Текст книги "Потерянное озеро"

Наверное, она очень занята там, на кухне. Лучше ей не мешать. Но может быть, она не знает, что он здесь. Может, ждет, когда он постучит и окликнет ее, как только что сделала Кейт. Для большинства людей это совершенно естественно.

Джек подошел к двери и постучал:

– Лизетта! Это я, Джек! Джек Хамфри. Я приехал вчера вечером. Эби попросила отвезти вас в магазин за продуктами. Я лишь хочу сказать, что буду ждать вас здесь, пока вы не будете готовы ехать.

Через несколько секунд из-под двери вылетела записка: «Я уже попросила Кейт привезти мне все необходимое. Ждать не нужно. Простите, что Эби заставила вас потратить время».

– Да ничего страшного, у меня полно времени. Я тут сижу, газету читаю. Я буду ждать здесь.

Джек знал, что Лизетта все еще стоит за дверью. Он словно наяву видел, как сквозь дверное полотно проступает ее силуэт. Прошло еще несколько секунд. Он ждал новой записки. Но ничего больше не появилось. Наверное, пора уходить. Но он никак не мог заставить себя двинуться с места.

Вдруг заскрипела задвижка, он отступил, и дверь распахнулась.

На пороге стояла Лизетта. Она вздохнула, забрала свою записку, которую Джек все еще держал в руке, и нетерпеливым жестом велела ему войти в кухню. Оглядела столовую, убедилась, что там никого больше нет, быстро прошла к буфетной стойке, взяла поднос с запиской, которую написала для Кейт, вернулась, поставила все на стол и потом снова заперла дверь.

Она написала в блокноте: «Можете побыть со мной здесь. Но не говорите Эби. Ведите себя тихо».

– Конечно, – сказал он. – Я бы очень хотел побыть с вами. Мне приятно смотреть, как вы работаете.

Он двинулся к единственному в кухне стулу, но Лизетта схватила его за руку, помотала головой и подняла палец, приказывая ему подождать.

Лизетта вышла в коридор и вскоре вернулась со старым скрипучим офисным креслом. Поставила его у стены напротив холодильника и указала на кресло пальцем. Джек послушно сел.

Она постояла минутку, глядя то на стул у холодильника, то на гостя. Наконец всплеснула руками, словно в беззвучном споре с неизвестным оппонентом она так и не одержала верх.

Потом Лизетта собрала свои записки, отнесла к плите и одну за другой сожгла.

Он с изумлением наблюдал, как ее слова превращаются в пепел.

Разве можно где-нибудь еще отыскать столь удивительное создание? Джек вдруг перестал беспокоиться о том, куда ему податься после продажи «Потерянного озера». Теперь его больше волновало, куда поедет Лизетта. Джек все-таки научился жить среди людей в этом странном шумном мире.

Он догадывался, что Лизетта может жить только здесь.

– Девин, давай скорее, поехали! – позвала Кейт, выходя из дома.

«Так вот он какой, человек, влюбленный в Лизетту», – думала она.

Интересно было бы понаблюдать за Джеком, если, конечно, они с дочерью поживут здесь подольше. Кажется, он человек хороший, добрый. Видно, что сильный – крепкий, мускулистый. Вокруг рта – скобочки морщин, словно все, что он хотел сказать, уже сказано.

– Девочки, куда направляемся? – спросила Буладина, отвлекаясь от своих заметок и глядя на бегущую к машине Девин.

– В магазин, Лизетта попросила.

– Не против, если я с вами? Нужно кое-что прикупить для вечеринки.

– Нисколечко.

Буладина сунула блокнот в сумочку, с некоторым трудом встала:

– Селма! Мы едем в магазин. Надо купить еще вина.

Селма сидела за соседним столиком и подпиливала ногти:

– Зачем тебе столько вина? Разве алкоголь полезно пить вместе с лекарствами?

– Я не принимаю лекарств.

– А-а-а, тогда все ясно, – протянула Селма и подула на кончики пальцев.

– Поехали с нами, – сказала Буладина и, шаркая, подошла к ней. – Это же для вечеринки.

– Для вечеринки, на которой меня не будет?

– Ты же говорила, что забыла взять лосьон для рук. Вот заодно и купишь.

– В отличие от тебя, у меня есть своя машина. И за лосьоном я могу съездить в любое время. Может, мне он вообще не нужен.

