Текст книги "Ответственность религии и науки в современном мире"

Ответственность религии и науки в современном мире
Под редакцией Григория Гутнера

От редактора

Настоящий сборник посвящен теме ответственности. Погружение в эту тему всегда связано с мыслью о субъекте, осознанно и обоснованно определяющем характер своей деятельности. При этом всякое развернутое обоснование неизбежно носит этический характер, поскольку призвано ответить на вопрос о приемлемости или неприемлемости, желательности или нежелательности, правильности или неправильности обсуждаемого действия, а, в конечном счете, вопрос о том, следует ли считать его благим или злым. Именно эти вопросы и обсуждаются в сборнике по отношению к самым разнообразным действиям, которые уже совершила или только может совершить современная наука.

Развитие науки в последние десятилетия ХХ века поставило современным обществом целую совокупность проблем, подходы к решению которых не могут быть найдены в рамках традиционных научных, философских и богословских парадигм. Характер этих парадигм определялся, преимущественно идеей автономии научного знания. Представлялось естественным, что деятельность ученого не должна быть обусловлена мотивациями, лежащими за пределами науки, поскольку последняя рассматривалась как вполне самодостаточная область. Согласно сложившейся уже несколько столетий назад традиции, задача научного познания мира ставилась и разрешалась совершенно независимо от соображений этического, богословского или аксиологического характера.

Что касается вопроса об отношениях науки и религии, то он традиционно обсуждался преимущественно в мировоззренческом аспекте и состоял, прежде всего, в совместимости научной и религиозной картины мира. При этом фактически не затрагивалась тема соотношения дискурсивных практик, развиваемых в научном и в религиозном сообществах.

Однако сдвиги, происходящие в науке в последние десятилетия, превратили ее в мощный технологический фактор, действующий буквально во всех сферах человеческой жизни. Фундаментальные научные исследования имеют не только познавательный интерес, но и практическое значение для всего человечества. При этом как результаты этих исследований, так и сам процесс их проведения часто оказываются непредсказуемы по своим последствиям. Поэтому вопрос об этике науки и ответственности

ученых должен быть поставлен на совершенно иных основаниях, чем те, которые усвоены научной традицией нового времени. Современная наука не может оставаться «свободным от ценностей» царством чистого знания. Этические и богословские аспекты этих изменений и стали предметом обсуждения для многих авторов сборника.

Особенность новой ситуации состоит, по-видимому, в том, что она требует реального взаимодействия научного сообщества с сообществами религиозными. Дальнейшие шаги в развитии науки нуждаются в обосновании не только в рамках научного дискурса, но требуют аргументов этического, аксиологического и антропологического характера. Безусловно, религиозные практики содержат мощный ресурс для такого рода аргументации.

К сожалению, этот ресурс остается пока что не использованным. Религиозные сообщества едва ли имеют возможность говорить на адекватном языке о глобальных проблемах, связанных с развитием науки. Имеющиеся в традициях разных религий представления о человеке, его духовной жизни, его отношении к миру существуют в некотором обособленном пространстве предания, не пересекающемся c пространством современной науки. Между тем “реактивация” смыслов и ценностей, присутствующих в религии, может оказаться значимым фактором при решении глобальных проблем современности.

Необходимо, поэтому, говорить о совместной ответственности науки и религии перед лицом вызовов современной эпохи. Невозможно поставить под сомнение ни автономию науки в ее движении к научной истине, ни целостность религиозного предания. Однако современным научным и религиозным сообществам необходимо совместно обсуждать вопросы о ценностях и перспективах, взаимно обогащая дискурсивные практики и аргументационные ресурсы друг друга.

В сборнике читатель найдет работы, посвященные различным аспектам возможного взаимодействия религии и науки. Обсуждаются вопросы, связанные с развитием отдельных научных направлений, прежде всего, биотехнологий. Рассматриваются проблемы этики науки. Крайне значимой оказалась для авторов сборника антропологическая проблематика. Вопрос о человеке, его природе и его судьбе в перспективы возможных научных достижений явно или неявно присутствует в большинстве работ. Представлена, с другой стороны, и вполне традиционная метафизическая проблематика, связанная с идеями единого знания и возможного научно-богословского синтеза. В целом сборник можно рассматривать как интересную попытку того взаимного обогащения дискурсов в результате совместного обсуждения тем, актуальных как для ученых, так и для богословов, а, в конечном счете, для всех мыслящих людей.

