Текст книги "Ночной всадник"

– И что из этого? Кем надо быть, чтобы обречь беспомощных, больных старух на верную смерть от голода и холода? Попадись мне эта наследница, которая обращается с людьми как с мусором, – видит бог, придушил бы на месте!

– Письмо написал ее опекун, – снова напомнил Айзек.

– Но она, разумеется, знает и одобряет его решение! – Кристофер потряс головой. – Нет, Айзек, не защищай ее. Эта бессердечная маленькая дрянь не способна думать о других. Она же выросла при дворе – наверняка ее интересуют лишь наряды, драгоценности и собственные капризы! Хотел бы я с ней побеседовать…

– Как бы там ни было, – прервал его Айзек, – вы только что пообещали слугам, что не бросите их в беде. Как вы собираетесь их обеспечивать?

Кристофер тяжело вздохнул.

– Верно, пообещал. – В голосе его прозвучала самоирония. – И кто взял на себя такие обязательства? Властитель без владений, нищий барон, аристократ-бродяга…

Он повернулся к Айзеку; темные глаза его горели решимостью.

– И все же я сдержу клятву, – тихо, но с силой произнес он. – Мои люди не будут голодать – пусть даже мне придется воровать, грабить или просить милостыню! Я сделаю все, чтобы они ни в чем не знали нужды.

Он поднялся и подошел к камину, чье весело трещащее пламя гнало из комнаты зимний холод.

– Много столетий Четем принадлежал моей семье – и когда-нибудь он вернется ко мне. Я не позволю какой-то пустоголовой девчонке его разрушить! Знай, Айзек, настанет день, когда к де Уайлдам вернется их честь и былая слава. Настанет день, когда я вновь войду в замок Четем с парадного входа, как его господин и повелитель!

1

Карета лорда Холма, черная, словно похоронная колымага, раскачивалась и подпрыгивала на занесенной снегом ухабистой дороге. Сгущались сумерки, мороз крепчал. Ни синий бархатный плащ, ни волчья полсть, в которую была укутана Блисс, не спасали от пронизывающего холода.

Сэр Бейзил, сидевший рядом со своей подопечной, несколько раз пытался завести с ней разговор, но Блисс отвечала опекуну упрямым молчанием. Она не забыла его возмутительного поведения на маскараде три недели назад. Даже сейчас щеки ее пылали от унижения, стоило лишь вспомнить, как он ворвался в покои виконта и принялся распекать их обоих, словно нашкодивших школьников! В глубине души Блисс понимала, что должна быть благодарна опекуну: если бы не он, неизвестно, чем бы кончилось то полуночное свидание… Но неужели нельзя было избавить ее от приставаний виконта, не поднимая при этом шума и не задевая ее гордости? А как грубо сэр Бейзил приказал ей убираться к себе!.. Нет, этого она никогда не простит!

Как мог король продать право опекунства такому наглому, черствому, бесчувственному сухарю?.. Блисс вздохнула, от сэра Бейзила мысли ее обратились к покойному отцу.

Мать ее умерла, когда Блисс была еще младенцем; опасаясь, что единственная дочь будет страдать от недостатка материнской ласки, граф Барторп во всем потакал девочке и порядочно ее избаловал. Граф был добрым, мягким человеком и пышности двора предпочитал тихую деревенскую жизнь. Однако, когда пламя гражданской войны охватило Англию, он встал на защиту короля и отважно сражался в войсках несчастного Карла Первого. После Реставрации Карл Второй не только вернул графу конфискованные Кромвелем владения – Барторп-Холл в Йоркшире и дом в Лондоне, – но и даровал ему поместье и старинный замок Четем, расположенные в самом сердце Кента. Туда-то сейчас и направлялись Блисс и ее опекун.

Более шести веков замок Четем и окрестные земли принадлежали баронам де Уайлдам. Первый де Уайлд, если верить старинным хроникам, пришел в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем. Последний из этого древнего рода во время войны опрометчиво встал на сторону «круглоголовых» – и после Реставрации лишился всех своих владений. Блисс слышала, что он недавно сошел в могилу – несчастный сломленный старик, заплативший за свою ошибку нищетой и позором.

