Текст книги "Роза Люксембург: «…смело, уверенно и улыбаясь – несмотря ни на что…»"

Между любовью и гневом: Роза Люксембург

Йорн Шютрумпф

Директор издательства, Берлин

Из книги «Роза Люксембург или: цена свободы»[8]8
  © Karl Dietz Verlag Berlin GmbH 2006


[Закрыть]

Берлин, 2006 г.

Коммунизм… Чёрт побери его практику, но сохрани его Бог для нас как постоянную угрозу над головами тех, кто обладает благами… Сохрани его Бог для нас, чтобы этот сброд, от наглости не знающий, за что и взяться, не обнаглел ещё больше, чтобы общество имеющих исключительное право на наслаждение… по меньшей мере в постель отправлялось с кошмаром! Чтобы у них по меньшей мере пропадало удовольствие читать мораль своим жертвам и чувство юмора для того, чтобы острить на их счёт.

Карл Краус, 1920

Тогда (в январе 1919 г.) я участвовал в одном собрании КПГ, на котором выступали Карл Либкнехт и Роза Люксембург. У меня создалось впечатление, что оба – духовные лидеры революции, и я решил приказать убить их. По моему приказу оба были схвачены. Надо было принять решение отойти от правовой точки зрения… Это решение об устранении обоих далось мне нелегко… Я по-прежнему считаю, что это решение вполне может быть оправдано и с морально-теологической точки зрения.

Капитан Вальдемар Пабст, 1962

Воспоминание ради будущего

Свобода всегда есть свобода для инакомыслящих.

Роза Люксембург

Левым политическим силам очень редко удавалось таким образом представить свои абстрактные идеи свободы и освобождения, касающиеся как индивида, так и общества, чтобы они становились понятными менее политизированным людям, а главное, привлекательными для них. Часто представители этого направления пытались справиться с данным недостатком, призывая в свидетели своих благих намерений тех, кто боролся за свободу в давние времена. Стоит вспомнить Спартака, братьев Гракхов, Томаса Мюнцера или Томмазо Кампанеллу, Жака Ру, Гракха Бабёфа, Шарля Фурье или Роберта Оуэна, Фридриха Энгельса, Михаила Бакунина, Фердинанда Лассаля или Петра Кропоткина. Позже на эту роль избирали современников: Августа Бебеля и Клару Цеткин, Владимира Ильича Ленина и Аугусто Сандино, Карла Либкнехта, Льва Троцкого, Иосифа Сталина и Мао Цзэдуна, Патриса Лумумбу, Хо Ши Мина и Франца Фанона… Если же – сегодня всё равно – где выходят на демонстрацию, то видишь совсем немного портретов этих людей.

Но есть и некоторые исключения. Один из тех, о ком идёт речь, почти всегда часть войска, но словно парит надо всем и поэтому его часто забывают упомянуть. Это немецкий еврей из Трира – Карл Маркс. А рядом с ним всего три человека, изображения которых можно увидеть везде: польской еврейки, зверски убитой в Германии, аргентинца, попавшего в 1967 г. в Боливии в когти убийц, и итальянца, которого фашисты после многих лет тюремного заключения выпустили в 1937 г., чтобы он умер на свободе – Роза Люксембург, Эрнесто Че Гевара и Антонио Грамши. Все трое символизируют не одно лишь – столь редкое – единство слова и дела. Все трое символизируют самостоятельное мышление, которое не подчинялось какой-либо доктрине, не говоря уже об аппарате. И ещё: все трое оплатили свои убеждения жизнью, причём они, что не вполне разумелось само собой для XX века, были убиты врагами не из собственного лагеря, а из вражеского стана.

Наряду с этим, у Розы Люксембург и Антонио Грамши есть ещё нечто общее: они никогда не оказывались в ситуации, которая требовала бы осуществления государственной власти и уж тем более не запятнали себя и своё имя участием в диктаторском или даже тоталитарном господстве. Социал-демократке и одной из основательниц Коммунистической партии Германии Розе Люксембург не суждено было стать свидетельницей восхождения Сталина – в январе 1919 г. она была избита прикладом, а потом убита выстрелом в спину. Социал-демократ и один из основателей Коммунистической партии Италии Антонио Грамши у себя на родине сидел с 1928 г. в тюрьме, пока не оказался опасно больным. Только Эрнесто Че Гевара некоторое время участвовал в управлении государством в качестве одного из ведущих политических деятелей революционной Кубы, но он, партизан, не задержался в стране надолго.

