Текст книги "Алая Топь"

Глава 4

Лодка ткнулась носом в берег, и почва отозвалась болотным чавканьем. Влас забился по дну, истошно скуля. Святослав неуклюже балансировал на носу, пытаясь подцепить мшистую корягу, торчавшую из-под воды. Трухлявое дерево выскальзывало из рук и трещало, грозясь вот-вот надломиться, и юноша старался одновременно пристать к берегу, не соскользнуть вниз и не перевернуть лодку. На секунду княжичу показалось, что он почти у цели, как вдруг его перевесило, и корма начала разворачиваться поперек течения. Святослав вцепился в корягу, и та натужно хрустнула, рассыпавшись в руках.

– Да ради всего святого, – простонал юноша, видя, как алый берег снова начинает отдаляться. Щенок испуганно повизгивал, мечась от одного борта к другому. Княжичу не пришло на ум ничего, кроме как позвать на помощь: – Милорада! Госпожа Милорада! Помоги мне!

Ничего. Только плеск воды и стрекот птиц, скрывшихся в кронах. И треск, тяжелый стонущий скрип дерева. Святослав обернулся и увидел, как береза, что росла на берегу чуть впереди, клонится вниз, спуская свои длинные ветви. За эту ночь княжич повидал столько, что сомневаться уже не было мочи. Он схватил щенка, сунул его под рубаху и, когда лодка сравнялась с деревом, поднял руки и повис на ветвях. Поток понес их суденышко дальше, а Свят так и остался болтаться над водой. Телом он чувствовал, как дрожит под рубашкой щенок. Княжич подтянулся и, перехватившись, начал подбираться ближе к стволу. Ладони от натуги вспотели и грозили вот-вот соскользнуть с гладкой, словно выкрашенной белилами коры. Наконец под ногами мелькнула алая земля. Святослав разжал руки и спрыгнул вниз, на болотистую мшистую почву. Когда он поднял голову, дерево уже распрямилось.

– Ну, дела, – почесал княжич затылок.

– А спасибо сказать? – раздался в ответ тонкий голосок. Святослав оглянулся. Ему показалось, что краем глаза он увидел шевеление, но никого не было. Юноша обернулся к дереву и поклонился в пояс.

– Спасибо, матушка-береза, – княжич подумал про себя, что после всех встреч на этой странной реке ему уже не кажется таким чудны́м говорить с деревьями и птицами. Тут же снова послышался голос:

– Кто таков? Зачем пожаловал?

– Госпожа Милорада, это ты? – спросил юноша и сделал шаг в сторону рощи. Стоило ему лишь пошевелиться, как земля под его ногами с чавканьем начала оседать. Свят сделал еще шаг, но только сильнее увяз.

– Я-то я, а вот ты кто? – не унимался смешливый голосок.

Юноша склонил голову.

– Меня зовут Святослав, я княжич из Дола. С моим другом случилась беда, его заколдовали, и твоя бабушка сказала, что лишь ты способна мне помочь.

Земля тут же вытолкнула княжича обратно и сделалась твердой. Свят вытер испарину и продолжил озираться по сторонам, ожидая наконец увидеть хозяйку Алой Топи.

– Чего ты башкой-то вертишь, княжич? – раздалось совсем рядом, за его плечом. Свят обернулся и аж подпрыгнул: девица стояла почти вплотную, так, что он мог рассмотреть каждую веснушку на ее бледном лице. – До чего пугливый!

Девушка хлопнула в ладоши и задорно рассмеялась. Она была невысокая и совсем худая, так что белая рубаха, подвязанная красным поясом и перехваченная поневой, болталась на костлявых плечах. Голубые глаза на круглом, мягком лице смотрели остро и хитро. Рыжие как огонь волосы пылали в лучах вышедшего из-за туч солнца так, что Святославу пришлось опустить глаза.

– Госпожа Милорада, – пробормотал он и поспешно поклонился. Влас с тявканьем выкатился из-под рубахи и припал к земле, злобно рыча на хозяйку Топи.

– Да что ты все заладил, «госпожа» да «госпожа»? – наморщила вздернутый носик девушка и тронула его за плечо, позволяя выпрямиться. – Из нас двоих ты кровей княжеских. Почтил меня, в гости пожаловал, а я так, живу тут. Зови меня просто Милорадой.

