Текст книги "Россия и США: познавая друг друга. Сборник памяти академика Александра Александровича Фурсенко / Russia and the United States: perceiving each other. In Memory of the Academician Alexander A. Fursenko / Russia and the United States: perceiving each other."

12/22 июня 1643 г. Ля Тур прибыл в столицу Новой Англии, напугав своим появлением и власти, и простых жителей.[64]64
  Описание его появления в Бостоне см.: Акимов Ю. Г. У истоков американской внешней политики: Массачусетс и междоусобица в Акадии в 40-е гг. XVII в. // Вестник СПбУ. 2001. Сер. 6. Вып. 2. С. 108–117.


[Закрыть] Он заявил губернатору Уинтропу, что д’Ольнэ пытается захватить его форт, и просил власти Массачусетса помочь ему вернуться в его владения. В Массачусетсе развернулась бурная дискуссия о том, допустимо ли помогать «идолопоклонникам», стоило ли вмешиваться в конфликт, происходивший в колонии другой державы, и если да, то к каким последствиям это могло привести. Большинство сошлось на том, что принимать открытое участие в акадийской междоусобице не стоило. Однако Уинтроп добился принятия решения о том, что Ля Туру позволялось нанимать в Массачусетсе корабли, вербовать людей к себе на службу, закупать оружие и боеприпасы.

Изменение позиции бостонского руководства можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, свою роль играли экономические интересы. Ля Тур казался выгодным торговым партнером, контакты с которым приносили неплохие доходы бостонским коммерсантам. Помимо вышеупомянутых Гиббонса и Хокинса, весьма влиятельных в колонии людей, дела с Ля Туром имел и сын губернатора – Джон Уинтроп-младший. Во-вторых, необходимо учитывать политические соображения. В Англии шла гражданская война, и рассчитывать на помощь метрополии в случае возникновения какой-либо критической ситуации Массачусетсу не приходилось. Поддержка Ля Тура казалась Уинтропу наилучшим средством обезопасить северные границы колонии и защитить ее экономические интересы. Губернатор подчеркивал, что вербовка наемников – нормальная практика в европейских государствах, а Ля Тур – законный представитель монарха, с которым Англия находилась в мире. В-третьих, нельзя сбрасывать со счетов моральные и религиозные аргументы. Объясняя свое поведение, Уинтроп много говорил о милосердии к «соседу, попавшему в беду», при этом неоднократно ссылался на Священное Писание.[65]65
  Winthrop’s Journal. Vol. 2. P. 113–115.


[Закрыть] Наконец, свою роль мог сыграть шок, вызванный неожиданным появлением в Бостоне большого иностранного корабля, на борту которого находилось полторы сотни вооруженных людей.[66]66
  На жителей (и особенно на жительниц) Бостона большое впечатление произвели организованные Ля Туром показательные учения французских солдат, которые своей выправкой разительно отличались от колониальной милиции (Bremer F. J. John Winthrop: America’s Forgotten Founding Father. N. Y., 2003. P. 344).


[Закрыть]

Уинтроп утверждал, что его отношение к Ля Туру «одновременно согласуется с принципами гражданского управления и проистекает из Божественного закона».[67]67
  Winthrop’s Journal. Vol. 2. P. 115.


[Закрыть] Однако не все жители Массачусетса были согласны с губернатором. Его упрекали в контактах с католиками-«идолопоклонниками», в том, что он защищал только интересы нескольких бостонских торговцев и что в случае поражения Ля Тура его политика могла подставить колонию под удар д’Ольнэ, наконец, в том, что губернатор не согласовал свои действия с другими колониями – членами Конфедерации Новой Англии. Томас Горджес писал Уинтропу, что, с одной стороны, «весь Северо-Восток считает д’Ольнэ бедствием», но с другой – он испытывает опасения «с тех пор, как Ля Тур заявил, что получит Вашу помощь».[68]68
  Winthrop Papers. Vol. IV. P. 396.