Эрнесто Че Гевара и по сей день окрыляет фантазию молодёжи, Антонио Грамши десятилетиями производит впечатление прежде всего на интеллигенцию, а что касается Розы Люксембург, фигуры наиболее многоплановой из трёх, то большинство знают всего лишь имя и знакомы с её судьбой, но не с мыслью и делом.

Определённым противодействием этому должны послужить нижеследующие строки. Следует пробудить интерес к этой стороне жизни Розы Люксембург и, к одному из самых необычных людей, когда-либо стоявших в рядах европейских левых; к женщине, которая была против отношения к себе по признаку пола, ибо она знала, что такое поведение нацеливалось лишь на узаконение отказа в равноправии; к мыслителю, который стремился к равенству в условиях свободы и солидарности, не подчиняя одного другому.

XX столетие, отягощённое убийствами, предательством и пытками, тяготеет как кошмар над политиками левого направления. Они лишь в том случае сумеют освободиться от этого проклятия, если обретут путь обратно, к своим прежним добродетелям, которые лишались всякого смысла как в камерах пыток, так и на съездах партий – к честности в отношении собственного дела в прошлом и настоящем; к искренности собственной мысли именно тогда, когда это становится неудобным; к прямоте также по отношению к противнику, более того, именно к нему, так как с помощью хитрости хотя и можно устанавливать диктатуры, но нельзя воодушевить на освобождение от эксплуатации и угнетения. Символом всего этого, десятилетиями вытеснявшегося из сознания людей, и служит имя женщины – Розы Люксембург.

Еврейка, полька, немка – революционерка

Её человечность коренилась глубоко в гуманизме предшествующих мыслителей, которые оказали сильное влияние на европейскую культуру. От занятий историей, литературой и искусством народов и наций, населявших другие континенты, она получала… импульсы. Её решимость в действии и её способность аналитически постигать новое в общественном развитии и, не впадая в догматизм, отвечать на новые вопросы формировались по мере роста её опыта в рабочем движении, организованном на социал-демократических началах.

Аннелиз Лашица

Во время русской революции 1905–1907 гг. Роза Люксембург, поспешившая из Германии к себе на родину, в Польшу, оказалась в 1906 г. в лапах варшавской полиции. Польша, разделённая тогда между тремя империями, – Российской, Германской (а до этого королевством Пруссия) и Австрийской – не была тогда самостоятельным государством. Столица Польши Варшава входила в огромную Российскую империю, в которой царский режим с большим трудом удерживался у власти, опираясь на тайную полицию и коррумпированную бюрократию и прибегая к полицейскому террору. В условиях царизма арест по политическим мотивам означал величайшую опасность для жизни. Поэтому ближайшие польские друзья Розы Люксембург не только собирали деньги для внесения залога и подкупа влиятельного офицера – они пустили в ход и угрозу о том, что жизнь высокопоставленного русского чиновника больше не будет в безопасности, если хотя бы волос упадёт с её головы. Прошло немного времени, и Роза Люксембург вышла на свободу, после чего уехала в Финляндию, тогда также принадлежавшую Россйиской империи, а оттуда бежала в Германию, где сосредотачивались её жизненные интересы. Свою родину в русской Польше она никогда больше не видела.

На протяжении многих лет Роза Люксембург вела двойную политическую жизнь: она была членом Социал-демократической партии Германии, СДПГ, и одним из основателей Социал-демократии королевства Польского и Литвы, в настоящее время почти забытой СДКПиЛ, о существовании которой едва ли кто-либо в германской социал-демократии знал что-то определенное. В Германию она вернулась окольным путём через Швейцарию, тогда самую свободную страну мира, где даже женщины имели право обучаться в высших учебных заведениях. Правда, в соответствующих ведомствах Германии Роза Люксембург была зарегистрирована как Розалия Любек. С помощью продлившегося с 1898 по 1903 гг. фиктивного брака с сыном эмигранта из Германии двадцатисемилетняя экономист, только что удостоенная степени доктора наук, в 1898 г. получила германское подданство.

