Текст книги "Иерусалимский православный семинар. Выпуск 4"

Иерусалим, ул. Яффо. Июнь 1948. Разрушенный дом от прямого попадания крупнокалиберного снаряда

В июле 1948 г. линия фронта перешла в Восточный Иерусалим. Елеонский монастырь оказался под огнем. Деревня А-Тур эвакуировалась, схиигумения Антония с сестрами осталась в монастыре. Гефсимания тоже оказалась под огнем. Несмотря на уговоры о. Антония, который очень опасался расправы от рук большевиков, игумения Мария, схиигумения Антония и мать Тамара (Великая Княжна) отказались покинуть обитель. «Конечно, если она решилась на мученичество, тогда можно оставаться»[101]101
  Архимандрит Антоний митрополиту Анастасию Аман 6.11.48 АСРПЦЗ.


[Закрыть] – Писал из Амана о. Антоний. Вот как описывает тяжелые военные события одна из сестер в Гефсимании:

«Молились мы горячо. Пули летали, как мухи по нашему саду, особенно по ночам. Наконец, заиорданские войска подошли с орудиями, броневиками, митральезами и пр. и пр. Какие-то новые орудия войны. Мы их различаем только по странным их звукам, но что за выдумка военной механики – не знаем. Шум поднялся невообразимый. Ведь мы в Гефсимании – перед Св. Градом виз-а-ви Мечети Омара, а дальше за ним еврейская часть старого Иерусалима с его двумя синагогами с их обширными куполами. И вот началось. Пушки стреляли по еврейским синагогам, куда, пренебрегая своими местами молитвы, забралась Хагана, как в форт, и оттуда стреляли во все стороны. На наш сад сыпались тысячи пуль. Больше разрывных “дум-дум”. Всюду на дорогах, на лестницах, на паперти, у келий сестер и вокруг – всюду падали пули и осколки. Но дивно хранил Господь всех. В стены церкви много, много колотили пули, но ни одной не попало в церковные большие окна, выходящие как раз на сторону обстрела. – Мы жили – нормально, по милости Божьей».[102]102
  Письмо из Гефсимании. // Православная Русь. Там же.


[Закрыть]

Прибытие в Иерусалим новых Московских представительств

14 мая 1948 г. было образовано еврейское государство Израиль. 15 мая министр иностранных дел СССР В. М. Молотов в телеграмме своему израильскому коллеге М. Шертоку заявил о решении СССР признать это государство, а 18 мая было обнародовано заявление о готовности СССР установить с Израилем дипломатические отношения. 20 мая 1948 г. власти провозглашенного государства Израиль назначили «уполномоченного по делам русского имущества», которым стал Исаак Рабинович. Осенью 1948 г. Рабинович вел длительные переговоры с советским консулом Сергеевым. Обсуждался вопрос интернационализации Иерусалима. Рабинович пытался убедить Сергеева в том, что интернационализация будет невыгодна для СССР, поскольку русские имущества в Иерусалиме окажутся под опекой англичан и американцев. Кроме того, обсуждался вопрос продажи русских земель в Афуле и Магдале правительству Израиля.[103]103
  קותרש השמ ץוחה רש ל 'ציבוניבר תאמ בתחמ 'ציבוניבר קחצי הביטח ינויצה ןויכרא
  םילשורי תידוהיה תונכוסה


[Закрыть]

Исаак Рабинович, уполномоченный по делам русского имущества в Израиле. Иерусалим, 1948 г.

24 мая 1948 г. Советский Союз установил дипломатические отношения с Израилем. В августе 1948 г. в Тель-Авиве была открыта советская дипломатическая миссия во главе с посланником, П. И. Ершовым. В письме заместителя министра иностранных дел СССР В. А. Зорина на имя председателя Комитета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР Г. Г. Карпова от 10 сентября 1948 г. указывалось: «Учитывая сложившуюся в Иерусалиме обстановку, посланник т. Ершов внес следующее предложение: назначить и в ближайшее время прислать начальника Русской Духовной Миссии от Московской Патриархии, а также представителя Русского Палестинского Общества, выдав им соответствующие правовые полномочия и доверенности для принятия и управления имуществом».[104]104
  Советско-израильские отношения. Сборник документов / Под ред. Б. Л. Колоколова, Э. Бенцура и др. Т. 1: 1941–1953. М., 2000. С. 361.


[Закрыть]

17 сентября 1948 г. Священный Синод МП назначил начальником возобновляемой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Леонида (Лобачева), клирика г. Москвы[105]105
  Архимандрит Леонид (Лобачев) родился в 1896 под Москвой, в деревне Черные Грязи в крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу. В 1916 по окончании московского Алексеевского коммерческого училища он поступил послушником в Чудов монастырь в Московском Кремле. В 1918–1920 находился на военной службе в Красной армии в городе Архангельске. В 1920 поступил послушником в Новоспасский ставропигиальный монастырь. В 1925 епископом Рыбинским Серафимом (Силичевым) был пострижен в монашество с именем Леонид, рукоположен во иеродиакона и 14 июля того же года Патриаршим Местоблюстителем Митрополитом Крутицким Петром (Полянским) хиротонисан во иеромонаха. Священническое служение начал в Рыбинске и проходил его в дальнейшем на приходах Ярославской епархии, где в те годы особенно сильно было развито движение обновленческого духовенства. В 1930 по благословению митрополита Сергия (Страгородского) игумен Леонид был возведен в сан архимандрита. Арестованный в 1930, он провел около 4 лет в исправительно-трудовом лагере. По освобождении в 1934 работал в сфере питания в Центральном морском управлении, а с 1937– в Управлении пароходства. Во время Великой Отечественной войны был призван в армию, с 1942 участвовал в боях в качестве рядового артиллериста. Гвардии старшина Лобачев за воинскую доблесть был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За Отвагу» «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За победу над Германией». Демобилизовавшись из армии, он вновь вернулся к священнослужению. В 1946 был священником ряда московских храмов. http://ru.wikipedia.org/wiki/Леонид_(Лобачев)


