Текст книги "Церера. Восход тьмы"

Глава 6. Сказки и боль

Разделение Цереры было предложено Старейшинами не просто так. Во время правления Первых Богов каждый народ хотел иметь свою определенную территорию, так как ужиться всем вместе было тяжело: нехватка ресурсов, постоянные споры и разногласия между расами, из-за всего этого нарастала большая вероятность начала холодной войны между Первыми. Чтобы это предотвратить, королевство разделили на четыре части, но даже это не могло бы успокоить первых церрерийцев: разделение было неравномерным, из-за чего большую часть заняли сирияне и тейтарийцы.

«История Цереры», Том 1

ПРОШЛОЕ.

Континент Фаервил. Королевский дворец.

Цикл 9606 от Прихода Первых, лье 4.

Теплый весенний ветер, сдобренный сладковатым запахом вишни, развевал его русые волосы. Приближался праздник Первоцветия. Жители королевства каждый цикл ждали этого лье с большим нетерпением. После праздника наступала пора нового бога, Зефира, отвечающего за плодородие. После Первоцветия холода полностью отступали, солнце начинало пригревать, а трава – зеленеть. А значит, заканчивался и голод, который приходил каждую зиму. Считалось, чем больше подношений принесут церрерийцы Первому Богу, тем более урожайным, мягким и теплым будет лето.

Двое мальчиков сидели в королевском саду под огромным вишневым древом, пока садовники поливали посаженные семена. Другая прислуга убирала старую траву, выбирающуюся из-под снега.

– Отец сказал, что в этом цикле таррифэль будет жарче, чем обычно, – начал говорить Бонфаер, играя с гусеницей. Когда маленькое и толстое создание доползало до кончиков пальцев, Бонфаер подставлял другую руку. И так снова и снова. – Интересно, почему?

Обсидиан оторвался от огромного фолианта, который читал. Казалось, он был удивлен, что Бонфаер обратился к нему.

– Думаю, отец прав, – мальчик прикрыл книгу и стал наблюдать за слаженно работающими садовниками. – Надеюсь, что в этот раз Фроузвил даст нам больше льда и снега, иначе засухи не избежать.

– Иначье засухи не избьежать, – спародировал старшего брата Бонфаер, для большего эффекта высоко и гордо подняв голову. – Как по-умному вы выражаетесь, ваше высочество. Меня аж пробрал стыд за свою простую речь!

Вместо ответа Обсидиан ткнул брата локтем в бок, но немного не рассчитал силу, отчего Бонфаер упал на траву.

– Ай! А это уже нападение на беззащитных людей! – он так и продолжил лежать на земле, рассматривая колышущиеся ветви дерева. Вишня только-только начала покрываться пухлыми ярко-зелеными почками. Но ее старые листья опадали вниз, путаясь в светло-русых волосах.

– Вставай, а то заболеешь, – Обсидиан подал брату руку. – Земля еще не настолько нагрелась, чтобы долго лежать на ней.

– Так ты сам меня уронил! – проворчал Бонфаер, взявшись за протянутую ладонь и с силой дернув брата на себя. Обсидиан не ожидал такого, поэтому повалился рядом с Бонфаером на землю. – Вот так, теперь все по-честному!

– Заболеем вместе? – старший приподнялся на коленях, отряхиваясь от грязи. Несколько травинок попали Обсидиану в рот, и он стал аккуратно их убирать с языка. Бонфаер закатил глаза, глядя на брата и подложил руки под голову.

– Ты мог просто ее выплюнуть.

– Я бы на тебя плюнул, – Обсидиан убрал последнюю травинку, после чего стал поправлять разлохмаченные волосы. Он заметил, что его ладони все в грязи и глубоко вздохнул. – Но я старше и должен вести себя соответствующе. Поэтому, если ты будешь немного запачкан, никто не обратит на это внимание. – После этих слов Обсидиан провел рукой по лицу Бонфаера, полностью его измазав.

– Ах ты! – прокричал Бонфаер, зачерпнув крупный кусок грязи около себя. Он бросил ее прямо в лицо Обсидиану.

Братья начали играючи драться, кидая друг в друга чем попадется: старой травой, грязью и нерастаявшим снегом.

– А ну живо прекратите! – громогласно взревел Виссарион, разнимая мальчишек. – Ведете себя, как деревенщина какая-то!

Обсидиан в один миг стушевался. Сквозь разводы грязи было заметно, как он побелел, словно свежий снег. Бонфаер же лишь весело хмыкнул.

