Текст книги "Химия любви"

Глава 7

Прочтя сообщение Марко и скопировав адрес ресторана в свою гугл-карту, я обнаружила, что этот ресторан недалеко от нашего дома. Взбежала по лестнице наверх, чтобы применить все возможные антикризисные меры к своей несчастной физиономии. Для начала душ. Сполоснуться стоило в любом случае: после встречи с Марко я что-то вспотела. Сама не знаю почему. Сейчас мне было не до исследования собственных реакций, так что от этого я просто отмахнулась.

Сев за домашний лабораторный стол, быстренько соорудила скраб (без блесток) и отправилась в ванную. Включила душ и, ожидая, пока нагреется вода, размышляла, не позвонить ли Каталине. Но она начнет требовать ответов, а ответов у меня пока нет. Не могу даже сформулировать гипотезу: Марко опроверг все мои предположения. Нет, лучше собрать всю доступную информацию, провести наблюдения, затем поработать с Каталиной в команде – обсудить полученные данные, оценить их и сделать выводы. Пока у меня нет ничего, кроме догадок; а, как известно, практика – единственный критерий истины.

Запищал телефон: сообщение от Каталины. Просит перезвонить немедленно, как только будет что рассказать, а следующим сообщением напоминает, что сегодня, как и каждый месяц, ребята собираются у нее для партии в «Dungeons & Dragons». Она понимает, что мне сейчас не до игр, но, если вдруг… Кстати, кое-кто с нашей работы тоже там будет.

Ну да. Компания бывших коллег. Из лаборатории, откуда я только что уволилась. Именно этого не хватало для полного счастья.

Я разделась и намазала лицо детским кремом. Дала ему как следует впитаться, шагнула под душ и начала наносить скраб. За этим занятием провела немало времени, надеясь, что сработает, и гадая, что скажет Марко. Наконец высунула голову из-под душа, протерла запотевшее зеркало и взглянула на себя. Гм… ну, пожалуй, сойдет.

Можно было потрудиться и еще – но я не могла больше ждать.

* * *

Бабушка как-то мне сказала, что на встречу всегда надо приходить первой. Кто пришел первым, тот контролирует ситуацию. Так что я появилась в ресторане на полчаса раньше назначенного времени, еще не зная, там ли Марко. Моя внутренняя паранойя до сих пор опасалась, что это какой-то розыгрыш, что он просто хотел заманить меня в ресторан, мрачную, с похмелья и с оранжевым лицом, чтобы поржать. Но иррациональные страхи рассеялись, когда я увидела, что Марко ждет в холле. Казалось бы, для того и пришла, чтобы с ним встретиться – почему же, едва он предстал передо мной, отчаянно заколотилось сердце?

– Решили прийти! Так я и думал, – сказал он.

Это меня смутило. Сама я люблю, когда сбываются ожидания, но кому же приятно оказаться предсказуемым?

– Если не возражаете, сядем в уголке, где потише.

«Ресторан» оказался не расфуфыренным заведением с высокой кухней, а обычной пиццерией. Никто не встречал нас у входа, и столик можно было выбрать самим.

– Конечно.

Я шла за ним следом; в желудке урчало от аппетитного аромата помидоров и чеснока. Неудивительно: сегодня я еще не ела ничего, кроме чипсов.

Он указал в сторону небольшой отдельной кабинки.

– Сюда, может быть?

Я кивнула; Марко подождал, пока я сяду, и ко мне присоединился. Несколько секунд спустя подошел официант, взглянул на меня как-то чересчур пристально, однако вручил нам меню и пообещал вернуться с водой.

Наступило неловкое молчание. Я чувствовала, что Марко не сводит с меня глаз. Да что там – казалось, все в этом заведении с нас глаз не сводят! Может, недоумевают, что делает рядом с этим прекрасным принцем золушка вроде меня?

Или все проще: дело в автозагаре.

– Что это вы так на меня уставились? – не выдержала я наконец.

– Прошу прощения. Просто хотел посмотреть вам в глаза, но не очень понимаю, как это сделать, не «уставившись».

– Ладно, не будем ходить вокруг да около. Что толку притворяться, что в нашей посудной лавке нет толстого слоя автозагара?