Григорий Гутнер

Этика и аксиология науки

Ганс Кюнг

Должно было стать ясным: катастрофические экономические, социальные, политические и экологические тенденции как первой, так и второй половины (этого) века, создают, по крайней мере, ex negativo необходимость в мировом этосе ради выживания человечества на этой земле. Диагнозы распада[1]1
  Ср. A. MacIntyre, After Virtue. A Study in Moral Theory. Notre Dame / Indiana 1981 / Пер. на нем.: Der Verlust der Tugend. Zur moralischen Krise der Gegenwart. Frankfurt 1987. Всеобъемлющий культурный кризис современности основывается на нравственном кризисе, который Макинтайр, однако (безусловно, под влиянием описанного в начале развития в Америке), с резким культурным пессимизмом рассматривает исключительно отрицательно: «Мы, несомненно, обладаем видимостью нравственности, мы продолжаем использовать многие ключевые выражения. Но мы в значительной степени, если не полностью, потеряли как теоретическое, так и практическое понимание нравственности» («We possess indeed simulacra of morality, we continue to use many of the key expressions. But we have – very largely, if not entirely – lost our comprehension, both theoretical and practical, of morality», c. 2).


[Закрыть] мало помогают нам в решении этой проблемы. Недостаточно здесь и прагматической социальной технологии, лишенной обоснования ценностей, независимо от ее западной или восточной направленности[2]2
  Согласно Макинтайру, перед современной нравственной проблематикой отказывает и господствующая в настоящее время философия: «В реальном мире доминирующие философии современности, как аналитическая, так и феноменологическая, будут… бессильны распознать нарушения нравственной мысли и практики» («In the real world the dominant philosophies of the present, analytical or phenomenological, will be … powerless to detect the disorders of moral thought and practice». Там же).


[Закрыть]. Однако без морали, без общеобязательных этических норм, без «глобальных стандартов» (Global Standards), накапливая проблемы в течение десятилетий, народы подвергаются опасности прийти к кризису, который в конце концов приведет к национальному коллапсу, то есть экономической разрухе, социальному краху и политической катастрофе.

Иными словами, мы нуждаемся в размышлениях об этосе, о нравственной позиции человека; мы нуждаемся в этике, в философском или богословском учении о ценностях и нормах, которые должны руководить нашими решениями и действиями. В кризисе необходимо увидеть шанс найти решение (Response) проблемы (Challenge). Однако ответ, исходящий из отрицательного, вряд ли окажется исчерпывающим, если этика не хочет превратиться в ремонтную технику[3]3
  Ср. J. Mittelstraβ, Auf dem Wege zu einer Reparaturethik? in: J.-P. Wils – D. Mieth (Hrsg.), Ethik ohne Chance? Erkundungen im technologischen Zeitalter, Tübingen, 1989, S. 89-108 (здесь же содержательные естественно-научные статьи M. Wolff, G. Mack, M. Schramm, а также со стороны философии – W. Ch. Zimmerli и O. Höffe).


[Закрыть] по исправлению дефицитов и слабостей. Поэтому нам нужно все же постараться дать положительный ответ на вопрос о мировом этосе. Начнем с основного вопроса любой этики: Для чего вообще нужна этика? Почему человек должен поступать этично?

1. По ту сторону добра и зла?

а. Почему нельзя делать зло?

Почему человек должен делать добро, а не зло? Почему он не стоит «по ту сторону добра и зла» (Ф. Ницше), обязанный только своей «воле к власти» (успеху, богатству, удовольствию)? Элементарные вопросы часто бывают самыми сложными – и они стоят сегодня не только перед «пермиссивным» Западом. Обычаи, законы и предания, многое из того, что было само собой разумеющимся в течение столетий, поскольку обеспечивалось религиозным авторитетом, сегодня во всем мире совсем не является само собой разумеющимся. Перед каждым отдельным человеком встают схожие вопросы:

– Почему люди не должны обманывать, изменять, обкрадывать, убивать других людей, если это приносит им пользу и в конкретном случае не стоит опасаться разоблачения и наказания?