Со стороны сэра Бейзила послышалось тихое, размеренное похрапывание. Блисс возвела янтарные глаза к небесам. Пусть опекун честный и не злой человек, пусть даже по-своему желает ей добра – все это не могло примирить с ним гордую девушку. Блисс не понимала, зачем ей вообще опекун! Ей, слава богу, уже восемнадцать, а в этом возрасте человек вполне способен распоряжаться собой. Она не нуждается в хозяевах, указывающих, что ей делать и как жить!

Она могла бы веселиться при дворе – а вместо этого по воле опекуна тащится в какой-то медвежий угол… Блисс слышала, что замок Четем сильно пострадал во время войны: одно крыло его сгорело и превратилось в руины. Много лет замок пустовал и находился на попечении слуг. Отправляясь в Четем, сэр Бейзил послал вперед прислугу, чтобы та подготовила замок к приезду новой хозяйки. Блисс надеялась на лучшее, однако боялась, что после роскоши Уайтхолла ей будет трудно привыкнуть к новому жилищу.

У дороги призывно замигали огни трактира, и Блисс вдруг обнаружила, что руки ее в меховой муфте совсем заледенели, а ноги в бархатных, отороченных мехом сапожках, кажется, превратились в сосульки. Раскаленные кирпичи, положенные в карету еще в Лондоне, давно остыли, теперь здесь было не намного теплее, чем снаружи.

– Сэр, не остановиться ли нам? – обратилась Блисс к опекуну.

– А? – Сэр Бейзил вздернул голову и недоуменно оглянулся. – Что такое?

– Мы проезжаем мимо трактира, – объяснила Блисс. – Может быть, остановимся? Если не на ночь, то хотя бы погреться…

– Нет, нет, – покачал головой сэр Бейзил. – Мы уже недалеко от замка. Не стоит задерживаться.

Блисс вздохнула и поплотнее завернулась в полсть. Путники были бы уже в замке, если бы не досадная поломка кареты, задержавшая их на несколько часов. Чтобы не растягивать путешествие на два дня, сэр Бейзил решил продолжать путь после захода солнца – рискованное решение, если учесть, что по ночам на большую дорогу выходят разбойники.

Блисс потрогала бриллиантовую брошь, скреплявшую ворот синего бархатного плаща. Эту брошь подарил ей граф на восемнадцатилетие, драгоценность была дорога Блисс как память об отце. Если им «посчастливится» наткнуться на грабителя…

И в тот же миг, словно вызванный ее опасениями из небытия, одинокий всадник выехал из леса и преградил карете дорогу. Ветви деревьев, низко нависшие над дорогой, бросали на незнакомца густую тень и мешали разглядеть его; Блисс заметила только, что разбойник высок ростом и широкоплеч.

Кучер натянул поводья, экипаж резко остановился. Направив на кучера пистолет, разбойник приказал ему слезть с облучка.

– Все вон из кареты! – крикнул он затем. – Оружие – на землю!

Кучер немедленно бросил на землю свое единственное оружие – нож. Лакеи, ехавшие на запятках, поспешно побросали пистолеты.

При виде трусости лакеев сэр Бейзил понял, что ему остается одно – выйти из кареты вместе с Блисс и отдаться на милость грабителя.

Сэр Бейзил спрыгнул на землю и, подав руку Блисс, помог ей сойти. Ледяной ветер ударил девушке в лицо, растрепав рыжие кудри, и она поспешно натянула отороченный мехом капюшон.

Сперва разбойник подошел к сэру Бейзилу. Не опуская пистолета, он сорвал с его рук несколько дорогих колец, не забыл и об изумруде, украшавшем кружевное жабо почтенного лорда, а затем обыскал его и нашел в кармане кошелек, полный золотых монет.

Затем он повернулся к Блисс. Девушка смотрела на него, широко раскрыв глаза, дрожа не столько от страха, сколько от возбуждения. Она знала, что разбойники редко убивают свои жертвы. Хоть разбой на королевских дорогах и наказывался виселицей, преступник, на совести у которого не было человеческих жизней, имел право купить себе помилование – поэтому грабители старались не проливать крови без нужды.

Ночная тьма, широкополая шляпа с перьями и высоко поднятый воротник черного плаща скрывали от Блисс лицо разбойника: при свете ущербной луны ей был виден лишь волевой подбородок и высокие, резко очерченные скулы.