Девушка ткнула пальцем в щенка.

– Это твой друг?

Не успел княжич ответить, как Милорада упала на колени и принялась гладить щенка, воркуя над ним, словно над младенцем. Черные глаза Власа наполнились нежностью, он приподнялся и аккуратно ткнулся носом в белые ладони, а потом и вовсе повалился на спину, подставляя розовое пузо.

– Ласковый такой, – улыбнулась девушка. – Точно думаешь, что человеком ему будет лучше?

– Да, пожалуйста.

– Ну, раз так просишь, то пойдем.

– Куда?

Она поднялась с земли и посмотрела на него как на круглого дурака. Губы разошлись в усмешке.

– Домой ко мне, княжич, куда же еще? Ты думаешь, что чары снять – это пальцами щелкнуть? Мне травы нужны, отвары. Да и тебе лишним не будет чаю попить и в баньке попариться.

– Спасибо, – Святослав попытался еще раз поклониться, но девушка скривилась и недовольно замахала руками.

– Оставь это, – сказала она совсем серьезно. – Лучше делай что тебе говорят. Иди за мной, след в след.

И, приподняв юбки, Милорада начала прокладывать путь. Земля под ее ногами напоминала красный мох и проминалась почти на полвершка в глубину, а в получившихся ямках скапливалась алая, точно густая кровь, вода. Святослав понимал, что то была игра света и цвета почвы, и все-таки от этого сходства становилось жутко. Милорада шла впереди, пес послушно семенил за ней, а Святослав замыкал их скромную процессию.

Его одновременно снедало любопытство и желание оглядеться, получше узнать проклятую Алую Топь. С другой стороны, он уже столько странного повидал, что боялся, как бы рассудком не повредиться. Поэтому княжич упер взгляд в огненную косу на спине Милорады.

Любопытно, сколько этой девушке лет? Выглядела она совсем молодо, но ведь в этих местах все не то, чем кажется. А ну как она обернется и покажет старушечье обличие? А если не старуха? Как молодая девушка, по виду только в поневу прыгнувшая, стала обитательницей такого места?

– От несказанного голова разболеться может, – ухмыльнулась через плечо Милорада. Они уже отошли достаточно далеко от реки, земля почти не проваливалась, а горбилась скользкими склонами. Впереди Святослав увидел кое-как вделанные в берег дощатые ступени.

И только Милорада промолвила эти слова, как в висках княжича застучали молоточки. Стоило ему зажмуриться, боль тут же пропала. Девушка заулыбалась, мол, то-то же.

– А давно ты здесь живешь, го… Милорада?

– Сколько себя помню, – пожала плечами девица и взяла щенка на руки. Святослав поспешил к ней, чтоб подстраховать, когда она начнет взбираться по скользкой лесенке, но ветки рябины, росшей за березовой рощей, сами потянулись к Милораде, позволяя уцепиться за себя.

– Ты тут родилась? – княжичу очень не хотелось отвлекать ее, но вопросы против воли рвались наружу.

– Кажется. Бабушка говорит, что родилась я тут, но сама не отсюда. Она у меня любит загадки.

– Да, Олеся умеет заморочить голову.

– Олеся? – Милорада уже добралась до самого верха и обернулась, сверкая голубыми глазами. Святослав готов был поклясться, она потешалась над ним, как над деревенским дурачком. – Это так ты ее назвал? Не признал, что ли? А дедушку моего ты как назвал? Алексеем? Или Бориславом?

Она уселась на землю и, скрестив ноги, уперла локти в колени и положила подбородок на руки. Святослав осмотрелся и потянулся за веткой рябины, чтоб уцепиться и подняться наверх, но деревья отклонились от него. Милорада рассмеялась.

– Ты про Лешего? – вскинул голову юноша. Хозяйка Топи закатила глаза.

– Ну, хоть его ты угадал. Без подсказок обошлось, я надеюсь?

– Ну да.

– А с бабушкой не сдюжил?

– Может, ты мне подскажешь? – пожал плечами княжич.