– Почему политик должен противостоять коррупции, если он может быть уверен в конфиденциальности со стороны своих «спонсоров»?

– Почему бизнесмен (или банк) должен устанавливать границы жажде наживы, если жадность («Greed») и девиз: «Обогащайтесь!» проповедуется публично без всяких моральных ограничений?

– Почему исследователь (или исследовательский институт), занимающийся эмбрионами, не должен развивать коммерческую технологию размножения, которая гарантирует производство безупречных эмбрионов и выбрасывает выбракованные в мусор?

– Почему на основе пренатального определения пола нельзя заранее ликвидировать потомство нежеланного пола (например, женского)?

Однако эти вопросы обращены также и к большим коллективам: Почему одному народу, одной расе или религии, обладающими необходимыми средствами принуждения, непозволительно ненавидеть, преследовать, или, если возможно, даже депортировать или ликвидировать отличающееся от них, иноверное или «иностранное» меньшинство? Однако довольно о плохом!

b. Почему нужно делать добро?

Здесь вопросы также сначала обращены к отдельному человеку:

– Почему люди должны быть не бесцеремонными и жестокими, а приветливыми, обходительными и даже готовыми помочь, почему уже молодой человек должен отказаться от применения силы и принципиально выступать за неприменение насилия?

– Почему предприниматель (или банк) должен непременно корректно вести себя даже в том случае, если это никто не контролирует, почему профсоюзный функционер (даже в том случае, если это повредит его собственной карьере) должен стараться не только на пользу своей организации, но и на пользу общественного блага?

– Почему для ученого-естественника, врача – специалиста по репродуктивной медициной и для их институтов человек ни в коем случае не должен быть объектом коммерциализации и индустриализации (эмбрион как марочный продукт и объект торговли), но всегда должен быть правовым субъектом и целью?

Однако и здесь эти вопросы также обращены к большим коллективам: Почему один народ, одна раса или одна религия должны проявлять толерантность, уважение и даже почтение к другому народу, к другой расе или другой религии? Почему власть имущие в народе или религии должны непременно вносить вклад в дело мира, а не войны?

Зададим еще раз принципиальный вопрос: Почему человек, понимаемый как индивидуум, группа, нация, религия, должен вести себя по-человечески, поистине по-человечески, то есть гуманно? И почему он должен поступать так непременно, то есть в любом случае? И почему так должны поступать все, не исключая никаких социальных слоев, клик или групп? Это – основной вопрос любой этики.

2. Без основного консенсуса нет демократии

а. Дилемма демократии

То, что здесь заключена фундаментальная проблема западной демократии, о которой следует не самоуверенно морализировать, а самокритично размышлять, должно быть очевидно. Ведь свободное демократическое государство – в отличие от средневекового клерикального («черного») или современного тоталитарного («коричневого» или «красного») – должно быть мировоззренчески нейтральным уже исходя из собственного самопонимания. Это означает, что оно должно допускать различные религии и конфессии, философии и идеологии. И это, несомненно, означало грандиозный прогресс в истории человечества, так что сегодня повсюду в мире чувствуется необычайное стремление к свободе и правам человека, которое ни один западный интеллигент, постоянно пользующийся западной свободой, не должен дезавуировать как «типично западное». Демократическое государство, в соответствии со своей конституцией, должно уважать, защищать и поощрять свободу совести и религии, а также свободу прессы и собраний и все, что относится к современным правам человека. И все же этому государству при всем этом непозволительно предписывать в качестве обязательного тот или иной смысл или стиль жизни, ему непозволительно диктовать в правовом смысле высшие ценности и последние нормы, если оно не хочет нарушить свою мировоззренческую нейтральность.

