Текст книги "Алая Топь"

– Теперь нужно получить разрешение у бабушки. Попроси ее сам. Ее имя…

Она подошла к нему вплотную, поднесла губы к уху и прошептала имя. Затем отступила на шаг назад и, набрав в легкие воздуха, что есть мочи закричала:

– Бабушка-а-а!

Глава 7

В тот же миг воздух прорезал оглушительный свист. Налетел ветер, склонивший гибкие стволы берез. Святослав пригнулся и стал озираться, ища, за что бы ухватиться. Он чувствовал, как от мощных порывов земля уходит у него из-под ног. И только Милорада стояла и хохотала. Широкие рукава платья хлопали на ветру, как крылья дикой птицы, а волосы развевались, словно языки пламени. Святослав протянул ей руку, чтобы укрыть, удержать: девушка казалась такой хрупкой в сравнении с бушующей стихией, что юноша не удивился бы, оторвись она от земли, как подхваченный ветром осенний лист. Но Милорада точно и не заметила вихря. Она стояла словно изваяние и глядела куда-то поверх колыхавшихся крон. Свят неуклюже развернулся, все еще держась за высокую траву, и постарался проследить ее взгляд.

По небу прямо на них надвигалась огромная туча. Она выглядела как-то нелепо посреди чистого голубого свода без единого облака. Прямо над крышей терема она замерла и разразилась треском и грохотом, от которых закачалась и затряслась земля. Из терема раздался вопль Власа, а Милорада лишь расхохоталась.

Наконец, тряска улеглась, тучи разошлись, а на лужайке показалась та, что назвалась Олесей. В этот раз она не выглядела старухой, скорее, напоминала здоровую бабу, ту, что была еще крепка и телом, и нравом, несмотря на серебряные нити, вплетшиеся в косу. Крючковатый нос, глубоко посаженные глаза, множество платков и шалей – это точно была она, но теперь женщина держалась прямо, горделиво. Она уперла руки в боки и хмуро посмотрела на Милораду.

– Ну, чего кричишь? Никак, с молодцем совладать не смогла?

– Смогла, бабушка, – закивала Милорада. Она подошла к Святославу и, ухватив за плечо, потянула на себя, заставляя подняться. – Но дело у нас, в котором только ты поможешь.

– Что же это за дело?

В ее глазах не было и намека на озорные искорки, одна стальная холодность. Она словно заведомо знала, что скажет внучка. Милорада выдержала паузу, а затем подвела княжича к бабушке.

– Хочу, чтобы женился он на мне. Святослав мил мне, пригож собой, статен и умен, слушать умеет и не болтает почем зря. Знаю, сердцем чувствую, что будет и заботливым мужем, и верным другом.

«Хорошо хоть, про мужскую силу не сказала», – с благодарностью подумал Свят, но вот бабушка его радости не разделила.

– Ишь чего удумала, девка, – процедила она. – Человек к тебе за помощью пришел, а ты его под венец тащить собралась?

– Так он и не противится, – махнула в сторону Святослава девушка. Бабушка посмотрела на юношу и тяжело вздохнула.

– Прости меня, княжич. Это ж я тебя надоумила, чтоб Милорада просила о чем захочет. И я виновата, что у тебя ветер в голове, – она хлестко взмахнула рукой в сторону внучки, но Милорада не дернулась и не отвела глаз. Наоборот, только увереннее расправила плечи.

– Коль мою просьбу исполнять ты не желаешь, сделай это для него, – хитренькая улыбка вновь показалась на красивом лице. А вот черты бабушки ожесточились. Она медленно перевела взгляд на Святослава. Юноша почувствовал, как на шее петлей начинает стягиваться ужас. Рассудок подсказывал, что если он хотел остаться в добром здравии, ему не стоило встревать между двумя разъяренными женщинами.

Свят прочистил горло и низко поклонился той, что он привык называть Олесей.

– Ой, какие новости, – осклабилась та. – Ну, чем еще удивишь?

– Прости, что не признал тебя сразу, хозяйка лесов, мать зверей и птиц, – проговорил княжич, не поднимая взгляда от примятой травы. – Бабушка Яга, прошу у тебя дозволения сделать Милораду своей женой.

