Текст книги "Буря в Эдеме"

Энсон Портер был весьма амбициозным молодым человеком и настойчиво добивался успеха, делая карьеру в своем бухгалтерском бизнесе. Его конечной целью было стать полноправным партнером в компании, где он работал. Они познакомились на одной выставке, куда он пришел не потому, что увлекался изобразительным искусством, а потому что один из его боссов оказался щедрым спонсором молодого художника, работавшего над серией портретов обнаженных женщин.

Шей пришла на выставку по приглашению самого художника, и ей сразу же понравился Энсон, тем более что и он проявил к ней немалый интерес после того, как их представили друг другу. Он был весьма любознательным и задавал очень много вопросов, касающихся замысла художественного произведения и технологии его исполнения. Его интересовало даже то, сколько времени она позировала художнику. Поэтому когда после выставки он пригласил ее на чашку кофе, она с радостью приняла его приглашение.

Это было их первое свидание, за которым последовало много, очень много других. Они были счастливы и наслаждались влюбленностью друг в друга. А когда он предложил ей руку и сердце, она была так рада, что бросилась к нему на шею и стала осыпать его страстными поцелуями. Свадьба была поспешной и быстрой, как ураганный ветер. Но вскоре после свадьбы наступили прозаичные будни. Оказалось, что ее муж относится к браку так же, как к своей карьере в бухгалтерской фирме. Он стал навязывать ей свои представления о том, что жена должна быть подчиненным партнером в семейной жизни.

Ей следовало ездить на скромной машине, одеваться в такую же старомодную консервативную одежду, как и другие порядочные жены, скучать на званых обедах и светских раутах, где ее окружали тупые и поверхностные женщины.

– Ты что, с ума сошла? – возмущенно спросил однажды муж, когда она сообщила ему о том, что получила весьма заманчивое предложение.

– Нет, не сошла. Мне предложили позировать очень известному скульптору. Он…

– Мне наплевать на то, кто он, – грубо прервал ее Энсон. – Ты собираешься позировать ему обнаженной, не так ли?

Она прикусила нижнюю губу и сосчитала до десяти, чтобы успокоиться.

– Да, обнаженной.

– Ну так вот, – решительно сказал он. – Забудь об этом и никогда не говори мне о подобных предложениях. Что подумают люди?

Она поднялась со стула и высказала ему все, что думает о мнениях других людей:

– Ты прекрасно знал, чем и как я зарабатываю себе на жизнь. Тебе это было известно задолго до нашей свадьбы, но тогда это почему-то не очень волновало тебя.

– Да, – согласился он, – но только до свадьбы, а не после нее. Я женился не для того, чтобы какие-то грязные типы наблюдали за тем, как ты дефилируешь перед ними совершенно обнаженной. И мне наплевать на то, что они очень знамениты и все такое прочее.

Шей уже не могла контролировать свои эмоции и взорвалась:

– Ты говоришь глупости и рассуждаешь, как безнадежный провинциал!

– Может быть, но только с твоей, так сказать, художественной точки зрения, а не с точки зрения любого уважающего себя мужа. Если хочешь знать, то я был почти уверен, что ты оставишь всю эту дрянь, связанную с моделью. Я надеялся, что ты образумишься и не будешь больше позировать нагишом перед этими старыми извращенцами.

– Ну что ж, значит, ты обманулся в своих надеждах, – выпалила она и опрометью выскочила из комнаты.

Тогда она уступила Энсону и отказалась от предложения, но отношения между ними уже не стали такими, как прежде. Все изменилось. Он всячески пытался обуздать ее мятежный дух, хотя именно это привлекло его внимание в их первую встречу. А может быть, он просто восхищался ее телом, совершенно не задумываясь о ее душе? Во всяком случае, он не позволял ей быть такой, какой она была на самом деле. Он делал все возможное, чтобы она стала такой, какой она никогда не могла быть.

