Текст книги "Базальтовая Венеция"

Саша Кругосветов
Путешествия капитана Александра. Базальтовая Венеция

© ООО Издательство «Питер», 2020

© Серия «Вы и ваш ребёнок», 2020

© Саша Кругосветов, текст, 2020

© Вера Казаку, иллюстрации, 2020

* * *

Как я тебе уже рассказывал, после поступления в университет великаны Дол и Зюл больше не участвовали в экспедициях капитана Александра. Вернее, участвовали, но довольно редко. В тех случаях, когда маршрут «Быстрых парусов» проходил мимо островов франков и бриттов, где они жили и учились, когда это совпадало с их каникулами, а также если предстоящее плавание не предполагалось слишком долгим и молодые великаны успевали вернуться к началу занятий. Если все эти «если» и «когда» совпадали, капитан Александр соглашался, чтобы Дол и Зюл снова могли на время побыть моряками на «Быстрых парусах».

Острова Терпеливой тайны

Скоро ты узнаешь об одном из таких путешествий с участием Дола и Зюла, о плавании на острова Терпеливой тайны, расположенные очень далеко от всех материков, почти в самом центре Тихого океана. Открывали их много раз – вначале испанцы, потом русские, англичане и снова испанцы. Долгое время после посещения их знаменитым русским мореплавателем Фёдором Литке на барке[1]1
  Барк (нидерл. bark) – большое парусное судно с прямыми парусами на всех мачтах, кроме кормовой (бизань-мачты), несущей косое парусное вооружение.


[Закрыть] «Сенявин» острова назывались Сенявинскими. Их неоднократно покупали, продавали и перепродавали. А они продолжали жить своей жизнью и хранить неразгаданную тайну.

Острова Терпеливой тайны являются центрами зарождения тайфунов, возникающих здесь более двадцати раз в году и распространяющихся по всей акватории Тихого океана. Именно на этих островах выпадает наибольшее количество осадков в Океании. Острова архипелага представляют собой вершины базальтовых гор, поднимающихся со дна океана на высоту до девятисот метров над уровнем моря. Склоны этих вершин отличаются необыкновенным плодородием. Они покрыты зарослями бамбука, древовидным папоротником, вечнозелёными тропическими лесами из панданусов, которые иногда ещё называют винтовыми пальмами. Вокруг островов разбросаны коралловые атоллы, поросшие тем же панданусом (их более шестисот видов), кокосовыми пальмами, бананами, мангровыми деревьями.

С давних пор здесь проживали микронезийские[2]2
  Микронезия – часть Океании. Включает острова: Марианские, Маршалловы, Гилберта, Науру и архипелаг островов Терпеливой тайны, ныне Каролинские острова.


[Закрыть] индейские племена. Они вели очень примитивный образ жизни: ютились в соломенных хижинах и не имели даже глиняной посуды.

Когда-то острова были объединены и включены в состав огромной империи. Её центром был, видимо, остров Яп. Чуть восточнее находится Оле-ан, на котором сохранились памятники древнейшей системы письменности, напоминающей остатки иероглифического письма острова Пасхи (кохау ронго-ронго), возникшего ещё до фонетических[3]3
  Фонетические языки основаны на письменности, в котором каждый графический знак (графема) привязан к определённому звучанию.


[Закрыть] языков. В этой системе в нечётных строках иероглифы писались слева направо, а в чётных – справа налево с зеркальным изображением письменных знаков. Подобным способом записи пользовались многие народы в разных концах света – критяне, греки, южноаравийские племена, индейцы кечуа, жившие на берегах озера Титикака Южной Америки. Восточнее Олеана расположен самый большой остров империи – Пон-Пай. Вот к этому острову и взял курс корабль капитана Александра.

Цивилизованный мир узнал о Пон-Пайе из книги ирландского моряка Джеймса О’Коннолли, который попал на острова Терпеливой тайны в восемнадцатилетнем возрасте и пробыл там долгие семь лет. В конце концов ему удалось покинуть этот архипелаг на английском судне и, пересаживаясь с корабля на корабль, в течение двух лет добраться до Америки. Там он выпустил книгу «Жизнь и приключения Джеймса О’Коннолли, татуированного человека». Из неё Старый и Новый Свет узнали не только о похождениях белого человека в краю кровожадных туземцев, но и о существовании неких суровых, мрачных исполинских сооружений, созданных неведомыми гигантами. Развалины этих сооружений, видимо, хранят какую-то загадочную Терпеливую тайну. Что за тайна? Почему она Терпеливая?