Селма вытянула перед собой руки, оглядела.

– Для моей кожи полезен этот влажный воздух.

Буладина пожала плечами:

– Что ж, как тебе будет угодно.

Селма проводила ковыляющую к машине Буладину долгим взглядом. Как только Кейт помогла старушке устроиться на переднем сиденье, Селма вздохнула и встала.

– И почему я вечно тебя слушаюсь? – произнесла она с таким видом, будто ее силком тащили за собой.

Она подошла к машине:

– Может, я хотя бы сяду на переднее сиденье?

– Нет, – отрезала Буладина и захлопнула дверь.

Селма открыла заднюю дверь и со значением посмотрела на Девин:

– Ну-ка, подвинься… девочка. Я не хочу помять платье.

– Мне оно очень нравится.

– Спасибо. На тебе тоже… ансамбль ничего себе.

– Спасибо, – кивнула Девин.

Она гордилась своим нарядом – балетную пачку дополняли ковбойские сапожки и ярко-розовый велосипедный шлем с логотипом «Ферис уилз». Его незадолго до смерти подарил ей отец. На велосипеде она не ездила, говорила: мир слишком быстро летит мимо, ничего толком не разобрать. Однако ей казалось, что, когда на голове шлем, – папа рядом. Мэтт этого так и не понял. Он подарил дочери шлем, потому что видел: ей нравится такой «головной убор». Но так и не успел узнать, что это значило для нее.

Кейт посмотрела на дочь в зеркало заднего вида и улыбнулась.

– Ремни пристегнули? – спросила она разношерстную компанию. – Тогда поехали.

Ряд обшитых вагонкой домов, выкрашенных голубой краской, остался позади. Кейт подрулила к кольцевой развязке посредине города и снизила скорость. Она не помнила, заезжала ли сюда в прошлый раз, а потому несколько растерялась. В центре Сулея красовалась старая и проржавевшая от времени башня, похожая на силосную, возвышавшаяся над магазинами, которые выстроились вдоль кольца. Кейт удивленно разглядывала эту башню – уж очень нелепо она здесь смотрелась. Вокруг нее были припаркованы автомобили. Рядом была вывеска: «Сулей. Зернохранилище. Построено в 1801 году». Неподалеку висела другая, гласившая: «Встречайте Сью, муниципальную корову, по субботам с девяти до часу».

Кейт отыскала вывеску «Свежие продукты» и остановила перед ней машину. Все вышли и двинулись в магазин. Здесь было все для нужд путешествующих, а кроме того, имелись отдел кулинарии и кафе. Деревянные полы приветливо поскрипывали, пахло вафельными стаканчиками. Буладина прямиком направилась к винным полкам. Селма со скучающим видом подплыла к овощному прилавку, выбрала один стручок сладкого перца, рассмотрела его со всех сторон и со вздохом положила на место. Кейт и Девин подошли к кассе и стали ждать, пока блондинка с хвостом на затылке не наговорится по телефону.

– Ты бы лучше помогла Буладине, – сказала Кейт дочери. – А то еще уронит.

Через несколько минут блондинка закончила разговор и обратилась к покупателям:

– Простите, что заставила вас ждать.

– Ничего страшного, – ответила Кейт и протянула ей конверт от Лизетты.

Девица прочитала список, посмотрела на Кейт:

– Вы остановились на озере?

– Да. Приехали повидаться с Эби. Она моя двоюродная бабушка.

Девица подняла обе руки и потуже затянула хвост. Ей было не больше двадцати одного.

– Что-то раньше я здесь родственников Эби не встречала.

– В последний раз мы приезжали давно, пятнадцать лет назад.

– А-а-а… Понятно. Сейчас подберу все, что в списке, и сложу в коробку. Подождите минутку, – сказала блондинка. – Лизетта любит заказывать странные продукты из Франции, но покупательница она хорошая. Не то что некоторые из вашего «Потерянного озера». Там есть одна старуха, она каждое лето отдыхает. Когда приезжает к нам, все женщины убить ее готовы. А мужики как увидят, так давай хвостом вилять. Мой папа, например, дурак дураком становится. Не знаю, что он в ней нашел. У нее еще такие ужасные рыжие волосы.

