Текст книги "Снежные стихи"

Снежные стихи
Составитель Т. Коровина

В оформлении переплета использованы иллюстрации Алексея Дурасова

© Ахмадулина Б. А., наследники, 2020

© Евтушенко Е. А., наследник, 2020

© Коровина Т. В., состав, 2020

© Мартынов Л. Н., наследник, 2020

© Заболоцкий Н., наследники, 2020

© Твардовский А. Т., наследники, 2020

© Пастернак Б. Л., наследники, 2020

© Тарковский А. А., наследники, 2020

© Тушнова В. М., наследники, 2020

© Рождественский Р. И., наследники, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Гавриил Романович Державин
(1743–1816)

На Новый год

Рассекши огненной стезею

Небесный синеватый свод,

Багряной облечен зарею,

Сошел на землю новый год;

Сошел – и гласы раздалися,

Мечты, надежды понеслися

Навстречу божеству сему.

Гряди, сын вечности прекрасный!

Гряди, часов и дней отец!

Зовет счастливый и несчастный:

Подай желаниям венец!

И самого среди блаженства

Желаем блага совершенства,

И недовольны мы судьбой.

Еще вельможа возвышаться,

Еще сильнее хочет быть;

Богач богатством осыпаться,

И горы злата накопить;

Герой бессмертной жаждет славы,

Корысти – льстец, Лукулл – забавы,

И счастия игрок в игре.

Мое желание: предаться

Всевышнего во всем судьбе,

За счастьем в свете не гоняться,

Искать его в самом себе.

Меня здоровье, совесть права,

Достаток нужный, добра слава

Творят счастливее царей.

А если милой и приятной

Любим Пленирой я моей,

И в светской жизни коловратной

Имею искренних друзей,

Живу с моим соседом в мире,

Умею петь, играть на лире, —

То кто счастливее меня?

От должностей в часы свободны

Пою моих я радость дней;

Пою Творцу хвалы духовны

И добрых я пою царей.

Приятней гласы становятся,

И слезы нежности катятся,

Как россов матерь я пою.

Петры, и Генрихи, и Титы

В народных век живут сердцах;

Екатерины не забыты

Пребудут в тысящи веках.

Уже я вижу монументы,

Которых свергнуть элементы

И время не имеют сил.

1781

Семен Сергеевич Бобров
(1763–1810)

Первый час года

К другу Икосову

Час бил, – отверзся гроб

                          пространный,

Где спящих ряд веков лежит;

Туда протекший год воззванный

На дряхлых крылиях летит;

Его туманы провождают

И путь слезами омывают;

Коса во длани не блестит,

Но, смертных кровью пресыщенна

И от костей их притупленна,

Меж кипарисами висит.

Сын вечности неизъясненной,

Исторгнувшись из бездны вдруг,

Крылами юности снабденной,

Слетает в тусклый смертных круг;

Фемиды дщери воскресают

И пред лицом ее играют;

Весна усопшие красы

Рассыпать перед ним стремится

И вместо вихрей вывесть тщится

Спокойны в январе часы.

Она с улыбкою выходит

Из храмины своей пустой,

Дрожащих зефиров выводит

На хладный воздух за собой;

Но, взор одеждой закрывая

И паки в храмину вступая,

Стенет, что скинуть не могла

Толь рано с древ одежд пушистых

И погрузить в слезах сребристых

Зимы железного чела.

Грядет сын вечности священной,

Исполн влияния планет,

И жребий мира сокровенной

Во мрачной урне он несет;

Пред ним ирой с щитом робеет,

И червь у ног его немеет;

Кривому острию косы

Душа правдива лишь смеется.

Не ропщет, что перестрижется

Нить жизни в скорые часы.

Иной рыдает иль трепещет,

Что изощренно лезвее

Уже над головою блещет,

Готово поразить ее;

Другой, стоя вдали, вздыхает

И робки взоры простирает

На нового небес посла,

Железную стрелу держаща,

О роковой свой брус точаща,

Дабы пронзить его могла.

Колики смертны почитают

Сей новый год себе бичем

И сколь не многи обретают

Вождя к спокойной смерти в нем!

Но если я твой одр суровый

Слезой омою в год сей новый

И ты – в свой темный гроб сойдешь,

Возможно ль, ах! – при смерти люты

Иметь тебе тогда минуты? —

Любезный друг! – ты лишь уснешь.