[Закрыть], а его помощником протоиерея Владимира Елховского.[106]106
  Протоиерей Владимир Елховский родился в 1896 в Переяславле-Залесском в семье протоиерея Евгения Елховского, который был расстрелян в 1937, а в 2000 канонизирован Юбилейным Архиерейским Собором РПЦ. Окончил духовное училище, затем семинарию в г. Владимире, после этого – школу прапорщиков Александровского военного училища. В августе-октябре 1917 успел принять участие в Первой мировой войне на Западном фронте. В 1918 учился в Московском университете, пока в 1919 не был мобилизован в Красную армию. В 1938–1940 учился на заочном отделении Ленинградского института иностранных языков. До войны работал учителем в школах и сотрудником музея. Закончил инженерные курсы при высшей военной академии им. М. Фрунзе. В Великой Отечественной войне участвовал в звании офицера инженерных войск, дослужился до звания майора. За боевые заслуги получил орден Красной Звезды, имел другие боевые награды. В ноябре 1946 архиепископом Макарием (Даевым) рукоположен во священника, служил в с. Жилине Московской области. Перед выездом в Иерусалим, с февраля 1948 служил в церкви Воскресения Словущего на Успенском Вражке. http://pki.botik.ru/articles/pelhovsky1978jmp.pdf


[Закрыть] Решающую роль при одобрении кандидатур членов первого состава РДМ сыграло то, что оба были фронтовиками и орденоносцами.

Слева направо: мэр Иерусалима Д. Остер, архим. Леонид (Лобачев), посол СССР в Израиле П. И. Ершов, протоиерей Владимир Елховский. Иерусалим 1949 г.

30 ноября 1948 г. Миссия в составе архимандрита Леонида и протоиерея Владимира прибыла в Иерусалим, где их прибытие приветствовал старейший русский житель Иерусалима и член РДМ с дореволюционного периода архимандрит Мелетий.[107]107
  Митр. Никотим (Ротов) в своем труде история Русской Духовной Миссии в Иерусалиме представляет о. Мелетия как представителя старой, дореволюционной Миссии, который на протяжении всего периода британского мандата фактический являлся заместителем начальника Миссии. «В 1951 году в Миссии торжественно было отмечено 80-летие со дня рождения старейшего члена Миссии архимандрита Мелетия. Он был награжден патриаршей грамотой и ему, согласно его прошению об увольнении его за штат по преклонности лет, была назначена хорошая пенсия. Отец Мелетий был живой связью между Миссией, бывшей до войны 1914 года, и нашей современной Миссией. Немного больше, чем через год после ухода на пенсию, отец Мелетий скончался и был погребен на кладбище Горненского монастыря.» Арх. Никодим (Ротов). История РДМ в Иерусалиме // http://www.rusdm.ru/history.php?item=14


[Закрыть] В одном из писем в Московскую Патриархию архимандрит Леонид писал: «Пришли мы сюда как на пожарище, как на бесчестно брошенное кем-то хозяйство и святыню, состояние храмов и строений ужасное. От былого уюта не осталось и следа. В разбитые окна врывается ветер, в коридорах Миссии темно… Первую литургию совершали на праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы в храме св. Мученицы Александры. Здесь также стекла всюду выбиты, окна завешены одеялами и матрацами, холод, везде грязь, на полу осколки штукатурки…». В другом письме архимандрит Леонид также писал: «Всюду следы военных действий. Внутри зданий полнейший беспорядок, здесь помещались солдаты. Многое похищено, остальное поломано, двери выбиты, канцелярский архив разбросан и уничтожен». В главный купол Троицкого собора попало несколько снарядов, и хотя купол не был пробит, крыша была приведена в полную негодность.[108]108
  Цит. по: Сафонов Д. В. К 60-летию возобновления деятельности Русской Духовной Миссии на Святой Земле // http://www.bogoslov.ru/text/print/360917. html#_f n40


[Закрыть]

По прибытию в Иерусалим, московской миссии в первую очередь поручалось оформление собственности и управление всем русским имуществом на территории государства Израиль. Новый начальник архим. Леонид не очень хорошо разбирался в юридических тонкостях, связанных с оформлением собственности и уделял этому недостаточно внимания. В письме к заместителю председателя ОВЦС протоиерею Г. Разумовскому протоиерей Владимир Елховский писал: «Я думаю, что вместе с храмами должны быть приняты (и оформлены соответствующим актами) все без исключения земли и гражданские постройки, принадлежащие Миссии. Для израильской стороны, как показывают мои наблюдения, этот момент нашей работы является не особенно приятным, и поэтому всякие неожиданные задержки по передаче и оформлению не являются случайными. С израильской стороны это понятно и естественно. Но меня беспокоит отсутствие интереса в этом вопросе отца Леонида. Несколько раз я пытался с ним говорить на эту тему, но ответ всегда был один: “Вы политически отстали, зачем нам эти земли, дома? Все равно здесь будет революция, и все отберут”. Возражений на это он не хочет слышать и раздражается, поэтому я замолчал, но считаю, что в этом вопросе он глубоко неправ».