Совершенно очевидно, что здесь заложена дилемма любого современного демократического государства (неважно, в Европе, Америке, Индии или Японии): оно обязуется соблюдать то, что оно одновременно не в состоянии предписать с юридической точки зрения. Именно плюралистическое общество, в том случае, если в нем должны сосуществовать различные мировоззрения, нуждается в основополагающем консенсусе, в который вносят свой вклад различные мировоззрения, так что, хотя «строгого» или тотального консенсуса и не получится, но вполне может образоваться «overlapping consensus» (Джон Роулз[4]4
  J. Rawls, A Theory ofjustice, Cambridge / Mass. 1971 / Пер. на нем. Eine Theorie der Gerechtig-keit, Frankfurt, 1975; в оригинале с. 387–388; немецкое издание переводит на с. 426 «über-schneidende statt genaue Übereinstimmung» (пересечение вместо точного соответствия). В противовес преобладающей в англо-американском пространстве утилитаристской этике (Хьюм, Адам Смит, Бентам и Милль) гарвардский философ развивает теорию справедливости (как Fairness), которая основывается на теории общественного договора Локка, Руссо и прежде всего Канта и должна стать «лучшим нравственным основанием демократического общества» (с. 12). Роулз исходит из двух принципов справедливости: «1. Каждый должен иметь равное право на обширную систему одних и тех же основных свобод, которая совместима с такой же системой для всех остальных. 2. Социальные и экономические неравенства необходимо формировать таким образом, чтобы а) разумно было бы ожидать, что они послужат на всеобщее благо, и б) они были бы связаны с постами и должностями, открытыми для каждого» (с. 81). К вопросу критической оценки см. O. Höffe (Hrsg.), Theorie-Diskussion. Über John Rawls’ Theorie der Gerechtigkeit, Frankfurt, 1977; H. Bielefeldt, Neuzeit-liches Freiheitsrecht und politische Gerechtigkeit Perspektiven der Gesellschaftsvertragstheorien, Würzburg 1990.


[Закрыть]) Насколько далеко должен распространяться этот «перекрывающийся» этический основной консенсус в конкретном случае, зависит от исторической ситуации. Так, долгое время люди не считали нужным заботиться о бережном отношении и сохранении нечеловеческой природы, что сегодня просто необходимо для выживания самого человечества. Таким образом, консенсус должен постоянно находиться вновь и вновь в динамическом процессе[5]5
  На эти важные аспекты динамического поиска консенсуса мое внимание обратил Bert Musschenga, специалист по этике Свободного Университета г. Амстердама. Некоторыми побуждениями я обязан докладам и дискуссиям в различных голландских университетах.


[Закрыть].

b. Минимум общих ценностей, норм, позиций

Сегодня в значительной степени преобладает мнение, что без минимального основного консенсуса относительно определенных ценностей, норм и позиций достойное человека совместное сосуществование невозможно ни в малом, ни в большом сообществе. Без такого основного консенсуса, который все время заново должен находиться в диалоге, не в состоянии функционировать и современная демократия, которая даже, как показала, например, Веймарская республика с 1919 по 1933 г., погибает в хаосе или же в диктатуре.

Что означает минимальный основной консенсус? Поясним на нескольких примерах.

– Что является предпосылкой внутреннего мира малого или большого сообщества? Ответ: соглашение о возможности решения общественных конфликтов без применения насилия.

– Что составляет предпосылку экономического и правового порядка? Ответ: соглашение о наличии желания придерживаться определенного порядка и законов.

– Что является предпосылкой институтов, поддерживающих эти порядки и, с другой стороны, подчиненных постоянным историческим изменениям? Ответ: по крайней мере, подразумеваемое воля ко все новому и новому одобрению их существования.

Факт, однако, что, совершенно напротив, в идеологических спорах ставшего абстрактным и необозримым технологического мира кое-где все еще реагируют террором, все более само собой разумеющимися становятся разительный макиавеллизм в политике, «акульи» методы на бирже и либертинизм в частной жизни. Повторимся: здесь необходимо не морализирование, а рефлексия.

c. Свободно избранные связи

Если современное общество должно функционировать, то нельзя пренебрегать вопросом о целевых представлениях и о «лигатурах» (Ральф Дарендорф), свободно избранных связях индивидуума. Связи, которые должны становиться для человека не оковами и цепями, а помощью и поддержкой! И основополагающей в человеческой жизни все же является связь с направлением жизни, жизненными ценностями и нормами, жизненными позициями, смыслом жизни, и все это, если я не ошибаюсь, транснационально и транскультурно.