Протянув руку в кожаной перчатке, разбойник взял Блисс за подбородок и приподнял ее голову, так, что капюшон соскользнул, открыв его взору прелестное личико, водопад огненных кудрей и огромные, таинственно мерцающие глаза.

– Добрый вечер, моя красавица, – произнес он, погладив ее по белоснежной щечке. В голосе его, низком и звучном, слышалась властная сила. – А у тебя я не возьму ничего, кроме поцелуя.

И он склонился к ней. Сердце Блисс заколотилось так, словно готово было выскочить из груди. Почувствовав на лице его жаркое дыхание, она невольно приоткрыла губы…

Но их губы не успели слиться – разбойник вдруг отпрянул.

Уголком глаза он заметил, как сэр Бейзил тянется к лежащему на земле пистолету. Не теряя ни секунды, грабитель направил на него свое оружие.

– Этого вам лучше не делать, – предупредил он, осторожно двигаясь к лошади. Не отрывая глаз от сэра Бейзила, разбойник вскочил в седло. – Не прикасайтесь к оружию, пока я не скроюсь – иначе…

– Иначе – что? – проворчал сэр Бейзил. – Вы хладнокровно с нами расправитесь?

– Что вы, вовсе нет, – успокоил его разбойник. – Просто, целясь в меня, вы можете попасть в свою красавицу дочурку!

С этими словами всадник направил коня к Блисс, подхватил ее, взметнул в седло и помчался прочь. Сэр Бейзил не успел и рта раскрыть, как похититель и его прекрасная пленница исчезли в сумрачной чащобе.

Всадник мчался как бешеный. Ледяной ветер свистел в ушах, хлестал Блисс по щекам; она невольно прижалась к своему похитителю, крепко обнявшему ее за талию. Перед глазами с бешеной скоростью мелькали стволы вековых дубов; то и дело Блисс зажмуривалась – ей казалось, что вот-вот конь на полном скаку врежется в дерево. Однако всадник и его конь, как видно, знали свой лес не хуже волков, что такими вот морозными ночами рыщут по лесам в поисках добычи.

Отъехав достаточно далеко от дороги, всадник натянул поводья и спрыгнул на землю. Затем, протянув руки, снял с седла Блисс. Ноги ее дрожали, и девушка непременно упала бы, если бы разбойник ее не поддержал.

Блисс не осмеливалась поднять глаз. «Сэр Бейзил не найдет меня в чаще, – думала она. – Никто не придет мне на помощь».

– Что вы хотите со мной сделать? – робко спросила она.

– Я не причиню тебе вреда, – ответил разбойник. В голосе его Блисс послышалась насмешливая нотка, словно он догадывался, какие ужасы она себе воображает. – Взгляни на меня, моя красавица!

Блисс нерешительно подняла глаза. Лицо разбойника, освещенное таинственным лунным сиянием, было не просто красиво – в нем читались сила, мужество и решимость. Из-под густых бровей улыбались перепуганной девушке темные, глубоко посаженные глаза.

Разбойник медленно окинул взором ее всю – от бледного личика до тонкой талии и стройных ног в меховых сапожках.

– Бог мой, – выдохнул он, – да ты и вправду писаная красавица!

Желание, прозвучавшее в его голосе и отразившееся на лице, заставило Блисс задрожать еще сильнее. Она попыталась отстраниться, смущенная и испуганная не столько намерениями разбойника, сколько тем волнением, которое пробудила в ней его мужская привлекательность.

– Пожалуйста, – прошептала она, – не надо…

– Милая, я не сделаю тебе ничего дурного, – пообещал разбойник. – Все, что мне от тебя нужно, – поцелуй.

С этими словами он привлек девушку к себе. Блисс ахнула – и в следующий миг разбойник впился в ее губы.

Поцелуй его, жадный и безжалостный, взметнул в душе девушки вихрь незнакомых ощущений. Если бы разбойник не держал ее, Блисс непременно бы упала. Она пыталась оттолкнуть его – но тщетно, пыталась вырваться – но он только крепче прижимал ее к себе, так что, казалось, тела их сливались друг с другом. По сравнению с этим поцелуем приставания виконта выглядели невинной детской забавой!