Передача ключей от здания Мисси и Троицкого Собора в Иерусалиме

После того, как весной 1949 г. было подписано арабо-израильское перемирие, на Елеон после «12-месячного заточения в Миссии», прибыл изнеможенный и тяжко больной иеродиакон Мефодий, на которого архимандритом Антонием (Синкевичем) были возложены обязанности хранителя имущества Миссии. В последствии о. Мефодий много рассказывал о своем заточении в Миссии и преступных действиях советских и еврейских представителей.[109]109
  Архимандрит Антоний митрополиту Анастасию, описание 12-месячного пленения иеродиакона Мефодия, 20 мая 1949 г. АСРПЦЗ. Там же.


[Закрыть] Кроме прочего, о. Мефодий рассказывал, что уже летом 1948 г. в Миссию неоднократно наведывался советский консул Ершов и представитель Еврейского Агентства «Сохнут» Исаак Рабинович, что из Миссии вывозились документы, и как ему удалось спасти самые важные из них (планы, контракты и описи), о том, как о. Мефодий сопротивлялся новым хозяевам Миссии и не хотел отдавать ключи от Миссии.[110]110
  Архимандрит Антоний митрополиту Анастасию, описание 12-месячного пленения иеродиакона Мефодия, 20 мая 1949 г. АСРПЦЗ. Там же.


[Закрыть]

«В июле 1948 г., когда в Миссию еще летели снаряды, явился советский консул из Тель-Авива и потребовал у него открыть Собор. О. Мефодий пошел к военному еврейскому губернатору (в здании полиции на Николаевском Подворье), надеясь получить от него защиту. Губернатор приказал о. Мефодию открыть Собор и келии Миссии и показать их советскому представителю, который тотчас приступил к обыску… После обыска о. Мефодий запер помещения, а советский консул поставил на двери канцелярии свою печать… В ноябре появился советский архимандрит Леонид, как говорят, настоятель одной из московских церквей. Встретил их о. Мелетий, увидев о. Мефодия советский архимандрит обратился к нему с упреком, почему ты меня не встречал? О. Мефодий ответил, что у него на то нет благословения митрополита Анастасия. В течение трех дней от о. Мефодия требовали ключи от храмов, ризницы и помещений, обыскивали его келию и разламывали двери. Под непрерывным давлением о. Мефодий заявил, что он отдаст ключи, если этого потребует еврейская власть, после чего военный губернатор прислал ему следующее официальное письмо от 1 декабря 1948 г.: «Настоящим предлагаю Вам сдать ключи и всякие другие вещи принадлежащие РДМ, представителям Православной Церкви, прибывшим из Москвы, а именно: г. архимандриту Леониду и священнику Владимиру. Печать подпись (Брандт)».[111]111
  Архимандрит Антоний митрополиту Анастасию, описание 12-месячного пленения иеродиакона Мефодия, 20 мая 1949 г. АСРПЦЗ. Там же.


[Закрыть]

Иеромонах Мефодий. Иерусалим, 1982 г.

Только после сильного давления и официального письма от израильских властей о. Мефодий был вынужден отдать ключи о. Владимиру под расписку.[112]112
  Расписка данная архимандритом Леонидом (Лобачевым) о. Мефодию хранится в архиве СРПЦЗ Д. РДМ 1948 г. Иеродиакон Мифодий.


[Закрыть] Этот символический акт передачи ключей положил начало нового периода в истории РДМ в Иерусалиме.

Расписка: «1948 г. 1 декабря. Ключи Миссии приняты мною протоиереем Владимиром Елховским от иеродиакона Мефодия. Протоиерей Елховский».

После передачи ключей о. Мефодию было запрещено выходить из Миссии, пока он не признает над собой власть нового начальника. Несмотря на все уговоры и давление, о. Мефодий оставался преданным послушником митрополита Анастасия и отказывался поминать Патриарха Алексия. По всей видимости, о. Мефодий до последнего момента наотрез отказывался покинуть здание Миссии. Архимандрит Леонид в письме протоиерею Н. Колчицкому от 27 декабря 1948 г. писал: «Большинство из братии <Миссии> сбежали вместе с Антонием и остались только четыре человека: архимандрит Мелетий, иеродиакон Мефодий и два монаха – Василий и Никифор. Из них Мефодий и Никифор отстранились от нас, заявив, что митрополит Анастасий не благословил их общаться с нами в молитве.[113]113
  Сафонов Д. В. К 60-летию возобновления деятельности Русской Духовной Миссии на Святой Земле.


