Текст книги "Гамбит Айвенго"

Подбежало два оруженосца с деревянными носилками, но рыцарь на земле махнул рукой, отсылая их прочь. Он попытался встать самостоятельно, не смог совладать с весом доспехов, и оруженосцам пришлось помочь ему подняться на ноги. Пару секунд его шатало, как пьяного, потом он позволил парням поддержать себя и увести с поля. Его проводили негромкими признательными аплодисментами.

Следующий претендент коснулся щита, принадлежавшего Де Брейси. Лукас решил, что этот достоен более пристального внимания. Люди не идут в наемники, если только они не знают чертовски хорошо, что делают. Де Брейси живо выехал навстречу своему оппоненту. В его осанке угадывалась напряженность, только не нервная, это была напряженность предвкушения. Человека, который получал от драки удовольствие.

Он посмотрел через поле на своего соперника, кивнул ему, тот вернул приветствие, а затем они оба опустили забрала и рванули с места. Лукас увидел, что Де Брейси выждал до последнего момента, чтобы правильно расположить свое копье, при этом подняв щит чуть выше принятого, и вскоре он понял почему. Когда рыцари сошлись, Де Брейси слегка сместил корпус в сторону противника, используя щит, чтобы замаскировать движение. На самом деле, он мог бы не беспокоиться о тонкой уловке. Его соперник решил нанести удар в голову, самой трудной цели. Он промахнулся вчистую, и Де Брейси легко свалил его на землю. Толпа криками и хлопками подбодрила его, и Лукас заметил, что секция Седрика снова воздержалась от аплодисментов.

Следующим был тамплиер, Буа-Гильберт. Священник-воин. Лукаса всегда поражало то, сколько представителей церкви сначала проповедовали учение Христа, а потом отправлялись в мир умываться кровью в его славу, как тот же папа-воин Юлий II. «Уверуй в мир и любовь, иначе я убью тебя», – подумал Лукас. Старая песня. Чтобы получше рассмотреть Буа-Гильберта, Лукас сделал вид, что примеряет свой шлем и хочет проверить соединения. Он опустил забрало и подкрутил увеличение изображения.

Тамплиер хорошо выглядел, казался загорелым и смуглым, и у него были самые злые глаза, которые когда-либо видел Лукас. Он мог бы дать фору Аттиле в категории «Если бы взгляд мог убивать». И тут он заметил забавную особенность его копья.

В деревяшке, прикрывавшей наконечник копья, была еле заметная, толщиной в волос, трещина. Из которой высовывался самый кончик оружия. В момент контакта дерево расколется, и острие копья нанесет удар. Все будет выглядеть, как случайность.

Раздались фанфары, оба рыцаря пришпорили лошадей и перешли в галоп. Скакун Буа-Гильберта был тяжелой, мускулистой строевой лошадью, которая определенно превосходила ростом большинство остальных лошадей. Его соперникам поневоле приходилось наносить удар снизу вверх, что сразу ставило их в невыгодное положение. Кроме того, его щит с вороном, несущим в когтях череп, был увеличенного размера и тяжелым. В этом не было ничего плохого, но это демонстрировало, что их владелец позаботился о получении всех возможных преимуществ. Нельзя сказать, что Лукас его осуждал, учитывая хитрые стрелы Бобби и его собственный доспех из найстила.

Буа-Гильберт несся подобно джаггернауту, держа свой щит низко и опустив голову. Лукас не смог найти недостатка в его технике. Она казалась безупречной. Он ударил соперника за щитом, прямо в грудь. Рыцарь был натурально вырван из седла. Вполне ожидаемо дерево раскололось, и, когда оруженосцы бросились к упавшему рыцарю на помощь, они обнаружили его совершенно мертвым.