Когда он наконец отпустил ее, Блисс вцепилась в ворот его плаща, чтобы удержаться на ногах. Разбойник негромко рассмеялся, и Блисс залилась краской.

– Спокойней, милая, – улыбнулся он. – А теперь расскажи мне, куда вы с отцом направляетесь?

– Он мне не отец! – фыркнула Блисс. – Мой отец умер, а это – мой опекун. И почему это я должна перед вами отчитываться.

– Потому что иначе я уложу тебя прямо в сугроб и… согрею. Ты этого хочешь?

Блисс только вскрикнула, раздираемая противоречивыми чувствами. Она дрожала не только от страха, но и от холода: бархатный плащ не спасал от ночного мороза, а изящные сапожки оказались плохой защитой от снега. Но в то же время ей невыносимо было думать, что это захватывающее приключение близится к концу!

Вспомнив, что разбойник ждет ответа, Блисс произнесла:

– Мы едем в замок Четем.

Разбойник был изумлен и не пытался этого скрыть.

– В Четем? Так ты…

– Блисс, – представилась она. – Леди Блисс Пейнтер, дочь покойного графа Барторпа.

Холод самой лютой зимы не мог бы сравниться с ледяным взглядом, какой устремил на нее разбойник.

– Что ж, миледи, – заговорил он наконец, словно выплевывая слова. – В таком случае позвольте доставить вашу милость в замок!

С этими словами он втащил девушку на лошадь и, грубо бросив на седло, пустил коня в галоп.

Они молча скакали через лес, душа Блисс была в смятении. Она ясно ощущала презрение и гнев, исходящие от незнакомца. Что произошло? Он назвал ее красавицей, поцеловал… Он желал ее – в этом Блисс не могла ошибиться! Но вдруг сверкнула молния – и восхищение, желание, нежность исчезли, сменившись такой жгучей ненавистью, что на какой-то миг Блисс даже испугалась за свою жизнь.

Казалось, прошла вечность, прежде чем они достигли опушки. Впереди вырисовывались зубчатые стены замка и темнели на фоне ночного неба высокие шестигранные башни.

Разбойник натянул поводья и ссадил Блисс наземь.

– Вот мы и приехали, миледи, – холодно сказал он. – Идите прямо к воротам. Привратник вас впустит. Только скажите ему, что вы – хозяйка замка.

Блисс не успела ответить – разбойник пришпорил коня и скрылся в сумрачной чаще.

Блисс вздохнула и, натянув капюшон, побрела к манящему яркими огнями замку. Ноги ее вязли в глубоком снегу, а ум – в недоуменных вопросах, ответы на которые ей предстояло найти еще очень не скоро…

Привратник поднял опускную решетку, и Блисс, пройдя через каменные ворота, оказалась в центральном дворе замка. Луна освещала стены призрачным серебристым светом, и темные неуклюжие башни, чернеющие на темно-синем небесном полотне, выглядели мрачно и зловеще.

Лакеи встретили Блисс у дверей. Если они и были удивлены ее появлением, то виду не подали. Слуга проводил ее в прихожую, где блестело в свете свечей развешанное по стенам старинное оружие. Блисс заметила, что гербы и эмблемы де Уайлдов везде заменены родовыми символами Барторпов.

Горничная сняла с Блисс плащ; другая, опустившись на колени, стянула с девушки промокшие насквозь сапожки и поднесла домашние туфли, нагретые у очага. Домоправительница миссис Лонсдейл, служившая еще у отца Блисс, подала молодой госпоже кувшин подогретого вина.

– А где лорд Холм? – спросила миссис Лонсдейл, проводив Блисс в маленькую комнатку, где в каменном очаге весело трещало пламя.

Блисс устало опустилась в кресло.

– У нас сломалось колесо, – начала объяснять она, – из-за этого пришлось задержаться в дороге. А потом… потом…

Блисс отставила вино; глаза ее наполнились слезами. Миссис Лонсдейл протянула ей носовой платок.

– Милое мое дитя, что случилось? – воскликнула она. Много лет после смерти графини домоправительница заботилась о Блисс и полюбила ее, как родную дочь.

– На дороге нас остановил разбойник, – с трудом выдавила Блисс.