– Ишь ты, хитрый какой, а все равно не очень умный. Вот и не подскажу, – надула губы девушка. – И за что она тебя мне подослала? Ты ей вон какую обиду нанес, а она все равно помогать вызвалась.

– Она дала моей мачехе какую-то клятву, так что теперь не может супротив ее колдовства ничего поделать. Вот только пострадали от этого не один мой друг и княжество, но еще и ваше царство за рекой. Она держит у себя двух сестер. И украла у них веретенца.

– Веретенца? – девушка наклонила голову. Насмешка в ее глазах сменилась тревогой. – Это плохо.

– Ты знаешь, кто они? – Святослав все махал руками и подпрыгивал, пытаясь схватиться за ветви, а те то наклонялись, то опять подымались, стоило ему подскочить.

– С веретенцами – да. А без них они – не они.

«Тут хоть кто-нибудь умеет говорить по-людски?» – раздосадованно подумал юноша, но вместо этого выпалил:

– Помоги мне подняться!

– Не меня проси, княжич, – широко улыбнулась Милорада.

Юноша выдохнул и, склонив голову, повторил просьбу в сторону деревьев. Ветви неохотно, недоверчиво спустились.

– Соображаешь, – снова улыбнулась девушка. – Тут все живое, у всего свое мнение. Я же просто за порядком слежу. А все, кто тут есть, меня оберегают и домик мой.

Несколько раз чуть не поскользнувшись на неверной земле, княжич все-таки вскарабкался к Милораде и опустился на одно колено, пытаясь отдышаться. Он уже было поднялся, чтоб следовать дальше за своей странной провожатой, но ледяной взгляд девушки его остановил. Юноша обернулся и еще раз поклонился деревьям.

– Хорошо, – довольно кивнула Милорада. – Пойдем, тут недалеко осталось.

В этих местах деревья росли совсем редко, и солнца было много. Оно золотилось, путаясь в нитях паутины, сверкало в каплях росы. Мокрая земля сменилась ковром из листьев и сухих веток. Впереди показалась избушка, сложенная из выкрашенных в белый цвет бревен. Она была крошечной, почти игрушечной. Даже миниатюрной хозяйке там было бы не развернуться. Та снова будто прочитала его мысли.

– Это она только снаружи маленькая, а внутри и твой терем перещеголяет, – улыбнулась Милорада и тут же поникла. – Хотя я в теремах ни разу не бывала.

– А я не бывал в избах, которые внутри больше, чем снаружи, – ответил Святослав, памятуя о словах Олеси.

Вблизи избушка оказалась еще меньше, чем издали. Конек крыши был едва выше плеча княжича, а дверь заканчивалась на уровне его пояса. Милорада распахнула дверцу и, пригнувшись, шмыгнула внутрь.

– Заходи в гости, не бойся.

– А я и не боюсь, – сказал княжич и тут же по щиколотку провалился в землю. Из избы раздался заливистый смех, рассыпавшийся гулким эхом. – Ладно, немного.

Земля вытолкнула его обратно. Святослав понадеялся, что в избушке Милорады полы надежнее, и, зачем-то набрав полную грудь воздуха, протиснулся внутрь.

Ему приходилось бывать в крестьянских избах и землянках, его не пугали голые полы и вымазанные глиной стены, из которых по весне могла пробиться трава. Он ожидал увидать что-то похожее и немало удивился, когда под ногами ощутил добротный деревянный настил. Выпрямился, да так и застыл. Он оказался в настоящем тереме с расписными стенами и резными дверями. Проходные комнаты тянулись вперед насколько хватало взора. Свят не сразу понял, что стоит широко распахнув рот. Его отрезвил только очередной смешок Милорады.

– Что, княжич, никогда такого не видывал?

– Нет, госпожа Милорада, – пробормотал он и тут же сам стукнул себя по губам.

Девушка рассмеялась.

– Ладно уж, на этот раз прощу. Давай за мной.

Куда могла его повести хозяйка Топи? Свят предполагал, что они сейчас окажутся в какой-нибудь светелке, где висят пучки засушенных трав, как у деревенской знахарки, но Милорада вела и вела его через комнаты. В одной ткались полотна. Княжич старался не сбавлять шагу и не протирать глаза, когда увидел скачущий сам по себе челнок. В другой комнате на полотнах появлялась вышивка. Золотистая игла, точно выхваченный у солнца луч, порхала над тканью и всякий раз выныривала с нитью нового цвета. В третьей комнате спицы сами вязали шаль. Тут Милорада задержалась и подошла к рукоделию, чтоб потрогать мягкую коричневую шерсть.

