Текст книги "Особый ребенок: исследования и опыт помощи. Выпуск 9"
Автор книги: Сборник статей
Жанр: Медицина, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Зарубежный опыт
Теория игры и сенсорная интеграция[6]6
Глава 10 из книги Банди А., Лейн Ш., Мюррей Э. Сенсорная интеграция. Теория и практика. – М.: Теревинф, 2017.
[Закрыть]
А. Банди
Игра состоит в делании чего-то ради удовольствия. Но какая польза в том, чтобы делать что-то для удовольствия? Какая польза от игры? Вернее, приносит ли она какую-то пользу? Если бы она была бесполезна, мы бы не считали, что желание играть так прочно коренится в нашем естестве и природе любого живого существа… Кажется, что первые несколько лет жизни ребенка… почти полностью проходят в игре. Ничто не тревожит нас так сильно, как вид ребенка, который не играет. Мы рассматриваем это как верный признак болезни либо телесной, либо душевной… [В результате игры] происходит формирование человека. Развитие является главным смыслом игры.
West, 1888, с. 469
«Я бы хотела, чтобы вы были моим тренером», – говорила Кимберли, десятилетняя девочка, в то время пока перепрыгивала через кучу ковриков, раскачивалась вперед, хватала пуфик, отталкивала ногой от стены мат и кидала пуфик в контейнер, который стоял позади нее (рис. 10–1). Когда Лиза, эрготерапевт девочки, ничего не ответила, она продолжила: «Когда я сюда прихожу, я играю. Спортивный зал – это слишком большая работа. Кроме того, я хожу в спортивный зал чаще, чем сюда».
Как практикующие эрготерапевты и исследователи, интересующиеся игрой, мы понимаем, что Кимберли сделала Лизе огромный комплимент. Хотя Кимберли активно вовлекали в решение конкретных терапевтических задач – задач, которые были для нее пугающими и трудными (например, безбоязненно спускаться по лестнице с открытыми проемами), она все же считала свою работу с Лизой игрой. (А недавно Кимберли сообщила, что она быстрее всех спустилась по лестнице с открытыми проемами на ферме, куда она ездила со своим классом.)
Тот факт, что Кимберли считает проводимое с Лизой время одновременно и игрой, и терапией, вполне можно считать достижением. У Кимберли отмечаются значительная гравитационная неуверенность и огромные трудности моторного планирования. В повседневной жизни Кимберли пугает большинство вещей, связанных с движением. Прошлой зимой ее занятия на уроках по лыжам были настоящей пыткой. Но во время терапии Кимберли прыгает с поверхностей, находящихся на высоте более четырех футов от земли. Она качается в сетчатом гамаке, визжа от удовольствия. Она кувыркается через четырехфутовый мяч. Такова сила тщательно организованной игры!
В настоящее время Кимберли как будто состоит из двух разных людей. В обычной жизни гравитация является ее врагом, и она отвечает на это тем, что предпочитает малоподвижные виды деятельности и тихие игры с мамой. Участвуя в играх, задействующих общую моторику (часто в играх с отцом), она боится и нервничает.
Рис. 10–1. Кимберли во время занятия придумала себе задачу
(фотография сделана Shay McAtee, напечатано с разрешения)
Конечно, основной целью в работе с Кимберли является попробовать кататься на велосипеде, коньках, играть в футбол, т. е. включить все, что вызывает у нее трудности, в игру. Тогда ее работа с Лизой будет завершена. Возможно, Кимберли время от времени будет пробовать все это – ради того, чтобы поиграть!
Торжество игрыПосле многих лет пребывания в роли второстепенного средства игра наконец заняла должное место в эрготерапии. Мы открыто изучаем игру. Мы пишем о ней. Мы обсуждаем ее на конференциях. Мы (по крайней мере иногда) признаем, что играем с детьми в клинике. Короче говоря, мы начинаем брать на себя ответственность за понимание игры, ее определение, развитие и оценку ее эффективности в терапии.
Игра многолика; пожалуй, это наиболее сложное явление, с которым имеют дело эрготерапевты. Игра – важнейшее занятие, сопровождающее нас всю жизнь, а также мощное средство терапевтического воздействия. Наконец, игровое отношение[7]7
Англ. – playfulness (прим. ред.).
