Текст книги "Православие и корейцы"

Статистические данные о корейцах по их вероисповеданиям за 1924 г.

В заключение очерка не лишним считаем на основании официальных сведений, дать статистические данные о вероисповедании корейцев вообще и христианских миссиях в частности, за 1924 г.

Из этой общей суммы народонаселения принадлежало к разным вероисповеданиям следующее число лиц:

Прежде всего, приведем численность народонаселения в Корее к началу 1925 г.

Остальная масса населения (17 252 687) находится вне веры, если не считать шаманизма, выплывающего время от времени из толщи народной в виде древнего пережитка, суеверия и ничего общего с вероисповеданием не имеющего.

Последователи христианского учения распределяются по миссиям, работающим в стране в течение последних нескольких десятков лет (берем за начало католическую миссию, как самую старшую по времени ее основания); язычники – по своеобразности своего жреческого учения, распространяемого в той или другой форме в противовес христианству, что можно видеть из нижеследующих таблиц.

Христианские Миссии в Корее с главными их резиденциями в Сеуле[176]176
  «Обзор Кореи» за 1924 г., перевод с японского.


[Закрыть]

К началу 1925 г. общая численность последователей христианских Миссий в Корее составляла:

Из всех вышеозначенных Миссий самое прочное положение, в смысле трудоспособности, занимает католическая французская, затем – англиканская епископальная; в смысле материальном – методистская и пресвитерианская американские. Последние две субсидируются Америкой в сумме 500 000 амер. долларов, что в переводе на местную валюту составляет свыше 1 млн. иен в год, тогда как англиканская миссия получает от Англии всего только 50 000 иен, французская от Франции 85 000 фр. в год, т. е. довольствуется, так сказать, «крохами» по сравнению с другими. Особенно бедна католическая миссия при ее крайне обширном поле деятельности и низком курсе франка, упавшего в настоящее время до 15 франков за иену. Если католики ухитряются сводить концы с концами, то только благодаря доходам, получаемым с рисовых полей, которые приобрели в свое время за бесценок и теперь сдают для обработки своим же христианам исполу.

Что же касается нашей православной Миссии, то она, как мы видели из настоящего очерка, никогда не отличалась материальным благосостоянием даже в былое время отечественного благополучия, не говоря уже о настоящем «безвременье», охватившем и обезличившем все русское не только у себя дома, но и за границей.

Численность язычников в Корее[177]177
  «Обзор Кореи» за 1924 г., перевод с японского.


[Закрыть]

К началу 1925 г. язычников в Корее разных учений и толков насчитывалось следующее (см. табл. 7):

Буддизм корейского и японского исповеданий, как обозначено в таблице, имеет свои особенные оттенки и национальный колорит, свойственный тому и другому народу в отдельности, хотя, в сущности, представляет собой одно и то же общебуддийское учение. Представителями первого являются монахи, живущие при монастырях, второго – японские бонзы при храмах.

В графе конфуцианистов не значится численность последователей не, потому что их нет, а потому что конфуцианство с японской официальной точки зрения считается не религией, а философским учением, хотя при корейских королях и слыло за религию.

Что касается остальной массы корейского населения (17 252 687 человек), то она, как мы имели уже случай говорить, находилась и находится вне веры, обходится без какого бы то ни было вероисповедального культа, по крайней мере официально не значится принадлежащей к какой-либо из имеющихся в стране религий. Правда, некоторые корейцы обращаются иногда при случае к конфуцианству, к буддизму или шаманизму (более всего к шаманизму), но только при случае! Раз случая нет, значит, обращение излишне.

