Текст книги "Санаторий"

8

Элин каменеет. Все это неправильно. Ей не следовало приезжать.

Айзек делает шаг вперед, явно колеблется, но потом все-таки заключает ее в объятия.

Элин потрясенно вздрагивает. Волосы Айзека касаются ее лица – длинные темные кудри до шеи. Он и пахнет иначе: табаком, незнакомым мылом.

Прикусив губу, Элин закрывает глаза. Слишком поздно. На нее обрушиваются воспоминания.

Сверкающее море с белыми барашками. Прозрачная вода, сквозь которую видно водоросли, плещется о красные бакены. Пронзительно кричат чайки.

Айзек отстраняется и встречается с ней взглядом, в его глазах странная смесь эмоций.

Любовь? Страх? Невозможно сказать. Элин больше не может читать по его лицу, слишком много времени прошло. И от этой мысли у Элин ноет сердце – ведь он единственный оставшийся родственник, и все же такой чужой.

Он откашливается, трет пальцами уголки век у слезной железы. Такой знакомый жест, ведь у него экзема. Все детство были воспаления. Обострения провоцировались разными причинами: жарой, синтетической одеждой, стрессом.

– Мы увидели, как с фуникулера сходят пассажиры. Лора была уверена, что вы на нем не приедете, но я решил проверить.

– В результате мы сели на более ранний поезд, – выдавливает слова Элин и смотрит куда-то в пространство. – А где Лора?

– Пошла к своему боссу, поговорить насчет вечеринки. Скоро будет.

Айзек поворачивается к Уиллу:

– Рад наконец-то встретиться.

Он энергично трясет Уиллу руку, а потом наклоняется, слегка приобнимая и трижды похлопывая Уилла по спине. Типично мужской жест, но в то же время грамотный ход. Легкое внедрение в личное пространство и проявление доминантного поведения.

Уилл, как всегда, улыбается с дружелюбным видом:

– Я тоже рад знакомству. И поздравляю. Отличная новость…

– Могу только повторить то же самое. Ты сделал невозможное, правда?

Уилл неловко мнется:

– Ты о чем?

– Об Элин.

Айзек кивает в ее сторону.

Повисает пауза. Уилл цепенеет, отводит назад плечи и выпячивает грудь, вздергивая подбородок. Обычно он ведет себя так, когда чувствует угрозу.

К его щекам приливает краска. Незнакомый цвет, потому что Уилл никогда не смущается, но Айзеку всегда удавалось ставить людей в неловкое положение. Выводить из себя.

– Ты заставил мою сестру остепениться, – разрывает тишину смех Айзека. – Я уж думал, этого никогда не случится. Она всегда была темной лошадкой.

Они смеются над банальной шуткой, но Элин понимает, чего он хочет добиться. Показывает, что по-прежнему ее знает, видит насквозь. Показывает ей, кто тут главный.

– Я могу сказать то же самое, разве не так? – говорит она, но сразу же сожалеет о своих словах. Ответ слишком запоздалый, громкий и язвительный, слишком очевиден в своей отсылке к прошлому и звучит невпопад.

Она отворачивается, шея горит.

– А вы когда приехали? – меняет тему Уилл.

– Несколько дней назад. Собирались покататься на лыжах, но подъемники закрылись, – Айзек показывает на метель за окном. – И вот так с тех пор, как мы приехали.

Покататься на лыжах. Элин помнит, что у него хорошо это получается. До выпуска из университета он провел год во Франции, а потом приезжал в отпуск. Учеба далась ему непросто – он работал, копил деньги и снова работал. Всем им пришлось тяжело – ни наследства, ни родительской помощи.

А он в отличной форме, думает Элин, оглядывая поджарую, жилистую фигуру и проступающие под рубашкой мускулы. Крепок и силен. Как и у нее, лицо Айзека стало худым и более резко очерченным, появились и новые морщины, но большие голубые глаза не изменились, все такие же пронзительные. И по-прежнему выглядит слегка помятым и растрепанным. Как вечный барабанщик инди-группы.