[Закрыть] – это стиль поведения и подход к каждодневным событиям. Ни одно из других основных занятий не сменяет свои лики так легко. Мы даже в мыслях не можем надеяться заставить кого-либо подходить к жизни с точки зрения «повседневных действий».[8]8
Англ. – activities of daily living (сокр. ADLs) – термин, означающий повседневные действия по удовлетворению бытовых нужд человека, в том числе умывание, одевание, питание, передвижение по дому и т. д. (прим. ред.).
[Закрыть] И хотя трудовые навыки могут быть основной целью терапии, редко можно ожидать, что терапия будет восприниматься как работа. Скорее, мы надеемся сделать работу больше похожей на игру (Csikszentmihayli, 1975a, 1990, 1993, 1996), и что у наших пациентов будет развиваться способность к адаптации как еще один результат игрового отношения (Sutton-Smith, 1997).
Хотя игра является деятельностью, средством и подходом, в данной главе мы сосредоточимся на игровом подходе к терапии. Здесь мы обращаемся к организации игровых занятий в рамках игровой среды. Поскольку наша книга посвящена теории сенсорной интеграции, в этой главе содержится обсуждение терапии с точки зрения сенсорно-интегративного подхода. В следующих разделах главы кратко рассмотрим игру как деятельность и проанализируем взаимосвязь между сенсорно-интегративной дисфункцией и игрой.
Определение игры в игровой терапииТема игры всегда вызывает сложности (Sutton-Smith,1997). Возможно, игра как в широком, так и в узком смысле слова никогда не получит такого определения, которое удовлетворило бы исследователей разных направлений. Тем не менее, если мы хотим заниматься терапией в игровой форме, нам надо принять несколько общих положений относительно игры. Следующие рассуждения, основанные главным образом на работах такого педагога, как Neumann (1971), имеют целью дать рабочее определение игры, которое могли бы использовать эрготерапевты, старающиеся проводить терапию в игровой форме.
Neumann (1971) выделила три критерия игры: относительный внутренний контроль, свобода от некоторых ограничений реальности и наличие внутренней мотивации. Neumann (1971) полагала, что любое взаимодействие, включающее эти три элемента, можно считать игрой. Тем не менее, она признавала, что:
…редко кому доводилось сталкиваться с полным внутренним контролем, полной внутренней мотивацией или исключительно внутренней реальностью. Следовательно, игра и неигра могут рассматриваться как противоположные полюсы континуума… Степень соответствия критериям игры определяется тем, к какой области континуума относится взаимодействие (с. 163).
Рассмотрение игры как континуума, пожалуй, является наиболее значительным вкладом, который сделала Neumann (1971) в область эрготерапии, особенно когда игра используется как средство развития других навыков и способностей. Neumann предупреждала, что в том случае, когда игра используется как средство, ситуацию взаимодействия в значительной мере контролирует не играющий, а кто-то другой. Когда это имеет место, играющий может почувствовать, что его кто-то контролирует извне. Если относительно высокая внутренняя мотивация или свобода от некоторых ограничений реальности не компенсирует контроль со стороны терапевта, то это взаимодействие не будет игрой, и преимущества игры будут потеряны. На рис. 10–2 представлен вклад каждого из элементов игры (внутреннего контроля, внутренней мотивации и свободы от некоторых ограничений реальности) в континуум «игра – неигра».
Рис. 10–2. Континуум «игра – неигра». Предположительный баланс между восприятием контроля, источником мотивации и отстранением от реальности
Основываясь на концепции Neumann (1971), мы предложили следующее рабочее определение игры, которое могли бы использовать практикующие эрготерапевты, стремящиеся сделать терапию игрой. Игра является таким взаимодействием индивидуума со средой, которое характеризуют:
• относительная заинтересованность деятельностью как таковой;
• относительный внутренний контроль;
• свобода от некоторых ограничений объективной реальности.
Игровое взаимодействие представляет собой континуум форм поведения, являющихся более или менее игровыми в зависимости от степени присутствия в них описанных критериев (см. рис. 10–2).