– Гляди, – она протянула вязание гостю.

– Красиво, – княжич аккуратно коснулся мягкой материи.

– Это я бабушке вяжу. Хотя она мне и не кровная, но вырастила как родную, – сказала девушка и погрустнела. Вязание выскочило из ее рук и снова повисло в воздухе, спицы застрекотали, вывязывая ряд за рядом.

– Где же твоя семья? – спросил Святослав.

Милорада вздохнула.

– Отца нет в живых, его убили во время осады. А матушка там, у берега живет с подружками.

Святослав не стал расспрашивать. Все, что обитало в этих местах, с живыми имело мало общего. Он бросил еще один пристальный взор на Милораду. А была ли живой она сама? Под его взглядом девушка приосанилась и махнула рукой.

– Пойдем-ка, а то у нас еще дел – не переделать, а мы тут болтаем.

Наконец она привела его в комнату, где стоял огромный стол, накрытый вышитой скатертью. А на столе было все, о чем только можно подумать: каши, супы, рыба, птица, дичь, мясо, похлебка, пиво, вино и что-то еще, пряное, сладкое, чего княжич никогда не видел.

– Я о таком только в сказках слышал, – прошептал юноша, замерев перед открывшимся ему великолепием. Он не ел со вчерашнего дня, и теперь от вида кушаний его замутило. Влас вскочил на лавку, и перед ним тут же появилось блюдо с запеченным мясом. Милорада всплеснула руками.

– Только это все настоящее. Скатерка может принести мне еду со всего света, какую я только ни пожелаю попробовать. Хочешь – будет тебе обед как в княжеском тереме, хочешь – как в султанском дворце, а хочешь – как в королевском замке.

В подтверждение своим словам она хлопнула в ладоши. Знакомые блюда сменились горами какой-то пряной каши, мясом, сочащимся специями и маслом, и воздушными кусочками теста, пропитанными медом и орехами. Девушка подцепила один и поднесла гостю.

– Попробуй, это мое любимое.

Святослав подставил руки, но Милорада, словно не заметив этого, ткнула едой ему в губы. Юноша опешил и открыл рот – и тут же зажмурился: ослепительная сладость растеклась по языку. Он даже невольно облизнул губы, собирая последние крошки орехов и теста. Милорада восторженно захлопала в ладоши.

– Вкусно, правда?

– Очень, – кивнул юноша, а живот стянулся узлом, требуя еще. Хозяйка дома тут же опомнилась и подтолкнула гостя к столу.

– Садись, ешь. Ты устал с дороги, а нам еще твоего друга выручать.

Она дождалась, пока княжич сядет на лавку, а сама устроилась напротив него и принялась ловко орудовать ложками, накладывая еду гостю и себе. Святослав не видел ни одного знакомого блюда и не знал, как к ним подступиться. Кое-где он мог различить в запахе специй курицу или рыбу, но на вкус все было… другое.

– Это кушанье сейчас едят в Константинополе, – пояснила Милорада, смешивая еду в тарелке и поливая ее сверху чем-то пряным. – А вот этот напиток пьют в южной пустыне. Даже в Константинополе о нем еще не слыхивали.

Она подняла высокий металлический кувшин с тонким носиком и плеснула в чашки черную горячую жидкость. Комната наполнилась горьким запахом. Святослав осторожно пригубил напиток. Ни на что знакомое это не походило, но удивительно снимало остроту пряностей.

– Что это? – закашлялся юноша.

Милорада расплылась в улыбке.

– Кахва. Или банчум. А что едят в княжеском тереме Дола?

Святослав старался говорить уклончиво. Не врать, но и не давать точного ответа. А Милорада сыпала вопросами, и как бы княжич ни пытался увиливать, ее любопытство только разгоралось. Она то и дело порывалась схватить его за руку, чтобы буквально вытрясти ответы о том, как на Купалу горят костры, как зимой хрустит снег, как танцуют и веселятся люди на праздниках.

