, Росс, естественно, беспокоился, но Виктория заверила его, что времени еще много и они успеют устроиться в Техасе, прежде чем родится ребенок. Ну вот, ребенок родился. А Виктория умерла.

Он попытался представить себе жизнь без Виктории. Она появилась на пути Росса неожиданно и так же стремительно покинула его. Дар небес, безжалостно отнятый. Отныне в безрадостном существовании Росса не будет места смеху, любви, нежности. Он больше никогда не дотронется до ее волос, не увидит ее лица, не услышит, как она поет. Виктория потеряна для него навсегда, и неизвестно, оправится ли он от этого удара.

Но Росс должен жить – ради Ли. Женщины часто умирают во время родов, а их мужья продолжают жить и растить детей. Он тоже сможет. Они заживут вдвоем с сыном. Только Росс и Ли…

Впрочем, нет. Он забыл об этой девице, Лидии.

Росс одним глотком допил кофе и хотел налить вторую чашку, когда увидел Буббу Лэнгстона.

– Доброе утро, Росс. – Мальчик гордился тем, что его кумир позволяет называть себя просто по имени.

– А, Бубба. – Росс нехотя оторвался от своих мыслей.

– Как ты думаешь, будет сегодня дождь?

– Скорее всего. Но не хотелось бы. Осточертела эта слякоть.

Бубба откашлялся.

– Я… мне очень жаль, что твоя жена умерла.

Росс кивнул.

– Кофе хочешь? – Не дожидаясь ответа, он наполнил другую чашку.

Пока они пили кофе, лагерь начал просыпаться. Со всех сторон потянуло дымком костров. Звяканье уздечек, стук кастрюль и сковородок, негромкий разговор взрослых – дети еще спали – эти звуки казались такими привычными и успокаивающими. Росс вдруг понял, насколько в последнее время ему не хватало этого покоя.

– Лошадей покормил? – спросил он Буббу.

– А как же! Задал овса, как ты учил.

– Спасибо. – Впервые за это утро Росс улыбнулся. «Интересно, – вдруг подумал он, – сложилась бы моя жизнь по-другому, если бы у меня был взрослый друг? Возможно, и нет. Люди с дурными задатками обречены всю жизнь набивать себе шишки». Встретив Викторию Джентри, Росс вообразил, что судьба дает ему шанс начать все сначала. Как бы не так! – Я рад, что ты помогаешь мне с лошадьми. Это все, что у меня есть. В Техасе я собираюсь завести собственный табун.

– Знаешь, Росс, я бы все равно за ними ухаживал, даже бесплатно. Папа хочет, чтобы я стал фермером, как он. Надеется, что в Техасе ему повезет больше, чем в Теннесси, где наше хозяйство каждый год заливало. А я больше люблю лошадей. Мне хочется быть таким, как ты, Росс. – Бубба отхлебнул кофе, радуясь, что их уединению ничто не мешает и он может вдоволь наговориться со своим кумиром. – А с чего ты начинал?

– Видишь ли, я получил увечье…

– На войне? – ахнул Бубба.

Росс отвел глаза. Взгляд его стал суровым и холодным, а в голосе мальчик услышал настоящую горечь.

– Да нет. Просто несчастный случай. Когда я лежал без сознания, один старик – звали его Джон Сакс – наткнулся на меня и отнес к себе в горную хижину. Он-то меня и выходил. И знаешь чем? – Росс усмехнулся. – Дешевым виски! Как только я поправился, Джон посоветовал мне спуститься в долину и найти человека по имени Вэнс Джентри, сказав, что у того самая большая конная ферма во всем Теннесси. Там я и начал работать, а потом женился на Виктории.

– Это ведь Сакс продал тебе землю в Техасе, да?

Росс усмехнулся:

– Значит, я уже рассказывал тебе эту историю?

– Ну да. Но все равно интересно.

– Сакс сражался при Сан-Хасинто. Техас тогда получил независимость и в награду даровал землю всем, кто участвовал в битве. Но Сакс вернулся в Теннесси. Земля его не интересовала.

Узнав об этом, Росс воспрянул духом. Он боялся, что им с Викторией придется всю жизнь прожить под крылышком ее папаши, а тут такой прекрасный случай – богатейшая техасская земля, хотя законный владелец о ней и слышать не хочет! К тому же у Росса появился шанс осуществить свою мечту – развести скаковых лошадей.