Поскольку организация терапии в игровой форме является трудным делом, мы постоянно проводим оценку взаимодействия терапевта с пациентом с целью определения, в какой участок континуума «игра – неигра» оно попадает. В случае необходимости мы подстраиваем аспекты одного или нескольких элементов игры, чтобы сместить баланс в сторону игры. Необходимо дополнительно обсудить все элементы игры, поскольку каждый из них важен для оценки того, является ли взаимодействие игрой в конкретный отрезок времени, и поскольку эти элементы переплетаются между собой и их трудно разделить.
Rubin с коллегами (1983) указывали на то, что внутренняя заинтересованность деятельностью как таковой является практически общепризнанной неотъемлемой чертой игры. Согласно этому определению человек занимается тем, что его заинтересовало, поскольку его привлекает что-то в самой деятельности, а не выполнение чьей-то инструкции и не следование какой-либо цели, находящейся вне самого процесса (например, выигрыш, признание).
Другие авторы (напр., Berlyne, 1966; Neumann, 1971; Piaget, 1962; White, 1959) придавали особое значение взаимосвязи между мотивацией и внутренним побуждением человека. Эта взаимосвязь важна для эрготерапевтов, поскольку обычно нам недостаточно знать, что данная деятельность заинтересовала человека. Мы также хотим знать что-то об источнике этой мотивации.
Людей могут интересовать в данной деятельности получение удовольствия или другие ее привлекательные свойства. Описано множество различных привлекательных свойств и источников удовольствия. Например, White (1959) связывает заинтересованность деятельностью с умением что-то сделать, а Berlyne (1966) – с достижением оптимального уровня активации. Социальное взаимодействие считается таким же распространенным мотивирующим фактором (например, Csikszentmihayli, 1975a), как и конкуренция (Caillois, 1979; Csikszentmihayli, 1975a), и поиск ощущений как таковых (Caillois, 1979).
Мотивация различна у разных людей, даже если они занимаются одним и тем же (Csikszentimihalyi, 1975a). Поскольку мы стараемся создать такие виды деятельности, которые мотивировали бы наших пациентов, важно определить, что привлекает каждого конкретного пациента, и встроить эти вещи в занятия. Таким образом, источник внутренней мотивации пациента определяет виды занятий, которые будут задействованы в терапии.
Каким образом, независимо от источника мотивации, мы узнаем, что человек заинтересован деятельностью как таковой? И как мы можем этому способствовать? Чтобы оценить, присутствует ли во взаимодействии заинтересованность деятельностью, мы должны знать признаки этой заинтересованности. Чтобы заинтересовать человека какой-либо деятельностью, мы обеспечиваем ему различные возможности. Однако мы должны избегать конкуренции с его собственной мотивацией или ее подавления.
Когда человек заинтересован деятельностью как таковой, он полностью увлечен ею. Csikszentmihayli (1975a, 1975b, 1979, 1990) говорил в таких случаях, что «человек находится в состоянии потока». Поток увлекает человека, когда деятельность не слишком трудна, чтобы вызвать беспокойство или тревогу, и одновременно не слишком легка, чтобы вызвать скуку; такая деятельность представляет собой «соразмерную задачу» (Ayres, 1972; Berlyne, 1969; Csikszentmihayli, 1975b, 1979). Взаимосвязь между задачей, навыками и состоянием потока показывает, как заинтересованность деятельностью может зависеть от внутреннего контроля.
К важным чертам потока относятся возможность концентрации на ограниченном стимульном поле, а также понятная и однозначная обратная связь, являющаяся частью деятельности. Общая особенность занятий, применяемых в сенсорно-интегративной терапии, состоит в том, что они дают четкую обратную связь. Клиент сразу же видит, попал ли он в цель, допрыгнул ли до желаемого места. Наши параллельные комментарии относительно выполнения заданий уменьшают вовлеченность клиента в поток, даже если мы стремимся ему помочь, поскольку отвлекают внимание от выполнения заданий (Ayres, 1972).