[Закрыть] Наиболее жесткая критика действий Уинтропа содержалась в длинном послании, которое подписали Ричард Солтонстол, Саймон Брэдстрит, Сэмюэл Саймондс, Натаниэл Уорд, Эзра и Натаниэл Роджерсы и Джон Нортон. Оно получило название «Ипсуичское письмо», потому что все они жили либо в самом Ипсуиче, либо в соседних поселениях графства Эссекс, то есть на самой северной окраине Массачусетса. Все эти люди относились к политической и религиозной элите Новой Англии, а первые трое были магистратами (ассистентами). Основным автором текста и главным инициатором его создания, скорее всего, был Солтонстол, рукой которого написана бóльшая часть письма.[69]69
  Dean J. A Memoir of the Rev. Nathaniel Ward, A. M. Albany (N.Y.), 1868 (reprint: 2009). P. 78.


[Закрыть]

В письме содержался категорический протест против действий Уинтропа, которые, по мнению его авторов, означали втягивание английских колоний в войну. Наличие «справедливых и необходимых» оснований для вмешательства в конфликт Ля Тура и д’Ольнэ ставилось под сомнение ввиду недостатка информации. Губернатору напомнили старую максиму: «In causa dubia bellum non est suscipiendum» («В сомнительном случае война не предпринимается»). В этом деле, полагали Солтонстолл и его единомышленники, надлежало руководствоваться словами, обращенными к царю Иосафату: «Следовало ли тебе помогать нечестивцу и любить ненавидящих Господа? За это на тебя гнев от лица Господа» [2 Пар. 19:2], а также мыслью из Притчей Соломона: «Хватает пса за уши, кто, проходя мимо, вмешивается в чужую ссору» [Притч. 26:17]. Авторы письма не понимали, какой вред д’Ольнэ может нанести англичанам, если они не будут предпринимать враждебные действия против него, и считали, что д’Ольнэ желает дружбы с англичанами, поэтому с ним вполне можно достичь компромисса. «Войны не должны предприниматься без совета и распоряжения высшей власти», говорилось далее, а «нынешние отношения между королевствами Англии и Франции предполагают, что подданные одного из них не должны вести войну против подданных другого, не имея на то официальных полномочий от государства, если только речь не идет об обороне в случае внезапного нападения». Губернатора предупреждали, что английские наемники, которые будут воевать на стороне Ля Тура, могут рассматриваться французскими властями не как частные лица, а как представители Новой Англии, которой придется отвечать за их действия.

Авторы письма утверждали, что эта война не приведет к славе и установлению мира, а, наоборот, станет источником многих тревог и опасностей для английских колоний, поскольку д’Ольнэ и без того силен, а если он захватит те корабли, оружие и боеприпасы, которые Ля Тур получит в Новой Англии, он станет еще сильнее. Указывалось также, что осложнение отношений с французами может поставить под угрозу коммуникации между Новой Англией и метрополией. Войны стоит начинать только тогда, когда есть шансы на победу, считали они, в случае же с д’Ольнэ эти шансы казались весьма призрачными, поскольку тот «силен в артиллерии, людях и боеприпасах», является «отважным, рассудительным и опытным солдатом и командиром», а также будет иметь преимущество обороняющегося перед нападающими. В заключение отмечалось, что властями Массачусетса не были выполнены все формальные процедуры, которые приняты при объявлении войны, не были предъявлены собственные требования и предложения по мирному урегулированию.[70]70
  Winthrop Papers. Vol. IV. P. 397–401.


[Закрыть] Изоляционистская позиция, занятая авторами письма, была продиктована заботой о безопасности северных английских поселений, которые в случае конфликта могли бы первыми подвергнуться нападению со стороны французов, и стремлением защитить интересы рыбаков Ипсуича, ходивших на промысел к мысу Сейбл на полуострове Новая Шотландия и заинтересованных в поддержании нормальных отношений с д’Ольнэ.

