Текст книги "Из Лондона с любовью"

Как забавно. Я подумала о том же самом.

Далее, на восьмой странице, еще одна заметка: «Снег – метафора перемен, жизненных сил, которые нам неподвластны. Заметьте, как ведет себя Сезанна в метель в 1922 году».

Да, именно так! Я киваю. Ее назначили на главную роль в самом престижном балете года. Это стало бы в ее карьере величайшим шансом, дающим ей средства, чтобы поддержать обедневшую семью. Но в ту же ночь на город обрушивается снежная буря, а новый хореограф отстраняет Сезанну от роли. Несмотря на мрачные перспективы, она выбегает на улицу и танцует – погружаясь в падающий снег, находя красоту среди темноты.

Интересно, кто этот таинственный комментатор? Не в силах сдержать любопытство, я пролистываю книгу в поисках подсказки, и на внутренней стороне обложки нахожу имя «Дэниел Дэвенпорт» и номер телефона.

Бегло просмотрев страницы, я вижу, что в книге полно еще более интригующих заметок, разбросанных по всему тексту. Я хочу изучить их все. Одна из них, на шестьдесят восьмой странице, гласит: «Вот бы попасть в Нью-Йорк Сезанны!».

Это желание кажется до жути знакомым, как будто вырванным из глубин моего мозга.

Сгорая от любопытства, я копаю дальше, и тут мне на колени выскальзывает маленький конверт. Точно такой же, как тот, который я нашла вчера, от мамы, и на нем тоже стоит мое имя. В ее предыдущей записке я не смогла уловить никакого смысла («вспомни наши весны, лета и осени, а особенно последнюю зиму»), но теперь мне все ясно.

Милая Вэл, ты нашла одну из моих любимых книг, как я и предполагала. Как я всегда говорила, книги умеют находить нас, когда мы больше всего в них нуждаемся. Вот ты и нашла «Последнюю зиму». Я обещала тебе несколько сюрпризов, и эта книга – только начало. Прими это близко к сердцу, и, пожалуйста, милая девочка, пусть твое прекрасное сердце будет открытым и любопытным, когда читаешь между строк. Впереди еще так много всего, моя маленькая птичка.

Твоя следующая остановка – кулинарная, а рядом растут цветы. Найдешь меня на четвертой полке. Я буду ждать.

С любовью,

мамуля

Глаза щиплет от слез, но я снова и снова перечитываю записку, пытаясь понять ее смысл. «Пусть твое сердце будет открытым»? Что, черт возьми, это значит? И что за кулинарная остановка, где растут цветы? Мама любила игру в поиск сокровищ: когда я была маленькой, она постоянно устраивала для меня такие поиски. И теперь придумала этот последний, промолчав перед этим всю вторую половину моей жизни. Почему? Почему сейчас?

Я снова открываю внутреннюю страницу обложки и рассматриваю имя, написанное синими чернилами. Может быть, этот загадочный человек и есть ключ ко всем загадкам?

Кто ты, Дэниел Дэвенпорт?

Глава 6

Элоиза

Три месяца спустя

19 апреля 1968 года

Я отказалась от приглашения Фрэнка на ужин в «Ритц» – даже от двух приглашений, – но это его не смутило. Оба раза он посылал мне домой цветы и звонил по десятку раз.

Я должна была радоваться его интересу и вниманию ко мне, но единственное, о чем я могла думать, – это Эдвард, удивительный бар-библиотека и вечер, который просиял обещанием и закончился тайной. Он не пришел на следующий день в бистро «У Джека» и не позвонил. Иное дело Фрэнк.

Бедная Милли: когда он позвонил в пятый раз, я упросила ее аккуратно послать его подальше от моего имени. «Эл, – сказала она потом. – Ты разобьешь сердце этому бедняге».

Даже Милли – прямолинейная Милли – не смогла противостоять упорству Фрэнка. Он появился в нашей квартире в следующую субботу с двумя билетами на концерт Сэмми Дэвиса-младшего и ни словом не заикнулся о наших скромных жилищных условиях. В его глазах я была герцогиней, даже принцессой. И кто мог бы устоять перед Сэмми Дэвисом-младшим? Только не Милли. В тот вечер она шепнула мне на ухо: «Если ты не пойдешь, придется пойти мне».

Так что в тот вечер я отправилась с Фрэнком. Может быть, роль сыграла музыка или коктейли, но я позволила ему поцеловать меня под фонарем на Трафальгарской площади.

После этого я стала привыкать к Фрэнку. Хотя у нас было мало общего – в конце концов, ему больше рассказывали цифры, чем слова – и в его присутствии у меня внутри бабочки не кружились, я от души наслаждалась его обществом, или, скорее, мне нравилось, что он наслаждался моим.