Дело в том, что в русской Польше людей, подобных Розе Люксембург, ожидала ссылка в Сибирь. Напротив, в Германии с 1890 г. легально действовала крупнейшая социал-демократических рабочая партия, в активе которой были, наряду с прочим, двенадцать лет подпольной борьбы против запрета в условиях пресловутого «Исключительного закона против социалистов»[9]9
  Исключительный закон против социалистов или «Закон против общественно опасных стремлений социал-демократии» (1878); по настоянию Бисмарка был введён запрет социал-демократии и её прессы и литературы; остались неприкосновенными только депутатские мандаты в рейхстаге и их носители. Бисмарк дополнил судебный террор (около тысячи лет лишения свободы) социальными реформами («политика кнута и пряника»). Но, так как социал-демократия была политическим выражением рабочего движения, а исключительный закон усиливал самосознание рабочих и тем самым социал-демократию, вместо того чтобы ослаблять их, закон больше не был продлён. Впоследствии СДПГ стала сильнейшей и наиболее влиятельной в международном масштабе социалистической партией, примером для партий других стран.


[Закрыть] и многочисленные успехи на выборах. Что могло быть естественнее для польской социалистки, чем отправиться в императорскую Пруссию-Германию, которая в своих западных областях обладала частью аннексированной польской территории? Тем более что она владела немецким языком устным и письменным лучше многих немцев, не говоря уже о знании других языков – польского, русского, французского, английского и итальянского.

В СДПГ молодая женщина быстро достигла известности. Она находилась на левом фланге партии и вскоре стала его ведущим представителем. В германском рабочем движении Розу Люксембург любили или ненавидели, причём она далеко не всегда облегчала жизнь и тем, кто её почитал. Но её политической родиной оставалась СДКПиЛ. Эта маленькая партия откололась в 1893 г. от основанной годом раньше «Польской социалистической партии» (ППС); вначале она называлась «Социал-демократия королевства Польского» (СДКП), а позже, когда к ней присоединились литовские левые под руководством польского аристократа Феликса Дзержинского, была переименована в «Социал-демократию королевства Польского и Литвы». Столкновение с большинством ППС возникло из-за вопроса о самостоятельном польском государстве. Круг единомышленников-социалистов, в который входила Роза Люксембург, отвергал создание такого государства, боясь распыления антикапиталистических сил. Кроме того, эти люди боролись против всякого национализма, в том числе и польского, так как он препятствовал освобождению от угнетения и эксплуатации.

Сколь привлекателен ни был этот взгляд и сколь обоснованным могло представляться опасение польского национализма, столь же нереалистической оказалась эта позиция. На рубеже XIX–XX вв. почти во всех государствах Европы преднамеренно разжигавшийся национализм дорастал до шовинизма и ненависти к другим народам. В конечном счёте позиция Розы Люксембург и её друзей в польском вопросе вела к изоляции интернационалистских левых в Польше, выйти из которой они не могут и по сей день. Роза Люксембург и более чем через восемьдесят лет после смерти считается на своей родине, в Польше, личностью, не подлежащей упоминанию.

Но даже если Роза Люксембург и её друзья терпели неудачу, сталкиваясь с национальным вопросом, как, впрочем, и все левые во всем мире, их неприятие всего националистического освобождало путь для того, чтобы сконцентрироваться на социальном вопросе и его решении. Хотя в европейской социал-демократии перед Первой мировой войной существовало широкое согласие относительно того, что проявления социальной несправедливости, сплошь и рядом встречавшиеся при капитализме, могут быть устранены только с его преодолением, в практической политике руководители социал-демократических партий Европы направляли внимание на собственное усиление, достигнуть которого в будущем они рассчитывали, как и прежде, всё более значительным приростом численности сторонников: больше рабочих, организованных в профсоюзы, больше членов партий, больше мест в парламентах. К тому же было всё больше пролетарских организаций «предполья» и, как ошибочно предполагалось, они становились все более сильными – от потребительского союза до жилищно-строительной сберегательной кассы, от гражданской конфирмации до похоронных церемоний, совершавшихся общинами, члены которых не принадлежали ни к одной официальной церкви. Всё это функционировало прежде всего там, где рабочие жили в одной среде, сталкиваясь с одними и теми же заботами и проблемами. Уезжая, они выпадали из этой среды; в отличие от мелкобуржуазного внешнего облика, в пролетарском было нечто мимолётное.