Когда же парки уважают

Тобой боготворимых муз

И ножниц острие смягчают,

Да не прервется наш союз, —

Тогда скажу я, восхищенный:

«О Феб, Латоною рожденный!

Еще дай новых нам годов,

Да мы продлим дни в дружбе нежной,

Доколе век наш безмятежной

Не осребрит на нас власов!»

1789

К русскому Лукуллу на тот же случай

Еще с седой главы снимает

Часы крылаты бог веков,

Еще он тихо пресыпает

Упадший ниц песок часов,

Что прежде часто Вакх веселый

Душистым соком окроплял

И, тем дав ход песку тяжелый,

Всю плавность времени отъял.

Но бог пернатый снова ставит

На темя лысое часы;

С угрюмой скромностию правит

Блестяще лезвие косы;

Он ждет, чтоб ты песок в них влажный

Минервы светом оживил

Иль, возвратяся в храм муз важный,

Парнасским жаром оживил.

Смотри! – как скоро пролетела

На крыльях розовых весна,

Когда твоя душа имела

На пищу нужны семена?

Не лето ль ныне то бурливо,

Где опыт, – ум – и духа свет

Ведут с страстьми сраженье живо?

Увы! – тотчас и то минет.

Грядут сумрачны дни осенни,

Где должен ты все то собрать,

Что сеял в юны дни весенни;

А там готовься гроб тесать,

Где перестанет Хрон суровый

Весенним причудам внимать;

Увы! – не станет в годы новы

Твоих эротов грудь трепать.

<1803>

Василий Андреевич Жуковский
(1783–1852)

Стихи на новый 1800 год

Из недра вечности рожденный,

Парит к нам юный сын веков;

Сотканна из зарей порфира

Струится на плечах его;

Лучи главу его венчают,

Простерт о чреслах Зодиак,

В его деснице зрится чаша,

Где скрыты жребии судьбы,

Из коей вечными струями

Блаженство и беды текут.

Летит – пред ним часы, минуты

Лиются быстрою струей;

Сопутницы, его подруги,

Несут вселенной благодать:

Зима в своей короне льдяной,

В сотканной ризе из снегов,

Весна с цветочными коврами,

С плодами Осень для древес,

С снопами Лето золотыми

И благотворной теплотой.

Летит – во сретенье вселенна

Ему благословенья шлет;

Желанья, робкие надежды

Несутся сонмами к нему;

К нему стремится глас хвалебный,

К нему летит слеза и вздох;

Монарх с блестящего престола

И нищий с бедного одра

К нему возводят взор молящий,

Благодеяний ждут его…

Лети, сын вечности желанный,

Лети и по следам своим

Цветы блаженства вожделенны

И кротку радость насаждай…

Пускай полет твой благодатный,

Как зефир, землю освежит;

Любовь, согласие священно

Во всей вселенной утвердит.

1799

М*
<М. А. Протасовой>
на Новый год при подарке книги

На Новый год в воспоминанье

О том, кто всякий час мечтает о тебе!

Кто счастье дней своих, кто радостей

                          исканье

В твоей лишь заключил, бесценный

                          друг, судьбе!

1807

Стихи, читанные в Муратове на новый 1814 год

1

Друзья! я восемьсот,

Увы! тринадесятый

Весельем не богатый

И старый очень год!

Двенадцать бьет часов,

Отец Сатурн грозится!

Знать, с вами мне проститься!

Вам мой отчет готов.

2

А брат наследник мой

Четырнадцатый родом

Утешит вас приходом;

Он щедрою рукой

Все то вам возвратит,

Что было взято мной,

Здоровье с тишиной

И мир вам подарит.

3

Веселый есть приют

Близ Болховской дороги,

Там вас Пенаты боги

С дарами счастья ждут.

Там саженки и сад,

Дом старый с мезониной,

И негр Плещеев с Ниной,

И близко Болхов град.

4

Под липою весной,

Зимой подле печи,

Вам Жучка в епанчи

Петь будет век живой;

И будет Суринам –

Убежище веселья,

Меж дела и безделья

Промчатся годы там.

5

Лишь в этот Суринам

Вы ступите ногою,

Подписанный судьбою

Контракт отдастся вам:

«Всегда веселью быть,

Считать дни за мгновенья,

Прошедшие ж мученья

Навеки позабыть».