– Он напал на тебя? – спросила домоправительница, окинув Блисс с ног до головы быстрым взором. – Он не… не причинил тебе вреда?

Блисс покачала головой.

– Он втащил меня на коня и умчал в лес, прочь от сэра Бейзила. А потом… – Блисс почувствовала, как пылают щеки. – А потом он меня поцеловал, – еле слышно прошептала она.

– Каков негодяй! – всплеснула руками домоправительница.

– А потом привез меня обратно и оставил у ворот, – закончила Блисс.

Миссис Лонсдейл неодобрительно покачала головой.

– А все этот лорд Холм! Ну что его дернуло ехать ночью? Разве трудно было остановиться в трактире и дождаться утра? – Не дождавшись ответа, она проворчала: – Вы еще легко отделались, а ведь могло быть гораздо хуже!

Блисс не ответила. Прислуга в замке, если не считать миссис Лонсдейл и еще нескольких старых слуг графа, была нанята сэром Бейзилом: Блисс не хотела, чтобы эти чужие люди сплетничали о ней. Чем скорее забудется вся эта история, тем лучше.

– Сэр Бейзил должен подъехать с минуты на минуту, – заверила она домоправительницу. – А я, пожалуй, пойду спать. Скажите ему, что со мной ничего не случилось, хорошо? А моя спальня готова?

– Давно готова, моя милочка, – ответила миссис Лонсдейл. – Мы вымыли и прибрали ее, как только из Лондона прибыл твой багаж. Лучшая комната в замке – когда-то там спал сам лорд де Уайлд! Жаль только, что окна ее выходят на западное крыло.

– А что дурного в западном крыле? – поинтересовалась Блисс.

– Во время войны его сожгли королевские солдаты.

– Ах да, – кивнула Блисс. – Я слышала, что часть замка лежит в руинах, но, когда смотрела на него снаружи, ничего не заметила.

– Стены-то стоят, а внутри все выгорело, – недовольно покачала головой миссис Лонсдейл. – Говорят, раньше там был банкетный зал. Надо бы разобрать эти развалины, пока они не обрушились.

– Я поговорю с сэром Бейзилом, – пообещала ей Блисс. – Если они могут рухнуть, то, конечно…

– Так вот вы где! – воскликнул сэр Бейзил, картинно появляясь на пороге. Казалось, он заполнил собой маленькую уютную комнатку, где нашла убежище Блисс. – Что сделал с вами этот негодяй? Неужели осмелился…

– Он не причинил мне никакого вреда, – быстро ответила Блисс, – просто прикрылся мной, чтобы вы не вздумали стрелять. Он отъехал со мной в чащу, а затем кружным путем привез к воротам замка и отпустил.

Сэр Бейзил ударил себя кулаком по раскрытой ладони.

– Ну, попадись мне только этот ублюдок! Узнает, как грабить Бейзила Холма! Клянусь богом, он у меня попляшет на тайбернской виселице!

Блисс пожелала опекуну спокойной ночи и в сопровождении домоправительницы поднялась по богато украшенной лестнице в спальню. Там ее уже ждала горничная: она помогла девушке раздеться и надеть ночную рубашку.

Едва Блисс откинулась на подушку, как глаза ее сомкнулись и она забылась сном. Но этой ночью Блисс не удалось как следует выспаться. Сны ее были тяжелы и беспокойны: в них девушку преследовал высокий смуглый незнакомец с глазами темными, как безлунная зимняя ночь, незнакомец, который с равной яростной мощью желал ее – и ненавидел.

2

Блисс проснулась от холода и, повернувшись на бок, покрепче завернулась в тяжелое одеяло. Несколько секунд она непонимающе смотрела на балдахин с незнакомым гербом и монограммой, пока наконец не вспомнила, где и почему оказалась.

Горничная уже зажгла камин, но огонь не спасал от пронизывающего холода. Не помогали и толстые ковры на каменном полу, и настенные гобелены, искусно вытканные руками многих поколений женщин из семейства де Уайлдов. Спальня была ярко освещена свечами в канделябрах: большинство светильников – серебряные, но Блисс заметила среди них пару золотых. На них красовалась монограмма Генриха Восьмого – очевидно, король пожаловал этот подарок прапрадеду нынешнего барона за какие-то заслуги.