Он предложил Джону сделку. Тот в ответ лишь рассмеялся и вытащил листок бумаги, некогда присланный ему техасским правительством.

– Зачем мне эта земля, сынок? Жить мне осталось недолго, в Техас я не собираюсь. Бери, она твоя!

Росс поделился новостью с Викторией, и она отнеслась к его идее с большим энтузиазмом. Правда, он собирался вначале поехать один, устроиться, а уж потом привезти жену и ребенка. Однако Виктория твердо решила отправиться вместе с ним.

«Лучше не откладывать, Росс. Целый караван фургонов вскоре отбывает из графства Макминн. Почему бы нам не присоединиться к нему?»

Именно так Росс и намеревался поступить. Путешествовать с другими семьями было гораздо безопаснее, к тому же это давало возможность взять с собой домашний скарб. Порой люди, отправляясь налегке, по прибытии на место обнаруживали, что не могут приобрести самого необходимого.

Виктория предполагала уехать тайно. Для нее это было нечто вроде сказочного приключения. Росс пытался убедить жену, что негоже бросать отца, не сказав ему ни словечка.

«Ну как ты не понимаешь? Он найдет тысячи предлогов, чтобы уговорить нас не ехать, особенно если узнает про мою беременность. Прошу тебя, Росс, не возражай!»

Отрезав пару ломтиков бекона, Коулмен сделал Буббе сандвич.

– Я подкопил деньжат и купил Счастливчика, а к нему пятерку прелестных кобылок.

– Они и в самом деле очень красивые, – набив рот, подтвердил Бубба.

– Это потому, что ты расчесываешь их каждый вечер, – великодушно добавил Росс.

От такой похвалы парнишка буквально расцвел. В этот момент их мирную беседу прервал детский плач, правда, тут же сменившийся ласковым женским воркованием. Затем снова наступила тишина. Бубба вопросительно взглянул на Росса, заметив, как помрачнел его друг.

– Мама говорит, что теперь эта девушка… ну, Лидия… будет жить в твоем фургоне и заботиться о малыше.

– Похоже, так. – Росс стиснул зубы. Внутри у него все кипело. Чтобы хоть чем-то заняться, он решил привести себя в порядок. Достав из саквояжа зеркало, бритву и помазок, Росс опустил воротник рубашки и приступил к бритью. Бубба наблюдал за его манипуляциями с неподдельной завистью.

– Она прямо загибалась, бедняжка, когда мы с Люком нашли ее, – сообщил он, желая завязать разговор.

– Неужели?

– Ну да. Лежала под дождем, мокрая и бледная, как смерть.

– Зато теперь пышет здоровьем, – съязвил Росс, скребя подбородок.

Он был бы рад забыть вчерашний вечер, но перед глазами все время стоял образ Лидии, ее янтарные глаза, блестевшие при свете лампы, роскошная белоснежная грудь и буйные кудри, в которых запутались травинки. Росс мысленно приказывал себе выбросить все это из головы, но тело не повиновалось ему.

А все его проклятое происхождение! Вот что значит быть сыном проститутки. Черт побери! Даже если ты вращаешься в приличном обществе и женился на настоящей леди – все равно рано или поздно дурное семя даст о себе знать. Стоило ему один раз взглянуть на эту девушку, как он тут же потерял контроль над собой. Неужели для этого Росс выбивался из той грязи, в которой родился? Ну нет! Он не позволит снова ввергнуть себя в пучину бедности и разврата. Никому, в том числе и ей.

Ребенок снова заплакал, но быстро успокоился. Росс догадался, что Лидия приложила его ко второй груди. Представив себе эту картину, он так разволновался, что порезался бритвой и тут же чертыхнулся сквозь зубы. Бубба смущенно переминался с ноги на ногу, недоумевая, почему его друг сегодня такой сердитый. Наверное, это потому, что у него недавно умерла жена, решил мальчик.

– Как по-твоему, Росс, когда мы доберемся до Миссисипи?

– Через неделю, должно быть.

– А ты эту реку видел?