– Селма, что ли? – Кейт кивнула в сторону Селмы, которая, смеясь, слушала человека, раскладывающего на прилавке груши.

Девица скорчила гримасу:

– Да, она.

– Она приехала с нами.

– Я вам не завидую. А вот та маленькая старушка мне очень нравится. Она всегда покупает вино, девушки на кассе спрашивают, когда она родилась, чтобы записать в журнал, а она вечно что-нибудь выдумает. То скажет – двенадцатого октября тысяча четыреста девяносто второго года, а то – четвертого июля тысяча семьсот семьдесят шестого[7]7
  Дата открытия Христофором Колумбом Америки и дата принятия Декларации независимости североамериканских колоний.


[Закрыть].

Они разом повернулись в сторону Буладины, пристроившейся к очереди в кассу. Она набрала кучу бутылок, ей даже пришлось разогнуться, чтобы их поднять. Девин стояла у нее за спиной: если старушка начнет падать, ее успеют подхватить.

– Глазам своим не верю, – продолжала девушка. – Куда ей столько вина? Она же вчера уже накупила.

Кейт улыбнулась и пояснила:

– Буладина устраивает для Эби прощальную вечеринку.

– Так значит, это правда? Эби продает «Потерянное озеро»? Вчера Буладина заикнулась об этом, но сами понимаете, это же Буладина… Она может наговорить все что угодно.

– Правда. По крайней мере, так сказала сама Эби.

– Очень жаль. Я давненько не видела Эби, но она всегда ко мне хорошо относилась. Когда я училась в школе, Эби разрешала приходить с парнем на озеро, и мы брали у нее лодку. Она говорила, что влюбляться лучше всего на середине озера.

Девушка рассеянно принялась теребить густо намазанные тушью ресницы:

– А когда вечеринка?

– Кажется, в субботу, после полудня.

Девушка кивнула, сняла картонную коробку со штабеля за спиной и отправилась за продуктами для Лизетты.

– Кажется, я нечаянно пригласила эту девицу к нам на вечеринку, – сказала Кейт, становясь в очередь позади Буладины и Девин.

Заодно она взяла у старушки несколько бутылок, облегчая ее ношу.

– О, ничего страшного, – отозвалась Буладина. – Больше народу – веселее будет.

– Веселее? Ты о чем? – спросила подошедшая к ним Селма.

Все четверо уже привлекали к себе всеобщее внимание. Они не были похожи на обычных туристов – немолодая женщина в облегающем красном платье и на каблуках; старушка с двумя корзинами, из которых торчали горлышки винных бутылок; бойкая девчонка в очках, в балетной пачке и с нелепым велосипедным шлемом на голове, и Кейт в придачу. А ведь еще нет и двенадцати дня.

– Не о чем, а о ком. О дочке хозяина. Бриттани. Она тоже придет на вечеринку, – ответила Буладина.

– Эта девица терпеть меня не может.

– Сможет, если перестанешь заигрывать с ее папочкой. Впрочем, ты все равно не придешь. Тебе-то что?

– Ничего, – отрезала Селма и отошла в сторону.

Глава 6

Уэс Паттерсон сидел в ресторане напротив магазина «Свежие продукты» и наблюдал за высокой молодой женщиной, которая вышла оттуда. У нее была копна каштановых волос, которые разлетались от быстрой ходьбы и падали на глаза неровной бахромой. Она остановилась и, убрав непослушные пряди, осмотрелась. Вглядываясь куда-то из-под руки, на секунду замерла – так, бывает, на пляже человек всматривается в необъятный простор океана. Она словно не ожидала увидеть здесь столько перемен! Казалось, даже растерялась немного. Из супермаркета выбежал мальчишка и что-то ей сказал, она повернулась к нему и улыбнулась. Затем открыла багажник зеленой «субару», мальчишка принес и поставил туда коробку с продуктами. Женщина дала ему на чай. Потом помогла немолодой даме дотащить до машины несколько бутылок вина и сесть на переднее сиденье.

Тем летом, пятнадцать лет назад, волосы ее были гораздо длиннее. Темные, они поразительно контрастировали с глазами – зелеными, как летняя трава по утрам. Уэс не мог оторвать от нее взгляда. Он частенько гадал, узнает ли он ее при встрече. И вот – узнал сразу. Она, конечно, повзрослела. Плавные изгибы ее фигуры восхитили его. Да, сердце подсказало бы, что перед ним Кейт, где бы он ее ни увидел. Ведь она подарила ему лучшее лето в жизни. Однако воспоминания об этом неизменно возрождали в памяти самый худший период, который наступил следом.