Вообще, нужно сказать, религии у корейцев нет в том смысле, как мы ее понимаем. Миросозерцание их (если только можно назвать его миросозерцанием) зиждется исключительно на суевериях и предрассудках. Большинство из них крайне фанатичны. Суеверия принимаются настолько, насколько в них ощущается потребность. Например, при болезни, беде, несчастьи кореец, пожалуй не прочь пошаманить, чтобы отогнать от себя злого духа, гнетущего его самого и его семью; при отсутствии детей – принести жертву о чадородии Будде или, когда приспеет время поклонится праху предков… И только! Если кореец верит чему, так только себе, т. е. живет умом, но ничуть не сердцем. Он может иметь сразу несколько религий или не иметь ни одной. В том и другом случае удручаться не будет. Поэтому, не мудрено, при двух-трех верованиях (буддизме, конфуцианстве и шаманстве) он не редко принимает четвертое, как добавочное. Он все четыре верования совместит в себе и ни на одном из них серьезно не остановится. Пишущему эти строки, неоднократно приходилось спрашивать некоторых из корейцев, как и насколько они держатся своих верований (пусть они фантастичны или сказочны). Ответы были получены самые разноречивые, сбивчивые, неопределенные, по которым нельзя судить о сущности их общего верования, если только оно есть. Но находились и такие лица, которые чистосердечно признавались, что они ни во что не верят, потому что из потустороннего мира никто к ним не приходил, никого они не видели, не осязали. Хотя, впрочем, верховное начало (хананим) все же признается ими, но тоже как-то неопределенно.

И вот среди этого народа христианским миссионерам приходится вести дело проповеди; вести его с одним евангелием в руках; учить, наставлять, приводить ко Христу. Каковы будут плоды от всей этой общей христианской работы, насколько обильны и доброкачественны – будущее покажет.

Заключение

Заканчивая настоящий очерк, не лишним считаем присовокупить следующие строки:

Как известно, всякая религия, внедряющаяся в чужую страну, является также проводником новых культурных начал и делается невольной пособницей к упрочению политического влияния родной своей страны. В особенности это применительно к христианству, к его идеологии. Высокогуманные принципы христианства, подтверждаемые примерами добронравной жизни проповедников, в большинстве случаев производят громадный переворот в миросозерцании вновь обращенных, симпатии которых в силу означенного обстоятельства, невольно устремляются в сторону страны, давший им новую веру.

Вот эта-то причина заставляет правительства иноверных стран (мусульманских и языческих), где проповедуется Евангелие, быть в отношении иностранных миссионеров постоянно на стороже и считать их, если не «злом», то, во всяком случае, только «терпимыми», но не более того.

В данном случае языческая Япония следует, конечно, примеру своих единоверных собратий. Правительство ее, несмотря на кажущуюся внешнюю симпатию к миссионерам, зорко следит за действиями христианских миссий, особенно за миссионерскими школами и благотворительными учреждениями, высматривая, не ведется ли в них политической пропаганды, противной духу и основам страны. Язычники, не будучи знакомы с учением Христовым о распространении веры на земле, не редко задают себе вопрос: почему и для чего иностранцы тратят время и деньги на чуждый, иноплеменный для них народ, посылают целые полчища миссионеров, открывают массу школ, больниц, приютов и т. п.? Не лучше ли эти суммы тратить у себя дома, среди своего родного народа?

Американские Миссии, как располагающие огромными силами и средствами для своей пропаганды, невольно наводят на такого рода размышления иноверных властей, которые следят за ними с особой зоркостью, хотя можно сказать, что и другие Миссии не избегли вышеозначенного правительственного надзора.

Что касается нашей, Православной, то она, как самая скромная, не обладавшая ни силами, ни средствами сколько-нибудь достаточными и не питавшая, конечно, никаких политических вожделений, считалась и считается в смысле благонадежности самою, можно сказать безобидною. Но и ей подчас приходится чувствовать на себе то же самое зоркое «око» правительственной бдительности, конечно, в рамках приличия и благонамеренности.