Только две небольшие партии понимали под практической политикой нечто иное, а именно непрерывную работу, направленную на преодоление капитализма. Это были русские большевики, группировавшиеся вокруг Ленина, и СДКПиЛ вокруг Розы Люксембург и её друзей. Правда, политики, шедшие за Лениным, делали ставку на боевую партию, организованную в соответствии с жёсткими иерархически-военными началами, в то время как интеллектуалы из СДКПиЛ стремились создать партию, которая должна была сделать рабочих способными к самостоятельному антикапиталистическому действию. Глубокое убеждение в том, что капитализм ведёт человечество в катастрофу и поэтому должен быть полностью преодолён, разделяли, однако, обе партии. Поэтому не было случайным, что после Первой мировой войны многие руководящие деятели не только Коммунистической партии Польши, но и у русских большевиков и в ранний период истории Коммунистической партии Германии рекрутировались из маленькой СДКПиЛ. Роза Люксембург и Лео Иогихес, организационная сила КПГ и на протяжении полутора десятилетий спутник жизни Розы Люксембург, погибли в 1919 г. от рук германской, а другие бывшие члены СДКПиЛ – сталинистской контрреволюции, в том числе в 1937 г. всё руководство Коммунистической партии Польши.

В организационном отношении СДКПиЛ представляла собой нечто исключительное. В ней объединились ровесники со сходным социальным и культурным опытом. Многие происходили из ассимилированной и образованной еврейской буржуазии Польши и уезжали за границу для получения высшего образования; в их числе была и Ружа Люксенбург, небольшого роста молодая женщина, родившаяся в 1871 г. в городке Замостье и повзрослевшая в столице Варшаве. СДКПиЛ действовала не как «нормальная» рабочая партия, а как peer group – группа равных, которые не только реализовали общий политический процесс, но и поддерживали друг с другом тесные личные отношения. Каждого принимали со своими сильными и слабыми сторонами и каждый мог без всяких «но» и «если» полагаться на других. Здесь Роза Люксембург была дома. Это были люди, которые в 1906 г. защитили её жизнь в царской тюрьме, угрожая террором, хотя они его отвергали и ни разу не применили в действительности.

От марксизма к Марксу

Наш господствующий «марксизм» боится, к сожалению, всякого полета мысли, как старый подагрик.

Роза Люксембург, 1913

Эти глубокомысленные марксисты забыли азбуку социализма.

Роза Люксембург, 1918

Лео Иогихес, на четыре года старше Розы Люксембург, был отпрыском очень зажиточной еврейской семьи из Вильно (Вильнюса) и имел на своём счету годы конспиративной работы в Литве, а также несколько месяцев тюремного заключения; кроме того, он дезертировал из русской армии. Иогихес познакомился с Розой Люксембург, когда она студенткой изучала зоологию, но быстро переориентировал её на политическую экономию и политику. Он стал не только наставником Розы Люксембург в вопросах социализма, но и её первым спутником жизни. Когда их частные отношения, на всём своём протяжении не особенно простые, прекратились (около 1906 г.), эти двое людей остались тесно связанными друг с другом, и не только в политическом смысле. Роза Люксембург даже раздобыла револьвер, чтобы избавиться от отвергнутого Лео, который угрожал убить её. Иогихес был высокообразованным человеком, однако плохо владел даром писателя или теоретика. Он был революционером действия, не только имевшим авторитет, но и авторитарным, что принесло ему, особенно в юности, как признание, так и вражду кое с кем на всю жизнь. Уже в девятнадцать лет Иогихес владел методами конспиратора-одиночки – от нелегальной агитации, изготовления фальшивых документов и переправки за границу тех, кому угрожала опасность, до забастовок, которые он организовывал в полном одиночестве. В 1887 г. организаторы покушения на русского царя Александра III, оказавшиеся в крайне тяжёлом положении, обратились к двадцатилетнему индивидуалисту с просьбой переправить двух преследуемых за границу, что Иогихес и сделал как нечто вполне обычное. Тридцатью годами позже, во время Первой мировой войны, организация нелегальной борьбы группы «Спартак»[10]10
  Группа «Спартак» основана 2-го января 1915 г. под названием «Группа «Интернационал» по инициативе Розы Люксембург и историка рабочего движения Франца Меринга в знак протеста против согласия СДПГ с войной, а вскоре привилось название Группа «Спартак» – по названию издававшихся группой «Интернационал» «Писем Спартака». За нелегальную пропагандистскую работу против войны члены группы «Спартак» подвергались систематическим преследованиям, а её вожди, Роза Люксембург и Карл Либкнехт, были брошены в тюрьму. Группа «Спартак», переименованная 9 ноября 1918 г. в самостоятельный с организационной точки зрения Союз Спартака, стала наряду с Партией интернациональных коммунистов Германии организационной и политической зародышевой клеткой Коммунистической партии Германии, основанной под Новый год 1918 г. и перенявшей в качестве правления руководство Союза Спартака.