С ней была какая-то девочка. Не очень похожа на Кейт. Дочь? Скорее всего. В ней было нечто, неуловимо напоминающее мать. Почему-то он представлял, что именно такой ребенок должен быть у Кейт.

Что она здесь делает после стольких лет? Его охватило смутное чувство тревоги, как бывает в первые секунды, когда вдруг понимаешь, что потерял бумажник. Он даже протянул руку к заднему карману, нащупал бумажник, а заодно проверил и ключи в переднем кармане.

С Кейт было еще двое гостей из пансионата, которых он запомнил с тех давних пор, когда жил возле озера. Значит, она приехала навестить Эби, и ее визит не имеет отношения ни к нему, ни к его письму. Эта мысль, казалось бы, должна была поднять Уэсу настроение, но беспокойство охватило его еще сильнее.

– Ух, какая! – проговорил пожилой мужчина, который сидел рядом с Уэсом за стойкой. Он не отрываясь смотрел сквозь стекло витрины в сторону магазина.

– Дядя Ласло, тебе не кажется, что ты слегка староват для нее? – усмехнулся Уэс.

– Я не про мамочку. Я про ту, рыжую, – сказал пожилой мужчина, наблюдая, как Селма открывает заднюю дверь машины и ждет, когда усядется девочка.

Селма садиться не торопилась, словно знала, что на нее смотрят. Она едва заметно улыбнулась, высоко задрала юбку и нырнула в салон, устроив настоящее шоу.

– У меня всегда была слабость к рыженьким, – вздохнул дядя Ласло.

– А что, Делорис твоя перекрасилась? – спросил Уэс.

– Нет, все еще брюнетка, – ответил тот и положил в рот последний кусок пиццы с ветчиной и ананасом.

Он вытер губы жирной от масла бумажной салфеткой и бросил ее на стойку:

– Несколько дней пробуду в гостинице «Аквапарк», с Делорис и девочками. В выходные приезжает поверенный с документами. Я рад, что мы проворачиваем с тобой это дельце, сынок. С такой недвижимостью нас ждут великие дела.

Он протянул руку.

Уэс секунду смотрел на его пухлую ладонь.

– Руки будем пожимать, когда Эби продаст, – заметил он.

– Что ж, пожалуй, – сказал пожилой и направился к выходу.

– Может, как-нибудь соберемся все вместе? – крикнул ему в спину Уэс. – Мы с тобой, девочки, Делорис. Посидим, поболтаем…

– Хорошо, хорошо, – ответил дядя Ласло, не оборачиваясь, – там видно будет.

Уэс смотрел, как его дядя вышел на улицу, замахал руками над головой, словно на него набросились полчища невидимых насекомых. Усевшись в стоящий у тротуара «мерседес», он достал из кармана штанов платок и вытер неестественно гладкое лицо и шею.

Зеленая «субару», стоявшая на другой стороне площади, уже уехала.

– Ты заключаешь сделку с дьяволом, – сказал бородач с проседью, высунув голову из кухни.

Это был его повар, Грэди. Разумеется, он подслушивал. Да и все остальные в маленьком ресторанчике, декорированном в стиле начала восьмидесятых «пицца-шик» – в прежнем воплощении она существовала как «пиццерия-пассаж», – все поголовно внимательно слушали, подавшись вперед, а если разговаривали, то шепотом, навострив уши. И разговор наверняка скоро дойдет до Эби.

– Знаю, – отозвался Уэс и начал собирать с витринной стойки тарелки с салфетками – свои и дяди Ласло, не дожидаясь официантки. – Мне-то зачем цепляться за эту землю, если Эби продает свою? Мой участок со всех сторон окружен ее владениями. Что он может стоить сам по себе?

– Все еще не могу поверить, что она продает свою недвижимость, – сказал Грэди, качая головой. – Ее пансионат – целая структура.

– За все эти годы Эби помогала многим горожанам. Если она действительно хочет уехать, мы должны ее поддержать. «Потерянное озеро» больше не дает дохода.