– Ну, дурак дураком, – покачала головой Яга.

Милорада тут же подскочила к Святославу и повисла у него на руке. Девушка даже пританцовывала на месте от нетерпения. Святослав бросал испуганные взгляды с одной женщины на другую. Глаза Яги горели ледяным гневом, желваки двигались, и казалось, вот-вот раздастся скрип зубов. Милорада же излучала радость и удовольствие, словно ребенок, которому после долгих попыток удалось вывести из себя взрослого.

Яга по-мужицки сплюнула и махнула рукой.

– Что ж, княжич, забирай, коль сдюжишь. Мне ли не знать, как с этой егозой тяжко, всю жизнь ее воспитывала. Но если уж она тебе полюбилась… Все равно, лучше б девицу тут оставить.

– Спасибо, бабушка Яга, – смиренно произнес Святослав и еще раз поклонился. Яга лишь закатила глаза.

Милорада же взвизгнула и кинулась на шею бабушке. Та, сколько ни было в ней злости, крепко обняла воспитанницу и поцеловала в макушку.

– Ну, беги, приданое собирай, – приказала она. – И с матерью не забудь попрощаться.

Милорада закивала и опрометью бросилась в терем, поглощенная своей радостью настолько, что даже позабыла о женихе.

Княжич проводил ее взглядом.

Это оказалось так… несложно, что сердце теперь настойчиво искало подвох.

– Правильно думаешь, в кои-то веки, – оплетенная венами рука Яги тяжело легла на его плечо. Святослав встрепенулся.

– О чем ты?

Яга только хитро стрельнула глазами и повела плечами.

– С Милорадой все непросто, княжич. Ежели она решила с тобой увязаться, то пристанет как банный лист и не отлепишь. А коль решит, что ты не люб ей больше, – поминай как звали. Но если ты хочешь, чтоб счастье семейное чужая воля не нарушила, то спрячь ее в тереме в самую длинную ночь. Понял?

– Догадываюсь, что причину ты мне не скажешь? – осмелел княжич.

Яга ухмыльнулась.

– Если сделаешь как я говорю, тебе причину узнать и не придется. Вот еще напутствие: помоги своему другу вырасти в волка душой. А то щенячье сердце маловато для такой туши.

– Спасибо, – поясные поклоны уже вошли в привычку княжича. Яга довольно кивнула.

– Береги ее, княжич.

– Клянусь, – сказал он, и на лице Яги появилась горькая улыбка.

– Тебе б еще поучиться словами не разбрасываться. Ну ничего, жизнь научит.

* * *

В тереме все ходило ходуном. Милорада размахивала руками, пытаясь уместить всю свою жизнь в аккуратный резной ларчик. Дна в нем не было видно, но Милорада знала, что места будет в обрез. Ворох нарядов и украшений нырнул в черную бездну, за ними последовали зеркальце, скатерть, рукоделие и пара гобеленов. Чем не приданое?

Теперь девушка озиралась по сторонам, прикидывая, что она могла забыть. Будь ее воля, Милорада взяла бы с собой весь терем и поставила его на новом месте. Она не сомневалась: Святослав бы не возразил. Ему и самому нравились перины на лебяжьем пуху и тонкие стеклянные окна.

Точно! Мастерская!

Девушка зачаровала вещи так, что они продолжили укладываться сами собой, и спустилась в комнатку, где недавно Влас превратился в волка. Кое-какие травки по ту сторону реки не росли, и их нужно было взять с собой. Терем бы, конечно, позаботился о себе, но Милорада все равно переживала. Она никогда не уходила из дома дольше, чем на день, а нынче ей предстояло покинуть его на всю жизнь. А какой она будет, эта жизнь?

Милорада раз за разом задавалась этим вопросом, и воображение рисовало ей яркие картины вроде тех, что она успела подглядеть через волшебное зеркало. Она представляла, как летом будет веселиться на гуляньях и танцевать в высокой траве, как зимой станет помогать детям лепить снеговика, как привыкнет провожать зиму и встречать осень, как научится принимать в тереме послов и художников. И конечно, как будет подолгу лежать в княжеской постели с мужем, тесно прижимаясь к горячему крепкому телу. А большие руки будут гладить ее по бокам, по животу, который обязательно станет круглым. Сколько детей она бы хотела? Двоих? Может, троих? Чем больше – тем лучше!

