Текст книги "Изобретение самих себя. Тайная жизнь мозга подростков"

Мне интересно, как эта ситуация повлияла на мое самосознание. Стала бы я другим человеком, если бы наша семья не перенесла несколько лет жизни под угрозой? Как этот опыт наложился на другие, более типичные для подростка переживания, а также как моя наследственность повлияла на восприятие данного опыта? Протекало бы мое развитие по-другому в современном мире, где я могла бы выкладывать свои переживания и мысли в социальные сети? Конечно, невозможно ответить на эти вопросы. Однако скорее всего жизнь под прицелом на протяжении нескольких лет повлияла на развитие участков мозга, отвечающих за восприятие угрозы и анализ чувства страха. Возможно, что в результате я стала меньше (а может, и больше) бояться опасности, чем это было бы в ином случае. Конечно же, любое предполагаемое воздействие на мой мозг было незначительным, потому что мой опыт жизни под угрозой был относительно мягким. Жизнь в условиях постоянной серьезной опасности повлияла бы на развитие мозга гораздо более существенно, как это происходит, когда дети растут в зонах военных действий или в семьях, где царит хаос и применяется физическое насилие.

Одним из способов изучения разного рода подобных воздействий является сравнительный анализ развития мозга и поведения в различных условиях, например в разных культурах. Большая часть того, что мы знаем о мозге подростков и их поведении получено на материале исследований, проведенных в США и Европе. Таким образом, хотя мы начинаем узнавать многое о том, как развивается мозг подростков на Западе, мы все еще очень мало знаем о том, как это происходит у представителей других культур. Вполне вероятно, что разнообразие условий среды (влияние группы сверстников или атмосферы в семье, обучения, времени, проведенного в Интернете или за видеоиграми), а также употребление алкоголя, курение или прием наркотиков играют свою роль в формировании мозга подростков. Мы пока не знаем точных последствий, но нейробиология начинает задаваться вопросом, каким образом определенные факторы среды, включая культуру, влияют на развитие мозга. Я вернусь к данной проблеме на страницах этой книги.

Остается еще много вопросов без ответа – пока. Мы уже знаем, что подростковый возраст является длительной и важной в плане формирования стадией развития, на протяжении которой чувство самосознания подвергается основательным изменениям. У детей младшего возраста, конечно, тоже есть чувство самосознания; базовое чувство самосознания развивается довольно рано. Однако развитие индивидуальности происходит именно в подростковый период. Конечно, она включает в себя больше, чем демонстрация собственного вкуса в выборе одежды, книг и плакатов для украшения комнаты. В подростковый период самовосприятие – моральные и политические убеждения, вкусы в моде и музыке, принадлежность к социальной группе – подвергается глубоким изменениям. В подростковый период все мы изобретаем самих себя.

2. Самосознание

Письмо Дианы Холл из городка Ластли графства Девон[19]19
  Dinah Hall, ‘Brief letters’, Guardian, 4 Jan. 2013, http://www.theguardian.com/theguardian/2013/jan/04/pickles-in-a-sweat.


[Закрыть], опубликованное в газете The Guardian в 2013 году, – прекрасный пример типичного подросткового поведения:

Ничто не заставляет так оценить значимость важнейших исторических событий, как дневник подростка. Вот моя запись от 20 июля 1969 г.:

Я (одна!) сходила в центр творчества, на мне были желтые вельветовые брюки и блузка. Иан там был, но не заговорил со мной. Зато мне в сумку подложили стихотворение от кого-то, кто, похоже, в меня влюблен. Я думаю, что это Николас. ФУ!

Люди высадились на Луне.

Запись в дневнике Дианы чудесно иллюстрирует, что именно было важно для нее как для девочки-подростка на тот момент. Очевидно, для нее то, что на ней было надето, кто ей нравился, а кто нет, значило больше, чем факт, что люди в тот день сделали первые шаги по поверхности Луны. В подростковом возрасте мы впервые обращаем серьезное внимание на то, как наша личность влияет на нашу жизнь, и на то, как нас воспринимают окружающие. Все в нас начинает меняться. Развивается более сложное чувство морали и осознание политических реалий общества, в котором мы живем. Развиваются музыкальные вкусы, которые, по крайней мере для некоторых из нас, останутся неизменными на протяжении жизни. Кроме того, начинают формироваться предпочтения в одежде, которые для большинства из нас надолго не сохранятся. Образуются более сложные социальные группы. Короче говоря, выстраивается наша личность и то, как нас видят окружающие.