– Ну пап, тепло ведь! – он по-собачьи тряхнул головой, разбрызгивая грязь во все стороны.

– Это не значит, что нужно за один лье превращаться в свинью. – недовольно скривился Виссарион, взяв Обсидиана за ухо. Подросток слегка вскрикнул от боли. – Объяснись сейчас же! Он младше, ему можно простить такое, но ты будущий король, а ведешь себя словно безмозглый хиль!

– Отец, это я начал! Обсидиан ни при чем, он пытался меня отговорить! – испуганно затараторил Бонфаер, пытаясь успокоить короля.

– Бонфаер, я не с тобой разговариваю, – строго проговорил Виссарион, когда резко отпустил Обсидиана. Тот упал, разодрав колени о голую землю.

– Извини, отец. Я… Больше такого не повторится, – сдерживая слезы проговорил Обсидиан, не поднимая головы.

Но Виссарион его не слушал. Король быстрыми шагами подошел к книге, которую до этого читал старший сын и пробежался глазами по названию. В его золотых глазах промелькнул ужас, который быстро сменился яростью.

– С этого лье тебе запрещено появляться в библиотеке, – грозно прорычал сквозь зубы Виссарион и забрал книгу сына. Прежде чем уйти, он скомандовал: – И примите оба ванну, а то смотреть на вас страшно!

Король исчез так же быстро, как и появился, растворившись в темном тумане. Бонфаер тут же подбежал к брату и сел рядом с ним. Аметистовые глаза его серебрились от слез.

– Прости-прости-прости! Я не думал, что все так обернется! – бормотал младший брат, пытаясь как-то сгладить свою вину перед старшим.

Когда он опустил взгляд, то заметил, что штаны Обсидиана разорвались, на коленях выступила кровь вперемешку с грязью.

– Ой! Тебе, наверное, так больно! Это все из-за меня… Прости-и-и! – на этих словах Бонфаер уже не мог себя сдерживать и заплакал, быстро вытирая слезы с грязных щек.

– Ты не виноват, братишка, – Обсидиан обнял его за плечи.

– Если бы я не начал… – сквозь икоту пытался произнести Бонфаер, крепко обняв в ответ брата. – Я просто думал… Это же было весело? А теперь… теперь… Если бы не я…

Обсидиан оглянулся и заметил, как слуги, находящиеся рядом, внимательно к ним прислушивались. Некоторые из них стали шептаться и показывать пальцем на братьев. Это сильно разозлило Обсидиана, но он ничего не сказал вслух. В груди его затаилась злоба.

– Эй, Бонфаер! Ты же потомок Драконов! – проговорил Обсидиан, убирая из волос младшего брата прилипшие листья. – А что Драконам нельзя делать?

– Не знаю… Что?

– Показывать свою слабость другим, – Обсидиан улыбнулся, чувствуя, как на лице засохла грязь, неприятно стягивающая кожу. Старший брат ущипнул младшего за щеки, и тот захихикал. – Вот так-то лучше!

Обсидиан обернулся к садовникам, которые, видя внимание старшего мальчика, тут же предпочли замолчать. Две дородные женщины с потной золотистой кожей едва сдерживали свой смех, обсуждая поведение братьев. В их взглядах сквозили презрение и насмешка. Обсидиан почувствовал, как к нему возвращается злоба. Он постарался набрать в легкие побольше воздуха и изо всех сил крикнул:

– Я не думаю, что моему отцу понравится, если он случайно узнает о том, что над его любимым сыном смеется прислуга. Как думаете, стоит проверить это?

Услышав это, одна из женщин злобно сверкнула взглядом в мальчишку, а потом смачно сплюнула в землю. Но вслух ничего не сказала. Другая садовница тоже хотела что-то ответить и передумала. Они продолжили собирать траву в тишине.

– Они смеялись надо мной? Из-за того, что я плачу? – проговорил Бонфаер так тихо, что Обсидиан это еле расслышал. Лицо мальчика покрылось красными пятнами от стыда. Он шмыгнул носом, вытирая слезы. – Прости.

– Ничего, я не дам тебя в обиду, – Обсидиан щелкнул Бонфаера по носу, отчего тот снова засмеялся. – Пойдем, сменим одежду и смоем грязь.

НАСТОЯЩЕЕ.

Континент Фаервил. Екиттово море

Цикл 9777 от Прихода Первых, лье 142.