От знакомого одиночества у Святослава разрывалось сердце. У него тоже были вопросы о чужих землях и их обычаях, и в поисках ответов он жадно вгрызался во все книги, какие только можно было раздобыть в княжестве, разговаривал с послами и путешественниками. А Милораде не было доступно даже такой малости.

Святослав виновато опустил глаза. Девушка тоже поникла.

– Ты прости, что я навязываюсь. Я так хочу оказаться по ту сторону речки, но бабушка меня не пускает, – вздохнула она. – Вот и живу всю жизнь здесь. Колдовства много знаю.

– И совсем одна?

Она пожала плечами, теребя косу.

– Иногда ко мне гости захаживают. Но нечасто. И почти все из наших краев. Хотя иногда и ваши бывают.

Милорада испустила еще один тяжкий вздох, а через мгновение встряхнулась и бесцеремонно сунула нос в тарелку гостя.

– Ты, коль закончил, иди за мной. Помогать будешь друга своего спасать, – улыбнулась она и указала на Власа. Тот объелся и спал на лавке кверху пузом.

– А чем я тебе помогу? Я колдовать не умею, – пожал плечами княжич, но послушно встал из-за стола.

– Никогда не знаешь, где сгодишься, – улыбнулась девушка.

Глава 5

Комнатку, где они оказались, попетляв по коридорам, Милорада назвала мастерской. Однако внешне она напоминала обычную избу, окруженную роскошно убранными комнатами. Святослав заметил, что тут, в отличие от остального терема, имелись окна, в которые лился белесый свет, рассеянный нависшими облаками. Снаружи виднелся сад, куда из мастерской вела отдельная дверь. А окна были такими прозрачными… Они совсем не напоминали слюдяные окошки в их тереме и уж точно не походили на крестьянские, затянутые бычьим пузырем. Эти окна были словно из чистейшего льда. Святослав отважился тронуть пальцем незнакомый материал. В отличие от льда, он оказался теплым.

– Это стекло, – благодушно пояснила Милорада.

– А-а-а, – только и протянул юноша. Про стекло он читал в книгах, но вживую видел впервые.

Стены в комнатке были простые, бревенчатые, имелась даже небольшая, точно игрушечная, печка, на многочисленных полках стояли горшки и кувшины, с потолка свисали пучки сушеных трав, а посредине стоял большой стол. На него-то хозяйка и усадила разомлевшего от еды щенка.

– Ну-ка, Влас, посмотрим, что за беда с тобой приключилась.

По дороге Свят успел пересказать Милораде события злополучного ужина, опуская детали, связанные с поведением Даны. Он решил, что молодой девушке не стоит знать о таком. Милорада не стала допытываться. Спрашивала только, какие травы распознал по запаху Святослав, но тот, сколько голову ни ломал, смог вспомнить только полынь и мяту.

Девушка подошла к щенку, тут же принявшемуся тыкаться ей в руки, и когда мокрый нос в очередной раз коснулся ее белых ладоней, схватила его за морду и разжала челюсти. Влас тут же заверещал, уперся лапами в стол, но Милорада, худая и тонкокостная, держала крепко. Свят встрепенулся и, подскочив с другой стороны, схватил щенка за загривок, отчего тот заскулил еще жалобнее. Милорада нахмурила брови.

– Что там?

– Вижу следы волчьей ягоды и черной рябины, – поморщилась она. – Нехорошо, но нестрашно. И заговорила твоя мачеха вино, чтоб всякий, кто его хлебнет, вставал на ее защиту и почитал как хозяйку.

Она отпустила щенка, и Влас, положив морду на лапы, уставился на Милораду со Святославом, как бы спрашивая: «Ну за что же так?» Милорада ласково потрепала его по ушам и улыбнулась.

– Все хорошо будет, песик. Утро уже в своей шкуре встретишь.

– Ты сможешь его расколдовать? – оживился княжич. Кажется, впервые с ночи он смог вдохнуть полной грудью, словно с шеи срезали камень утопленника.