– А остальные когда приедут?

– Через пару дней. – Айзек переминается с ноги на ногу. – Мы решили, что будет лучше, если вы приедете первыми. На вечеринку до помолвки. Только для родни.

Он протягивает руку и слегка касается ожерелья Элин.

– Все еще его носишь?

Элин вздрагивает и машинально сжимает тонкую серебряную цепочку, отбрасывая руку брата.

– Так что вы думаете об этом отеле? – Айзек убирает руку и обводит рукой зал.

Элин каменеет. Ей знаком этот тон – Айзек хочет проверить ее реакцию. На подчеркнутый минимализм, на то, что раньше здесь был санаторий… Хочет, чтобы она почувствовала себя неуютно.

– Потрясающий. Уникальный.

Элин убирает волосы с лица и осознает, какие они короткие. Это новое ощущение – она постриглась после смерти матери.

– А ты, Уилл? На взгляд архитектора?

Оказавшись на знакомой почве, Уилл говорит все слова, которые ожидала услышать Элин, и даже больше – ясный, продуманный дизайн, превосходная сдержанность. Пока он говорит, Элин наблюдает за Айзеком.

В чем-то он не изменился. Его внимание уже блуждает, взгляд незаметно перемещается на нее. Этот взгляд о многом говорит: что Уилл его утомил, и Айзек знает, что она в курсе, а Уилл – нет. Айзек – хозяин положения.

Через несколько минут Уилл поворачивается к ней.

– Элин, я спрашивал Айзека, как он сделал предложение.

– Да, – откликается она, – я…

Но завершить фразу ей не удается.

– Весьма утилитарно… Я бы так это описала. Положил кольцо в мой лыжный ботинок.

Лора. Она стоит за спиной Айзека. Улыбающаяся, слегка раскрасневшаяся. Она быстро обнимает Элин и тут же отходит, приветствуя Уилла.

По лицу Уилла Элин может сказать, что он оценил Лору по достоинству, хотя и старается этого не показывать. Элин ощущает укол ревности. Она видела фотографии Лоры, но они не воздавали ей должного – невеста брата из тех людей, которые вживую производят совсем другое впечатление. У нее резкие и яркие черты: темные глаза, идеально ровная челка над густыми, четкими бровями.

А она изменилась. Появились стать, самообладание, которого раньше не было. Элин помнит Лору более расслабленной, с безыскусным открытым лицом. А теперь она явно сдержанна.

И Элин никогда так не оделась бы, думает она, стараясь не пялиться на претенциозный наряд: серые джинсы с высокой посадкой и несколько жилетов, один на другом, а поверх всего – вязаный салатовый кардиган. На шее небрежно повязан серый шарф, запястья увешаны серебряными браслетами.

– Простите, что не сообщили раньше, – поводит плечами Лора. – Все решили в последнюю минуту.

Это явное преувеличение. Элин получила приглашение месяц назад – посылку с запиской на яркой бумаге, приклеенной к матовому минималистичному буклету:

«Мы празднуем помолвку. Здесь… – Стрелка указывает на буклет. – Вам нужно только заплатить за билеты – Лора работает в отеле. Дай знать, что ты решила. Мой телефон у тебя есть. Айзек».

Приглашение было полной неожиданностью. С тех пор как четыре года назад Айзек уехал в Швейцарию, они редко контактировали. Несколько имейлов, редкие телефонные звонки. О своей жизни он рассказывал фрагментарно – что познакомился с Лорой, читает лекции в Лозаннском университете – и все на этом. Месяцами о нем не было ни слуху ни духу.

Он не приехал даже на похороны матери под нелепым предлогом: якобы не может бросить работу. Несчастный случай со студентом. От горьких и сердитых воспоминаний у нее встает комок в горле, словно кусок жесткого мяса, которое невозможно проглотить.

Лора изучает ее с озадаченным выражением лица.