Известны нам и записки русского моряка Фёдора Литке, посетившего эти острова на барке «Сенявин».

Он описывает, что на островах было около двадцати кланов, часть из которых считались благородными, остальные – простонародными. Пять из этих кланов образовали пять округов, царств, возглавляемых вождями.

Свой род туземцы издревле вели по женской линии. Мать в семье была важнее отца, и от неё тянулись все родственные и социальные связи. Благодаря этому, например, брат матери для её детей более важен, чем родной отец.

В княжествах глубоко укоренился способ управления с участием двух вождей. Княжества возглавляли Нанмарки и Нанкины, отношения которых укреплялись браками между их семьями. При вступлении на пост вождей короновали. Церемонию проводили ночью при свете множества факелов с участием посвящённых. Новоиспечённые вожди поднимались на специальную платформу, чтобы быть выше других людей. Простые смертные в их присутствии сгибались в три погибели. Если кому-то, взрослым и детям, необходимо было залезть на пальму, требовалось получить для этого специальное разрешение. Так описывал жизнь местного населения капитан Фёдор Литке. Удивительно, что, находясь долгое время на Пон-Пае, русский мореплаватель так ничего и не узнал об исполинских сооружениях, обнаруженных примерно в то же самое время ирландским моряком Джеймсом О’Коннолли на соседних островках. К развалинам этих сооружений и направлял свой корабль капитан Александр.

По предварительной договорённости с Его Преподобием, преподавателем Дола и Зюла, капитан Александр взял их на летние каникулы в путешествие, чтобы вместе посетить острова Терпеливой тайны.

Когда Дол и Зюл поднялись на корабль, их с восторгом встретила вся команда: «Как вы повзрослели и возмужали!» Каждый хотел поговорить с великанами, вспомнить о прежних походах, поделиться впечатлениями о новых приключениях, сказать доброе слово, расспросить об их жизни. Воспоминания, шутки, смех…

– Подождите, друзья мои, – прервал общий разговор капитан Александр. – Я хочу познакомить маленьких великанов с пассажиром нашего корабля.

Все повернулись на ют[4]4
  Ют (от нидерл. hut) – кормовая надстройка судна или кормовая часть верхней палубы.


[Закрыть]. На выходе из каюты стоял невысокий, довольно плотный джентльмен и с изумлением смотрел на новых гостей. Хотя тому и рассказывали, что на островах в проливе Ла-Манш «Быстрые паруса» возьмут на борт двух друзей команды – Дола и Зюла, которые раньше были матросами этого корабля; хотя ему и объясняли, что они гиганты шестиметрового роста, потомки народа великанов с острова Бробдингнег, описанного Лемюэлем Гулливером… Но одно дело – знать, другое – увидеть самому. И без того очень большие, немного выпученные глаза этого пассажира, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Его удивлению не было конца.

Моложавый ирландец

Ненадолго прерву своё повествование, чтобы описать этого человека. Ему было около пятидесяти. Однако гость выглядел гораздо моложе своего возраста. На нём была ирландская курточка, вышитая национальным орнаментом, короткие, до колен, штанишки с широким поясом, обтягивающим талию, гольфы и лёгкие кожаные танцевальные туфли на невысоком каблуке. Лицо этого господина на первый взгляд могло показаться непривлекательным: слишком крупная голова, маленький рот с тонкими губами и узенькой полоской усов, длинный приплюснутый нос, выступающий подбородок, огромные угольно-чёрные глаза над провалившимися щеками, широкий лоб и не очень длинные рыжеватые волосы. Но было в этом человеке нечто настолько задорное, озорное и весёлое – одного взгляда на него было достаточно, чтобы мгновенно забыть о некрасивых чертах его лица.

– Познакомьтесь, Дол и Зюл, это Джеймс О’Коннолли, ирландец, знаменитый «татуированный человек» собственной персоной.

– Дорогой капитан! За время учёбы мы стали совершеннейшими затворниками. Известия о жизни остального мира проникают в стены университета с большим запозданием. Расскажи нам, чем знаменит этот симпатичный джентльмен?

Познакомьтесь, Дол и Зюл, это Джеймс О’Коннолли, ирландец, знаменитый «татуированный человек» собственной персоной

– Он был ещё совсем молод, когда на одном из самых удалённых островов Тихого океана его захватили в плен индейцы-людоеды. Джеймс чудом уцелел и семь лет прожил в неволе. Потом ему удалось бежать. Два года он скитался по островам Микронезии и в конце концов вернулся в Америку. Написал книгу о своих приключениях. Джеймс знает острова Терпеливой тайны и особенно Пон-Пай как свои пять пальцев. Он любезно согласился отправиться с нами к этому архипелагу и быть нашим проводником.

– Вы действительно «татуированный человек»?

– Да, это так. Руки, ноги, а также часть спины и груди покрыты у меня индейской татуировкой. Посмотрите, когда я поднимаю рукава, на теле видны дикарские рисунки.

– Это удивительно! Мы никогда прежде не встречали белого татуированного человека. Как же мы рады, что вам удалось убежать от людоедов! Расскажите, дорогой Джеймс, как вы попали на эти неизвестные острова и как удалось спастись?

Ирландец немного пришёл в себя от неожиданной встречи и начал рассказ о том, как он оказался на Пон-Пае.

– Мои родители работали в английском цирке. Мать была наездницей, отец умел делать всё: он был и силачом, и клоуном, и музыкантом. Цирк восхищал меня – великолепием здания, ярким светом, блеском украшений и мишуры, трюками клоунов и сверхчеловеческими подвигами силачей, борцов и гимнастов. Глядя на свою мать, всю в искрящейся одежде и в драгоценностях, самое замечательное существо, которое мне доводилось когда-либо встречать, я думал о том, что никогда не променял бы свою цирковую семью и жизнь артиста на судьбу обычного человека. Я, тогда ещё ребёнок, тоже выступал, был уже и цирковым актёром, и акробатом. Крутил сальто. А самое главное – танцевал джигу.

– Джига? Что это такое? – удивились Дол и Зюл.

– Это старинный ирландский танец. Очень быстрый. Назван по имени небольшой скрипки giga, специально предназначенной для исполнения танцевальной музыки. Мы ведь ирландцы. Наши предки – галлы, гаэлы – в давние времена создали огромное государство. К третьему веку после Рождества Христова они добрались до Ирландии. Потом Святой Патрик крестил ирландцев. И во все времена мы, гаэлы, любили танцевать. Церковь осуждала народные танцы, считала их «безумными» и «приносящими несчастья». Может, по этой причине, может, по какой-то другой, исполнители джиги сдерживали себя, оставляли руки неподвижными и вытянутыми вдоль туловища. До недавнего времени джиги в Ирландии оставались ещё под запретом, но ирландцы не хотели отказываться от них. В деревнях и маленьких посёлках, когда не было никого чужих, жители собирались, играли на музыкальных инструментах и танцевали. По стране бродили учителя танцев. Селяне почитали за честь пригласить такого преподавателя. Его нанимали всей деревней на месяц. В наш просвещённый век культура ирландского танца стала развиваться уже открыто. В сёлах начали проводить соревнования. Призом для танцоров обычно служил большой торт, стоявший посреди сцены. Сольные ирландские джиги, рилы (от reel – колесо прялки) и обрядовые танцы хорнпайпы… Это имитация плетения нити жизни. Танцы состоят из шагов, прыжков, поворотов, ударов ногами. Вытянутые колени и ступни, высокий подъём ноги на полупальцах и носках (на «копытцах») словно повторяют движения оленя. Мягкие быстрые прыжки, махи ног, выстукивание ритма носком и полупальцами обуви, реже – каблуком. Иногда танцоры выстраиваются в линию или круг, будто во время охоты. Они проникаются воинским духом. Это самый быстрый танец, стремительная чечётка, которая исполняется в мягкой обуви. Более медленные джиги танцуют в жёстких ботинках. Прыжки, повороты, пируэты, махи, раскачивание с носка на пятку… Когда ирландцы возвращались домой после войны с Наполеоном, стали популярны групповые танцы, напоминающие французскую кадриль с ускоренным темпом. Ну что, хватит о джиге? Так я до своего рассказа никогда не доберусь.

– Нет-нет, Джеймс, дорогой, расскажи ещё про танцы. Как одеваются танцоры? Как устроены ваши туфли?

– Одеваются как все ирландцы: шляпы или суконные береты, длинные сюртуки. Иногда вместо сюртука – жилет поверх рубашки без ворота. Верхняя одежда может быть украшена золотой и серебряной вышивкой. Узкие бриджи до колен, белые гольфы, косой плащ – хвост поверх пиджака. Вокруг талии – широкий пояс с кистью. Чёрные ботинки с серебряными пряжками, мягкие или жёсткие. Для танцев, чтобы громче отбивать ритм, носок обуви утяжеляют. Каблук усовершенствован таким образом, чтобы он мог щёлкать.

– Ну покажи, покажи!

Джеймс встал. Его живое лицо внезапно стало непроницаемым и строгим. Руки вытянулись вдоль туловища, ноги тихо цокнули по деревянному настилу палубы. Несколько мягких тихих прыжков. И вот он взлетел, словно лань. И принялся отбивать «копытцами» быструю дробь. Всё быстрее, быстрее ритм танца, всё строже выражение лица, всё выше взлетают колени; шаги, заступы, пируэты, махи… плетут и плетут ноги сложный узор жизни. И раз! Всё остановилось. Браво, Джеймс! Браво!

Джеймс сиял. Дол и Зюл, капитан Александр и вся команда были в восторге и оглушительно аплодировали ирландцу.

– Какое счастье, что мне удалось доставить удовольствие таким сиятельным юношам, о блистательные Дол и Зюл.

– Мы много потеряли, капитан Александр, оттого что до сих пор не побывали в Ирландии, – сказал Дол.

– Тем более что это совсем недалеко от островов Франков и Бриттов, – добавил Зюл.

К разговору подключился капитан:

– Да, жаль, что вы раньше не были знакомы с гаэлами. Один знаменитый писатель так говорил об ирландцах: «Из всех народов они самые весёлые и самые грустные, самые беспокойные и самые послушные, самые талантливые и самые непродуктивные, самые практичные и самые мечтательные, самые набожные и самые что ни на есть язычники. Эти невероятные противоречия постоянно воюют в их крови». Ирландцы – очень мягкие и одновременно непредсказуемые. Таков и наш друг О’Коннолли. Его жизнь, полную самых невероятных, самых фантастических приключений, невозможно даже сравнивать с жизнью обычных людей.

Услышав эти слова, Джеймс загрустил.

– Как давно я не был на древней земле Эйре[5]5
  Эйре – ирландское название государства Ирландия.


[Закрыть], овеянной легендами, окроплённой кровью героической борьбы простых ирландцев за свою свободу. Новые неожиданные повороты, сюрпризы своенравной судьбы – вот жизненный путь Ирландии и гаэлов, её народа. Мой великий соотечественник Д. П. Маххари сказал: «Ирландия – это страна, где неизбежное никогда не произойдёт, зато часто случается неожиданное». Ирландия – страна Гулливера и Свифта. Неслучайно именно Гулливер – единственный из всего многомиллионного населения Старого Света сумел побывать на острове Бробдингнег, на родине вашего народа, дорогие Дол и Зюл, и оставить подробное описание этого путешествия.

Джеймс долго рассказывал захватывающие истории о героях Ирландии. Друзья говорили также о Гулливере, обсуждали, правильно ли тот описал жизнь народа великанов. Дол и Зюл, которые, конечно, читали о его приключениях, объяснили, что не могут судить знаменитого путешественника. Ведь они прибыли из этой страны совсем недавно, а Гулливер побывал там двести с лишним лет назад. И естественно, жизнь в Бробдингнеге за это время существенно изменилась. Кроме того, молодые великаны плохо помнят, как там была устроена эта самая жизнь, поскольку были тогда ещё совсем маленькими.

В сладком плену

– Ну же, ну же, дорогой Джеймс! Расскажи, наконец, как ты попал к людоедам и стал «татуированным человеком»? – обратился к ирландцу Зюл.

– Родители отправили меня в Лондон к дяде, где он тоже работал наездником в цирке. Дядя следил, чтобы со мной не приключилось что-нибудь дурное, и поэтому был очень строг. Там, в лондонском предместье Дептфорд, я развлекал своими акробатическими трюками изнывающих от скуки матросов, которые сходили на берег во время стоянки их кораблей. Познакомился поближе с моряками и очень понравился некоему Сэлмону, капитану судна «Феникс». Тот пригласил меня. Дядя всё равно меня бы не отпустил. Поэтому я без согласия родных и друзей убежал на «Феникс». Ушёл в дальнее плавание юнгой на этом судне, перевозившем в Новую Голландию двести высланных из старой Англии женщин лёгкого поведения. Тогда мне было одиннадцать. Не буду пересказывать все мои злоключения, крушения кораблей, пленение каннибалами в Новой Голландии, тюрьмы и лишения, новые плавания. Спал под одеялами из коры деревьев. Ел мясо кенгуру и лысухи, пил тухлую воду из горлянки, бутылочной тыквы. Видел, как туземные женщины носят в наспинном мешке подготовленные для еды высушенные части человеческих тел. В общем, страху натерпелся.

В свои восемнадцать я попал на китобойное судно «Джон Булл», которое по вине пьяного капитана налетело в шторм на подводный риф и затонуло. Это было в Тихом океане. В шлюпке нас было шестеро мужчин и две женщины. Утлое судёнышко носило по волнам. Другие лодки раскидало по морю, мы потеряли их из виду. Женщины погибли на второй день, и мы предали их морю. На четвёртый день показался берег. Подойти к острову нам мешал риф. Мы были без сил, но продолжали искать проход в бухту и, наконец, вышли на гладкую воду.

В этот момент нас окружили каноэ дикарей-индейцев. Измученные и испуганные, мы пали ниц на дно лодки, показывая, что не будем бороться и сопротивляться. Индейцы забрали наши вещи, оружие и одежду и отвели в дом каноэ. Там готовился праздник. Барабаны, дудки, костры, покрытые маленькими камнями, суета, смех… Нам принесли клубни ямса[6]6
  Ямс – обобщённое название нескольких видов растений из рода диоскорейных. Клубни ямса, достигающие в отдельных случаях 2,5 метра в длину и весящие до 70 килограммов, употребляют в пищу.


[Закрыть], плоды хлебного дерева, бананы, фрукты, рыбу, всякие холодные закуски. Мужчины сидели со скрещёнными ногами, как турки, женщины – на пятках. Туземцев было много. Все что-то выкрикивали и яростно жестикулировали. Многие индейцы подходили поближе, чтобы лучше рассмотреть нас. Раздавалось частое восторженное кудахтанье. Особенно восхищались они синими венами, которые были отчётливо видны на незагорелых частях наших тел. Возможно, обсуждали, насколько вкусными мы окажемся в зажаренном виде. Может быть, готовили к ритуальному съедению? Позже мы выяснили, что эти индейцы – вовсе не людоеды. А к съедению они готовили совсем не нас. Индейцы собирались приготовить своё любимое блюдо – изжарить несколько собак. Но мы тогда этого не знали.

Надо было действовать, на что-то решаться. Рядом со мной сидел мой приятель Джордж Кинен, тоже ирландец. Он сохранил в своём мешке маленькую деревянную флейту. Мы выскочили на середину площадки, и Джордж заиграл на флейте. А я – умирать, так умирать – пустился в пляс, выбивая пятками джигу. Мной овладело отчаянное чувство безрассудства. Надо опробовать танец на этой дикой аудитории. Никогда прежде мне не приходилось танцевать с такой страстью, с таким огнём и в таком темпе. Туземцы сохранили на мне часть одежды: широкие матросские брюки, рубашку с открытым воротом и матросские ботинки. Это был военный танец. Я чувствовал себя воином, идущим в последний бой.

Туземцы были покорены отчаянным ирландским танцем

Джига сработала. Туземцы, не видевшие раньше ничего подобного, сначала онемели. Некоторые даже немного испугались грохота моих каблуков по деревянному помосту. Потом стали одобрительно ухать, топать ногами и трясти копьями в такт музыке. Раздалось одобрительное кудахтанье. Туземцы были покорены отчаянным ирландским танцем. Нас окружили, принялись разглядывать и ощупывать. Вождь племени из всех товарищей по несчастью выбрал меня с Джорджем – нас приняли с гостеприимством и добротой. Оказалось, моя находчивость спасла всех шестерых пленённых матросов. Дальше пошло как по писаному.

Вначале мы прошли обряд инициации: нас подвергли длительной и мучительной процедуре татуировки, которую выполняли женщины-татуировщицы, лучшие специалисты острова.

Рисунок состоял из сложнейших узоров и орнаментов, наносимых на тело с большим вкусом и точностью. У мужчин на этом острове узоры были только на руках и ногах. «Дамы» были разрисованы гораздо плотнее: татуировка покрывала их ноги, низ живота и наиболее укромные части тела. Этим ремеслом занимались исключительно женщины. Они наносили рисунок острым шипом какого-то растения. Шип закреплялся на костяной рукоятке. Его конец смачивали чернилами – смесью растёртого ореха и кокосового масла – и забивали в кожу ударами деревянной палки.

Я собрал в кулак всю свою силу воли и, стиснув зубы, мужественно переносил ужасное испытание. Джордж, наоборот, кричал, ругался, проклинал туземцев, желал своим мучительницам всевозможных видов кровавой гибели. Он умолял провидение, чтобы землетрясение погрузило этот ужасный остров в пучину моря, чтобы экипажи сорока шлюпок с эскадры военных судов поймали и посадили зарвавшихся дикарей, мучающих королевских подданных. Это очень развлекало женщин. Они смеялись, передразнивали Джорджа, подражали нервному подергиванию его рук и неприличным жестам. По прошествии ещё долгого времени его дразнили: «Нарлик-а-нутт муча пурк» (Нарлик-а-нутт – трус). Меня же называли: «Джим-арош ма коо мот» (Джим – храбрый вождь). Но это было потом. А тогда… Волосы на моём теле выдёргивались морскими ракушками, и делалось это так ловко, будто вытаскивались перья из гусиной тушки. Татуировка только одной руки заняла восемь часов. Рука распухла и очень болела. Я был крайне изнурён, татуировщицы – тоже. Джордж жалобно выл, и, в конце концов, его оставили в покое. Мне же жестами сообщили, что ни в коем случае меня не отпустят и процедуры будут продолжены. К вечеру я был в полубессознательном состоянии. Восемь дней женщины продолжали разрисовывать мое тело. А потом прошёл ещё целый месяц, прежде чем я оправился от такого «введения в гражданство».

В связи с особым благоволением вождя племени всем английским морякам покрыли сплошным рисунком не только руки и ноги, как это принято у индейцев, но также часть спины и груди. Это должно было подчеркнуть наше высокое положение желанных гостей. Джордж единственный из нас шестерых отделался только несколькими полосками на левой руке, и то – незаконченными.

Нас привезли на каноэ к вождю и его «свите», тщательно осмотрели и одобрили наш новый внешний вид. Теперь мы могли считаться полноправными членами туземного сообщества. Всем дали новые имена и развели по разным хижинам. Несколько лет мы провели в «сладком» плену. Достигли высокого положения в обществе туземцев. Я женился на Лэоуни, четырнадцатилетней дочери вождя племени. Вождя звали Ахундел-а-Нетт. Могучий и весёлый человек, он был главным из вождей островов группы Нетт (которые теперь называют островами Вознесения), находящейся по соседству с самым большим островом Пон-Паем архипелага Терпеливой тайны. Джорджа поселили с его новой женой на острове Нарлик. Я получил имя Ахундел, хотя чаще меня называли Джим-арош. Моя жена Лэоуни была нежным и преданным существом, смотрела на меня с любовью и заботой. Но всё равно больше всего на свете она любила испечённых собак. За семь лет, что я прожил на этих островах, Лэоуни подарила мне двух очаровательных детишек-полудикарей, девочку и мальчика. Последний являлся наследником Ахундела-а-Нетта по женской линии и должен был со временем стать вождём островов Нетт.

В честь жены вечного странника Одиссея[7]7
  Одиссей в древнегреческой мифологии – царь Итаки, супруг Пенелопы и отец Телемаха, прославившийся как участник Троянской войны; был умным и изворотливым оратором. Одиссей спускается в Подземное царство, чтобы поговорить с прорицателем Тиресием и узнать, что нужно сделать, чтобы попасть домой. Он получает от Тиресия предсказание: «Покинь свою объятую волнами Итаку, возьми весло и странствуй…»


[Закрыть] я называл свою жену Пенелопой. А детишек – Полипорта и Телемах. Телемах – неплохое имя для будущего князя царства Нетт!

Нас с Джорджем часто возили на каноэ по островам. Мы подолгу жили в гостях. Пели английские и ирландские песни, танцевали. Нас показывали как диковинных белых людей. В последние годы мы окончательно переехали на Пон-Пай. Ахундел-а-Нетт гордился своим родством с симпатичным ирландцем, а также тем, что я называл его «Верховным английским вождём Генрихом». Вождь Мадолинимва, одной из земель острова, завидовал «вождю Генриху» и, чтобы ни в чём ему не уступать, принял имя «Джордж Вашингтон».

Много чего случилось со мной за эти годы. Была, например, размолвка с Лэоуни. Ко мне пришёл разгневанный «Король Генрих» с воинами, и тогда я понял, насколько опасно ссориться с дочерью вождя. К счастью, моя Пенелопа подоспела вовремя и спасла меня от наказания, а возможно, даже от гибели. Была и попытка бегства. Нас с Джорджем преследовали и поймали. Я отчаянно отбивался. Мы были на грани жизни и смерти, нас хотели казнить. Лэоуни защищала своего белого мужа, бросалась с деревянным ножом на пленившего меня туземца Намадоу. Ах, этот Намадоу, он всегда не любил меня, с того самого времени, как я впервые появился на этих островах. Он вероломно подстроил этот наш побег и сам же «раскрыл заговор». Очень уж ему хотелось отомстить Джиму-арошу за то, что «ирландский выскочка» женился на лучшей невесте царства Нетт. Ничего, однако, из этого не получилось. В конце концов, после долгих и бурных выяснений отношений тесть пощадил меня, похвалил за смелость, простил и даже подарил новую лодку. Лэоуни была вне себя от радости. Она прикоснулась носом к моему носу в знак привязанности, бросилась на шею и разрыдалась.

Ещё была война туземцев – нападение соседей, возмущённых тем, что Ахундел-а-Нетт взял белого в мужья Лэоуни и теперь наследником царства Нетт станет полукровка Телемах. Я участвовал в сражении. Ваджай, вождь нападавших, был убит, а сердце его, видимо, съедено. Но запомнилось не это, а мирная жизнь. После всех поездок и приключений мне всегда хотелось вернуться в свою хижину, домой, к моей Лэоуни. Вам может показаться странным, но это истинная правда – моя индейская супруга, будучи совершеннейшей дикаркой, сумела сделать наш дом для меня вполне привлекательным и желанным.

Сладкий плен, иначе и не назовёшь. Острова были прекрасны: рыбы – сколько угодно, плоды хлебного дерева, кокосы, фрукты, кристально чистая вода… Прекрасные женщины, любящий отец жены, малыши. Чего ещё можно желать?

Но я хотел вернуться. Не знаю почему, но я хотел вернуться. Не мог представить, что до конца своих дней проживу среди дикарей. Часто ходил на каноэ по разным бухтам острова Пон-Пай. Видел там много загадочного, таинственного, захватывающего дух, такого, что никому в то время не было известно ни в Старом, ни в Новом Свете. То, с чем я столкнулся, ошеломило меня. Найденные таинственные развалины исполинских сооружений Нан-Матала потрясали воображение. Грозный и загадочный Нан-Матал! Я надеялся, рано или поздно вернусь в наш мир и расскажу о своих открытиях.