– Конечно. Дело нехитрое, – девушка сняла с полки несколько горшков, достала сушеную траву и ягоды и, положив их в ступку, принялась толочь. Пес внимательно наблюдал за каждым движением ее рук. То же делал и Святослав. Он видел, как похоже изготавливали снадобья знахарки, но в этот раз все выглядело иначе. По-настоящему.

– А как ты поняла, что с ним? – спросил юноша. По блеснувшим щенячьим глазам он догадался, что Власа волновал тот же вопрос.

Милорада оторвалась от своего занятия и подняла на них взгляд. Девушка смотрела пристально, будто взором кожу снимала, и Свят уже подумал, что она сейчас скажет колкость или выпроводит его, но та лишь благодушно улыбнулась и заправила за ухо выбившийся огненный локон.

– Просто все. Когда человека или любое другое существо проклинают, у него на внутренней стороне щек появляются узоры, извилистые такие, черные. Ну а ягоды ему язык покрасили, – улыбнулась Милорада.

Свят тут же ощутил зудящее желание самостоятельно убедиться, что на щеках пса изнутри появился рисунок, но Влас соскочил со стола и спрятался под складками белой скатерти. Милорада рассмеялась.

– Смешные какие! Так бы и оставила вас тут насовсем, чтоб не так скучно мне жилось.

– Как тут заскучаешь? – непонимающе пожал плечами княжич.

Милорада еще раз взглянула на него, в глазах ее плескалась нежность. Так смотрят очень старые женщины на детей, которые мелят глупости.

– А что тут интересного? Покидать Топь мне не разрешают, а если кто в гости и наведается, то лишь русалка или болотница, ну или какая птица поважнее. А с ними разговоров немного: хороша ли погода, довольно ли в речке рыбы, густы ли туманы, толста ли паутинка. И так из раза в раз. А мне другое любопытно.

– Что же?

Казалось бы, княжич задал простой, как лапоть, вопрос, но Милорада просияла. Она искоса взглянула на Святослава, словно желая убедиться в его искренности, но юноша смотрел на нее не отводя глаз. Ему и правда хотелось знать, что может интересовать девушку, живущую посреди проклятой топи и болтающую с русалками.

– Ну… – непослушный локон никак не хотел оставаться на месте и все падал ей на глаза. – Мне многое интересно, но если просто, то хочется увидеть, как люди живут. Как взрослеют, заводят семьи, детей, как стареют и умирают, как пекут хлеб и ткут полотно, как доят коров и вспахивают земли. Это все так… увлекательно!

– Чего ж тут увлекательного?

– Ну как – чего? Жизнь меняется каждый день. Сегодня ты просыпаешься здоровым и полным сил, а завтра после трудной работы не можешь подняться, потому что спина болит и колени скрипят.

«Что ж в этом любопытного?» – чуть не выпалил Святослав, но сдержался. Ему решительно было не понять, как Милорада может находить интересным обыденность, но он промолчал, чтобы не обидеть девушку. Его самого так же увлекали люди из других земель, и Влас смотрел на Свята как на сумасшедшего, когда тот рассказывал, что провел очередную ночь над книгами из заморского царства. Иногда Святослав жалел, что у него не было старшего брата, которому отец доверил бы княжение, чтобы сам Свят мог отправиться странствовать.

Юноша мотнул головой, отгоняя тяжелые мысли. Если бы да кабы… Эти размышления приводили лишь к разочарованию и обиде.

Милорада заметила его движение. Кивнула, будто забралась прямиком Святославу в голову.

– Знаешь, я не очень хорошая хозяйка, прости меня, пожалуйста. Твоя помощь мне сейчас не нужна, так что сходи-ка ты в баньку. Попаришься, заодно смоешь свою усталость да обиду.

– Спасибо, – кивнул юноша и направился к двери в сад, но Милорада его окликнула.

– Куда ты, княжич? Баня-то в тереме, – улыбнулась девушка. Пару мгновений она с удовольствием наблюдала, как вытягивается лицо юноши, а потом прибавила: – Иди во все открытые двери, и окажешься в бане.

– Хорошо. Спасибо, – еще раз пробормотал Святослав и попытался выудить щенка из-под стола, но Милорада сказала, что Влас ей нужен тут.

Когда княжич вышел, девушка уперла руки в боки и присвистнула.