6

И вот вам братец мой,

Его вам представляю,

Ему свершить вверяю

Предсказанное мной!

В час добрый, милый брат!

Простимся, до свиданья!

Ты с чашей упованья

Вперед, а я назад.

7

Друзья, я восемьсот

Четыренадесятый,

Надеждою богатый

И новым счастьем год.

От брата получил

Простые завещанья,

Он ваши мне желанья

Исполнить поручил.

В знак того, что предсказаньем

Ложным вам я не польстил,

Вашим сладким воздаяньем

В самый этот будет час

Вдохновенная котлетка

И яичница-краса,

И с начинкою наседка,

И маркизша-колбаса.

С ними барин-поросенок,

Кулебяки, пирожки,

И с горчицею утенок,

И Жуковского стишки,

И Плещеева куплеты,

И Воейкова гудок

Проскрипит вам многи леты,

Как под розгою щенок.

1813

Дмитрий Владимирович Веневитинов
(1805–1827)

К друзьям на новый год

Друзья! настал и новый год!

Забудьте старые печали,

И скорби дни, и дни забот,

И все, чем радость убивали;

Но не забудьте ясных дней,

Забав, веселий легкокрылых,

Златых часов, для сердца милых,

И старых, искренних друзей.

Живите новым в новый год,

Покиньте старые мечтанья

И все, что счастья не дает,

А лишь одни родит желанья!

По-прежнему в год новый сей

Любите шутки, игры, радость

И старых, искренних друзей.

Друзья! Встречайте новый год

В кругу родных, среди свободы:

Пусть он для вас, друзья, течет,

Как детства счастливые годы.

Но средь Петропольских затей

Не забывайте звуков лирных,

Занятий сладостных и мирных,

И старых, искренних друзей.

1823

Николай Михайлович Языков
(1803–1847)

Зима пришла

Как рада девица-краса

Зимы веселому приходу,

Как ей любезны небеса

За их замерзнувшую воду!

С какою радостью она,

Сквозь потемневшего окна,

Глядит на снежную погоду!

И вдруг жива и весела

Бежит к подруге своей бальной

И говорит ей триумфально:

«Зима пришла! Зима пришла!»

Воспитанник лесной Дианы,

Душою радуясь, глядит,

Как помертвелые поляны

Зима роскошно серебрит;

Порою осени унылой

Ходить с ружьем совсем не мило:

И льется дождь, и ветр шумит,

Но выпал снег, прощай терпенье!

Его охота ожила,

И говорит он в восхищенье:

«Зима пришла! Зима пришла!»

Казны служитель не безвинный

Как рая, зимней ждет поры:

Плохой барыш с продажи винной

Весной и в летние жары:

Крестьяне заняты работой;

Он зрит с печальною зевотой

Цереры добрые дары;

Но вот зима – и непрестанно

Торговля ездить начала —

И он кричит, восторгом пьяный:

«Зима пришла! Зима пришла!»

Питомцу музы не отрада

И пылкой музе не сладка

Зимы суровая прохлада:

В лесу мороз, стоит река,

Повсюду мрачное молчанье —

И где ж певцу очарованье,

Восторг и мирты для венка?

Он взглянет на землю – пустыня,

Не небо взглянет – небо спит;

Но если юноше велит

Душой и разумом богиня

Прославить зимние дела, —

В поэте радость оживает

И вдохновенный, восклицает:

«Зима пришла! Зима пришла!»

Декабрь 1823 – январь 1824

Федор Николаевич Глинка
(1786–1880)

Новый год

Как рыбарь в море запоздалый

Среди бушующих зыбей,

Как путник, в час ночной, усталый

В беспутной широте степей, —

Так я в наземной сей пустыне

Свершаю мой неверный ход.

Ах, лучше ль будет мне, чем ныне?

Что ты сулишь мне, новый год?

Но ты стоишь так молчаливо,

Как тень в кладбищной тишине,

И на вопрос нетерпеливый

Ни слова, ни улыбки мне…

<1825>

Александр Сергеевич Пушкин
(1799–1837)

Зимний вечер

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя,

То по кровле обветшалой

Вдруг соломой зашумит,

То, как путник запоздалый,

К нам в окошко застучит.

Наша ветхая лачужка

И печальна и темна.

Что же ты, моя старушка,

Приумолкла у окна?