Иногда у Шей складывалось впечатление, что все окружающие преследовали ту же цель. Например, ее мать хотела во что бы то ни стало сделать из нее добропорядочную леди. Ее муж старался сделать из нее великосветскую матрону. Правда, она еще не знала, чего добивается от нее Ян Дуглас, но было совершенно ясно, что ему не нравились ее поведение и образ жизни.

Но больше всего ей досаждало то, что она непонятно почему хотела, чтобы Ян одобрил ее поступки, признал ее достоинства личности, а не просто признал как достоинства ее тела – этого было очень легко добиться. Ей очень хотелось понравиться ему, хотя она понимала, что это глупо и бессмысленно. Женская интуиция подсказывала ей, что где-то в глубине души она нравится ему, а он – ей. Дело было даже не в том, что у него было прекрасное тело и лицо, хотя она не могла припомнить случая, чтобы мужчина показался ей столь красивым. Ее привлекало в Яне что-то другое, что-то невыразимо глубокое, к чему она всегда подсознательно стремилась.

– Какая же я дура, – пробормотала она в темноте. – Ведь это же его работа. Он просто обязан быть строгим к подобным вещам, обязан демонстрировать свое духовное превосходство и вразумлять тех, кто, по его мнению, ведет неправедную жизнь. Она уснула с мыслью о том, что он просто пытается манипулировать ею, зная несовершенство ее духа, хотя и не была до конца уверенной в том, что полностью поняла его намерения.

На следующее утро Шей подошла к двери кухни и остановилась, услышав веселую болтовню находящихся там людей и позвякивание посуды, которую готовили к завтраку.

На какое-то мгновение ее охватили злость и чувство разочарования. Почему она согласилась приехать сюда и так бессмысленно потратить свои драгоценные выходные? Эти три человека прекрасно обходились без нее. Всю ночь ее преследовали кошмары, причем не только во сне, но и тогда, когда ее мучила бессонница. И во всем этом она обвиняла Яна Дугласа.

Но пришедшая ей в голову мысль резко изменила ее настроение. В глазах блеснуло озорство, а губы растянулись в хитрой улыбке. «Черта с два», – подумала она с привычным упрямством. Она не позволит этому зануде испортить себе выходные. Вчера он имел дело с непокорной и задиристой женщиной, агрессивно защищающей свое достоинство. Но сегодня все будет по-другому. Он увидит перед собой мягкую и деликатную сводную сестру, совершенно непохожую на ту, с которой познакомился вчера. Пусть поломает голову над столь внезапной переменой!

– Всем доброе утро! – весело произнесла она, когда решительно ворвалась на кухню. Она подошла к матери и поцеловала ее в щеку.

– Доброе утро, дорогая, – так же беззаботно и весело ответила мать. – Ты хорошо спала?

– Да, как убитая, – солгала Шей и, наклонившись над Джоном, поцеловала его в лоб. – Доброе утро, Джон.

– Шей, ты сегодня прекрасно выглядишь.

– Благодарю, – сказала она.

Пока она приветствовала мать и Джона, она старалась не смотреть на Яна. Но теперь ей пришлось повернуться к нему. Он выглядел более привлекательным, более красивым и сексуальным, чем может позволить себе человек его профессии. Она взяла себя в руки, подошла к нему, с деланой небрежностью положила руки ему на плечи, наклонилась и поцеловала его в губы:

– Доброе утро, братишка.

Как будто удар электрическим током поразил все клетки ее организма в момент. Возникшее чувство не имело ничего общего с ритуальной любовью сестры к брату. Она даже кончиками пальцев ощущала его мужскую силу. Все ее тело напряглось от желания, и она понимала, что его не обманет та детская игра, которую она затеяла. Но все-таки она надеялась, что в этот момент, когда их губы соприкоснулись, он испытал те же чувства, что и она.

Но когда она выпрямилась, он медленно вытянул вперед ноги; даже его поза говорила с полной очевидностью о равнодушии.

– Доброе утро, сестра.

Шей покраснела. Все добрые намерения, которые пришли ей в голову, когда она стояла перед дверью на кухню, сразу улетучились.

– А почему ты не пошел на утреннюю молитву или что-нибудь в этом роде? – довольно резко спросила она. – Разве священники могут уклоняться от своих непосредственных обязанностей?