Закатное небо переливалось всеми цветами: от теплых желтых оттенков, как лимонный пирог, до нежно-розовых. Перистые облака, напоминающие сладкую вату, разбавляли яркое небо. Высоко, где небо начинало темнеть, светились призраки неизвестных планет и звезд.

Амалия стояла на палубе, наблюдая за тем, как волны разбиваются о стремящееся вперед судно. Ей нравилось смотреть, как закат отражается в морской воде, из-за чего казалось, будто весь мир окрасился розовым и оранжевым. Амалия плохо помнила свою жизнь до этого момента, но была уверена, что плавала на кораблях, как ей когда-то обещал Дьярви, очень много раз. Ей повезло больше, чем Маю, который с самого начала плавания мучился от морской болезни.

Вместе с шумом моря можно было услышать звуки лютни. На палубе в это время находилось еще несколько людей. Они слушали баллады и стихи странствующего барда.

Амалия обернулась в его сторону, чтобы рассмотреть повнимательней. Это был совсем молодой парень в мешковатой одежде с растрепанной

копной огненных волос, заплетенных в косички. Он играл на лютне и пел красивым, сильным голосом.

 
Я забыл свою свободу,
Ты вошла в судьбу мою,
Так прекрасна, точно море,
Я в твоих глазах тону!
 

– Скучаешь по дому? – Обсидиан подошел так тихо, что девушка не заметила его. Он обернулся в ту сторону, куда смотрела Амалия. – Это ведь стихи Фроузвильских островов?

– Ты это решил из-за того, что там упоминается море? – Амалия приподняла бровь, усмехнувшись.

«Нет, он это решил, потому что небо голубое, а драконы вымерли! Амалия, что за идиотский вопрос? Ты же прекрасно знаешь, что фроузвильские барды в каждой песне упоминают море!»

– Разве я не прав? – его лицо с острыми чертами скрасила улыбка. Золотые глаза Обсидиана засияли на солнце. Девушка старалась не задерживать свой взгляд на проглядывающих из-под рубашки темных венах. Но каждый раз, когда видела их, сердце сжималось от жалости.

– Прав, но ведь не все стихи, где упоминается море, являются фроузвильскими! – девушка наигранно махнула волосами, обидевшись на кронпринца. Она отвернулась от барда, снова наблюдая за волнами.

– Почти все, – Обсидиан поступил так же. – Так что: скучаешь?

– Конечно. Это же дом, как по нему не скучать? А ты?

«Конечно, я скучаю по дому, что ты! Только есть одна небольшая… Даже малюсенькая проблемка: Я НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ О ДОМЕ! А так, конечно, скучаю! Что же еще можно сказать в такой ситуации?»

– Нет, – его голос, который до этого был легким и приятным, вдруг в одно мгновение стал жестким и холодным, словно металл. Миндалевидные глаза немного сузились. – Никогда даже не думал о том, чтобы вернуться.

– Почему? Разве так плохо жить во дворце? – Амалия мечтательно прикрыла глаза, пытаясь представить себя принцессой. Но в голову лезли лишь мысли о медведях и бородатых фроузвильцах. – Ну, и раз ты так не хочешь возвращаться, то зачем сейчас туда направляешься?

– Сложно объяснить… – Обсидиан запустил руку в волосы, поправляя выбившиеся пряди. Он долго молчал, видимо, подбирая слова.

«А ты уж постарайся, я с удовольствием послушаю эту историю снова! Мне ведь больше нечем заняться, как выслушивать одно и то же по десять раз, конечно!»

Амалия до сих пор не могла его простить за то, что он стер ей память, но… Она чувствовала, что ее тянуло к нему. Видимо, несмотря на то, что Амалия ничего не помнила, в прошлом их что-то связывало. Что-то, что она хотела бы вспомнить как можно скорее. И сейчас девушка видела, как ему тяжело говорить о доме.

– Знаешь, мне всегда говорили, что я его точная копия. И… я всегда воспринимал это очень тяжело. Как будто меня поставили рядом с чудовищем и сказали, что я такой же. – Обсидиан прикусил губу до крови, неловко и болезненно засмеявшись. Амалия не знала, что он вспомнил в этот момент, но от его смеха по телу прошлись мурашки. – Я просто… Я надеюсь на то, что сумел стать лучше своего отца. Что смогу сделать для королевства то, чего не сделал он. Мне кажется, это и стало моей причиной вернуться. – Обсидиан повернулся к девушке, неуверенно улыбнувшись. Было видно, что его действительно волновало то, о чем он говорил. – Думаешь, это глупо? Исправлять то, что ломали на протяжении циллениев?