– Ты выглядишь… – она прерывается, подбирая слова. – Насколько я помню…

И снова умолкает.

– Что такое? – ершисто откликается Элин. – Что ты помнишь?

Лора лениво улыбается:

– Да так, ничего. В конце концов, прошла целая вечность.

Уилл бросает на нее резкий взгляд. И Элин понимает почему – она не сказала ему, что знакома с Лорой. Что у них есть собственная история.

– Мы тут подумали, а не поужинать ли нам сегодня вместе? – говорит Айзек. – Если вы устали, можем отложить на завтра.

– Нет. Мы с удовольствием. Во сколько?

Элин краснеет, смущенная своим рвением.

– Часов в семь? – Он смотрит на Лору, и она кивает. – А до того устроим вам экскурсию. Я…

Он так и не заканчивает предложение. Раздается громкий удар и звон разбитого стекла. В зал врывается ледяной ветер. Приглушенный гул голосов обрывается.

Настает полная тишина.

Элин с колотящимся сердцем оборачивается. Боковое окно раскачивается на петлях. Пол усыпан осколками стекла, под белыми лилиями растекается лужа.

Элин понимает, что ничего страшного не случилось – просто от ветра распахнулось окно и сшибло вазу, но пульс все равно скачет, по телу растекается адреналин. Элин сжимает кулаки, и ногти впиваются в ладонь.

Тут же появляется работник отеля и закрывает окно, отводит людей от осколков. Элин расслабляет руки и смотрит на них.

На ладонях остался отпечаток ногтей.

Идеальные полумесяцы.

9

Снаружи бушует буря. Ветер яростно швыряет в стекло снег. Но Лоре это не мешает. Она умело ведет их по отелю, устроив безупречную экскурсию. От ресторана к залам для отдыха, от библиотеки к бару.

И везде стекло, строгие белые стены, аскетичный дизайн.

Лора останавливается в конце коридора и распахивает дверь.

– И наконец, спа-комплекс.

Комната администратора огромная, стена за стойкой отделана плитами серого мрамора с темными прожилками. С потолка над стойкой свисает очередная абстрактная инсталляция – сложный узел металлических проводов и крохотных лампочек.

Лора проводит пальцами по стене.

– Вся отделка из мраморной штукатурки. Она состоит из мраморной крошки и известковой шпаклевки. А результат похож на… замшу. Она меняется в течение дня в зависимости от освещения. Подобного эффекта пытались добиться и на стенах санатория – они матовые, чтобы уменьшить отражение и не раздражать пациентов, но все равно светлые.

Несмотря на обширность пространства и высокие потолки, здесь невыносимо жарко, густой воздух насыщен запахами мяты и эвкалипта. Взгляд Элин останавливается в углу. Там к потолку подвешен еще один стеклянный ящик. Внутри его шлем с козырьком, сделанный как будто из стекла. Она подходит ближе и читает надпись внутри.

«Санаторный шлем. Переделанный шлем пожарного, использовавшийся для укрепления мышц шеи».

Айзек следит за ее взглядом.

– Часть «исторического контекста», – он показывает пальцами кавычки. – Такие есть во всех общественных пространствах. Артефакты из санатория.

Элин обескураженно кивает.

Лора шепчет что-то женщине за стойкой и поворачивается к ним.

– Марго, администратор спа-комплекса, позже покажет вам тут все подробнее, а я пока покажу бассейн. Это нечто особенное.

Она говорит громко, по-хозяйски. Как заместитель управляющего отелем, она привыкла командовать.

Элин представляет ее с постояльцами и персоналом. Как она отвечает на вопросы. Раздает указания. При взгляде на Лору ее охватывает замешательство: они и правда ровесницы? Лора кажется старше, взрослее, настоящим лидером. Хотя, может, она всегда такой была.