Сказав это, она повернулась и направилась к плите, шлепая по полу комнатными тапочками. При этом она не могла не услышать тяжелый вздох матери.

– Я уже произнес свою утреннюю молитву, – спокойным голосом ответил Ян.

– Надеюсь, что ты помолился также и за меня, – едко заметила она, одарив его фальшивой улыбкой. Она плеснула кофе в свою чашку.

– Если говорить откровенно, – начал он, – то большую часть своей молитвы я посвятил именно тебе.

Шей осторожно поставила кофейник на плиту, стараясь не пролить на себя его содержимое.

– Я не просила тебя…

– У нас с Джоном появилась в высшей степени замечательная идея, – вмешалась в их «беседу» Селия, стараясь не допустить нарастания напряженности между молодыми людьми. – Почему бы нам не поиграть немного в теннис, пока не наступила жара?

– Теннис? – удивленно спросила Шей, сразу позабыв о своем конфликте с Яном. Она и представить себе не могла, что ее мать может заниматься чем-то, что требует большого расхода энергии. – Ты научилась играть в теннис?

– Джон учит меня этой игре, – сказала она, скромно потупившись, затем подняла голову и посмотрела на мужа любящими глазами. – Разумеется, я еще не очень хорошо играю, но…

– Она делает большие успехи и с каждым днем играет все лучше, – гордо заметил Джон, заканчивая слова жены. – Ну, что вы думаете об этом предложении, ребята? Вы согласны сыграть два на два?

– Ты не забыла взять с собой ракетку и теннисный костюм, Шей? – заботливо поинтересовалась Селия.

– Нет, не забыла, – сказала Шей, – но, когда я собиралась к вам, я и представить себе не могла, что мы будем играть в теннис.

– Великолепно! – воскликнула Селия, громко хлопая в ладоши, как малое дитя.

– Не знаю, что и сказать, – задумчиво произнесла Шей.

– Может, Шей стесняется того, что не очень хорошо играет в теннис, – предположил Ян. – Если она не хочет играть два на два, то, может, вы…

– Я неплохо играю, к твоему сведению, – сердитым голосом сказала Шей, бесцеремонно обрывая его на полуслове. Их глаза встретились в молчаливом поединке. Она прекрасно понимала, что он увидел в ее глазах раздражение и злость. Его же взгляд выражал совершенно противоположные чувства: спокойствие, какую-то детскую наивность и непосредственность. Но она расценила это как проявление превосходства и победы над ее несдержанностью. Да, подумала она, с этим человеком нелегко будет справиться.

– Мужчины, идите переодеваться, а мы с Шей быстренько уберем со стола, – сказала Селия, поднимаясь со стула. – Шей, я знаю, что ты обычно не завтракаешь, но, может, ты все-таки попробуешь эти чудесные пирожные с брусникой?

– Спасибо, мама, но я не хочу. С меня достаточно кофе.

– Но ты совсем исхудала.

– Селия, оставь, пожалуйста, девочку в покое, – вмешался Джон, окидывая быстрым взглядом хрупкую фигуру Шей. – Сейчас очень модно быть тонкой и изящной.

– В таком случае, может, и мне стоит немного похудеть, чтобы моя фигура была более привлекательной для тебя? – предложила Селия, хитро поглядывая на мужа.

Джон притянул жену к себе, обнял и уткнулся носом в ее шею:

– Мне нравится твоя фигура такой, какая она есть.

Шей улыбнулась, наблюдая за этой милой сценой, но при этом ее терзали совершенно другие чувства. Она гневно блеснула глазами, когда Ян повернулся и с полным безразличием вышел из кухни. Все по достоинству оценили ее фигуру, а он даже не посмотрел в ее сторону.

Джон был абсолютно прав относительно фигуры матери. В теннисной юбке она выглядела как распустившаяся роза. Она была, мягко выражаясь, слегка полновата. Правда, ее ноги были все еще сильными и упругими для женщины ее возраста, но по сравнению с ногами Шей казались короткими и полными.