Другими признаками того, что клиент мотивирован и вовлечен в процесс выполнения заданий, являются упорство и повторение упражнений. Клиенты настойчиво продолжают делать задания, которые их мотивируют, даже при значительных затруднениях ради чистого удовольствия, получаемого при их выполнении. Многие также повторяют упражнения, которые им приятны. Специалисты должны знать о стремлении клиентов повторять задания. По плану нам бывает нужно в процессе занятия выполнить несколько заданий, однако прерывание упражнений, которыми человек полностью увлечен, является крайне разрушительным для потока терапевтического занятия. Более продуктивным путем введения новых целей является постепенное изменение задачи в рамках той же деятельности, пока поддерживается непрерывное течение занятия. Здесь нет определенных правил относительно того, сколько упражнений нужно сделать в процессе занятия и сколько времени надо потратить на каждое из них. Мы полагаем, что задание стоит делать до тех пор, пока сохраняется мотивация, пока клиент не стал в совершенстве выполнять задание или пока время занятия не истекло. Действительно, признаком хорошо спланированного занятия может быть небольшое количество упражнений с незаметными переходами между ними.
Определенные виды заданий, те, что особенно мотивируют детей (часто это игры на общую моторику), также вызывают у игроков восторг, богатство ощущений и радость. Хотя проявления радости могут быть признаком заинтересованности, для нас более важным критерием служит то, насколько клиент включен в деятельность. Часто человек настолько поглощен занятием, что не осознает получаемое удовольствие. В конце клиент может отметить, что упражнение ему понравилось, но такие общие признаки «удовольствия», как смех, улыбка и подобные проявления практически отсутствовали, пока он выполнял задания. Более того, не все виды деятельности сопровождаются знаками очевидного наслаждения. Например, в большинстве случаев мы сочли бы странным, если бы человек хихикал и визжал от радости, когда он собирает пазл. Наблюдая за теми видами деятельности, в которые человек полностью погружен или которые приносят ему большую радость, можно получить много информации. Тщательный анализ таких видов деятельности может дать важную информацию об источниках заинтересованности каждого конкретного клиента.
Хотя заинтересованность деятельностью как таковой является важной частью игры и терапии, не все виды упражнений делаются только ради получения удовольствия в процессе их выполнения. Многие клиенты сильно мотивируются, по-дружески соревнуясь с терапевтом или набирая очки, что является видами внешней мотивации. Хотя мы часто используем некоторые виды внешней мотивации, мы вводим их в рамках той деятельности, которая нравится клиенту сама по себе. Внешние мотивирующие факторы являются исключительно дополнительными средствами.
Относительный внутренний контроль является наиболее важным элементом игрового взаимодействия (Neumann, 1971), хотя это признается не всеми исследователями игры. Если игроки контролируют ситуацию, они могут действовать согласно своей мотивации, определяя, с кем, как, когда и во что играть. Подобным образом игроки, которые контролируют ситуацию, могут снять отдельные ограничения реальности и, изменяя некоторые обычные правила, превращать предметы, себя самих или других в то, чем они на самом деле не являются. Понятно, что все составляющие игры в некоторой степени зависят от относительного внутреннего контроля.
Основополагающим аспектом внутреннего контроля является ощущение физической и эмоциональной безопасности. В отличие от реальной жизни, в процессе терапии Кимберли могла весело спрыгивать с различных поверхностей и раскачиваться в сетчатом гамаке, потому что она чувствовала себя в безопасности. Поверхности вокруг нее и снизу имели покрытие из пеноматериала, и она была уверена, что Лиза страхует ее от всяких неприятностей.
Безопасность отчасти обуславливается относительным соответствием задачи и навыков клиента. Это соответствие дает возможность клиенту чувствовать ответственность за свои действия. Csikszentmihayli (1975a, 1975b, 1990, 1993, 1996, 1997) указывал, что люди оказываются наиболее включенными (отражение заинтересованности деятельностью) в те виды развивающих занятий, в которых задействуются их сильные стороны и где они достигли результата, чуть-чуть превышающего их возможности. Клиенты не могут успешно выполнять такие задачи каждый раз, когда они возникают; не каждый раз можно попасть в цель мешочком с фасолью. Тем не менее, оптимальный уровень успешности индивидуален. Некоторым клиентам с сенсорно-интегративной дисфункцией сначала необходим относительно высокий уровень успеха, поскольку в жизни они чувствуют себя очень неуспешными. Однако специалисты должны знать, что если клиент чрезмерно успешен, ему быстро надоедают занятия.
Если клиент недостаточно включен, занятия не являются ни терапией, ни игрой. Более того, если занятия не ведут к адаптивному взаимодействию, они не будут терапевтическими. Адаптивным является такое взаимодействие, которое протекает хотя бы немного лучше, чем раньше. При этом «немного лучше» можно понимать как «еще немного легче» или «немного более спонтанно».