– Если уж начистоту, помочь ей надо было давно. – Грэди сощурил крохотные коричневые, словно мраморные шарики, глазки. – Ты только представь, что там будет, когда все застроят? Вспомни пейзаж к северу от автострады. Он совершенно изменился, когда твой дядя построил аквапарк и торговый центр. Ты уж повлияй на него, пусть хоть на этот раз не очень портит природу, слышишь?

– Перемены всегда к лучшему, Грэди, – сказал Уэс и вручил ему тарелки.

Открылась дверь, и в ресторанчик вошла блондинка с хвостом на затылке.

– Ну что? Это уже решено! – драматическим голосом возвестила Бриттани. – Я своими ушами только что слышала от ее племянницы: Эби продает «Потерянное озеро».

– Знаем, – сказал Грэди. – Мы тоже только что слышали об этом. Уэс тоже продает свою землю, и тому же застройщику.

– Я в отпаде, – заявила Бритт и плюхнулась за ближайший столик. – Больше никто не покатает меня на лодке. А это значит, я никогда не выйду замуж! Уэс, давай заключим договор. Если к тридцати годам ты не женишься, а я не выйду замуж, мы поженимся с тобой.

Уэс засмеялся. Когда рядом были другие парни, Бритт всегда с ним заигрывала. Похоже, смотрела на него вроде как на запасной вариант. Может, потому, что он всегда рядом? Их всего несколько осталось – парней ее возраста, которые не работают в аквапарке или в торговом центре или вообще не уехали из города.

– Мне тридцать исполнится гораздо раньше.

– Я буду готова.

– Да чего тебе ждать, Бритт? Кругом столько парней, бери любого.

– А я что делаю? Я ж и говорю: женись на мне.

– Я не тот, кто тебе нужен, – сказал Уэс, похлопал ее по плечу и направился к двери в гараж под рестораном. – Если кто спросит, я в «Потерянном озере».

– Мне нужен сыр, – услышал он голос Бритт за спиной, – Эби в субботу устраивает на озере прощальную вечеринку. Я тоже, наверное, пойду, попрощаюсь с молодостью.

– Прощальную вечеринку? – переспросил Грэди. – Слушай, отличная идея. Я захвачу куриные крылышки и тоже приду.

Уэс так резко свернул с шоссе на дорогу из гравия, ведущую в «Потерянное озеро», что из-под колес брызнули камешки. Он боялся опоздать. Ему непременно нужно было объяснить Эби, что происходит, пока не объяснил кто-нибудь другой. Он был обязан это сделать.

Уэс хотел, чтобы она знала: все, что сейчас происходит, началось и закончилось с ее подачи. Да, конечно, дядя Ласло – его родственник. Кровные связи кое-что значат и для Уэса. Даже больше, чем следовало бы, поскольку дядя ни разу не появлялся, пока Уэс не вырос. Но Эби, и если брать шире, озеро – это единственные друзья детства, которых он будет вспоминать с благодарностью. Уэс и его брат Билли приходили сюда каждый день, добираясь пешком от своего домишки в лесу. Когда мать от них ушла, отец клокотал от гнева, проклинал судьбу и всякого, кто ему перечил, и в итоге вся его жизнь свелась к обидам и проклятиям. Душа его выгорела и превратилась в пепел. Он стал пить, избивать детей – это было неизбежно. Одна только Эби латала одежду Уэса и Билли, кормила их завтраками перед школой и устраивала праздники на дни рождения, приглашая на озеро их одноклассников. Лизетта угощала детей фисташками, мороженым и темными шоколадными пирожными.

После пожара, забравшего отца и брата, Уэс переехал, махнув рукой на семейную собственность. Затем у него появилась приемная мать Дафна, от которой он видел одно добро.

Если бы не эти две немолодые женщины, Уэс бы, без сомнений, либо погиб, либо спился, либо попал в тюрьму.

С Эби он виделся по-прежнему. Иногда встречал ее в городе. Она нередко останавливала машину у ресторана, чтобы перекусить и поболтать. Но сам он в пансионат «Потерянное озеро» отправился впервые за много лет. Выехав к озеру, Уэс сразу заметил, как здесь все разительно изменилось, обветшало и словно уменьшилось в размерах. Казалось, одна хорошая гроза с ливнем смоет пансионат навсегда.