– Сто раз. – Росс вытер лицо, выплеснул на землю остатки воды и убрал бритвенные принадлежности в саквояж. Этот изящный серебряный прибор был рождественским подарком Виктории. Росс попытался сосредоточиться на этой мысли, чтобы не слышать нежного воркования, доносившегося из фургона.

– А я ни разу, – вздохнул Бубба. – Прямо не терпится поглядеть.

Лицо Росса смягчилось.

– Она того стоит.

Мальчик просиял, радуясь, что сумел приободрить друга.

– Можно я сегодня буду править твоим фургоном?

– Конечно, если твои родители не станут возражать.

– Да нет, они сами справятся.

– Тогда я оседлаю Счастливчика и отправлюсь поохотиться. Я ведь не был на охоте с тех пор, как… – Тень печали легла на его лицо. – Постараюсь хоть сегодня раздобыть мяса.

– Пойду предупрежу своих. Пока, Росс. – И Бубба помчался к фургону, откуда уже доносились повелительные окрики Ма.

Росс взглянул на фургон. Брезентовый полог был опущен. Вчера ночью, когда Ма постелила Лидии постель, Коулмен покинул фургон и с тех пор туда не заходил.

Он провел ночь на земле, используя вместо подушки седло. Впрочем, ему было не привыкать – Росс знавал ночевки и похуже. Но мысль о том, что эта девица спит в той самой постели, где они недавно лежали с Викторией и где умерла его жена, была невыносима.

Росс решительно откинул полог и взобрался в фургон, уверяя себя, что девица его не интересует – просто ему нужно собрать вещи для охоты.

Она спала. Рядом с ней тихонько посапывал Ли. Грудь Лидии мерно вздымалась, волосы разметались по подушке. Росс начал искать пули, стараясь произвести как можно больше шума, хотя прекрасно знал, где они лежат. Обернувшись, он увидел устремленные на него глаза Лидии. Она наблюдала за ним молча, словно удивляясь, зачем Коулмен вторгся к ней. Как будто это не его фургон! Росс вытащил из ящика платок и повязал вокруг шеи. Лидия по-прежнему не произносила ни слова. Она и вчера была не слишком разговорчива. Может, эта девица просто дурочка?

Не в силах выносить этот пристальный немигающий взгляд, Росс буркнул:

– Кофе хочешь?

Лидия кивнула.

Проклиная себя за то, что задал этот вопрос, Росс вылез из фургона. Он вовсе не собирался проявлять гостеприимство, а тем более прислуживать этой девице. Схватив кофейник, Росс плеснул кофе в чашку. Несколько огненных капель пролилось ему на руку, и он от души выругался. Сразу стало легче. С тех пор как познакомился с Викторией, Росс редко ругался.

Дав выход своему раздражению, он снова взобрался в фургон и протянул Лидии чашку.

– Может быть, вы возьмете Ли? Боюсь, как бы его не облить.

Росс в замешательстве посмотрел на девушку, потом на спящего младенца и, наконец, на чашку. Ни разу в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным и неуклюжим, разве что в тот вечер, когда впервые ужинал с Викторией и ее отцом в их шикарной гостиной. Но даже тогда у Росса не было ощущения, что руки его внезапно одеревенели, а пальцы стали огромными, как у великана.

Чертыхаясь вполголоса, Росс отставил чашку и опустился на колени перед кроватью. И тут же растерянно замер, поняв, что взять ребенка, не коснувшись Лидии, невозможно.

Казалось, она осознала это в тот же момент. Глаза их на мгновение встретились. Поспешно отведя взгляд, девушка отодвинулась, но малыш тут же снова привалился к ней.

Черт побери! Долго ли это будет продолжаться? Неужели он и дальше будет чувствовать себя в собственном доме как в гостях? Росс решительно просунул одну руку под спину Ли, а второй попытался обхватить его за голову. Как он и ожидал, избежать соприкосновения с нежной округлостью ему не удалось. Росс рывком вытащил сына из кровати, покрывшись при этом испариной.

– Постойте! – Услышав за спиной голос Лидии, он обернулся и понял, что второпях вместе с одеялом малыша ухватил подол ее сорочки. Ткань натянулась, четко обрисовывая контуры груди и коричневатые кружки сосков. Девушка пыталась высвободиться, а Росс все не разжимал пальцы, боясь выронить сына. Наконец Лидия вырвала у него подол. Коулмен в изнеможении рухнул на скамейку, дрожа от напряжения.