Муниципальные теннисные корты, где им предстояло играть, были вполне сносными, хотя и не такими ровными и ухоженными, как корты в аристократических загородных клубах.

После небольшой разминки они стали играть два на два. Шей и Ян оказались партнерами и внимательно следили друг за другом. Ян играл неплохо, но как-то рутинно. Все его подачи и удары были будничными. И вообще игра отнюдь не была захватывающим зрелищем. Джон терпеливо поучал Селию, заботясь не о том, чтобы выиграть, а скорее о том, чтобы его партнерша не выбилась из сил и получила удовольствие от игры. Шей чувствовала себя превосходно, понимая, что играет лучше других. Она играла легко, фактически не прилагая больших усилий. Ее очень удивило, что Ян похвалил ее, когда она сделала совершенно обычную, ничем не выдающуюся подачу.

– Хороший удар, – лаконично прокомментировал он.

– Благодарю, – снисходительно ответила она.

Они старались смотреть друг на друга только в тех случаях, когда этого требовали обстоятельства. Было совершенно очевидно, что Ян не обращает на нее абсолютно никакого внимания, и ей было чертовски неприятно обнаружить в себе чувство, какое испытывает комплексующий подросток, восхищающийся совершенными формами своего партнера. Правда, надо сказать, что теннисная форма действительно подчеркивала достоинства его великолепной фигуры.

И то, что он даже не смотрит в ее сторону, раздражало ее больше всего, так как она осознавала, что в теннисной форме выглядит очень привлекательной. Ее стройная фигура казалась ей совершенно неотразимой. Коротенькая юбка лишь слегка прикрывала округлые бедра, а майка плотно обтягивала крепкую грудь. Когда она делала резкие движения, юбка взлетала вверх, открывая тугие ягодицы, прикрытые красными трусиками.

Как жаль, думала Шей, что этот черствый, занудливый человек не обращает на нее никакого внимания. Это было очень грустно и сводило на нет все те положительные эмоции, которые она испытывала в игре.

Они еще не закончили полный матч, как Селия, вытерев платком вспотевшее лицо, заявила, что с нее достаточно.

– Почему бы нам не отправиться на рынок и не купить там хорошего мяса, пока дети будут играть? – предложила она мужу.

– Неплохая идея, – поддержал ее Джон.

Шей кивнула головой. Она решила, оставшись наедине с Яном, доказать свое превосходство в игре. Она была полна сил и ощущала, что находится в превосходной форме.

– Мы вернемся примерно через полчаса, – сказал им Джон, подталкивая жену к машине.

– Ты не хочешь отдохнуть немного, прежде чем мы начнем игру? – спросил ее Ян, когда машина родителей скрылась из виду.

– Нет, я в этом не нуждаюсь, но если ты настаиваешь, то я с удовольствием подожду, – ответила Шей.

– Я готов, – решительно сказал он и без промедления пошел на ту сторону корта, где солнце светило ему в спину. – Можешь подавать, – великодушно предложил он.

– Большое спасибо, – с подчеркнутой вежливостью произнесла Шей, не отказав себе в удовольствии продемонстрировать сарказм.

Она взяла в руку несколько мячей и направилась на линию подачи. Там она небрежно взмахнула ракеткой и послала мяч на его сторону. Не успела она добежать до передней линии, как мяч, мгновенно отлетевший от его ракетки, плюхнулся далеко позади нее. Она не ожидала такой быстрой реакции и хотела было выругаться от досады.

– Он упал на поле или за его пределами? – с наигранной веселостью спросила она, чувствуя, что вопрос прозвучал довольно глупо.

– На поле, – без тени сомнения сказал он.

– Мне тоже так показалось.

Она плотно сжала губы и приготовилась к следующей подаче. Она вложила всю свою силу в эту подачу. Мяч пулей пролетел над сеткой, но тут же был отбит Яном и мгновенно вернулся назад. Все произошло настолько быстро, что она не успела среагировать и не добежала двух-трех метров, чтобы отразить удар.