Первое, что я сделала, когда в девятнадцать лет переехала в студенческое общежитие, это распаковала свои вещи. Я повесила на стены плакаты с Бобом Диланом и Джими Хендриксом, расставила сувениры, которые купила в разных странах за последние несколько лет, и выстроила на полках книги и CD-диски. Мое имущество кое-что говорило обо мне, о том, что я собой представляю, что для меня важно, а также о том, как я хотела бы, чтобы меня воспринимали другие. Сейчас стыдно признаться, но тогда я с гордостью выставила напоказ «Улисса»[20]20
  «Улисс» – роман ирландского писателя Джеймса Джойса; признан вершиной литературы модернизма; несмотря на внешнюю простоту сюжета, содержит огромное количество исторических, философских, литературных и культурных отсылок. – Прим. переводчика.


[Закрыть] и «Войну и мир» (по большей части нечитанные). Когда же и как у меня развилось это чувство самосознания?

Зачаточное чувство самосознания развивается в очень раннем возрасте. В 1990-е годы Филипп Роша с коллегами из Лозаннского университета (Швейцария) организовал лабораторию в родильном отделении, где с позволения родителей проводил опыты с новорожденными[21]21
  P. Rochat, ‘Five levels of selfawareness as they unfold early in life’, Consciousness and Cognition, vol. 12, no. 4, 2003, pp. 717-31; P. Rochat (ed.), The self in infancy: theory and research, Advances in Psychology, no. 112 (Amsterdam: North Holland, Elsevier Science, 1995).


[Закрыть]. В ходе несложного, но показательного эксперимента исследователи сравнивали реакцию ребенка на прикосновение к его щеке исследователя или его собственное (например, когда нечаянно он задевал сам себя). Прикосновение было (приблизительно) одинаковым, отличался только источник прикосновения. Занимательно, что уже в течение первых суток после рождения новорожденные чувствовали разницу. Когда к щеке ребенка прикасался кто-то другой, то малыш чаще поворачивал головку, чтобы посмотреть, кто это сделал, чем в ответ на случайное прикосновение собственной ручки. Этот нехитрый эксперимент показал нечто очень важное: новорожденные могли отличить себя от других людей.

Таким образом, человеческие детеныши уже рождаются с чувством самосознания – пусть и примитивным. Естественно, что оно очень отличается от нашего взрослого понимания того, что мы собой представляем и как нас воспринимают окружающие. Это нечто большее, чем ощущение собственного тела и понимание его отдельности от других. Тем не менее это важно, так как мы должны отделять себя от других, чтобы взаимодействовать с окружающими; именно через это взаимодействие дети учатся говорить и вести себя в обществе других людей.

После рождения самосознание постепенно развивается в течение жизни. К полугоду дети дольше задерживают взгляд на видеозаписи, изображающей ребенка того же возраста в такой же одежде, чем на видео с самими собой[22]22
  L. E. Bahrick and L. Moss, ‘Development of visual self-recognition in infancy’, Ecological Psychology, vol. 8, no. 3, 1996, pp. 189–208.


[Закрыть]. То, что они смотрят дольше, заставляет предположить, что они не только понимают разницу между собой и другими детьми, но кроме того им интереснее смотреть на другого ребенка. Это примечательно, поскольку маловероятно, что полугодовалый ребенок имел возможность достаточно долго смотреть на себя со стороны как в зеркало, так и на видео. Возможно, что полугодовалые дети на базовом уровне осознают, как они двигаются, а потому видео, где они видят себя, для них отчасти знакомо, а потому менее интересно, чем видео с другим ребенком.

На втором году жизни самосознание становится более явно выраженным: к полутора годам у детей появляются выраженные признаки понимания, что они существуют как отдельные личности. Классическим доказательством этого служит простейший эксперимент на узнавание себя в зеркале[23]23
  D. J. Povinelli, ‘The unduplicated self ’, in Rochat (ed.), The self in infancy, pp. 161-92.