[Закрыть] Только после письменного приказа со стороны Губернатора Иерусалима о. Мифодий и болящий о. Никифор (который вскоре скончался. – Д. Р.) были переведены в греческий монастырь в Катамоне».[114]114
  Сафонов Д. В. К 60-летию возобновления деятельности Русской Духовной Миссии на Святой Земле.


[Закрыть]

1948 год был одним из самых тяжелых в истории Русской Миссии в Иерусалиме. Этот год окончательно разделил Русскую Миссию на «красных» и «белых». После разделения многое изменится в жизни Миссии, как с одной, так и с другой стороны. Сильно сократится штат сотрудников, деятельность ограничится хозяйственно-правовой и представительской, начальники будут сменяться каждые 2–3 года, совершенно прекратится паломничество и сократятся богослужения. Однако несмотря на общий упадок и бездеятельность, в Миссии будут служить и трудится такие выдающие церковные деятели как архимандрит Никодим (Ротов) и архимандрит Пимен (Хмелевский) в РДМ (МП) а так же архимандрит Дмитрий (Биакай) и архимандрит Антоний (Граббе) в РДМ (РПЦЗ). Эти люди внесли свой неизгладимый и весомый вклад в историю РДМ в Иерусалиме во второй половине 20-го столетия.

К вопросу о датировке картины «Святая гора Афон» в Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Митя Фрумин

 
Волны крутые, штормы седые —
Доля такая у кораблей,
Судьбы их тоже чем-то похожи,
Чем-то похожи на судьбы людей.[115]115
  М. Л. Матусовский, слова к песне «Крейсер “Аврора”».


[Закрыть]
 

В здании Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, в коридоре, ведущем в домовую церковь Св. Александры, посетители могут видеть висящую на стене внушительных размеров[116]116
  Размеры картины (внутри рамы): 2,5 м в длину и 0,93 м в высоту.


[Закрыть] картину, на первый взгляд не слишком уместную для сугубо сухопутного религиозного учреждения (илл. 1). На потемневшем от времени полотне изображены три военных корабля на фоне гористого побережья. Развевающиеся Андреевские флаги не оставляют сомнений в том, что перед нами корабли Российского императорского военно-морского флота. Хара ктерное сочетание парусного оснащения, пароходных труб и особенности размещения корабельной артиллерии указывают на последние десятилетия XIX в. (илл. 2).

Можно ли сказать что-то более определенно? Картина не подписана[117]117
  Осмотр картины не выявил на лицевой стороне никаких надписей, которые можно было бы расценить, как автограф художника. Неосмотренными остались края картины, закрытые деревянной рамой, но маловероятно, что там может находиться какая-либо надпись: край слишком узок. На обороте, в верхней четверти центральной части картины выделяется небольшое, менее выцветшее по сравнению с окружением, пятно прямоугольной формы. Возможно, в этом месте была приклеена табличка с надписью, позже утраченная. Однако это мог быть и просто инвентарный номер.


[Закрыть], ее название и автор неизвестны. И все же анализ изображения позволяет пролить свет на содержание и историю происхождения картины.

Илл. 1. Коридор здания Русской Духовной Миссии в Иерусалиме с картиной на стене

Илл. 2. Общий вид картины.

Прежде всего, традиционный географический вопрос: Где?

Даже беглого взгляда на картину достаточно для того, чтобы убедиться, что изображенный на ней берег – это не просто живописный фон. Корабли на переднем плане отнюдь не являются центром композиции. Основную часть картины занимает изображение круто поднимающегося из моря берега. На темных покатых склонах, покрытых лесом, разбросаны в разных местах группы светлых зданий. В левой половине картины высота берега остается почти неизменной, а справа постепенно растет, переходя в массивный, отличающийся от остального побережья размерами, треугольный горный пик с безлесой, почти белой, вершиной. Подножие этой горы омывает море, и на горизонте видны силуэты еще нескольких кораблей. Можно было бы предположить, что перед нами остров, однако левая часть берега продолжается за пределы картины и мы не видим, где он заканчивается. Таким образом, с уверенностью можно говорить лишь о глубоко вдающемся в море полуострове.

Несмотря на перечисленные, достаточно характерные особенности изображенного ландшафта, точно локализовать побережье было бы, вероятно, не так просто, если бы не подсказка, связанная с местонахождением самой картины. Вполне естественно предположить, что берег, изображенный на висящей в здании Русской Духовной Миссии картине, связан с православной традицией. Такое предположение позволяет существенно сузить круг поисков.

Илл. 3. Вид Св. Афонской горы с юго-западной стороны. Хромолитография конца XIX в.

Уже первые проверки в этом направлении дают однозначный ответ: на картине изображен традиционный центр монашества и паломничества Афон – Святая Гора, ее самый восточный из трех вдающихся в море «пальцев», которым оканчивается полуостров Халкидики. И в иконографической традиции, и на рисунках XIX в. присутствуют перечисленные выше особенности строения рельефа, а особенно характерный треугольный горный пик (илл. 3). То, что на картине мы видим этот пик в правой части, позволяет сориентироваться по сторонам света. Зритель находится к юго-западу от горы Афон, в заливе Сиггитикос (или залив Агиа Орос), спиной к полуострову Ситониа (средний «палец» Халкидики) и смотрит в северовосточном направлении.

