Текст книги "Коридорные дети"

Казанское хамство

Мишка, друг! Я ж тебе так и не рассказал, как поступил в университет. Честно говоря, это были лучшие годы в моей жизни. Нам было позволено свободно работать и бесплатно учиться. Сегодня такое сочетание считается сказкой…

Соловей продолжал трудиться в маленькой, но гордой телекомпании. Через год у него появилась авторская программа. Еще через полгода он задумался о поступлении в вуз. Как выяснилось, поступать можно было всего в четыре места.

– Понимаешь, старик, – с умным видом говорили старшие коллеги, – в нашей стране журналистике учат в Москве, Питере, Екатеринбурге и Казани. Все остальные вузы – фуфло, они не котируются!

Соловей почесал репу и решил, что Питер далеко, а МГУ ему не потянуть нипочем. В Казань, утверждал Чалый, ехать вообще нельзя, там одни татары. Значит, остается Урал. Но тут проявилась судьба в лице нового начальника рекламной службы телекомпании. Родом он был из Казани, и звали «судьбу» Эрик Пирожков – сочетание для татарина жутковатое.

– Зачем тебе к хозяйке медной горы? Поехали в Казань! Ты документы подашь, а я маму повидаю!

Так вот Соловью и довелось «отатариться». По приезде в третью столицу России – именно так ее именуют местные жители – начались сюрпризы. «Татария» оказалась Татарстаном, а улицы Казани были до неприличия зеленые, их как будто специально раскрасили. Но в общественном транспорте кондукторы разговаривали на непонятном Соловью татарском языке, в магазинах тоже, что порой ставило в неловкое положение. Так, однажды Соловей захотел попробовать местный кисломолочный напиток и попал.

– Простите, у вас кутак есть? – спросил он продавщицу в магазине «Ашамлыклар» (по-русски – «Продукты»).

– А вам зачем?

– Как зачем? Это же магазин!

– Вообще-то я замужем…

Соловей понял, что он что-то не понял. И только чуть позже, взглянув на витрину, допер, что спрашивать нужно было не кутак, а катык. «Кутак» же на татарском языке – мужской половой орган…

Порадовал и первый вступительный экзамен, который почему-то назывался собеседованием.

– Вы представляете, – шептала взволнованная девушка в очках, которая только что вышла из приемной комиссии, – мне достался вопрос о Казанском ханстве, на который я не смогла ответить!

– О казанском хамстве? – переспросил Соловей.

На секунду вокруг стало тихо. Большинство присутствующих посмотрели как на идиота.

– Вы что, молодой человек, в школе не учились? – спросила другая девушка.

– Учился, только не здесь.

– И из какого района приезжают такие умные?

– Я не из района. Я, знаете ли, вообще не из Татарии.

– А, вы из России…

– А здесь разве не Россия?

– Здесь Татарстан!

Только после этого диалога Соловей понял, почему факультет, куда он пытается поступить, называется «Русская журналистика».

Когда пришла его очередь «беседовать», Соловей уже не хотел никуда поступать. Ему не нравилось «казанское хамство», «кутак», «катык», местное пиво и местные девушки. Оставалось только успешно завалить экзамен и отправиться домой.

– Юноша, тяните билет! – именно так началось собеседование.

В билете было десять вопросов, и на них требовалось ответить без подготовки. Вопросы были довольно неожиданные. «Охарактеризуйте Владимира Путина как политика», – прочитал Соловей.

– Вы знаете, я не считаю Владимира Путина политиком.

В этот момент многие дремавшие члены комиссии проснулись, у кого-то даже съехала вниз челюсть. На дворе стоял 2002 год, Путина тогда еще на полном серьезе уважали.

– Кем же вы его считаете? – спросил седовласый профессор.

– Я считаю его продуктом PR-кампании. Вот Борис Ельцин был политиком, как бы к нему ни относились. Он хотя бы на танки залезал, а Путин продукт искусственный и ненастоящий.

– Тогда дайте ему оценку как человеку.

– Какую можно дать оценку сотруднику КГБ?

– Он же бывший сотрудник!

– Бывших сотрудников не бывает.