Ян отражал все ее подачи так быстро и легко, что она просто растерялась. Почему же он был таким вялым в предыдущей игре? Опять очко проиграно! Может, он просто скрывал от нее, что прекрасно владеет ракеткой? Однако ничего не поделаешь, надо играть до конца. Она должна сосредоточиться, собраться с силами и сделать все возможное, чтобы не совсем упасть в глазах превосходящего противника.

Ее подачи были очень неплохими, но счет был явно не в пользу Шей. Она выиграла лишь одно очко, да и то только потому, что, как она могла догадаться, Ян поддался ей. Она внимательно следила за ним и по его приподнятым бровям поняла: он знает, что делает, и намерен выиграть у нее эту партию. Он, можно сказать, подарил это одно-единственное очко, но скорее для того, чтобы еще больше разозлить ее, а не подбодрить.

– Моя подача, – напомнил он ей, когда она вчистую проиграла свою игру.

– Я прекрасно знаю об этом! – с нескрываемой злостью выкрикнула она.

Его снисходительная улыбка была широкой, щедрой и обезоруживающей. Как ей хотелось в эту минуту сделать что-то такое, чтобы эта улыбка исчезла с его губ.

– Похоже на то, что ты проигрываешь? – дразнящим голосом сказал он.

– Подавай этот чертов мяч.

Он равнодушно пожал плечами, не обратив внимания на ее чертыханье.

– Хорошо.

Она так и не увидела, как летел мяч. Она видела все: его поднятую вверх руку, запрокинутое лицо, она видела, как он приподнялся на цыпочках, видела напряжение мускулов его тела и даже удар по мячу, который он нанес молниеносно. Но самого мяча она не увидела. Она только почувствовала, как он ударил ее и отскочил в сторону.

– Пятнадцать, – спокойным голосом объявил он.

Ей было бы лучше, если бы он заорал от радости. Но он сказал это спокойно, как будто никогда не сомневался в своей победе.

Следующая победа была такой же сильной и такой же быстрой, как предыдущая. Она не оставила ей никакой надежды на успех.

– Ты подаешь слишком сильно! – закричала она.

– Нет, все дело в том, что ты не следишь за мячом, – поучительным тоном сказал он. – Тебе следует быть более внимательной.

– Я не вижу мяча, – пробормотала она, приготовившись к приему подачи.

– Что ты сказала? – вежливо осведомился он, задержав подачу мяча.

– Ничего. Подавай.

В следующую секунду мяч просвистел рядом с ее головой.

– Черт возьми! – крикнула она снова. – Ты подаешь слишком сильно! Эта штука может меня убить!

– Да нет же, ты просто расстроилась из-за того, что проигрываешь, – пояснил он. – Может быть, прекратим игру?

– Нет, – возразила она. – Но не надо превращать меня в мишень. Подавай полегче.

По выражению его лица она прекрасно поняла, что следующая подача будет еще более сильной, чем все предыдущие. Охваченная гневом, Шей бросила ракетку на землю:

– Я не хочу больше играть с потенциальным убийцей.

Но Ян уже не мог остановить мяч. Он просвистел над сеткой и с огромной силой врезался в успевшую повернуться Шей.

Она громко вскрикнула и согнулась в три погибели, вытирая рукой выступившие слезы. От острого приступа боли ее даже затошнило, а перед глазами поплыли темные круги. Боль, голод, обида – все смешалось в ее сознании. И она рухнула на горячий асфальт.

3

– Я очень сожалею. Прости меня, Шей. Пожалуйста, прости. Я не хотел причинить тебе боль.

Его слова были мягкими, нежными, они ласкали ее слух. Они падали на нее, как капли дождя, освежая ее память и приводя ее в сознание.

Нет, еще рано открывать глаза, подумала Шей. Ей так хотелось продлить это мгновение, так хотелось, чтобы он продолжал утешать ее, успокаивать, просить прощения. Ей было так приятно ощущать на себе каменную мощь его груди, его жаркое дыхание. Его лицо находилось совсем близко, она чувствовала это всеми порами своего тела. Он наклонился к ней и прижался носом к ее щеке. Она вдохнула его мужской запах, смешанный с запахом одеколона. Этот запах, его рука, нежно гладившая ее волосы, – все это привело ее в чувство. Она впервые в жизни поняла, как приятно быть беспомощной и беззащитной.