– Нет, не глупо. – Амалия отвернулась, глядя на волны.

«Ну, зачем ты стер мне память? Какой кракен тебя тогда укусил!? Почему я теперь должна стоять как идиотка: улыбаться и говорить, что все хорошо, когда все ОПЕПЕЛЕТЬ КАК ПЛОХО!»

– Обсидиан?

– М-м?

«А что я, собственно, хотела? Обнять тебя? Дать тебе по голове? Или все-таки обнять? Пожалеть? Или придушить? Хочу…»

– Расскажи, пожалуйста, что-нибудь.

Амалия сделала над собой огромное усердие, чтобы не повернуться в его сторону. Чтобы сказать это самым обыкновенным тоном, несмотря на яркие, бурные чувства, которые могли в любой момент выйти из-под контроля.

– Ты раньше часто просила что-то рассказать, – по его голосу Амалия поняла, что он улыбается. Она покраснела от своей догадки, но надеялась, что закатное солнце поможет ей скрыть от него пунцовые щеки. – Что ты хочешь послушать?

– Ну, благодаря твоим стараниям, я все равно ничего не помню, так что…

Переборов себя, Амалия повернулась к нему с широкой улыбкой. Она почему-то раньше не замечала, что Обсидиан действительно очень похож на короля Виссариона, которого она иногда видела в своих воспоминаниях.

Темные струящиеся волосы, миндалевидные глаза золотого цвета, острые скулы, покрытые темной щетиной. Обсидиан чуть наклонил голову набок, в свою очередь внимательно рассматривая Амалию.

– Хорошо, – он кивнул, отвернувшись от девушки. Его золотые глаза задержались на волнах. – Ты знаешь, что Церера полна множества необычайных существ?

– Ну… Если это не лошади, кабаны и козлы, то нет, не знаю. Я же ничего не помню, забыл, что ли!? – Амалия звонко рассмеялась.

«Кракен его за ногу… Как же, наверное, я убого выгляжу со стороны, когда пытаюсь пошутить. Конечно же, я это знаю, раз столько времени живу в доме под магическим куполом. Еще и расположенном рядом с океаном, где скрываются кости титанических чудовищ!»

– Вообще этот вопрос был необходим для красивого вступления. Но ты его немного испортила, цветок, – Обсидиан покачал головой, также смеясь.

– Ой, простите-извините, что испортила ваши планы по красивому вступлению! – Амалия закатила глаза, приложив руку к сердцу. – Рассказывать-то будешь?

– Когда-то давно наш мир был наполнен магией. Это связано с тем, что в королевство пришли Первые Боги. С того момента как раз и происходит времяисчисление.

– Откуда они пришли?

– Сложно сказать, – Обсидиан прикрыл глаза, наслаждаясь теплыми лучами уходящего солнца. – Скорее всего, из другого мира, с которым что-то случилось. Вместе с собой они принесли в королевство магию и необычных существ. Например… – Он замолчал и прищурился, разглядывая что-то вдали. – Посмотри. Вон там на поверхности воды появился голубоватый туман, видишь? – Амалия кивнула. Она хотела поближе рассмотреть происходящее, поэтому наклонилась. Обсидиан быстро обхватил ее за талию, испугавшись за нее. Девушка от неожиданности ойкнула.

– Аккуратнее, цветок. Корабль сильно качает, – прошептал он у ее уха, отпустив. Но в доказательство его слов судно покачнулось с огромной силой. Обсидиан вновь приобнял девушку за талию, чтобы удержать. Некоторые из присутствующих не смогли выстоять на ногах и упали. Бард, кажется, решил больше не играть и скрылся внутри корабля.

– Прости, – Амалия облизнула губы, на которые попали капельки соли. – А что это за туман?

– Мы находимся в море, называемым Екиттовым. И есть небольшая сказка о Екиттах. Существах, в честь которых и названо это море. Их еще называют Отблесками.

– Интересно было бы послушать о них… – искусанные губы девушки тронула улыбка.

– Когда-то давно Солнце и Луна влюбились друг в друга. Солнце был ярким, веснушчатым и лучезарным, его золотые локоны, заплетенные во множество косичек, разлетались во все стороны. Один его вид вызывал у всех счастье и радость. А Луна была тихой, грустной и бледно-бледной, словно сама богиня Смерть… Ее никто не любил в королевстве, ведь она всегда казалась несчастной и молчаливой. Но, встретившись с ней, Солнце влюбился в нее с первого взгляда. И чтобы сделать Луну счастливой, он дарил ей самые разные подарки – сияющие звезды, которыми Луна украшала свои темные одежды.

Солнце покрывал тело Луны множеством поцелуев, которые вскоре превратились в созвездия Дракона, Цветка, Большого и Малого Единорога, Лучника и многие другие. Солнце помог скрасить одиночество Луны галактиками, которые переливались всеми цветами радуги. Он подарил ей свои горячие и страстные чувства, сделав Луну самой счастливой девушкой из всех.

Их любовь была настолько велика, что все в королевстве завидовали им. Это прекрасное чувство вызвало ненависть в сердце Короля, ведь он понимал, что никогда и никто не будет его любить так же сильно. И тогда Король решил рассорить влюбленных.

Но у него это никак не получалось: снова и снова Луна и Солнце мирились. И однажды Король разгневался, решив раз и навсегда разлучить их. Он запер каждого в своем времени суток.

Солнце и Луна так сильно тосковали друг по другу, что богиня Море сжалилась над ними. Она подарила им возможность встречаться с помощью Отблесков, но лишь на несколько минут. Екитты – это водные призраки, созданные из слез богини Море: они крепко держат небо несколько минут каждый лье, чтобы Солнце и Луна смогли ненадолго встретиться.

– Почему их зовут Отблесками? – встрепенулась Амалия, стараясь разглядеть екиттов, плещущихся вдалеке.

– Они сияют на солнце всеми цветами радуги благодаря перламутровым чешуйкам, которыми покрыто их тело. Можешь как раз это заметить сейчас, если приглядишься, только аккуратно. – Обсидиан показал рукой в сторону ближайшего екитта.

Морское создание переливалось так сильно, словно это было не живое существо, а драгоценный камень.

Длинное тело с закрученным на конце хвостом мелькало среди волн. Екитты, играя друг с другом, разбрызгивали воду во все стороны и издавали при этом рокочущие звуки.

Амалия сама не заметила, как оперлась на Обсидиана, греясь в его руках. Ей не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. Ей хотелось, чтобы он длился как можно дольше.

Но на палубе стремительно холодало, и Амалию начала бить мелкая дрожь.

– Пойдем, цветок, ты замерзла.

– Обсидиан, давай останемся здесь, – Амалия, стараясь держать глаза открытыми, но она уже плохо понимала, что происходит вокруг, так как хотела спать. – Мне так хорошо с тобой. Так тепло, – девушка поудобнее устроилась в его объятиях, закрывая глаза.

– Конечно, цветок. – Обсидиан крепче прижал девушку к себе, прежде чем взял на руки и отнес ее в кровать. Амалия продолжала бормотать во сне то, что днем никогда в жизни не вспомнит. Обсидиан грустно улыбнулся, понимая свою правоту.

ПРОШЛОЕ.

Архипелаг Фроузвил.

Скалы близ кладбища китов.

Цикл 9674 от Прихода Первых, лье 38.

Амалия посмотрела на кромку хвойного леса. Кровавое солнце садилось и уже едва выглядывало из-за горизонта, прощаясь с девочкой. Несмотря на время года, когда все вокруг должно начинать цвести, в Фроузвиле крупными хлопьями шел снег.

Амалия с трудом удерживала в руке лук, сделанный Пиритом. Она старалась держать руку прямо, но сил не хватало. Поэтому каждый раз, когда Амалия целилась, кисти предательски начинали болеть, отчего она роняла орудие снова и снова. Мешало ей и то, что Амалия была укутана в несколько слоев теплого меха. Ей было трудно в этой плотной одежде не только двигаться, но и дышать. От холода девочка уже не чувствовала своих рук.

– Не отвлекайся, – сурово сказал Пирит, отчего Амалия испуганно вздрогнула. Но потом он окинул взглядом стремительно темнеющее небо и продолжил. – У меня есть еще несколько минут, чтобы хоть чему-то тебя научить.

– Ты снова уходишь? – с деланным безразличием спросила Амалия.

Прошло уже больше полуцикла, но она все еще не могла забыть обиду на Пирита. Ему же, как ей казалось, было все равно. Ведь ее отец теперь был другим человеком. От него несло кровью и пеплом на несколько метров вокруг.

– Держи локоть прямее… – Пирит проигнорировал вопрос Амалии. Он подошел к дочери, поправляя ее стойку. У Амалии закружилась голова от омерзительного кровяного запаха, которым несло от него, но она постаралась взять себя в руки, чтобы не отстраниться.

