Текст книги "Все время с тобой"

– Фейт…

– Нет. Теперь ты выслушаешь меня. Эти…

Она собирается задать знатную взбучку и, схватив меня за руки, задирает рукава.

– Ана, ты снова взялась за старое. Правда в том, что мы никогда бы не смогли сделать больше. Только ты можешь остановить все это. Послушай меня.

Фейт останавливается, чтобы сделать глубокий вдох, и глядит на потолок, а затем снова переводит взгляд на меня:

– Когда Зак погиб, я почувствовала, что нечто огромное ускользнуло из моих рук. Не знаю, как все сложилось бы между нами. У нас было немного времени, чтобы узнать это, но все, что я прожила с ним, наша неожиданная схожесть, все то веселье из-за всяких глупостей и желание не расставаться ни на секунду… Всего этого мне стало не хватать в миг, когда потеряла его.

Голос Фейт дрожит, но все слезы она уже давно выплакала.

– И я уверена, подари мне Господь Бог возможность снова быть рядом с Заком, я ни за что бы не вела себя с ним так, как ты вела себя с Дезмондом. Никогда, Анаис.

– Фейт, мне так жаль! – умоляющим голосом произношу я.

– Прекрати! Не ты убила его. Дез тоже не убивал его, – обрывает подруга. – Это произошло, как происходят тысячи других вещей, и в тот раз это случилось с Заком. Вы с Дезом жестоко наказали друг друга, похоронив любовь, и знаешь что?

Мне нужно, чтобы она сказала правду. Напряженно жду следующие слова, будто осужденный на казнь, который хочет знать, какой смертью умрет.

– Я поняла Деза, но не тебя. Тебе нет оправдания, Ана. Ты должна была бороться, как поступал он каждый раз, когда пытался вырвать тебя из плена идиотских поступков, пусть он сам совершал еще более худшие вещи.

– Он меня ненавидел. Он все еще ненавидит меня.

– Нет, это не так, но если ты можешь видеть его с другой и даже не шевельнешь пальцем, чтобы вернуть его, черт… значит, у тебя даже нет права испытывать боль.

Бум!

Ее слова равносильны удару дверью по лицу. Той самой дверью, которую следовало оставить открытой для Дезмонда.

Фейт права. Он идет вперед. Я недостаточно боролась, чтобы вернуть его. Совсем не боролась. Ждала, когда его ярость пройдет, и он сам вернется ко мне, но какова была причина его ухода?

Все это время зарывала голову в песок, увещевая, что смерть его лучшего друга – грань, за которую ни один из нас не должен переступать, а в действительности? Моя неуверенность – вот что нас разделило.

Дезмонд никогда не чувствовал, что он кому-нибудь важен, и когда мы признались друг другу, он поверил, что важен мне, а я позволила продлиться этому лишь долю секунды, после чего решила отгородиться от него страхами, словно за высокими стенами, оставив его за пределами моей жизни.

Это не Зак был принесен в жертву, а Дез. Таков искренний ответ на его вопрос.

– В «Манки» я наблюдала, как ты расцветаешь, Ана. Видела, как ты держишь его голову, жадно целуешь, отвоевывая свое место в его сердце. Я была счастлива видеть это, Анаис. Мы все были счастливы, но затем чертов Дез повел себя как мерзавец, хотя ты это и заслуживала, но ты сдалась. Ты хочешь решиться выкинуть эти браслеты и выпустить наружу когти?

– Черт! – удрученно опускаю голову. – Фейт, я учинила катастрофу.

Спустя полчаса натягиваю джинсы и зеленый лонгслив с глубоким вырезом.

Оставляю волосы распущенными, помня, как они действуют на Деза, и крашу губы помадой и клубничным блеском, который он так любил.

Делаю самый смелый поступок в жизни. Собираюсь к Дезмонду и хочу, чтобы на этот раз он не избегал воспоминаний, потому что я не буду сбегать от них.

Прошу у Фейт адрес общежития, которое Брейден делит с Дезом. Прежде чем сообщить его, она крепко меня обнимает, и я понимаю, что ничего другого она от меня не ждала.

Общежитие ребят находится в отдалении от нашего, но не настолько, чтобы не могла встретить Дезмонда целый год, и это озадачивает.

С каким упорством он пытался избегать меня? Однако даже это не волнует.

