Текст книги "Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний"

Когда Моисей начал сходить с горы, данные ему скрижали сами неслись перед ним в воздухе. Когда же он приблизился к стану и увидел тельца, исчезли письмена со скрижалей, и они всей тяжестью своей легли на руки Моисея. И воспламенился Моисей гневом, бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою. (Танх.)

«И сделай брусья для скиния из дерева ситтим».

Пред уходом своим в Египет провидел Иаков построение скинии и сказал сынам своим:

– Дети мои! Потомкам вашим предопределено выйти из земли Египетской, и повелит Господь построить святилище Ему. Насадите теперь же кедровые деревья, дабы к тому времени требуемое дерево было готово.

Они так и сделали. (Танх.)

«По образу, который показал Господь Моисею, он сделал светильник».

Непосильно трудною показалась эта работа Моисею. И Господь сказал:

– Я сделаю это перед тобою.

Вспыхнули огни четырех цветов – белого, красного, черного и зеленого – и под перстом Всевышнего образовался светильник с его шестью стеблями, чашечками, гранатовыми яблоками и цветами. (Танх. Гак.)

«Когда ты будешь зажигать светильники».

– Владыка вселенной! – говорили израильтяне перед Господом, – Ты светоч мира, Ты источник света, – и нам велишь ты зажигать свет перед Тобою?

Отвечал Господь:

– Мне нет нужды в вашем свете, но Я желаю, чтоб вы светили мне также, как Я светил вам.

Притча гласит:

Шли одним путем зрячий со слепым. И сказал зрячий слепому:

– Когда мы войдем в дом, ты зажжешь свечу и посветишь мне.

– Помилуй, друг! – возразил слепой, – когда мы были в пути, ты был единственной поддержкой мне; ты же указывал мне дорогу, пока мы не дошли до дома, а теперь ты мне, слепому, говоришь, чтоб я светил тебе!

– Я для того говорю тебе это, – ответил зрячий, – чтоб дать тебе возможность хотя чем-нибудь вознаградить меня за услуги, оказанные тебе мною. (Бам. – Р., 15)

Раби Абина говорил:

– Диск солнечный – один из слуг Господних. Человеческий глаз не в силах вдоволь насладиться светом его. Молния – одно из отражений огня небесного, и блеск ее сияет во всех концах мира; так Всевышнему ли нужен свет от рук человеческих?

– Ради умножения заслуг человеческих, – отвечал рав Аха, – Господь увеличил Тору и умножил заветы ее. (Ваик. – Р., 31)

«И смотрел (народ) вслед Моисею, доколе он не входил в Скинию».

Смотрели вслед Моисею люди, склонные к клеветничеству, и пальцем на него показывали:

– Взгляни, – говорил один, – что за затылок, что за плечи откормил он себе на народном хлебе!

– Бездельник он! – поддерживал другой, – человек, заведующий постройкой скинии и распоряжающийся запасами серебра и золота в столь несметных количествах, – удивительно ли, что он скопил себе богатство?

Доходили пересуды эти до слуха Моисея, и он сказал себе: «Клянусь, что когда скиния будет готова, я тотчас же дам им отчет во всем, что проходило через руки мои».

– Что делать, – продолжал он размышления свои, – народу свойственна подозрительность. – И Моисей отдал отчет во всем, что было употреблено для скинии – золота, серебра и меди, до последнего сикля. (Танх.)

Передвижения израильтян по пустыне производились Моисеем согласно положению сопровождавшего их Облака: когда оно начинало подниматься, Моисей возглашал: «Восстань, Господи, и рассыплются враги Твои!» Тогда народ собирался в дальнейший путь. У кого имелось вьючное животное, тот нагружал на нем вещи свои; имущество же тех, у кого таких животных не было, принималось Облаком, которым и переносилось до места следующей стоянки. Об остановке давалось знать трубными сигналами, и каждое колено ставило стан свой в установленном порядке: на первом плане, к востоку, колено Иудино со своим знаменем и родоначальником во главе, а за ним остальные, каждое колено со станом своим, «при знамени своем и при знаках семейств своих».