– Мне так жаль, – продолжал повторять он. – Прости меня.

Они сидели на траве, которая приятно щекотала ее голые ноги. Должно быть, он отнес ее в сторону на руках и положил на эту мягкую и очень нежную траву. Как это замечательно – опираться на сильные мужские руки. Она была готова остаться в таком положении навсегда – слушать его мелодичный голос и ощущать крепкие руки, заботливо поглаживающие ее волосы. Его голос слегка вибрировал и пронизывал все ее существо, до кончиков ногтей, а его руки…

Шей вдруг ощутила его руку. Не ту, которая поглаживала ее по голове, а другую. Она находилась намного ниже головы. Рука опустилась к тому самому месту, где заканчивалась ее коротенькая юбка и начиналась кружевная оборочка красных трусиков. Он сжал руку, а затем разжал ее и начал нежно гладить ту часть тела, куда попал мяч. И все это время он, не переставая, повторял слова сожаления о том, что причинил ей боль сильным ударом.

Она медленно подняла руку и провела по его груди, наткнувшись на нагрудный карман спортивной майки. Она почувствовала, как мышцы его груди напряглись и застыли под ее рукой. Шей медленно подняла веки и посмотрела ему прямо в глаза. Его лицо было всего в десятке сантиметров от ее собственного.

Ян облегченно вздохнул и закрыл глаза, тихо прошептав слова молитвы.

– С тобой все в порядке? – спросил он наконец.

Она молча кивнула головой, охваченная волнением от его близости и жаркого дыхания, которое ощущала на своем лице:

– Да.

– Шей, пожалуйста, прости меня. Мне очень жаль, что все так случилось. Я не хотел сделать тебе больно.

– Я знаю, – тихо сказала она.

Почему она так легко и охотно простила его? Ей следовало бы накричать на него, яростно ругаться от злости. А вместо этого она сидит на траве и великодушно прощает его. Но она прекрасно понимала, почему это делает. Если она устроит ему скандал, все кончится. Ей придется оттолкнуть его от себя, и он, в свою очередь, не будет смотреть на нее с такой нежностью и сочувствием, не будет гладить ее волосы, не будет так горячо дышать ей в лицо, а его другая рука не будет так нежно и ласково поглаживать то место, которое до сих пор ныло от удара мячом.

Ян тем временем продолжал извиняться, не находя оснований, чтобы простить себя за этот глупый поступок.

– Я совершенно не заметил, что ты повернулась ко мне спиной. В этот момент я подавал мяч и следил только за ним. – Он замолчал и прикоснулся рукой к ее щеке. – Мне очень жаль. Я ни за что на свете не причинил бы тебе боль преднамеренно.

– Признайся, что хотел покрасоваться передо мной, – мягко сказала она с хитрой улыбкой на губах.

– Да, признаюсь, – ответил он виновато. – Я действительно хотел повыпендриваться и показать свое умение играть в теннис.

Он улыбнулся и посмотрел ей в глаза, заставив ее покраснеть от смущения. Шей почувствовала, что ее охватывает страстный трепет, о котором она уже почти забыла. Последний раз она испытывала его, когда была замужем. Сердце бешено колотилось в груди, а грудь высоко вздымалась от учащенного дыхания. Неужели к ней вернулось это приятное чувство новизны в отношениях с мужчиной? Что это – результат злосчастного удара мячом или нечто более серьезное и более важное? Его лицо прекрасно, если так можно сказать о волевом мужском лице. На фоне голубого летнего неба его волосы казались еще темнее, а глаза были такими голубыми, как это небо. Его темные брови почти сомкнулись на переносице, что свидетельствовало о крайней озабоченности и раскаянии. Шей посмотрела на его нос. Он был прямым, превосходной формы и представлял собой своеобразный мост, соединяющий глаза с чувственными губами. Интересно, подумала Шей, как могут женщины его прихода сконцентрироваться на словах проповеди, которые покидают эти восхитительные губы?