Несмотря на все эти и другие подобные сему препятствия, наши миссионеры несли посильный свой труд, несли в честь и славу имени Христова, во благо и пользу Св. Церкви православной, несли как знали и умели, не за страх, а за совесть. Правда, были со стороны их некоторые ошибки, промахи, недочеты, как в каждом новом, трудном начинающемся деле, но где и с кем их не бывает? Кажется, тот не ошибается, кто ничего не делает. Нужно еще удивляться, как при той вопиющей нужде, недостатках, часто беспомощности, наши миссионеры смогли все же многое сделать и тем более сумели уберечь в незыблемости облик учреждения наравне с другими богатыми цветущими миссиями. Это служит, конечно, к чести бывших предстоятелей учреждения, и делалось ими исключительно по любви ко Христу и Его Св. Церкви.

Окидывая беспристрастным взором 25-летнюю деятельность нашей Миссии и ее насельников, считаем своим долгом принести дань благодарности, во-первых, высокочтимым Архимандритам (ныне в Бозе почившим) о. Хрисанфу и о. Павлу, потрудившимся в деле созидания Миссии и насаждения Православия среди корейцев; во-вторых, прочим отцам и братиям, сотрудникам их, живым и умершим, понесшим те же проповеднические труды за вышеозначенный период времени. Живым желаем здравия и долгоденствия с мирным преуспеянием в добронравной жизни во Христе Иисусе; умершим – вечного упокоения в Царствии Отца Небесного. Пусть те и другие вознесут свои горячие молитвы о родной им, когда-то очень близкой сердцу Миссии Корейской. Да не оставит ее Господь впредь своей милостью, ниспошлет мир и благоденствие, сохранит в незыблемой силе и крепости на долгие времена во спасение младших наших собратий, пребывающих во тьме язычества. Пусть эти собратья, вместе с нами, прославят Единого Истинного Бога, во святой Троице славимого и поклоняемого, Отца и Сына и Св. Духа…

Аминь.

Архимандрит Феодосий.

Корея. Сеул. 17/30 июня 1926 г.

Священник Дионисий Поздняев[178]178
  Протоиерей, настоятель храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге (Китай)


[Закрыть]
К истории Российской Духовной Миссии в Корее (1917–1949)

Российская Духовная Миссия в Корее была учреждена Указом Святейшего Правительствующего Синода № 2195 от 24 июля 1897 г. Со дня своего основания до 1908 г. Корейская Миссия находилась в ведении Петербургского митрополита, а с 1908 по 1922 гг. – в ведении Владивостокского архиепископа.

Открытие Российской Духовной Миссии в Сеуле было продиктовано политическими интересами России на Корейском полуострове. Учрежденная по инициативе с. Ю. Витте и финансировавшаяся лично Государем Императором, Сеульская Миссия должна была через миссионерскую и культурную деятельность обеспечивать политическое влияние России в Корее. Подтверждает политический характер принятия решения об открытии Миссии в Сеуле и тот факт, что в первый период своего существования Сеульская Миссия не числилась в церковных финансовых отчетах, по которым проходили зарубежные Миссии Русской Православной Церкви, финансировавшиеся Святейшим Синодом до революции 1917 г.

1917 г. стал переломным для всего русского общества. Церковь в России лишилась государственного статуса, однако вместе с тем обрела свободу от 200-летней опеки светского обер-прокурора. Было восстановлено Патриаршество.

Если в России советская власть начала повсеместные гонения на Церковь, то за ее пределами, в частности в Корее, Церковь освободилась от необходимости играть политическую роль.

Сеульская Миссия, возглавленная с 1917 г. иеромонахом Феодосием (Переваловым), в результате революции лишилась средств, посылаемых Синодом на ее содержание. Ко второй половине 1918 г. в составе Миссии оставались только три человека – иеромонах Феодосий, диакон Лука Ким и псаломщик А. Ким. Не имея никаких статей дохода, Миссия была обречена на всякого рода лишения и испытания. Владивостокский архиепископ Евсевий разрешил сдать в аренду главное миссийское здание в Сеуле со всеми второстепенными постройками, с тем чтобы служащие Миссии переехали в пустовавшее здание школы, куда надлежало перенести также и миссийскую церковь. Несмотря на указ правящего архиерея, ни основное здание, ни пристройки к нему не были сданы в аренду по причине отсутствия заинтересованных арендаторов (привыкшие к традиционному жилью корейцы и японцы избегали жить в домах европейской постройки, жившие же в Сеуле европейцы имели собственные роскошные особняки). По этой причине Миссия была вынуждена начать продажу принадлежавших ей земельных участков, прежде всего пустовавших школьных домов в провинции.