[Закрыть] против народоубийства лежала на его плечах. Он тоже пал от руки убийцы – два месяца спустя после гибели Розы Люксембург в марте 1919 г., в камере следственной тюрьмы «Моабит» в Берлине!

Политические отношения между Розой Люксембург и Лео Иогихесом были симбиотическими. Благодаря обучению в Цюрихском университете и в не меньшей степени участию в деятельности различных эмигрантских кружков в Швейцарии Роза Люксембург за несколько лет стала необычайно образованной марксисткой. Очень скоро она стала не только считаться теоретиком – в соответствии с тогдашним самоосознанием партии именно теоретиком, без указания на принадлежность к женскому полу – СДКПиЛ, но и действительно овладела теоретическими способностями учёного высокого класса, которые позже смогла доказать, создав самостоятельную теорию накопления капитала (1913 г.).

Несмотря на это, она лишь в малой степени интересовалась теорией самой по себе. Хотя уже под конец учёбы она писала и публиковала очень много, но в большинстве своём это было политической журналистикой, служившей действию, а не теории. Она хотела действовать, преобразовывать, будоражить.

При этом на протяжении многих лет политические акценты расставляла не она – это делал Лео Иогихес. Нередко именно он говорил устами Розы Люксембург; без неё он часто оставался бы безмолвным, ибо ему, чьим родным языком был русский, недоставало терпения и находчивости, чтобы выражать свои мысли письменно, да к тому же по-польски или по-немецки, хотя, конечно, он говорил на обоих этих языках.

В Цюрихе Роза Люксембург стала марксисткой, поначалу не вполне свободной от ортодоксальности. Тем не менее ей никогда не грозила опасность закончить свои дни в башне из слоновой кости. От этого её оберегали беспокойный дух и темперамент, и оба они питались неутолимой жаждой жизни. Уже в ранние годы она нашла для этого в своих письменных работах соответствующую форму выражения – полемику.

С расстояния в сто лет можно сказать: Роза Люксембург вошла в мировую литературу как одна из самых блестящих полемисток. Не только при её жизни мало кто мог потягаться с нею. Её труды, в большинстве своём написанные на злобу дня, благодаря своей полемической ориентации остались в высшей степени свежими. То, что Курт Тухольский сделал для политической сатиры XX столетия, Розе Люксембург удалось сделать в политической полемике благодаря лёгкой, но в конечном счёте очень дисциплинированной руке.

Не приходится удивляться, что её многочисленные противники воспринимали её как неуживчивую и соответствующим образом негативно характеризовали – прежде всего те, кому было не по себе от её острого пера и резкого языка, дававшего себя знать в особенности на съездах СДПГ. Некоторые мстили ей, не только шельмуя как склочную бабу, но и пытались публично унижать её.

Природа уж никак не баловала Розу Люксембург: рост полтора метра, непропорционально большая голова, длинный нос и повреждение бедра, с чем она, однако, научилась в большинстве случаев справляться, предоставляли простоватым умам, в которых никогда не было недостатка и у социал-демократии, возможность компенсировать собственную слабость с помощью дешёвой издёвки. Роза Люксембург, несомненно, страдавшая от всего этого, защищалась, насколько это ей удавалось, с помощью самоиронии. Отдавая предпочтение высоким и сильным служанкам, – а сто лет назад домашнее хозяйство ещё требовало рабочего времени, равного целому дню – она объясняла своего рода страхом, что в противном случае у посетителей могло сложиться впечатление, что они попали в жилище карликов.