– Кажется, вы что-то напутали с метафорами, но в целом согласен. И часто с вами такое случается?

– Чаще, чем хотелось бы, – призналась я. – Химия иногда полна сюрпризов.

– Это правда, – кивнул он. – Лицо у вас выглядит уже лучше. Не такое оранжевое. Скорее оттенка… хм… даже не знаю, с чем сравнить. Что у нас бывает бледно-оранжевым?

– Еще несколько умываний со скрабом, – ответила я, пожав плечом, – и все вернется к норме. Ну, насколько мою внешность вообще можно назвать «нормой».

Появился официант с водой, сообщил, что вернется через пару минут и примет заказ, и снова исчез. Когда он ушел, Марко улыбнулся мне и спросил:

– Уже решили, что хотите заказать?

В меню я пока не заглядывала.

– Нет еще.

Некоторое время мы молча изучали меню – каждый свое, – и наконец я призналась:

– Этот ресторан совсем не такой, как я ожидала.

– А чего вы ожидали? – спросил он, словно уже знал ответ.

– Чего-то дорогого, пафосного и с порциями, которыми и птичка не наестся. А тут так… уютно. – Определенно, мне здесь нравится!

– Просто захотелось пиццы, – объяснил он. Вот тоже удивительно: судя по виду, в Марко нет ни унции жира! Трудно поверить, что он вообще потребляет какие-то углеводы, не говоря уж о пицце. – Хотите со мной напополам?

– У меня непереносимость лактозы, а таблеток я с собой не взяла, – объяснила я.

– Здесь есть пицца без сыра.

– То есть, по сути, просто лепешка с соусом? Ну хорошо.

– Можем добавить пепперони, – весело предложил он.

Как будто это решит проблему!

– Да, может быть…

Но вряд ли я стану заказывать пиццу с пепперони. Мне известно по опыту (и по ожогу первой степени на руке), что эти горячие колбасные ломтики запросто соскальзывают с пиццы и разлетаются во всех направлениях.

– Еще у них здесь огромные порции салатов. Можем взять салат на двоих. Хотите?

Кажется, только что говорил, что пришел сюда поесть пиццы!

– Салат я закажу в одном случае: если наступит конец света и в мире не останется никакой другой еды.

– Не любите салаты?

– И есть вдвоем из одной тарелки тоже не люблю. – Что он ко мне пристал, в конце концов, почему ему так не терпится меня накормить? – А чему вы удивляетесь?

Он покачал головой.

– Просто встречался со множеством женщин, которые ничего, кроме салатов, не едят.

Честно сказать, меня это ни капельки не шокировало. Теперь понятно, откуда у него привычка делиться едой!

– Как видите, я не похожа на тех, с кем вы обычно обедаете. Предпочитаю нездоровую пищу. Наверное, лучше сразу предупредить: на фитнес тоже не хожу.

– Принято, – ответил он, весело блеснув глазами. – Учту, что на пятикилометровую прогулку по пересеченной местности вас лучше не приглашать. – Взглянув на меня, он от души рассмеялся. – Шучу! Так что же вам заказать? Веганскую пиццу?

– Хорошо, пусть будет веганская. Но только потому, что она без сыра! Здоровой пищей вы меня не соблазните.

– Знаете, что самое сложное в приготовлении веганской пиццы? – Этот вопрос Марко задал самым серьезным тоном, и я не совсем поняла, какого ответа он ждет.

Я несколько раз моргнула.

– Мм… ровно ничего?

Он покачал головой.

– Освежевать вегана.

Эта шутка напомнила мне папу, и я вдруг остро ощутила, как мне его не хватает.

– Хм, мне казалось, у них тонкая кожа.

Марко ухмыльнулся в ответ, и я добавила:

– Я ведь тоже могла бы стать веганкой.

– Вот как?

– Но не стала. И не возражаю над ними подшутить – главное, чтобы шутки были не кровожадные!

В ответ на это он рассмеялся глубоким бархатистым смехом, к которому хотелось присоединиться. Очень давно уже мне не случалось вот так сидеть и обмениваться с кем-то дурацкими шуточками. С Марко очень тепло, уютно… и смех его, пожалуй, нравится мне больше, чем следует. Бога ради, он ведь просто знакомый!