Все было кончено. Были и другие вызовы, но после демонстрации силы домашней команды, никто особо не рвался попытать удачу. Оставшийся норманнский рыцарь, де ла Круа, восседал без шлема на своем гнедом жеребце. Рыцарь в красном выглядел почти скучающим. Лукас выждал, пока герольды не прокричали еще дважды о желающих бросить вызов, после чего решил, что время пришло. Других желающих не было. Он сказал Хукеру, чтобы тот заплатил пареньку и отослал его восвояси, зашел за палатку и взобрался в седло. Ему не требовалась чья-то помощь, чтобы сесть на лошадь. Найстиловый доспех был намного совершеннее тех, что носили другие рыцари. Он принял свое копье и щит от Хукера, подождал, пока тот протрубит в рог и двинулся вперед.

Как только он приблизился, по трибунам прошел шорох, что было предсказуемо. Никто не имел ни малейшего понятия, кто он такой. Лукас был весь в белом и на белом жеребце, что его позабавило, поскольку он должен был быть одним из хороших парней. На его щите была друидского вида эмблема: дуб с зеленой кроной и с обнаженными корнями, словно вырванный из земли. Он провел свою арабскую лошадь по арене и проехал мимо всех норманнских палаток, делая вид, что мельком разглядывает каждый щит. Несмотря на то, что уже принял решение. Это было не то, что он хотел бы сделать, зато это был стратегически выгодный ход. Любой из виденных им норманнских рыцарей мог создать ему проблемы при выполнении задания, а неприятности были ему не нужны. Кроме того, Бобби продемонстрировал ему хороший пример и поступок, который было трудно превзойти. Он поднял копье, всадил шпоры в жеребца, и поскакал вдоль линии, сбивая все щиты острием своего копья.

3

Толпа возликовала, многие криками подбадривали белого рыцаря, возвращавшегося на свою сторону поля. Вплоть до этого момента, если не считать представления, устроенного лудильщиком, зрелище было весьма скучным. Крови не было, за исключением незадачливого рыцаря, выбитого из седла Буа-Гильбертом. Теперь турнир станет действительно интересным. Досадно, что этот белый рыцарь будет убит, но они будут аплодировать его храбрости.

– Этот белый рыцарь мне незнаком, – сказал Иоанн Фиц-Урсу. – Ты его знаешь, Вольдемар?

Благородного вида советник Иоанна, который был старше принца на двадцать лет, наклонился вперед и прошептал принцу на ухо:

– Впервые вижу подобную эмблему на щите, сир. Похоже, он не из наших краев.

– Дуб, вырванный с корнем, – задумчиво пробормотал Иоанн. – Что бы это могло значить?

– Возможно, это намекает, что сам рыцарь был изгнан со своей родины, – сказал Фиц-Урс. – Похоже на кряжистый английский дуб. Возможно, он саксонец, один из тех, кто уехал воевать с Саладином с вашим благородным братом.

– Если он из стаи Ричарда, то это даже хорошо, что он выбрал копья без насадок. Похоже, у него нет большого желания жить. Коли так, то мы окажем ему услугу. Фронт-де-Беф быстро уложит его на землю.

Оба рыцаря заняли позиции, и Фронт-де-Беф поднял забрало. Белый рыцарь сидел неподвижно на дальнем конце поля, его белый жеребец бил копытом. Он отказался показать свое лицо. С проклятием Фронт-де-Беф захлопнул забрало.

– А он дурно воспитан, этот новый рыцарь, – сказал де ла Круа Буа-Гильберту.

– Несомненно, какая-то неучтивая саксонская свинья, которой больше идет роль свинопаса, чем рыцаря. – Фронт-де-Беф научит его придворным манерам.

Прозвучали фанфары, и оба рыцаря устремились на ристалище. Копье Фронт-де-Бефа разлетелось на щите белого рыцаря, и рыцарь, и конь упали, Фронт-де-Беф получил мощный удар в голову. Конь поднялся, Фронт-де-Беф – нет. Оруженосцы вынесли мертвого норманна с поля.

Секция Седрика ликовала до хрипоты.

– Немного агрессивны, эти саксонские свинопасы, – сказал лаконично де ла Круа.

Тамплиер сплюнул.

– Бог улыбается дуракам и идиотам, – проронил он. – Это была чистая случайность и плохая удача для Фронт-де-Бефа. Пусть саксонцы немного порадуются своему чемпиону. Морис уложит его.