Людям обычно свойственно неискоренимое желание придерживаться чего-либо, надеяться на что-либо: в таком необозримо комплексном мире технологий и в перипетиях и неурядицах личной жизни иметь свою точку зрения, следовать какой-либо руководящей линии, располагать масштабами, представлением о цели, короче говоря, люди ощущают желание обладать чем-то вроде базового этического ориентира. И как бы ни была важна столь подчеркиваемая социальной психологией всесторонне открытая коммуникация в ставшем неуверенном из-за избытка информации и дезинформации современном индустриальном обществе, как бы ни были важны для практики предложенные с юридической стороны модели так называемое Alternative Dispute Resolution[6]6
  Cp. E. G. Tannis, Alternative Dispute Resolution That Works. – North York / Canada, 1989.


[Закрыть], без привязанности к смыслу, ценностям и нормам человек не сможет вести себя истинно по-человечески ни в большом, ни в малом.

Что могло бы стать в этом контексте максимой с перспективой на будущее? Что могло бы послужить целевой этической установкой для третьего тысячелетия? Что могло бы стать лозунгом для стратегии будущего? Ответ: ключевым понятием для нашей стратегии будущего должна быть ответственность человека за эту планету, планетарная ответственность.

3. Лозунг будущего: планетарная ответственность

а. Вместо этики успеха или этики убеждений – этика ответственности

Требование глобальной ответственности означает, во-первых, требование противоположности простой этике успеха (Erfolgsethik); противоположности таким действиям, для которых цель освящает любые средства и для которых хорошо все, что «работает», приносит выгоду, власть или наслаждение. Именно это может привести к разительному либертинизму и макиавеллизму. Такая этика не может быть этикой будущего.

Однако еще менее этикой будущего может быть простая этика убеждений (Gesinnungsethik). Для такой этики, направленной на более или менее изолированную ценностную идею (справедливость, любовь, правда), важна исключительно внутренняя мотивация лица, совершающего действие. Она не учитывает при этом следствия решения или действия, конкретную ситуацию, ее требования или последствия. Такая «абсолютная» этика опасно неисторична (она игнорирует сложившуюся комплексность исторической ситуации), она аполитична (игнорирует комплексность заданных общественных структур и властных отношений), но именно так она может в крайнем случае оправдать даже терроризм по убеждению.

Напротив, плодотворной для будущего могла бы быть этика ответственности (Verantwortungsethik), предложенная зимой Революции 1918–1919 гг. великим социологом Максом Вебером. Такая этика и по Веберу не «беспринципна», однако она все реалистичнее задает вопрос о заведомых «последствиях» нашего действия и берет на себя ответственность за них: «И постольку этика убеждения и этика ответственности не суть абсолютные противоположности, но взаимодополнения, которые лишь вместе составляют подлинного человека, того, кто может иметь призвание к политике».[7]7
  M. Weber, Politik als Beruf, in: Gesammelte politische Schriften. T übingen, 1958, с. 505–560; цитата с. 559.


[Закрыть] Без этика убеждения этика ответственности превратилась бы в беспринципную этику успеха, для которой любое средство хорошо ради достижения целей. Без этики ответственности этика убеждения превратилась бы в пестование эгоцентризма.

Однако после Первой мировой войны знания и возможности человека неизмеримо возросли – с чрезвычайно опасными отдаленными последствиями для грядущих поколений, как мы видим на примере таких областей, как атомная энергия и генные технологии. Поэтому в конце 1970-х гг. американский философ немецкого происхождения Ханс Йонас[8]8
  H. Jonas, Das Prinzip Verantwortung. Versuch einer Ethik für die technologische Zivilisation. Frankfurt/Main, 1984; его же, Technik, Medizin und Ethik. Zur Praxis des Prinzips Verantwortung. Frankfurt, 1987.