Элин вспоминает их первую встречу – восьмилетнюю Лору, маленькую и гибкую, с двумя густыми косичками за спиной. Лора с самого начала знала свою роль в мире: командир и планировщик; именно она придумывала игры и раздавала роли. Ты будешь русалкой. А я – пиратом. Другие дети соглашались, им ужасно хотелось поучаствовать в игре.

Элин понимала почему – Лора обладала энергетикой, которой никогда не было у нее самой. Ну и плевать.

Лора была уверена в том, кто она. Всегда крепко стояла на ногах, и Элин завидовала этой твердости. Сама она была полной противоположностью – слишком волновалась по пустякам, слишком переживала. Не слишком ли тихо она себя ведет? Не слишком ли шумно? А может, она недостаточно интересна?

И все же эти различия никогда не вставали между ними. Обе дорожили своей дружбой, но в особенности Элин, потому что Лора была ее первой настоящей подругой. Первой девочкой, которая понимала ее и не пыталась изменить, не смеялась над ней из-за того, что она не похожа на других.

«И посмотри, чем же ты ей отплатила, – скрежещет голос в голове Элин. – Лора дружила с тобой, приняла тебя, и как ты поступила в ответ?»

Лора открывает большую дверь справа. Последовав за ней, Элин щурится, ослепленная заливающим комнату светом. Бассейн со всех сторон, с пола до потолка окружен стеклом, так что первым делом она замечает не воду, а бушующую снаружи метель и безбрежное стальное небо.

И по ту сторону стекла Элин различает деревянную террасу и несколько бассейнов под открытым небом. От первого, сразу за стеклом, закручиваются и дрожат в воздухе струйки пара.

Уилл присвистывает сквозь зубы:

– Не ожидал.

– Они находятся на краю здания, чтобы расширить панорамный вид, – раскатывается эхом голос Лоры. – Все это стекло не случайно. При хорошей погоде со всех сторон можно увидеть панораму гор, и освещение естественное.

– Я рассказывал Элин о том, что в изначальной планировке был сделан акцент на освещение. – Уилл по-прежнему смотрит наружу. – Считалось, что это способствует выздоровлению, верно?

– Да, – поворачивается Лора. – В то время в лечении туберкулеза полагались в основном на природу. Свежий воздух, солнечный свет. Считалось, что ультрафиолет исцеляет, и пациентов размещали на балконах и террасах, даже зимой, чтобы они принимали солнечные ванны.

Элин пытается объять все это взглядом. Снег. Сверкающую воду. Вид вызывает головокружение. Она чувствует себя чудовищно уязвимой, словно ничто не отделяет их от вьюги снаружи. Она прикасается пальцами к вискам и отворачивается от стекла и снежных вихрей.

– Эл? Что с тобой? – спрашивает Уилл.

– Ничего. Просто голова немного закружилась.

– Наверное, от высоты, – говорит Лора. – Мы высоко, особенно для отеля. Чуть выше двух тысяч двухсот метров.

– Вряд ли дело в этом, – медленно произносит Айзек. – Ты в детстве тоже так реагировала. Если мы ехали в какое-то новое место, ты чувствовала себя не в своей тарелке.

– Хватит, Айзек, – говорит Элин резче, чем намеревалась. – При чем тут это? И я ведь больше не ребенок, правда?

Он поднимает руки, будто признавая поражение:

– Ладно, я просто…

Он качает головой.

При взгляде на него в груди Элин стреляет иголками злость. Эта его братская забота… Все это – напускное, как заметно по мимолетной самодовольной улыбке.

В детстве он постоянно вел себя так же – поддевал ее в разговоре, оставлял беззащитной. Элин вспоминает, как рассказывала матери за ужином о своей новой подруге, и Айзек тут же вставлял что-нибудь уничижительное: «Это та новая девочка? Которая со странностями и вечно бродит одна?»

Уилл сжимает ей руку:

– Может, уйдем?

– Да.

Элин благодарна ему и теперь смотрит на сам бассейн. Он огромен для отеля, дно и стенки сделаны из того же серого мрамора. А крохотные прожилки сверкают, как языки пламени. В воде мерцающими миражами отражаются заснеженные деревья.