Хочу прийти к нему и разыграть, вероятно, единственную из оставшихся карт, чтобы снова почувствовать себя счастливой.

Могу воспользоваться машиной Бри, но решаю пойти пешком, чтобы обдумать слова, даже если он не захочет говорить со мной. Ему придется меня выслушать.

Знаю, что сегодня у него тренировка, но Брейден сообщил Фейт, что в этот час Дезмонд всегда у себя.

Мысль, что самый близкий друг Дезмонда, практически его брат, на моей стороне, заставляет надеяться на счастливый исход.

Может быть, Брейден видит, как Дез страдает без меня. Возможно, Дезмонд говорил ему, что все еще меня любит. Быть может…

Неважно, выдаю желаемое за действительное или нет, должна за это цепляться, пока сердце с бешеной силой колотится, готовое в любой миг вырваться. Наихудшим врагом всегда был страх, но теперь должна победить его.

Хочу вернуть Дезмонда.

Подхожу к общежитию. Пролетаю два лестничных проема, сворачиваю налево и отсчитываю первые три двери с правой стороны, как указала Фейт. Перед четвертой делаю глубокий вдох и принимаюсь теребить края рукавов лонгслива, пытаясь спрятать руки.

Стучу два раза: первый стук уверенный, второй легонько касается двери. Тело дрожит, и силы мало-помалу оставляют.

Никто не отвечает, и я начинаю представлять, что, возможно, Брейден известил Дезмонда, или он услышал, как Брейден говорил с Фейт о моем намерении прийти сюда.

С каждой секундой все сильнее убеждаюсь, что Дезмонд не хочет меня видеть, и понимаю, что это заслуживаю.

Отворачиваюсь от двери и собираюсь бежать прочь от этой глупой затеи, которую надеялась осуществить, но вместо этого приказываю ногам стоять.

Я не боюсь.

Я не боюсь.

Я не боюсь

Затем дверь открывается, и воздух застревает в горле. Чувствую, как горят легкие, а сердце замирает.

Медленно оборачиваюсь и вижу Деза. Он стоит в шортах, оголенный по пояс. У него мокрые волосы, словно только что вышел из душа. Капли воды стекают с прядей, быстро скатываются по шее и груди.

Теперь он выглядит намного взрослее, и его накачанное тело кажется крепче. Воспоминания отбрасывают меня в день, когда впервые увидела его полуобнаженным в школьной раздевалке. Чувствую, как краснеют щеки.

– Кого-то ищешь?

Холодный голос Дезмонда тушит пламя, разгоревшееся во мне.

– Да, тебя.

Его губы немного приоткрываются, словно пытаются вдохнуть воздух, после того как задерживал дыхание, но это длится лишь долю секунды, и каменная маска снова возвращается на лицо Дезмонда.

– Не думаю, что это хорошая идея. Возвращайся домой, Анаис.

– Нектаринка.

Произношу, прежде чем он успевает закрыть дверь. Прежде чем он успевает оставить меня снаружи.

– Что? – Дез прищуривает глаза и сжимает задвижку.

– Когда-то… я была твоей Нектаринкой. Я скучаю. Я-я скучаю по т-тебе.

Жду, когда он переварит мои слова, но его облик становится еще напряженнее, а лицо остается непреклонным. Чувствую, как внутри что-то начинает трещать, готовое снова разлететься вдребезги.

– Ты даже не можешь это сказать без запинки.

Снова этот тон. Боже, когда он, наконец, прекратит быть таким ледяным?

– Знаешь, Анаис, ты могла бы убедить меня, если бы постаралась.

– Ты пугаешь меня.

– Я тебя пугаю…

– Да, Дез. Меня пугает эта сторона, которую я не знаю. Она беспощадна. Не знаю, как подойти к тебе, к моему Дезу.

– Того Деза больше нет. Ты обманывалась, что он был, и когда осознала это, сбежала. Разве нет? Боже! Я должен тебе об этом напомнить? Опять?

Дезмонд пытается вернуться в комнату с явным намерением прекратить разговор, но я еще не закончила.

Вхожу вслед за ним и закрываю за собой дверь.

– Прошу тебя…

Он оборачивается:

– Не. Проси. Меня.

– А ты не оставляй меня снаружи!

Я готова расплакаться, но сдерживаюсь. Не хочу, чтобы он видел мои слезы. Я здесь, чтобы сражаться.

– Это сделала ты.

Он обличительно указывает на меня.