– Посмотри на себя, – сказала Милли, когда я готовилась к очередному субботнему свиданию с Фрэнком. – Ты сияешь, как влюбленная женщина.

Это было не столько утверждение, сколько остроумно замаскированный вопрос – сразу виден будущий адвокат, причем хороший, искусно вытягивающий правду из ничего не подозревающего свидетеля.

Милли видела меня насквозь, как никто другой, но моя уклончивость по поводу Фрэнка ставила в тупик даже ее. И она таким образом прощупывала почву. Разглаживая подол платья, я спросила себя, знает ли она, что я думаю вовсе не о Фрэнке, а о пиджаке, висящем в шкафу в прихожей и принадлежащем другому мужчине, и своем разочаровании тем, что после изумительного вечера в маленькой библиотеке Эдвард… пропал.

В назначенный мной для встречи день я пришла в бистро Джека и прождала целый час, каждый раз поворачиваясь на барном стуле в углу у стойки, когда кто-нибудь входил. Но все напрасно. Никто из них не был Эдвардом.

Я подумывала о том, чтобы навести о нем справки, заявиться в клуб, даже попробовать поискать его, но все это казалось слишком опрометчивым. Если бы я его интересовала, по-настоящему интересовала, он оказался бы там, материализовался на барном стуле рядом с моим, чтобы мы могли продолжить с того места, на котором остановились в библиотеке. Но он не пришел, и все тут.

– Ну так как? – не отставала Милли.

Я не люблю Фрэнка, подумала я, но мне нравится, что он обожает меня. Может ли его любви хватить на нас обоих?

Я проигнорировала вопрос подруги и открыла окно спальни, вдыхая свежий весенний воздух. Была середина апреля, на задах домов расцветали вишни, а обвязанные бечевкой букеты пионов величиной с обеденные тарелки привлекали покупателей на рынке. И все же именно эта весна казалась… другой, вплоть до пения птиц, щебечущих на дереве за окном. Даже они знали.

– Что случилось, Эл? – спросила Милли, пытаясь поймать мой взгляд, но телефонный звонок дал мне повод сменить тему. Вероятно, Фрэнк. Так и оказалось. Так оказывалось всегда.

– Привет, дорогая, – сказал он. У Фрэнка тоже была весенняя лихорадка. В его голосе слышалось острое нетерпение. – Не хочешь сегодня пойти поужинать в клуб Ретта?

– О, правда? – сказала я, радуясь мысли об ужине в таком шикарном заведении. Я совсем недавно видела в таблоиде фотографию Элизабет Тейлор в этом клубе.

– Постой, а как тебе удалось заполучить столик? Я слышала, что там все заказано на несколько месяцев вперед!

– Потянул за кое-какие ниточки, – небрежно сказал он. – Только лучшее для моей девушки. Заехать за тобой в семь?

Я на миг задумалась, сердце бешено колотилось. Когда-нибудь, может быть очень скоро, Фрэнк захочет от меня большего. И что тогда?

– Элоиза? Кажется, связь барахлит. Будешь готова к семи?

– Да, – поспешно ответила я.

Ночной клуб Ретта оказался именно таким шикарным, как я себе представляла, и порадовалась, что выбрала черное платье и не забыла почистить перчатки (подарок Фрэнка). Туфли, конечно, не от Шанель, но кожаная сумочка, которую я купила с большой скидкой в «Хэрродсе», была достаточно хороша для тусклого освещения. И вообще Фрэнка мало заботили такие детали.

– Добрый вечер, – поздоровался хозяин. Мы сдали в гардероб пальто, и нас при свете фонарика провели вдоль боковой стены в кабинку. Мимо прошел человек, немного похожий на Ричарда Чемберлена, а может быть, это он и был. В конце концов, это именно то место, куда ходят людей посмотреть и себя показать.

– Ну, как тебе здесь? – спросил Фрэнк, потянувшись к моей руке под столом; его пальцы нежно задели мое бедро.

Я нервозно улыбнулась.

– Мне… я… по-моему, здесь чудесно!

Фрэнк выбрал бутылку вина по винной карте, и я не могла не обратить внимание на цену: почти полугодовая арендная плата за нашу квартиру. Когда сомелье наполнил наши бокалы, я почувствовал себя виноватой в том, что опять оставила Милли одну в субботний вечер. Виноватой в том, что…

– Предлагаю тост, – сказал Фрэнк, поднимая свой бокал, – за Лондон и за мою прекрасную Элоизу. И чтобы такие праздники были у нас часто и… всегда.

Всегда. Он сказал «всегда»? Моя рука с бокалом замерла.

– Дорогая, – сказал Фрэнк, уговаривая меня выпить. – Плохая примета, если ты не сделаешь глоток.

Я кивнула и послушно поднесла бокал к губам, капнув красным вином на белоснежную скатерть.

– Что тебя беспокоит, дорогая? – спросил он, наклоняясь ближе. – То, что в следующем месяце я уеду? Ты из-за этого?

Глаза щипало – то ли из-за его одеколона, то ли от соленых слез.

– Да, – пробормотала я, заикаясь. – Из-за этого, конечно, и… я… беспокоюсь о Милли. Теперь, когда она поступила на юридический, у нас проблемы с арендной платой. И… ну, я просто чувствую себя виноватой, что я здесь… с тобой… пью это потрясающее, но дорогое вино. Извини. Я понимаю, что это все звучит бессмысленно.

Его губы расплылись в улыбке, он рассмеялся.

– И это все?

Все? Нет, это далеко не все. Всего лишь верхушка айсберга, но я не могла ему об этом сказать.

– Дорогая, сколько тебе нужно денег?

Я ушам своим не поверила. Фрэнк был щедр, но это казалось уже за гранью.

– Я не могу… – сказал я. – Уверена, мы сами справимся. И, Фрэнк, я все это говорила вовсе не затем, чтобы попросить денег. Я всего лишь…

– Чепуха, – сказал он, доставая чековую книжку. – Тысяча фунтов поможет тебе продержаться какое-то время?

– Фрэнк, я… я не знаю, что и сказать…

– Ничего не говори, – сказал он, – просто позволь мне позаботиться о тебе. Это все, чего я хочу. – Он улыбнулся, и я изо всех сил постаралась ответить ему с тем же теплом, которым он так щедро делился. – Просто пообещай мне, что ты подумаешь о нас и о том, как нам сделать все более… постоянным.

Я с трудом сглотнула.

– Не хочу тебя торопить, – продолжал он, снова кладя руку мне на бедро. – Но, дорогая, ты же знаешь, что мои дела в Лондоне скоро закончатся. – Он кашлянул и прищурился, и я представила, как он с таким же выражением лица анализирует столбцы цифр в актуарной таблице. – Элоиза, ни для кого не секрет, что я люблю тебя, – продолжал он. – Я только прошу подумать о том, как может выглядеть будущее. Наше будущее. – Он снова кашлянул. – Надеюсь, ты поедешь со мной в Калифорнию – как моя… жена.

У меня отвисла челюсть. Я слышала его слова и не слышала их. Они кружились в воздухе над столом, как обрывки странного сна. Жена. Калифорния. Всегда.

– Скажи, ты читала в газетах о Лондонском мосте? – теперь он говорил легко и непринужденно, словно забыл о серьезности того, что сказал перед этим.

– Нет, – пробормотала я.

– Американский бизнесмен только что купил эту старую штуковину и собирается перевезти ее в Штаты, может быть, даже в Калифорнию. – Он улыбнулся. – Знаешь, милая, это ведь и правда похоже на знак.

Он пытался встретиться со мной взглядом, но я отводила глаза, зная, что моя неуверенность мгновенно предаст меня – и его.

Фрэнк продолжал говорить.

– Нет, ты просто подумай: если Лондонский мост может переехать в Америку, то ты и подавно, верно? Я знаю, ты ненавидишь зиму. В Калифорнии много солнечного света. И цветы цветут круглый год.

Я никогда не говорила ему, что ненавижу зиму. Откуда он знает, что я ненавижу зиму?

Пока он говорил, мои глаза блуждали по залу. Я заметила неоновую вывеску над баром. В слове «Мартини» не горела буква «н», так что теперь она гласила: «Марти и». Будь здесь Милли, мы бы с ней как следует посмеялись. Она бы перебрала всех, в чьей компании могла бы оказаться Марти. Марти и полиция. Марти и собака. Марти и… американцы, к которым она не поедет.

– О чем ты думаешь? – спросил Фрэнк, пытаясь привлечь мое внимание.

Я указала на вывеску над баром и объяснила, почему она кажется мне смешной, но Фрэнк непонимающе уставился на меня и через минуту сменил тему. Он явно не находил это забавным.

Появился официант, и Фрэнк начал расспрашивать его о меню, а я обратила внимание на шикарную пару в вечерних костюмах, сидящую за соседним столиком. У женщины, красотки с платиновыми волосами, собранными в изящный шиньон, была роскошная и – недаром я работаю в «Хэрродсе» – редкая сумка от Бонни Кэшин для Coach. Мужчина был…

Господи, Эдвард.

Наши глаза встретились всего на мгновение, но какая-то сила пронзила меня, как молния. Даже в тусклом свете я поняла, что он тоже что-то почувствовал.

Думал ли он обо мне в последние месяцы? Почему он не пришел в бистро «У Джека»? Почему не позвонил?

Мое сердце бешено заколотилось. Я отвела взгляд, но желание смотреть на него было невозможно пересилить, и я наблюдала, как Эдвард развлекает свою даму за ужином. Когда она откинула голову назад и рассмеялась, а потом протянула руку, коснувшись его руки, мне стало больно. Интересно, он показывал ей свою татуировку со скрипкой? Знает ли она, что он хочет, чтобы в его ушах всегда звучала музыка?

Я почувствовала на талии руку Фрэнка и повернулась к нему.

– Ты знаешь о моих чувствах, Эл. Но никогда не говорила мне о своих.

Эл. Так звала меня только Милли, и я вздрогнула, услышав это имя из его уст.

Внезапно зал стал похож на смерч, а я оказалась в его центре – потеряла управление, как воздушный змей в Риджентс-парке в ветреный день. Я знала, что должна заставить себя вернуться на землю, и вернулась. Но приземление оказалось жестким. Вот я сижу в модном стейк-хаусе рядом с мужчиной, который без ума от меня, – но это не тот мужчина. А тот находится достаточно близко, чтобы слышать мой голос, как музыку в ушах.

Мне хотелось подбежать к нему. Мне хотелось убежать с ним. Вот он, миг из романов, которого я ждала всю жизнь, – миг узнавания. Но заодно я узнала и то, что у моей истории не будет счастливого конца.

– Эл, – продолжал Фрэнк. – Что ты скажешь?

Я молча уставилась на Эдварда: он встал, снял свой темный пиджак, повесил его на спинку стула и коротко кивнул мне в знак приветствия. В зале было слишком темно, чтобы разглядеть в его глазах какие-либо чувства, зато их было предостаточно в моих.

Я повернулась к Фрэнку и сосредоточила на нем свой затуманенный взгляд.

– Прости, ты о чем-то спрашивал?

Он улыбнулся.

– Дорогая, кажется вино ударило тебе в голову. – Он коснулся моей руки, но я едва почувствовала его пальцы на коже. – Любовь моя, я прошу твоей руки… и сердца. – Он с трудом сглотнул, и я увидела, как поднимается и опускается его кадык. – Я предлагаю тебе… провести оставшуюся жизнь со мной.

Какая же я дура. Для Эдварда я – всего лишь мимолетное воспоминание. Связь между нами, которую я выстроила в мыслях, – всего лишь художественный вымысел. Все это глупая сказка, я просто сочинила ее.

Я повернулась к Фрэнку, наконец-то уделив ему то внимание, которого он заслуживал.

– Да, – сказала я, на этот раз без колебаний. Получился чисто машинальный ответ. И единственно возможный. – Да, Фрэнк Бейкер. Я выйду за тебя замуж. И поеду с тобой в Калифорнию.

Глава 7

Валентина

– Приветствую тебя, Миллисента Великая, – говорит Лайза, когда мы приходим в магазин после обеда.

Милли машет рукой из отдела детских книг, где возится с двумя мальчиками, которых привела мать.

Стоя в сторонке, я смотрю, как она достает с полки «20 000 лье под водой», и слушаю ее рассказ о капитане Немо и его приключениях в погоне за гигантским чудовищем, обитающем в открытом море.

Мальчики стоят в напряженном внимании. Попались на крючок.

– Прошу прощения, – говорю я, опускаясь на колени на коврик рядом с одним из мальчишек. – Вижу, тебе нравятся приключенческие истории. – Я осматриваю ближайшую полку и достаю «За светлым морем»[13]13
  Приключенческий роман «За светлым морем» американской писательницы Лорин Уолк.


[Закрыть]: у меня еще свежи воспоминания об этой книге, которую я читала несколько месяцев назад, когда замещала библиотекаря в детском отделе во время ее декретного отпуска. Пересказывая сюжет, я так и чувствую на щеках соленый воздух, и мой юный клиент слушает с растущим интересом.

После того как обе книги куплены, Милли машет на прощание и подходит ко мне, в то время как я просматриваю стопку новых книг.

– Извини за мой… вчерашний тон, – говорит она. – Твоя мать вложила в это место всю душу, и… – она оглядывает магазин и в ее глазах читается тысяча воспоминаний. – Думаю, меня просто одолели страхи. Ясно же, что ты здесь для того, чтобы помочь. – Она с усилием сглатывает. – Прощаешь меня?