Ответ Уинтропа на «Ипсуическое письмо» был также весьма пространным и красноречивым. Губернатор обрушился на подписавших его магистратов, которые таким образом выступили против губернатора и «решения большинства». Уинтроп назвал это «чрезвычайным деянием, нарушающим принятые правила, несвоевременным и могущим привести к опасным последствиям». Его аргументы сводились к тому, что этот шаг мог стать опасным прецедентом, внести раздор в ряды колонистов, а также иметь печальные последствия, если о нем узнает д’Ольнэ и «решит воспользоваться нашим разделением». «Разве не более безопасно, более справедливо и более достойно для нас <…> если Провидение дает нам возможности спасти попавшего в бедственное положение соседа, ослабить опасного врага, без нашего прямого участия или расходов», – писал Уинтроп далее. В подтверждение своей позиции он ссылался на слова из Притчей Соломоновых: «Не отказывай в благодеянии нуждающемуся, когда рука твоя в силах сделать это» [Притч. 3:27]. Наш «бедствующий сосед просит нашей помощи; Божественное Провидение и его собственное хорошее мнение о нашем милосердии привело его к нам <…> неужели в этом случае мы должны разбираться, где справедливость в столкновении между ними?» – писал Уинтроп. От нас требуется «не более, чем это сделал бы любой человек, если он видит у своих ног соседа, над которым нависла смертельная угроза – он сначала спасет его, какой бы ни была причина».

Религиозная принадлежность Ля Тура в данном случае не имеет значения, полагал Уинтроп, ибо в Писании сказано: «Если найдешь вола врага твоего, или осла его заблудившегося, приведи его к нему» [Исх. 23:4]. По его мнению, моральный закон, данный человеку природой, дан ему именно как человеку вообще, а не как христианину или язычнику. «И наш Спаситель установил это, являя нам пример нашего Небесного Отца, который заставил солнце сиять над справедливым и несправедливым <…> и приказал нам следовать его примеру». Уинтроп напирал на то, что д’Ольнэ потенциально опасен для Новой Англии: «Я показал в моем предыдущем письме, как д’Ольнэ обращался с нами и нашими соседями, когда он был слаб, какими принципами он руководствовался и какие претензии он к нам предъявлял; и вся история учит нас, что амбиции и алчность завоевателей и грабителей всегда возрастают по мере роста их мощи. И следует ли нам верить в то, что д’Ольнэ станет более мирным и умеренным, имея 200 солдат и получая ежегодно 4 или 5 тыс. ливров дохода. Вот латинская пословица – res nostra agitur, paries cum proximus ardet[71]71
  «Твой в опасности дом, стена коль горит у соседа» – цитата из 18-го послания Горация «К Лоллию» (русский перевод Н. Гинцбурга). См.: Квинт Гораций Флакк. Оды, эподы, сатиры, послания. М., 1970. С. 359.


[Закрыть]». Уинтроп утверждал также, что «это обычная практика для государств Европы – вмешиваться в ссоры соседних государств…» В то же время губернатор подчеркивал, что власти Массачусетса «никому не давали разрешения вести войну против д’Ольнэ, но дали только разрешение, тем, кто этого хочет, наниматься на службу к Ля Туру, чтобы сопроводить его до его собственного дома (to conduct him to his own place). И такое разрешение, как это <…> не объявление войны, не враждебный акт, а всего лишь свобода торговли, и если за этим последует какое-либо кровопролитие – это будет случайностью, не зависящей от этого. Это не рассматривается как объявление войны или как нарушение мира между цивилизованными государствами».