Или бури завываньем

Ты, мой друг, утомлена,

Или дремлешь под жужжаньем

Своего веретена?

Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей,

Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей.

Спой мне песню, как синица

Тихо за морем жила;

Спой мне песню, как девица

За водой поутру шла.

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя.

Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей,

Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей.

1825

Зимняя дорога

Сквозь волнистые туманы

Пробирается луна,

На печальные поляны

Льет печально свет она.

По дороге зимней, скучной

Тройка борзая бежит,

Колокольчик однозвучный

Утомительно гремит.

Что-то слышится родное

В долгих песнях ямщика:

То разгулье удалое,

То сердечная тоска…

Ни огня, ни черной хаты,

Глушь и снег… Навстречу мне

Только версты полосаты

Попадаются одне…

Скучно, грустно… Завтра, Нина,

Завтра к милой возвратясь,

Я забудусь у камина,

Загляжусь не наглядясь.

Звучно стрелка часовая

Мерный круг свой совершит,

И, докучных удаляя,

Полночь нас не разлучит.

Грустно, Нина: путь мой скучен,

Дремля смолкнул мой ямщик,

Колокольчик однозвучен,

Отуманен лунный лик.

1826

Зимнее утро

Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный –

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,

На мутном небе мгла носилась;

Луна, как бледное пятно,

Сквозь тучи мрачные желтела,

И ты печальная сидела –

А нынче… погляди в окно:

Под голубыми небесами

Великолепными коврами,

Блестя на солнце, снег лежит;

Прозрачный лес один чернеет,

И ель сквозь иней зеленеет,

И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блеском

Озарена. Веселым треском

Трещит затопленная печь.

Приятно думать у лежанки.

Но знаешь: не велеть ли в санки

Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,

Друг милый, предадимся бегу

Нетерпеливого коня

И навестим поля пустые,

Леса, недавно столь густые,

И берег, милый для меня.

1829

«Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю…»

Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю

Слугу, несущего мне утром чашку чаю,

Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?

Пороша есть иль нет? и можно ли постель

Покинуть для седла, иль лучше до обеда

Возиться с старыми журналами соседа?

Пороша. Мы встаем, и тотчас на коня,

И рысью по полю при первом свете дня;

Арапники в руках, собаки вслед за нами;

Глядим на бледный снег прилежными

                          глазами;

Кружимся, рыскаем и поздней уж порой,

Двух зайцев протравив, являемся домой.

Куда как весело! Вот вечер: вьюга воет;

Свеча темно горит; стесняясь, сердце ноет;

По капле, медленно глотаю скуки яд.

Читать хочу; глаза над буквами скользят,

А мысли далеко… Я книгу закрываю;

Беру перо, сижу; насильно вырываю

У музы дремлющей несвязные слова.

Ко звуку звук нейдет… Теряю все права

Над рифмой, над моей прислужницею

                          странной:

Стих вяло тянется, холодный и туманный.

Усталый, с лирою я прекращаю спор,

Иду в гостиную; там слышу разговор

О близких выборах, о сахарном заводе;

Хозяйка хмурится в подобие погоде,

Стальными спицами проворно шевеля,

Иль про червонного гадает короля.

Тоска! Так день за днем идет в уединенье!

Но если под вечер в печальное селенье,

Когда за шашками сижу я в уголке,

Приедет издали в кибитке иль возке

Нежданная семья: старушка, две девицы

(Две белокурые, две стройные сестрицы), —

Как оживляется глухая сторона!

Как жизнь, о боже мой, становится полна!

Сначала косвенно-внимательные взоры,

Потом слов несколько, потом и разговоры,

А там и дружный смех, и песни вечерком,

И вальсы резвые, и шепот за столом,

И взоры томные, и ветреные речи,

На узкой лестнице замедленные встречи;

И дева в сумерки выходит на крыльцо:

Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо!

Но бури севера не вредны русской розе.

Как жарко поцелуй пылает на морозе!

Как дева русская свежа в пыли снегов!

1829

Петр Андреевич Вяземский
(1792–1878)

1828 год

Друзья! Вот вам из отдаленья

В стихах визитный мой билет,

И с Новым годом поздравленья

На много радостей и лет.

Раздайся весело будильник

На новой, годовой заре,

И всех благих надежд светильник

Зажгись на новом алтаре!