Определившись с локализацией изображенного берега и местоположением зрителя, нетрудно догадаться, что упомянутые группы зданий, которые видны на склонах, – не что иное, как мужские монастыри, которыми так славится Афон. И действительно, сравнение картины с другими изобразительными материалами, как XIX в., так и современными, позволяет с высокой степенью точности идентифицировать почти все изображенное (илл. 4).

Илл. 4. Монастыри Афонской горы, которые видно на картине: 1) Костамонит, Дохиар; 2) Св. Пантелеимона (в XIX в. – Руссик; слева, у воды), Ксенопотам (справа, на склоне); 3) Симонопетра; 4) Григориат, Дионисиат; 5) Св. Павла.

Однако эти монастыри существуют на горе Афоне достаточно давно, а детали изображения хотя и позволяют опознать тот или иной объект, но все же слишком схематичны для того, чтобы по ним датировать запечатленный на картине момент.

Возможно, в этом могут помочь изображенные на первом плане корабли.

Второй вопрос: Когда?

На переднем плане картины изображены три российских военных корабля: два более крупных, с окрашенными в черный цвет корпусами, и один поменьше, белого цвета (илл. 5). Проще всего идентифицируется находящийся в центре трехтрубный корабль с тремя мачтами (илл. 6). Под его бушпритом, в носовой части, закреплен на форштевне георгиевский крест. Кораблей с таким знаком отличия в составе российского императорского флота было в конце XIX в. только два: крейсера «Память Азова» и «Память Меркурия»[118]118
  Эти корабли были названы в честь кораблей, удостоенных кормового Георгиевского флага за выдающее мужество, проявленное их экипажами в бою: линейный корабль «Азов», флагман российской эскадры во время Наваринского сражения (1827), одержал победу в бою с пятью турецкими кораблями; бриг «Меркурий» выдержал неравный бой с двумя турецкими линейными кораблями (1829).


[Закрыть]. Корабли имели одинаковое число мачт и сходное парусное оснащение, но три дымовые трубы были только на одном из них, на крейсере «Память Азова».

Илл. 5. Три военных российских корабля, фрагмент картины.

Илл. 6. Крейсер «Память Азова», фрагмент картины.

Спущенный на воду в 1888 г., полуброненосный океанский крейсер[119]119
  Так значилось в тексте закладной доски корабля. См.: Мельников Р. М. Полуброненосный фрегат «Память Азова». 1885–1925 гг. СПб., 2003. С. 13.


[Закрыть] «Память Азова» был выбран для путешествия наследника престола цесаревича Николая Александровича[120]120
  Будущего императора Николая II.


[Закрыть]. Крейсер обогнул Европу и, пройдя осенью 1890 г. через Средиземное море и Суэцкий канал, отправился на Дальний Восток. После отъезда наследника с эскадры в мае 1891 г., «Память Азова» нес крейсерскую службу на Тихом океане. На Балтику корабль вернулся только в октябре 1892 г. После проведения планового ремонта, «Память Азова» снова отправился на Средиземное море, в качестве флагмана незадолго до этого образованной по решению Главного Морского Штаба российской Средиземноморской эскадры.

В конце XIX в. в Средиземном море постоянно присутствовали, сменяя друг друга, корабли Российского императорского флота. Обычно один-два корабля находились на станции в том или ином порту, в распоряжении российских дипломатических миссий. Как правило, в качестве стационеров использовались канонерские лодки. А для демонстрации военно-морского присутствия регулярно совершались учебные и ознакомительные плавания по всей акватории Средиземного моря небольшими группами кораблей как Балтийского, так и Черноморского флотов. Помимо боевой учебы, российские моряки принимали участие в международных миротворческих операциях[121]121
  Например, во время волнений на Крите в 1897–98 гг.


[Закрыть], доводилось им оказывать и помощь пострадавшим от стихийных бедствий[122]122
  В 1908 г. экипажи кораблей Балтийского гардемаринского отряда, находившегося в учебном плавании, первыми пришли на помощь жителям города Мессина, пострадавшего от разрушительного землетрясения.


[Закрыть]. Количество и состав кораблей менялись в соответствии с политической и военной обстановкой в регионе.

В 1893 г. помимо крейсера «Память Азова» в состав эскадры Средиземного моря входили крейсера «Адмирал Нахимов», «Рында» и новый эскадренный броненосец «Император Николай I». Три последних корабля пришли в Средиземное море из Нью-Йорка, где представляли Россию на праздновании 400-летия открытия Америки. Собравшись вместе у побережья Испании, эскадра в октябре 1893 г. направилась во французский порт Тулон. Туда же пришла и канонерская лодка Черноморского флота «Терец», выполнявшая обязанности стационера в Пирее. Этот ответный визит вежливости[123]123
  Отряд французских кораблей под командованием контр-адмирала Жерве посетил Кронштадт летом 1891 г.


[Закрыть] кораблей Российского императорского флота стал частью торжеств по случаю заключения франко-русского союза (илл. 7). Российским морякам был оказан самый теплый и сердечный прием.

Илл. 7. Визит российской эскадры в Тулон, фотография 1893 г. Р. Лапшин, Ю. Пахмурин, Черноморские «казаки», «Морская Коллекция», № 4 (151), 2012 г.