– Давай-ка, песик, расскажи мне про своего друга, пока я буду тебя от дурного колдовства лечить, – из-под стола тут же появилась заинтересованная мордашка. Ничего на свете Влас не любил так, как добрые свежие сплетни, которые можно подать с пылу с жару. Милорада сощурилась. – Скажи-ка, женат ли наш княжич?

* * *

Святослав никогда не видал такой бани, как в Милорадином тереме. Юноша уже устал удивляться, но всякий раз, стоило ему зайти в новую комнату, брови ползли вверх. Казалось, наутро лоб будет болеть, как натруженные на веслах руки.

Но парная и правда выглядела чудно. Княжич о таких, как и о заморском стекле, только в иностранных книгах читал. Тут не было дерева и веников, лишь каменная скамья, облицованная мелкой гладкой мозаикой. Купальня оказалась просторной, Свят чувствовал это, но оценить размаха не успел. Стоило ему снять одежду и зайти в теплый, дышащий влагой полумрак, как что-то в стенах зашипело, и в комнатку поползли белесые облака пара, густые как молоко. Юноша опустился на каменную скамью и приятно удивился, что та была нагретой.

В воздухе запахло травами, пар каплями оседал на коже, волосах и бороде, отчего лицо начало чесаться. Свят несколько раз провел ногтями по заросшему подбородку, думая про себя, что стоило бы поправить торчавшие во все стороны клоки. Он не брился с тех самых пор, как на них обрушились беды. Руки не доходили, да и не заботило это княжича. Чем больше хотела его женить на себе Дана, тем больше он пытался стать ей противным. Но тут можно было не бояться.

От тепла позвоночник Свята словно расплавился и стал мягким, как кисель. Юноша и сам не заметил, как стек на лавку, вытянул ноги на нагретом камне и расслабленно прикрыл глаза. В бане не было удушающе жарко, и княжич даже думал о том, что тут не страшно и уснуть. Святослава и правда начало клонить в сон. Набитый диковинной едой желудок его не мучил, вместо этого окутав разум сладкой негой. Прошли и злоба, и раздражение. Впервые за долгое время Святославу было хорошо и спокойно. Так хорошо, что в памяти сами собой всплывали слова хозяйки дома: «Так бы и оставила вас тут насовсем».

А что? Может, это было бы и неплохо. Вдали от Даны, от свалившейся на плечи Святослава ответственности за княжество, от напастей, которые обрушились на Дол. Да еще и с такой девицей под боком. Святослав поежился, пытаясь отогнать мысли о хозяйке терема, о ее белых руках, тонких пальцах, которые подносили к его губам заморские лакомства. В своей наивности Милорада даже не заметила, насколько личным было ее движение. Зато заметил Святослав, и воспоминание о нем странно волновало его. Он невольно улыбнулся, вспоминая ощущение чужого тепла рядом со своей кожей, смешавшееся с медовой пряной сладостью. Внизу живота напряженно свернулось знакомое нетерпение. А что? Хороша ведь хозяйка. С такой можно и в глуши жить, забыв про Дол. Конечно, Свят с самого детства знал, что рано или поздно займет княжеский престол и заботы княжества станут его заботами, а родная земля сделается важнее жены и матери. Но сколько бы ему этого ни твердили, даже в свои двадцать он оказался не готов. В груди неприятно сдавило, в горле появился ком. Свят сел и провел ладонью по мокрому лицу. Ни следа от сладкой неги, только горечь осталась.

Стоило княжичу сесть, как туман начал рассеиваться. Из-за молочной поволоки в середине белоснежной комнаты показалась купель. Святослав встал со скамьи и осторожно опустился в холодную воду. Она быстро привела его в чувство и развеяла спутавшиеся мысли. Юноша несколько раз нырнул, а когда оказался на поверхности в третий раз, увидел сложенные на бортике полотенца и бритву с мылом. Памятуя о местных правилах, он снова громко поблагодарил хозяйку за заботу и пошел приводить себя в порядок. В предбаннике Святослав обнаружил зеркало, такое чистое и большое, что юноша смог рассмотреть себя в полный рост. Ежедневные вылазки на лодке высушили тело княжича, и теперь оно выглядело словно свитым из веревок.