Друзья! По вздоху, полной чаше<й>

За старый год! И по тройной

За новый! Будущее наше

Спит в колыбели роковой.

Год новый! Каждый, новой страстью

Волнуясь, молит новых благ:

Кто рад испытанному счастью,

Кто от приволья ни на шаг.

Судьба на алчное желанье

В нас обрекла жрецов и жертв.

Желанье есть души дыханье:

Кто не желает, тот уж мертв.

Оно – в лампаде жизни масло;

Как выгорит – хоть выкинь прочь!

Жар и сиянье – всё погасло;

Зевнув, скажи: покойна ночь!

На всё тогда гляди бесстрастно

И чувство в убылых пиши;

Огнивой жизни бьешь напрасно

В кремень беспламенной души:

Не выбьешь искры вдохновенной,

Не бросишь звука в мертвый слух,

Во тьме святыни упраздненной,

Без жизни – жертвенник потух.

Во мне еще живого много,

И сердце полно через край;

Но опытность нас учит строго:

Иного про себя желай!

И так в признаньях задушевных

Я сердца не опорожню,

А из желаний ежедневных

Кое-что бегло начерню.

Будь в этот год – бедам помеха,

А на добро – попутный ветр;

Будь меньше слез, а боле смеха;

Будь всё на ясном барометр!

Будь счастье в скорби сердобольно;

Будь скорбь в смирении горда;

Будь торжество не своевольно,

А слабость совестью тверда.

Будь, как у нас бывало древле,

На православной стороне:

Друг и шампанское дешевле,

А совесть, ум и рожь – в цене.

Будь искренность не горьким блюдом;

В храм счастья – чистое крыльцо,

Рубли и мысли – не под спудом,

А сор и вздор – не налицо.

Будь в этот год, другим неравный,

Все наши умники – умны,

Мольеры русские забавны,

А Кребильоны не смешны.

Будь наши истины не сказки,

Стихи не проза, свет не тьма,

И не тенета ближних ласки,

И чувства не игра ума.

Назло безграмотных нахалов

И всех, кто только им сродни,

Дай бог нам более журналов:

Плодят читателей они.

Где есть поветрие на чтенье,

В чести там грамота, перо;

Где грамота – там просвещенье;

Где просвещенье – там добро.

Козлов и Пушкин с Боратынским!

Кого ж еще бы к вам причесть?

Дай вам подрядом исполинским,

Что день, стихов нам ставить десть!

А вам, поставщикам всех бредней

На мельницах поэм и од,

Дай муза рифмою последней

Вам захлебнуться в Новый год!

Дай бог за скрепой и печатью

Свершиться прочной мировой:

У пишущих – с капризной ятью,

У сердца – с гордой головой;

У отцветающих красавиц –

С красавицами в цвете дней;

У юридических пиявиц

С поживкой тяжебных сетей.

Но как ни бегай рифмой прыткой,

Рифм ко всему прибрать нельзя.

К новорожденному попыткой

С одной мольбой пойдем, друзья:

Пусть всё худое в вечность канет

С последним вздохом декабря,

И всё прекрасное проглянет

С улыбкой первой января.

1827

Из цикла «Зимние карикатуры»
Русская луна

Русак, поистине сказать,

Не полунощник, не лунатик:

Не любит ночью наш флегматик

На звёзды и луну зевать.

И если в лавках музы русской

Луной торгуют наподхват,

То разве взятой напрокат

Луной немецкой иль французской.

Когда ж в каникулы зимы

Горит у нас мороз трескучий,

И месяц в небе из-за тучи,

Наверно, мёрзнет, как и мы.

«Теперь-то быть в дороге славно!»

Подхватит тут прямой русак.

Да, чёрта с два! Как бы не так,

Куда приятно и забавно!

Нет, воля ваша, господа!

Когда мороз дерёт по коже,

Мне тёплая постель дороже,

Чем ваша прыткая езда.

1828

Метель

День светит; вдруг не видно зги,

Вдруг ветер налетел размахом,

Степь поднялася мокрым прахом

И завивается в круги.

Снег сверху бьёт, снег прыщет снизу,

Нет воздуха, небес, земли;

На землю облака сошли,

На день насунув ночи ризу.

Штурм сухопутный: тьма и страх!

Компас не в помощь, ни кормило:

Чутьё заглохло и застыло

И в ямщике и в лошадях.