Милорада так увлеклась, что даже не заметила, как уселась на стол и погрузилась в свои фантазии, болтая ногами, словно ребенок. Казалось, у нее вот-вот вырастут крылья, и она оторвется от земли и взлетит, так ей было легко. Волнительно, немного страшно, но легко.

– Госпожа Милорада! – голос Власа заставил ее вернуться в явь. Девушка обернулась. Конюх стоял в дверях, бледный как полотно, потерянный и одичавший.

– Что такое, Влас? – улыбнулась девушка и спрыгнула со стола. Юноша почесал затылок, будто пытаясь выскрести нужные слова если не через рот, так с другой стороны.

– Да мне все невдомек, как я мог столько лет прожить волком в человечьей шкуре и не знать этого. Что ж я теперь, для людей опасен?

– Может, и опасен, – пожала плечами Милорада. – То ведь от тебя зависит. Решай сам.

– Но мне же на роду написано…

Он не успел договорить. Милорада закатила глаза, всем своим видом показывая, что ей это неинтересно.

– Что написано, то и перепишется, и допишется, и другими прочитано будет, – всплеснула руками она. – Думай, каким ты сам быть хочешь.

Девушка мотнула головой, показывая, что разговор окончен. Влас ей не нравился. Мало того, что глуповатый, так еще и трусливый. Щенячьи глаза блестят, полные губы что-то там шлепают. И как такая трясущаяся душонка только удерживалась в крепко сбитом теле? Юноша нахмурился, надулся и принялся буравить ее взглядом, но Милораду это не беспокоило. Она пригладила волосы и вышла на улицу.

В отдалении слышны были голоса Яги и дядюшки Лешего. Названое семейство вовсю готовилось к отъезду воспитанницы, и судя по всему, они решили оплакать ее как следует. Яга то выла, то свистела, и на каждый звук Алая Топь отзывалась стоном и скрипом гнувшихся деревьев. Порывы ветра налетали на девушку, грозясь сбить с ног, но Милорада и не думала останавливаться.

Ей и самой не хотелось идти туда, но, раз бабушка велела, девушка не могла ослушаться. В конце концов, прощание с матерью было ничтожной малостью в сравнении со всем добром, что Яга дала Милораде. Только легче от этого не становилось.

Девушка сошла с тропинки и побрела по хлюпающей земле. Вокруг ее ног пузырилась вода, собранная алым мхом, как губкой. Милорада приподняла подол платья, пытаясь уберечь его от грязных брызг. Хотя какая разница? Отчистить наряд было нетрудно, но перед встречей с матерью девушка всякий раз становилась сама не своя и начинала переживать из-за мелочей.

Березы росли все плотнее, спутываясь корнями и ветвями, как подруги, что сплетают свои косы в одну и начинают зваться сестрами. С высоты птичьего полета эта роща, расположившаяся у дальнего берега Топи, напоминала кольцо, свитое из гибких ветвей и поддерживаемое белоснежными стволами. Алую почву рощицы прорезала мелкая, но достаточно полноводная, чтобы местные обитательницы чувствовали себя вольготно, речка. Воздух был дурманяще сладок, он звенел и искрил, словно здесь только-только окончилось безудержное гулянье. Так оно и было на самом деле.

Милорада сунула пальцы в рот и засвистела, как ее учила Яга. Хотя порыв ветра вышел гораздо слабее, чем у бабушки, он всколыхнул кудрявые березки, и деревья дернулись, сбрасывая оковы сна. Раздался хлопок, будто что-то надломилось, лопнуло, и один из стволов распороло длинной, в человеческий рост, трещиной. Милорада вымученно улыбнулась и подошла к дереву. Там, в колыбели из коры, лежала огненноволосая девушка. Она была похожа на Милораду так, словно они приходились друг другу сестрами. Хозяйка терема ласково провела ладонью по холодной белой щеке спящей. Русалка открыла глаза и сладко потянулась.

– Ах, зачем ты меня разбудила? – спросила она, изогнув тонкие бровки домиком. Милорада виновато поклонилась и протянула руку, помогая русалке, наряженной в одну лишь нательную рубашку, выбраться на землю. – И где все?

