Текст книги "Романовы. Сбывшееся пророчество"

Сара Блейк
Романовы. Сбывшееся пророчество

Глава 1
Страшное пророчество

Был обычный, мало чем отличающийся от других, вечер. Марина, изрядно утомившаяся от охоты, мечтала об отдыхе. Однако настроение ее было приподнятым – она присмотрела себе милейшую собачонку, щеночка из нового помета. Борзая должна из нее получиться отменная.

Плотно отужинав в компании своей сестры Урсулы Вишневецкой и ее мужа Константина, а также его брата Адама, Марина незамедлительно отправилась в свои покои. Она неспешно приблизилась к шикарной дубовой кровати, застеленной красивым атласным бельем. Кровать манила ее в свои объятья. Марина сбросила с себя тесный мальчишеский охотничий костюм, надела прозрачную рубашку и принялась расчесывать свои роскошные густые волосы за туалетным столиком. Не успев заплести косу, она услышала какой-то шорох со стороны окна. Марина не придала этому особого значения и продолжила заниматься своим делом. Но ее боковой взгляд уловил некий двигающийся объект – в окно была заброшена записка. Вслед за этим послышались учащенные шаги убегающего «почтальона».

Марина была совершенно не в настроении для приключений, хотя произошедшее ее заинтриговало. Что бы это могло значить? Спокойно поднявшись со стула, Марина подошла к окну и подняла записку.

«Восхитительной панне Марине Мнишек, которая в одно мгновение ослепила мой взор, словно Царица, и сделала меня своим покорным, верным и до смерти преданным рабом» – прочитала она надпись на свитке.

Однако это совершенно неслыханно! Все естество Марины было возмущено. Что за наглец мог себе позволить такую глупость? Марина привыкла к вожделевшим ее поклонникам, поэтому этот поступок, совершенный неизвестным, не только не удивил ее, но и попросту разозлил. Разгневанная Марина хотела тут же выбросить писульку какого-то холопа, однако же, внезапно с удивлением для себя обнаружила, что слова, которые она прочла, были написаны не на польском языке. Это была латынь. Но… Откуда холопу может быть известна латынь? Это было совершенно невозможно! Неподдельный интерес заставил Марину развернуть сверток. В нем она прочла следующее:

«Прекрасная госпожа, прошу Вас, поверьте мне, я до безумия в Вас влюблен и готов по капле выпустить всю свою кровь, если это подтвердит Вам правдивость каждого написанного мною слова. Тусклый небосклон моей жизни был внезапно освещен Вами, словно ослепительной звездой. Я окрылен любовью к Вам. Вы заставили меня понять, что пришло время сбросить маску и раскрыть мое истинное имя. Нужно прекратить это жалкое влачение существования, которое навязал мне убийца моего отца и гонитель моей матери. Я должен смело встретить взгляд своей Судьбы и принять ее, чем бы она меня ни одарила – нежным поцелуем или губительным ударом, снова низвергнувшим меня, едва ожившего мертвеца, обратно в призрачное царство, из которого я высвободился ненадолго благодаря воодушевлению тени моего отца. Знайте, моя дорогая панна Марина, если бы я был тем, кем меня считает весь окружающий люд – Гжегошем, наемным хлопцем, или же Григорием, беглым монахом, я предпочел бы смерть от безответной любви к Вашему совершенству, но никогда бы не осквернил своим убожеством Ваш слух. Однако мое истинное происхождение дает мне право обратиться к Вам как к равной себе, потому как я есть младший сын царя Ивана Васильевича по прозвищу Грозный, и Марии Нагой, жены его. Имя мое – Дмитрий Иванович. И если бы Судьба была ко мне более благосклонна, я восседал бы на российском троне и звался Дмитрием Первым…»