Тут выскочит проказник леший,

Ему раздолье в кутерьме:

То огонёк блеснёт во тьме,

То перейдёт дорогу пеший,

Там колокольчик где-то бряк,

Тут добрый человек аукнет,

То кто-нибудь в ворота стукнет,

То слышен лай дворных собак.

Пойдёшь вперёд, поищешь сбоку,

Всё глушь, всё снег, да мёрзлый пар.

И Божий мир стал снежный шар,

Где как ни шаришь, всё без проку.

Тут к лошадям косматый враг

Кувыркнется с поклоном в ноги,

И в полночь самую с дороги

Кибитка набок – и в овраг.

Ночлег и тихий и с простором:

Тут тараканам не залезть,

И разве волк ночным дозором

Придет проведать: кто тут есть?

1828

Зима

В дни лета природа роскошно,

Как дева младая, цветет

И радостно денно и нощно

Ликует, пирует, поет.

Красуясь в наряде богатом,

Природа царицей глядит,

Сафиром, пурпуром, златом

Облитая, чудно горит.

И пышные кудри и косы

Скользят с-под златого венца,

И утром и вечером росы

Лелеют румянец лица.

И полные плечи и груди —

Всё в ней красота и любовь,

И ею любуются люди,

И жарче струится в них кровь.

С приманки влечет на приманку!

Приманка приманки милей!

И день с ней восторг спозаранку,

И ночь упоительна с ней!

Но поздняя осень настанет:

Природа состарится вдруг;

С днем каждым всё вянет, всё вянет,

И ноет в ней тайный недуг.

Морщина морщину пригонит,

В глазах потухающих тьма,

Ко сну горемычную клонит,

И вот к ней приходит зима.

Из снежно-лебяжьего пуху

Спешит пуховик ей постлать,

И тихо уложит старуху,

И скажет ей: спи, наша мать!

И спит она дни и недели,

И полгода спит напролет,

И сосны над нею и ели

Раскинули темный намет.

И вьюга ночная тоскует

И воет над снежным одром,

И месяц морозный целует

Старушку, убитую сном.

1848

Царскосельский сад зимою

1

С улыбкою оледенелой

Сошла небес суровых дочь,

И над землей сребристо-белой

Белеет северная ночь.

Давно ль здесь пестротою чудной

Сапфир, рубин и бирюза

Сливались с тенью изумрудной,

Чаруя жадные глаза?

Зимы покров однообразный

Везде сменил наряд цветной,

Окован сад броней алмазной

Рукой волшебницы седой.

В дому семьи осиротелой,

Куда внезапно смерть вошла,

Задернуты завесой белой

С златою рамой зеркала.

Так снежной скатертью печальной

Покрыты и объяты сном

И озеро с волной зерцальной,

И луг с цветным своим ковром.

Природа в узах власти гневной,

С смертельной белизной в лице,

Спит заколдованной царевной

В своем серебряном дворце.

2

Но и природы опочившей

Люблю я сон и тишину:

Есть прелесть в ней, и пережившей

Свою прекрасную весну.

Есть жизнь и в сей немой картине,

И живописен самый мрак:

Деревьям почерневшим иней

Дал чудный образ, чудный лак.

Обрызгал их холодным блеском

Своих граненых хрусталей,

Он вьется ярким арабеском

Вдоль обезлиственных ветвей.

Твой Бенвенуто, о Россия,

Наш доморощенный мороз

Вплетает звезды ледяные

В венки пушисто-снежных роз.

Кует он дивные изделья

Зиме, зазнобушке своей,

И наряжает в ожерелья

Он шею, мрамора белей.

3

Когда наступит вечер длинный,

Объятый таинством немым,

Иду один я в сад пустынный

Бродить с раздумием своим.

И много призрачных видений

И фантастических картин

Мелькают, вынырнув из тени

Иль соскочив с лесных вершин.

Они сшибаются друг с другом

И, налетев со всех сторон,

То нежат лаской, то испугом

Тревожат мыслей чуткий сон.

А между тем во тьме безбрежной

Оцепенело всё кругом,

В волшебном царстве ночи снежной,

В саду, обросшем серебром.

Но в этой тишине глубокой,

Питающей дремоту дум,

Местами слышен одинокой

Переливающийся шум.

Под хладной снежной пеленою

Тень жизни внутренней слышна,

И, с камней падая, с волною

Перекликается волна.

1861