– Прости, что нарушила твой сон, Предслава, но я пришла попрощаться, – сказала Милорада, удерживая ледяную руку в своих пальцах. Предслава посмотрела на девушку полными удивления глазами.

– Ох, дорогая… Ма… Ми…

– Милорада, – напомнила та.

– Точно, как дочка моя! – в глазах Предславы мелькнуло узнавание, которое тут же сменилось тревогой. – А где она? Я так давно ее не видала. Ты не знаешь? Она крошечная такая, я бабушку Ягу попросила за ней присмотреть.

Милорада поймала вторую руку матери и провела пальцами по коже, согревая предплечья. Растревоженная русалка тут же успокоилась, словно ее убаюкали, как малое дитя.

– С ней все хорошо. Бабушка Яга ее защитила и вырастила. Скоро твоя дочка выйдет замуж и все у нее будет еще лучше.

– Замуж? – синие глаза Предславы засияли. Она перехватила руки девушки. – Замуж – это хорошо. Скажи ей только, чтоб мужа своего на войну не пускала. Пусть лучше его в тереме запрет, бороду ему обреет да в бабье платье оденет, чем мою долю повторит.

– С ней этого не случится, – пообещала Милорада и порывисто обняла Предславу, пряча в объятии подступившие к глазам слезы. Та немного удивленно положила руки на плечи девушки, всеми силами стараясь скрыть, насколько ей неуютно. Наконец Милорада отстранилась.

– Ну, я пойду дальше спать, – лучисто улыбнулась Предслава и полезла в свою берестяную постель. – Приходи как-нибудь потанцевать со мной и с моими сестрицами.

– Обязательно, – выдавила девушка и, дождавшись, когда Предслава исчезнет в дереве, а трещина за ней затянется, подошла к белому стволу и провела пальцами по коре. – Прощай, мама.

Предслава узнавала дочь, когда Милорада была совсем малышкой, но стоило ей перешагнуть девичий возраст, и мама словно замерла в одном воспоминании. Иногда она и вовсе забывала, что у нее была дочь. Милорада стала для нее просто чудаковатой соседкой-колдуньей. Собеседницей, с которой можно посплетничать, когда надоест компания других русалок. Милорада хотела избавить Предславу от своего общества, но душа все равно ныла, словно в ней была дыра, которую не смогла заполнить вся забота Яги. В заколдованном зеркальце девушка видела, как матери защищают и обнимают своих дочерей, как рассказывают им истории, как плачут о них, когда те выходят замуж. Милорада понимала, что никогда не получит родительской заботы, никогда не увидит той же нежности в глазах женщины, которая была ее кровной матерью.

Девушка встрепенулась и, отерев слезы, не успевшие сорваться с ресниц, побежала обратно в сторону терема. Там уже слышались переругивания, означавшие конец приготовлений.

* * *

– Сюда!

– Не туда!

– Ну же, ну!

– Покомандуй мне тут!

– Резче давай!

– Да не лезет оно!

– Все влезет, и место еще останется!

Милорада обогнула избушку и спустилась по глинистому склону к мосткам, едва не проламывавшимся под весом ее приданого. Сундуки, ларчики, узлы выстроились в очередь и терпеливо ждали, когда Святослав и Влас возьмут их на руки, как детей, и уложат в ладью, запряженную двенадцатью лебедицами. Милорада чуть не взвизгнула от такой красоты. Ладья и правда была небольшой, но и приданое свое девушка сложила так ловко, что много места оно не занимало. Яга и Леший стояли на берегу и распоряжались погрузкой. Правда, они больше ругались, чем приносили пользу.

– Зачем же вы молодцев мучаете?

– Да забавы ради, Милорадушка, – улыбнулся Леший, и в его зеленых, как лес, глазах разлилась безграничная нежность. – Сейчас вот проверим, работящий ли у тебя жених, терпеливый ли.

– Самый лучший, – заверила девушка и посмотрела на Святослава. Юноша умело балансировал на борту лодки, перегибался, рывком поднимал сундучок или ларец и прилаживал его на новое место. Лоб княжича покрылся испариной, светлые пряди прилипли к вискам. «Еще и красивый», – добавила про себя Милорада.