Да, я изливала перед ним душу в пьяном виде, но это ровно ничего не значит. На самом деле мы едва друг друга знаем.

– Ладно, с едой разобрались – а что будете пить? – спросил он.

Что это, Марко собирается сделать заказ за меня? Я вообще-то умею говорить и способна сама сообщить официанту, что мне нужно. Или просто старается поддержать беседу? Мне показалось вдруг – не знаю почему, – что он нервничает и так справляется с тревогой.

– Что-нибудь покрепче? Собачью шерстинку? – продолжал он.

– Что?

Меня все это так сбило с толку – и больше всего сбил с толку его волшебный смех, – что я не могла понять, о чем он спрашивает.

– Ну, знаете эту поговорку о похмелье: примите шерстинку собаки, которая вас укусила. Мол, подобное лечится подобным.

– А-а! Мой дедушка всегда говорит «перышко птицы, которая тебя клюнула». Звучит логично: в нашем доме больше шансов, что тебя кто-нибудь клюнет.

– А меня никогда не клевали птицы.

– Если хотите пережить это ощущение, могу организовать, – предложила я.

– Спасибо, воздержусь, – ответил он так легко, словно я предложила ему какое-то блюдо. – Но все же… пить птичьи перья?

– Не сложнее, чем пить собачью шерсть, – парировала я.

– Мне кажется, проглотить волосок легче, чем птичье перо.

– Зависит от размеров пера, – ответила я, мысленно дивясь тому, что мы вообще обсуждаем. – Ладно, если коротко, мой ответ – нет, воздержусь от алкоголя до следующего столетия.

«Спасибо, но одного сеанса рыданий на полу в туалете в компании моего бывшего директора вполне достаточно», – мысленно добавила я.

– К тому же время сейчас обеденное, а я не привыкла пить в середине дня.

– Мне кажется, вы и вечером пить не привыкли, – заметил он, улыбнувшись так обаятельно, что я невольно подумала: должно быть, этому человеку в жизни не случалось попадать в неприятности. Стоит сверкнуть улыбкой – и тебе все всё простят!

Такую улыбку нужно регистрировать как особо опасное оружие.

Появился официант, и мы сделали заказ: диетическую колу и веганскую пиццу для меня, воду без газа и пиццу с мясом для Марко.

Когда официант ушел, Марко сложил руки на столе и серьезно взглянул на меня.

– Мое внимание привлекло заявление, что «Янки» отстой.

И снова неожиданный поворот беседы сбил меня с толку.

– Что?

– Я про вашего попугая. Того, что кричал: «Янки отстой!»

– Аа! Это Джоди Хвостер, жако. Раньше она жила в вольере, но там учила других попугаев ругаться матом, и ее отдали дедушке на реабилитацию. Попав к нам, она первым делом выучила материться Перрис Хилтон и Крылор Свифт. Но дедуля с ними работает. Приучает использовать эвфемизмы. «Янки отстой» – это детский сад в сравнении с тем, что она раньше говорила!

– Любопытно. Будь у меня говорящий попугай, я бы его выучил кричать: «Помогите! Меня превратили в попугая!»

Я невольно рассмеялась, и он ухмыльнулся в ответ.

– Сейчас она уже почти отучилась ругаться, но иногда отпускает словечки, от которых и матросы покраснеют.

– А откуда такая ненависть к «Янки»? Видимо, их не любит ваш дедушка. А что, если бы я за них болел?

– Мы всей семьей болеем за «Доджеров». Если вы за «Янки», берегитесь – дедуля бросит вам перчатку и вызовет на дуэль! Или натравит на вас птиц, как в фильме Хичкока.

– Любите Хичкока?

– Кто же его не любит?! – воскликнула я.

– Я уже знаю, что вы фанатка «Властелина колец», «Звездных войн» и романтических комедий; кажется, Хичкок выпадает из этого ряда. Не говорю уж о том, что большинство людей нашего с вами возраста о нем и не слышали.

– Знали бы они, что упускают!

– Согласен.

Появился официант с кока-колой; только тут я заметила, что на нем нет бейджика с именем, и вспомнила, что он не представился. Я поблагодарила, он пообещал, что скоро принесет пиццу, и снова исчез.