Белый рыцарь возвратился на свою сторону поля и ждал, когда Де Брейси займет позицию. Де Брейси выехал вперед на своем сером, без шлема. Он сидел и ждал в надежде, что белый рыцарь проявит уважение и откроет лицо, но тот был недвижен и не собирался поднимать забрало. Де Брейси продолжал сидеть, выжидая. В конце концов, его терпение лопнуло, и он приказал подать шлем.

– Я оторву голову этому ублюдку, – пробормотал он, пока его оруженосец, стоя на деревянной платформе, одевал ему шлем.

Раздались фанфары, и Де Брейси пулей сорвался с места, опять выждав до последнего момента, прежде чем взять копье наперевес. И снова белый рыцарь принял удар на щит, разнеся копье Де Брейси в щепки, в то время как его собственное ударило золотого рыцаря в плечо, свалив того с лошади и завершив для него турнир. Толпа безумствовала. Спустя мгновение Де Брейси был на ногах, но в том месте, где копье пробило доспех, показалась кровь.

– Похоже, костоправы сегодня не останутся без работы, – сказал де ла Круа все тем же отрешенным тоном.

– Тогда я позабочусь, чтобы могильщикам тоже было чем заняться, – добавил Буа-Гильберт, позволяя своему оруженосцу надеть ему шлем. Он отъехал и занял позицию, не проявив вежливости в отношении белого рыцаря и не показав ему лицо, отвечая грубостью на грубость. Белый рыцарь коснулся рукой в перчатке забрала в небрежном салюте, который только еще больше разъярил тамплиера.

– Шел бы ты со своим салютом, саксонская свинья, – проронил он. – Подожди немного, и ты будешь салютовать ангелам.

Протрубили фанфары, и они помчались, несясь навстречу друг другу на полном скаку.

Лукас был разозлен, если не сказать больше. В острие его копья был размещен маленький хитрый гаджет, который позволял сгенерировать акустический импульс, очень быстрый и очень смертоносный. Единственная проблема состояла в том, что после того, как он избавился с его помощью от Фронт-де-Бефа, девайс великолепно выполнил свою функцию и в тот же момент вырубился. «Отстойное армейское снаряжение, – подумал Лукас. – И надо же ему отказать, когда ты больше всего в нем нуждаешься». Он поблагодарил бога, что у него все еще были доспех и щит. Найстил был непробиваем. Он все еще обладал солидным преимуществом.

Де Брейси был хорош, но, благодаря реализованной в шлеме возможности увеличения картинки, он нашел его слабое место. Когда перед самым столкновением он делает этот небольшой обманный поворот корпуса, его правое плечо на долю секунды становится незащищенным. Доля секунды, но больше Лукасу и не требовалось. Он ударил Де Брейси в уязвимое место и снес его с коня. Тот не получил серьезных увечий, но пройдет немало времени, прежде чем он сможет взять в руки меч или копье. Вряд ли это заставит Де Брейси полюбить его, добиться этого было непросто. Будь его воля, Лукас бы его убил. Он представлял угрозу и еще легко отделался. Лукас проклял свое копье. Снабженцы еще свое получат. Сейчас ему предстояла схватка с Буа-Гильбертом и, священник или не священник, тамплиер был не промах с копьем.

Он увидел, как тамплиер выехал на исходную, и заметил, что тот не поднял забрало, как все остальные. Причина, по которой он не поднимал свое, была простой. Его «отец» и «возлюбленная» находились на трибуне, и им было лучше думать, что Айвенго все еще далеко и сражается с сарацинами. Ему предстояла работа, и он не хотел усложнять ситуацию семейными неурядицами. То, что тамплиер не поднял забрало, продемонстрировало его характер. Темпераментный тамплиер. Лукас улыбнулся в своем шлеме. Это его полностью устраивало. Когда человек злится, он склонен ошибаться. А до этого момента он не видел, чтобы Буа-Гильберт делал ошибки.

Протрубили начало боя, и Лукас послал лошадь вперед, понимая, что в схватке с тамплиером ему понадобится каждая унция скорости. Он перевел переключатель шлема, контролирующий степень увеличения объектива внутри забрала. Это был осознанный риск. Использование увеличения в бою и на скорости могло исказить перспективу, если не получится достаточно быстро вернуться от увеличенного изображения к стандартному. Если его выбьют из седла и при падении он погибнет, доспех из найстила не отправится на помойку, и кто-то может обнаружить, что он может проделывать всевозможные интересные вещи. С исторической точки зрения, это может вызвать проблемы, но ведь если он потерпит неудачу в своей миссии, это будет означать гораздо большие проблемы, чем просто оставленный без присмотра футуристический доспех.

Буа-Гильберт и в самом деле был в отличной форме. Но он был зол, и это играло на руку Лукасу. Щит тамплиера был большим, и он хорошо укрылся за ним, снизив возможность нанести прицельный удар до минимума. Его лошадь была больше арабской, и он будет бить немного сверху вниз. Он помнил, как Лукас нацелил копье в голову Фронта-де-Бефа и преуспел, поэтому он держал свой щит несколько высоко, чтобы иметь возможность отклонить копье в случае, если Лукас попробует тот же прием еще раз. На этом Лукас и собрался его подловить. Благодаря реализованной в шлеме возможности увеличения картинки, он нашел его слабое место. У того было открыто бедро, которое вполне сгодится. Если идущий снизу вверх удар будет нанесен правильно, Буа-Гильберт вылетит из седла. Удар не смертельный, если только ему не повезет пробить доспех и поразить бедренную артерию, в общем, его устроят оба варианта. Учитывая превосходную технику тамплиера, выбирать не приходилось.

Лукас переключил объектив шлема в обычный режим и сделал выдох. Буа-Гильберт собирался бить в голову, и он понятия не имел о том, что Лукас уже разгадал его замысел. Лукас вынес копье под щит в последний момент, перед самым столкновением, подавшись слегка вправо, что угрожало его равновесию, но в результате копье Буа-Гильберта прошло всего в доле дюйма над его головой. Толчок от нанесенного удара почти заставил Лукаса потерять стремена, но он сумел удержаться. Когда он добрался до противоположного конца арены и развернул лошадь, то с удовлетворением увидел, что тамплиер повис на перегородке и корчится на ней, пытаясь упасть на любую из сторон. Он выронил свой щит и копье, и его конь промчался дальше без всадника. Проезжая мимо него на обратном пути, Лукас испытал разочарование, увидев, что не нанес видимого ущерба. Этого он и боялся. Он ощутил, как его копье слегка рикошетировало в момент удара, и догадался, что оцарапал бедренные пластины и нанес скользящий удар по набедреннику, но этого оказалось достаточно, чтобы выбить противника из седла. Грех было жаловаться. Учитывая отказ его акустического устройства, он выступил не так уж и плохо. Проезжая мимо тамплиера он подтолкнул того тупым концом копья, оказав неблагородную помощь в его попытках отцепиться. Храмовник рухнул на землю, словно металлолом посыпался.

Принц Иоанн был в ярости.

– Клянусь небесами, это невыносимо! Сначала саксонский жестянщик посрамил моих лучников, а теперь этот безымянный рыцарь отнимает у меня Фронт-де-Бефа, протыкает Де Брейси, и оставляет тамплиера повисшим на перегородке, словно освежеванный олень! Кто-нибудь положит конец этой наглости?

– У нас все еще есть кровавый де ла Круа, – сказал Фиц-Урс.

Иоанн набычился.

– Раздражает зависимость от этого притворно улыбающегося баска с его вымышленным именем. Он обходится мне дороже, чем половина свободных компаньонов Де Брейси. Если бы он того не стоил, я бы дал столько же, чтобы избавиться от его мягких речей и ухмыляющихся глаз.

– Наглость де ла Круа свойственна его народу, – заметил Фиц-Урс. – И если его мягкие и манерные повадки кажутся нам издевательством, они более чем компенсируются его мастерством на поле боя, качеством, которое, при всем моем уважении, сир, вы не можете позволить себе не заметить.

– Справедливо, слишком справедливо, – проворчал Иоанн. – Будем надеяться, что он отработает деньги, которые мы ему платим. Этот белый рыцарь опозорил моих лучших людей.

Объект их разговора спокойно сидел верхом на гнедом жеребце и в задумчивости смотрел на поле, по которому белый рыцарь возвращался на дальний конец арены. Сквайр красного рыцаря закрепил шлем де ла Круа, затем подал ему копье и щит.

– Как думаешь, ты сможешь его победить? – спросил оруженосец.

– Не знаю, братишка, – ответил де ла Круа. – Есть в нем что-то очень странное. Он атакует быстро и вульгарно, и ты заметил, с какой легкостью он движется в своем доспехе? Его щит выдержал натиск мощных ударов, но на нем не осталось их отметин. Он мгновенно распознал слабость Де Брейси – его плечо, нашел брешь в защите Буа-Гильберта, который редко допускает подобное, и я нескоро забуду то, что он сотворил с Фронт-де-Бефом. Этот выдернутый с корнем дуб совсем не так прост, каким кажется на первый взгляд. Так как – должны мы проявить галантность, а?

Красный рыцарь похлопал легонько оруженосца по плечу рукой в перчатке, прежде чем принять щит с крестом из белых королевских лилий на красном. Фанфары проревели старт, и де ла Круа дал шпоры гнедой боевой лошади.

Лошадь красного рыцаря была свежее, чем жеребец белого, и все же они мчались навстречу друг другу, как стрелы, выпущенные из арбалета. Оба рыцаря взяли копья наизготовку, оба заняли идеальную позицию. Они сошлись в центре арены с оглушительным грохотом, который разнесся по лощине, словно молот ударил по наковальне. Сила ударов была такой, что оба были почти выброшены из седел, в каждый из щитов пришелся удар копьем. Встреча привела к скрежещущей, полной дрожи остановке, обе лошади припали на колени. Оба копья разлетелись. Никто не упал с лошади.

Лукас смотрел на обломок своего копья и не мог поверить в происходящее. Ему показалось, что кто-то засунул его голову в гигантский гонг, а затем долбанул по нему со всей дури, вызвав звон, угрожающий разорвать его череп, словно дыню. Его копье сломалось! Оно не должно было сломаться! Сначала перестало работать акустическое устройства, теперь – все копье! Которое у него было всего одно! Где, во имя Христа, он возьмет другое?

Он медленно поехал на свой конец арены, чувствуя вкус крови, перед глазами плыло. Кровь шла из обеих ноздрей. Он ощущал себя так, словно его переехал поезд. Он мог видеть беснующуюся толпу, но ничего не слышал. Единственным звуком в его голове было бам-бам-бам, непрекращающееся эхо столкновения. Доспех и щит спасли его, но все, что ему удалось, это остаться в седле. Лошадь тоже была не слишком рада этому.

«Вот дерьмо», – подумал он. Вот он, человек 27-го века, ощущающий свое превосходство над этими неандертальцами… И тут появляется де ла Круа и выплескивает ему в лицо ведро холодной воды.

Он вернулся на исходную позицию, где на него с беспокойством смотрел Хукер. Он бросил ему беспомощный взгляд, на мгновение подняв забрало и сделав глоток воздуха. И что ему теперь делать? У них не было запасных копий.

– Выражение лица вашего оруженосца отражает ваши проблемы, безымянный рыцарь, – произнес голос совсем рядом. Лукас едва его расслышал. Он быстро закрыл забрало и повернулся, рядом с ним стоял молодой оруженосец с копьем. – Мой лорд и господин, увидев, как вы расправились с Фронт-де-Бефом, повелел найти ваш шатер и принести вам эля в честь вышей победы. Я не мог не обратить внимания, что вам недостает запасного оружия. Несомненно, тому виной обстоятельства, которые вы были не в состоянии проконтролировать. Я доложил об этом моему господину, и он приказал мне предложить вам вот это, его копье, если гордость позволит вам его принять. Для благородного Ательстана будет честью, если вы окажете любезность, проверив его копье в бою в этот день.

Молодой солдат протянул копье Лукасу. «Значит, – подумал Лукас, – рыцарский дух все еще жив». Он осознал, насколько глупой была эта мысль в то самое мгновение, когда она пришла ему в голову, и он сделал все возможное, чтобы не рассмеяться в голос. Так уж было ему свойственно, что всякий раз, когда он был напуган до безумия, у него проявлялась обескураживающая склонность к смущению. Нервная реакция, которая при сложившихся обстоятельствах, могла быть неправильно понята. Он откинулся назад и проглотил свою истерию.

– Передайте вашему господину, что я обязан его гостеприимству и что сожалею, что не могу сообщить, кто должен ему дань благодарности. Я поклялся никогда не показывать свое лицо до тех пор, пока не наступят определенные условия. Я конечно же постараюсь воспользоваться его копьем с честью.

Он принял копье и кивнул оруженосцу, который ответил небольшим поклоном. После этого до него с запозданием дошло, кем является его благодетель. Саксонский вельможа, из-за которого Уилфред был изгнан из дома своего отца. Лукас вовсе не возражал, чтобы Ательстан получил Ровену. Он только что ее заслужил.

Красный рыцарь вернулся на противоположный конец поля и взял другое копье. Изо рта де ла Круа сочилась кровь.

– Андре! – сказал оруженосец, Марсель, явно напуганный видом крови, когда де ла Круа поднял забрало. Глаза рыцаря был расфокусированы.

– Марсель, воды.

Сквайр понял требование, он знал, о какой воде идет речь. Он забежал в павильон, вернулся c ведром воды и плеснул ее в лицо де ла Круа. Красный рыцарь кашлянул и сделал несколько глубоких вдохов.

– Похоже, я встретил равного, Марсель. – Не знаю, зачем этот дуб решил бросить вызов острым концом копья, если только он не презирает норманнов. Если он саксонец, я могу это понять.

– Но ведь мы не норманны, – сказал Марсель.

– Мы служим норманнам, это то же самое. Если саксонцы способны рожать таких мужчин, то у Иоанна Анжуйского есть хорошая причина их опасаться. Андре де ла Круа замолчал и сделал несколько глубоких и неровных вдохов. – Но Иоанн их не боится. Тем хуже для него. Что ж, давай сюда это свежее копье, Марсель. Посмотрим, хочет ли Господь, чтобы я умер в этот день. Пока что он счел нужным явить милость безымянному рыцарю. Если я не вернусь, Марсель, ты знаешь, что делать. И я обязую тебя передать дубу мои комплименты.

Забрало было опущено, и рыцари встали друг против друга опять. И опять прозвучали фанфары, и опять они поскакали. Снова оба копья раскололись на щитах, и лошадь белого рыцаря споткнулась и едва не упала, но была спасена вмешательством перегородки, которая подалась под весом животного, но сыграла роль рычага, позволившего ей восстановить равновесие. Оба рыцаря покачнулись в своих седлах, словно ивы на ветру. Красный рыцарь уронил щит с лилиями, и Марсель побежал, чтобы его поднять. В шлеме Лукаса отказало увеличение. Объектив, будучи более хрупким, чем найстиловый доспех, от удара треснул и вылетел из крепления. Его обломки собрались у подбородка, врезаясь в кожу. Оба рыцаря взяли по свежему копью. На этот раз учтивость проявил Седрик, который сказал, что знает его как саксонского рыцаря. Он ошибся, но Лукас не стал его поправлять.

– Этот дуб начинает меня раздражать, – сказал де ла Круа, натужно дыша. – Он мне уже стоил двух копий.

К нему подошел Буа-Гильберт.

– Покончи уже с ним, де ла Круа! Выбей из седла эту саксонскую свинью, если ты только не намерен развлекаться с ним до ночи!

– Я видел, как ты сам с ним поигрался, – сказал де ла Круа. Красный рыцарь кашлянул и сплюнул кровью.

– Дважды вы сшибались, и ему не удалость найти твое слабое место, – произнес Буа-Гильберт. – Убей его и покончи с этим!

– Ему не удалось найти мое слабое место, потому что его нет, – заметил де ла Круа отвлеченно. – Проблема в том, что и у него его нет.

– Умеешь ты выбирать время для острот! – сказал тамплиер.

– Как по мне, так самое подходящее время. Тебе не кажется это забавным, Брайан, что два рыцаря бьются друг с другом подобно неистовым оленям, сражающимся за территорию? Они наклоняют головы и сталкиваются, рога к рогам, потом отступают и бьют опять. Возможно, в будущем кто-то найдет менее изнурительный способ ведения войны?

– Надеюсь, я не доживу до этого дня, – сказал Буа-Гильберт с презрением.

– Судя по тому, как ты показал себя сегодня, тебе не придется волноваться, – сказал де ла Круа.

Трубы проревели свои фанфары.

– Твою ж… – сказал де ла Круа, захлопывая забрало и пришпоривая лошадь.

В третий раз они не мчались друг к другу с той же скоростью, но удар от их столкновения показался таким же мощным. Обоих рыцарей подняло над седлами, и на какое-то мгновение показалось, что они зависли в воздухе, прежде чем рухнуть оземь кучей металлических предметов. В течение долгого времени они лежали без движения, словно трупы. Выбежали оруженосцы, но тут оба рыцаря зашевелились. Медленно, с огромным усилием, белый рыцарь поднялся на ноги, отсылая жестом оруженосцев, отказываясь от их услуг. Красный рыцарь слабо трепыхался, словно рыба на берегу, но так и не смог встать без помощи. Подняв забрало, де ла Круа явил окровавленное, бледное лицо с глазами, смотрящими в одну точку, и объявил победителем белого рыцаря, ведь тот смог встать на ноги. Толпа охрипла от ликующих криков, особенно саксонцы, которые объявили, что белый рыцарь – один из них.

Еще несколько мгновений, сказал себе Лукас. Оставайся в сознании еще несколько мгновений, чтобы ты мог сыграть любезного победителя, после чего ты сможешь прокрасться в свой шатер и вырвать.

Кто-то привел его лошадь, и несколько мужчин помогли ему забраться в седло. Лукас сохранил достаточное присутствие духа, чтобы показаться в их руках мертвым грузом, чтобы они не смогли понять, что его найстиловая броня необычайно легка. Кажется, в оживленной суете происходящего никто не обратил на нее внимания. Потом Лукас понял, что некоторые зрители выбежали на поле. Они что-то ему кричали, но он не мог понять, что именно. Его подвели к Иоанну, и ему пришлось вцепиться в седло обеими руками и удерживать себя несколько мгновений, чтобы не упасть. Прошло довольно много времени, прежде чем он стал понимать речь Иоанна, потом до него дошло, что его просят показать лицо. Этого он все еще не мог сделать, ведь на него смотрели горящими глазами Седрик и Ровена – на неизвестного саксонца, который посеял хаос в рядах норманнов. Он пробормотал что-то об обете, что-то похожее на то, что он сказал человеку Ательстана. Иоанну это совсем не понравилось, но галантность требовала, чтобы он смирился.

Он нес что-то о банкете и королеве любви и красоты, и Лукас наконец понял, что от него ждут, что он выберет какую-нибудь удачливую даму, которая будет исполнять почетные обязанности на торжествах и празднествах следующего дня. Мисс кровь и кишки 1194. Ему сказали наклонить копье, и Иоанн повесил на его острие корону из тонкого кованного золота.

Лукас достаточно хорошо соображал, чтобы понимать, что выдвижение на должность саксонки послужит к еще большему раздражению Иоанна, ему казалось, что он и так уже достаточно для этого сделал. От греха подальше, он решил выбрать дочь какого-нибудь норманнского барона. Айвенго, вне всяких сомнений, выбрал бы Ровену, и ткнул бы их носом в дерьмо, но это совсем не входило в намерения Лукаса. Кроме того, она выглядела как тупая блондинка, по тарелке ума которой никогда не ползал червяк мысли. Вдобавок ко всему, она манерничала.

Каким-то образом он ухитрился оставаться в седле, проезжая мимо трибун в поисках возможной кандидатки небедного вида. Та, которую он нашел, не только носила дорогие украшения, но действительно заслуживала возглавить офис королевы любви и красоты, если бы в него отбирали, исключительно ориентируясь по внешности. И в те времена женщин в основном оценивали именно по этому признаку. От вида этой девушки с волосами цвета воронова крыла у любого могло перехватить дыхание. Хорошо, подумал Лукас, вы получили ее, мадам. Вы победили. Он обронил корону к ее ногам.

Мгновенная смертная тишина.

Она выглядела очень сконфуженной. И тут Лукас осознал свою ошибку. Даже если он не обратил внимания на то, как она стояла немного в стороне от всех остальных, он должен был заметить находящегося рядом с ней мужчину. Оценить его платье, бороду и пейсы, звезду Давида, висевшую у него на шее. Он предположил, что она – норманнская девушка, и, сделав выбор, не мог отобрать корону обратно и сказать, что ошибся. Он хотел избежать скандала, выбрав не саксонскую девушку, поэтому он выбрал еврейку.

Марсель был напуган.

Сообразно традициям турниров, Марсель направлялся к шатру белого рыцаря с конем и доспехом де ла Круа, которые должны были достаться победителю в схватке. Марсель боялся странного рыцаря и того, что он сделал с де ла Круа. Марсель никогда не видел, чтобы Андре проиграл.

Снаружи шатра белого рыцаря образовалась небольшая очередь из сквайров других побежденных рыцарей, ждавших со снаряжением своих господ. Согласно обычаю, победитель принимал решение оставить себе доспехи и лошадей или принять выкуп от их владельцев. Каждому сквайру было поручено господином предложить определенную сумму за лошадь и доспех, но белый рыцарь решал – принять или отказаться от этой суммы. Он либо оставлял доспех, либо называл более высокую цену, в этом случае он все-равно оставался с доспехом, т. к. каждый сквайр называл максимальную сумму выкупа. Красный рыцарь поручил Марселю предложить «безымянному дубу» самому назвать сумму выкупа. Не остался незамеченным и тот факт, что белому рыцарю пришлось воспользоваться щедростью Ательстана и Седрика после того, как он сломал свое копье, что означало, что рыцарь был беден. Не было сомнений в том, что если предложенные суммы выкупов других рыцарей окажутся щедрыми, а они таковыми и должны были быть, ведь никто не хотел прослыть неблагородным скрягой, то он возьмет деньги. Если другие рыцари были такими же щедрыми, как де ла Круа, это позволило бы белому рыцарю назвать выкуп, величина которого превзойдет стоимость лошади и доспеха. Марсель знал, что Андре высоко ценил доспех.

Сквайр белого рыцаря обсудил с остальными вопросы, касающиеся судьбы снаряжения. Все предложения были щедрыми и все они были приняты. Когда пришел его черед, изнервничавшийся Марсель оказался перед ужасным и жестоким с виду сквайром.

– Мой лорд, красный рыцарь, Андре де ла Круа поручил мне передать вашему хозяину, белому рыцарю выдернутого с корнями дуба, чтобы он сам назначил сумму выкупа, – нервно произнес Марсель.

– Твой хозяин – очень щедрый и благородный рыцарь, – сказал сквайр белого рыцаря.

– Мой лорд также поручил мне передать белому рыцарю его поздравления и заверить его в уважении, которым, должен заметить, он не разбрасывается. Мой хозяин говорит, что никогда еще ему не приходилось сражаться со столь доблестным воином, и он надеется, что несмотря на вызов острием копья, твой хозяин не сильно пострадал.

– Благодарю вас от имени моего хозяина, – сказал Хукер, – и поручаю вам от его имени передать Андре де ла Круа все комплименты и заверить, что хотя он и устал, но не получил серьезного увечья. Более того, мой хозяин поручил мне сообщить, что предложения других рыцарей были щедрыми, и теперь он не настолько беден, как перед турниром. Поэтому, из уважения к Андре де ла Круа, он не примет ни лошадь, ни доспех, ни также выкуп, так как уроки, которые он извлек от встречи с твоим господином, обогатили его опытом, который он ценит намного выше. Возьми эту скромную сумму для себя, если ты не слишком горд, и используй малую ее часть, чтобы выпить за здоровье моего господина.