Блисс вспомнилась трагическая история последнего лорда де Уайлда; теперь, глядя на все эти сокровища, восхищаясь ими, подсчитывая в уме их стоимость, девушка понимала, что потеря замка и вправду стала для старика страшным ударом. На мгновение Блисс ощутила угрызения совести. Конечно, ни она, ни отец не виновны в смерти барона: если бы граф отказался от подарка, король отдал бы конфискованные земли кому-нибудь другому. Но как жестоко и несправедливо наказывать человека лишь за то, что он сражался за свои идеалы и исполнял свой долг так, как его понимал!

За окном послышался шум и приглушенные голоса. Накинув поверх рубашки отороченную мехом мантилью и сунув ноги в домашние туфельки на высоких каблуках, Блисс подбежала к окну.

За ночь стекло заиндевело и покрылось морозным узором. Блисс протерла кулачком окошко и увидела внизу, во дворе, черную карету лорда Холма. Лошади нетерпеливо приплясывали в упряжи, кучер и лакеи топали ногами и били в ладоши, стараясь согреться в ожидании хозяина.

Для Блисс увиденного было достаточно, с быстротой молнии она выскочила из спальни и помчалась вниз по винтовой каменной лестнице. В холле она увидела сэра Бейзила – опекун отдавал последние указания слугам.

Услышав цоканье ее каблучков, сэр Бейзил обернулся. Сейчас, с растрепанными кудрями и раскрасневшимися от холода щеками, Блисс была удивительно хороша, и в маленьких, глубоко посаженных глазках опекуна при взгляде на нее мелькнуло даже некое подобие теплого чувства.

– А, это вы, Блисс, – поздоровался он, натягивая перчатки и расправляя их широкие краги. – Я думал, вы еще спите.

– Меня разбудил шум во дворе, – ответила Блисс. – Почему вы никого за мной не прислали?

– Зачем? – нахмурившись, спросил сэр Бейзил.

– Чтобы я успела собраться, – пояснила девушка. – Не могу же я ехать вот так! – И она указала на свою мантилью.

– Вы никуда не едете, – сурово ответил опекун. – Я возвращаюсь в Лондон, а вы остаетесь здесь.

– Как! – Кровь отхлынула от ее лица. – Не может быть!

– Вам не нравится замок? – скучающим тоном спросил опекун. – По-моему, вполне достойное жилище. Конечно, он не похож на модные лондонские дома, но…

– Замок мне нравится, – прервала его Блисс, – но я не понимаю, почему должна сидеть здесь одна, пока вы развлекаетесь в Лондоне!

– Королевский двор – не лучшее место для молоденькой богатой наследницы, – не скрывая нетерпения, ответил сэр Бейзил. – Там полно охотников за приданым, и все они будут готовы на любые уловки, чтобы добиться вашей руки. Один неверный шаг – и ваша репутация будет безнадежно испорчена, а с ней – и надежды на достойную партию. Нет, лучше уж я найду вам мужа сам.

– Если вы собираетесь искать мне мужа, – возразила Блисс, – вам не кажется, что при этом не помешало бы и мое присутствие?

– Это еще зачем? – фыркнул сэр Бейзил. – Не беспокойтесь, я не выберу вам в мужья неподходящего человека.

Блисс проглотила резкий ответ, готовый сорваться с языка.

– А вы не думаете, – начала она, тщательно подбирая слова, – что будущий жених захочет посмотреть на невесту прежде, чем предлагать ей руку и сердце?

Сэр Бейзил расхохотался, надевая шляпу.

– Дорогая моя, оглянитесь вокруг! Этот замок и все сокровища, что в нем хранятся, – лишь ничтожная доля наследства, оставленного вам отцом. С таким-то богатством вы могли бы быть косой, хромой и горбатой – и все равно джентльмены дрались бы за вас!

Смех его гулким эхом отдался в просторном холле. Блисс будто приросла к месту и, сжав побелевшие кулачки, смотрела вслед опекуну. Подумать только, что ее будущее, ее судьба – в руках этой бесчувственной скотины!

Оглянувшись, Блисс заметила, что слуги все еще стоят вокруг нее.

– Расходитесь по своим делам, – смущенно приказала она, вдруг сообразив, что они слышали ее перепалку с опекуном.