– Пей, а то остынет, – буркнул он, стараясь не смотреть на непрошеную гостью.

Лидия села и с радостью отметила, что боль внизу живота беспокоит ее гораздо меньше, чем накануне, да и лихорадка совсем прошла. Она взяла чашку и с удовольствием отхлебнула кофе. Между тем Росс с любовью взирал на своего отпрыска.

– Ли проспал всю ночь, – тихо сказала Лидия.

– И совсем не плакал, только под утро.

– Проголодался, – с улыбкой объяснила она. Их глаза снова встретились, и девушка тотчас отвернулась. – Он, кажется, мокрый?

Росс пощупал пеленки.

– Кажется, да.

– Надо бы поменять, только я не знаю, как это делается. Жаль, что не спросила Ма… А пеленки у вас есть?

– Кто его знает? Надо поискать. Наверное, Виктория… – Росс запнулся. – Наверное, жена положила их в ящик.

– Мне очень жаль, что она умерла, – сочувственно проговорила Лидия, потягивая кофе, и после паузы неожиданно добавила: – Вы, наверное, думаете: «Почему умерла моя жена, а не эта девица?»

Смущенный тем, что она угадала его мысли, Росс спросил:

– Как ты очутилась одна в лесу, да еще перед самыми родами?

– Просто шла не разбирая дороги. А потом это началось…

«Какая несправедливость! Виктория лежит в холодной могиле, а эта девка, которая мизинца ее не стоит, воркует над нашим малышом!» Возмущенный Росс поморщился.

– Что заставило тебя убежать – закон?

– Нет, что вы!

– Ты убежала от мужа?

– У меня никогда не было мужа.

– Понятно.

Лидия метнула на него гневный взгляд. Какое право имеет этот человек осуждать ее, даже не зная, сколько она выстрадала! Один мужчина уже унизил ее, второму это не удастся.

– Вчера вечером вы сказали, что моему ребенку повезло, раз он умер. Это правда. Я и сама предпочла бы умереть, но, как видите, живу. А ваша жена умерла. – Лидия тряхнула головой, и по ее плечам рассыпались каштановые кудри. – На все Божья воля, поэтому ничто не зависит ни от меня, ни от вас. Вашему малышу нужна мать, и я постараюсь заменить ее.

– Ему нужна кормилица. Мать у него есть.

– Но ведь она умерла!

Не помня себя от ярости, Росс вскочил. Наученная горьким опытом – ей не раз приходилось увертываться от кулаков Клэнси, – Лидия вжалась в угол и закрыла лицо руками.

– Прошу вас, не надо!

– Какого черта?..

– Что здесь происходит? – В фургон влезла Ма. – Хотите стать посмешищем для всего лагеря? Леона Уоткинс и так болтает направо и налево, что вы провели ночь вместе…

– Я спал снаружи, – процедил сквозь зубы Росс. Эта девица вообразила, что он хочет ударить ее!

– Я-то в этом не сомневаюсь, – сказала Ма. – И всем то же самое говорю. Ну-ка дайте мне маленького. Как вы ему шею не сломали, горе-папаша! – Она решительно отобрала ребенка у Росса. – А Лидия чего сидит в углу? Неужто вы ее избили?

На это оскорбительное предположение Коулмен не счел нужным отвечать. Ма обратилась к Лидии:

– Он ударил тебя?

– Нет.

Внимательно оглядев Лидию, Ма перевела взгляд на Росса:

– Бубба сказал, что вы собираетесь сегодня поохотиться. Лично я считаю, что это неплохая идея. Может, заодно и в голове у вас прояснится. А о Лидии позаботимся мы с Анабет. Так что шагайте отсюда, мистер Коулмен!

Немногие отваживались ослушаться этого сержанта в юбке. Метнув на Лидию злобный взгляд, Росс вылез из фургона, взял ружье, седло и направился к загону, где паслись лошади.

Когда через несколько минут он, оседлав жеребца, мчался через луг к лесу, за ним наблюдали двое старших сыновей Лэнгстонов.