[Закрыть]. В сериях первых в данной области экспериментов исследователи ставили мягкой кисточкой на лбу некоторых детей цветные отметки; ко лбу других детей экспериментаторы только прикасались кисточкой, но не ставили отметку. Что станут делать дети из этих двух групп, когда увидят себя в зеркале? До полутора лет дети практически не обращали внимания на собственное отражение. Начиная приблизительно с полутора лет дети с отметкой на лбу рассматривали ее и часто пытались стереть ее самостоятельно. Итак, приблизительно к полутора годам дети осознают, что их тело и лицо принадлежат им и, по всей видимости, начинают узнавать себя в отражении в зеркале. К двум-трем годам дети начинают демонстрировать понимание, что и другие люди осознают себя так же, как они; в их речи появляется различие между собой и другими людьми[24]24
  E. Bates, ‘Language about me and you: pronominal reference and the emerging concept of self ’, in D. Cicchetti and M. Beeghly (eds), The self in transition: infancy to childhood (Chicago: University of Chicago Press, 1990), pp. 165-82.


[Закрыть]. Самосознание продолжает развиваться на протяжении всего периода детства.

Как же мы становимся самими собой? То, кем мы станем, до известной степени определяется генами, унаследованными от родителей. Черты личности, уровень интеллекта, способности и предпочтения в какой-то мере наследуются – передаются из поколения в поколение. Кроме того, наше развитие определяется окружающим нас миром, в том числе посредством его взаимодействия с генами. Детский опыт, воспитание, образование, социальные взаимодействия, хобби и т. д. постепенно формируют самосознание.

Именно в подростковый период наше чувство самосознания приобретает первостепенное значение. В первые несколько недель в университете, в возрасте девятнадцати лет, я стремилась влиться в студенческое женское общество. Проблемы женщин приобрели для меня важность во время годичного перерыва между школой и поступлением в университет. Я провела три месяца, работая в лабораториях нейробиологии в Калифорнии, где впервые столкнулась с существующим в обществе стереотипом, что профессия ученого не типична для женщины. В моей чисто женской средней школе этот вопрос никогда не поднимался – учителя не упоминали об этом предубеждении, поэтому многие ученицы выбирали специализацию в естественных науках – как в школе, так и для дальнейшего обучения в университете.

Но в Калифорнии, где я впервые жила одна, я осознала, что у многих людей имеются предубеждения относительно занятий женщинами наукой и что выбранная мной специальность воспринималась как не очень-то «женская». Ведь ученые – это мужчины в белых халатах с всклокоченными волосами, день и ночь трудящиеся в лаборатории. В Калифорнии я познакомилась с людьми, своими коллегами, открыто говорившими о проблемах женщин. Они были для меня источником вдохновения. Особенно сильное впечатление на меня произвела преподаватель психологии Университета Южной Калифорнии Элейн Андерсен, которая по сей день является моей подругой и наставницей. Она заявляла, что наукой могут и должны заниматься не только мужчины, и я с ней соглашалась.

После трех месяцев в Калифорнии я провела полгода в Непале, преподавая английский в школе близ Катманду. Я обучала детей в возрасте от трех до восемнадцати лет (мне самой на тот момент было всего лишь восемнадцать!) и жила в семье непальцев. Здесь у меня открылись глаза на совершенно иной образ жизни и на огромные культурные различия между общественными нормами в Непале и в моей родной Британии. Когда я не преподавала, я много часов проводила в одиночестве или с коллегой (ставшей моей близкой подругой) Камиллой в нашей простенькой комнатушке за написанием писем и обсуждением школьной жизни.