По окончании торжеств эскадра зашла в порт Аяччо на Корсике, а оттуда направилась в залив Сароникос, к местам основного базирования: гавань Пирея и остров Порос, где российские моряки пользовалась гостеприимством греческих властей[124]124
  Особое покровительство российским морякам оказывала супруга греческого монарха Георга I, королева эллинов Ольга – старшая дочь генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича.


[Закрыть].

Большую часть 1894 г. эскадра провела в учениях и походах[125]125
  Январь – учения у о. Пороса; 26 января – Мальта; 26 февраля – Саламинский рейд; март – переход к Бейруту и Александрии; 31 марта – переход на Суду, о. Крит; 27 апреля – Пирей; 17 мая – о. Порос; 15 июня – Фалеро; 9 июля – Салоники; 20 июля – Фалеро.


[Закрыть], а в ноябре «Память Азова» получил срочный приказ о переходе на Дальний Восток, где началась война между Японией и Китаем. Крейсерская служба на Тихом океане продолжалась почти пять лет. Возвращаясь с Дальнего Востока на Балтику, крейсер прошел Суэцким каналом и, после краткого захода в залив Сароникос, навсегда покинул Средиземное море, пройдя 30 марта 1900 г. Гибралтарским проливом. Дальнейшая судьба корабля была связана с Балтикой[126]126
  Крейсер был включен в состав Учебного артиллерийского отряда и принимал участие в показательных маневрах флота в присутствии русского и германского императоров. Техническое состояние сделало невозможным отправку крейсера на Дальний Восток в ходе русско-японской войны, и в 1904 г. его поставили на капитальный ремонт. В 1906 г. на крейсере произошло вооруженное восстание, после подавления которого корабль превратили в учебное судно, а в феврале 1909 г. лишили кормового Георгиевского флага и переименовали в «Двину». Во время 1-й мировой войны «Двина» была плавбазой для союзных России английских подводных лодок, действующих в Балтийском море. После Февральской революции 1917 г. судну вернули его первоначальное название «Память Азова». Корабль принимал участие в Ледовом походе флота из Гельсингфорса в Кронштадт в 1918 г. В августе 1919 г. корабль был потоплен во время атаки английских торпедных катеров на Кронштадт. «Память Азова» подняли в 1923 г., но в 1925 г. окончательно исключили из списков кораблей РККФ и разобрали на металл (1927–1929 гг.).


[Закрыть].

Таким образом, крейсер «Память Азова» трижды заходил в акваторию Средиземного моря:

– осенью 1890 г.

– с осени 1893 г. до осени 1894 г.

– зимой-весной 1900 г.

Какой же из этих трех заходов мы видим на картине? Ответить на данный вопрос помогает корабль, изображенный правее «Памяти Азова».

В конце XIX в. совершенствование двигательных установок, увеличение дальности и мощности артиллерии, появление новых материалов и технологий заставили кораблестроителей искать новые конструктивные решения, которые позволили бы в полной мере использовать появившиеся технические возможности. Поиск этот велся в разных странах и на всех флотах мира методом проб и ошибок. Варьировались схемы бронирования, состав и соотношение корабельной артиллерии разных калибров, схемы размещения артиллерийских установок, минно-торпедного вооружения и многое другое. В результате многократной смены веяний, многие боевые корабли, особенно крупные, создавались малые сериями, а зачастую строились в единственном экземпляре[127]127
  Показателен в этой связи пример Российского флота: около полусотни построенных броненосцев относятся примерно к двадцати разным типам.


[Закрыть].

Двухтрубный корабль с мощным таранным форштевнем, двумя мачтами и характерным носовым размещением артиллерии главного калибра, изображенный на картине (илл. 8), относится к одному из первых типов эскадренных броненосцев, построенных в рамках 20-летней судостроительной программы. Всего было построено два корабля этого типа, названного по заложенному первым, в 1885 г., броненосцу «Александр II». Однотипный броненосец «Николай I» был заложен годом позже, но вошел в строй раньше, в 1891 г. При общем внешнем сходстве было существенное различие, позволяющее легко отличить два броненосца.

Илл. 8. Броненосец «Николай I», фрагмент картины

На «Александре II» артиллерия главного калибра размещалась в спаренной барбетной установке. Классический барбет представлял собой броневое кольцо, за которым открыто устанавливалось орудие, обычно в процессе заряжания находившееся ниже верхней кромки барбета и поднимаемое непосредственно перед выстрелом. Первыми такое техническое решение применили французы. Английские кораблестроители сделали форму бронированной защиты грушевидной в плане. В задней, более широкой части размещались устройства, необходимые для заряжания. Туда же подавался и боезапас. Барбетная установка на «Александре II» следовала английским образцам и состояла из броневых плит шестиметровой высоты. Для защиты от осколков барбет накрывал броневой колпак, имевший характерную выпуклую форму.

При строительстве следующего в серии однотипного броненосца «Николай I» было принято решение об установке артиллерии главного калибра в закрытой орудийной башне, имевшей плоскую крышу. Именно такую башню мы видим на картине. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что изображенный броненосец и есть «Николай I».