Словно услыхав ее мысли, княжич распрямился и взглянул на нее. Сердце кольнуло: красивый-то красивый, а вот в глазах опаска. Будто рад и не рад одновременно.

«Больше времени надо было его у себя подержать», – подумала девушка, но тут же улыбнулась. Ничего, времени у них будет достаточно.

– Ну, дорогая, в добрый путь, – проскрипел Леший и принялся шарить по карманам тулупа, пока не достал еловую шишку. – Это тебе на память, чтоб дядьку не забывала.

Милорада благодарно поклонилась и обняла дядюшку. Яга только покачала головой, мол, слишком уж человечьи нежности.

– Держи и от меня подарок, Лягушонок, – Яга вытянула ладонь, на которой поблескивало крошечное, на мизинчик, колечко с пойманной в янтарь лягушкой. Животинка была настолько маленькой, что Милорада чуть не назвала ее мухой, но вовремя рассмотрела перепончатые лапки. – Не жемчуга из княжеских сокровищниц, но зато с памятью о родных краях.

– Спасибо, бабушка! – Милорада тепло расцеловала Ягу в обе щеки, и та невольно расплылась в улыбке. Скинув руки девушки с себя, бабушка пронзительно свистнула. Мостки задребезжали, сундуки и ларцы принялись сами заскакивать на борт и укладываться в ровные ряды.

Святославу и Власу оставалось только как следует держаться за перекладины. Яга и Леший провели невесту по опустевшим мосткам, передали Святославу и внимательно проследили, чтоб тот правильно усадил ее в самое сухое место.

– Мы не прощаемся, – заулыбался Леший, вытирая скупую слезу. – С нами всегда можно свидеться.

– Главное, не торопитесь, – напутствовала Яга.

– Я люблю вас! – замахала руками Милорада. И словно вторя ей, лебедицы захлопали крыльями и потянули лодку прочь от Алой Топи.

* * *

«Не так уж все и плохо», – обнадеживал себя Святослав, то и дело косясь на невесту. По крайней мере, она хороша собой, добровольно согласилась стать его женой, а скатерка-то и правда поможет народ от голода спасти. Наверное, со временем он и полюбить ее сумеет.

Всякий раз, как эта мысль посещала его, Святослав чувствовал едкий укол совести. Словно он обманул Милораду. А он не обманывал, просто… Не до того было. Чем дальше оставалась Алая Топь, тем сильнее становилось смятение в его груди, вытесняя все остальные чувства и мысли.

Милорада положила руку поверх ладони княжича и переплела их пальцы. Святослав оторвал взгляд от белоснежных лебедиц, тянувших ладью, и вопросительно посмотрел на Милораду.

– Что?

– Все будет хорошо, – со знанием дела пообещала девушка. – Смотри-ка, крыши!

– Дом! – обреченно выдохнул Влас и приподнялся на месте. То же самое сделал и Свят.

Лодка опасно накренилась, и Милорада, вскочившая следом за ними, чуть не кувыркнулась в воду, но Святослав вовремя ее удержал. Девушка повисла на его руках, глядя на торчащие крыши затопленных изб. Обступившая их вода была ярко-красной.

Глава 8

Мутная красная вода плескалась, билась о стены домов. С тенью облегчения Святослав заметил, что она чуть спа́ла, но эта краснота смывала все надежды на лучшее. Что еще могло случиться в его отсутствие? И сколько времени прошло?

Первой его мыслью было обвинить во всем Дану. С нее станется на виду у толпы заколоть черную кобылицу и спустить умирать в реку, чтоб плодородный ил накормил поля. Но сколько крови нужно было пролить, чтоб вода побагровела настолько? Не один княжич задавался таким вопросом: оглядевшись, он увидел, что затопленные подступы к терему заполонили лодки и плоты. Те, у кого лодок не было, залезли на крыши, чтобы не пропустить предстоящего зрелища.

Воздух звенел от напряжения. Лодки заняли все пространство вокруг терема. Люди требовали показать им княгиню и княжича.

– Отпирай, ведьма!

– Небось, и княжича сгубила, как князя нашего!

– Это все ее вина. Все напасти начались из-за нее, – лепетала какая-то старуха.