Уинтроп подчеркивал «большое различие между выдачей разрешения вести боевые действия и позволением наниматься для охраны или транспортировки». Последнее, по его словам, являлось нормальной практикой: «Сколько англичан, шотландцев и ирландцев служили Нидерландам против испанцев и испанцам против Нидерландов; шведам против императора, и наоборот, – без всякого нарушения мира между этими нациями». Поэтому такое деяние «позволительно частным лицам и владельцам кораблей; мы считаем это выгодным для нашей колонии». В ответ на предложение авторов «Ипсуичского письма» предложить д’Ольнэ вступить в переговоры Уинтроп утверждал, что данный случай не соответствует требованию Священного Писания: «Когда подойдешь к городу, чтобы завоевать его, предложи ему мир» [Втор 20:10], поскольку с д’Ольнэ никто не собирался воевать. В заключение губернатор констатировал, что положения «Ипсуичского письма» были «основаны на ошибочных суждениях». Правительство Массачусетса, по его словам, «не ограничивает свободу людей»; что же касалось возможной опасности, то следовало руководствоваться словами апостола Петра о том, что нужно делать добро и не смущаться никакого страха [1 Петр 3:6]. Уинтроп утверждал, что Новая Англия находится под защитой Провидения, поскольку пережила множество потрясений, но «Господь всякий раз спасал нас от катастроф, потрясений, бурь, заговоров, индейцев и проч. – так неужели мы испугаемся одного д’Ольнэ», – вопрошал он, и заключал: «Страхи людей заводят их в ловушку, но тот, кто уповает на Господа, будет спасен».[72]72
  Winthrop Papers. Vol. IV. P. 402–410.


[Закрыть]

30 июня/10 июля Ля Тур заключил сделку с Гиббонсом и Хокинсом, которые брали на себя обязательство предоставить ему четыре судна с 50 матросами и 38 пушками сроком на два месяца. Сумма сделки составила 940 ф. с., залогом являлся форт Ля Тура со всем находившимся там имуществом.[73]73
  Текст соглашения см.: Couillard-Després A. Charles de Saint-Étienne de La Tour gouverneur, lieutenant-général en Acadie, et son temps: 1593–1666. Arthabaska, 1930. P. 481–483.


[Закрыть] Кроме того, Ля Тур лично завербовал еще 15 матросов и 68 солдат, которым он пообещал платить по 40 шиллингов в месяц.[74]74
  Parkman F. France and England in North America. N. Y., 1983. Vol. 1. P. 1088.


[Закрыть] 14/24 июля Ля Тур покинул Бостон, располагая весьма внушительными по колониальным меркам силами. Вместе с людьми и артиллерией, находившимися на «Сан-Клемане», у него было в общей сложности 50 орудий и около 270 бойцов. Вместе с ним отправился Томас Хокинс, командовавший новоанглийскими наемниками. Это событие можно рассматривать как поворотный момент в политике Массачусетса по отношению к Акадии и к своим французским соседям вообще. Если до того речь шла только о торговых операциях и частной инициативе, то теперь бостонские власти, хотя и в завуалированном виде, санкционировали применение силы. По мнению Дж. Равлыка, Гиббонс, Хокинс и Уинтроп-младший рассматривали экспедицию к форту Ля Тура одновременно как коммерческое предприятие и экспансионистскую акцию, и в этом с ними было солидарно большинство руководителей Массачусетса. Цель всей акции состояла в том, чтобы превратить территорию соседней французской колонии в «сферу влияния, открытую не только для коммерческой эксплуатации, но и для политического проникновения» со стороны Новой Англии.[75]75
  Rawlyk G. A. Nova Scotia’s Massachusetts. P. 10–11.


[Закрыть]

26 июля/5 августа корабли Ля Тура и Хокинса появились у устья реки Сент-Джон. Д’Ольнэ не рискнул вступать с ними в бой и ретировался в Пор-Руайяль – свой главный опорный пункт. Форт Ля Тура был деблокирован без единого выстрела. Таким образом, условия соглашения были выполнены и официально декларируемая цель операции достигнута. Однако Ля Тур и Хокинс на этом не остановились, а взяли курс на Пор-Руайяль. Они попытались вступить в переговоры с д’Ольнэ, однако тот заявил, что не будет иметь дела с Ля Туром, поскольку тот не имел никаких официальных полномочий и подлежал аресту. Оригинал приказа об аресте был предъявлен англичанам. В этой ситуации Хокинс заявил, что его люди и корабли не будут участвовать в боевых действиях. Без их помощи взять хорошо укрепленный форт было затруднительно, и Ля Тур ограничился разорением его окрестностей. На берег высадилось около 60 человек (30 французов и 30 англичан, завербованных лично Ля Туром), которые разграбили и сожгли несколько построек, но затем были атакованы людьми д’Ольнэ и вернулись на свои корабли. Ля Тур вместе со всей флотилией отправился в свой форт и по пути захватил принадлежавшее д’Ольнэ судно с большим грузом пушнины, шедшее в Пор-Руайяль из фактории на Пенобскоте. Это позволило ему расплатиться со своими наемниками, после чего те вернулись в Бостон.