– Знаешь, что я думаю? – проговорил Люк.

– Не знаю и знать не желаю, да ведь ты все равно мне расскажешь.

– Я думаю, что мистер Коулмен, если разозлится, может такого натворить…

Бубба задумчиво посмотрел вслед удалявшемуся всаднику.

– Пожалуй, ты прав, Люк.

– …А по вечерам после ужина они, взявшись за руки, гуляли вдвоем и так любезно со всеми разговаривали, будто это не лагерь переселенцев, а пикник.

Лидия лежа слушала болтовню Анабет. Ма распорядилась, чтобы девочка вытащила из комода вещи Виктории и сложила их в сундук, иначе Лидии некуда было бы поместить свои. Росс скрепя сердце согласился.

«Он все делает скрепя сердце, даже разговаривает», – вздохнув, подумала девушка. Вот уже три дня она жила в фургоне Коулмена, оправляясь от родов и ухаживая за Ли. Днем к ней забегала Анабет, по утрам навещала Ма. Она же приносила вечером еду. Не желая оставаться в долгу, Росс делился с Лэнгстонами охотничьей добычей.

Ели они отдельно. Лидия вообще редко его видела: он то охотился, то лечил заболевших лошадей, поскольку среди переселенцев слыл знатоком животных. Даже заходя в фургон, Росс старался не встречаться с ней взглядом, а если это все же случалось, смотрел с нескрываемой злобой.

Дурное настроение Коулмена Лидия приписывала недавно постигшему его горю. Он тяжело переживал смерть жены. По словам Анабет, Виктория была настоящей леди.

– Днем она закрывалась от солнца кружевным зонтиком, – рассказывала девочка, извлекая из комода изящное платье из розового шелка. Лидия в жизни не видела ничего красивее. Жаль, что Анабет тут же его убрала. – Иногда они что-то шептали друг другу так нежно… – Девочка вздохнула. – А как он на нее смотрел! Я бы умерла от счастья, если бы кто-нибудь так посмотрел на меня.

В тех взглядах, которые Коулмен бросал на нее, Лидия не находила ничего приятного. «И вообще, что хорошего может быть в отношениях мужчины и женщины?» – с грустью подумала девушка и вдруг вспомнила своего отца.

Тогда они втроем жили в городе, в большом доме с широкими окнами, на которых висели вышитые шторы. Мама и папа часто смеялись. По воскресеньям все отправлялись в гости. Папа держал маму за руку, а Лидия вклинивалась между ними и требовала, чтобы родители несли ее. «Наверное, мужчины не всегда дурно обращаются с женщинами, – решила девушка. – Жаль, что папа так рано умер…»

– Кожа у миссис Коулмен была гладкая и белая, как молоко, – с восторгом продолжала Анабет, – а глаза карие. Волосы как спелая пшеница и такие же мягкие. Ни один волосок не выбивался из прически!

Рука Лидии машинально потянулась к голове. Через день после того, как она перебралась к Коулмену, Ма и Анабет решили помыть ее. Потребовалось немало усилий, чтобы очистить волосы от застрявших в них веток и листьев, но даже сейчас они ничуть не походили на спелую пшеницу.

Коулмен, явно удивленный такой переменой, лишь что-то буркнул себе под нос. «Если ему нравятся белокурые волосы, то вряд ли придутся по душе мои», – с непонятной грустью заключила Лидия.

– Устала? Ма велела не надоедать тебе. Захочешь спать – скажи, и я уйду.

Лидия улыбнулась. Она успела привязаться ко всем Лэнгстонам, но особенно к простодушной болтушке Анабет.

– Нет-нет. За последние дни я выспалась так, что хватит на всю жизнь. Да и Ли скоро проснется, голодный, как волчонок!

Она нежно похлопала по спинке малыша, мирно посапывавшего в корзинке. После смерти матери Лидии казалось, что она никогда уже никого не полюбит. А вот поди ж ты – этот малыш в несколько дней завоевал ее сердце, возможно, потому, что полностью от нее зависел.

Караван остановился в тот момент, когда Ли закончил очередную трапезу. Не успела Лидия привести себя в порядок, как в фургоне появилась Ма:

– Хочешь пойти прогуляться?