[Закрыть] по-новому и досконально продумал принцип ответственности для нашей технологической цивилизации в полностью изменившейся мировой ситуации с перспективой угрозы дальнейшему существованию человеческого рода. Действие, руководимое глобальной ответственностью за всю био-, лито-, гидро– и атмосферу нашей планеты! И, если подумать об энергетическом кризисе, истощении природы, росте населения, это включает самоограничение человека и его свободы в настоящем времени ради его выживания в будущем: таким образом, необходима новая этика, заботящаяся о будущем (и потому мудрая) и уважающая природу.

b. Ответственность за современность, окружающую среду и мир после нас

Таким образом, лозунг третьего тысячелетия должен быть конкретным:

ответственность мирового сообщества за его собственное будущее! Ответственность за современный нам мир и окружающую нас среду, а также за мир после нас. Ответственные лица различных мировых регионов, мировых религий и мировых идеологий призваны учиться мыслить и действовать в глобальных взаимосвязях![9]9
  Ср. об этом: E. Laszlo, Design for Destiny, New York 1989 / Пер. на нем. Global denken. Die Neu– Gestaltung der vernetzten Welt. Rosenheim, 1989.


[Закрыть] Особенно это требование, разумеется, относится к трем ведущим экономическим мировым регионам: Европейскому Сообществу, Северной Америке и Тихоокеанскому региону. Они не могут отказаться от ответственности за развитие других мировых регионов: Восточной Европы, Латинской Америки, Южной Азии, а также региона, где, после отрадных тенденций развития в Восточной Европе, также стремятся к позитивным изменениям, – Африки. Итак, на пороге третьего тысячелетия острее, чем когда-либо, встает кардинальный этический вопрос: при каких основных условиях мы можем выжить, выжить как люди на населенной Земле, и гуманно конструировать свою индивидуальную и социальную жизнь? При каких условиях человеческая цивилизация может благополучно перейти в третье тысячелетие? Какому основному принципу должны следовать руководящие работники политики, экономики, науки, а также религий? И при каких условиях отдельно взятый человек также сможет достичь счастливого и гармоничного существования?

с. Цель и критерий: человек

Ответ: человек должен стать большим, чем он есть, – он должен стать человечнее! Для человека хорошо то, что сохраняет, развивает, совершенствует его человеческое бытие, причем делает это совсем иначе, чем раньше. Человек должен использовать свой человеческий потенциал на пользу максимально гуманного общества и здоровой окружающей среды иначе, чем это делалось до сих пор. Ведь его поддающиеся активизации возможности гуманности превышают фактическое положение. В этом отношении реалистический принцип ответственности и «утопический» принцип надежды (Эрнст Блох) тесно связаны друг с другом.

Итак, мы ничего не имеем против сегодняшних «тенденций самости» (самоопределение, опыт поиска самости, нахождение самости, самореализация, самоосуществление), пока они не отграничиваются от ответственности за себя и за мир, ответственности за ближних, за общество и природу, пока они не превращаются в нарциссическое самолюбование и аутистический эгоцентризм. Самоутверждение и альтруизм не должны исключать друг друга. Для улучшения мира требуются идентичность и солидарность.

Но какие бы проекты ни планировались для лучшего будущего человечества, должен присутствовать основной этический принцип: человек – это со времен Канта составляет формулировку категорического императива – никогда не должен превращаться только в средство. Он должен оставаться последней целью, всегда должен быть целью и критерием. Деньги и капитал – это средства, так же как и работа – средство. Наука, техника и промышленность – тоже средства. Они тоже ни в коем случае не «свободны от ценностей», не «нейтральны», а должны в каждом отдельном случае оцениваться и употребляться постольку, поскольку они служат человеку для его развития. Например, генная манипуляция человеческих зародышей согласно вышесказанному разрешена только в том случае, если она служит защите, сохранению и гуманизации человеческой жизни; потребительские исследования на эмбрионах являются экспериментом на человеке, который должен быть строго отклонен как негуманный.

Что касается экономики, то «прибыль – это не цель, а результат». Эти слова я однажды услышал от американского гуру в области менеджмента, профессора Петера Друкера, который недавно объявил о грядущей смене «делового общества» (Business Society) «обществом знания» (Knowledge Society), в котором воспитание и образование будут иметь решающее значение[10]10
  P. Drucker, Facing the “New and Dynamic”, in: Time-Magazine, 22.01.1990.