– Кстати, о попугаях: это не совсем то, чего я ожидал от вашего дома, – заметил Марко.

По спине у меня пробежал холодок.

– А чего вы ждали?

Котов, может быть? Вообразил меня типичной одинокой женщиной, находящей утешение в котиках? Но я велела себе успокоиться и не придумывать лишнего. Да, один парень однажды сказал, что мне пошли бы восемнадцать кошек – но это же не значит, что и Марко так думает!

– Вы все еще живете с родными. Это культурная особенность?

– Вы о чьей культуре? – поинтересовалась я. – Орнитологов, ученых или очкариков? Я живу дома, потому что не на что снимать квартиру.

– Я не имел в виду… – начал он и умолк.

– Можете иметь в виду все, что пожелаете. Вполне возможно, вы окажетесь правы.

– Мы хорошо платим химикам, – слегка нахмурившись, заметил он.

– Кажется, мне платили меньше минимума. По крайней мере, если верить… – Тут я едва не произнесла имя Каталины, но вовремя остановилась, вспомнив, что начальство обычно не одобряет признаний в том, у кого какая зарплата. Не хотелось бы навлекать на нее неприятности. – …Одной бывшей коллеге. Но, наверное, это нормально, учитывая… – Учитывая, что бывший босс меня терпеть не мог, удивительно, что мне вообще платили!

Марко выглядел рассерженным, и я понимала, что сердится он не на меня. Возможно, Джерри и Крейга завтра ждет неприятный разговор. Кажется, Марко из тех людей, что в таких случаях не стесняются.

Выходит, у Крейга из-за меня будут неприятности? Этого мне совсем не хотелось; и я решила объяснить, что уволилась не только из-за зарплаты.

– Дом у бабушки и дедушки довольно старый. Полгода назад сдох водонагреватель, и мы обнаружили, что все трубы в доме пора менять. На это у них нет денег. Поскольку виноват не какой-то несчастный случай, а просто трубы старые, страховка тоже не помогла. Дедуля решил взять кредит… и тогда я потратила все свои сбережения на ремонт. Просто вызвала водопроводчика и сама все оплатила. Бабушка и дедушка говорят, что непременно отдадут мне долг – когда-нибудь; но, понимаете, оба они преподают на неполную ставку, а этим много не заработаешь. И за волонтерство им не платят. Только я не огорчаюсь, все нормально.

Он помолчал немного, а затем сказал:

– Это… исключительный поступок. Вряд ли найдется много людей, которые сделали бы так же.

– Бабуля и дедуля – единственные мои родные люди. Я люблю их. – Под его взглядом мне стало как-то неуютно; я заерзала на стуле и поспешно добавила: – К тому же у меня страсть к дорогому лабораторному оборудованию. Вот присмотрела себе смеситель с высоким сдвиговым усилием. А стоит он три тысячи долларов – так что позволить его себе смогу не раньше, чем доживу до дедушкиных лет.

«Особенно если не найду поскорее новую работу», – мысленно добавила я.

Снова появился официант, поставил перед нами две тарелки с пиццей и пожелал приятного аппетита. Мы поблагодарили.

Моя пицца выглядела очень горячей, и я не спешила за нее приниматься, опасаясь обжечь себе рот (или что-нибудь другое, если вдруг ее уроню). Ждала, что Марко возьмется за свою порцию – но он молчал, не начинал есть и смотрел на меня очень внимательно.

– Я хотел кое-что с вами обсудить. Только сперва… похоже, вчерашний вечер для вас оказался нелегким.

Наконец-то мы перешли к вопросу, не дававшему мне покоя с той минуты, как Марко без приглашения вломился ко мне в спальню! И все же я пока не понимала, куда он клонит.

– Ну, в списке худших дней моей жизни он, пожалуй, займет третье место, – ответила я, отделив ломтик пиццы и поднеся его ко рту.

– А какой был второй?

– Как-то в старших классах я помогала нашему футбольному нападающему с лабораторным проектом по химии. Он уже пропустил все сроки и понял, что я его единственное спасение. Дело в том, что у меня был ключ от школьной лаборатории. Мы там заперлись и стали проводить эксперимент. Но этот парень был очень симпатичный, я отвлеклась и вместо того, чтобы налить в бюретку физраствор… – Тут, пожалуй, лучше сделать пояснение. – Бюретка – это такая длинная тонкая стеклянная трубка с делениями, ее используют для…

– Я знаю, что такое бюретка, – прервал он.

– О… – Удивительно! Этот человек полон сюрпризов. – Словом, я отвлеклась и вместо физраствора взяла серную кислоту, начала наливать ее в бюретку, а дальше у меня дрогнула рука, и вся кислота оказалась у нас на одежде. Пришлось обоим раздеться и бежать в душ. Тут нас застукал уборщик, решил, что мы занимались совсем не химией, начал кричать, сбежалась толпа народу… В общем, ключ от лаборатории у меня отобрали, да еще и отстранили от занятий. Вот это было жестоко – я ведь любила школу! И очень боялась, что этот случай испортит мне характеристику и не даст поступить в колледж.

Некоторое время он молчал, вертя в пальцах соломинку, а потом спросил:

– А самый худший день? Когда скончалась ваша мама?

От этого вопроса я открыла рот и на миг застыла, не в силах пошевелиться. Затем медленно опустила ломтик пиццы на тарелку.

– Откуда вы знаете? – прошептала я.

Его вопрос поразил меня, словно удар в сердце. Откуда он знает? Вчера я выболтала немало такого, о чем говорить не стоило, но точно ни слова не говорила о своих родителях. Я вообще редко о них говорю. Даже Каталина знает лишь минимум деталей – и понимает, что здесь не стоит проявлять любопытство. А он… он что, собирал обо мне информацию?

– Вчера вечером вы упомянули о своей матери, и в вашем голосе мне послышалось нечто… нечто очень понятное. Пережив такую потерю, легко узнаешь ту же боль и у других. Не понимаю, почему говорят, что время лечит все раны; по-моему, от некоторых с годами становится только больнее. Просто люди ждут, что ты справишься с горем – вот и начинаешь делать вид, что все в порядке.

Его слова так точно отвечали моим чувствам, что несколько мгновений я просто не могла заговорить.

– А вы кого потеряли?

– Маму.

– Как… от чего она скончалась?

Марко все болтал соломинкой в бокале и не поднимал на меня глаз.

– Сердечная недостаточность, осложнение анорексии. Работала моделью и считала, что должна выглядеть безупречно. Она была первым лицом «Минкс Косметикс».

– Так ваша мама – Джана Риччи? Первая Мисс Минкс?

Он кивнул. Я молчала, переваривая эту информацию. Джана Риччи была ослепительной красавицей. Хорошо помню ее лицо: недавно, возобновив выпуск косметики 1990-х, «Минкс Косметикс» вернулась к ее образу в рекламе.

– Она была потрясающей, – тихо сказала я.

И задумалась о том, как тяжело быть красивой, если красоту нужно сохранять любой ценой. Даже если это будет стоить тебе здоровья, а в конечном счете и жизни. Насколько легче живется таким, как я! Может, не очень легко найти себе парня – зато наши парни не ждут, что мы до конца жизни будем выглядеть как супермодели… Как же ей было тяжело!

И как тяжело было бедному Марко ее потерять!

– Мне очень жаль!.. Сколько вам было?

– Четыре года. Я ее почти не помню. – Он помолчал, а затем, кашлянув, перевел разговор на другое: – А вы? Сколько вам было лет?

Обычно я этим не делюсь, но ему рассказать можно. Он меня поймет: сам прошел через то же самое.

– Двенадцать. Погибли и мама, и папа. В автокатастрофе. Водитель, который в них врезался, собрал комбо: сел за руль пьяным, набирал на телефоне сообщение и ехал на красный свет.

– Мне очень жаль. – Теперь настала его очередь мне соболезновать.

– Ничего, – с трудом выговорила я. Меня душила скорбь – та самая, что, как верно заметил Марко, с годами делается только острее. – У меня ведь были дедушка и бабушка. Я справилась. А у вас оставался папа, верно?

– Через семь недель после смерти мамы он женился на Трейси, моей мачехе. Крейг – ее сын. А мой отец – директор «КРТ Лимитед».

Материнской компании «Минкс Косметикс»? Мне вспомнились слова Каталины о кумовстве. Вот что она имела в виду – они там все друг другу родственники!

– Так что он работал день и ночь, – продолжал Марко, – меня же оставил на попечение женщины, мечтавшей, чтобы отцовским наследником стал не я, а ее сын.

В его голосе слышались боль и гнев; мне хотелось узнать больше, но тут Марко, слегка улыбнувшись, перешел на другое:

– Кстати, о моем единокровном брате. Это из-за него я пригласил вас на обед. Мне нужна ваша помощь.

Какая помощь может понадобиться такому, как он, от такой, как я?

Он не стал долго держать меня в неведении:

– Я хочу, чтобы Крейг и Лейтон расстались. И, думаю, вы мне в этом поможете.

Глава 8

И снова он так резко сменил тему, что я не могла уследить за ходом его мыслей. Только что рассказывал о смерти матери и о своем явно невеселом детстве, а теперь хочет, чтобы я помогла ему расстроить помолвку брата!

– Вы хотите, чтобы я стояла на стреме, пока вы будете соблазнять Лейтон, или что-нибудь в таком роде? – поинтересовалась я.

Звучало как полная чушь… но ведь это и есть чушь!

– Нет, наши с ней отношения определенно закончены. По множеству причин. Мы с ней друг к другу равнодушны. А вы… – Он остановился и выразительно поднял брови.

– А я… что? Влюблена в Крейга? Кажется, вы упустили из виду один крохотный факт: Крейг любит другую. Так что мою партию можно считать официально проигранной.

– Ничего еще не проиграно, – возразил он. – К тому же у меня есть план.

– Правда? Здорово! – Эту мысль лучше было не высказывать вслух, но я не смогла промолчать. Чувствовала себя, словно в финале детектива, когда все улики сходятся воедино и раскрывают картину хитроумного преступления.

Однако тут же сообразила: прежде чем выслушивать детали, нужно выяснить главное – ради чего он это затевает. Так что я спросила:

– Но почему?

– Почему хочу, чтобы они расторгли помолвку, или почему считаю, что вы сможете мне помочь?

– И то и другое.

– Женитьба Крейга навредит «Минкс», а возможно, и «КРТ». Лейтон из тех женщин, которых обычно называют золотоискательницами.

– Откуда вы знаете? – С чего вдруг настолько суровый суд? Впрочем, быть может, ему виднее – он ведь с ней встречался.

– По личному опыту.

– А если и так, то что? – поинтересовалась я, снова взявшись за пиццу, уже начавшую остывать. – Множество богатых мужчин женятся на девушках, которые охотятся за их деньгами.

– Семье Лейтон принадлежит фирма «Рефлекшн Косметикс». Они мечтают слить ее с «Минкс».

Я откусила кусочек пиццы, разжевала его и проглотила.

– Опять же, что тут такого? С косметическими фирмами подобное случается сплошь и рядом.

– А то, что «Рефлекшн» по уши в долгах. Я подозреваю, они мухлюют с бухгалтерией и надеются, что «Минкс», а с ней и «КРТ» возьмут их потери на себя. Но для «Минкс» это может стать финансовым ударом, от которого она уже не оправится. Я знаю о планах семьи Лейтон, потому что именно по этой причине с ней порвал. Она по ошибке переслала мне проект слияния компаний, подготовленный юристами ее семьи, вместе с письмом, где подробно объяснялось, почему, выходя за меня замуж, ей не следует соглашаться на заключение брачного контракта.

Я так и открыла рот. Он ведь, кажется, сказал, что они встречались недолго – и адвокаты Лейтон уже прорабатывали планы на их брак? Да, похоже, этой семейке палец в рот не клади!

Выходит, с Марко ничего не вышло, и тогда она переключилась на Крейга? И всего за несколько недель сумела его окрутить и потащить под венец? В самом деле, история… ну, мягко сказать, некрасивая.

А Марко продолжал:

– Я не позволю Крейгу уничтожить мое дело только потому, что он не понимает, с чем играет, и не может удержать… – Тут он запнулся, а затем договорил: – …потому что его легко привлечь внешним блеском.