В бассейне плавает только одна женщина в черном купальнике, ее мускулистое тело подсвечено подводными фонарями. Руки и ноги ритмично входят в воду – она плывет спортивным кролем.

– Это, случайно, не Сесиль? – хмурится Айзек.

Прослеживая его взгляд, Лора каменеет.

– Сесиль? – заинтригованно повторяет Элин.

– Сесиль Карон. Она управляет отелем, – напряженно говорит Лора. – Сестра владельца. Каждый день плавает. Раньше она участвовала в местных чемпионатах.

– А она хороша, – говорит Элин, завороженная уверенным мастерством Сесиль.

– Тебе по-прежнему нравится плавание? – сменяет тему Лора.

Элин вспыхивает, и спину обдает жаром.

Ее захлестывают знакомые чувства: смущение, страх, бессилие.

И когда она разворачивается, до нее доходит: Айзек не рассказал Лоре, как все изменилось после смерти Сэма.

Ничего ей не рассказал.

10

Покинув бассейн, Элин чувствует себя лучше. Она выдыхает и прислоняется к стене. Тяжело дышит, как будто устала.

Да что с ней такое? Это же отпуск, возможность расслабиться. Но без работы мозг тут же становится одновременно слишком активным и слишком вялым.

«Но ведь ты сама так захотела», – думает она, и мысли скачут к имейлу недельной давности от Анны, старшего инспектора.

Говорила с Джо. Ты должна принять решение до конца месяца.

Две недели. Две недели, чтобы решить, хочет ли она уйти или вернуться.

Элин пока не ответила. И не знает, что ответить. Она помнит раздражение и разочарование в голосе старшего инспектора во время их последнего разговора.

«Ты слишком хороший детектив, чтобы позволить этому взять верх, Элин».

Детектив.

Даже одно это слово причиняет боль. Оно слишком много значит. Не просто надежды и мечты, а кровь, пот и тяжелые будни – экзамены, допросы, форма.

Теперь все это под вопросом.

Отбрасывая эти мысли, Элин следует за Лорой по коридору. Прямо перед ними двое мужчин поглощены разговором.

Лора замедляет шаг. Элин замечает, как Лора с Айзеком переглядываются.

– Кто это? – спрашивает Элин.

– Один из служащих и владелец отеля, Лукас Карон.

Лора смахивает с лица несуществующий волосок. Ее рука дрожит.

Она явно взволнована. Почему?

– Разве он не должен быть в отъезде? – бормочет Айзек.

Лора кивает:

– С Сесиль. Они не планировали возвращаться до следующей недели.

Уилл по-прежнему смотрит на одного из беседующих – бородатого.

– Так этот человек… Лукас Карон…

Элин понимает, что вызвало такой интерес Уилла. Лукас Карон и в самом деле привлекает внимание – он несомненно выглядит как человек, обладающий властью. Босс.

Он высокий и атлетически сложен, но внушительность ему придает не фигура, а поза с широко расставленными ногами и широкие размашистые жесты. Лишь влиятельные люди с деньгами и связями чувствуют себя вправе занимать так много пространства.

Его горные ботинки и простая удобная одежда – серая флисовая куртка, туристические штаны – еще одна строчка на визитной карточке: я настолько влиятелен, что мне не нужно подчеркивать это одеждой.

– Ты слышал о нем? – откликается Айзек.

– В архитектурном мире ходят слухи… О разладе в его стиле и подходе… – Уилл колеблется. – Если нетрудно, было бы здорово с ним познакомиться.

– Уверен, что Лора может что-то придумать, но советую быть осторожным, – сообщает Айзек легкомысленным тоном. – Ему не везет с архитекторами.

– Айзек, – одергивает его Лора суровым взглядом.

– Ты про Даниэля Леметра? – быстро говорит Уилл.

Айзек поднимает брови:

– Ты про него знаешь?