Ушибленное мячом место продолжало болеть, хотя Ян пытался ослабить боль легким поглаживанием руки. Она сообразила, что ее голая спина оказалась на его бедре. Приподняв одно колено, чтобы поддержать ее спину, он прижался к ней бедром, и она почувствовала его теплую кожу. Волосы, густо покрывавшие его ноги, приятно щекотали ее.

Затуманенные глаза Шей медленно блуждали по лицу Яна. Ей очень хотелось как можно дольше пользоваться преимуществами сложившейся ситуации.

– Ты очень хорошо играешь в теннис, – тихо сказала она, не узнавая собственный голос. Эти слова сорвались с ее губ так легко, как будто она уже давно была готова произнести их.

Он сохранил молчание, не делая попыток ответить на ее комплимент. Его глаза жадно обследовали ее тело и наконец остановились на лице. Шей показалось, что он изучает каждую черточку ее лица: лоб, брови, глаза, нос. Он так внимательно рассматривал ее, как будто не мог налюбоваться ее милым лицом. Затем его взгляд задержался на ее губах и, как ей показалось, это продолжалось слишком долго.

– В колледже я был чемпионом по теннису, – наконец выдавил он, все еще глядя на ее губы.

Они снова замолчали, и это молчание никто не осмеливался нарушить так долго, что возникало ощущение, будто они соскучились и не могли оторвать глаз друг от друга, наслаждаясь близостью полуобнаженных тел. Они были неподвижны, и только его рука все еще поглаживала то место, куда пришелся удар мячом. Затем, подчиняясь глубинному инстинкту, Ян наклонил голову к ее лицу. Ее губы разжались в томительном ожидании. То же произошло и с его губами. Их разделяло всего несколько сантиметров. Шей даже не могла понять, чье сердце так гулко стучит в ее ушах – ее собственное или его.

Она подняла руку и прикоснулась к его груди:

– Ян?

– Да, Шей.

Его лицо еще более приблизилось. Она с нескрываемым желанием смотрела на его губы. Они уже почти касались ее губ, и она чувствовала его горячее, обжигающее дыхание.

Еще мгновение, и все его тело напряглось, но вдруг неожиданно обмякло, и он отпрянул от нее. Его рука последний раз скользнула по ее бедру. Ян резко поднял голову и с глухим стоном упал на траву рядом с ней. Еще через секунду он вскочил на ноги и медленно пошел к росшему неподалеку дереву и уткнулся лбом в его корявый ствол. Она хорошо видела, что он весь дрожал, а его широкие плечи поднимались и опускались от глубокого дыхания. При этом его сжатые в кулаки руки беспрерывно потирали бедра. Она поняла, что он из последних сил пытается преодолеть свою плоть и подчинить разуму страстные позывы безумно истосковавшегося по женщине тела.

Шей медленно поднялась, с трудом подавляя в себе ощущение обиды, досады и боли одновременно. Она едва держалась на ногах, чуть не свалившись от сильной боли. «Черт бы его побрал», – подумала она, потирая ушибленное место.

– Что случилось, ваше преподобие? – с явной иронией сказала она, глядя на Яна. – У вас такой вид, как будто падшая женщина чуть не соблазнила вас. Признайтесь, что вы были на грани грехопадения. Ведь Всевышний запрещает вам целовать такую великую грешницу, как я?

Ян резко повернулся к ней, и она увидела, что его голубые глаза сверкают от невыносимой муки, порождаемой неукротимым буйством плоти. Она прекрасно понимала, каких огромных усилий стоило ему обуздать эмоции и сохранить присутствие духа.

– Советую тебе сесть. Ты только что пришла в сознание. Подождем, когда вернутся наши родители.

– Интересно, по чьей же это вине? – спросила она, не надеясь на его ответ. – Ты, как никто другой, должен сострадать людям и бережно относиться к любому живому существу. А ты что сделал? Ты вел себя как какой-то задиристый хвастун! Ты так сильно влепил мне мячом, что синяк не сойдет и за целый месяц.