Марина не могла поверить своим глазам. Кто был этот наглец, написавший это трепетное послание? Безнравственный лжец или… царь всея Руси? Она тут же послала за сестрой своей Урсулой и ее мужем Константином и задумчиво опустилась на нежнейшую постель. Где мог видеть ее этот влюбленный в нее по уши человек, и видела ли его она? И тут перед ее мысленным взором пробежал небольшой эпизод, произошедший с ней сегодня. Она спускалась с лошади, чтобы выбрать себе собачонку, и ей помогал спуститься какой-то холоп. Внешность его она описать не могла, так как привыкла не обращать внимания на простой люд и прочий сброд, однако от нее не утаился его сладострастный взгляд, красноречиво передающий его мысли. Еще бы – мужской охотничий костюм так плотно облегал изгибы роскошного молодого тела Марины, что при виде этого смутился бы любой.

Марина знала о своей власти над сердцами и разумами мужчин и не придавала подобным происшествиям особого значения. Но было совершенно очевидно, что на сей раз дело обстояло куда серьезнее. Неужели этот холоп и есть тот самый Дмитрий, сын самого Ивана Грозного?.. Нет, не могло такого быть. То был самый обыкновенный холоп. Впрочем, автором этого письма мог быть кто угодно, красота Марины не оставляла равнодушным никого и нигде. Главным вопросом было сейчас другое – действительно ли некий Григорий, кем бы он ни был на самом деле, является наследником российского престола? И это ей предстояло выяснить в срочном порядке. В ее мыслях уже закружилось шикарное русское одеяние придворных дам, она, восседающая на троне в усыпанном драгоценными камнями платье… Как вдруг дверь внезапно отворилась, и в нее вбежала Урсула.

– Что случилось с тобой, сестрица моя? – бросилась та к Марине с беспокойством на едва отмеченном первыми морщинками красивом лице.

– Я не знаю, как это понимать, – промолвила Марина, передавая сестре распечатанный сверток.

Урсула молча прочла послание и, не проронив ни единого слова, передала его вошедшему вслед за ней мужу. К Константину подошел молча стоящий в комнате Адам, и они принялись за чтение свитка вместе.

Читая письмо, Адам немного хмурился. Молодые женщины тщательно вглядывались в его лицо и пытались распознать значение его выражения.

– Ишь как дело обернулось… – наконец произнес он, дочитав письмо.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась у него Урсула. Не понимала значения этих слов и Марина.

– Сегодня приходил ко мне монах Варлаам и просил меня нанести визит занемогшему наследнику русского престола – Дмитрию, которым является некий монах Григорий. Он помогал сойти тебе с лошади сегодня, – обратился Адам к Марине.

Да, это был он, тот самый холоп с совершенно неприметной внешностью. Разве мог он быть благородных кровей? Марина вновь попыталась припомнить черты его лица, однако вспомнить ей удалось только глубокий голубой взор, направленный на нее.

– И ты ходил к нему? – вопрошала заинтригованная Урсула.

– Не княжеское это дело посещать с визитом каждого самозванца! Это неслыханно! Я вышвырнул этого клеветника и приказал его выпороть. Но сейчас опасаюсь, что несколько поспешил с выводами.

– Эту ситуацию нельзя оставить без внимания, – сказала ему Марина. – Нужно незамедлительно что-то предпринять.

– Несомненно, – ответил Адам. – Константин?

– Я думаю вот что, – молвил Константин. – Может быть такое, что парень врет. Может. Но только больно складно он врет, не находите? С другой стороны, это может быть и правдой. Чем черт не шутит! Я думаю, имеет смысл свидеться с ним и предоставить ему слово.

– Так и сделаем, – отвечал Адам. – Коли врет – казнь его ждет, а коли нет… Будет интересно.

Адам послал за Варлаамом и приказал ему вызвать к себе того самого Григория, или же Дмитрия.

Дмитрий незамедлительно появился в роскошном зале, где его ждали с расспросами оба брата. Но они были удивлены тому, как смело и убедительно холоп отвечал на все их вопросы. По итогу беседы они пришли к выводу, что парень говорит правду и надобно свести его с Юрием Мнишеком, отцом Марины.

Пан Юрий Мнишек был бы для так называемого Дмитрия наилучшим союзником в его авантюрном замысле, даже если бы тот и не влюбился в его дочь. Знакомство с непризнанным русским царевичем было для пятидесятилетнего мужчины в расцвете сил настоящим небесным даром. И его влюбленность в Марину пришлась Юрию как нельзя кстати.

История, которую поведал Юрию при знакомстве царевич, была просто невероятной. Но в то же время она была очень убедительна. По его словам, после смерти великого царя Ивана Грозного новый царь, коим стал Федор Иоаннович, изгнал в Углич жену Грозного Марию Нагую и ее малолетнего сына. Затем этого сына выкрали верные люди Ивана Грозного под предводительством его любимца Бельского. К делу были причастны Романовы, кои приходились родственниками первой жене Грозного – Анастасии. Они ненавидели Годунова и неистово жаждали власти. Бельский укрыл царевича в Нижнем Новгороде, где он пребывал по посланию воеводы. Там мальца и воспитывали, а позднее передали патриарху Иове в Чудов монастырь, что в Москве. Здесь царевич стал послушником Григорием. А вместо него привезли в Углич Юрия, сына бедного боярина. Об этом было известно Марии Нагой. Покушение, совершенное по приказу Годунова, было совершено именно на него. Но брат Марии выходил раненного мальчишку, к которому за это время привязался и вывез его тайно из Углича к Александру Романову, боярину. А в самом Угличе был похоронен пустой гроб. Царю донесли о смерти царевича и шум затих. О дальнейшей судьбе Юрия царевичу было малоизвестно, однако вроде бы он обладал несговорчивым характером, чем и разгневал однажды Романовых. Те отправили его в послушники в тот же самый Чудов монастырь. И что самое удивительное – под именем Григорий.

Марина с интересом наблюдала за происходящим. Она до сих пор сомневалась в том, правду ли говорит этот голубоглазый парень. Однако она удивилась тому, что ее отец ничуть не усомнился в услышанном и тут же поверил царевичу.

Тогда Марина задумалась. К чему ей сомневаться? Этому молодому мужчине поверили оба князя Вишневецкие, а теперь еще и сам ее отец! И она решила отбросить в сторону все сомнения и позволить этому некрасивому, но поразительно обаятельному, светловолосому мужчине покорить ее сердце.

Марина играла с Дмитрием. Она ощущала полную власть над ним. То и дело она предавалась различным женским хитростям. Была то недотрогой, то кокеткой. То отталкивала его, то манила к себе. Обещала и тут же нарушала свои обещания. В ее руках он был марионеткой, просто куклой. Эта его мальчишеская влюбленность изначально носила какой-то роковой, безвозвратный характер.

Пятнадцатого августа 1604 года Лжедмитрий, подкрепленный польским войском, выступил в Москву. Народ, натерпевшийся от ненавистного Годунова, был этому даже рад. После внезапной кончины Бориса Годунова тринадцатого апреля 1605 года Дмитрия поддержал Петр Басманов, царский воевода, который колоссально влиял на войска. Лжедмитрия венчали на царство. После этого он вызвал к себе из Польши Марину Мнишек, которую намеревался сделать своей супругой.

Русский народ не был в восторге от брака их царя с еретичкой (Марина была католического вероисповедания, как и все поляки). Однако Лжедмитрия ничто не могло отвернуть от его намерений. Седьмого мая Марина Мнишек стала царицей великого Русского государства, а на следующий день – женой царя Дмитрия Первого.

Свадебное торжество проходило согласно православному обряду. Невеста была одета в шикарное русское одеяние. Марина была поражена той роскошью, в которую она внезапно окунулась. Россыпи драгоценных камней, породистые лошади, золотые кареты, укрытые бархатом… Все это даже пугало Марину. Но она была счастлива. Дмитрия она открыла для себя в браке с совершенно иной стороны. А уж как счастлив был Дмитрий! И в своем безграничном счастье они даже не подозревали о том, что конец их счастья – ужасающе близок.

Марине часто снился один и тот же сон. Он до ужаса мучил ее. В этом сне ее муж кричал о предательстве. Так было и в эту ночь…

Против Дмитрия русские бояре готовили тайный заговор. Его глава – Василий Шуйский, утверждающий, что был свидетелем смерти настоящего Дмитрия в Угличе, который не был убит, а зарезался сам. Дмитрий никогда не воспринимал всерьез слухи о заговоре. За что и поплатился.

К Марине, проснувшейся посреди ночи в холодном поту, в комнату ворвались слуги, кричащие о мятеже и о необходимости бежать. Марина не хотела бежать. Она не могла бежать. Она должна была дождаться Дмитрия. Без него она не мыслила своей жизни. Она хотела укрыться в доме, однако в него ввалился бунтующий народ и буквально снес ее с ног. Он жаждал расплаты. В толпе был и Борис Нащекин, давний знакомый. Он сообщил Марине трагичную новость – ее муж был убит на Красной площади. Сон оказался пророческим. Быть может, не зря Марину так часто называли колдуньей среди толпы простого люда?

Дальнейшая судьба ее не интересовала. В этот момент она перестала жить. Она знала одно – она будет мстить. Будет мстить до конца. И она мстила.

Как только Дмитрий был свергнут, в царство был тут же призван Василий Шуйский. Марина не могла позволить, чтобы кто-то другой занял место ее мужа на престоле. Она должна была быть царицей, она имела на это полное право! Для достижения этой цели она была даже готова выйти за Шуйского замуж, однако у него были другие интересы.

Тогда Марина вышла замуж за Григория Отрепьева (того самого Юрия, который подменил в свое время Дмитрия в Угличе). Григорий вновь подменил Дмитрия – он распустил слухи о том, что Дмитрий не был убит, ему удалось спастись после мятежа. В этом браке Марина родила сына Янека, которого все, кроме нее, звали Иваном. Вместе с польским войском Лжедмитрий Второй выступил на Москву. Они с Мариной были нужны друг другу, чтобы добиться власти над Россией, и им не было никакого дела до того, что их с Шуйским жажда власти ввергла Россию в смуту. Эта смута их всех и поглотила…

Лжедмитрий Второй погиб. Шуйский скончался в польском плену. Но Марина продолжала борьбу. Она покорила сердце атамана Ивана Заруцкого и стала его женой. Бедолага, как и Лжедмитрий Первый, пал перед этой удивительной и отчаянной женщиной. Он сделал все для того, чтобы Марина и ее сын Янек снова заняли свое место на престоле.

Но все было бесполезно. В июле 1614 года, когда Россия находилась уже под правлением нового государя – Михаила Романова, в Москву были ввезены плененные мятежники: Заруцкий и Марина. С ними был и ее четырехгодовалый сынишка.

Несмотря на то, что маленький Янек, рожденный Мариной от Лжедмитрия Второго, не имел никакого отношения к роду Ивана Грозного, Романовы видели в нем угрозу – он мог унаследовать престол. Этого нельзя было допустить, и Михаил приказал повесить мальчика. Казнь детей этого возраста на Руси была запрещена, однако Михаил велел сделать исключение.

Веревка была слишком толстой для того, чтоб передавить тоненькую шейку Янека. После нескольких попыток повешения, опытный палач покончил с делом точным ударом топора. Заруцкий был посажен на кол.

Марина была сильной женщиной, но этого она пережить не могла. После того, как любимый муж покинул ее, всю свою любовь она вложила в своего сынишку. Он был всей ее жизнью. И его зверски казнили. Она никогда этого не простит этого бесчеловечного поступка. Позже Романовы пожалеют об этом своем бесчеловечном поступке, но будет уже слишком поздно.

После смерти сына, не пережив такой потери, Марина вскоре скончалась от тоски по нему в коломенской темнице, где сидела долго в заточении.

– Я проклинаю тебя, Михаил Романов, – шептала она в предсмертном бреду. – Я проклинаю весь твой род! Пусть ни одному Романову не будет суждено умереть своей смертью! И пусть убийства продолжаются до тех пор, пока не вымрет весь твой род! – промолвив это судьбоносное пророчество, Марина Мнишек испустила последний дух.

Однако же некоторые очевидцы утверждают, что Марина вовсе не погибла. Она превратилась в черную сороку, свою любимую птицу, и полетела по миру. Ведь она была колдуньей, и это было ей подвластно.

Глава 2
Судьбоносное предчувствие

На дворе стояла весна 1616 года. Михаил собирался на осеннюю соколиную охоту. Борис и Михаил Салтыковы занимались подготовкой лошадей, соколов и своры. Двигаться должны были в Бутырки, на север. Однако утром Михаил переменил свое решение и приказал выдвигаться в Коломну.

– Царь батюшка, подготовлено ведь уже все на Бутырки, Вы ж сами велели, – попытался переубедить Михаила Борис. – Зачем внезапно замысел менять?

– Бориска, видел государь твой сегодня дивный сон, – отвечал ему Михаил. – И так хорошо ему в том сне было! А снилась ему охота предстоящая, охота в коломенских землях. Вот увидишь, Бориска, на славу повеселимся!

Пребывающий в недоумении Борис удалился выполнять царскую волю. Как только шаркающие шаги Бориса затихли вдали, в устланной коврами гостинице отворилась потайная дверь, о которой знали только свои. Из-за отворившейся двери показалась бесшумно вошедшая облаченная в черное одеяние Евникия Салтыкова, монахиня и смиренная странница.

Евникия перекрестилась на пороге на образа и молвила:

– Государь, я держу свой путь из самого Вознесенского монастыря по посланию самой матушки-государыни инокини Марфы Иоанновны. Она велела сообщить Вам, сударь, свою волю. Ей было угодно, чтоб сыночек ее сегодня никуда не отлучался в связи с назначенным на сей день малым семейным советом, – монахиня спешно перекрестила Михаила и, не дав ему сказать ни слова, удалилась так же бесшумно, как и пришла.

Раздосадованный Михаил шумно опустился на лавку. Он снова почувствовал себя дитем при материнской юбке – матерью был назначен совет, а его об этом уведомили в последнюю очередь. А между тем, уже три года, как Михаил Федорович Романов был царем российским. Он был первым царем из рода Романовых, занявшим престол после Рюриковичей, венчанным и благословенным фамильной Федоровской иконой. Родители же его, Марфа и Федор Романовы, благочестивые бояре, приняли монашество, а его отец стал патриархом Филаретом.

Из-за стен послышался собачий лай и радостный перезвон конских уздечек. А нарядные хоромы пребывали в тишине, здесь было тихо и тепло, и утренний нежный свет пробивался сквозь слюдяные окна. Он освещал красочные ковры, лежащие на полах, темные стены, обитые мореным дубом, замысловатые изразцовые печи, уже протапливаемые прохладными сентябрьскими ночами. Делать было нечего. Михаил пригладил рукой свои русые кудри и бородку, затем перекрестился на образа и громко звякнул в колокол.

– Государь велит отменить охоту и в срочном порядке собираться на молебен в Успенский собор, – сказал он вошедшему в зал.

С какой стати матери его вздумалось собирать малый совет? Не по какому-то ли в очередной раз ею придуманному поводу? Однако поводом могло быть и получение вестей от отца из Польши, ведь уже не первый год он пребывал в польском плену. И во время его заточения фактически страна находилась под властью матери Марфы Иоанновны. А он, Михаил, царь российский с шестнадцати лет, несмотря на все свои старания казаться самостоятельным, по сей день был для нее покорным и незлопамятным мальчишкой. Мать вложила в него всю свою душу, объездила с ним интересные заморские страны, брала повсюду с собой в паломничества – и к Троице, и к Святому Николе. Но сегодня, когда Михаил был царем, мать не жила в Кремле. Она проживала в келье Вознесенского монастыря, и окружали ее верные ей монахини. Хотя, безусловно, имела она и отдельное подворье. Марфа Иоанновна была очень умна, однако и влиянию хорошо поддавалась. К примеру, наперсницы Евникии. В свите Марфы она была любимицей. Благодаря этому ей удалось продвинуть двух своих сыновей – братьев Салтыковых – в приближение к молодому царю.

Наступил вечер. Малый придворный совет был собран, И Марфа Иоанновна начала свою речь:

– Сегодня я получила невеселую весточку от Филарета из Польши. Однако не только она является причиной нашей сегодняшней с вами встречи, – молвила она, остановившись взглядом на сыне своем Михаиле. – Всем нам известно о том, что государю всея Руси вот уж пошел двадцатый год, – загадочно продолжала она. – Не разделяете ли вы вместе со мной мысль о том, что пришло время государя Михаила Федоровича женить?

От удивления Михаил чуть было не поперхнулся. Но старался не подавать виду, дабы не подвести маменьку. Он стал с интересом слушать долгие и рассудительные истории его придворных и ближайших родичей, после чего ему стало понятно: этот разговор был неожиданным только для него. На самом же деле, за его спиной все уже давно было предрешено. Он поглядел на напряженное бледное лицо его матери, обрамленное черной схимой, и понял, что его мнение было никому не интересно. Нужно было соглашаться.

И вот Москва вся закружилась и завертелась. Были объявлены царские смотрины невест, на которые попеременно прибывали все новые и новые тарантасы, повозки и обозы. Девицы были самыми разнообразными – и бедными, и богатыми, и боярскими, и дворянскими дочерьми, с шикарным приданным, и без него. Попытать счастья хотели все. Кто-то ехал с челядью и огромными сундуками нарядов, кто-то налегке. Прибыла ко двору и семья Хлоповых – худородные бояре из Коломны. Дочь их Марья особой надежды не хранила, просто приехала погостить к своей бабке.

Вот и наступил долгожданный день смотрин. Несмотря на всю торжественность события, Михаилу было невесело. Он был строг и печален, чем очень выделялся из окружающей его толпы. Внезапно его угрюмый взгляд зацепился за нежное девичье личико, пребывающее в толпе скромниц и красавиц. Девчушка была голубоглазой, и все было при ней. Фарфоровый румянец еще более оттенялся белой «косой до пояса». И совершенно неожиданно для себя Михаил понял – это была Она. Его покорил ее простой, светлый и сочувственный взгляд. Он видел в нем не желание девушки похвастаться и выделиться из толпы, а сочувствие к нему, так озадаченному предстоящим принятием важного решения в его жизни.

– Кто эта белокурая девица с печальным взглядом? – спросил Михаил у второго брата Салтыкова.

– Это Марья Ивановна Хлопова, из Коломны. Дочь провинциального дворянина.

Ну надо же! Ему тут же припомнился сон, который он давече видел о Коломне. И снова Коломна… Тогда он не смог ее посетить по причине прихоти его матери. Однако в этот раз все будет так, как пожелает он.

Смотрины подходили к концу. И молодой царь взял слово:

– Государь именует своею царскою невестою Марию Хлопову!

Девица, услышав эти слова, побледнела и едва ли устояла на ногах. Между тем, не обращая на это никакого внимания, царь продолжал:

– До свадьбы она должна быть определена в женский терем дворца. Ей положено оказывать почести, подобно царице. Во всех православных храмах ее положено поминать «за здравие». Дворовые должны целовать ей на верность крест, подобно царице. Родня же ее – отец и дядя с семьями и челядью – отныне переводится в Москву. Почитать их надобно как царских родственников.

И с этих пор зажил Михаил совершенно иной, самостоятельной жизнью. Он близко сошелся с семейством Хлоповых, которые были рассудительными и простодушными людьми. Он включил их и в царский совет и в свиту, часто советовался с ними по разным поводам. И взревновали его приближенные братья Салтыковы, злобу затаили тайную.

– Мать, чего ты добилась этим? – спрашивали они Евникию. – Нынче Салтыковы стали везде от заду первыми.