После такого диспута Соловей без труда ответил на оставшиеся вопросы и отправился домой. Результатов он ждать не стал, полагая, что после «политика Путина» ему ничего не светит. Однако через три дня в его квартире раздался звонок, и приятный женский голос пригласил на следующий экзамен.

– Поздравляю, вы получили 4,5 балла! Таких оценок в потоке всего несколько, а пять баллов не набрал никто!

Пришлось Соловью еще раз ехать в Казань – сдавать русский язык и обществознание. Эти экзамены прошли менее драматично. Когда Соловей вернулся, больше всех был огорчен главный редактор Рабинович.

– После твоего поступления Казанский государственный университет второй раз упал в моих глазах!

– А когда же он упал в ваших глазах в первый раз?

– Когда туда поступил Ленин…

– Они теперь изменились, – сообщил Соловей. – Говорят, что раньше, мол, гордились тем, что у нас учился Владимир Ильич – а теперь гордимся тем, что вовремя его выгнали. Так что вы не расстраивайтесь – подождите, может, и меня выгонят.

Однако Соловей ошибся: университет он окончил, еще и женился на однокурснице. Правда, к «казанскому хамству» так и не привык.

Его застрелили

Интересно ли работать журналистом? Сегодня уже нет. Сегодня, по сути, ты проститутка, которая обслуживает интересы чиновников и бизнесменов. Хотя нет, Мишаня, проституткой я был лет десять назад, причем хорошо оплачиваемой. Сегодня я, видимо, шлюха, потому что работаю почти бесплатно.

Что мешает уйти из профессии? Воспитание. Нас воспитали так, что по сегодняшним меркам мы лохи. Такими и останемся. К сожалению или к счастью. Когда речь заходит о современной журналистике, мне вспоминается поговорка, что блядь – это не профессия, а черта характера…

А так-то, конечно, интересная была профессия, и люди часто попадались своеобразные. Когда я работал в маленькой, но гордой телекомпании, меня даже пытались похоронить…

Соловей уехал на очередную зимнюю сессию. Свою учебу в Казани он расценивал как дополнительный отпуск. Учиться заочно было здорово, но иногда настроение все же портили. И портили его звонки из родного города.

– Соловей, алло! – орал в трубку Эрик Пирожков. – Как ты там, как здоровье?

– Да все хорошо… А что?

– У тебя нигде не болит?

– Голова с похмелья болит, остальное в норме.

– Ты точно в Казани?

– В Казани, где ж еще. Давай рассказывай, что случилось-то?

– Да знаешь, тебя здесь похоронили…

– Как?!

– На собранные народные деньги.

Дальше Эрик рассказал захватывающую историю. Оказывается, коллега Соловья по фамилии Бондаренко решил забухать. А деньги на запой гражданин Б. собрал у сослуживцев, коллег из других редакций, актеров местных театров и некоторых чиновников. Почему ему давали деньги? Потому что он представлялся уполномоченным по организации похорон известного журналиста Соловья. А так как гражданин Б. практически каждый день появлялся на телеэкране в качестве ведущего местных новостей – вера ему была безграничная. Иногда, конечно, интересовались подробностями.

– Был застрелен, – четко отвечал «организатор похорон», – на перекрестке улиц Дзержинского и Революционной.

– Он погиб при исполнении?

– А как еще, по-вашему, может погибнуть настоящий журналист?!

К чести Соловья стоит сказать, что на его похороны меньше двухсот рублей – в то время деньги приличные – никто не давал. Местный бард Юрий Панюшкин вообще дал пятьсот. Итоговая сумма получилась такой, что на недельный запой гражданину Б. хватило с лихвой.

Естественно, через какое-то время виновник торжества «воскрес» и вышел на работу. Коллеги встретили Соловья мрачным молчанием. Через пару дней он не выдержал и решил поговорить с главным редактором.

– Я в курсе собственных похорон, но почему все молчат, как будто ничего не было?

– Во-первых, – начал Рабинович, – мы не знали, что Пирожков тебе рассказал. А во-вторых, боялись, что ты Бондаренко убить захочешь.