В Средиземное море броненосец впервые пришел в 1893 г., после участия в торжествах по случаю 400-летия открытия Америки. В 1895–1896 гг. броненосец нес боевую службу на Тихом океане. А в Средиземное море вернулся для участия в миротворческой операции на Крите (1897–1898). После капитального ремонта (1898–1900) совершил поход на Дальний Восток и вернулся на Балтику в 1902 г. Отсюда в 1905 г. броненосец в составе Отдельного отряда кораблей был направлен догонять 2-ю Тихоокеанскую эскадру и принял участие в Цусимском сражении. По приказу контр-адмирала Н. И. Небогатова, командовавшего 3-м броненосным отрядом, корабль спустил флаг. Сдавшийся в плен броненосец был исключен из списков российского флота[128]128
  Броненосец был переименован в «Ики», включен в состав японского флота и прослужил еще десять лет. В 1915 г. старый корабль был превращен в плавучую мишень и потоплен.


[Закрыть].

Как видно из сравнения послужных списков крейсера «Память Азова» и броненосца «Николай I», оба корабля находились одновременно в Средиземном море с осени 1893 г. до осени 1894 г. Дополнительным подтверждением датировки может служить яркая черная окраска корпусов. В 1895 г., когда оба корабля находились на Тихом океане, адмирал Макаров впервые в российском флоте отдал распоряжение об окрашивании в защитный «светло-серый цвет» – прообраз, ставшей со временем традиционной для боевых кораблей шаровой окраски.

Третий вопрос. Кем?

Когда же написана сама картина и как она оказалась в Иерусалиме? Ответ на эти вопросы связан с третьим кораблем, изображенным на картине. Нет сомнения, что перед нами стационер, на это указывают и белая окраска, и небольшие размеры корабля (илл. 9). Стационерную службу несли на Средиземном море поочередно канонерские лодки Черноморского флота. К 1889 г. было закончено строительство шести однотипных канонерских лодок[129]129
  Большинство сведений об этих канонерских лодках почерпнуто из недавно опубликованной подробной работы: Лапшин Р., Пахмурин Ю. Черноморские «казаки» // Морская коллекция (приложение к журналу Моделист-конструктор). 2012. № 4 (151).


[Закрыть]. Прообразом серии послужила канонерская лодка «Манджур»[130]130
  Однотипной с «Манджуром» была канонерская лодка «Кореец», вместе с крейсером «Варяг» принимавшая участие в неравном бою в Чемульпо против отряда японских кораблей.


[Закрыть]. Построенные для Черноморского флота канонерские лодки получили имена по названиям казачьих войск: «Донец», «Запорожец», «Черноморец», «Кубанец», «Терец», «Уралец». Три первые лодки строили на верфях в Николаеве, а три другие – в Севастополе.

О какой же канонерской лодке речь? Лодки данной серии, построенные в Севастополе, отличались по типу парусного оснащения: их превратили в шхуны и они имели только косые паруса[131]131
  Канонерские лодки, построенные в Николаеве, были по типу парусного оснащения баркентинами и имели на передней мачте прямые паруса.


[Закрыть]. Эта конструктивная особенность, хорошо видна на картине. Таким образом, перед нами один из трех «казаков» севастопольской постройки: «Кубанец», «Терец» или «Уралец».

Илл. 9. Канонерская лодка – стационер, фрагмент картины.

Смена стационеров, назначавшихся обычно на год, происходила летом, после окончания учений Практической эскадры Черного моря. В конце 1893 г. – первой половине 1894 г. стационерную службу на Средиземном море несла канонерская лодка «Терец». В августе 1894 г. «Терец» сменила канонерская лодка «Кубанец». Таким образом, каждый из этих кораблей мог находиться в 1894 г. возле горы Афон вместе с крейсером «Память Азова» и броненосцем «Николай I».

Однако анализ карты плаваний и визитов Средиземноморской эскадры, дает основания предположить, что вероятнее всего запечатленный на картине проход российских кораблей у горы Афон следует отнести к весне 1894 г., когда эскадра направлялась из Саламинской бухты в Восточное Средиземноморье. Если это предположение верно, то на картине изображена канонерская лодка «Терец».

Несмотря на многочисленные модернизации, замену котлов, механизмов и артиллерийского вооружения, канонерские лодки быстро морально устарели. Но на долю «казаков» выпала долгая служба. После более чем двадцати лет эксплуатации, в 1907 г. их причислили к судам особого назначения 1-го резерва Черного моря. Тем не менее, канонерские лодки по-прежнему совершали походы и несли стационерную службу в Средиземном море. Во время учебных походов пять из шести канонерских лодок посетили в разное время Яффо[132]132
  1908 – «Кубанец», 1909 – «Терец», 1910 – «Черноморец» и «Донец», 1911 – «Уралец».


[Закрыть]. И конечно, экипажи кораблей ездили из Яффо в Иерусалим, поклониться святым местам. Логично предположить, что скорее всего, именно так картина и попала в Иерусалим – в качестве подарка от моряков-черноморцев. Тем более, что канонерская лодка «Кубанец» заходила в Яффо в 1908 г., а «Терец» – в 1909[133]133
  О визитах российских моряков в Иерусалим см.: Резникова А. Православные поклонники в Иерусалиме. Иркутск. 2013. С. 223.


[Закрыть].