[Закрыть]. Однако уже сейчас мы знаем, что компьютеры и машины, кибернетика и менеджмент, организация и система существуют для человека, а не наоборот. Или, иначе говоря, человек всегда должен оставаться субъектом и никогда не превращаться в объект. Это действительно не только в большой политике, но и в повседневности руководства предприятием (и об этом нам говорят именно экономические психологи и теоретики управления предприятиями): «“Человеческий фактор” является центральным движущим или тормозящим элементом как в производственном, так и в глобальном процессе» (Роланд Мюллер)[11]11
  R. Müller, Führung 2000: Kapital in High-Tech, Vertrauen in Mitarbeiter investieren, in: io Ma nagement Zeitschrift 59 (1990), № 1.


[Закрыть]. Или, как высказывается Кнут Блейхер в сравнительном анализе культурных моделей менеджмента (США – Европа – Япония): «Изобретения и инновации создаются не машинами, а людьми, мотивированно использующими свой интеллект для распознания шансов, предотвращения рисков и создания посредством своей активности новых экономических, социальных и технических отношений. На смену реальному основному капиталу, который во времена стабильных тенденций развития был решающим для успеха предприятий, сегодня приходит человеческий капитал, определяющий будущий успех предприятия».[12]12
  K. Bleicher, Chancen für Europas Zukunft. Führung als internationaler Wettbewerbsfaktor. Frankfurt, 1989, c. 218.


[Закрыть] В самом деле, не компьютер, а человек спасет человека.

d. Этика как общественная задача

Поэтому выдвигается программное требование: Этика, которая в современности все более начинает восприниматься как личное дело каждого, в постсовременности должна вновь стать общественной задачей первостепенного значения – ради блага человека и выживания человечества. При этом недостаточно привлечения экспертов по этике к работе различных общественных организациях в единичных случаев.

Нет, ввиду чрезвычайной комплексности проблем и специализации науки и техники этика сама нуждается в институционализации, продвинувшейся в Северной Америке гораздо дальше, чем в Европе и в Японии: этические комиссии, кафедры этики и этические кодексы, особенно в сферах биологии, медицины, техники и экономики (например, Кодекс поведения, Кодекс деловой этики (Code of Business Ethics), который решительно противостоит усиливающейся коррупции)[13]13
  По проблематике институционализации этики ср.: R. Löw, Brauchen wir eine neue Ethik? in: Universitas 1990, c. 291–296. Относительно учреждения народных опросов ср.: G. Altner, Präventionsprinzip und Ethik: Was ist zu tun? in: Universitas 1989, c. 373–384.


[Закрыть].

Не следует забывать, что и экономическое мышление и действие не являются свободными от ценностей или ценностно-нейтральными. Например, мнение, что исключительную задачу предприятия составляет принесение прибыли, а максимизация прибыли, – это лучший и единственный вклад предприятия в благополучие общества, и среди экономистов и специалистов по управлению предприятиями постепенно считается устаревшей точкой зрения. Экономисты сегодня тоже вспоминают о том, что великие европейские теоретики экономики и общества, от Аристотеля и Платона, Фомы Аквинского и до морального философа и основателя современной экономики Адама Смита, видели экономику и политику в общем этическом контексте.

Однако тот, кто поступает этично, действует поэтому не неэкономически, а осуществляет профилактику кризисов. Некоторым крупным предприятиям пришлось сначала пережить болезненные потери, прежде чем они извлекли для себя урок, что экономически эффективнейшим является не то предприятие, которое не заботится ни об экологических, ни о политических или этических импликациях своих продуктов, а то, которое включает их, при необходимости соглашаясь с кратковременными жертвами, и таким образом с самого начала избегает ощутимых штрафов и законодательных ограничений[14]14
  Поэтому П. Ульрих (Ulrich), ординарный профессор первой кафедры экономической этики в немецкоязычной высшей экономической школе (Ст. Галлен), справедливо замечает, что «мораль истории» состоит в понимании того, что «ценностно ориентированное качество политики предприятия представляет собой такое же важное условие предпринимательского успеха, как и качество деловых стратегий и оперативного менеджмента… В этом отношении в реалистичной экономической этике речь идет о том, как можно методически передать институционализированную “предметную логику” нашей экономической системы с современными этико-практическими требованиями» (Schweizerischer Bankverein / Der Monat 3/89, с. 7–8.).