И это правда. Ищу оправдания, которых нет.

– Наши отношения сложны, и мы не дали друг другу время.

Дезмонд приближается, и я инстинктивно отшатываюсь при виде его черных, как бездна, глаз.

Он останавливается, по-видимому, заметив мое испуганное лицо. Все его тело напряжено, словно окаменело.

– Мы запутались. А ты, черт возьми, больше меня!

Дез делает еще один шаг, и я прижимаюсь спиной к стене.

– Я боролся за нас, но ты боролась против меня, Анаис. Как думаешь, что я чувствовал?

– Я ошибалась… Во всем ошибалась.

Признаюсь, не зная, чего ожидать от него, учитывая, что в действительности не изменилась. Я все та же испуганная девушка, которой была тогда.

– Чего ты от меня хочешь?

Дез неумолимо приближается.

Теперь он стоит вплотную ко мне. Его голос звучит глубоко и спокойно, но, в каком-то роде, куда безжалостнее.

– Н-не знаю.

Проклинаю себя за то, что снова заикаюсь.

Проклятие! Почему перед ним по-прежнему показываю себя такой неуверенной? Ведь прекрасно знаю, чего хочу.

Дез обхватывает руками мои щеки и наклоняет свой лоб к моему. Мы касаемся носами, губами ощущаем дыхание друг друга. Вдыхаю вместе с ним и судорожно глотаю воздух.

– По чему ты скучаешь, Анаис?

Он закрывает глаза и дышит мне в волосы, а затем проводит носом по шее.

– Хочешь увидеть, что осталось от прежнего Деза? Смог бы я доставить тебе удовольствие, лишь поговорив с тобой?

Он хватает меня за руки и поднимает их над моей головой, крепко прижимая к стене, но не причиняя боли.

– Хочешь понять, способен ли еще этот ублюдок принимать то, что ты так отчаянно хочешь ему дать?

Перед встречей, по совету Фейт, сняла браслеты. Рукава лонгслива закатываются, и взгляду Дезмонда открываются порезы: старые уже зарубцевались, тогда как новые красные и опухшие.

– Черт! Ты опять режешь себя!

Он с горечью закрывает глаза и сглатывает, прежде чем вплотную прижаться ко мне, словно желая во что бы то ни стало забрать все раны.

Задыхаюсь под его напором, но злость, которой пропитаны его слова, давит на сердце, готовое разлететься на кусочки.

Мне хотелось успокоить Деза, вернуть его себе, к тому, кем мы были, но он слегка касается моей груди, и я с трудом подбираю слова.

– Ты никогда не был способом получить удовольствие, – еле слышно бормочу я.

– Однако ты кричала мое имя, чтобы спустя мгновение забыть его. Едва трудности возвращали тебя с небес на землю, то Деза, твоего Деза, тебе уже было недостаточно, Анаис.

– Нектаринка, – умоляю я, касаясь его губ. – Прошу тебя, Дез, снова назови меня так.

Он издает мучительный свист сквозь зубы, а затем припадает к моим губам в поцелуе, который имеет вкус воспоминаний и ярости, сожалений и вины. Однако страстный и жадный поцелуй не возвращает парня, когда-то любившего меня. Куда более этот жест выглядит борьбой, чтобы напомнить о том пламени, которое было способно разрушить меня.

Дез сильно прижимается ко мне, и его возбужденный член давит на низ моего живота, место, которое сейчас болезненно пульсирует и томительно отзывается на прикосновение.

Кусаю его губу, и Дез, издав стон удовольствия, закрывает глаза. Чувствую металлический привкус крови. Ноги обмякли, тело дрожит. Открываю глаза и вижу лицо Деза, полное желания.

– Ты – удовольствие, которое убивает меня.

Его рука под одеждой и снова приближается к груди, но на этот раз Дез двигается медленно, словно предоставляя шанс разом остановить все это. Затем обхватывает губами мочку уха и слегка наклоняется, чтобы позволить дотронуться до него.

– Ты причиняешь невыносимую боль, Нектаринка.

Когда касаюсь пресса, Дез вздрагивает, но продолжает целовать и ласкать, глядя прямо в глаза, а затем вновь наклоняется к губам.

Осознаю, какую рану нанесла ему, и устремляюсь к нему, потому что хочу большего, хочу сильнее впитать его боль.

Страстный поцелуй. Мои губы открыты, а сердце летит навстречу ему.