«Я не должна его ненавидеть. Все, что он делал и делает, только для моей безопасности… Даже если при этом он необратимо теряет самого себя… Все это ради меня…» — мысленно проговорила себе Амалия, пытаясь сконцентрироваться на хорошем.

– А теперь возьми стрелу и целься,

Пирит показал на небольшую, деревянную стойку, на которой были нарисованы круги разного размера. Из-за хлопьев снега и приближающихся сумерек Амалия плохо видела, куда показывал отец, но сказать об этом вслух постеснялась.

Девочка неловко переминалась с ноги на ногу, чувствуя, как по телу, несмотря на погоду, струился пот. Меховые накидки, которые ей сделал Пирит, слишком сильно грели и сковывали движения. Но еще неприятнее было то, что от налипшего снега одежда стала в несколько раз тяжелее.

Хлопья снега попадали в глаза. Морозный ветер нещадно бил по красным щекам. Амалия слышала скрип снега под ногами и чувствовала, как биение сердца гулом отдавалось в ушах.

Крепко взяв в руки стрелу у основания, Амалия натянула тетиву из пеньки. Ей не нравилась эта нить. Когда Амалия с отцом и с дядей Дьярви выезжали к деревням, то она видела, что именно на ней болтались висельники. От неприятных воспоминаний по коже девочки пробежали мурашки.

Все, что сделала Амалия сейчас, чтобы натянуть тетиву, далось с большим трудом. Ей мешали окоченевшие от холода пальцы. Но Пирит запретил девочке надевать перчатки, чтобы она научилась лучше чувствовать лук и стрелы.

«Кажется, у меня обморожение…» — подумала Амалия, когда взглянула на посиневшие руки.

Амалия долго целилась в деревянную стойку, прежде чем закрыла глаза, ослабила тетиву и опустила лук. На глазах были слезы от стыда.

– Что не так? – подняв вопросительно бровь, уточнил отец. – Почему не стреляешь? – Пирит присел перед Амалией на корточки, внимательно глядя на нее внезапно потускневшим взглядом. – Жемчужина, что случилось? Тебе где-то больно?

– Я… – девочка почти справилась с непрошенными, закипающими в глазах слезами, но от его заботливых слов… от них все стало только хуже. Сдерживаемую плотину слез прорвало, и они покатились по щекам. – Я не могу… Не хочу… Не хочу ни в кого стрелять! Не хочу учиться убивать!

Пирит взял Амалию за руки, аккуратно поглаживая их. Его ладони были такими же холодными, как и у нее, но он уже давно не обращал на это внимание. Разница была лишь в том, что кончики его пальцев стали почти черными. И становились все темнее и темнее с каждым его уходом в лес.

– Милая… Это необходимо, потому что… – Пирит старался аккуратно подобрать слова, чтобы поддержать дочь, но внезапно он перестал говорить… Амалии даже не потребовалось поворачиваться, чтобы понять, что происходит: в пространстве открылся портал… Он звал его. Пирит повернулся обратно к дочери, чтобы сказать что-то еще, но… у него уже не получалось: все слова мгновенно вылетели из головы. Он глубоко и печально вздохнул. Отряхнув колени от снега, встал и, поцеловав Амалию в макушку, быстро ушел.

Девочка много раз наблюдала за тем, как Пирит уходит за линию горизонта. Портал, похожий на кусок темнеющей материи, притягивал ее взгляд. Что было в той тьме? Куда стал уходить ее отец? Почему с каждым разом после возвращения из портала его руки становились все темнее и темнее, а аромат крови чувствовался все больше и больше?

Несмотря на то, что Пирит не договорил своей фразы, Амалия прекрасно знала, что он имел ввиду:

«Это необходимо, потому Он ищет тебя. Амалия, тебе необходимо уметь защищать себя, чтобы справиться с теми, от кого я не смогу тебя уберечь. Я делал все, чтобы спрятать тебя, защитить от всевидящего взора, но это не помогло. Теперь ты должна стараться втрое больше обычного, чем я когда-то, чтобы научиться спасать себя самой».

Как бы Амалия ни старалась выяснить у Пирита о том, кто же такой Он и почему ее ищут, мужчина не объяснял… Девочка могла только догадываться о том, с кем ей предстоит сразиться, если это будет необходимо.

– Было бы проще, расскажи он всю правду… Тогда я могла хотя бы приготовиться. Морально, – прошептала Амалия, выдыхая морозный пар. Она взяла под руку лук и колчан со стрелами и направилась в дом.