Среди слуг Блисс заметила Мерси, свою горничную.

– Мерси! – окликнула она. Девушка вернулась и присела перед хозяйкой в реверансе. – Я хочу принять ванну. Прикажи нагреть воду и принести ко мне в спальню.

И горничная поспешила выполнять приказание.

– Дитя мое, может быть, позавтракаешь? – спросила миссис Лонсдейл, неслышно подойдя к воспитаннице.

Блисс покачала головой.

– Не хочу, – коротко ответила она. – У меня нет аппетита.

За дверью послышался стук копыт по мощеному двору и скрип каретных колес. Сэр Бейзил уехал.

– И вот что я еще скажу, – заговорила Блисс, обращаясь к удивленной домоправительнице. На щеках девушки выступили красные пятна, золотисто-карие глаза пылали гневом. – Я не выйду замуж за какого-нибудь разряженного шута или дряхлого старика только потому, что так захочет мой опекун! Ему нужна «подходящая партия» – а мне нужна любовь! Клянусь богом, я не стану женой человека, которого не люблю, каким бы «подходящим» во всех отношениях он ни был!

И, развернувшись, бросилась бежать вверх по лестнице – только взметнулась мантилья да простучали по ступенькам красные каблучки.

Луиза Лонсдейл проводила воспитанницу задумчивым взглядом; в глазах ее смешались любовь и тревога. Она понимала, что сэр Бейзил видит в своей подопечной только взбалмошную девицу, которую нужно поскорее пристроить, чтобы она не натворила глупостей. Но миссис Лонсдейл, воспитавшая Блисс, знала, что в ее кудрявой головке скрывается недюжинный ум, а под белоснежной кожей бьется отважное сердце. Не будь сэр Бейзил таким надутым ослом, он непременно бы это заметил! Что ж, пусть явится в замок с каким-нибудь «подходящим» женихом и посмотрит, что скажет на это его подопечная!

Целый день Блисс переживала новую обиду, нанесенную опекуном. Забившись в уголок роскошной кровати, она оплакивала несправедливость мира. Ей восемнадцать лет – будь она мужчиной, унаследовала бы титул отца и стала бы сама себе хозяйкой… точнее, хозяином. Но женщины не наследуют титулов; земли и капитал, привлекающие к Блисс женихов, оказались в руках опекуна и там и останутся, пока сэр Бейзил не подыщет ей в мужья какого-нибудь титулованного идиота.

Но даже в горе Блисс понимала, что клясть судьбу не стоит. Так устроен мир. И, надо сказать, ей повезло больше, чем многим другим. Разве не слыхала она историй о дряхлых опекунах, которые сами женятся на воспитанницах, чтобы присвоить их состояние? Сэр Бейзил, при всей своей бесчувственности, по крайней мере, не проявляет таких алчных намерений.

Со вздохом Блисс перекатилась на спину и натянула одеяло до подбородка. «Все будет хорошо», – прошептала она, проваливаясь в сон. Эти слова с давних пор заменяли Блисс вечернюю молитву. Все будет в порядке: рано или поздно она найдет свое счастье и никому не разрешит его отнять. Блисс не позволяла себе даже думать о возможности иного конца.

Утро выдалось холодным и ясным. Солнечные лучи освещали причудливые узоры, нарисованные морозом на стекле. На зубчатых стенах замка лежала снежная шапка; в лучах солнца снег сверкал, словно алмазная пыль.

Устав сидеть взаперти, Блисс решила исследовать свое новое жилище. Особенно манили ее призрачно-прекрасные развалины западного крыла.

Выйдя из главных ворот, Блисс пошла вдоль полуразрушенной стены к западной башне. Стена смотрела на нее пустыми узкими бойницами: деревянные рамы их сгорели, свинцовые переплеты расплавились в огне. Погибли прекрасные деревянные своды – только обгорелые почерневшие балки торчали здесь и там, словно напоминания о катастрофе.