[Закрыть].

Подобно тому, как невозможно просто переложить социальную и экологическую ответственность на политиков, так же невозможно просто переложить нравственную, этическую ответственность на религию. При этом есть предприниматели, которым уже в кругу семьи их критичными сыновьями и дочерьми задается вопрос, заслуживает ли доверия такое разделение между экономикой и моралью, между ориентированным исключительно на получение прибыли ведением дел фирмы вне дома и этичной частной жизнью в доме. Нет, этичное поведение должно быть не только частным дополнением к концепциям маркетинга, стратегиям конкуренции, экологичной бухгалтерии и социальному балансу, но образовывать естественные границы человеческого социального поведения. Ведь и рыночной экономике, если она хочет социально функционировать и экологично регулироваться, требуются люди, руководящиеся совершенно определенными убеждениями и позициями. Да, в общем можно сказать:

е. Мирового порядка не может быть без мирового этоса

Ведь безусловно одно: человека нельзя улучшить посредством все большего количества законов и предписаний и, разумеется, посредством только психологии и социологии. Как в большом, так и в малом мы все время сталкиваемся с одной и той же ситуацией: знание дела еще не означает знания смысла, регламентации – это еще не ориентиры, а законы – еще не нравы. Праву тоже необходим нравственный фундамент! Этическое признание и одобрение обществом законов (за невыполнение которых государством предусмотрены санкции и выполнение которых может вынуждаться насилием) являются предпосылкой любой политической культуры. Какую пользу приносят отдельным государствам и организациям, неважно, ЕС, США или ООН, все новые и новые законы, если большая часть людей и не думает соблюдать их и постоянно находит множество средств и путей для того, чтобы безответственно добиваться собственных или коллективных интересов? Например, в США в следующие пять лет по причине новой волны наркотиков (согласно оценкам National Council on Crime and Delinquency, Национального совета по преступности и правонарушениям) необходимо будет построить новые камеры для 460 тысяч новых заключенных и потратить в целом 35 миллиардов долларов[15]15
  International Herald Tribune от 12.01.1990.


[Закрыть]. Таким образом, уже из экономических соображений требование увеличения количества наблюдения и контроля, полиции, тюрем и более строгих законов не может быть единственным решением, чтобы справиться с такими серьезными проблемами нашего времени. Помимо вопроса финансирования переориентации кокаиновых плантаций в Южной Америке, речь, очевидно, одновременно идет об основной проблеме воспитания (семья, школа, группа, общественность) в Северной Америке (и Европе). «Quid leges sine moribus» – гласит римское изречение: «Что значат законы без (добрых) нравов»?!

Разумеется, во всех государствах мира существует экономический и правовой порядок, но ни в одном государстве мира он не будет функционировать без этического консенсуса, без этоса его граждан, которым живет демократическое правовое государство. Несомненно, и международное сообщество государств уже создало транснациональные, транскультурные, трансрелигиозные правовые структуры (без которых международные договоры были бы чистым самообманом); однако что такое мировой порядок без (при всей его связанности со временем) объединяющего и обязательного для всего человечества этоса, без мирового этоса (Weltethos)? Не в последнюю очередь мировой этос требуется мировому рынку! Мировое сообщество менее чем когда-либо сможет позволить себе существование пространств с полностью отличающейся или даже противоречивой в центральных пунктах этикой. Что толку от этически обоснованных запретов в одной стране (к примеру, определенных финансовых и биржевых манипуляций или агрессивных геннотехнологических исследований), если они могут быть обойдены при перемещении в другие страны? Если этика хочет функционировать на всеобщее благо, она должна быть неделимой. Единому миру все необходимее единый этос! Постсовременному человечеству требуются общие ценности, цели, идеалы, представления о будущем. Но здесь возникает большой спорный вопрос: не предполагает ли все это единой религиозной веры?