– Ты – яд.

– Дез…

Умоляю, и он стонет не в силах сдержать себя, пока сжимает ягодицы и плотнее прижимает к себе.

– У каждого яда есть противоядие, – нахожу смелость ответить.

– Черт! Анаис, это не так, – взрывается Дез.

Все происходит стремительно, словно кто-то подает знак, чтобы вернуть его к реальности. Дез медленно кусает мою губу, а затем отстраняется.

– Ты должна уйти.

Он протирает лицо рукой и лихорадочно дышит.

– Прошу тебя, не делай этого. Не прогоняй меня, Дез.

– Ты должна уйти, Анаис. Сейчас же!

Я не готова оставить его. Хочу навсегда остаться с Дезмондом. Жизни с ним будет мало. Ничто, кроме совместного существования, никогда не сможет утолить нужду в любви этого парня, который пожертвовал ради меня собой.

Остаюсь неподвижной перед ним и его пылающими глазами, дрожа из-за того, о чем напомнило его тело и что никогда не прекращала чувствовать с момента, как он меня оставил.

Отодвигаюсь от стены и пытаюсь обнять Дезмонда, но он останавливает:

– Виолет с минуты на минуту будет здесь.

На его лице снова каменная маска, и при виде нее издаю стон, полный страдания.

– Ты должна уйти, Анаис. И никогда больше не ищи меня. У тебя есть в этом опыт…

9
Дезмонд

Анаис – моя душа. Внутри себя ношу ее имя.

Черт возьми, что творится в ее голове?

Зачем она пришла напомнить о нашем прошлом, будто глупого прозвища достаточно, чтобы вернуть все на свои места?

Но этот вопрос не имеет смысла, как и то, что сделал. Потому что прозвища оказалось достаточно, а вместе с ним тела, прижатого к моему, стонов, запаха шампуня и вкуса блеска для губ.

Черт, всего этого оказалось достаточно!

И поэтому прогнал ее.

Упомянул о Виолет, чтобы ранить Анаис, потому что напугало ее непоколебимое желание остаться.

Пришел момент признать: Дезмонд Вэрд чертовски боится начать все с чистого листа и снова открыть сердце Анаис Керпер – девушке, которая уже разбила его вдребезги.

Я увидел ее порезы. Еще тем вечером в «Манки» обо всем догадался, глядя на браслеты, которые она надела, словно специально желая показать раны.

Они будто кричали: Видишь, что ты делаешь со мной? Я режу себя из-за тебя.

Она снова это делает, а ее тело больше не такое мягкое, как прежде, и это заставляет думать, что ее проблемы с едой серьезнее, чем когда-либо, и никто не помогает в этом. Вероятно, Анаис прекратила посещать психотерапевтов, а ее родители продолжают закрывать глаза на происходящее.

Все это не должно меня волновать, но по-прежнему волнует. Этого она и хочет: чтобы я думал о ней.

Пристально смотрю на свое отражение в зеркале. Проклятие! У меня на лице написано, что я поцеловал ее. Еще немного, и я бы снова вложил душу в ее руки. Я идиот с мешком проблем, и самая большая из них – Нектаринка.

Со злостью разбиваю прикроватную лампу об стену, и тут же в комнату врывается Брейден. У него взволнованный вид, но как только обнаруживает, что со мной все в порядке, по крайней мере в физическом плане, сразу расслабляется.

Брэд ничего не говорит и не требует, чтобы хоть что-то ему рассказал, и это заставляет увериться, что он имеет какое-то отношение к приходу Анаис. Приятель скрещивает руки на груди и в ожидании прислоняется к стене.

Пинаю стул рядом с кроватью. Он опрокидывается на пол вместе с висящей на нем одеждой.

– Если скажу, что все еще влюблен в нее, то буду выглядеть неудачливым безумцем, но именно так себя чувствую. Я люблю ее. Любовью, которая парализует сердце. И ты окажешь мне услугу, если помешаешь пойти к ней и совершить очередную хрень.

– Не собираюсь это делать.

– Черт, ты должен! Брат ты мне или нет?

– Иди к ней…

– Ааа! – Бью кулаком об стену и проламываю картонную обивку. – Пошел на хрен! Проваливай!

– Ты не поможешь себе, если все разрушишь, Дез. Ты хочешь ее, она хочет тебя… Эта разлука не приносит вам счастья, скорее наоборот.

