Текст книги "Фиалки в марте"

Глава 5

– Эмили! – позвала Би из коридора.

Дверь со скрипом приоткрылась, и в комнату заглянула Би.

– Ох, прости, детка, не знала, что ты еще спишь. Почти десять. Тебе звонит Грег.

Она улыбалась наполовину ободряющей, наполовину поддразнивающей улыбкой.

– Хорошо, – сонно пробормотала я. – Секундочку.

Я встала, накинула зеленый флисовый халат и отправилась в гостиную, где меня ждала Би.

– Держи, – прошептала она, протягивая мне телефонную трубку. – Похоже, ему не терпится поговорить с тобой.

– Ш-ш-ш!

Еще не хватало, чтобы Грег решил, что я сижу и жду его звонка! И вообще, без утреннего кофе мой уровень терпения застрял на отметке «минус два».

– Алло.

– Привет, Эмили.

– Привет.

От его голоса мне сразу стало теплее. Как от двойного эспрессо.

– Знаешь, я никак не привыкну, что ты на острове, – сказал Грег. – Помнишь, как мы нашли старую тарзанку на пляже мистера Адлера?

– О, да, – улыбнулась я, вдруг вспомнив цвет его плавок: зеленые с синей отделкой.

– Ты вначале боялась прыгать, а потом я пообещал, что буду ждать тебя в воде и поймаю.

– Да, но ты забыл упомянуть, что перед этим я плюхнусь животом.

Мы рассмеялись, и я вдруг поняла, что ничего не изменилось и в то же время все поменялось.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил он немного смущенно, совсем не так, как Грег Эттвуд, которого я знала летом восемьдесят восьмого. Похоже, он либо подрастерял уверенность, либо научился смирению.

– Ничего особенного.

– Я тут подумал… если захочешь, мы могли бы поужинать в ресторане «Гнездо дрозда». Мой друг открыл его в прошлом году. Ничего особенного по сравнению с нью-йоркскими, но нам, островитянам, нравится. Там потрясающая винная карта.

– Заманчивое предложение, – весело сказала я, чувствуя взгляд Би.

– Отлично. В семь часов? Я могу за тобой заехать.

– Да, буду ждать.

– Замечательно.

– Пока, Грег.

Я повесила трубку и повернулась к Би, которая слушала весь разговор из-за кухонного стола.

– Ну?

– Что «ну»? – переспросила я.

Би многозначительно посмотрела на меня.

– У нас свидание. Сегодня вечером.

– Умница!

– Даже не знаю. – Я состроила гримасу. – Все как-то странно.

– Глупости, – заметила Би, складывая газету. – У тебя были другие планы на вечер?

– Ты права, – согласилась я, запуская руку в банку с маленькими ракушками, которая стояла на журнальном столике. – Просто сперва Грег, потом Джек… Отвыкла я от внимания.

Услышав имя Джека, Би отвернулась и стала глядеть в окно. Она всегда так делает, когда затрагивают не самые приятные темы, например, если речь заходит о ее покойном муже Билле или о ее картинах.

В конце концов, я нарушила молчание:

– Не хочешь говорить, и не надо. Но если тебе не нравится Джек, то хотя бы скажи почему.

Она покачала головой, запустила пальцы в седые волосы. Мне нравится, что она носит прическу «боб», а не коротко стрижется, как все мои знакомые женщины, которым перевалило за семьдесят. В моей тете все необычно, даже имя. В детстве я как-то спросила, почему ее назвали Би, и она ответила, что похожа на пчелу: милая, но с опасным жалом[3]3
  Bee – пчела (англ.).


[Закрыть].

Еще немного помолчав, Би вздохнула.

– Прости, дорогая, – сказала она отстраненным голосом. – Не то чтобы не нравится. Просто тебе нужно быть осторожнее со своим сердцем. Когда-то я очень сильно страдала, и мне бы не хотелось, чтобы с тобой случилось то же самое, особенно после всего, что ты пережила.