Одной из частых тем были различия в общественных ожиданиях непальцев относительно женщин и мужчин. В индийской школе, где я преподавала, в начальных классах было приблизительно равное количество мальчиков и девочек – вплоть до одиннадцати лет, после чего многие девочки переставали ходить в школу. Среди учеников старше тринадцати лет были одни мальчики. Предполагалось, что девочки получат только начальное образование, а с наступлением полового созревания должны оставить школу, чтобы выполнять работу по дому и даже готовиться к замужеству. Тогда на меня, восемнадцатилетнюю, это произвело неизгладимое впечатление. После года, проведенного в Калифорнии и Катманду, меня стали живо интересовать вопросы женского равенства. Это стало частью моей самоидентификации. Поэтому в университете я стала сотрудницей представительства по делам женщин, освещающего проблемы и права студенток. Не обошлось без конфликтов: однажды агитдоску подожгли противники феминизма. Опыт, полученный во время годичного перерыва до поступления в университет, повлиял на развитие моего самосознания. Кто знает, каким человеком я стала бы, если бы поехала в другую страну или поступила в университет сразу после школы?

Наша социальная личность, то, как нас видят окружающие, выступает в подростковый период на первый план. Поступив в университет, я стремилась продемонстрировать свою начавшую формироваться личность сверстникам, и они делали то же самое: развешивали плакаты по стенам, слушали любимую музыку, вступали в клубы по интересам – были ли это регби, теннис, крокет или курсы сомелье. Это был их способ самовыражения. И хотя самоидентификация продолжает эволюционировать в течение жизни, к окончанию подросткового периода большинство людей осознают, кто они. И какими их видят – или какими хотели бы, чтобы их видели – окружающие.

Самосознание, формирующееся под влиянием мнения окружающих, иногда называют «зеркальным я»[25]25
  Charles Cooley, Human nature and the social order (New York: Scribners, 1902). See https://en.wikipedia.org/wiki/Looking_glass_self.


[Закрыть]. Мы представляем себе, как нас воспринимают и как о нас судят другие, и это может спровоцировать чувство удовлетворения, смущения, гордости, стыда или вины. Данный процесс осложняется тем фактом, что разные люди воспринимают нас по-разному, например члены семьи, которые хорошо нас знают, и коллеги, которые знают нас не так хорошо или знают нас в другом качестве[26]26
  Roy F. Baumeister and Brad J. Bushman, ‘The self ’, in Social psychology and human nature, 2nd edn (Belmont, CA: Cengage Learning, 2011), pp. 57–96.


[Закрыть].

Подростки чаще, чем дети, сравнивают себя с другими и осознают, что другие сравнивают их с кем-то или выносят суждения на их счет; кроме того, они начинают выше ценить это мнение. Другими словами, в подростковом возрасте «зеркальное я» начинает играть более значительную роль в развитии личности, мы всё больше понимаем, что думают о нас другие, и всё больше тревожимся на этот счет[27]27
  J. G. Parker et al., ‘Peer relationships, child development, and adjustment: a developmental psychopathology perspective’, in D. Cicchetti and D. J. Cohen (eds), Developmental psychopathology, vol. 1: Theory and methods, 2nd edn (New York: Wiley, 2006), pp. 419-93; L. R. Vartanian, ‘Revisiting the imaginary audience and personal fable constructs of adolescent egocentrism: a conceptual review’, Adolescence, vol. 35, no. 140, 2000, pp. 639-61.


[Закрыть].

Один из моих друзей, отец двух дочерей-подростков, поделился наблюдением, что наиболее разительная перемена в возрасте полового созревания произошла в их склонности стыдиться, в особенности стыдиться собственных родителей. До этого, если они плохо вели себя в магазине, ему было достаточно пообещать спеть их любимую песню, и они сразу переставили шалить. По наступлении подросткового возраста то же самое обещание стало для них угрозой: они не могли вообразить ничего хуже, чем если их отец примется петь в общественном месте!

Исследование, проведенное в 2013 году Леей Соммервиль из Гарвардского университета, выявило посредством сканирования мозга поразительный эффект, который смущение оказывает на тело и мозг подростков[28]28
  L. H. Somerville, ‘The teenage brain: sensitivity to social evaluation’, Current Directions in Psychological Science, vol. 22, no. 2, 2013, pp. 121-7.