– Это был ты.

Бросаю на него злобный взгляд.

– Скажем так, я мог откликнуться на ее просьбу найти тебя, но идея была ее.

Хватает и двух шагов, чтобы оказаться рядом с ним. Фиксирую предплечьем его шею, чтобы он не мог пошевелиться, и давлю.

– Ты знаешь, какую боль она причиняет? Какую боль причинила вечером в баре? Как хреново себя чувствовал все эти месяцы из-за нее?

– Тебе больнее быть без нее, – задыхаясь, хрипит Брэд.

Надавливаю со всей силой, и его лицо становится пунцовым.

Затем отпускаю его, но желание набить рожу никуда не пропадает. Отвожу взгляд и пытаюсь успокоиться. Кепка Зака, напоминающая обо всем, по-прежнему на спинке кровати.

Каждый. Чертов. Миг.

– Ты ничего не знаешь о том, что могло бы мне помочь почувствовать себя лучше.

– Точно не Виолет.

Знаю, однако это часть правды, и сейчас хочу быть честным.

– Я не использую ее, чтобы забыть об Анаис, но Виолет позволяет почувствовать себя хорошо и понимает, ничего не зная обо мне… Она дарит покой, Брейден. Черт, я заслуживаю покой. Должен ли я от этого отказываться только потому, что все еще влюблен в девушку, которую больше не могу любить?

Друг отлепляется от стены и делает шаг ко мне, но я его останавливаю:

– Нет! Мне нужно выбраться из этой дыры.

В спешке натягиваю первую попавшуюся под руку майку, черную, как настроение. Затем надеваю спортивную куртку и хватаю ключи. Машинально проверяю телефон в кармане, но сам не знаю зачем.

Никого не хочу слышать.

Не хочу, чтобы кто-то следовал за мной.

Мой мир перевернулся с ног на голову, и в нем нет места для того, кто бросал меня тысячу раз.

Нужно побыть наедине с собой, чтобы вернуть контроль и ослабить чувство к ней, как поступал все эти месяцы.

Знал, что будет сложно забыть ее, однако глупым образом убедил себя, что обида сможет скрыть безумную любовь.

Когда закрываю дверь, слышу свое имя, но Брейдену хватает мудрости не идти за мной.

Еще не стемнело, и в кампусе встречаются несколько студентов. Кто-то спешит в спальни, другие сбиваются в вечерние компании. Все нормально, но меня эта нормальность не касается. Глубоко вдыхаю запах свежескошенной травы. То же самое делал, когда в детские годы должен был стричь лужайку перед домом очередной приемной семьи адской газонокосилкой, которая была намного больше меня, из-за чего справлялся с ней с большим трудом. Тогда вдыхал резкий запах скошенной травы и успокаивался. Каждый пройденный метр был настоящим завоеванием, и хотя не мог видеть, что делаю, и продолжал выписывать зигзаги, в те часы был избавлен от побоев, и этого вполне хватало, чтобы чувствовать себя счастливым… По крайней мере, до тех пор, пока тот запах не стал пробуждать наихудшие кошмары.

Встряхиваю головой и отправляю мрачные воспоминания в самую темную часть разума. Однако снова начинают одолевать мысли об Анаис.

Как могу избегать наказания, которое заслуживаю, находясь далеко от нее?

Быть может, стоит покориться чувствам и рискнуть еще раз испытать острую боль, которую Анаис причинит, когда снова бросит?

Единственное место, где могу обрести хоть немного покоя, – игровое поле. Пара ударов, плотный газон под ногами, звук ожидания, контролируемые вдохи-выдохи, концентрация, тачдаун. Машинально отправляюсь к части кампуса, где находится футбольное поле.

Она еще не закрыта, поскольку спортивные тренировки длятся до позднего вечера, но командная площадка безлюдна. Направляюсь в раздевалку, где беру мяч, и иду с ним на поле.

Хотелось бы сделать пару ударов по воротам, но в одиночку это сложно, так что решаю использовать стену ограждения как принимающего.

Первый бросок. Анаис в моем разуме и вносит в него сумятицу.

Второй бросок. Анаис в моем сердце и уничтожает его своими руками.

Третий бросок. Анаис – моя душа. Внутри себя ношу ее имя. Нектаринка.

Четвертый бросок. Анаис – моя ярость. Самая большая ошибка.

Пятый бросок. Анаис – единственное настоящее сожаление, и я все еще болван, который жизнь готов отдать ради ее улыбки.

Шестой бросок…

Всегда с болью смотрел на ее порезы и с ненавистью на людей, которые толкали ее на это.

Теперь должен смотреть с ненавистью на самого себя, потому что я – причина, по которой она ранит себя.

Поворачиваюсь вокруг оси и бросаю мяч как можно дальше, испуская крик, полный разочарования.

Все еще беспокоюсь за нее и так мало думаю о себе.

Я на самом деле чувствую в себе силы, чтобы по-прежнему поддерживать ее нерешительность? Чтобы быть обязанным решать все ее проблемы?

Обещал ей, что буду ее рыцарем в сверкающих доспехах, но не ожидал, что задохнусь в латах.

Кто-то с левого края аплодирует. Это Виолет.

– А ты знал, что с футбольным мячом в руках выглядишь очень сексуально?

Я тут же расслабляюсь.

– Что ты здесь делаешь?

– Где твой телефон? – слышу вместо ответа, пока Виолет идет ко мне.

– Наверное, оставил в комнате.

Это неправда, он у меня в кармане, и я чувствовал его вибрацию. Я хотел побыть один, но присутствие Виолет не раздражает. Она никогда меня не раздражает.

– Ты вынудил тебя искать…

– И ты меня нашла.

– Это было несложно. Однако знай, что делаю это в последний раз.

Она обиженно надувает прелестные губки, но ее взгляд игрив.

– Ви, ты обижаешься на меня?

Виолет обхватывает меня вокруг шеи, и я позволяю ей это сделать.

– Да, каждый раз хочу, чтобы ты искал меня.

Белая майка задирается и оголяет живот Виолет. У нее плоский живот, на котором, однако, ни следа болезненной худобы.

– Ты права.

Пальцами касаюсь ее боков, пупка и немного покачиваюсь, увлекая за собой. Виолет вздрагивает.

– Мы что, танцуем? – с улыбкой спрашивает она.

– Ммм… – загадочно тяну я.

– На футбольном поле.

– Ага!

– И без музыки…

Заливаюсь смехом. Виолет упорядочивает мой внутренний хаос, и понемногу принимаю это без лишнего мозголомства. Она не такая, как Анаис. Наша история, если так можно сказать, отличается от той, которая была между мной и Нектаринкой. Это здоровые отношения.

Виолет плотнее прижимается ко мне. Лицо касается моего, губы оказываются над моим ухом, и она начинает петь.

Она впервые делает это при мне, и я отмечаю ее фантастический голос.

– Красивая песня. У нее есть название?

– «You Are the Reason» Калум Скотта.

– Ты очень хорошо поешь.

На мгновение ее шаги останавливаются, и это заставляет повернуться и посмотреть ей в лицо.

– Что такое?

Замечаю, что она взволнована.

– Когда-то мне нравилось петь. Когда была маленькой, пела вместе с мамой. Думаю, что именно она и передала мне эту страсть…

У Виолет грустный голос, а взгляд теряется в пустоте.

– И что случилось дальше?

Прошу продолжить и, кажется, возвращаю из прошлого. Виолет пристально смотрит на меня:

– Однажды мама прекратила петь, и я тоже.

Ее глаза блестят. Воспоминания причиняют ей боль, и мне хотелось бы узнать больше, но слишком замкнут на себе, чтобы просить Виолет открыться. Она это сделает, если захочет, а пока просто обнимаю ее и прячу лицо в рыжих волосах.

– Тебе следует вернуться к этому занятию. У тебя ангельский голос.

Больше не смотрю ей в глаза, но чувствую, что она расслабляется, обмякает в моих объятиях, а затем неожиданно увлекает за собой.

– Скромняжка! – кричит она, когда не удерживаюсь на ногах и падаю.

– Эй! – смеясь, упрекаю, едва не приземлившись на нее.

Мы растягиваемся на газоне и глядим на предзакатное небо. Мысли успокаиваются, и сердце отзывается медленным стуком. Мы дышим полной грудью, слегка касаясь друг друга. Ее плечо прижато к моему. Рукой она пытается найти меня. Мы переплетаемся пальцами и остаемся лежать так, пока минуты летят одна за другой. Быстро смеркается. Мы не целуемся. Между нами нет сексуального возбуждения. Мы просто лежим рядом, потому что нам нравится находиться вместе.

– Мне хорошо, Дез.

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. У нее тонкий профиль, нос слегка вздернут, россыпь веснушек, пухлые губы и длинные ресницы. Настоящие, а не накладные. Виолет прекрасна. Возможно, внутри еще больше, чем снаружи.

– Мне тоже хорошо, Ви.

Не чувствую, что обязан отвечать тем же. Делаю это, потому что действительно это чувствую. Никто из нас не говорит «мне хорошо с тобой», но мы испытываем именно такое ощущение, и уверенность, что, несмотря на обрывистость фраз, каждый поймет услышанное, многое говорит о наших отношениях.

– Хочешь поговорить о ней?

О ней. Об Анаис.

О девушке, за которой скрытно продолжаю наблюдать. О той, ради которой притащил Виолет в «Манки» и игнорировал весь вечер.

На самом деле и не надеялся, что все это ускользнет от внимания Виолет. Справедливо, что она спрашивает, и было бы правильным ответить ей. Но, к сожалению для Виолет, я уже давно прекратил вести себя правильно.

– Нет, – глядя в сторону, отвечаю я.

– Дез, я вижу, как вы смотрите друг на друга.

Проклятие, я это знаю! Как можно не замечать этого?

– Я лишь хочу понять…

– Здесь не о чем говорить.

Пытаюсь прекратить эту тему и чувствую себя настоящим трусом.

– Значит, в другой раз?

– Возможно…

Виолет не настаивает. Нет никакого напряжения, или, по крайней мере, на это надеюсь.

Глубоким вдохом втягиваю запах влажной травы и аромат Виолет. Разум, кажется, свободен от мыслей, но сердце, эта бесполезная мышца в отсутствие Анаис, все еще запутано в проклятом шипастом кусте роз.

Виолет поднимается, и я следую за ней.

– Мне нужно идти. Скоро экзамен, нужно повторить выученное.

– Ох, моя ботаничка, – подкалываю ее и вынимаю застрявшую травинку из ее волос.

В ответ Виолет улыбается.

– Увидимся завтра?

Ее голос неожиданно робок.

Хотя так мало рассказал ей о себе, каждая минута, которую проводим вместе, сближает сильнее и обнажает души, так что, возможно, по этой причине вижу ее замешательство.

– Конечно.

Она собирается уходить, но на мгновение теряет равновесие, пытаясь ухватиться за невидимый поручень. Тут же устремляюсь к ней и подставляю свою руку.

– Все в порядке?

– Дурацкие туфли.

Она указывает на свою обувь.

– Поле недавно поливали, так что оно скользкое.

– Не страшно, если ты придешь на помощь.

Ее лицо озаряется и веселеет.

– Что за приспособленка, – бормочу я, усмехаясь, и приказываю: – Поцелуй меня.

Виолет, как всегда, целует, даря все, что может, и я чувствую себя виноватым, потому что недавно целовал любовь всей жизни.

Затем она уходит, то и дело оглядываясь. Каждый раз подмигиваю ей и чувствую, что если бы меня все еще не тянуло так сильно к Анаис, мог бы закрутить прелестный роман с этой девушкой.

Снова принимаюсь кидать мяч, но от былой ярости после прихода Ви не осталось и следа.

На следующее утро мысли снова атакуют меня словно бешеный осиный рой. К черту все! Мне нужно отвлечься. Звоню Виолет, говорю ей собраться к девяти часам и взять купальник. Мы пропустим лекции и отправимся на пляж. Нас ждут развлечения.

Едва подъезжаю к общежитию Виолет, как вижу, что она сбегает с крыльца. На этот раз она покрасила челку в зеленый цвет. Позволяю заключить себя в ее объятия.

– Ты плохой мальчишка, который делает меня плохой девчонкой.

Она добродушно упрекает меня, когда считает, что получила уже достаточно ласк.

– День отдыха еще никому не вредил.

– А это что за штуковина?

Виолет указывает на крышу автомобиля.

– Доска для серфа, не похоже?

– Да, вижу. Я имею в виду, зачем она нам нужна?

– Затем, что мы будем на ней кататься.

– Забудь об этом, я не залезу на эту штуку.

– А вот и залезешь, – усмехаюсь и хлопаю ее по бедрам. – А теперь садись, трусиха.

– Я из тех, кто любит кататься по озеру… на лодочке с веслами.

– Что за жесть, Ви! Мы ведь в Калифорнии.

– Но я не хочу утонуть.

Она выделяет последнее слово, после чего проскальзывает в машину.

– Возьмем что-нибудь поесть и выпить по дороге. Я не планирую возвращаться слишком рано. Согласна?

Игривое выражение ее лица становится серьезным.

– Да, если я с тобой. Только… я серьезно, Дез. Не знаю, смогу ли забраться на эту доску.

– Ты мне доверяешь?

На ее месте не стал бы доверять мне, но Виолет, напротив, берет меня за руку.

– Не знаю, почему должна доверять такому как ты, Дезмонд Вэрд, но сделала это с первого момента, когда увидела тебя, собираюсь продолжать и дальше.

Она театрально вздыхает, и мы оба взрываемся смехом.

По пути останавливаемся в мини-маркете, покупаем печенье и чипсы, много чипсов, потому что Виолет нравится эта дрянь, два яблока и воду.

Еду по направлению к Эрмоса Бич, идеальному месту для серфинга, и тут же разум напоминает о Мишен Бич, пляже, который отныне недоступен.

– Ты любишь его?

– Да, я люблю его.

– Нам нужно возвращаться, или мы приедем слишком поздно к твоим бездомным.

– Дез… Между нами все в порядке?

– Да, Анаис. Все в порядке.

Воспоминания накатывают со всей яростью, и я сжимаю руки вокруг руля.

Черт, только не сейчас.

– Дез…

– Он не хотел садиться в машину. Он не хотел садиться в эту чертову машину! Он сделал это из-за меня, Анаис. Он сделал это ради меня, который бросился за тобой, проклятие!.. Я так спешил догнать тебя… Зачем, Анаис? Почему ты всегда убегаешь от меня?

– Я не знаю…

– Уходи. Оставь меня одного.

– Я не могу…

– Ты должна уйти, Анаис.

– Я не могу оставить тебя в таком состоянии, Дез. Прошу тебя.

– Ты уже делала это тысячу раз, Нектаринка. Ради тебя я уничтожил своего лучшего друга. Думаю, что этого хватит, не находишь?

– Вот дерьмо!

К сожалению, произношу это вслух, так что Виолет поворачивается ко мне:

– Что случилось?

– Ничего. Я… задумался.

– Об Анаис?

Ее интуиция застает врасплох, и на этот раз решаю быть искренним. Любой на ее месте сейчас бы послал меня к черту, но Ви остается со мной.

– Да.

– Хочешь рассказать о том, что вас связывает?

Отрицательно качаю головой, потому что не хочу говорить об этом.

– Хочу рассказать о том, что нас разделило.

Потому что мне нужно напомнить об этом себе.

– Не знаю, стоит ли тебе слушать эту историю…

Виолет не отвечает, продолжая смотреть на меня в ожидании.

– Только пока мы едем на пляж, окей? А затем подумаем, как развлечься. Обещаю.

Ее улыбка растапливает лед, который начал сковывать недавний восторг.

– Дез, ты ничего не должен обещать.

Не должен, но хочу этого, поэтому рассказываю обо всем. Отстраненным тоном и спешно. Словно не хочу придавать важности тому, что было между мной и Анаис, потому что не хочу придавать ее и самой Анаис, и тому, что еще испытываю к ней. Затем голос меняется и становится печальным, а сам рассказ растягивается. Говорю о Заке и трагической аварии, спровоцированной мною. О вине, что всегда будет жить внутри и будет напоминанием о нездоровой любви, которая связывает меня с Нектаринкой.

Чувствую, как Виолет кладет свою руку на мою и сжимает ее. Она здесь, рядом со мной и не собирается говорить очевидные слова. Лишь произносит «мне очень жаль», пока паркуюсь. Закрываю на мгновение глаза и вижу улыбающееся лицо друга.

– Мне тоже жаль…

– Ты все еще ее любишь.

– Что?

– Ты говорил о нездоровой любви, которая связывает тебя с Анаис, в настоящем времени.

В ее словах нет ни единого упрека. Она лишь хочет знать, с чем имеет дело, и после вечера в «Манки» имеет на то полное право. Быть может, она даже не собирается сбрасывать Анаис с пьедестала, на который ее вознес. Виолет не бросится в бесполезные сражения, и я уверен, что поступаю правильно, ведя себя искренне.

– Не буду заливать тебе.