Уэс остановил машину возле главного здания и зашел внутрь. Эби сидела за столом у стойки регистрации. Она не видела его, отвернулась, протянув руку к щитку с ключами. Уэс с удивлением заметил, что затылок и спина у нее припудрены пылью, словно она только что лежала на ковре, давно не видавшем пылесоса.

У него подкатил комок к горлу. Эби всегда была сухощавой, но сейчас казалась тоненькой и хрупкой, как тростинка, как сухой колосок. Четыре года назад ушла из жизни приемная мать Уэса, и он чуть не умер от горя. Очень не хотелось потерять еще и Эби. Уэс понимал, что конец «Потерянного озера» не означает конец Эби, но они расстанутся, и он не будет знать, где искать ее. Почему он не звонил ей, хотя бы просто узнать, как дела? Раньше надо было приехать. Если бы наведался раньше, увидел бы, как много здесь работы, сколько надо отремонтировать, он бы обязательно помог. Существует точка невозврата, до этого момента еще можно повернуть назад. Фокус в том, чтобы не прозевать эту точку. А он, кажется, прозевал.

Но если уж Эби что-то решила, значит она права. Эби всегда принимала правильные решения. Это все знали. В городе не найдется человека, который не приезжал бы на озеро за советом и помощью: у одного большая семья, у второго, наоборот, семейная жизнь разрушилась, у третьего начальник негодяй. И все бежали за советом к Эби. Сидели у нее в столовой, пили кофе, угощались наколдованными Лизеттой лимонным кремом, йогуртовым шербетом, кукурузной похлебкой. Частенько можно было наблюдать обычную картину: Эби прогуливается по лесной тропинке вокруг озера с кем-то из города, что-то увлеченно обсуждая, голова к голове. В «Потерянном озере» был даже особый домик, под номером два, где в блаженной тишине проводили ночку-другую замотанные, затюканные матери семейства и где никто не задавал им вопросов. Эби славилась талантом устраивать чужие дела. Если кто-то хотел перемен в жизни, она всегда знала, что посоветовать. Словом, Эби была готова прыгнуть за тобой с моста, если был хоть малейший шанс помочь.

Но шло время, постепенно все стали забывать, насколько она им нужна. Ей все же надо было оповестить горожан о своих проблемах. И прежде всего о них должен был узнать Уэс.

Эби повернулась с ключом в руке и увидела Уэса в дверях.

– А-а-а! Уэсли! Ну здравствуй! Я тут… мм… в общем, хожу по домикам, составляю опись имущества.

Она помолчала, с любопытством глядя на него.

– А ты с чем приехал?

– Дядя Ласло хочет забрать и мою землю тоже, – быстро проговорил Уэс, не тратя лишних слов. – Чтобы я вложился в строительство. Это решилось сегодня утром. И я хочу сначала сообщить об этом вам. До сих пор моя земля дядю совсем не интересовала. Но я еще не ударил по рукам. Я решил подождать, пусть сначала завершится ваша сделка, мало ли, вдруг вы передумаете продавать.

Выслушав его горячую тираду, Эби улыбнулась:

– Это очень мило с твоей стороны, Уэсли. Но ждать не обязательно. Я не передумаю.

– Дядя тоже так считает.

Эби внимательно всмотрелась в его лицо:

– А ты, значит, сомневаешься?

– Для меня главное, чтобы вам было хорошо, Эби.

– Взаимно, – сказала она, выходя из-за стола.

Эби подошла к нему, обняла и крепко прижала к себе. Он тоже обнял ее, но легонько, боялся сломать хрупкие кости. Она отстранилась и увидела, что руки его запачкались пылью от ее одежды.

– В домиках давно не было уборки, – вздохнула она и принялась отряхивать его руки. – А теперь скажи, ты сам-то уверен, что хочешь отказаться от земли, которая принадлежала твоей семье?

– Меня с ней ничего не связывает, кроме дурных воспоминаний и сгоревшей лачуги, – ответил Уэс, качая головой. – Я только рад от нее избавиться.

– А как насчет хороших воспоминаний? – спросила она, коснувшись прохладной ладонью его щеки.

– Хорошие воспоминания живут здесь. – И он смущенно отвернулся.