Стоило им приблизиться, гомон толпы поубавился, все обернулись на запряженную лебедями ладью, появившуюся со стороны леса. Святослав, недолго думая, подошел к носу и принялся отвязывать чудесную упряжь.

– Ты что делаешь? – громким шепотом возмутилась Милорада.

– А ты не видишь? – Свят кивнул на закипающую от ярости толпу. – Там княгине грозят расправой за колдовство. Не очень хочется составлять ей компанию.

Девушка надула губы, но перечить не стала и кивнула, позволяя юношам высвободить лебедиц. Хлопнув в ладоши, она отправила птиц в полет.

Влас нервно оттянул ворот рубахи.

– Что будет, если они про меня узнают?

– А ты не попадайся, – посоветовала Милорада.

Свят окинул ее предостерегающим взглядом. Не очень ему нравился тон, в котором девушка говорила с Власом, но, признаться честно, он и сам бы мудрее совета сейчас не дал. Разве что меньше желчи было бы в его словах.

– Оставайся тут, – предложил Святослав.

Влас живо закивал, опасливо поглядывая на бурлящую толпу. Всего пару дней назад он бы с радостью влился в людской водоворот, сейчас же конюх чувствовал себя куда защищеннее в стороне, когда за его спиной был лес.

«Надо будет с этим разобраться», – мысленно отметил Святослав и, подхватив Милораду под руку, сказал:

– Держись рядом. И никакого колдовства.

– Ладно, – закатила глаза девушка.

А ведь все можно было решить шепотком. Пара аккуратно брошенных слов – и толпа бы присмирела, как стадо телят. Но, надо признать, Милораде и самой было интересно впервые взглянуть на такое скопление людей. Они напоминали русалок и прочую нечисть, живущую стаями. Тот же галдеж и гримасничанье, достаточно одному завопить – остальные сразу же подхватят.

Святослав ступил на брошенный кем-то плот, хлипкий и шаткий, сделанный из пары дверей, скрепленных досками. Подплыв к толпе, княжич принялся расчищать путь. Обхватив Милораду за талию одной рукой, второй он раздвигал людей, освобождая себе дорогу.

Первые несколько мгновений были невыносимы. Милораде даже показалось, что стало нечем дышать. Воздух кипел и душил жарким дыханием десятков ртов. Чьи-то ноги то и дело наступали на ее наряд, а глаза… Чужие взоры впивались в девушку иглами так, что ей хотелось спрятаться, укутаться с ног до головы, только бы ее не видели. Но взоры задерживались на Милораде лишь на долю секунды, быстро перемещаясь на Святослава, и в глазах людей появлялось узнавание. Удивление. Радость. Надежда.

Имя княжича разносилось вперед, как рябь по растревоженной водной глади.

Только что толпа окружала их плотным кольцом, а через секунду хлынула в стороны, освобождая путь. Послышались радостные возгласы, люди приветствовали и подбадривали княжича. Милорада гордо улыбалась, словно его возвращение в Дол являлось ее заслугой. Отчасти так оно и было.

Девушка расправила плечи и засеменила следом за женихом, стараясь не отставать. Теперь, когда первая волна радости схлынула, она чувствовала, как с интересом смотрят на нее жители Дола. Милорада улыбалась и махала им руками, а люди улыбались ей в ответ. Девушка заливалась румянцем, едва сдерживая восторженный смех. Но во многих взглядах при виде ее улыбки появлялось недовольство, словно радость Милорады казалась жителям неуместной.

Святослав уверенно тащил невесту вперед, ничего ей не объясняя. Милорада поглядела на жениха, который был мрачнее тучи, и тоже попыталась нахмуриться. Но сделать такое же суровое лицо у нее не получилось.

Показался терем.

«А мой все равно больше и лучше», – хмыкнула про себя девушка.

Уже на самых подступах к терему толпа сама понесла их вперед. Мужчины протягивали руки, помогая Святу забираться на борта лодок, перешагивать с плота на плот. Когда до глинистого берега оставался лишь один шаг, спутники оказались на просторной ладье. Перед ними вдруг выросла высокая плечистая фигура, и Милораде пришлось задрать голову, чтоб рассмотреть лицо незнакомца, наполовину скрытое кустистой бородой.