В результате этой операции осада с форта Ля Тура была снята и он получил возможность продолжать свою деятельность. Но ему не удалось нанести решающего поражения д’Ольнэ, который сохранил контроль над Пор-Руайялем и другими своими фортами. Ля Туру было совершенно очевидно, что его противник постарается представить случившееся в максимально выгодном для себя и невыгодном для него свете и тогда его контакты с англичанами могут обернуться для него большими неприятностями. Со своей стороны Гиббонс, Хокинс и Уинтроп-младший были довольны исходом экспедиции, в результате которой они, казалось, обеспечили себе бесперебойный доступ к пушным ресурсам Акадии, а Ля Тур, который не мог с ними сразу расплатиться, превращался, по сути, в зависимого от них агента. Губернатор Уинтроп был более сдержан в оценках. Он отмечал в своем «Журнале», что отчет о действиях англичан в Акадии был для него «неприятным и скорбным».[76]76
  Winthrop’s Journal. Vol. 2. P. 136


[Закрыть] Очевидно, наибольшую тревогу у него вызвал факт появления английских кораблей возле Пор-Руайяля. Это была явно недружественная акция по отношению к д’Ольнэ, которая никак не согласовывалась с теми «правилами милосердия» и правилами «государственного управления», о которых так пекся Уинтроп. Всё это могло быть использовано политическими противниками губернатора в борьбе против него.

После бурных событий августа 1643 г. в Акадии снова наступило затишье. Ля Тур торговал с англичанами и через свою жену Франсуазу-Мари пытался получить поддержку из Франции. На сей раз это ему не удалось. Тем временем д’Ольнэ отправился в метрополию и вернулся в Акадию с подкреплением и новым приказом об аресте Ля Тура. Тому ничего не оставалось делать, как снова отправиться в Бостон умолять о помощи. Но если год назад Ля Тур называл себя французским наместником и губернатором, то теперь он вспомнил о своих контактах с Уильямом Александером и объявил, что сам является баронетом Новой Шотландии, а его форт расположен на землях шотландской короны.[77]77
  Ibid. P. 181–182.


[Закрыть] Это заявление не произвело никакого впечатления на нового губернатора Массачусетса Джона Эндикотта, сдержанное отношение которого к Ля Туру было хорошо известно. Созванные Эндикоттом уполномоченные Конфедерации Новой Англии также решили ничего не предпринимать для оказания помощи Ля Туру, который 9 сентября был вынужден покинуть Бостон, удостоившись торжественных проводов.[78]78
  Ibid. P. 194.


[Закрыть]

В конце лета 1644 г. власти Массачусетса начали зондировать почву для соглашения с д’Ольнэ. Понимая, что тот может предъявить им претензии по поводу участия английских колонистов в событиях августа 1643 г., бостонские власти решили выдвинуть «встречный иск». В письме, направленном ими в Пор-Руайяль, говорилось об ущербе, который д’Ольнэ нанес англичанам в 1635 г., напав на факторию на Пенобскоте, и выражался протест по поводу заявления о том, что его люди будут нападать на все английские суда, которые появятся севернее этой реки. Вместе с тем руководители Новой Англии писали, что «хотя наши люди, которые в прошлом году отправились на помощь Ля Туру, делали это без всяких официальных полномочий от нас, если будет доказано, что они нанесли какой-либо ущерб, о котором мы даже не знали, мы восстановим справедливость». К письму была приложена копия изданного незадолго до этого приказа губернатора и совета Массачусетса, запрещавшего жителям колонии чинить насилие по отношению к французам и голландцам, за исключением тех случаев, когда это было необходимо в целях самообороны.[79]79
  Ibid. P. 182–183.