Викарий владивостокского архиепископа, преосвященный Павел, прежде сам возглавлявший Сеульскую Миссию, писал 17 апреля 1918 г. архимандриту Феодосию из Москвы: «Сообщаю Вам, что я докладывал о бедственном положении Сеульской Миссии Собору и писал доклады спешные, но практической пользы добьемся едва ли скоро, ибо Церковь наша не только бедна, но и нища, а сборы церковные теперь тащат во все стороны, чтобы заткнуть вопиющие нужды на местах. Притом 40 миллионов церковных денег конфискованы. Ввиду этого я уже писал Вам, чтобы Вы продавали ненужные церковные здания, а затем и дачу за северными воротами. Бывшую женскую школу сдайте в аренду, если нельзя сдать главного миссийского здания… Бедствуют все Миссии: Пекинская тоже приступила к распродаже кое-какого имущества»[179]179
  Российская Духовная Миссия в Корее, Харбин, 1925. с. 123.


[Закрыть]. Покупателей на здания Миссии не находилось. Несмотря на все трудности, владивостокский архиепископ Евсевий просил отца Феодосия не покидать Сеул. Миссия фактически была предоставлена самой себе. Позднее иеромонах Феодосий писал, что закрытия Миссии не произошло лишь «только по нравственной поддержке архипастырей владивостокских, отечески советовавших… держаться до последней крайности»[180]180
  Там же. с. 129.


[Закрыть].

Неожиданная поддержка пришла Миссии со стороны инославных и иноверных. Так, начальник англиканской миссии в Сеуле епископ Троллоп поддерживал Миссию в течение 19 месяцев денежными субсидиями. Также и проживавший в Токио иудей М. Гинсбург пожертвовал Сеульской Миссии крупную денежную сумму, без каких-либо обязательств со стороны Миссии. Корейской Миссии также оказало помощь и Российское Императорское Посольство в Токио. Несмотря на оказанную помощь, Начальник Миссии должен был сдать в аренду под огороды значительную часть земель. Все свободные квартиры были также сданы русским эмигрантам. Бедная корейская паства не в состоянии была материально поддержать Миссию (к тому времени в Приморье, Корее и Японии проживало около 6 000 православных корейцев, в самой Корее – около 600 человек).

В 1920 г. иеромонах Феодосий (Перевалов) был утвержден в должности Начальника Корейской Миссии (Указ Владивостокского епархиального совета от 2 ноября за № 8079).

С поражением белого движения в Приморье стали невозможными церковные связи между Владивостоком и Сеулом. Миссия бедствовала. Начальник Миссии, иеромонах Феодосий, обратился с письмом к архиепископу Евсевию, все еще находившемуся Москве. Владыка Евсевий представил письмо Начальника Миссии Святейшему Патриарху Тихону, решением которого Миссия была изъята из подчинения Владивостокскому епархиальному управлению (Указ Синода от 4 ноября 1921 г. за № 1571). В соответствии с этим указом с момента получения синодального решения (26 января 1922 г.)

Миссия стала подчиняться архиепископу Токийскому Сергию (Тихомирову) – ближайшему русскому православному епископу, сохранившему верность Московскому Патриарху. Фактически Миссия отошла в ведение владыки Сергия в 1923 г.

Сеульская Миссия оказалась перед необходимостью срочной регистрации своей недвижимости, поскольку советские власти пытались претендовать на церковное имущество за границей на правах преемника Российской Империи. Существовала и опасность того, что на имущество Миссии станут претендовать живоцерковники. В случае соответствующего договора СССР с Японией, под чьей властью тогда находилась Корея, Сеульская Миссия могла лишиться всего своего достояния. Регистрация имущества на имя Русской Православной Церкви привела бы к потере собственности в будущем, регистрация на частное лицо повлекла бы за собой слишком высокое налогообложение, к тому же законность такой регистрации оспаривалась бы разными частными лицами. Было принято решение включить церковное имущество в «Имущественное общество Японской православной Церкви», признаваемое правящими японскими властями за юридическое лицо. Вскоре все имущество было зарегистрировано должным образом, о чем Начальник Сеульской Миссии сообщил архиепископу Токийскому Сергию в письме от 13 июля 1924 г. В Токио были направлены все соответствующие копии, оригиналы же хранились в архиве Сеульской Миссии (часть имущества еще прежде была зарегистрирована на частное лицо – игумена Владимира (Скрижалина), заведовавшего Миссией с 1914 до 1917 г.).

После прекращения нормальной связи с Московским Патриархатом Корейская Миссия несколько раз подвергалась попыткам захвата (как имущества, так и церковной власти) со стороны разных лиц. Первая такая попытка была сделана в 1925 г. при Начальнике Миссии архимандрите Феодосии. Дело носило имущественный характер и предпринималось лишь в целях наживы. При этом на место архимандрита Феодосия предполагалось поставить корейского священника. Зачинщики этой акции были силой выведены с территории Миссии русскими эмигрантами, нашедшими приют в Корее в послереволюционные годы.

Революция разрушительно действовала не только в России, но и за ее пределами. Отцу Феодосию пришлось нести на себе тяжкое бремя управления Сеульской Миссией в сложные годы – в условиях, когда из России не только не приходилось ожидать поддержки, но даже существовала угроза. Самые разные силы пытались препятствовать деятельности Миссии. Сеульская Миссия вынуждена была фактически прекратить свою миссионерскую деятельность с закрытием школ в середине 1917 г. и увольнением миссийских катехизаторов. Деятельность Миссии свелась к сохранению православной общины в Корее и пастырской деятельности среди русских эмигрантов. Члены Миссии продолжали совершать богослужение в праздничные и воскресные дни, проповедовать в храмах и вне храмов, совершать требы и поездки в миссионерские станы, находившиеся в провинции (в Кехе и Каругай; их духовно окормлял священник Л. И. Ким, скончавшийся в 1930 г.), продолжали учить детей и оглашать взрослых. 5 марта 1923 г. за труды по управлению Миссией архиепископ Токийский Сергий возвел отца Феодосия в сан архимандрита.

Необходимо было сохранить в целостности и неприкосновенности все ценности – как духовные, так и материальные, которые благодаря русским миссионерам в годы перед разрушительной русской революцией были кропотливо собраны в Корее. Во многом благодаря самоотверженным трудам отца Феодосия Миссия продолжала существовать, хотя преимущественно ограничивалась деятельностью церковноприходской. За время его управления Миссией были крещены 75 человек. В 1930 г. архимандрит Феодосий обратился к архиепископу Сергию с просьбой освободить его от должности Начальника Сеульской Миссии. С согласия владыки он переехал в Токио, где скончался в 1933 г.

С 1930 г. прямое управление Сеульской Миссией принял Токийский архиепископ Сергий. Из клириков в Корее остался один лишь диакон Алексий Ким Ки Хан (впоследствии именно он сыграл главную роль в деле захвата Сеульской Миссии раскольниками). Фактически Миссией управлял Приходской Совет, в основном состоявший из русских эмигрантов.

В 1931 г. по благословению архиепископа Сергия из Маньчжурии в Сеул прибыл священник А. Чистяков. Его деятельность в основном ограничивалась совершением треб и богослужений. Он также должен был заведовать хозяйством Миссии. Несмотря на отсутствие средств, Сеульская Миссия продолжала посильную миссионерскую деятельность. Около двух раз в году о. А. Чистяков посещал миссионерские станы в провинции. К 1931 г. численность православных корейцев на территории Кореи достигла 1 100 человек.

Отцу А. Чистякову, так же как и архимандриту Феодосию пришлось столкнуться с попыткой захвата Миссии. На этот раз попытка была предпринята со стороны раскольничьего Карловацкого Синода в 1933 г. Постановлением Зарубежного Синода к титулу проживавшего в эмиграции в Харбине Преосвященнейшего Нестора (Анисимова), епископа Камчатского, был изменен и его титул и он стал возглашаться за богослужением как епископ Камчатский и Сеульский. Владыка Нестор был возведен в епископский сан еще задолго перед революцией. Его епископскую хиротонию возглавлял тогда владыка Сергий (Тихомиров). Впоследствии владыка Нестор прекрасно чувствовал выразившееся в принятии нового титула своего рода предательство по отношению к владыке Сергию. Последний всегда оставался верным московской церковной власти, а владыка Нестор под давлением харбинских архиереев, подчинившихся Карловацкому Синоду, стал претендовать на управление Корейской Миссией. Владыка Нестор отправил несколько писем митрополиту Сергию, где пытался оправдаться и просил принять его извинения. В конечном итоге владыка Нестор так и не был допущен в Корею, да и сама Сеульская Миссия пожелала остаться верной представителю законной церковной власти – митрополиту Сергию (Тихомирову).

Харбинская епархия Русской Православной Церкви Заграницей, тем не менее, не оставляла намерений завладеть Сеульской Миссией. На севере Кореи проповедовали миссионеры из Харбина. В поселке Новина близ корейско-китайской границы был также построен храм для русских эмигрантов, приезжавших в Северную Корею из Маньчжурии в период летней жары в Китае.

Трудившийся еще до 1917 г. в Сеульской Миссии псаломщик П. Афанасьев с 1919 по 1922 г. обучался в Восточном институте во Владивостоке. После захвата большевиками Владивостока он вернулся в Сеул, где надеялся вновь устроиться на службу в Духовной Миссии. По причине длительного отсутствия в Миссии незадолго до эмиграции в Сеул Афанасьев был официально выведен за штат ее сотрудников, поэтому вновь принять его на службу было непросто. Владыка Сергий (Тихомиров) также не благословил его на труды в Миссии. Подчинившись в 1931 г. правящему архиерею Харбинской епархии, П. Афанасьев открыл на севере Кореи миссионерский стан, где за два года трудов привел к православной вере и огласил около 450 корейцев. Позднее, в мае 1933 г., он был рукоположен в сан священника (о его деятельности после 1933 г. не сохранилось сведений)[181]181
  Государственный архив Российской Федерации, ф. 6343, оп. 1, д. 234, лл. 46 – 49.


[Закрыть].

В 1936 г. архиепископ Сергий назначил Заведующим Сеульской Миссии архимандрита Поликарпа (Приймака), который прибыл в Корею из Токио в апреле 1936 г. К краткому периоду 1936 – 1940 гг. относятся попытки возрождения миссионерской деятельности на территории Кореи. Миссия в 1936 г. организовала строительство часовни-церкви в Омпо (Северная Корея). Впрочем, успех их миссионерства не мог быть значительным – по-прежнему не хватало средств на открытие школ и на содержание катехизаторов. Деятельность Сеульской Миссии все-таки преимущественно была церковно-приходской. Паства архимандрита Поликарпа проживала в 17 населенных пунктах Кореи и насчитывала около 150 человек.

В июле 1940 г. собор православных японцев самочинно объявил о прекращении церковного общения с Русской Православной Церковью – митрополит Токийский Сергий был отстранен от управления Японской Церковью. Оставив кафедру, он, однако, не сложил с себя обязанностей Начальника Русской Духовной Миссии в Японии. Не отказался он и от архипастырского окормления Русской Духовной Миссии в Корее. В ведении митрополита Сергия Корейская Миссия и ее начальник находились с 1936 г. Более того, митрополит Сергий, лишенный помощи со стороны православных японцев, при помощи Сеульской Миссии обустроил на окраине Токио домовый храм, в котором совершал богослужения до своей смерти 11 августа 1945 г. Под давлением японских властей по военным и политическим обстоятельствам владыка Сергий 8 октября 1941 г. (резолюция № 212) был вынужден отказаться от попечения о Корейской Духовной Миссии. Всю полноту власти и ответственность за сохранность имущества владыка Сергий передал архимандриту Поликарпу, назначив его Начальником Духовной Миссии, подчеркнув собственноручно слово «Российской» в упомянутой выше резолюции.

Японские военные власти с началом войны строго ограничили деятельность Миссии духовным окормлением русских эмигрантов. Под предлогом усиления безопасности были запрещены поездки в миссионерские станы, были предприняты попытки ограничить общение русских с корейцами. За время войны, впрочем, Миссия не подвергалась попыткам захвата имущества (если не считать просьб японцев пожертвовать на нужды войны колокола из миссионерских станов – их власти взяли без разрешения архимандрита Поликарпа; колокола же в Сеуле удалось сохранить).

После окончания войны в соответствии с Указом Святейшего Патриарха Алексия I от 27 декабря 1945 г. № 31 управляемая архимандритом Поликарпом Корейская Миссия, «временно самостоятельная», находилась все-таки в ведении Московского Патриарха.

В период американского управления Кореей Сеул переполнился беженцами с Севера Кореи. Именно нехватка квартир и стала причиной новых покушений на собственность Миссии. Прибывали русские эмигранты, покидавшие Северную Корею и Китай. Некоторые из них участвовали в попытке захвата Миссии в 1925 г. Среди них был и диакон Алексий Ким Ки Хан. В 30-х годах он трудился в Миссии, но, по свидетельству архимандрита Поликарпа, по причине слабого образования и отсутствия интереса к миссионерской работе он был мало полезен для дела. Митрополит Сергий терпел его присутствие в Миссии лишь постольку, поскольку он был, по словам владыки, «осколком от старой Миссии» (Ким учился в миссийской школе в 1907 – 1912 гг.)

Диакон Алексий был временно принят на службу в Миссию из жалости и из нежелания давать повод упрекнуть русских в безразличии к миссионерским трудам среди корейцев.

В то время, видя доброжелательное отношение к христианским миссионерам со стороны американских военных властей в Корее, архимандрит Поликарп предпринял попытку упорядочить деятельность Миссии и расширить помещения для ризницы, библиотеки, церковных собраний и т. д. Для этого необходимо было отказать в аренде миссийских зданий ряду лиц, проживавших в Миссии и даже незаконно сдававших в целях прибыли часть занимаемых квартир. Обиженные квартиранты старались оклеветать архимандрита Поликарпа перед властями. В частности, пользуясь националистическими чувствами корейцев, эти люди распространяли слухи о том, что имущество Миссии принадлежит ненавистной Японии (при этом вспоминалось о регистрации собственности Миссии в 1925 г., проведенной архимандритом Феодосием). Архимандрит Поликарп писал председателю Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата митрополиту Николаю (Ярушевичу) 21 июля 1946 г.: «В Корее у нашей Миссии находятся «доброжелатели» из русских беженцев, которые по некоторым соображениям (главным образом, кажется, потому, что хотят удержаться в миссийских удобных для них квартирах) наговаривают американцам, что наша Миссия, мол, была японским имуществом… и потому-де теперь имущество должно перейти американцам…»[182]182
  Архив Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата. Дело 18.


[Закрыть]

В середине 1947 г. противники архимандрита Феодосия, рассчитывавшие на получение миссийского имущества, объединились и направили в Токио письмо раскольничьему архиепископу Вениамину (Басалыге) (феофиловский раскол) с просьбой решить вопрос об их «духовном окормлении». Благодаря помощи западных миссионеров, знавших архимандрита Поликарпа долгие годы, удалось убедить власти воспрепятствовать приезду архиепископа Вениамина в Сеул. Конфликт, тем не менее, не был исчерпан.

В начале октября 1948 г. диакон Алексий Ким Ки Хан неожиданно выехал в Токио, откуда он вернулся уже священником (его рукоположил архиепископ Вениамин), утвержденным в должности «Начальника Корейской Миссии». 12 декабря 1948 г., после Божественной Литургии в храме Миссии, противники архимандрита Поликарпа зачитали письмо архиепископа Вениамина, требующего сдать все дела Начальника Миссии Алексию Ким Ки Хану. Разорвав русскую копию послания архиепископа Вениамина, отец Поликарп заявил, что не подчиняется требованиям незаконной церковной власти. Архимандрит Поликарп просил всех разойтись. Толпа недоброжелателей насильно выволокла отца Поликарпа из храма, разорвала его рясу и разбила стекла в дверях храма. Отца Поликарпа пыталась защитить горстка русских прихожанок, но лишь полиции удалось остановить потасовку. Вечером того же дня полиция арестовала архимандрита Поликарпа.

18 декабря в присутствии Ким Ки Хана и еще нескольких его сторонников полицейский чиновник предложил «по просьбе верующих передать им церковь для возобновления богослужения». Чиновник спросил, согласен ли о. Поликарп с распоряжением церковной власти в лице архиепископа Вениамина. Архимандрит Поликарп дал отрицательный ответ. «Признаешь ты или не признаешь, сдаешь ты или не сдаешь – это нас не касается… Мы признаем, и мы сдаем, в целях общественного спокойствия…» – таково было заключение полицейского чиновника. Тут же, без подписи о. Поликарпа, был составлен соответствующий протокол, закреплявший права на миссию за раскольниками.

Пребывание архимандрита Поликарпа в тюрьме Кемукван завершилось лишь 29 декабря 1948 г. благодаря защите адвоката, нанятого стараниями одной благочестивой русской прихожанки. Суд не нашел, естественно, никакой вины за отцом Поликарпом, однако о возвращении имущества Миссии можно было не думать – это было бы возможно лишь через суд, решение которого не было бы в пользу о. Поликарпа. 10 мая 1949 г. архимандрит Поликарп писал в телеграмме на имя Святейшего Патриарха Алексия: «… Меня всячески принуждают сдать Миссию и уйти из Миссии. Молюсь в своей келии»[183]183
  Там же.


[Закрыть]. «Выйдя из тюрьмы, я не ходил в церковь и жил исключительно подаянием»[184]184
  Журнал Московской Патриархии, Москва, 1949, № 8. с. 11.


[Закрыть].

18 июня 1949 г. о. Поликарп был вторично арестован и заключен в тюрьму. В своей автобиографии он позднее писал: «… Ко мне были применены азиатские пытки… (21 июня. – Прим. авт.) По истечении 11 дней меня вместе с матерью выслали из Южной Кореи в Северную, причем все наше личное имущество было конфисковано»[185]185
  Архив ОВЦС МП. Личное дело епископа Поликарпа (Приймака). Автобиография от 3 января 1951 г.


[Закрыть]. В Журнале Московской Патриархии архимандрит Поликарп писал: «29 июня в сопровождении агентов полиции нас (с матерью. – Прим. авт.) доставили к 38-й параллели и предложили идти. Через несколько часов мы достигли пограничного пункта Северной Кореи, где нас доставили к офицеру… 3 июля мы прибыли в Пхеньян»[186]186
  ЖМП, 1948, № 8, с. 12.


[Закрыть]. Так завершилась история Российской Духовной Миссии в Корее.