– Его никто не увидит, если ты не… – Он запнулся, подыскивая более обтекаемые слова, но затем махнул рукой и продолжил: – Если ты не будешь делать то, что ты делаешь.

– Как это мило с твоей стороны! Спасибо за откровенность. Из-за твоих глупых шуток я не смогу нормально работать в течение нескольких недель!

– Ну почему же? Ты можешь спокойно работать в своей галерее.

– Да?! – сердито выпалила Шей. – В галерее я могу рассчитывать только на комиссионные, а этого совершенно недостаточно, чтобы жить с тем комфортом, к которому я привыкла. Профессия модели приносит гораздо больший доход.

– Ты же можешь демонстрировать одежду, а не свое тело! Но это не доставляет тебе такого большого удовольствия, не правда ли?

– Ты, наверное, уже и сам догадался, что в одежде я не выгляжу такой привлекательной, как без нее.

Ей показалось, что эти слова больше всего расстроили Яна. Его голубые глаза снова скользнули по ее телу, а затем он стал смотреть куда-то в сторону. Он нервно вытер ладони о свои белые шорты.

– Будет лучше, если ты все-таки сядешь, – сказал он не совсем твердым голосом. – У тебя был шок.

– У тебя тоже, преподобный отец, – с едкой усмешкой парировала она. – Только что ты с немалым удивлением обнаружил, что ты такой же человек, как и все остальные.

– А я никогда не изображал из себя святого.

– Неужели, святой Ян?

– Нет, – упрямо повторил он. – Почему ты так разозлилась на меня, Шей? Неужели только потому, что я не поцеловал тебя? Поверь мне, во всем, что не касается моей профессии, я обыкновенный человек во всех известных смыслах этого слова. Я абсолютно ничего не имею против поцелуев. Меня раздражают только развязные и сексуально распущенные женщины, которые пристают ко мне. И должен тебе признаться, что не испытываю к ним ни малейшего желания. Они мне просто не нравятся.

Шей почувствовала, как все ее тело задрожало от неописуемой ярости, а лицо покрылось красными пятнами.

– Может, ты будешь упрекать меня в том, что я повалила тебя на траву и пыталась соблазнить? Но ведь это не так! Когда я очнулась, ты уже самым наглым образом массировал мою задницу!

– Я… – Он запнулся и проглотил горький комок слюны. – Я не понимал, что я делаю. Я не мог контролировать себя. Тебе было больно, и я только… я только хотел… я хотел осмотреть твою рану.

– Ха-ха-ха! – захохотала Шей, вскидывая голову и всем своим видом показывая, что не верит ему. – Ты такой же лицемер, как и все другие мужики. Я же прекрасно видела, что ты это делаешь не без удовольствия!

Ян не успел ответить на ее оскорбительный выпад. Послышался скрип автомобильных шин по гаревой дорожке, и Джон вырулил прямо к теннисному корту.

– Вы уже закончили играть? Кто выиграл? – спросил он, выглядывая из окна машины.

– Я, – коротко ответил Ян, когда они подошли к машине.

– Шей, ты хромаешь? Что случилось? – заботливо спросила Селия, когда ее дочь открыла дверцу машины и стала медленно усаживаться на заднее сиденье. Ян был настолько рассержен, что даже не предложил ей свою помощь.

– Да, я хромаю, – обиженно сказала она, поудобнее устраиваясь в машине. – Ян ударил меня теннисным мячом.

Джон уже выруливал на шоссе, но, услышав эти слова, он притормозил, и они вместе с Селией настороженно посмотрели сначала на Шей, а потом на Яна.

– Ян, это правда? Ты действительно ударил ее мячом? – строгим голосом спросил сына Джон.

– Да, – подтвердил тот. – Это произошло совершенно случайно. – Он был намерен защищаться до конца. – Я подавал подачу, а она вдруг повернулась ко мне спиной. Я очень сожалею, но ничего не мог поделать.