Свят остановился как вкопанный. Сухой и жилистый, княжич казался совсем бессильным перед этим молодцем.

– Что тут происходит, Молчан?

Великан промедлил с ответом, зато выразительные глаза цвета стали медленно оглядели Милораду. Первым порывом девушки было спрятаться, закрыться от пристального взора. Но вспомнив, что она может обернуть этого великана в пень одним щелчком пальцев, Милорада расправила плечи и вскинула подбородок. Молчан шумно и резко выдохнул – то ли фыркнул, то ли усмехнулся – и снова посмотрел на Святослава.

– Несколько дней от тебя ни слуху ни духу, княжич. Народ с голодухи дуреет, решили уж, что княгиня тебя заперла или голодом заморила.

– И вы собрались захватить терем?

– Кто-то – терем. Кто-то – склады. Конюшни. Псарня тоже подойдет на худой конец, – неторопливо басил Молчан, и с каждым его словом Святослав становился все бледнее.

Юноша до скрежета стиснул зубы и оглянулся на людей, сгрудившихся за его спиной. В их глазах горел голод, впалые щеки разгорелись лихорадочным румянцем. Еще немного, и толпа превратится в стаю зверей.

Молчан расплылся в улыбке и уронил тяжелую руку на плечо юноши.

– Не бойся, я их держу. Поорут и разойдутся. Но надо им что-то дать. Хоть хлеба.

– Будет, – пообещал княжич.

Молчан согласно кивнул и, отойдя в сторону, снова скосил глаза на Милораду.

– Невеста, что ли?

– Невеста, – подтвердил княжич.

– Это хорошо. Значит, скоро князем станешь, – произнес великан, но в его голосе не было радости.

Свят дернул губами в подобии улыбки и, крепче прижав к себе Милораду, повел ее дальше, оставляя толпу в напряженном ожидании.

Ноги девушки скользили по земле. Милорада изо всех сил старалась сохранять равновесие, но Святослав слишком быстро тащил ее за собой, и она едва удерживалась от падения.

– Я могу идти сама, – шикнула Милорада, выпутываясь из хватки жениха.

Святослав бросил на девушку прожигающий взгляд, но не стал ее удерживать. Лишь сейчас она заметила, как побледнела от напряжения его рука.

– Не отставай, – только и сказал княжич, пробираясь по покосившимся доскам, которыми вымостили дорогу к терему. Милорада на ходу подхватила подол. На лбу выступила испарина.

– Этот Молчан – важный человек?

– Воевода моего отца, – кивнул Свят.

Говорить не хотелось. Все мысли занимали маячивший перед глазами родной дом и запершаяся там Дана. Искушение спустить с цепи злую толпу было велико, но Святослав знал, что тогда может произойти. Только бойни, свирепой и кровавой, их княжеству не хватало.

– А твой отец?..

– Умер, – отрезал юноша и обернулся. Милорада стыдливо потупила взгляд.

«Потом», – подумал Свят. Они толком не говорили о таких вещах. Они почти ни о чем не говорили, и теперь княжич чувствовал премерзкое злорадство. Хотела покинуть свою сказочную Топь – получи. Тут тебе не сказки.

Милорада поравнялась с княжичем и, чеканя шаг, подхватила его под руку.

– Мой отец тоже умер, но я всегда представляла его похожим на Молчана, – весело, будто шутку, проговорила она. Поймав недовольный взгляд жениха, Милорада стушевалась. – Ладно, не отвлекаю. Но скатерть у меня тут припрятана, – она показала на кошель, болтавшийся на поясе. – Мы накормим людей, и они разойдутся. Все будет хорошо.

– Хорошо, – эхом отозвался Свят.

Стоило им подойти, как ворота слегка приоткрылись. Святославу и Милораде пришлось протискиваться в узкую щель, обдирая локти. По ту сторону тына их уже ждали мачехины стрельцы, тощие и бледные, словно призраки.

«Прошло всего несколько дней», – повторил про себя слова Молчана княжич. Стражники и раньше выглядели неважно, но после времени, проведенного в Алой Топи, Святослав слишком ясно видел, насколько плохи были дела.

Тяжело сглотнув, Свят кивнул стрельцам.