Уилл улыбается:

– Архитектурный мир тесен. По-прежнему ничего не известно?

– Ничего, – отвечает Лора.

– А что случилось? – спрашивает Элин, не сводя взгляда с Лукаса Карона.

– Даниэль был главным архитектором отеля. Он пропал на финальной стадии проектирования. Однажды вечером просто не пришел домой. Вышел отсюда днем, и больше его не видели. Его машина осталась здесь, на парковке, но от него – ни следа. Исчез, – Айзек щелкает пальцами. – Ни отпечатков ног, ничего. Не нашли ни его портфель, ни телефон…

– В то время об этом сообщали во всех новостях, – говорит Лора. – Сесиль и Лукас были близки с Даниэлем. Друзья детства. Лукас был безутешен. Это на некоторое время задержало проект… Отель собирались открыть в 2017-м, но открыли только через год.

– И никто не знает, что случилось с Даниэлем? – спрашивает Уилл.

– Были разные теории. Говорили, что у него были проблемы с бизнесом, – пожимает плечами Айзек. – Вроде он слишком широко размахнулся, возникли финансовые затруднения…

– Люди считают, что он сбежал?

– Либо так, либо…

– Хватит, Айзек. Прекрати. Он услышит, – обрывает разговор Лора. – Думаю, что касается экскурсии, это все…

– Спасибо, я… – Элин останавливается, не сводя глаз с двери рядом с Лорой.

Она не имеет ничего общего с другими – на ней замысловатая резьба, изображающая ели и окружающие их горные пики.

– Что это?

Лора дергает шарф на шее.

– Когда-то была комната для консультаций. Сейчас закрыта для постояльцев.

– Там ничего нет?

– Не совсем. – Она снова тянется руками к шарфу, поправляет его и одергивает. – Там своего рода архив. Всякие предметы из санатория. Сначала планировалось устроить выставку, чтобы постояльцы могли узнать про историю отеля.

– Но ее не доделали?

– Отложили. – Лора колеблется. Элин чувствует, что она мысленно что-то взвешивает. И наконец все-таки говорит: – Если тебе интересно, можешь взглянуть.

Айзек хмурится:

– Не сейчас, Лора. Они, наверное, хотят распаковать вещи.

– Конечно, – соглашается Лора. – В другой раз.

– Нет. Мне бы хотелось сейчас. Я люблю историю.

Это правда, но на самом деле Элин просто хочется услышать в собственном голосе вызов. Вот какой ее делает Айзек. Колючей забиякой.

Уилл напрягается.

– Элин, мы же только что приехали. Я бы предпочел пойти в номер, устроиться.

– Ну, тогда иди, с Айзеком. Мы ненадолго.

– Ладно, – резко говорит он. – Увидимся наверху.

В легком замешательстве Элин провожает их взглядом. И с чего ей вдруг пришло в голову ломиться в закрытую комнату?

– Слушай, а вообще не стоит беспокоиться, правда…

– Да мне нетрудно, – улыбается Лора. – Но предупреждаю, там страшная неразбериха. Просто свалили все, что нашли в здании перед ремонтом…

Она вставляет ключ в замок и открывает дверь.

– А ты не шутила, – бормочет Элин.

Комната с пола до потолка загромождена медицинским оборудованием: здесь свалены дыхательные аппараты, пузырьки, инвалидное кресло устаревшей конструкции, странные стеклянные устройства. Все покрыто тонким слоем пыли.

И никакого подобия порядка. Какие-то предметы уложены в ящики, другие грудой валяются на полу. А между ними – всякий офисный хлам: картонные коробки и папки.

– Я предупреждала, – поднимает бровь Лора.

– Все не так уж плохо. Видала и хуже.

Например, в собственной квартире. Там постоянно царит беспорядок – картонные коробки с выпирающими боками, стопки книг. Одежда висит на хлипкой металлической рейке, которая постоянно обрушивается под избыточным весом. У Элин никогда не хватало сил или желания как-то изменить положение.