– Если бы в тот день, когда узнал, здесь был – может, и убил бы. Сейчас уже все остыло.

– Я уволил эту сволочь, больше он здесь не появится. А у тебя от этой истории какие ощущения?

– Мягко говоря, странные…

– Не переживай. По приметам – долго жить будешь!

Через какое-то время шум вокруг «гибели журналиста» утих, но однажды об этой истории все-таки пришлось вспомнить. Соловей собирался на очередной Грушинский фестиваль, теперь по работе. Ехать ему пришлось на автобусе вместе с бардами. Среди прочих был и Юрий Михайлович Панюшкин. Увидев Соловья, бард изменился в лице.

– Ты живой?! – воскликнул он на весь автобус.

– Честно говоря, да.

– Так я же на твои похороны деньги сдавал?!

– Возвращать не буду, у меня с собой нет.

– Да я не об этом. Расскажи, что тогда случилось? Про твою смерть весь город гудел…

– Меня в городе не было, а Бондаренко знал об этом. Вот и решил бабла срубить.

– Скажи, какая скотина! Как только земля таких носит…

– Не знаю, я его с тех пор и не видел.

– За твое воскрешение надо непременно трахнуть по маленькой. У меня есть прекрасное вино!

– С вами – не откажусь…

Так на «Грушу» Соловей опять приехал под градусом, но на этот раз то был приятный градус. Когда еще выпьешь за собственное воскрешение? Кстати, «скотина» по фамилии Бондаренко умерла, не прошло и года. Туберкулез. На этот раз похороны были настоящие, но деньги на них уже никто не собирал.

А Юрий Михайлович Панюшкин умер в 2017-м, отравившись, как говорят, паленой водкой. И его Соловей будет помнить всегда, потому что дядька был очень хороший, писал замечательные стихи и песни.

Гора

Мишка, а помнишь ты ту «Грушу», когда мы в пресс-центре стояли? Вот было весело! Сколько же народу прошло через наш лагерь? Только зря ты тогда на солнышке перегрелся. Кто ж знал, что это был первый звоночек…

Соловей вывалился из веселого бардовского автобуса и вместе с Сережей Даниловым, соратником по журналистскому ремеслу, отправился искать нужную поляну. В этом году они были официальные лица – работали в одном из пресс-центров.

– Серега, предлагаю выпить! – первым делом сказал Соловей после соблюдения всех формальностей.

– Нам вроде завтра работать, релизы писать, на концерты ходить?

– Профессионализм не пропьешь! Доставай!

Коллеги выпили и, утомленные дорогой, легли спать. Ночью Данилов не выдержал храпа Соловья и толкнул его в бок.

– Кончай ты! Липы трясутся!

– Липы жалко, – неожиданно четко сказал Соловей во сне…

На следующее утро пресс-центр поляны так и не заработал – приехали Чалый и Федор Иванович. К обеду подтянулся Эрик Пирожков с женой Ольгой. Вся компания напилась в хламидомонаду. При этом успели познакомиться с комендантом лагеря, медицинскими работниками и другими соседями. Комендант лагеря оказался добрым человеком и выдал всем своим новым друзьям талоны на завтрак, обед и ужин.

– Я еще ни разу не отдыхал на «Груше» с таким комфортом! – довольно урчал Чалый. – Хорошо получать билеты на жратву!

Вечером того же дня к сотрудникам пресс-центра подъехала еще одна группа приятелей, человек пять или семь. Узнав, что здесь можно бесплатно питаться, прибывшие не стали искать более удобного места, расположились рядом. Слава Богу, талонов на ужин хватило всем. После трапезы пьянство продолжилось. Ночью повторилась история с липами.

– Соловей, не храпи! Липы стонут!!!

– Липы жалко, – сонно ответил Соловей. – Но я их завтра спилю к чертовой матери! Пусть спать не мешают!

На третий день фестиваля Соловей и компания уже кормили тридцать четыре человека. Скандал разразился в обед, когда одному уважаемому персонажу не хватило комплексного обеда.

– Почему у вас не хватает еды?! – орал ответственный работник на поваров. – Где комендант лагеря?!

Комендант лагеря в это время употреблял спиртные напитки вместе с группой «Коридорные дети». На пятой рюмке он предложил план по продаже злополучных талонов… Увы, в жизнь этот план внедрен не был – на следующее утро комендант был отстранен от занимаемой должности. Халяву прикрыли.

Пресс-центр поляны заработал только в последний день фестиваля. Но, между прочим, все ожидаемые релизы были написаны и даже опубликованы в интернете!

Примерно в это же время народ массово пошел к электричкам. Для того чтобы на них попасть, нужно забраться на знаменитую фестивальную гору – а это, надо сказать, после всех фестивальных излишеств не так-то просто… Среди прочих на гору карабкался и Чалый. Добравшись до вершины, он бросил рюкзак на землю и закричал.

– Я дошел!

В следующую секунду ноги его подкосились – и Чалый упал без сознания. Друзьям пришлось нести «туриста» обратно вниз, до «Скорой помощи». Врачи определили, что у пострадавшего сильный ушиб шейного отдела позвоночника. В больнице он провел около месяца. Гора его победила.

День рождения

Миша, мы с тобой знакомы с 1985 года. Вместе под стол пешком ходили. Естественно, ты имеешь право спросить, почему я пишу тебе какие-то идиотские письма и не прихожу в гости. Отвечаю: во-первых, я живу далеко, а во-вторых, даже если приду, ты меня все равно не узнаешь.

Миша, ты уже много лет никого не узнаешь. Твоя мама рассказывает, что ты даже ее называешь тетей… Что говорить о нас, друзьях? Странное ощущение – вроде ты есть, ты живой, но поговорить с тобой невозможно. Вот и приходится писать, с надеждой, что ты когда-нибудь это прочтешь. В том, что ты стал инвалидом, виноваты и мы – все те, кто пришел к тебе на тот злополучный день рождения.

Чалый собирался праздновать свое появление на свет и ушел в отпуск. А перед столь ответственным мероприятием устроил «тренировочные полеты». Так как большинство друзей были заняты на работе, он позвал старого бездельника по кличке Треугольник. Вместе они «тренировались» дня три… И когда наступил день праздника, у Чалого не осталось ничего, кроме одной бутылки водки и пары пакетов с быстрорастворимой лапшой.

Друзьям он сказал, что приходить надо со своим, иначе «уйдете голодными».

– Не беспокойся, – заверили именинника по телефону. – Все будет нормально!

На праздник пришли Соловей с женой Дашей, Федор Иванович, девушка Миши – Лена, друг компании Доктор. Каждый явился со своим подарком. Кто-то принес фляжку с уже налитым в нее коньяком.

– Поздравляем с днем рождения! Желаем счастья в личной жизни! Пусть твое небо будет безоблачным, а мечты сбываются!

Дальше началось обычное застолье со всеми вытекающими последствиями. Так как Чалый и его предварительный собутыльник находились в состоянии запоя, они и окосели раньше остальных. Падла Треугольник не рассчитал дозу спиртного и намеренно опрокинул стол. Кто-то ударил его за это по лицу. Чалый не одобрил поступок друзей, а друзья обиделись на него за то, что он пригласил на свой день рождения пьянь, которая «вести себя не умеет».

– Будешь орать, – предупредил Соловей, – и тебе сейчас прилетит!

– Рискни! – окрысился Чалый.

– Вот ты козел… Не хочу я об тебя руки марать!

– Значит, я козел?! Пошли все вон отсюда! Мне такие друзья на хуй не нужны!

– Миша, ты неправ! – вразумлял Федор Иванович.

– Проспись, дурачок… – советовала Ленка.

– Я думаю, больному необходимо одиночество и антиалкогольная диета, – подытожил Доктор.

– Пошли все вон!!!

После этого компания растворилась в вечернем воздухе. Чалый остался наедине с перевернутым столом и Треугольником.

Что происходило с именинником дальше, доподлинно неизвестно. Он пропал. На работе и дома не появлялся. Друзьям не звонил, подругу не навещал.

Через четыре дня забеспокоилась мать. Она начала обзванивать друзей, морги, потом обратилась в милицию. В конце концов Чалый был найден в городской больнице с чудовищной черепно-мозговой травмой. Поступил он без документов и оформили его как бомжа. По сути, хирург сотворил чудо – наверняка в любой другой больнице у Чалого не было шансов на выживание… Но счастья чудо не принесло.

Начались долгие месяцы реабилитации. Больница стала родным домом для Мишиной мамы, Ленки и некоторых родственников. Друзья заходили редко. Да и чем они могли помочь? Если только деньгами.

Когда Чалый пришел в себя, выяснилось, что у него потеря памяти. Врачи говорили, что шансов на полное выздоровление нет. Нужно готовиться к операции – вставлять в голову металлическую пластину и надеяться на лучшее.

Из больницы Чалого забирали Соловей и Федор Иванович. Чалый их не узнал. Похоже, считал, что это санитары.

После выгрузки тела «санитары» взяли пузырь и приземлились на ближайшей лавочке.

– Это я виноват, – начал тяжелый разговор Соловей.

– В чем?

– Надо было ему врезать тогда, сильно, чтобы он дома остался.

– Я фаталист, – Федор наполнял стаканы. – Если человеку суждено жить как растение, он не избежит этой участи.

– Да он ведь с героина слез, немыслимое дело сделал! Это далеко не каждому удается…

Выпили.

– А что в милиции говорят?

– Говорят, что голову ему проломили арматурой. Что, скорее всего, нападавших было двое и это был грабеж.

– А что у него украли?

– Кажется, только мобильник дешевый.

Соловей сплюнул.

– Вот судьба… Сколько раз от смерти уходил и так глупо попал.

– Мы все в чем-то перед ним виноваты. Он же мне как младший брат был!

– Ладно тебе – «был». Может, обойдется еще…

К сожалению, не обошлось. Не дай вам Бог такого дня рождения! Как сказал кто-то из толпы, «теперь Чалый – символ нашего поколения, мы все так: с одной стороны, живем, а с другой – существуем».

Мы – поколение коридорных детей.

Три раза по ноль семь

Миша, прости нас, идиотов, не досмотрели мы за тобой. А ведь ты, сам того не ведая, оказал всем нам неоценимую услугу – «взял огонь на себя». Если бы не ты – я бы, например, наверняка стал наркоманом или в крайнем случае спился. Все, что мне оставалось сделать – это не следовать твоему примеру. Так что благодаря тебе я и выжил.

Что же происходит с моей жизнью сегодня? Она движется в обратном направлении. Я бросил курить и выпиваю крайне редко. А вместо тебя мне помогают жить жена и три любимые дочки… Санька, Сонька и Сенька.

Соловей проснулся рано и сразу отправился на кухню жарить котлеты. Котлеты нужны были его жене, которая уже несколько недель лежала в больнице «на сохранении». Родить ей нужно было еще дней десять назад, но что-то мешало. Планы родителей расходились с планами малыша…

Сложив котлеты в баночку, Соловей отправился к любимой.

– Дорогая, ты рожать собираешься?

– Сегодня? Нет!

– Но сегодня седьмое июля две тысячи седьмого года! Больше такого шанса не будет!

– Я тебе не инкубатор, чтобы под дату птенцов выводить. Ты мне котлеты принес?

– Принес, но разве в этом дело?

– И в этом тоже!

– Мне сегодня надо уехать в командировку. Недалеко, по области. Если ты рожать не будешь, так я отправляюсь с легким сердцем?

– Будь спокоен, без тебя ничего не будет.

И Соловей отправился по своим рабочим делам. «Дела» находились в километрах ста от дома. Но как только добрался до места – позвонила жена и торжественно объявила: «Меня повезли в родильное отделение». Пришлось срочно нестись обратно, и только вернувшись, Соловей понял, что зря так торопился. Оказывается, роды – это процесс длительный, затянуться могут до вечера.

Жена звонила постоянно и рассказывала почти о каждом своем шаге.

– Мне страшно! – кричала она в трубку.

– Не бойся, я тебя люблю!

– А как мы назовем дочь?

– Мы назовем ее Александрой!

– Но я хочу, чтобы ее звали Олесей!

– Хорошо, назовем Олесей, но в свидетельстве напишем Александра!

– Ты издеваешься, да?

– Нет, почему? Олеся – это и есть Александра, только на Украине!

– Вот ты зараза… – жена бросила трубку.

Позвонила она часа через три.

– Алло! Как ты себя чувствуешь?

– Я как себя чувствую? Да нормально. Это ты себя как чувствуешь?

– Я чувствую себя отлично! Я – счастливый человек!

– Слушай, счастливый человек, ты там что вообще делаешь в этом роддоме? Ты рожать собираешься?

– Я уже родила.

– Как – уже? Значит, я отец?!

– У тебя дочка!

– Ура!!! Жди, я сейчас приеду!

Добравшись до роддома, папаша увидел в окне жену и маленький кулечек, в котором кто-то брыкался. Соловей набрал телефонный номер самой дорогой в мире женщины и стал кричать как не в телефон:

– Ну как вы там?

– Мы хорошо! Мы – самые лучшие на свете!

– Любимая, береги ее! И себя тоже! Как роды прошли?

– Нормально. Врачи говорят, что по сегодняшним меркам – даже отлично! Ты сейчас что будешь делать?

– Буду отмечать!

– Много не пей!

– Что тебе завтра принести покушать?

– Как ни странно, опять хочу котлеток…

– А я тебе песню написал!

– Как называется?

– «Рыжее солнце»!

– Это потому, что я рыжая?

– Это потому, что ты – Солнце!

И Соловей запел в телефон. Свою новую песню он начал исполнять с припева:

 
Рыжее Солнце спалило мне очи,
Я долго терпел, но без Солнца не мог,
Но только теперь я ору что есть мочи:
«Свети же, свети! Да поможет нам Бог!
Да поможет нам Бог!»
 

То, что происходило дальше, Соловей впоследствии назвал «глобальным одиночеством». Он звонил друзьям и сообщал им, что стал папой, – но на дворе была суббота и все друзья оказались за городом. Кто-то на рыбалке, кто-то на даче, а кто-то вообще сообщил, что сейчас отдыхает в Крыму. Взяв два пива, одинокий отец отправился домой. И только в первом часу ночи в его квартиру позвонили. На пороге стоял Федор Иванович. В руках у него был пакет с тремя бутылками Nemiroff, по ноль семь в каждой.

– Ну что, отец, как ощущения?

– Прекрасные!

– А конкретнее?

– Конкретнее могу сказать, что когда двое людей встречаются или тем более женятся – они обязаны заводить детей!

– Почему?

– Потому что без детей – это все херня! Без детей – это все равно что «потрахаться собрались»! Сегодня моя жена из просто любимой женщины превратилась в любимую женщину, которая родила от меня ребенка! Ты разницу чувствуешь?

– Ощущаю, – по старой привычке солидно ответил Федор Иванович.

– Вот, разница существенная!

После друзья пили перцовку и разговаривали о кино и литературе. Застолье кончилось в четыре утра. Спать легли не раздеваясь.

Проснувшись около восьми, Соловей опять отправился на кухню жарить котлеты. Через час они с Федором Ивановичем уже были около роддома – с цветами, улыбками и котлетами.

Через пару минут появилась новоиспеченная мама. Что-то в ее облике изменилось – глаза светились по-другому, походка стала более воздушная.

– Привет, любимая! Вот тебе цветы и котлеты!

– Поздравляю! – сказал Федор Иванович и протянул свой «веник».

– А я вам фотографии принесла, – ответила жена Соловья и достала из кармана сотовый телефон.

В телефоне были фотографии маленького человечка, который серьезно смотрел, плакал или просто спал. Тогда Соловей еще не знал, что пройдет буквально два с половиной года, этот маленький человечек скажет: «Папа, не-я кури!» – и папа бросит курить. Навсегда, даже не задумываясь. Конечно, несколько дней будет невозможно тяжко, но вредная привычка все-таки отступит. Почему? Потому что дочь, любимая!

А три раза по ноль семь – это круто.