[Закрыть]

Д’Ольнэ решил воспользоваться моментом и заключить с Новой Англией договор, гарантировавший ее невмешательство в акадийские дела. В начале октября 1644 г. представитель д’Ольнэ монах-капуцин отец Франсуа Мари провел в Бостоне переговоры с Эндикоттом. В ответ на претензии по поводу помощи, оказанной англичанами Ля Туру, губернатор заявил, что тому помогали частные лица, к действиям которых власти Массачусетса не имели никакого отношения. Что же касалось этих частных лиц, то они были введены в заблуждение Ля Туром, утверждавшим, что он является губернатором Акадии. Удовлетворившись этим объяснением, 8/18 октября Мари заключил с властями Массачусетса договор следующего содержания: «Губернатор и остальные магистраты обещают господину Мари, что они и все англичане в пределах юрисдикции вышеупомянутого Массачусетса будут соблюдать и сохранять прочный мир с г-ном д’Ольнэ и всеми французами, находящимися под его управлением в Акадии, и также названный господин Мари обещает от имени господина д’Ольнэ, что тот и все его люди будут также сохранять прочный мир с вышеупомянутым губернатором и магистратами и со всеми жителями находящимися в юрисдикции вышеупомянутого Массачусетса и что для всех людей – и французов, и англичан – будет законным торговать друг с другом; и если произойдет какое-либо нарушение, потерпевшая сторона сначала подаст соответствующую жалобу и будет предпринимать какие-либо действия против другой во враждебной манере, только если не получит должного удовлетворения…».[80]80
  Hutchinson Th. The History of Massachusetts. Boston, 1795. T. I. P. 125–126.


[Закрыть]

Несмотря на подписанное соглашение, бостонские власти не мешали продолжению контактов Ля Тура с торговцами из Новой Англии. В декабре 1644 г. Ля Тур через посредничество своей жены получил из Бостона большую партию товаров, включая оружие и боеприпасы. Когда в начале 1645 г. д’Ольнэ снова осадил форт Ля Тура, тот в очередной раз отправился в столицу Массачусетса, надеясь на помощь своих компаньонов. Он добился отправки в свой форт судна некого капитана Графтона с продовольствием, порохом и свинцом, однако оно было перехвачено д’Ольнэ. Возмущенный тем, что колонисты Новой Англии продолжали помогать его врагу, д’Ольнэ объявил, что считает судно своим призом. Вся команда во главе с капитаном была арестована и высажена на небольшом островке неподалеку от ставки д’Ольнэ. Англичан продержали там 10 дней, после чего посадили на баркас, снабдили продовольствием и отпустили восвояси. Они благополучно добрались до Бостона и доложили администрации Массачусетса о ситуации в Акадии и о своих злоключениях, утверждая при этом, что, отпуская их, д’Ольнэ умышленно не дал им ни компаса, ни ружья, так как «хотел их гибели». 3/13 апреля 1645 г. в Бостоне состоялось заседание Совета (General Court), на котором обсуждался вопрос о том, какие законные действия можно предпринять, чтобы помочь Ля Туру и не допустить перехода его форта к д’Ольнэ. Была рассмотрена также жалоба Графтона и его компаньонов по поводу захвата их судна и товаров.

Принятые на этом заседании решения свидетельствуют о том, что власти Массачусетса во главе с вернувшимся на пост губернатора Дж. Уинтропом, несмотря на все свои симпатии к Ля Туру и заинтересованность в ослаблении д’Ольнэ, не хотели открыто вмешиваться в происходивший в Акадии конфликт, а были заинтересованы прежде всего в защите своих торговых интересов и обеспечении собственной безопасности. В тот момент, когда положение Ля Тура стало критическим, они ограничились лишь посланием к д’Ольнэ, в котором выражали свое возмущение по поводу захвата английского корабля и требовали или вернуть судно и груз, или возместить убыток деньгами. Уинтроп и его коллеги беззастенчиво ссылались при этом на недавно заключенный договор о мире и упрекали д’Ольнэ в его нарушении.[81]81
  Winthrop’s Journal. Vol. 2. P. 225–226.


[Закрыть]

В середине апреля 1645 г. д’Ольнэ овладел наконец фортом своего соперника, который в это время находился в Бостоне. В сентябре 1646 г., после продолжавшегося больше года обмена письмами со взаимными упреками и претензиями, властям Массачусетса удалось достичь компромисса с д’Ольнэ. Между ними было заключено соглашение, схожее с подписанным двумя годами раньше. Бостонские власти отделались символической компенсацией в виде богато украшенного портшеза, который был отправлен в подарок д’Ольнэ. Этот портшез принадлежал раньше вице-королю Новой Испании, был захвачен английскими корсарами в Вест-Индии, привезен в Бостон и подарен Дж. Уинтропу. Это был явный дипломатический успех Массачусетса, поскольку изначально д’Ольнэ настаивал на возмещении убытков на восемь тысяч фунтов, а портшез стоил не больше пятидесяти фунтов.[82]82
  Ibid. P. 284–286.


[Закрыть]

Купцы из Массачусетса могли свободно вести свои дела в Акадии, но только с французами; торговля с индейцами, проживавшими в пределах ее территории, была запрещена. Когда в 1647 г. д’Ольнэ захватил судно торговцев из Бостона, занимавшихся скупкой пушнины у микмаков в районе мыса Сейбл, и эти торговцы обратились с жалобой к властям Массачусетса, Совет вынес по этому поводу следующее решение: «совет полагает небезопасным и нецелесообразным для нас начинать войну с французами; также нам не стоит направлять какой-либо протест д’Ольнэ, поскольку мы ранее говорили ему, что если наши люди торгуют в пределах его владений, они делают это на свой страх и риск». И «кроме того, в этом обнаруживается всемогущее Провидение, поскольку иначе он не мог бы захватить столь хорошо снаряженное судно, а мудрые люди не потеряли бы его столь глупо…».[83]83
  Ibid. P. 309.


[Закрыть] Очевидно, что власти Массачусетса были заинтересованы в поддержании отношений с д’Ольнэ в духе соглашений 1644 и 1646 гг. Что касается Ля Тура, то на протяжении нескольких месяцев после захвата его форта он предпринимал отчаянные попытки добиться хоть какой-то поддержки от властей Массачусетса, но те, обсудив его «плачевное состояние», пришли к выводу, что Ля Тур им больше не нужен. Около года Ля Тур провел в английских колониях, пытаясь заниматься пушным бизнесом, а затем вернулся на французскую службу. После смерти д’Ольнэ он женился на его вдове, на некоторое время снова стал губернатором Акадии, после чего опять переметнулся к англичанам.

Междоусобица в Акадии стала достаточно серьезным вызовом для Массачусетса. Развернувшиеся в колонии дебаты об отношении к конфликту Ля Тура и д’Ольнэ заставили ее обитателей впервые формулировать свою позицию по вопросу, касавшемуся отношений с подданными другой державы. Нельзя сказать, что жители «Града на холме» были втянуты в конфликт, происходивший в соседней французской колонии, против своей воли. События середины 1630-х гг. показали, что в том случае, когда Массачусетсу было невыгодно совершать какие-либо внешнеполитические акции, он никак не реагировал на то, что происходило на его границах, придерживаясь изоляционистских установок. В первой же половине 1640-х гг. бостонцы явно проявили склонность к поддержке одной из сторон конфликта, происходившего на чужой территории. Вместе с тем этот интерес был далеко не всеобщим и он далеко не полностью совпадал с теми задачами, которые пытался решить Ля Тур, обращаясь к властям Массачусетса.