– Интересные штуковины, правда? – встречается с ее взглядом Лора. – Все это. То, каким это место было раньше.

В ее поведении что-то меняется – она становится менее напряженной, наполняется знакомой энергией, приобретает отблеск прежней Лоры.

Элин внезапно понимает, что дело не столько в беспорядке, сколько в самой комнате. Воздух здесь кажется густым и затхлым. Насыщенным пылью. Элин рисует в воображении висящие в воздухе крохотные частички грязи. Переводит взгляд на полку справа и берет оттуда папку. На пол высыпаются листы бумаги.

– Я подберу.

Лора шагает к ней, но поскальзывается, ее нога подгибается.

Бросаясь вперед, Элин подхватывает Лору под руку.

– Чуть не грохнулась, – говорит Лора, восстанавливая равновесие.

– Ты цела?

– Благодаря скорости твоей реакции.

– Практика, – улыбается Элин. – В прошлом году мама постоянно падала. Она шутила, что перед ней нужно стелить спортивные маты, а не ковры.

Ее голос дрожит. Элин отворачивается, боясь, что в глазах выступят слезы. Неужели она всегда будет так горевать? До смущения болезненно?

Лора изучает ее.

– Ты за ней ухаживала?

– Да. Почти постоянно в последние несколько месяцев. В любом случае у меня был перерыв в работе, так что… – Она понимает, что пытается все преуменьшить, и поправляется: – Мне этого хотелось. У нас были сиделки, но маме нравилось, когда с ней я.

– Я не знала, – тихо произносит Лора.

Элин пожимает плечами:

– Я рада, что сама за ней ухаживала.

И это правда. Лучше объяснить все равно не получится. До этого она и не знала, что способна проявить такое терпение, такую самоотверженность. Но это далось легко.

Рефлекс. Забота о матери. Воздаяние. И Элин на удивление нравилась рутинная работа. Ничего похожего на непредсказуемость службы в полиции, с постоянным чувством, что она оставила какое-то дело незавершенным.

– Мне кажется, это потрясающе. Заботиться о ком-то, – Лора колеблется, ее голос слегка дрожит. – Мне жаль, ты же знаешь. Твоя мама… она была чудесным человеком.

Элин растерянно моргает. И вот опять: снова на миг появляется прежняя Лора, которая легко выплескивает эмоции, с готовностью отдавать, ничего не получая взамен.

Элин уже открывает рот, собираясь ответить, но слова застревают в горле. Их взгляды встречаются, и Элин отворачивается.

Она наклоняется и собирает в стопку рассыпавшиеся листки. А потом понимает, что это не бумага, а фотографии. Самая верхняя приковывает взгляд. Это женщины, сидящие рядком на веранде снаружи. Они худые и выглядят болезненно, глаза смотрят в камеру. Прямо на Элин.

Пациентки, понимает она, поеживаясь и ощущая, что прошлое отеля вторглось в настоящее, и внезапно осознавая, до чего тонкая грань отделяет ее от того, что было здесь прежде.

Она тут же чувствует, как тисками сжимает горло. Она не может сделать новый вдох. Грудь наливается тяжестью, а легкие словно заполняются жидкостью.

Не паникуй. Все пройдет. Только не здесь. Не перед Лорой.

Лора пристально смотрит на нее.

– Что с тобой?

Элин шарит в кармане, сжимая ингалятор.

– Ничего страшного. – Она нажимает на кнопку и пускает в легкие газ. – Астма. В последний год усугубилась. И высота, похоже, плохо действует. Или здесь слишком много пыли.

Лора по-прежнему пристально на нее смотрит.

Это ложь. Никакая это не астма. И на высокогорье Элин уже бывала, но не помнит никаких похожих симптомов.

Все дело в этом месте. В этом здании.

Организм реагирует на нечто, живущее здесь, дышащее, вплетенное в саму ДНК этого отеля, ставшее частью его стен и пола.