Дверь распахнулась, и он отступил к стене, чтобы его не задело. Кейт с дочкой вошли, громко болтая, окутанные облаком ароматов шампуня, солнцезащитного лосьона, малины и лука. У Кейт в руках была большая открытая картонная коробка с продуктами из супермаркета. Уэс удивился, что сумел добраться раньше их.

– Кейт! – воскликнула Эби. – Чем ты занимаешься? Что это?

– Лизетта попросила съездить за продуктами, – ответила Кейт, кивая на коробку. – Мы бы раньше приехали, но пришлось возвращаться с полпути… Селма забыла купить лосьон для рук.

– Лизетта попросила? А я думала, ее отвезет Джек. Так она все время была здесь? Вот проказница! Должно быть, ходила на цыпочках, чтобы я не услышала.

Эби повернулась на каблуках, решительно устремилась в столовую, и оттуда донесся громкий стук с требованием немедленно отпереть кухонную дверь.

– Давайте помогу, – сказал Уэс, выходя из-за двери. – Наверное, вам тяжело.

Кейт взвизгнула и чуть не уронила коробку. Уэс едва успел подхватить ее.

– Что, испугалась? – засмеялась девочка.

– Да-да, – смущенно ответила Кейт. – Очень смешно.

– Видела бы ты сейчас свое лицо!

– Я отнесу продукты Лизетте, – предложил Уэс.

– Спасибо, – промямлила Кейт.

Она нахмурилась и посмотрела на него изучающе. Вблизи стало видно, что она бледна, детский румянец исчез. Должно быть, мало бывает на солнце. На носу и щеках – веснушки, которых прежде он не замечал. Видно было, что лицо Уэса показалось ей знакомым, но она не смогла припомнить, где его видела. Тем лучше. Он отвернулся и услышал за спиной:

– Давай бегом! Помоги Буладине с бутылками. – Эти слова были обращены к дочке.

Они ушли, разговор их стих, и в доме повисла полная тишина. Эби больше не стучала, и несколько секунд в воздухе витало нечто неуловимое. Потом Лизетта открыла дверь.

– Тебе давно уже не шестнадцать лет, – сказала Эби.

Вошла Буладина, она несла несколько бутылок вина.

– Уэс! Тыщу лет тебя не видела! Приходи к нам на вечеринку, обязательно!

Нечто неуловимое казалось надеждой.

– Что там за грохот? – спросила Селма, когда гости уже собирались на лужайке к ужину. – Хоть уши затыкай…

Днем все разошлись по домикам, спасаясь от жары, а теперь один за другим появлялись, словно ночные обитатели прохладных нор, которые принюхиваются, чем бы поживиться.

Кейт стояла рядом и шелушила кукурузу, чтобы поджарить ее с сосисками; она тоже обратила внимание на размеренные удары, эхом отражающиеся от водной глади озера. Она посмотрела на фургон, стоящий перед главным зданием. Тот был белого цвета, с надписью «Пицца на все руки» на стенке и логотипом в виде улыбающегося крепыша. На нем красовался пояс с инструментами, над головой облачком витало пухлое тесто для пиццы.

У Эби либо много работы для «мастера на все руки», либо она заказывает много пиццы.

– Уэс решил заменить сгнившие доски на мостках, раз уж он тут, – пояснила Эби. – Сказал, там ходить опасно, можно провалиться в воду. Я говорила, что это не обязательно. Толку-то чинить, если все равно пансионат продается.

Такое сожаление прозвучало в ее голосе, что Кейт засомневалась, хочет ли она продавать свое «Потерянное озеро». Кейт с ног сбилась, всю сиесту искала Эби, хотела помочь с описью имущества, ведь видно было, что задача эта не из легких. Но нигде не нашла. Уж не нарочно ли она пряталась? Хотя… Буладина с энтузиазмом готовилась к прощальной вечеринке, может, поэтому Эби не занималась делами и старалась меньше говорить о них?

– Наверное, для вечеринки старается, – сказала Буладина.

Она сидела за своим столиком, рядом с ней – Девин. Потихоньку к ним подсел и Джек, стал показывать девочке фокус с монетой.

– Это я пригласила его, – добавила Буладина.

– Серьезно? – спросила Селма, шествуя мимо. – В таком случае, возможно, и я приду, раз уж у вас появятся мужчины. Джек, вы танцуете?

Она мимоходом провела кончиками пальцев по его плечу.