Дж. Уинтроп объяснял свои действия прежде всего соображениями морали, утверждая, что он из милосердия оказывает помощь попавшему в беду соседу, но признавая при этом, что его позиция объективно отвечала не только духовным, но и материальным интересам Массачусетса. Не следует забывать и тот факт, что среди людей Ля Тура было немало гугенотов, а он сам постоянно демонстрировал свой интерес и уважение к протестантизму. Мнения исследователей относительно того, чем была обусловлена позиция, занятая Уинтропом летом 1643 г., расходятся. Э. Баффинтон делает упор на политический аспект, подчеркивая, что главная задача Уинтропа состояла в том, чтобы «сохранить баланс сил в Акадии».[84]84
  Buffinton A. H. The Isolation Policy of Colonial Massachusetts // New England Quarterly. 1928. Vol. I. № 2 (April). P. 168.


[Закрыть] Дж. Т. Адамс называет поведение губернатора Массачусетса «скромным вкладом в дипломатию доллара», подчеркивая, что он руководствовался прежде всего экономическими интересами.[85]85
  Adams J. T. The Founding of New England. Boston, 1921. P. 232.


[Закрыть] В этом же духе высказывался Г. Л. Осгуд, признававший, что, несмотря на то, что в Бостоне прекрасно понимали всю деликатность сложившейся в Акадии ситуации, стремление «получить выгоду от флибустьерской экспедиции в Восточные края» оказалось сильнее.[86]86
  Osgood H. L. The American Colonies in the Seventeenth Century. N. Y.-London, 1904. Vol. I. P. 411.


[Закрыть] О том, что в 1644 г. Уинтроп «ввязался в коммерческое предприятие, которое вовлекло его в происходивший в то время конфликт между соперничавшими французскими губернаторами Акадии», писал Дж. Г. Рейд.[87]87
  Reid J. G. The Conquest of “Nova Scotia”: Cartographic Imperialism and the Echoes of a Scottish Past // Nation and Province in the First British Empire: Scotland and the Americas, 1600–1800 / Ed. by N. C. Landsman. Lewisburg, Pa., 2001. P. 45.


[Закрыть]

Представляется, что поведение администрации Массачусетса по отношению к событиям в Акадии определялось несколькими факторами политического, экономического, идеологического и гуманитарного свойства. Большую роль играло стремление Уинтропа и группы связанных с ним дельцов к экономическому проникновению в Акадию, а также к получению дивидендов от торговли с Ля Туром. Против этого в Массачусетсе, да и во всей Новой Англии не возражал никто. Однако как только встал вопрос о более активном участии представителей английских колоний в поддержке Ля Тура, настроения резко изменились. Уинтропу пришлось столкнуться с серьезной оппозицией, что, с нашей точки зрения, было вызвано прежде всего тем, что жители Новой Англии не желали подвергать себя риску и осложнять отношения с д’Ольнэ, тем более в условиях, когда в старой Англии положение парламента, сторону которого они держали, было весьма сложным. Таким образом, соображения безопасности перевесили стремление к достижению экономической и политической выгоды. Хотя Уинтроп и его окружение были не прочь поддержать равновесие сил в Акадии и сохранить такого важного партнера, как Ля Тур, было ясно, что большинство жителей Массачусетса и, тем более, всей Новой Англии не поддержит силовые акции, которые могли иметь нежелательные последствия. В то же время события середины 1640-х гг. показали рост заинтересованности Массачусетса в расширении сферы своего экономического и политического влияния за счет соседних французских владений. В Бостоне внимательно следили за развитием ситуации в Акадии и пытались воздействовать на нее в своих интересах в том случае, если не опасались за последствия. Таким образом, можно сделать вывод, что, совершая свои самые первые шаги на внешнеполитической арене, Массачусетс прежде всего стремился к продвижению своих интересов, максимально избегая любого риска.