«То ли еще будет, когда настанет голодная зима», – подумал юноша и принялся ровнять бороду. Жесткие клочки волос падали к ногам, но вдруг рука дернулась и отрезала слишком много. Святослав раздосадованно цокнул языком, и в следующую секунду бритва вылетела из его пальцев и повисла у лица. Юноша нахмурился.

– Я сам! – он попытался ухватить непослушное лезвие, но то взмыло вверх и описало круг рядом с головой княжича, явно не интересуясь его мнением. Святослав опустил руки.

– Только полностью не сбривай! – пробормотал он.

Юноша запрокинул голову и прикрыл глаза, избавляя себя от соблазна лишний раз взглянуть в отражение и увидеть, как острая бритва парит в опасной близости от его шеи. Он попытался отвлечься, и мысли сами собой вернулись к чудной хозяйке терема.

В Милораде было немало странного, но почему-то Святославу она казалась знакомой и понятной. Ему вспоминалось, как горели глаза девушки, когда та рассказывала о яствах из стран, в которых она ни разу не бывала, и как потухал ее взор, стоило ей осознать, что она в них никогда не окажется.

«Любопытно, чем она занята сейчас», – подумал юноша и тут же услышал звонкий голос Милорады:

 
«Встреть меня, молодец,
У алого брега.
Я тебя спрячу от первого снега,
От бури, от зноя и от печали.
Нас не увидят,
Нас не узнают…»
 

Княжич распахнул глаза и увидел девушку прямо перед собой, за тонкой границей зеркала. Она стояла, склонившись над сундуком, одетая в одну лишь нательную рубашку. Рыжие волосы ниспадали по спине, и девушка то и дело заправляла их за уши, когда наклонялась, чтоб достать очередное одеяние. Она прикладывала к себе то тяжелый парчовый сарафан, то тесное расшитое жемчугом платье, то наряд, напоминающий длинный кафтан из тонкой, струившейся как вода ткани. Святослав понимал, что стоило бы отвести взгляд, но не мог заставить себя это сделать. Глаза словно прикипели к острым ключицам и белоснежной коже, видневшимся из-под расшитого ворота.

Алые солнечные лучи вдруг прошли сквозь невесомую ткань рубашки, высвечивая тонкокостное тело – каждую его черту и изгиб. Святослав уже и думать забыл о бритве, подался вперед и замер. Милорада перестала напевать и улыбнулась: так, словно видела его, оторопевшего, с вытаращенными глазами. Подняла руки и принялась неторопливо распускать завязки на вороте, пока рубашка не скользнула на пол. Какое-то смутное понимание приличий требовало, чтобы Святослав закрыл глаза или отвернулся, но тело просто замерло, не тратя ни капли сил даже на простецкое движение век. Свят так и застыл с глазами навыкате и отвисшей челюстью, то ли от дивного колдовства зеркала, то ли оттого, как белоснежная рука Милорады провела по аккуратной груди, потом выше, к шее и алым губам. Рыжие волосы пламенем горели на ее плечах и спине, а россыпь веснушек мерцала на коже искрами. От каждого янтарного пятнышка, от каждого огненного всполоха по телу Святослава прокатывалась волна нетерпеливого жара. Кончики пальцев покалывало, будто это его рука ведет по нежным изгибам, даря неторопливую ласку, настолько нежную, что становится невыносимо. И это его пальцы, губы заставляют Милораду запрокидывать голову, выгибаться ему навстречу, прижиматься к разгоряченной коже. Он готов был поклясться, что почувствовал прикосновение к паху, но не смел отвести глаз от Милорады. А она вытянула руку и коснулась невидимой преграды. Зеркало пошло мелкой рябью, и через мгновение образ пропал, оставив только отражение Святослава, всклокоченного, раскрасневшегося и смущенного, словно он был наивным подростком, а не будущим князем. Бритва сверкнула возле лица. Только сейчас юноша увидел, что его окладистая борода превратилась в ровную аккуратную бородку.

Княжич благодарно кивнул и пошел одеваться, на всякий случай стараясь держаться подальше от зеркала. Если в тот момент, когда он смотрел на Милораду, она тоже могла видеть его… Что ж…