– Нет, – ответил он, стараясь увернуться от ее руки.

– Это вы о человеке, который недавно был у вас в доме? – спросила Кейт у Эби. – В желтой рубашке?

– Да.

– Мне кажется, где-то я его уже видела.

Эби засмеялась:

– Еще бы. Когда ты приезжала в прошлый раз, вы с ним были друзьями неразлейвода.

Кейт резко обернулась в сторону пристани:

– Так это он?

– Ты знаешь, когда вы с родителями уехали, Уэс спрашивал твой адрес. Думаю, скучал по тебе.

Эби взяла кукурузный початок из рук Кейт:

– Хочешь, пойди и предложи ему остаться на ужин.

Кейт кивнула, вытерла руки о платье. Но не слишком ли она горячо согласилась? Она спустилась к причалу. Работа кипела, Уэс стоял на коленях и вколачивал гвозди в новенькую белую доску. Он не стал закреплять старые разболтавшиеся доски, почти все заменил на новые.

В памяти ее вдруг все ожило. В последний раз они виделись как раз на этих мостках. Сидели рядышком, опустив ноги в воду. В их отношениях что-то неуловимо менялось, и это могло прояснить только время. Она знала с самого начала, что нравится Уэсу – в том смысле, в каком девочки нравятся мальчикам. Она ничего не имела против, ведь это нисколько не мешало их играм. Но дни шли за днями, и постепенно душой ее овладевало странное чувство, словно летняя лихорадка, словно болезнь. Когда он был рядом, у нее мурашки бежали по коже. В тот день они сидели рядом на мостках, Уэс пошевелился, и его голая нога случайно коснулась ее ноги. У нее перехватило дыхание. «Да что же это? – подумала она в страхе (Кейт хорошо помнила свое состояние). – Что со мной?» Она старалась не подавать виду, чтобы он не заметил этой болезни, чтобы все оставалось как раньше. Ей всегда было интересно, весело с ним. Ничего не замечая, Уэс повернулся к ней, желая спросить о чем-то, но не спросил, молча глядел на нее с любопытством. И она, затаив дыхание, тоже смотрела на него во все глаза: на отблески солнца в рыжих волосах, на шрам над правой бровью, на светлые, почти желтые ресницы.

И тогда он все понял. Он увидел в ней перемену, увидел, что странный недуг перекинулся на нее. Он чуть ли не вздохнул с облегчением. У него на лице появилось то же выражение, как и в тот миг, когда он в первый раз наткнулся на нее, читающую на мостках книжку. Казалось, теперь он может раскрыть душу и сказать ей все, что до сих пор хранилось в душе. Наконец хоть кто-то все понял.

Он перевел взгляд на ее губы. «Чего это он? – подумала она. – Что собирается делать? Почему так трудно дышать?»

Он медленно наклонился к ней.

И тут ее позвала с лужайки мать: оба вздрогнули и отпрянули друг от друга. Кейт вскочила и пообещала скоро вернуться. Она еще не знала, что мать уже собрала вещи и они уезжают.

Больше этого мальчика она не видела.

Теперь он взрослый, большой мужчина, широкоплечий, с длинными руками и ногами. Она улыбнулась, вспомнив о том, как быстро они, двенадцатилетние, росли в то лето. У него и тогда были длинные руки и ноги, казалось, они вытягиваются не по дням, а по часам, словно пластилиновые.

– Простите, пожалуйста, – сказала Кейт. Она была совсем близко, но он не услышал. – Простите, пожалуйста! – проговорила она громче – и опять никакого ответа. Кейт шагнула вперед и остановилась в нескольких футах. – Уэс! – крикнула она.

Он прекратил работу, повернулся к ней. На нее смотрели все те же голубые глаза, невероятно знакомые, и она почувствовала, что на душе у нее сразу потеплело. Да, это он. Рыжевато-каштановые, как осенний лист, волосы, несколько прядей прилипло к потному лбу. Лицо раскраснелось от усердной работы, особенно щеки. Она снова увидела его совсем близко и поняла, как много он для нее значит. Этого она никак не ожидала. Кейт вспомнила, что тем летом он был Санчо Панса, а она – Дон Кихот. Что бы она ни сказала, что бы ни захотела сделать, он на все соглашался. Всегда был только рад играть под вторым номером, предоставляя ей командовать.