Я кусала пиццу и размышляла над услышанным. Внешнего блеска Лейтон не занимать, это уж точно! А «Рефлекшн Косметикс» – одна из компаний, куда я собиралась отправить резюме. Теперь, очевидно, об этом и думать нечего.

– Вы ведь помните, что я уволилась из «Минкс»? – напомнила я.

Странно, что он ищет помощи в спасении компании у бывшей сотрудницы. Нет, я не желаю «Минкс» ничего дурного – но все же, почему я?

– Помню. И помню причину: вы сочли, что начальник к вам несправедлив. Сегодня утром я собрал кое-какую информацию. Затребовал в отделе кадров ваше дело, просмотрел отчеты о нескольких порученных вам проектах.

Я смутилась. Зачем ему это? Верно, он директор и имеет право собирать информацию о бывшем сотруднике, но все же… Должно быть, он заметил перемену в моем лице, так что поспешил добавить:

– Вы исключительно хорошо работали. Соблюдали все наши стандарты. А еще я прочитал заявление о приеме на работу, поданное вами четыре года назад, и узнал, как вы хотели работать в «Минкс Косметикс».

– Это был один из любимых брендов мамы, – тихо объяснила я. – Я стремилась там работать в память о ней.

– Понимаю, – ответил он. – А для меня эта компания – наследие моей матери.

Снова то же непривычное чувство: меня видят, меня понимают. У нас есть что-то общее. Это смущало, так что я поспешила вернуться к основной теме разговора.

– Но какая разница, чего хочет Крейг? Если не ошибаюсь, вы директор «Минкс». Вы не обязаны ни с кем сливать компанию только потому, что Крейг и Лейтон… мм… решили слиться в экстазе.

Он коротко вздохнул, затем ослабил узел галстука и сбросил пиджак, положив его на пустой стул рядом с собой.

– Мой брат Крейг отлично умеет добиваться от отца всего, чего пожелает. Как и его матушка. Именно поэтому он начальник отдела разработок, хоть и не имеет ни необходимого образования, ни опыта. Предыдущее его место работы – диджей в ночном клубе на Ибице.

Ну нет, Марко к нему несправедлив! Послушать его, так Крейг – какой-то неуч и бездельник. Но разве не очевидно, что он человек способный, надежный, ответственный?

«Ты о Крейге? Том самом, что решил жениться на девушке, которую знает всего два месяца?» – поинтересовался ехидный внутренний голос. Однако я велела ему заткнуться.

– Кстати, в то время, когда мы с Лейтон встречались, – продолжал Марко, – она несколько раз, как бы невзначай, заговаривала о том, что ни за что не выйдет замуж за человека, который будет настаивать на брачном контракте. Не знаю, сама придумала, или это была идея ее адвокатов. Но то, что знаю, как вы понимаете, заставляет меня нервничать.

И умолк, предоставив мне спокойно поесть и заодно переварить информацию.

Кое-что меня беспокоило. Откровенно говоря, беспокоило в этом разговоре очень многое, но в первую очередь…

– Вы ради этого меня расспрашивали о трагическом детстве и всем прочем? Хотели размягчить и умаслить, чтобы я вас выслушала?

– Что? Нет! – с чувством воскликнул он. – И в мыслях не было! Я спросил о ваших родителях, потому что почувствовал в вас родственную душу и захотел узнать больше. С вами легко разговаривать. И интересно.

Что ж, приятно слышать. Очень приятно. Даже слишком. В жилах снова что-то забурлило – ни дать ни взять пузырьки из-под шампанского. Со мной легко… да еще и интересно… Может, он и не стремился меня умасливать, однако точно своего добился!

– Мне не хотелось отвлекаться от темы, – продолжал Марко, – но… так уж вышло. Вы умеете отвлечь.

При этих словах губы его изогнулись в лукавой улыбке, взгляд осветился теплом и весельем. Волевой подбородок, которым можно пронзать время и пространство, в сочетании с веселой и доброй улыбкой, озаряющей лицо – как устоять перед таким обаянием?

Я и не устояла. Сердце пустилось вскачь, с дыханием тоже творилось что-то неладное. Ученый во мне хотел бы выяснить, что со мной происходит и почему, но остальное «я» предпочитало игнорировать эти странные реакции.