Между камнями фундамента блеснуло что-то красное. Блисс подняла с земли осколок цветного стекла. Очистив его от грязи и копоти, она увидела изображение золотого льва, вставшего на задние лапы. Герб де Уайлдов. Блисс бережно положила осколок на прежнее место. Ей грустно было думать о гибели столь древнего, гордого и благородного рода. И все из-за того, что старый лорд де Уайлд сделал один-единственный неверный шаг…

Наконец Блисс достигла восьмиугольной башни в дальнем конце стены. Всего башен в замке было шесть: по одной украшало каждый угол, еще две возвышались над воротами. Все они открывались внутрь, во двор. Не такова была западная башня – ее тяжелая, обитая железом дверь вела в лес, в этом месте подходивший к стене вплотную.

Заинтересовавшись, Блисс подошла поближе. Некрашеное дерево выцвело и побурело от непогоды, железо заржавело. Казалось, дверь не отворяли уже много-много лет. Блисс уже взялась за ручку, как вдруг…

– Миледи, это опасно! – послышался сзади незнакомый мужской голос.

Удивленно обернувшись, Блисс увидела перед собой невысокого, крепко сбитого пожилого человека в простой одежде слуги.

– Очень опасно, – повторил он, кивнув в сторону башни. – Лучше бы вам туда не ходить!

– Кто вы? – спросила Блисс.

– Айзек, миледи, – ответил он. – Ваш главный конюх. – Он снова взглянул на дверь. – Там, внутри, сгорели все перегородки, и лестница еле держится. Вы можете упасть.

Блисс нахмурилась.

– Тогда все крыло надо снести. И башню тоже. Она ведь может обвалиться!

Но конюх энергично замотал головой.

– Ничего не обвалится. Стены здесь крепкие, сгорели только внутренние перекрытия. И крыло, и башню можно восстановить. – Голубые глаза его затуманились, словно он вглядывался во что– то, невидимое для Блисс. – Да, когда-то наш замок был по-настоящему прекрасен.

– Вы жили здесь до пожара? – спросила Блисс.

– Да, миледи, – подтвердил он. – Я родился здесь, в замке. И остался здесь, когда всех остальных отослали прочь.

– Остальные отказались присягнуть мне на верность, – повторила Блисс слова сэра Бейзила.

– Не все, миледи, легко расстаются со старыми привязанностями, – ответил он.

– А вы? – спросила Блисс.

Конюх пожал плечами.

– Мне идти некуда. Замок Четем – мой дом.

Блисс подняла взгляд к серебристо-серым стенам.

– Так вы знали покойного лорда де Уайлда?

– Да, миледи. Он был настоящий джентльмен. Человек чести.

Блисс показалось, что в глазах старика мелькнула горечь. Прежнего хозяина, которого Айзек любил и которым привык восхищаться, вышвырнули из замка у него на глазах. Должно быть, конюх видит в Блисс захватчицу.

– Все это очень печально, – пробормотала она, не зная, что еще сказать.

Айзек пожал плечами.

– Что делать, миледи, судьба, – ответил он.

– Да, наверно… – произнесла Блисс, нервно сцепив руки в теплых перчатках. – Что ж, я пойду. Очень холодно сегодня, правда?

– Верно, миледи, – согласился конюх.

Неуверенно улыбнувшись, Блисс направилась обратно к воротам. Она не оглядывалась назад – и напрасно. Ведь, оглянувшись, она увидела бы, как Айзек скрывается за той самой дверью, которую только что заклинал ни в коем случае не отворять.

Вечером, готовясь ко сну, Блисс подошла к окну. Рассеянно водя гребнем из слоновой кости по волосам, огненной волной ниспускающимся до пояса, она любовалась развалинами, которые полная луна залила каким-то неземным серебристым светом.

Блисс уже хотела отойти, как вдруг внимание ее привлекло какое-то движение за окном. Чья-то темная фигура мелькнула в развалинах. Блисс показалось, что незнакомец, кто бы он ни был, двигался быстро и уверенно, словно эти места были ему хорошо знакомы.

Стукнула дверь: в спальню вошла Мерси, горничная Блисс. Родители этой девушки жили в близлежащей деревне, принадлежащей хозяевам Четема. Горничная сделала реверанс и замерла, ожидая приказаний.

– Мерси! – позвала Блисс, на мгновение оторвавшись от окна. – Подойди-ка сюда!

Горничная подбежала к окну. Но развалины были уже пусты: ни звука, ни движения, ни единой бесшумно скользящей тени.