Что касается отношений Розы Люксембург с мужчинами, то и здесь она предпочитала тех, кто представлял собой не только духовную, но и телесную величину. Правда, она была больше желаема, нежели желала сама. Во время одного из заседаний Бюро II Интернационала[11]11
  II Интернационал: международная организация социалистических партий и профсоюзов (1889–1914), которая должна была координировать экономические и политические акции своих отдельных членов. Решения принимались на регулярно проводившихся конгрессах; между конгрессами организацией руководило Международное социалистическое бюро, в котором Роза Люксембург представляла Социал-демократию королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ). С началом мировой войны лидеры всех партий предали заверения о приверженности миру, с которыми они выступали на протяжении десятилетий, и стали «защитниками отечества», натравливавшими друг на друга рабочих всех стран.


[Закрыть] (1907) возникла групповая фотография: в центре сияющая Роза Люксембург, вокруг которой несколько десятков мужчин, большей частью превосходивших её возрастом. Это снимок, источающий редкое обаяние. Не в меньшей степени были очарованы ею и мужчины, младшие по возрасту. Все её спутники жизни, кроме Лео Иогихеса, были моложе её: Костя Цеткин (1885–1980), сын Клары Цеткин, на 14 лет; Пауль Леви моложе двенадцатью годами, а врач Ханс Дифенбах (1884–1917), погибший во время мировой войны – моложе на 13 лет. На публике Роза Люксембург – а до своего фиктивного брака она никогда не была замужем и не имела детей – большей частью очень сдержанно обходилась со своей частной жизнью. Ведь в Германии времён кайзера Вильгельма II безнравственной считалась уже женщина, ездившая в одиночку, тем более, если она выступала, как Роза Люксембург.

Господствующая двойная мораль побуждала её не высказывать публично все свои соображения: «Кстати, по поводу г-жи фон Штейн, при всём уважении к её «Листам плюща»: Бог да покарает меня, но какой же коровой она была! Вот в чём дело: когда Гёте уволил ее, она вела себя как бранчливая сплетница, а я по-прежнему считаю, что характер женщины проявляется не там, где начинается любовь, а там, где она кончается»[12]12
  Из письма Матильде Якоб.


[Закрыть].

О том, в какой мере Роза Люксембург была принуждаема к «скромности», свидетельствует то обстоятельство, что её отношения с Паулем Леви стали известны только в 1983 г., многие годы спустя после смерти обоих, когда семья Леви отменила запрет на публикацию большой части его переписки с Розой Люксембург. Леви был незадолго до мировой войны её адвокатом на процессе во Франкфурте по обвинению в подстрекательстве к неповиновению властям. В 1919 г. он стал её преемником в руководстве КПГ. В 1914 г. обоих связывали краткие, но бурные отношения; дружба и доверие сохранялись до смерти Розы Люксембург. Пауль Леви спас её наследие и в 1922 г., несмотря на отчаянное сопротивление, издал «Русскую революцию», больше всего цитируемую и чаще всего ложно понимаемую работу

Розы Люксембург с известным и, как нечто само собой разумеющееся, отвергавшимся категорическим императивом, согласно которому «свобода всегда есть свобода для инакомыслящих».

«Изысканное», – таким словом, по мнению одного из её биографов Петера Неттля, можно самым сжатым образом характеризовать отношение Розы Люксембург к жизни. «Свои личные отношения она поддерживала в такой же чистоте и упорядоченности, как и своё имущество: каждый имел своё определённое место и мог приблизиться только в том случае, если его приглашали, да и то лишь на шаг. Но её отношение к людям не было, скажем, натянутым или формальным. В своём тесном кругу она пробуждала чувства верности и преданности, которые, допусти она это, сами собой превратились бы в своего рода любовь».

В политической борьбе Роза Люксембург была непреклонна, не говоря уже о её критике капитализма. Поначалу она ограничивалась применением приобретённых марксистских знаний к решению актуальных вопросов. Широкую известность приобрела ее брошюра «Социальная реформа или революция?», вышедшая в 1899 г., в которой Люксембург стремилась свести счёты с одним из немногих учеников Фридриха Энгельса – Эдуардом Бернштейном. Во время действия закона против социалистов Бернштейн руководил в эмиграции заграничной печатью партии и считался в европейской социал-демократии корифеем в теоретических вопросах социализма.