– Так или иначе, у вас отлично получилось, – заметила я, выдавив смешок. – Держу пари, вам никто и никогда не говорит «нет»!

Он пожал плечом – не знаю, означало ли это согласие или несогласие. Жест загадочный и потому привлекательный: я всегда любила разгадывать загадки.

Но от этой загадки лучше поскорее отделаться.

Только сначала выяснить, какой именно помощи он от меня ждет – если этого я так и не узнаю, то умру от любопытства.

– Ладно, и как именно вы собираетесь разрушить счастье своего брата? – поинтересовалась я.

Он слегка поморщился, но ответил:

– План очень простой. Мы с вами притворяемся парой.

И откинулся на спинку стула, словно дальнейших пояснений не требовалось.

– Продолжайте, – поторопила я.

Сердце уже не просто неслось вскачь – пустилось в сумасшедший галоп, пытаясь выпрыгнуть из груди. Парой? Вот с этим чудным созданием – с такой внешностью, словно его сотворили падшие ангелы на соблазн всем женщинам мира?

Ну уж нет!

– Крейг вечно со мной соперничает, в каждой мелочи. Так уж его воспитала матушка. – В голосе Марко прозвучала горечь; заметив это, он глубоко вздохнул и заговорил мягче: – Если он поверит, что мы с вами встречаемся, тут же попытается вас у меня увести. Прежде чем вы спросите: я это знаю, потому что такое и раньше случалось.

«С Лейтон?» – хотела спросить я, но промолчала, чувствуя, что он уже не расположен откровенничать. Да и ни к чему мне это знать. Все, что хотела, я уже выяснила.

– Что ж, благодарю за столь странное и неприятное предложение, но, пожалуй, воздержусь.

Хотя мой мозг уже начал строить альтернативную реальность, где в моей любимой фантазии (идем по набережной, взявшись за руки, и болтаем обо всем на свете) место Крейга занял Марко.

Легкость, с какой один заменил другого, меня напугала. Нет, этому надо положить конец, и чем раньше, тем лучше! Я люблю Крейга.

Люблю, ясно?

– И почему «нет»? – прервал Марко мой внутренний диалог.

– Неужели непонятно? – отрезала я. – Даже не знаю, как объяснить, почему и насколько это плохо – если и вправду не понимаете, мне придется чертить графики и диаграммы!

– А вы попробуйте. – Он расстегнул запонки и начал закатывать рукава.

Один взгляд на его сильные, мускулистые предплечья – и рот у меня наполнился слюной.

Нет-нет, разумеется, это реакция на аппетитную веганскую пиццу! Все дело в ней. А не в совершенном образчике рода мужского, сидящем напротив.

Не сразу я вспомнила, что он вообще-то задал мне вопрос, требующий ответа.

– Вы серьезно хотите сидеть и обсуждать этику и мораль вашего плана? Хорошо или плохо притвориться влюбленными, чтобы ваш брат позавидовал, бросил свою невесту и принялся отбивать у вас меня?

Марко скрестил руки на груди. Я с трудом оторвала взгляд от этого зрелища. Сильные мускулистые руки, грудь… ее не видно, но, держу пари, она тоже очень ничего. Да еще и широкие плечи! А если посмотреть чуть ниже…

Но Марко не дал моим мыслям устремиться в совсем неподходящую сторону.

– Мораль здесь ни при чем. Мы не сделаем ничего дурного, никому не причиним вреда.

Разве «ничего дурного»? Мне придется врать и притворяться, одновременно стараясь держать в узде свои бунтующие гормоны (ибо, как бы я ни старалась убедить себя в обратном, возбуждает меня вовсе не веганская пицца). Страшно подумать, что может из этого выйти!

– Сами подумайте, – уговаривал он. – Вы поможете мне спасти «Минкс», а Крейга выручите из неприятной истории. Уложите, так сказать, двух птиц одним камнем.

– Не надо убивать птиц. Наша семья такого не одобряет, – на автомате откликнулась я.

Нет, этому надо положить конец! Поблагодарить за то, что помог добраться домой и доставил мою машину, а затем вернуться к нормальной жизни.

Но вместо этого я услышала, как эхом повторяю его слова:

– Из неприятной истории?