Когда клиент чувствует, что может управлять ситуацией, он помогает решать, какого рода упражнения будет делать. Клиенты могут вносить свои предложения относительно темы игры или помогать выбирать необходимое для занятия оборудование и игрушки. Однако хотя клиент чувствует, что он управляет ситуацией, это не означает, что он ведет занятие. Хорошее занятие, даже если оно проходит в игровой форме, не является беспорядочным. Специалист, проводящий сенсорно-интегративное занятие, обязательно должен хорошо представлять себе ясную и реальную жизненную цель. Чем больше задача воспроизводится в процессе занятия, тем быстрее она будет решена. Нельзя ожидать, что клиент, не имеющий навыков анализа деятельности, которыми владеет специалист, сможет включить в занятие все компоненты деятельности, которые требуются для достижения цели.
Настоящее чувство внутреннего контроля проявляется, когда клиент разделяет этот контроль со своими товарищами по игре либо со специалистом. Клиенты могут делиться с другими своими идеями относительно деятельности и договариваться о том, чтобы их потребности удовлетворялись в рамках занятия.
Есть по крайней мере два важных аспекта относительной свободы от некоторых ограничений реальности:
1. Способность воображать себя кем-либо или включаться в воображаемую игру (Neumann, 1971; Rubin и др., 1983; Sawyer, 1997).
2. Сокращение цепочки действий, которые могут соотноситься с выполнением той же деятельности в «реальной жизни» (Vandenberg & Kielhofner, 1982).
В игре и на занятиях клиенты должны быть свободны для преобразования себя и того, чем они занимаются, во все, что пожелают (Neumann, 1971). Одним из парадоксов игры является возможность вообразить, что качели-бревно – это бык, а сам ребенок – знаменитый наездник. Благодаря тому, что ребенок может вообразить себя и качели тем, чем они не являются (наездником и быком), терапевтическое занятие приобретает для него истинный смысл. Вероятно, если бы занятие заключалось только в том, что ребенок, не представляя себя никем, просто пытался удержаться на качелях, когда терапевт их раскачивает, оно было бы для него не таким значимым.
Относительная свобода от некоторых ограничений реальности состоит не только в возможности игры «понарошку». Клиентам с сенсорно-интегративной дисфункцией объективная реальность обычно предъявляет множество ограничений, которые мешают игре. Среди этих ограничений не последнее место занимает боязнь движения или прикосновений. Гравитация также представляет огромное препятствие для тех, у кого мышечный тонус или постуральные реакции недостаточны для сопротивления ей, а также для тех, у кого есть страх падения или отклонения от вертикального положения. Сложные игрушки могут оказывать деморализующее воздействие на ребенка с недостаточностью навыков моторного планирования. Специалисты стараются организовать занятие и среду таким образом, чтобы минимизировать или вовсе устранить ограниченные возможности клиента. Создавая для клиента безопасную среду, где, в отличие от реальной жизни, он не терпит таких неудач, педагог временно приостанавливает реальность, что облегчает и игру, и достижение терапевтических целей.
Специалисты, регулярно работающие с детьми, относительно легко и искусно участвуют в игре понарошку и приспосабливают предметную среду так, чтобы минимизировать последствия нарушений ребенка. Однако для них могут представлять затруднения другие аспекты относительной свободы от некоторых ограничений реальности. Например, такой вид приостановки реальности, как шалость, вызывает у многих взрослых неловкость.
Шалость связана с нарушением привычных правил. Например, в большинстве случаев не разрешается обливать педагога из водяного пистолета, бить его по голове подушкой или спрыгивать со стола. Безусловно, все это нельзя нарочно делать на занятии. Однако мы должны различать, что это – подлость, злое намерение или истинная шалость. Истинная шалость требует умений и делается с блеском в глазах, а не со злобой в сердце (Bundy, 2000). Благодаря тому, что клиенты ощущают себя непослушными, шалость может быть сильным мотивирующим фактором. Более того, шалости прекрасно помогают детям узнать, что в определенное время при определенных обстоятельствах некоторые поступки допустимы, но при других обстоятельствах и в другое время эти же действия неприемлемы.
Снятие ограничений реальности может быть весьма полезным, но мы должны понимать, что не всякая эффективная эрготерапия включает игру или преобразование реальности. Не все клиенты могут автоматически переносить навыки, полученные в ходе терапии, в свою повседневную жизнь. Хотя игра является мощным средством для приобретения навыков, специалистам также приходится заниматься отработкой на занятии навыков в контексте реальных дел, чтобы быть уверенным, что приобретенные навыки могут быть использованы. Наконец, нам надо отслеживать результаты терапии, расспрашивая клиентов и их родственников или наблюдая, как клиент использует новоприобретенные навыки в своей повседневной жизни.
Линда, студентка-эрготерапевт, некоторое время работала с восьмилетним Максом, имеющим сенсорно-интегративную дисфункцию. Линда спросила Макса, что он думает по поводу занятий, и он ответил: «Это было здорово и весело, но я так и не умею играть в вышибалы. Когда кто-то кидает в меня мяч, я закрываю глаза, и мяч попадает в меня. И я никогда не попадаю мячом в других ребят. Я прицеливаюсь, но мяч пролетает мимо, и ребята смеются».
Уже в течение некоторого времени Линда и супервизор Джилл, который знал о желании Макса научиться лучше играть в вышибалы, включали в сенсорно-интегративные занятия упражнения, в которых надо было кидать и ловить мяч из пеноматериала. Казалось, что навыки мальчика намного улучшились. Поэтому педагоги были несколько обеспокоены его жалобой.
Линда решила проводить с Максом занятия в еще более проблемно ориентированном ключе на улице, используя мяч, подобный тому, с которым он играл в зале. Она просила его многократно кидать мяч и пытаться уворачиваться, когда кидала мяч в него. Она неоднократно говорила ему две вещи: «Смотри на мяч и бросай низко».
Когда Макс пришел на следующей неделе, Джилл спросил, как у него дела с игрой в вышибалы. Он ответил: «Немного лучше. Я делал так, как говорила Линда, и это мне помогло». Джилл спросил: «А что Линда тебе говорила?» Мальчик ответил: «Смотреть на мяч и бросать низко».
Хотя первоначально занятия с Максом основывались на сенсорно-интегративных принципах, Линда и Джилл отреагировали на потребность Макса помочь применить формируемые навыки в реальной жизни. Они нарушили обычный ход терапии и работали над тем, что больше всего беспокоило Макса в данный момент, а именно – игрой в вышибалы.
Для Макса игра в вышибалы была не игрой, а настоящей работой (и на тот момент – не очень приятной). Несмотря на то, что Макс был мотивирован, игра в вышибалы была для него связана с такими нетипичными для игры чувствами, как тревога и смущение. Таким образом, занятия Линды с Максом ни в каком смысле не могут характеризоваться как игра. На самом деле Макс настаивал, чтобы они подобрали подходящий мяч для того, чтобы их игра была, насколько это возможно, приближена к реальности.
В ходе терапии возможности Макса улучшились, и он приобрел многие навыки, необходимые ему для успешного овладения игрой в вышибалы. При этом сам он не осознавал, что на занятиях приобрел те самые навыки, которые были ему необходимы для игры в вышибалы. Более того, казалось, он не понимал, что для успешной игры надо бросать мяч низко. Когда Макс начинал играть в вышибалы по-настоящему, он по-прежнему закрывал глаза, хотя на занятиях научился смотреть на мяч из пеноматериала, который ловил.
Линда и Джилл применили хороший метод эрготерапии. Когда возникла такая необходимость, они вышли за рамки как игры, так и сенсорной интеграции. Они не были уверены, что Макс сможет автоматически перенести в реальную жизнь навыки, приобретенные им на занятиях. Они спросили, как он сам оценивает результаты занятий. Более того, Линда и Джилл были готовы проводить занятие, в котором реальность не приостанавливалась. И они добились явных изменений в жизни своего юного клиента.
Таким образом, свобода отстраняться от некоторых ограничений реальности путем игры понарошку, минимизация последствий этих ограничений, поддержание шалостей и подобных видов поведения являются мощными инструментами терапии. Однако мы должны иметь в виду, что бывают обстоятельства, когда требования реальной жизни становятся приоритетными.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?