– Где княгиня?

– В тереме, – последовал быстрый, обрубленный ответ. Трясущиеся пальцы стража сжимали древко лука, но едва ли он нашел бы в себе силы прицелиться: до того он и его товарищи были бледны. Ждали, что княжич свистнет толпе? В воспаленных глазах стрельцов плескался страх.

Свят снова взял Милораду под локоть и повел невесту к терему. На языке вертелось извинение. Хотелось попросить прощения за то, что знакомство с Долом оказалось вовсе не мирным и не торжественным. Но разве был повод ожидать иного? Хозяйка Топи знала, как обстояли дела в княжестве. Княжич ничего от нее не скрывал.

Загнав поглубже раскаляющееся с каждым шагом раздражение, Святослав двинулся вперед, к дверям отчего дома.

Внутри все оказалось как прежде. От этого постоянства даже стало немного легче дышать и отступила тревога. В лампадах плясали огоньки, пахло травами. Прямо как в заколдованном тереме в Алой Топи.

«А ведь тут почти никогда не пахло хлебом», – подумал княжич. И как он раньше этого не замечал?

Начал он замечать и другие мелочи: странные символы, которыми были покрыты оконные рамы, лавки и дверные проемы. Переплетение линий, складывавшееся в причудливую вязь. Где-то узор был нанесен краской, где-то – вырезан ножом по дереву. Милорада сморщила нос и, приблизившись к Святославу, шепнула ему на ухо:

– Тут столько оберегов, что этот терем – как капкан.

– Но мы с Власом смогли уйти, – возразил княжич.

– Не для тебя капкан, – улыбнулась ему девушка, как неразумному ребенку. – Что-то тут происходит. Что-то нехорошее. Она кого-то ловит.

Свят только пожал плечами и, набрав в грудь воздуха, нахмурился, готовясь позвать мачеху.

Вдруг совсем рядом раздался его собственный голос:

– Я здесь, матушка. А где та книга, о которой ты говорила?

– Я просила не называть меня матушкой! – прозвенел голос княгини, одновременно гневный и… воодушевленный. Так звучит голос доброй тетушки, которая, играя в прятки с ребенком, приговаривает: «Вот сейчас найду тебя и съем». Пожалуй, Свят никогда не слышал, чтоб мачеха звучала такой довольной.

Зашелестели шаги, и в коридор, цепляясь друг за друга, выскочили Дарья и…

«Доля и Недоля», – поправил себя княжич.

Пряхи, лишенные веретенец, тут же опустили глаза, отвернулись кто куда. Тут их взгляды нашли Милораду, и на лицах появилось изумление, как при встрече с Ягой. Они кинулись обнимать девушку, цеплялись пальцами за ее волосы и украшения, как нищенки, получившие немного тепла и монет. Милорада обнимала их в ответ.

Свят оторопел, понимая, что теперь может рассмотреть лица обеих беловолосых девушек. Хоть одеты сестры были и одинаково, Свят мог легко различить их. Та, у которой волосы были обвиты цветными лентами, щеки горели румянцем, а в уголках губ залегли озорные ямочки, звалась Долей. Недоля же была худа и напряжена, точно готовая к очередному удару судьбы. Ее тонкие губы были скорбно поджаты, а глаза казались уставшими и тоскующими. Именно эти глаза и уставились на Святослава. Недоля с улыбкой окликнула сестру:

– Смотри-ка, не действует больше на княжича Данкин отвод глаз. Прозрел.

– Прозрел, – заулыбалась Доля и вернулась к Милораде. – Милая наша, зачем же бабушка тебя послала?

– А я сама пришла! – Милорада аж нетерпеливо затопала ножкой, так ей хотелось поскорее сообщить новость.

– Как же ты выбралась?

– Сидела в Топи девицей, а ушла – невестой. Когда путь в мужнин дом ведет, свой держать не смеет.

И девушка рассмеялась заливисто, как серебряный колокольчик.

Сестры раскрыли рты, не веря своим ушам и переводя взгляд с Милорады на Святослава. Радость и надежда в их глазах стремительно угасали. Свят успел это почувствовать и хотел было спросить, что не так на сей раз, но по коридору пронеслось грозное: