Текст книги "Дурной глаз"

Мы спустились в недра библиотеки. Грешник сидел на своем обычном месте в зале для научной работы, над старинным томом в кожаном переплете. Во все стороны расходились бесконечные коридоры книгохранилища, и пахло старыми книгами. Свет был достаточно ярким, но уютным. Отовсюду смотрели плакаты с надписью: «Соблюдайте тишину!» Тематические указатели на стенках стеллажей позволяли отыскать книги на любую тему, известную под нашим ночным небом. Некоторые из них предупреждали: «На ваш собственный риск». Не обращая внимания друг на друга, ученые посетители сидели за своими столами, замкнутые каждый в своем мирке, как монахи в кельях. Я углубился в узкий проход между полками, Безумец все так же безмятежно следовал за мной. Грешник оторвался от книги и кивнул нам. Лет сорока пяти с виду, невысокого роста, опрятный, он походил на клерка из тех, кого вечно обходят повышением. Средний возраст, средний рост, стандартная, ничем не примечательная, на первый взгляд, внешность. Вот только взгляд чересчур пронзительный, да и улыбка почему-то лишает душевного равновесия. Да, Грешник видывал всякие виды, и это наложило на него несмываемый отпечаток. Чему, впрочем, тут удивляться…

Грешник заговорил негромко и вежливо:

– А, Джон Тейлор. Я знал, что увижу тебя сегодня, потому сидел здесь, читал любимую книгу… и ждал.

На столе перед ним лежала Библия короля Якова, старинное издание. Я с сомнением поднял брови.

– Ищем лазейки в законе, как сказал один мудрец, – улыбнулся Грешник.

Посетители вокруг нас собирали свои книги и записи и устремлялись к выходу. Не знаю, кого они больше испугались: Безумца, меня или нас троих вместе. Не берусь их винить. Впрочем, кое-кто держался стойко. Не столь удивительно, если подумать: занятия наукой на Темной Стороне требуют мужества.

Безумец тем временем решил погулять по проходам между стеллажами. По корешкам за его спиной бежала рябь, книги меняли цвет и форму. Интересно, а содержание меняется? Если подойти и открыть, что я там найду – бессмыслицу, бездонную мудрость или страшные тайны? В любом случае мне это ни к чему, решил я.

От опасных мыслей меня отвлекло юное создание, нагруженное огромной стопкой книг. Высокая девочка в английской школьной форме: светлые волосы, белая накрахмаленная блузка, черная мини-юбка, такие же чулочки, туфельки, соломенная шляпка на безупречной головке. Брызжущая весельем, ослепительно хорошенькая и длинноногая. Движения исполнены бессознательной грации, ротик подобен розовому бутону, а искрящиеся глаза – темнее бездонной пропасти… Я подобрал живот и расправил плечи, но досталась мне лишь мимолетная улыбка. Небесное видение порхнуло мимо и выгрузило на стол Грешника свою ношу. Тут я заметил, что уже некоторое время Безумца сопровождают звуки «Tubular Bells»[2]2
  Вышедший в 1973 году альбом Майкла Олдфилда. (Прим. ред.)


[Закрыть].

– Разрешите представить вам, – сказал Грешник негромко, – мою подружку. Мой суккуб. Я влюбился в нее много лет назад. Предупреждаю: мне неизвестно, как она выглядит в ваших глазах. Каждый видит самый желанный для себя образ – то, чего втайне хочет более всего. Такова ее природа.

Вот оно как… Джон Тейлор мог бы потерять доверие в глазах многих клиентов. Похоже, в нежном возрасте я был слишком впечатлителен и слишком увлекался фильмами про Сент-Триньянскую школу. Я искательно улыбнулся суккубу. Она слегка надула губки и уселась на стол, положив ногу на ногу. С большим трудом мне удалось отвести глаза. Это не слишком помогло: облако феромонов было густым, как дымовая завеса. Кстати, Грешник так и не сказал, что он видит… Безумец вернулся из путешествия по книгохранилищу, пристально посмотрел на девушку, покачал головой и молча удалился опять. Мне не хотелось его расспрашивать. Увидел, и ладно…

– Вот твои книги, Сидни. – Голос оказался звучным и чувственным. – Еще чего-нибудь? Ты только не забудь попросить…

Она выгнула спину так, что ее груди едва не разорвали накрахмаленную блузку. Во рту у меня пересохло, а сердце застряло в горле.

– В переводе с арамейского ее имя звучит как Сладкая Отрава, – объяснил Грешник. – Ей посвящены несколько стихов в свитках Мертвого моря, и ничего хорошего там не говорится. В войне с небесами моя любимая уничтожила больше ангелов, чем многие другие, а сколько она погубила мужчин в качестве суккуба – и сама не помнит. Следите за своими манерами и не поворачивайтесь спиной. Она демон, несмотря на мою любовь. Кстати: кроме нее, никто меня не называет Сидни.

Я уважительно поклонился суккубу:

– Ты надолго покинула ад. Как это случилось?

Сладкая Отрава ослепила меня улыбкой:

– Я никогда не думала, что смертный может полюбить меня, зная, кто я такая. Хотеть меня – другое дело, я создана для этого, я отнимаю у грешников бессмертную душу в обмен на краткий миг плотской утехи. Но чтобы любить, как Сидни, перед лицом вечного проклятия – такого не бывало во все века на моей памяти. И я вернулась к нему из преисподней. Считается, что я здесь на задании: совратить его повторно, дабы Сатана мог забрать душу, которой владеет по праву. На самом деле я просто пытаюсь разобраться в этой, ну… истинной любви.

– Вот как… – усомнился я.

Глаза ее подернулись ледком, хотя губы улыбались.

– А ты позволял когда-нибудь твоей возлюбленной взглянуть на чужака в твоей душе? Рассказывал о вещах, в которых самому себе неохота признаваться? А прилепиться душой к кому-то и хранить верность даже в геенне огненной? Сидни смог. Такого раньше не случалось никогда. В аду любви не бывает, иначе какой это ад? Я хочу знать, что я для него. Я хочу понять, даже если не знаю зачем…

– Ты должна разбираться в мужчинах. Их у тебя было достаточно, – заметил я.

– А как же! Тебе и представить трудно сколько. Мне на них плевать, на всех вместе и на каждого по отдельности. Здесь, наверху, все клялись, что любят меня, но там, в вечной тьме, их хватало ненадолго. Они бы сто раз продали меня за глоток воздуха и луч солнечного света. Они забывали меня. Сидни… он совсем другой.

– В недавней войне ангелов она не участвовала – одна из всей своей… родни. Я ее попросил. Понимайте как хотите. – Грешник помолчал. – Земля слухом полнится, Джон. Говорят, тебя наняли разобраться в происхождении Темной Стороны, и не кто-нибудь, а сама леди Удача. Интересные, очень интересные и редкие у тебя знакомства. Надо сказать, природа и происхождение Темной Стороны всегда меня занимали. Интригующая загадка. Хочешь, чтобы я сопровождал тебя в этой опаснейшей экспедиции, не так ли, Джон Тейлор?

– Совершенно верно. Ты и Безумец – за вашими спинами я получаю шанс уцелеть. Конечно, если мне удастся уговорить…

Грешник закрыл Библию и принялся барабанить пальцами по переплету.

– Только благие свершения могут открыть мне путь на небеса, – объявил он. – Что-нибудь серьезное, с размахом. Если я смогу уберечь тебя от высших сил, которые наверняка захотят тебя убить, и не один раз, – думаю, такое сойдет за подвиг.

– А как же я, Сидни? – спросила Сладкая Отрава. – Ты ведь не оставишь меня здесь? Нас не разлучат только в аду…

Грешник улыбнулся и сжал ее руку:

– Один я и сам на небеса не пойду. Что за рай без тебя?

– Милый. – Она поцеловала Грешника в лоб и ласково растрепала ему волосы.

– Если я пойду с тобой, пойдет и она. Никто не может разлучить нас!

– Так ведь и Безумец с нами, – успокоил я. – Огневая мощь никогда не помешает.

– Я не огневая мощь, – отозвался откуда-то из-за книжных полок Безумец. – Я лишь средство устрашения.

– Правда об истоках Темной Стороны тщательно скрывается. – Грешник задумчиво разглядывал переплет Библии. – Думаю, на то есть веские причины. Легко предположить, что такое мрачное место начиналось с вещей поистине ужасных. Корни Темной Стороны наверняка вспоены кровью и страданием. Я должен сказать, Джон: если тайны, которые мы раскроем, будут угрожать народу Темной Стороны, я не позволю их разгласить. Прежде всего, я никому не причиняю вреда. Согласен ли ты на мое условие?

– Разумеется! – с облегчением ответил я. – Тайны, которые предстоит раскрыть, принадлежат моему клиенту, то есть леди Удаче. Можешь договориться с ней сам. Годится?

Я кивнул, и все обменялись протокольными улыбками. Лично мне улыбка далась с трудом: брать с собой Сладкую Отраву совершенно не хотелось. Как будто без суккуба, заглядывающего через плечо, проблем будет недостаточно (если предположить, что у меня хватит глупости повернуться к ней спиной). Но если мне нужен Грешник, выбора нет. Да и нельзя сказать заранее, кто и для чего пригодится. Надо ведь кого-то первым послать в мышеловку?..

Грешник внезапно вскочил на ноги:

– Сейчас начнется!..

– Почему ты так решил? – спросил я, лихорадочно оглядываясь.

– Потому что музыка Безумца теперь звучит слишком драматически.

Грешник не ошибся. Тринадцать фигур в элегантных костюмах приближались по проходам между стеллажей. Чертова дюжина целеустремленных мужчин, и все как один – за мной… Немногие храбрецы, выдержавшие наше с Безумцем появление, разбежались с проворством, какого я от ученых мужей не ожидал. Даже персонал библиотеки куда-то исчез. Не могу их винить, честно говоря. В гости ведь пришли люди известные, даже легендарные: рассудительные джентльмены. От имени властей Уокер посылает этих джентльменов повсюду, где случается надобность порассуждать о жизни с беспокойной публикой, потому-то их так и называют.

Народ они рафинированный, изысканно-спесивый, как бывают спесивы только те, кому довелось помыкать слугами на протяжении многих поколений. Безупречность костюмов подчеркнута старомодными галстуками, двигаются свободно и уверенно, впору позавидовать. Некоторые брезгливо принюхивались. Можно подумать, в трущобу пришли. Библиотека, возможно, для них и есть трущоба. Неопытный человек мог бы принять их за компанию великосветских хлыщей, но я не обманывался: каждый рассудительный джентльмен еще и грамотный боевой маг. Самый главный остановился передо мной и задрал подбородок, чтобы сподручнее было смотреть сверху вниз.

И он умел смотреть сверху вниз, этот божьей милостью сноб Джимми Хедли, хотя законченный злопыхатель мог бы заметить, что строгие голубые глазки посажены, пожалуй, слишком близко друг к другу. В остальном хорош собой, не стану спорить, хотя к губам и прилипла навсегда глумливая ухмылка. Его костюм дополняли серые перчатки: не любит пачкать руки наш джентльмен. Мы встречались и раньше, но знакомством я бы это не назвал. Отношения не складывались – отчасти потому, что он считал себя важной птицей, но скорее всего, оттого, что я считал его мелким самодовольным засранцем. Интересно, как мне удалось заслужить такое внимание властей? Уокер на всех подряд своих цепных кобелей не спускает. Оглядев по очереди Грешника, Сладкую Отраву и Безумца, главный джентльмен одним движением брови сбросил их со счетов.

– Боже, Джимми, как ты это делаешь? – спросил я. – До чего круто! Научи, пожалуйста!

– Давно ждал, когда Уокер организует нашу встречу, – ледяным тоном сообщил Джимми. – Суешь свой плебейский нос в чужие дела. Дурные привычки до добра не доводят. Похоже, на этот раз ты позволил себе слишком много. Серьезные люди очень, очень недовольны. Уокер тебя окончательно разлюбил. Пойдешь с нами. Будь хорошим мальчиком, делай, что тебе говорят! Боюсь огорчить, но у меня есть полномочия – могу сделать тебе больно. Пойдешь как миленький. Угадай с трех раз, как нам будет забавнее?

Рассудительные джентльмены, не теряя аристократизма, радостно оживились, принимая изысканные позы и делая магические жесты длинными пальцами. Переигрываете, переигрываете, маменькины сынки… Но это не причина их недооценивать. Сила, готовая сорваться с поводка, так и бурлила вокруг. Боевые маги – серьезные, опасные ребята, которых как раз и готовят к встрече с крупными игроками. Поэтому я просто прислонился к стеллажу с книгами и скрестил руки на груди, дерзко ухмыляясь. В тот черный день, когда я не сумею унять свору возомнивших о себе школьников, я уйду на покой. Мне случалось брать на пушку даже Могущественных и Владык. Ну вот, улыбочки уже начинают исчезать, а я всего-то не выразил готовности послушно следовать за этими бойскаутами. В самом деле, что мне их грозная репутация? А вот моя на них произвела впечатление. Хочется верить.

– Всегда рад тебя видеть, Джимми. Сегодня ты выглядишь как настоящий выродок. Значит, власти не желают, чтоб кто-то расследовал, откуда взялась Темная Сторона? Очень жаль, но я не откажусь от дела – мне самому интересно. Не хотел бы пугать вас громкими именами, но мой сегодняшний клиент – сама леди Удача, а спутники – Грешник и Безумец. Численное преимущество, таким образом, на моей стороне. Возвращайся к Уокеру, Джимми, как и положено исполнительному мальчику на побегушках. Скажи, что Джону Тейлору не нравится, когда суют нос в его дела. Скажи, что угрозы нравятся ему еще меньше, да поторопись. Я могу и терпение потерять.

Рассудительные джентльмены замялись, но Джимми Хедли и бровью не повел.

– Каждый раз одно и то же, – пожаловался он в пространство. – Повторяю: я не верю и никогда не верил во все эти истории с Джоном Тейлором в главной роли. Ты просто склочный зануда и мелкий обманщик. В отличие от нас. Мы думали обойтись без грубостей, но, видно, не судьба. Сам виноват. – Он посмотрел на Грешника: – Не лез бы ты не в свое дело, а? Мы не за тобой пришли. Читай свои книжки.

– Не за мной? Приятная новость! Впрочем, за мной Уокер послал бы кого-нибудь получше вас. Вынужден огорчить: Джон Тейлор находится под моей защитой. Меня, знаете, тоже любопытство разобрало. Ну, насчет корней и истоков.

– Не лезь не в свое дело, – грозно прошипел Джимми Хедли.

– Я видал вещи и пострашнее тебя, – ответил Грешник. – Уходи, человечек. Пока еще можешь.

Джимми не привык, чтобы ему бросали вызов так легко и просто. На бледных щеках выступили красные пятна, он выбросил вперед руку; с пальцев сорвались, шипя, голубые молнии. Решив, что и мне неплохо бы принять участие, я пнул Джимми между ног. Джимми выпучил глаза и согнулся, словно поклонился. Сладкая Отрава шагнула вперед и, не говоря ни слова, снесла ему голову с плеч. Никто еще не угрожал при ней Грешнику без последствий. Ах, не стоило Джимми упускать это из виду.

Она поцеловала оторванную голову в губы и отбросила ее в сторону. Безголовое тело сучило руками и ногами, кровь била фонтаном из огрызка шеи. Вокруг вспыхивали и гасли последние разряды магической энергии. Жирные кровавые пятна расплывались даже на корешках книг. Грешник посмотрел на Сладкую Отраву с укоризной, в ответ она лишь кокетливо пожала плечами.

В криках рассудительных джентльменов смешались страх и ярость. Как только мы с Грешником отвлеклись от обезглавленного трупа и обратили внимание на них, мгновенно наступила тишина. Руки пришли в движение; на нас обрушилась магическая атака. Первые заклинания отскочили от невозмутимого Грешника; вернувшись обратно, они вывернули наизнанку кое-кого из атакующих. Красно-синие монстры рухнули на пол, заливая все вокруг кровью и другими менее аппетитными жидкостями. На Сладкую Отраву магия никакого впечатления не произвела: она бестрепетно поглотила нацеленные на нее заклинания, улыбаясь, как развратная отличница. Что падшему ангелу магия смертных?

Я пошарил в карманах пальто, среди припасов на крайний случай, и метнул в гущу рассудительных джентльменов пару костей Хаоса (это такие игральные кости – мечта любого шулера). Эффект, как всегда, сказался немедленно: противника постигли все мыслимые несчастья сразу. Магическая активность заглохла, скованные судорогами ноги и руки перестали слушаться, и рассудительные джентльмены повалились друг на друга, как клоуны на арене. Упавшим еще повезло. Один из тех, кто удержался на ногах, извлек тяжелый пистолет, украшенный рунами и магическими знаками, и выстрелил. В груди у Грешника появилась аккуратная дырка, но крови не было. Грешник склонил голову и некоторое время изучал дырку с печальным любопытством, затем поднял глаза на потрясенного джентльмена.

– Магическая пушка? Там, внизу, я притерпелся еще и не к таким фокусам. Но тебе все равно не стоило… Хамство не должно оставаться безнаказанным. – Грешник повернулся к Сладкой Отраве: – Дорогая…

– Ну разумеется, Сидни!..

Как молния, она рванулась вперед. Человеческий глаз едва мог уследить за стремительными движениями, но оторванные руки и ноги летали уже не так быстро. При этом она еще успевала томно смеяться. Некоторые пытались бежать, но Сладкая Отрава всегда оказывалась быстрее. Про меня рассудительные джентльмены забыли, а зря. Я навалился на высокий, уходящий под потолок стеллаж и опрокинул его, придавив сразу двоих. Придавил очень удачно: ребята больше не шевелились. Через несколько мгновений я сообразил, что никто уже не шумит. Тишину нарушали лишь капли крови, срывающиеся на пол со светильников и книжных полок. Для рассудительных джентльменов все закончилось. Я вовсе не думал их убивать, но, имея таких союзников, как Грешник и Сладкая Отрава, куда денешься от последствий? Возлюбленная Грешника солнечно улыбалась, глядя на дело рук своих, да и Безумец не остался в стороне – я это заметил только сейчас. В какой-то момент он, видимо, решил, что попал в кино про самураев. Джинсы и футболка превратились в шелковое кимоно, а с лезвия длинной катаны капала кровь.

– Ну как, довольно с тебя? Отвечай!.. – свирепо потребовал он у джентльмена, разрубленного на мелкие кусочки.

Комическая сценка, если подумать, но почему мне не смешно?

Лавируя среди трупов грациозно, как кошка, которой надо пересечь раскисший от дождя скотный двор, Сладкая Отрава подбежала к Грешнику – убедиться, что с ним все в порядке. Грешник печально посмотрел на возлюбленную, окинул скорбным взглядом плоды ее трудов, но ничего не сказал. Сладкой Отраве ее подвиги явно ничего не стоили, она дышала легко, только что не мурлыча в объятиях Грешника. Заметив кровь на руках, она с видимым удовольствием облизала пальцы один за другим. Увидев разочарование во взоре любимого, Сладкая Отрава надула губки:

– Мне очень жаль, Сидни, но никто и никогда не поднимет на тебя руку в моем присутствии. Кроме того, разве девушке не следует вести себя в соответствии со своей натурой?

Грешник посмотрел на тела еще раз и вздохнул:

– Одного, по крайней мере, стоило бы оставить в живых – чтобы мог рассказать Уокеру.

– Не беспокойся, Уокер все и так прекрасно поймет, – сказал я. – Тринадцать не вернувшихся с задания боевых магов – сообщение, которое дойдет и до глухого. Правда, он не обрадуется.

– Вот и хорошо, – заметил Безумец. Кимоно и катана исчезли. – Мне он всегда не нравился. Как-то раз хотел даже меня посадить. Несколько раз, сказать по правде…

– И все же, – рассудительно произнес я, – думаю, мне лучше потолковать с Уокером. Ну, уладить недоразумение. А то его пацаны начнут путаться у нас под ногами на каждом шагу. Да, я так и сделаю! Я умею с ним разговаривать.

– Может, нам лучше вместе? – спросил Грешник.

– Нет, одному мне легче, – возразил я. – Тут нужна дипломатия и умение блефовать. Кишки никому выпускать не надо. И я не хочу, чтобы Уокер решил, будто я боюсь разговаривать с ним в одиночку. Он такие вещи очень хорошо замечает. Лучше присмотри за Безумцем, а то он вляпается во что-нибудь, пока меня нет.

Грешник поморщился:

– Ты там не застревай надолго, хорошо?

Мило улыбаясь местным сотрудникам, я выбрался из библиотеки и позвонил к себе в офис – узнать, где искать Уокера.

– Нет проблем, – успокоила меня Кэти. – Сейчас посмотрю. Не зря мы подписывались на услуги той справочной службы. Они постоянно отслеживают всех известных деятелей Темной Стороны. Только заглянуть в компьютер…

– Подписывались, говоришь? – спросил я.

– Сказать по правде, я так и знала, что ты меня не слушаешь, Джон. Ты вообще всегда пропускаешь мои слова мимо ушей… Уокер, Уокер… Ага! Сейчас он обедает в клубе. Один. Что-нибудь еще?.. А как вы там, с Грешником и Безумцем?

– Это… весьма поучительный опыт, – ответил я и поспешил повесить трубку. Зачем ей беспокоиться попусту?

ГЛАВА 4
ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНЫЕ ВЫСТРЕЛЫ

Встреча с Уокером всегда напоминает визит к зубному врачу. Сомнительное удовольствие, хотя и необходимое. Рафинированный джентльмен в элегантном костюме, Уокер – публичное лицо властей. Власти – это что-то вроде теневого правительства Другого здесь, правда, нет. Нами предпочитают управлять из-за кулис – насколько Темной Стороной вообще можно управлять. Говорят, Уокер в курсе всех дел, явных и тайных, но я не очень верю. Если бы это было так, он давно принял бы против меня все возможные меры. Но визит рассудительных джентльменов – безусловно, свежая струя в наших многогранных отношениях. В прошлом он не скупился на угрозы и даже шантажировал меня, навязывая неблагодарную и опасную работу или, наоборот, пытаясь остановить. Рассудительные джентльмены – это что-то новенькое, совершенно точно.

На Темной Стороне нет недостатка в частных клубах, в том числе и таких, куда попасть очень и очень непросто. Почти все они расположены в фешенебельном районе с весьма подходящим названием Клабленд. Хорошее место, тихое, спокойное, регулярно патрулируемое и под прекрасной охраной. Клубы, по большей части, существуют для тех, чьи привычки чересчур своеобразны даже для здешних мест. Клубы защищают своих членов, здесь происходит обмен информацией и все остальное, чем удобнее заниматься за закрытыми дверьми. Деятельность клубов не связана с религией: на это есть улица Богов. Секс здесь тоже никого специально не интересует, на Темной Стороне он и так доступен повсюду. В клубах собираются те, кто отмечен особым происхождением или поражен особым проклятием. Например, «Кланы тьмы», куда входят исключительно вампиры, оборотни и вурдалаки (метисы не признаются). Есть еще «Вечный покой», где собираются детища барона фон Франкенштейна и его потомков. С начала девятнадцатого века этих потомков отличал неизменный энтузиазм, хотя успех им сопутствовал не всегда (девиз клуба: «Наше место – среди мертвых»). Ну и, конечно, клуб «Бессмертие», объединяющий бессмертных любого происхождения (членские взносы чудесным образом выплачиваются за счет сложных процентов). Девиз клуба: «Жить вечно или умереть». Хорошие шутки никогда не стареют.

Уокер был членом «Лондиниума», старейшего и самого престижного клуба Темной Стороны, где за обеденным столом принимаются решения, судьбоносные для всех и каждого. Не уверен, что «Лондиниум»[3]3
  Название римского поселения на месте нынешнего Лондона. (Прим. перев.)


[Закрыть] действительно так же стар, как и его имя, но исключить этого тоже не рискну. Камень, из которого сложен фасад, отесан точно далеко не вчера, массивные дубовые двери относятся к римскому периоду, а стены украшены барельефами, при взгляде на которые покраснел бы сам Калигула. От некоторых сюжетов его могло бы и вырвать. «Лондиниум» олицетворяет власть и могущество, а власть – это прежде всего право делать все, что угодно.

Членство в клубе возможно только для тех, кто богат уже очень давно или представляет самую серьезную силу. Поп-звездам, артистам и прочим знаменитостям подобного рода здесь не на что рассчитывать. Слава мимолетна, а власть и большие деньги живут долго.

В Клабленде разнообразные охранники попадаются на каждом шагу, но меня никто не пытается останавливать. Я тоже своего рода сила. Крепкий коротышка с холодным взглядом, важно стоявший у входа в «Лондиниум», задрал нос, выкатил грудь и заступил мне дорогу. Выглядел он так, будто родился в смокинге. Я остановился. Охранник презрительно поднял бровь, явно удивляясь, как это презренный червь вроде меня решился посягнуть на священные ворота за его спиной. Да, здесь все серьезно и солидно. Благодаря особым чарам открыть эту дверь снаружи может только сам привратник. Проще проскочить мимо святого Петра у врат рая, приклеив фальшивые усы, чем пролезть сюда без спросу. Стража у ворот не подкупишь, и к угрозам он равнодушен. Многие пытались подобрать к нему ключик, но до сих пор ни магия, ни наука никому не помогли. Достоверно известно лишь, что привратник сноб и смотрит с презрением на всех, кого считает ниже себя, а это практически весь мир, кроме, естественно, членов клуба «Лондиниум». На своем посту он находится со времен незапамятных, и его всю жизнь помнят некоторые очень старые люди. Я непринужденно улыбнулся, как старому знакомому, которого видишь ежедневно.

– Привет! – сказал я. – Мне…

– Можешь не беспокоиться, Джон Тейлор, – ответил он голосом суровым и непреклонным, как тронувшаяся с места лавина. – Я тебя знаю. Ты не член клуба и вряд ли когда им станешь. Будь любезен, уходи.

Такое вступление сильно сокращало пространство для маневра при ведении переговоров.

– Откуда тебе знать, что я не член клуба? – В моем взгляде, кажется, сверкнула сталь. – Я ведь могу оказаться королем в изгнании. Или ты никогда о таком не слышал?

– На Темной Стороне никогда не было недостатка в пышных титулах. Сэр. – Привратник соблаговолил презрительно улыбнуться.

С этим, пожалуй, не поспоришь. Я не стал тратить слов попусту и сразу выложил свой единственный козырь:

– Мне нужен Уокер. У нас здесь встреча.

Привратник тяжело вздохнул и отступил в сторону. Тяжелая дверь медленно открылась внутрь, заливая небесным сиянием кусочек ночи за порогом. Мне даже послышалось пение ангельского хора. Я вступил в прихожую с таким видом, будто собираюсь купить заведение. Имя Уокера позволяет пройти куда угодно лучше любой отмычки. Не успел я пройти и полудюжины шагов, как на моем пути вырос представительный лакей в роскошной ливрее и напудренном парике. Плечи у него были очень широкие: раза в два шире, чем у меня. Лакей неприветливо улыбнулся:

– Подождите здесь, сэр. Я сейчас сообщу мистеру Уокеру, что к нему… гости.

Он щелкнул пальцами, и меня тут же сковали взявшиеся неизвестно откуда цепи. Чисто сработано: ручные кандалы, ножные кандалы, ошейник – и все тянутся к кольцу, как раз блеснувшему в глубоком ворсе ковра. Я расправил плечи и гордо поднял голову, хотя, сказать по правде, мне и пошевелиться-то было нелегко. Зря старался: мой вызывающий взгляд успел лишь уткнуться в спину лакея, отправившегося сообщить Уокеру. Ладно, будем надеяться, что со мной не обойдутся как с клиентом, забывшим расплатиться по счету. В конце концов, Уокеру должно быть интересно, почему я появился один, а не в компании рассудительных джентльменов.

Да и оковы можно понимать как почетный знак внимания: меня, по крайней мере, принимают всерьез. Не хотят, чтобы я шлялся где попало и беспокоил членов клуба. К тому же вдруг я заговорю зубы какому-нибудь охраннику, а со стальной цепью не поспоришь… Я попробовал преисполниться чувством законной гордости, но это оказалось нелегко: того и гляди потеряешь равновесие и свалишься на пол, да и нос сильно чешется а руки связаны… За неимением других возможностей я решил оглядеться. Я здесь, собственно, впервые.

За лесом колонн белого с голубыми прожилками мрамора стены вестибюля вздымались к потолку, покрытые сверкающими изразцами. Похоже, «Лондиниум» был когда-то римскими банями. Сегодня это смотрелось как самый роскошный в мире общественный туалет. Не хотел бы я оказаться на месте служителя, которому надо драить эти изразцы каждый день. По полу стелился очень мягкий ковер нежного кремового цвета – видимо, члены клуба должны чувствовать себя идущими по облаку. Роспись потолка была ослепительно прекрасна. Я слыхал о ней, но никогда не видел – да и немногие из не-членов клуба удостоились такой чести. Репродукций тут не принято делать. На фреске изображен эпизод грандиозной битвы двух ангельских армий, сошедшихся в войне против небес, – неизвестная работа самого Микеланджело. Великолепие, способное затмить роскошь величайшего из царских дворцов; великолепие, какого члены «Лондиниума» вовсе не стоят. Но такова жизнь. Ангелы выглядели каждый по-своему, будто художник писал их с натуры – а почему бы и нет?

Как виньетки, по огромному залу были разбросаны непонятные скульптуры: Мур, Сальвадор Дали и Пикассо. У меня от таких форм зубы болят и резь в глазах начинается. Говорят, они лучше воспринимаются на ощупь, но боюсь, даже и без цепей я не стал бы пробовать. Уж очень они выглядят… неспокойно. Да и руки могут оторвать за дерзость – как не-члену клуба. Здесь все только для своих.

Негромко ведя разговоры, по вестибюлю степенно расхаживали солидные люди. Я вежливо улыбался и раскланивался, делая вид, будто никаких цепей нет и в помине, а важные джентльмены вели себя так, словно меня не замечали. Может, они меня не знают и чураются, а может, знают слишком хорошо. Древность здания и груз традиций давили вполне осязаемо. Обычай бывает сильнее магии, особенно когда речь идет о вещах, которые не принято замечать. Например, не стоит обращать внимание на тех, кто не является членом клуба.

Нос по-прежнему отчаянно чесался, но лакей не спешил. Я развлекался, как мог, рисуя неприличные слова носком туфли на ворсе ковра.

Наконец, глядя в пол, появился недовольный лакей. Это наверняка от Уокера. Лакей меланхолически щелкнул пальцами, и цепи исчезли так же, как появились. Я неторопливо потянулся, затем одарил прислужника солнечной улыбкой. Тот очень сдержанно поклонился в ответ:

– Мистер Уокер ждет вас в столовой, сэр. Ваше пальто, сэр?..

– Только через мой труп, – ответил я. Роскошью столовая не уступала вестибюлю, как и следовало ожидать. В воздухе смешивались восхитительные ароматы, сверкали белые скатерти. Мне пришлось сглотнуть слюну. Всей моей силы воли хватило только на то, чтобы не стащить чего-нибудь с ближайшего стола. Здесь на меня, впрочем, тоже не смотрели. Публика была хоть и избранная, но довольно пестрая: деловые люди из тех, что богаче ночного кошмара Шейлока, полубоги, эльфийская аристократия, маги и вроде даже пришельцы. Клуб «Лондиниум» космополитичен – в своем роде. Наконец меня все же заметили: Жюльен Адвент, он же Викторианский Искатель Приключений, дружески кивнул и улыбнулся.

Уокер сидел один – в дальнем углу, как всегда, спиной к стене. Холодный серый человек с холодным серым лицом. Он тоже кивнул, но улыбаться не стал.

– Похоже, вы меня ждали, – сказал я.

– Разумеется, – спокойно и сухо подтвердил Уокер. – Так или иначе, этого было не избежать.

Я сел к столу, не ожидая приглашения, и лакей неохотно спросил, не желаю ли я ознакомиться с меню.

– В этом нет необходимости, – перебил Уокер. – Этот джентльмен не собирается обедать.

– Вы могли бы меня пригласить.

– Я мог бы тебя и убить, – возразил он.

С глубоким поклоном лакей удалился, а я громко фыркнул, заглянув Уокеру в тарелку. Все было очень по-британски: ростбиф, йоркширский пудинг под густой подливкой, разваренные овощи, а на десерт небось еще и сладкий пудинг.