Она попала в точку. На острове я спасалась от сердечных переживаний, от которых не скрыться в Нью-Йорке, и не стоило подвергать себя новой опасности. Тем не менее, Аннабель считала, что мне нужно научиться принимать все происходящее как данность, не задавая слишком много вопросов и не пытаясь редактировать, словно неудачное предложение в тексте. Ладно, в этом марте моя жизнь будет спонтанным письмом, решила я.

– Пообещай, что будешь осторожна, – ласково попросила Би.

– Постараюсь, – ответила я, надеясь, что мне это удастся.

Грег заехал за мной на двадцать минут позже, чем мы договаривались. Я вспомнила все те давние летние месяцы, когда он не приходил к тарзанке или кинотеатру на берегу, хотя обещал. На какой-то миг мне даже захотелось, чтобы он не приехал. Смешно, что я вообще согласилась поужинать со своим школьным ухажером. Я вдруг запаниковала: «Кто так делает? Что я творю?» Затем на дороге сверкнули огни фар. Грег гнал, как будто пытался наверстать каждую потерянную секунду. Я схватилась за дверную ручку и глубоко вздохнула.

– Приятно провести время! – пожелала Би, помахав рукой.

Я вышла во двор и увидела, как Грег паркует автомобиль – тот самый старый голубой четырехдверный «мерседес», на котором ездил еще в школе. На машине возраст сказался сильнее, чем на самом Греге.

– Прости, что опоздал.

Он вышел из машины, нервно сунул руки в карманы, потом вытащил.

– Работы было невпроворот, еще и в самом конце смены. Помогал покупательнице найти вино «Шатонеф-дю-Пап». Она целую вечность не могла решить, какой год выбрать, восемьдесят второй или восемьдесят шестой.

– И на чем остановилась?

– На восемьдесят шестом.

– Хороший год, – сказала я с иронией.

Одно время я встречалась с мужчиной, который относился к выбору вина как к серьезной науке. Он вращал бокал, нюхал и делал первый глоток со словами «превосходный год» или «изумительный букет». Именно поэтому я перестала отвечать на его звонки.

– Ну да, хороший, – кивнул Грег, по-мальчишески улыбаясь. – Год, когда мы встретились.

Господи, неужели он помнит? Я сама почти забыла. Внезапно в моей памяти всплыло все.

Я была плоскогрудой четырнадцатилетней девчонкой со светлыми лохматыми волосами. Грег уже оканчивал школу и выглядел обалденно – загорелый красавчик, в крови которого бурлили гормоны. Он жил через несколько домов от Би. Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда, во всяком случае, для Грега. Но к концу лета я уже красилась, носила лифчики с пуш-ап эффектом, позаимствованные у Рэйчел, моей двоюродной сестры, и Грег впервые обратил на меня внимание.

– Отличный бросок, – заметил он, увидев на берегу, как я кидаю Рэйчел тарелочку «фрисби».

Я так удивилась, что ничего не ответила. Подумать только, со мной заговорил парень! Да еще и симпатичный! Рэйчел уронила «фрисби», подбежала ко мне и ткнула острым локтем в бок.

– Спасибо, – наконец выдавила я.

– Грег, – сказал он, протягивая мне руку.

Странно, что он не обратился к Рэйчел, подумала я.

Мальчишки всегда замечали ее первой, но по какой-то непонятной причине Грег смотрел на меня. Только на меня.

– Меня зовут Эмили, – пропищала я.

– Хочешь зайти ко мне сегодня вечером? – спросил он, придвинувшись ближе.

От него пахло лосьоном для загара. Мое сердце стучало так громко, что я едва расслышала продолжение.

– Придут мои друзья, будем жечь костер.

Я никогда не жгла костер. Мне показалось, что это что-то противозаконное, вроде курения марихуаны, но я все равно согласилась. Я бы пошла за этим парнем куда угодно, даже на незаконное сборище, где употребляют наркотики.

– Отлично, придержу для тебя место, – сказал Грег и подмигнул. – Рядом со мной.

Он вел себя дерзко и самоуверенно, и от этого нравился мне еще больше. Потом он повернулся и пошел к своему чарующе обветшалому дому, а мы с Рэйчел, открыв рты, уставились на мускулистую спину.

– Вот придурок! – оскорбленно заявила Рэйчел.

Я ошеломленно молчала. Симпатичный парень только что пригласил меня на свидание! Если бы я могла говорить, то наверняка бы сказала: «Нет, он классный!»

Грег обошел машину и открыл мне дверь.

– Надеюсь, ты голодна, – ухмыльнулся он. – Наверняка ресторан тебе понравится.

Я кивнула и заглянула в салон автомобиля. Смахнула с кресла засохший ломтик жареной картошки и села. Внутри пахло, как когда-то от Грега: пьянящей смесью аромата немытых волос, машинного масла и одеколона.

Грег дернул рычаг переключения скоростей и случайно задел меня.

– Ой, извини.

Я ничего не ответила, надеясь, что он не заметил, как моя рука покрылась гусиной кожей.

Ресторан находился меньше чем в полумиле от дома Би и, судя по забитой машинами парковке, пользовался популярностью. Грег повел меня по дорожке к вершине крутого холма, где возвышалось строение, похожее на искусно сделанный домик на дереве. Я достала из сумочки две таблетки аспирина и незаметно сунула в рот.

– Правда, здесь уютно? – осматриваясь, спросил Грег.

– Угу.

Меня одолевали сомнения, что я поступила правильно, согласившись на свидание.

Нас провели к столику в западной части ресторана.

– Я подумал, что мы успеем полюбоваться закатом, – с улыбкой заметил Грег.

Когда я в последний раз смотрела на закат? Не помню. А ведь для жителей острова Бейнбридж это самое обычное занятие, о котором ньюйоркцы давно забыли. Я улыбнулась Грегу и выглянула в окно. Тучи слегка разошлись, и сквозь просвет выглядывали два оранжевых солнечных луча. Официантка принесла бутылку выбранного Грегом красного вина и под нашими взглядами наполнила бокалы. Воздух будто слегка искрился от напряжения. Тревожная атмосфера, как выразилась бы Аннабель.

– Что-нибудь еще? – спросила официантка.

– Нет, – торопливо сказала я, одновременно с «все» Грега.

Я рассмеялась. Он извинился. Неловко получилось.

– Я имел в виду, что все в порядке, ничего не нужно, – пояснил Грег, теребя воротник.

Мы подняли бокалы.

– Рада, что вернулась, Эмми?

В последний раз Грег назвал меня Эмми в восемьдесят восьмом году. Мне понравилось, как он произнес мое имя.

– Да, – без обиняков ответила я, намазывая булочку толстым слоем масла.

– Удивительно, я и не думал, что мы еще встретимся.

– Знаю, – кивнула я, под действием вина глядя на него чуть дольше, чем следует. – Как там сложилось с Лизой?

– Какой Лизой?

– Девушкой, с которой ты встречался в колледже. Мне сказала твоя сестра.

– Ах, Лиза… на первом курсе все и закончилось.

– Ну, ты бы мог мне позвонить, – попеняла я с полуулыбкой.

– Разве я не звонил?

– Нет.

– Уверен, что звонил.

Я с притворно сердитым видом покачала головой. Грег вымученно улыбнулся.

– Подумать только, если бы я позвонил, может, мы поженились бы и сидели бы сейчас здесь как семейная пара со стажем.

Он пошутил, но никто из нас не засмеялся. Повисло напряженное молчание. Грег налил еще вина.

– Прости, зря я это сказал, после того, через что ты прошла, – развод и все такое.

Я покачала головой.

– Не нужно извиняться. Честно.

– Вот и ладно. – У Грега явно отлегло от сердца. – Знаешь, сижу я с тобой и думаю, хорошо бы вернуться в прошлое, чтобы все исправить. И остаться с тобой.

– Это в тебе вино говорит, – улыбнулась я.

– Хочу тебе кое-что показать, – сказал Грег, взглянув на часы после того, как официантка принесла счет. – Еще ведь не слишком поздно? Здесь недалеко.

– Конечно.

Он протянул кредитную карту, я даже возмутиться не успела. Мне стало стыдно. Конечно, я давно ничего не писала, но наверняка зарабатываю куда больше Грега. Впрочем, на острове Бейнбридж это совершенно неважно. Здесь я просто Эмили, племянница Би, и, честно говоря, быть ею мне нравилось гораздо больше, чем писательницей-разведенкой в творческом кризисе.

Мы ехали примерно милю до какого-то парка. Грег остановил машину и повернулся ко мне.

– У тебя есть с собой пальто?

Я покачала головой.

– Только кофта.

– Вот, держи. – Он вручил мне темно-синюю флисовую куртку. – Пригодится.

Я пошла за ним вниз по скалистой тропе, такой крутой, что пришлось схватиться за его руку. Другой он обнял меня за талию, чтобы поддержать, если я потеряю равновесие. Мы шли в темноте, и только у самого берега я увидела на воде лунные блики и услышала, как плещутся волны – нежно и тихо, словно боятся разбудить спящих островитян.

Каблуки моих туфель увязли в песке.

– Может, разуешься? – предложил Грег, посмотрев вниз.

Я сбросила туфли, отряхнула, и Грег аккуратно рассовал их по карманам своей куртки.

– Вон там, – сказал он, показывая на что-то большое, темнеющее впереди.

Мы прошли еще немного. С каждым шагом ступни все глубже зарывались в песок. Было довольно прохладно, но мне нравилось ощущать песчинки между пальцами ног.

– Здесь.

Непонятный объект оказался скалой, вернее, огромным, с небольшой дом валуном, который лежал посреди пляжа. Впрочем, размер был не самой удивительной его особенностью. По форме камень напоминал сердце.

– Вот куда ты приводишь всех своих подружек! – съехидничала я.

Грег покачал головой.

– Нет, – серьезно ответил он и шагнул ко мне, но я отступила назад. – В последний раз я был здесь в семнадцать лет. И написал вот это.

Он присел рядом с валуном и подсветил фонариком надпись:

«Я буду вечно любить Эмми. Грег».

Мы замерли в молчании: два наблюдателя, подсматривающие за самими собой из прошлого.

– Ух ты! – не выдержала я. – Сам написал?

Грег кивнул.

– Немного странно читать это сейчас, правда?

– Дай, пожалуйста, фонарик.

Грег послушно выполнил мою просьбу, и я направила луч фонаря на надпись.

– Чем ты ее выцарапал?

– Открывалкой для бутылок. Когда выпил слишком много пива.

Я осветила остальную поверхность камня и увидела сотни других надписей, все – признания в любви. Казалось, я слышу шепот влюбленных из многих поколений островитян. Грег повернулся ко мне и стал целовать, настойчиво и уверенно, а я не возражала. Положила руки ему на плечи, обмякла в его объятиях, пытаясь не обращать внимания на внутренний голос, который твердил, что надо остановиться. После поцелуя мы какое-то время стояли, неловко обнявшись, – вылитые фея Динь-Динь и Халк Хоган, собравшиеся танцевать вальс[4]4
  Халк Хоган (Hulk Hogan), настоящее имя Терри Джин Боллеа (Terry Gene Bollea), родился 11 августа 1953 г., – рестлер, актер и шоумен. Является 12-кратным чемпионом мира в тяжелом весе.


[Закрыть].

– Прости, – пробормотал Грег, делая шаг назад. – Я не хотел торопить события.

– Не извиняйся.

Покачав головой, я приложила палец к мягким губам Грега. Он поцеловал его и обхватил меня за плечи.

– Тебе, должно быть, холодно. Пойдем обратно.

Ветер пробрался под мою кофту, ноги же не замерзли, а, скорее, онемели. Мы пошли назад к тропе, и я снова надела туфли, несмотря на то что между пальцами ног застрял песок. Подъем оказался легче, чем я ожидала, даже на каблуках. Через три минуты мы добрались до парковки и сели в машину.

– Спасибо за вечер, – сказал Грег, останавливаясь на подъездной дорожке к дому Би.

Он уткнулся носом в мою шею, покрывая поцелуями ключицу, и у меня все поплыло перед глазами. Господи, как здорово сидеть перед домом Би в старом, пропахшем затхлостью «мерседесе»! Ветер дул сквозь щели в окнах машины, одиноко насвистывал тихую мелодию…

И все же чего-то не хватало. Я чувствовала это всем сердцем, но не желала признать. По крайней мере, пока.

Я сжала руку Грега.

– Спасибо. Хорошо, что мы снова встретились.

И я ничуть не кривила душой.

Было довольно поздно, Би уже легла спать. Я повесила кофту и посмотрела на свои пустые руки. «Сумочка! Где моя сумочка!» Пришлось восстанавливать в памяти последовательность событий. Автомобиль Грега, холм, ресторан… Да, ресторан, наверное, я оставила ее под столиком.

Я выглянула в окно. Грег давно уехал, и потому я схватила ключи от машины Би, которые висели на крючке в кухне. Ненавижу, когда под рукой нет мобильника. Би не будет возражать, если я возьму ее машину. Съезжу по-быстрому, может, успею до закрытия.

«Фольксваген» ничуть не изменился с тех пор, как я водила его в школе, все так же чихал и фыркал при переключении передач, но мне удалось доехать до ресторана без особых проблем. Я вошла и вдруг заметила пожилую пару, которая направлялась к выходу. «Как мило!» – подумала я. Правой рукой мужчина обнимал хрупкую талию женщины, бережно поддерживая ее при каждом шаге. Глаза женщины светились любовью, глаза мужчины – тоже. Мое сердце заныло – именно о такой любви я мечтала. Когда мы поравнялись, он приветственно поднял руку к шляпе, она улыбнулась. Провожая супругов взглядом, я пожелала им спокойной ночи.

Официантка меня сразу узнала.

– Ваша сумочка, – сказала она, вручая мне мою белую сумку. – Лежала там, где вы ее оставили.

Я поблагодарила ее и вдруг поняла, что радуюсь не столько воссоединению со своим имуществом, сколько тому, что стала свидетелем таких нежных чувств.

Дома у Би я разделась и залезла под одеяло, желая узнать продолжение любовной истории из дневника в красном бархатном переплете.

«Многим приходили письма от солдат. Эми Уилсон получала от жениха по три письма в неделю. Бетти из парикмахерской хвасталась длинными цветистыми посланиями от парня по имени Аллан, который служил во Франции. Мне же никто не писал. Если честно, я не особенно-то и ждала, однако каждый день старалась быть дома ровно в два пятнадцать – в это время к нам приходил почтальон. Может, Эллиот все-таки напишет, надеялась я. Но никто о нем ничего не знал. Ни его мать, ни Лила, ни одна из его подружек, а после меня их было немало. Поэтому я очень удивилась, когда письмо все-таки пришло. Пасмурный день в самом начале марта казался еще серее и холоднее, чем обычно, хотя крокусы и тюльпаны уже пробивались сквозь мерзлую землю, провозглашая весну. И все же старуха-зима не спешила ослабить хватку.

Почтальон постучал в дверь – заказное письмо на мое имя. Я в голубом домашнем платье стояла на крыльце, заставленном цветочными горшками с обожаемыми Бобби фиалками, и хватала ртом воздух. Судя по измятому и потрепанному конверту, путь к моему порогу был долгим и тяжелым. В обратном адресе стояло: «старший лейтенант Эллиот Хартли», и мне стало страшно, что почтальон заметил, как у меня дрожали руки, когда я расписывалась.

– Все в порядке, миссис Литлтон? – спросил он.

– Да, – ответила я. – Меня немного потряхивает – выпила слишком много кофе. Всю ночь не спала из-за ребенка.

Я бы и не то сказала, лишь бы поскорее его выпроводить. Он ухмыльнулся, давая понять, что раскусил мою выдумку. Неудивительно, весь город знал о нас с Эллиотом, даже почтальон.

– Хорошего дня, – попрощался он.

Закрыв за ним дверь, я бросилась к столу. В детской захныкала малышка, но я к ней не подошла. В ту минуту для меня не существовало ничего, кроме письма.

«Дорогая Эстер,

Сейчас в южной части Тихого океана вечер. Заходит солнце, а я сижу под пальмой и хочу признаться, что все время думаю о тебе. Я долго сомневался, написать тебе или нет, но потом решил: жизнь слишком коротка, чтобы заботиться о последствиях, если любишь так сильно, как я люблю тебя. И потому пишу по-солдатски смело, не терзаясь сомнениями и не думая, что, возможно, это мое последнее письмо.

Уже почти год прошел, да? Помнишь? В тот день на пароме из Сиэтла, когда Бобби объявил о вашей помолвке, я увидел в твоих глазах сомнение. Скажи, что я прав, ведь много месяцев меня гложет мысль – почему ты и Бобби, а не мы с тобой? Эстер, с тех пор, как в семнадцатилетнем возрасте мы вырезали наши имена на Каменном сердце, я знаю, что мы созданы друг для друга».

Я отложила тетрадь и села. Каменное сердце? А не тот ли это валун, к которому меня возил Грег? Чувствуя странную связь с дневником, я снова принялась за чтение.

«Наверное, я должен был сказать тебе об этом раньше. До того, как все случилось. До того, как ты усомнилась в моей любви. До Бобби. До того ужасного дня в Сиэтле. Мой промах будет вечно меня преследовать.

Не знаю, увижу ли я тебя еще раз. В этом суровая правда войны и, наверное, любви тоже. Но что бы ни случилось, помни, я тебя люблю. Ты навсегда в моем сердце.

Эллиот»

Не знаю, сколько времени я просидела за столом, читая и перечитывая письмо, пытаясь отыскать что-нибудь между строк. Вдруг мой взгляд упал на почтовый штемпель – четвертое сентября тысяча девятьсот сорок второго года. Письмо отправили почти полгода назад! Либо военная почта ходит со скоростью улитки, либо… О боже! Эллиота могли… Я тяжело сглотнула и запретила себе думать дальше.

Не знаю, сколько времени плакал ребенок – несколько минут или несколько часов, – но зазвонил телефон, я выпрямилась, одернула платье и, вытирая слезы, сняла трубку.

– Алло!

– Милая, все в порядке? – спросил Бобби. – У тебя расстроенный голос.

– Все нормально, – солгала я.

– Хотел предупредить, что задержусь на работе. Вернусь восьмичасовым паромом.

– Ладно, – ответила я безучастно.

– Поцелуй за меня нашего ангелочка.

Я повесила трубку и включила радио. Музыка поможет. Музыка облегчит боль. Я сидела за столом и тупо глядела в стену, когда зазвучала композиция «Душой и телом»[5]5
  «Душой и телом» (Body and Soul) – инструментальная баллада, записанная известным джазовым музыкантом Коулменом Хокинсом в 1939 г.


[Закрыть]. Под нее мы с Бобби танцевали на свадьбе, и с каждым шагом я вспоминала Эллиота, ведь это была наша с ним песня. И сейчас я танцевала одна у себя в гостиной, пытаясь найти утешение в музыке, раз уж Эллиот где-то далеко.

 
«Мое сердце печально и одиноко,
По тебе я тоскую, милый, лишь по тебе…»
 

На втором куплете песня, казалось, зазвучала пронзительно и жестоко. Я выключила радио, спрятала письмо в карман платья и пошла к дочери. Укачивала ее до тех пор, пока она не заснула, и все это время меня не покидала мысль о том, как ужасно быть замужем за нелюбимым».

Я хотела читать дальше. Хотела узнать, что произошло между Эстер и Эллиотом, из-за чего они расстались. И я, как Эстер, беспокоилась, жив ли ее возлюбленный. Я переживала за Бобби, славного честного Бобби, и за малышку. Бросит ли их Эстер, если Эллиот вернется домой? Но денек выдался долгий, и у меня слипались глаза.