Через несколько месяцев после смерти Энгельса он, однако, начал отказываться от широко распространённого среди социалистов теоретического воззрения, согласно которому проблемы общества, покоящегося на капиталистическом способе производства, продолжают обостряться, почему следует не только бороться против этого общества, но и полностью преодолеть его. Как полагал Бернштейн, он обнаружил явления, опровергавшие это: противоречия ослабевают, а не продолжают обостряться, и поэтому следует предпочесть сотрудничество с буржуазно-капиталистическим обществом, а не практиковавшуюся до сих пор конфронтацию с ним.

Тем самым Бернштейн в конечном счёте лишь высказал то, что и без него думали, но не признавали публично многие социал-демократические парламентарии и в ещё большей степени лидеры профсоюзов. Профсоюзные руководители никогда не проявляли серьёзного интереса к идее фундаментальной оппозиции, ведь именно в кризисных ситуациях она угрожала, как не в последнюю очередь показал «исключительный закон», существованию созданных с большими усилиями организаций, а следовательно, и их собственной власти.

Но даже и теперь лишь немногие отваживались выйти из укрытия, чтобы помочь Бернштейну. Ведь он, сам не подозревая, чему положил начало, совершил невероятное кощунство. Соответственно резкой была и обратная реакция «охранителей храма», прежде всего главного теоретика СДПГ Карла Каутского.

До съезда СДПГ в 1903 г. продолжались так называемые дебаты о ревизионизме[13]13
  Дебаты о ревизионизме, спор о ревизионизме вызваны в 1896–1903 гг. серией статей Эдуарда Бернштейна «Проблемы социализма. Собственное и переведённое» в журнале «Нойе цайт», в которых он характеризовал теоретические основы политики социал-демократии как утопизм и требовал их ревизии. Социализм, по его мнению, не возникает только после краха капитализма, а вырастает в результате давления рабочего движения в лоне буржуазно-капиталистического общества. Следует распроститься со всеми революционными иллюзиями, надлежит проводить политику чисто эволюционную. Роза Люксембург, напротив, резко защищала революционную политику; Дрезденский съезд СДПГ 1903 г. встал на её точку зрения и «завершил» дебаты. Тем не менее, после 1907 г. взгляды Бернштейна по существу возобладали. Ни путь Бернштейна, ни революционный подход, который в дебатах о ревизионизме защищала Роза Люксембург, не привели к социализму; в историческом смысле спор остался без победителя. Напротив, следовало, вероятнее всего, опираться на представление о реалистической революционной политике, позже разработанное Розой Люксембург.


[Закрыть], в ходе которых Роза Люксембург добилась явно больше, чем первого признания – пусть в содержательном отношении она лишь суммировала известные позиции марксизма. Противоречия капитализма, по её мнению, обострились настолько, что это толкает человечество к варварству. Задача рабочего движения – сделать всё, чтобы воспрепятствовать такому развитию событий. Социализм – спасение от гибели, отсюда формула: социализм или варварство.

Специалисты полагают, что ни одна книга не воодушевила больше людей в пользу замысла Маркса – навсегда изгнать из человеческого общества эксплуатацию, угнетение и войну, чем ранняя работа Розы Люксембург «Социальная реформа или революция?» Даже сегодня она убедительно предлагает хороший обзор раннего марксизма, а значит, того марксизма, который ещё не был изуродован до карикатуры поздним Каутским, как и Сталиным с его адептами.

Правда, сам Маркс отвергал то, что называлось «марксизмом» и замечал издевательски, что, существуй и вправду нечто подобное, он, Карл Маркс, во всяком случае не был бы марксистом. Карл Каутский, наряду с Эдуардом Бернштейном другой авторитет в теоретических вопросах социализма, с 80-х годов XIX в. трудился над тем, чтобы с помощью многочисленных работ популяризировать и систематизировать в немецкоязычном пространстве идейное богатство Карла Маркса. Результат этой деятельности он и назвал «марксизмом» – здание, созданное из догматов веры, фигур аргументации, исторических линий и «научных обоснований». При решении каждого вновь возникавшего вопроса Карл Каутский, неутомимый партийный служащий по ведомству теории, помогал с собственной теорией. Ленин, Троцкий, Роза Люксембург, которая после «Социальной реформы или революции?» в один миг стала вторым номером среди немецких марксистов, как и тысячи давно уже забытых сегодня марксистов – все они прошли школу Каутского.

До дебатов о ревизионизме Каутский был бесспорным властителем дум при любого рода интерпретации. Спор с Бернштейном даже ещё укрепил его позиции, так как дебаты о ревизионизме были закончены в его пользу согласно решению съезда. Правление СДПГ, добившись, пусть даже и против своей воли, этого «решения», открыло ящик Пандоры. Впервые в большой политической организации, если не считать католической церкви, вопросы теории и мировоззрения оказались перетащенными из сферы интеллектуальной дискуссии в политику и там «решёнными» – насилие над духом, чему несколько позже суждено было стать чем-то само собой разумевшимся в коммунистическом движении.

Во всяком случае, поначалу сохранял силу принцип преодоления капитализма со всеми своими последствиями. При этом Правление СДПГ, состоявшее из старых бойцов времён закона против социалистов, вовсе не было больше столь революционным; оно действовало прагматически. СДПГ удалось скорее мимоходом сделать нечто поразительное – создать в самом сердце Пруссии-Германии, совершавшей восхождение на уровень мировой державы, с её милитаризмом, скрытым антисемитизмом, манией колониализма и костюмным фетишизмом – собственное пролетарское общество, альтернативный мир с собственными институтами и способами ограждения от превратностей не только пролетарской жизни.

Четвёртое сословие, как называл его Теодор Фонтане, романист эры, предшествовавшей Первой мировой войне, пролетариат, рабочие, рабочий класс, как характеризовали его другие, в том числе Карл Маркс, впервые было расстреляно картечью в 1844 г. во время восстания силезских ткачей. Когда полвека спустя молодой Герхард Гауптман вывел это скандальное событие на сцену берлинского Немецкого театра, Их Величество покинули свою ложу. В вильгельмовской[14]14
  Вильгельмовская эра – время правления германского императора Вильгельма II (1888–1918). Она характеризовалась новшествами в экономике, науке и технике, реакцией во внутренней политике и милитаризмом, а также агрессивным империализмом и колониализмом. Кульминация фальсификаторской культуры, состоявшей из вычурного историзма и публично инсценированной театральности. Привела к цивилизационной ломке в виде Первой мировой войны.


[Закрыть] Пруссии-Германии, представлявшей собой продукт потерпевшей поражение революции 1848 г. и победоносной войны 1866 г. против Австрии, в империи, сколоченной в 1871 г. в зеркальном зале Версальского дворца после победы над Францией, могущественной на протяжении столетий, несмотря на всё смятение, которое внушали ей соседи, – в этом государстве пролетарий и гроша ломаного не стоил.

Только германское рабочее движение, которое в свои ранние годы находилось под влиянием принуждённого к изгнанию еврея Карла Маркса и которым руководил великолепный оратор еврей Фердинанд Лассаль, и придало рабочему самосознание. Люди еврейского происхождения, сами часто уже не приверженцы иудаизма, перед Первой мировой войной играли в пролетарском движении Германии важную роль; так же обстояло дело и в ранние годы истории КПГ, которая, однако, незадолго до своего разгрома добровольно стала «свободной от евреев», по крайней мере в масштабах своей парламентской фракции. Те, кого презирали в капиталистически-феодальном обществе Германии, будь то рабочие, или дети ассимилированной еврейской буржуазии, ориентированной на духовные ценности, в том числе Эдуард Бернштейн и Карл Каутский, обрели друг друга и создали новую политическую силу. Многочисленные ассимилированные евреи были успешны и среди традиционной образованной буржуазии – от Альберта Эйнштейна до Стефана Цвейга, в то время как зенит еврейского влияния в экономической жизни оказался к рубежу столетий давно уже пройденным. В конечном итоге те, кому не удалось бежать из Германии, все они или их потомки завершили свой жизненный путь в Аушвице или подобных ему «фабриках смерти». Такова была и судьба Матильды Якоб, часто недооцениваемой «правой руки» Розы Люксембург, чек на выкуп которой из рук нацистов удалось подготовить в США лишь тогда, когда она уже была увезена в Терезиенштадт[15]15
  Концентрационный и транзитный лагерь, существовавший в Чехии в 19411945 гг. Матильда Якоб была 27 июля 1942 г. депортирована в лагерь, где умерла 14 апреля 1943 г. – Прим. перев.


[Закрыть].