Вполне вероятно, что картину нарисовал кто-то из членов экипажа. На это косвенным образом указывают несколько обстоятельств: простота использованных материалов, большие размеры, грубая манера письма и в то же время высокая, почти фотографическая точность деталей (илл. 10). Не исключено, что неизвестный художник, возможно, корабельный талант-самоучка, писал картину именно по фотографии. В то время и профессиональные художники прибегали к такому приему. В качестве примера можно привести картину известного мариниста А. П. Боголюбова «Прибытие русской эскадры в Тулон» (1893), написанную по заказу императора Александра III (илл. 11) и удивительно напоминающую приведенную выше фотографию того же события (илл. 7). Хотя художник и находился во Франции во время визита российских кораблей (последние годы жизни А. П. Боголюбов жил в Париже), но судя по всему, Боголюбов, которому шел семидесятый год, сам в Тулон не ездил и свою картину писал по фотографии, опубликованной в газетах.

Не исключено, что в Русскую Духовную Миссию картина попала не сразу. Возможно, первоначально подарок был сделан российскому консульству в Иерусалиме, долгое время тесно связанному с деятельностью компании РОПиТ, на верфях которой строились черноморские канонерские лодки. А возможно, картину подарили в одно из подворий Императорского Палестинского Православного общества, где моряки жили во время визита в Иерусалим.

Полностью принять вышеизложенную версию мешает тот факт, что к моменту упомянутых учебных походов изображенный на картине броненосец «Николай I» был уже исключен из списков российского флота и ходил под японским флагом. А крейсер «Память Азова» после произошедшего на нем в 1906 г. вооруженного восстания, был лишен кормового Георгиевского флага и переименован в «Двину»[134]134
  В феврале 1909 г.


[Закрыть]. Маловероятно, что эти два корабля, запятнавших честь флага, стали изображать на картине, написанной после русско-японской войны. Таким образом, скорее всего картина написана до 1904 г., то есть за несколько лет до упомянутых учебных походов и предполагаемого появления полотна в Иерусалиме. Впрочем, оба наиболее вероятных кандидата в дарители, «Кубанец» и «Терец»[135]135
  Оба этих корабля оказались «долгожителями»: несли активную боевую службу в Первую мировую; в Гражданскую войну побывали в руках немцев, англо-французских интервентов, входили в состав флота Украинской Державы гетмана Скоропадского; воевали в составе морских сил Юга России, а после падения Крыма были включены в состав Рабоче-Крестьянского Красного Флота, а позже «Красный Кубанец» и «Знамя Социализма» (бывший «Терец»), передали в состав экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН). В конце 1930-х гг. корабли разобрали на металл.


[Закрыть], несли службу в качестве стационеров на Средиземном море и до русско-японской войны: «Кубанец» в 1894–1895, 1898–1899, 1900–1901 гг., а «Терец» в 1901–1902 гг. К сожалению, неизвестно, заходили ли во время своей службы канонерские лодки в Яффо и, соответственно, посещали ли экипажи кораблей Иерусалим.

Илл. 10. Гора Афон. Сравнение, демонстрирующее высокую точность передачи деталей: фрагмент картины (вверху), современная фотография (внизу)

Илл. 11. А. П. Боголюбов, «Прибытие русской эскадры в Тулон», 1893 г.

Хотя последнее совсем необязательно: картину могли подарить не напрямую в Иерусалим, а в одно из многочисленных отделений Императорского Православного Палестинского общества на Ближнем Востоке, откуда картина позже попала в Иерусалим. Таким местом мог быть, например, ливанский порт Бейрут, куда российская Средиземноморская эскадра, в составе которой находились в тот момент все три изображенных на картине корабля, заходила в марте 1894 г.

Нельзя исключать и другие версии происхождения картины, например, греческую. В апреле 1894 г. в Греции произошло разрушительное землетрясение и по просьбе королевы эллинов Ольги Константиновны «Терец» и «Память Азова» были направлены для оказания помощи жителям пострадавшего острова Таланта. Корабли привезли груз гуманитарной помощи, необходимые для восстановления домов стройматериалы, а моряки помогли соорудить временное жилье для лишившихся крова жителей прибрежных деревень. Возможно, картина, на которой соединены вместе православная святыня Греции и корабли под Андреевским флагом была призвана увековечить благодарную память греков российским морякам?

Конец предположениям положит только дополнительная архивная информация, а помогут в поисках полученные предварительные итоги:

– создание картины, находящейся сегодня в здании Русской Духовной Миссии. можно датировать периодом с 1894 по 1904 г.

– на картине изображены крейсер «Память Азова» (илл. 12), броненосец «Николай I» (илл. 13) и канонерская лодка-стационер из состава российской Средиземноморской эскадры, по-видимому, «Терец» (илл. 14), проходящие мимо Афонской горы в 1894-м г.

Илл. 12. Крейсер «Память Азова», открытка из альбома «Русский Флот», СПб., 1893 г.

Илл. 13. Броненосец «Николай I», открытка из альбома «Русский Флот», СПб., 1893 г.

Илл. 14. Канонерская лодка «Терец» в Средиземном море Р. Лапшин, Ю. Пахмурин, Черноморские «казаки», «Морская Коллекция», № 4 (151), 2012 г.