[Закрыть]. Всем испытуемым – детям, подросткам, взрослым – было сказано, что, когда они будут лежать в аппарате компьютерной томографии, в какой-то момент за ними будут через видеокамеру наблюдать их сверстники (некто того же возраста, что и сами участники эксперимента). Им самим ничего не нужно было делать – им не предлагали ни заданий, ни зрительных стимулов; их просто заставили думать о том, что кто-то будет смотреть на их лицо каждый раз, когда загорается красная лампочка. На самом же деле никакого наблюдателя не было, о чем участники не подозревали. Однако уровень смущения у подростков, когда они предполагали, что на них смотрят, или только ожидали, что на них будут смотреть, был гораздо выше, чем у детей или взрослых. Кроме того, потовыделительная активность кожи, являющаяся показателем стресса или волнения, у подростков, которые думали, что за ними наблюдают, или ожидали, что за ними будут наблюдать, была выше, чем у взрослых и детей. Наконец, мысль о том, что на них смотрят, вызывала у подростков активность медиального участка префронтальной коры головного мозга – ключевой области «социального мозга» (совокупности зон мозга, отвечающих за анализ поведения окружающих), задействованного в восприятии самого себя. Мысль о том, что за тобой наблюдает (или будет наблюдать) кто-то из сверстников, заставляет людей смущаться. И на подростков это влияет гораздо сильнее, чем на представителей прочих возрастных групп.

Помните себя в подростковом возрасте? Возможно, вы прошли через фазу острого смущения при мысли, что другие постоянно вас оценивают и даже говорят о вас. Это довольно распространенное явление в начале подросткового периода (11–14 лет), когда молодые люди обращают все больше внимания на то, что окружающие оценивают их, и в результате могут ошибаться относительно того, насколько часто это происходит в действительности[29]29
  D. K. Lapsley and M. N. Murphy, ‘Another look at the theoretical assumptions of adolescent egocentrism’, Developmental Review, vol. 5, no. 3, 1985, pp. 201-17.


[Закрыть]. По мере того как подростки начинают задаваться вопросом, кто они и как их принимает общество, они всё больше смущаются – до такой степени, что представляют себе, что на них смотрят, даже если это не так. В 1960-х годах Дэвид Элкинд ввел термин «воображаемая аудитория»[30]30
  D. Elkind, ‘Egocentrism in adolescence’, Child Development, vol. 38, no. 4, 1967, pp. 1025-34.


[Закрыть]. Согласно его описанию, подростки воображают, что другие постоянно наблюдают за ними и оценивают, даже если на самом деле этого не происходит. Представьте себе четырнадцатилетнюю девочку, которая не хочет играть в настольные игры с родителями и младшими братьями или сестрами, потому что, по ее мнению, друзья посчитали бы, что это не круто – даже если никто из них ее не видит и вряд ли об этом узнает.

Многие сайты социальных сетей обращаются к желанию молодых людей поделиться информацией о себе, получить оценку других людей и заглянуть в чужую жизнь – хорошими примерами являются Facebook, Snapchat и Instagram. Однако недавние исследования заставляют предположить, что, хотя ощущение присутствия невидимой аудитории повышается в период между детством и юностью, оно остается довольно высоким и во взрослом возрасте[31]31
  K. Frankenberger, ‘Adolescent egocentrism: a comparison among adolescents and adults’, Journal of Adolescence, vol. 23, no. 3, 2000, pp. 343-54.


[Закрыть]. Возможно, что все мы до определенной степени слишком беспокоимся о том, что о нас думают окружающие. И хотя Facebook, например, изначально создавался молодыми для молодых, впоследствии он приобрел все возрастающую популярность и среди людей постарше. Очевидно, что всех нас интересует, как нас воспринимают окружающие, а социальные сети возбуждают этот интерес, предоставляя больше возможностей самовыражаться более открыто, чем раньше. Даже после окончания подросткового периода самосознание продолжает развиваться во взрослом возрасте.

Наше самосознание зависит не только от «зеркального я» – того, как нас видят окружающие. Оно также частично обусловлено самооценкой, формирующейся на базе наших собственных реакций на события прошлого и настоящего. Тот год, что я провела в Калифорнии и Катманду, сыграл роль в формировании моего самосознания, что напрямую повлияло на то, какой я вошла в студенческую жизнь. Явление, связанное с самосознанием, называется «интроспекция» или «метапознание», оно включает в себя способность отслеживать и осознавать собственные эмоции и мысли. Что вы сейчас чувствуете? Возможно, вы нервничаете или тревожитесь? Эти эмоции побуждают вас вести себя определенным образом; вы можете понимать, какие эмоции стоят за вашим поведением, а можете и не понимать. Склонность анализировать, почему мы чувствуем себя так, а не иначе, и отслеживать собственные эмоции является одной из форм интроспекции.

Еще один аспект интроспекции включает в себя оценку того, насколько мы уверены или не уверены в собственных решениях и действиях. Отвечая на какой-либо вопрос, человек склонен думать, что дает правильный ответ. Но это не всегда так: иногда мы знаем, что правы; иногда мы принимаем решение или предпринимаем действие, не зная, правы мы на самом деле или ошибаемся. Представьте себе, что вы только что закончили решать судоку или ответили на сложный вопрос в тесте на общую эрудицию, – насколько вы уверены в своей правоте? Степень осознанности поведения и реакция у разных людей могут различаться. Некоторые принимают решения, особо не задумываясь над причинами и над правильностью ответа, – это называется сниженной способностью к интроспекции. Другие осознают, что именно они знают; они понимают, когда их ответ верен, а когда это только догадка, – это люди с высокой способностью к интроспекции[32]32
  То, насколько вы уверены в правильности решения задач или правильности жизненных решений, не обязательно зависит от того, верно ли само решение. Некоторые люди с высокой степенью уверенности заблуждаются в собственных суждениях.


[Закрыть].

Как же способность к интроспекции развивается в подростковый период? Леонора Вейл обратилась к этой проблеме в исследовании, проведенном в моей лаборатории в 2012 году[33]33
  Leonora G. Weil et al., ‘The development of metacognitive ability in adolescence’, Consciousness and Cognition, vol. 22, no. 1, 2013, pp. 264-71.


[Закрыть]. Испытуемых в возрасте от 11 до 41 года просили выполнить чрезвычайно сложное задание, состоявшее в просмотре последовательно сменяющихся пар картинок на экране монитора. На каждой из них было шесть одинаковых фигур, но на одной картинке одна из фигур была чуть ярче остальных. Испытуемых просили определить, на какой из двух картинок находилась более яркая фигура, а затем просили оценить, насколько они уверены в своем решении. Задание осложнялось тем, что каждая картинка появлялась лишь на долю секунды – испытуемые признавались, что по их ощущениям они угадывают, хотя по большей части их ответы были правильными. Это похоже на то, как на приеме у окулиста просят прочитать едва видные буквы в самом низу таблицы: очень часто возникает ощущение, что угадываешь, а не читаешь.

В нашем эксперименте мы обнаружили, что, хотя правильность выполнения задания была сравнимой во всех возрастных группах, старшие подростки и взрослые были больше уверены в правильности своего выбора, нежели подростки младшего возраста. Другими словами, способность человека оценить уровень точности собственных ответов – его способность к интроспекции – повышалась в течение подросткового периода и сохранялась на одном уровне во взрослом возрасте.

Кроме способности осознавать, как нас видят окружающие, и правильно оценивать собственные ответы и реакции самосознание включает в себя способность видеть альтернативы поведения в той или иной ситуации. Допустим, что утром вы не услышали будильник и проспали. Вы пропустите электричку, а значит, опоздаете на важное совещание. Что будете делать? Возможно, позвоните коллегам и предупредите, что можете пропустить совещание и попросите кого-нибудь вас заменить. Вы можете посмотреть расписание автобусов, вызвать такси или попросить друга подвезти вас. Как бы вы ни ответили, ваши намерения – попасть на совещание – подталкивают вас к определенным решениям и действиям.

Совместно с Супарна Чоудхури, в то время писавшей диссертацию, а также Ханникой ден Оуден и другими коллегами мы исследовали развитие способности рассматривать альтернативы поведения в определенной ситуации[34]34
  S.-J. Blakemore et al., ‘Adolescent development of the neural circuitry for thinking about intentions’, Social Cognitive and Affective Neuroscience, vol. 2, no. 2, 2007, pp. 130-9.


[Закрыть], или то, что мы назвали «причинной обусловленностью намерений». Нас интересовало, каким образом намерения человека влияют на его действия, поэтому мы просили добровольцев поразмыслить над тем, что они предпримут в определенной ситуации (например: «Вы в кинотеатре, но вам плохо видно экран; пересядете ли вы на другое место?»). Поскольку особый интерес для нас представляло развитие данной способности в подростковом возрасте, в исследовании было две группы испытуемых: подростки 12–18 лет, а также взрослые 22–37 лет. По мере того как испытуемые отвечали на ряд вопросов относительно того, что бы они предприняли, имея определенные намерения, производилось сканирование их мозга. В контрольном задании испытуемым предлагалось ответить, что могло бы произойти в результате некоего реального события (например: «В лесу неожиданно повалилось огромное дерево; будет ли слышен громкий треск?»). Эти задания похожи: они включают в себя причинно-следственные связи, но в первом речь идет о намерениях человека, тогда как во втором о событиях, происходящих не по воле испытуемого.

Мы обнаружили интересные различия между группами подростков и взрослых в выполнении тех заданий, где был задействован «социальный мозг». Эта система участвует в интерпретации намерений и эмоций других людей и включает в себя зоны мозга, отвечающие за осознание самого себя. При ответе на вопросы о собственных намерениях у подростков одна зона мозга – медиальная префронтальная зона коры головного мозга – была задействована активнее, чем у взрослых. Если вы помните, та же зона активировалась в исследовании Леи Соммервиль, когда испытуемые думали, что, пока они лежат в томографе, за ними наблюдают сверстники, и начинали смущаться. У взрослых же более высокой была активность другого участка социального мозга – правого височно-теменного узла. Таким образом, исследование выявило, что между подростковым возрастом и зрелостью происходят изменения в паттернах мозговой активности, связанных с самоанализом.

Сложно установить, почему это происходит, одним из объяснений может быть отличие в когнитивных стратегиях, которые взрослые и подростки используют при выполнении описанных заданий. Другими словами, процесс осознания себя может меняться с возрастом, и это отражается в различиях паттернов мозговой активности. По-видимому, подростки обдумывают собственные действия с большей степенью осознанности. Возможно, для взрослых процесс осознавания себя стал более автоматическим и требует меньших усилий; у них более обширный запас воспоминаний и накопленного опыта, и они могут воспользоваться данным ресурсом, принимая решение, как поступить в той или иной социальной ситуации, вместо того чтобы фокусироваться на самих себе. Возможно, взрослый мозг позволяет иметь доступ к воспоминаниям и опыту для оценки самих себя, что до определенной степени пока недоступно подросткам.

Этот постулат, как мы увидим в последующих главах книги, часто используют для объяснения различий мозговой активности подростков и взрослых. Однако следует учитывать: в действительности необоснованно делать заключения о протекании психических процессов на основании паттернов мозговой активности. Это связано с тем, что определенные зоны мозга не связаны однозначно с определенными психическими процессами – каждый участок мозга включен во множество процессов. Для примера: височно-теменной узел задействован и когда мы обращаем на что-то внимание, и когда размышляем, о чем думают окружающие. Таким образом, «обратные выводы» о протекании психических процессов на основании того, какой участок мозга активен, могут ввести в заблуждение. Но мы можем порассуждать об этом и выдвинуть гипотезы, которые в будущем могут быть проверены экспериментально.

Уровень самосознания может измениться вследствие повреждения какого-либо участка мозга. Однако повреждение какого бы то ни было участка мозга, насколько нам известно, не устраняет способность к самосознанию полностью. Это разумно: вряд ли такой сложный механизм, как самосознание, связан с каким-то конкретным участком мозга. Скорее, существует множество различных аспектов самосознания, включая способность отличать себя от других, «зеркальное я», способность к интроспекции, а также база опыта и воспоминаний. Вероятно, в основе каждого из перечисленных аспектов лежит не только система нейронных связей. Данные комплексы нейронных связей взаимодействуют друг с другом, делая возможным осуществление сложного поведения, восприятия, наличие предрасположенности и черт характера, составляющих целостную личность. Для многих из нас глубокий и сложный процесс самосознания, в особенности наше социальное я, уходит корнями в подростковый возраст. И определенные люди играют исключительную роль в развитии этого социального я – это наши друзья – такие же подростки; такие же, как мы.