Каждый родоначальник, патриарх, имел особый, присвоенный ему стяг, окраска которого соответствовала цвету того из камней на Хошене (наперснике судном), на котором вырезано было его имя[28]28
  Соответствие, судя по дальнейшему описанию, далеко не полное. Так, например: камень с именем Симеон назван «питда» – топаз, а стяг этого патриарха был окрашен в зеленый цвет; имя Иуда было вырезано на карбункуле, а стяг его был небесного цвета и т. д.; объясняется это, надо полагать, различием минералогических номенклатур, тогдашней и новейшей.


[Закрыть]:

Стяг Рувима: на красном фоне изображены мандрагоры.

Симеона: по зеленому полю – рисунок, изображающий город Сихем.

Левия: одна треть стяга белого цвета, одна треть – черного и одна – красного. Изображение – Урим и Тумим.

Иуды: на лазоревом фоне изображение льва.

Иссахара: цвет темно-синий; изображение – солнце и месяц.

Завулона: по белому полю – корабль.

Дана: окраска цвета сапфира; изображение – змея.

Гадда: окраска цвета прозрачного агата; рисунок представляет отряд воинов.

Нефтали: на дымчато-розовом фоне изображена газель.

Асира: фон цвета хризолита; изображение – масличное дерево.

Иосифа: фон темный, переходящий в черный, и на нем соединенное изображение двух стягов Ефрема и Манассии, носивших изображения: первый – вола, второй – буйвола.

Вениамина: фон двенадцати оттенков; изображение – волк.

В таком порядке двигались они стан за станом, и столпы облачные клубились над ними.

Первым останавливалось Облако над скинией, находившейся в середине между станами. Собрать и установить скинию было почетным правом колена Левиина. Становились стан каждый на свое место – и Облака Величия Господнего останавливались над каждым из них. И тут сказывалась во всей полноте своей святая мощь Моисея: Облако Шехины не сходило на скинию прежде чем Моисей не возгласит: «Возвратись, Господи, к тьмам тысяч Израилевым!»

Во всех передвижениях ковчег носили впереди; из среди шестов его вылетало по две искры, которыми убивало встречавшихся на пути змей, скорпионов и других опасных животных.

При каждой стоянке появлялся колодезь со свежей и прекрасной водой[29]29
  Устье этого колодца – одна из десяти вещей, предуготованных в сумерки шестого дня творения.


[Закрыть].

Появлялся колодец у входа во двор скинии, возле шатра Моисея. У колодца собирались родоначальники всех двенадцати колен и начинали петь славу Господу. Тогда вода поднималась из колодца и разливалась тут и там по всей площади, протекая правильными каналами между одним станом и другим и широкой водяной полосою опоясывая все становище. Побережья покрывались густою и сочною растительностью с плодами, ягодами, овощами и обильным кормом для скота. Небо пустыни отражалось в воде, и живая поверхность ее отливала небесной синевой, мерцанием зари, солнечным блеском и лунным сиянием.

На огромном расстоянии наблюдалось это изумительное явление, и люди в восторге вопрошали:

«Кто это,

Блистающая, как заря,

Как луна прекрасная,

Как солнце светлая,

Грозная, как полки со знаменами?»…

(Бам. – Р., 20; Танх.; Иалк.)

Весь мир был потрясен и очарован чудом Исхода. Имя Моисея было у всех на устах. Дошла весть о великом чуде и до мудрого царя Арабистана. Призвал царь лучшего художника-живописца и повелел ему отправиться к Моисею, написать и доставить облик его. Когда художник возвратился, царь собрал всех мудрецов своих, искусных в науках физиогномики, и предложил им определить по облику характер Моисея, свойства, наклонности, привычки его, и в чем таится чудесная сила его.

– Государь! – ответили мудрецы, – облик этот принадлежит человеку жестокому, высокомерному, жадному к наживе, одержанному властолюбием и всеми пороками, какие существуют на свете.

Возмутили царя слова эти.

– Как! – воскликнул он. – Возможно ли, чтобы таким был человек, дивные подвиги которого гремят по всему миру?

Пошел спор между художником и мудрецами. Художник утверждал, что облик Моисея написан им вполне точно, а мудрецы настаивали, что натура Моисея определена ими по этому изображению безошибочно.

Мудрый царь Арабистана решил проверить, кто из спорящих прав, и лично отправился в стан Израилев.

При первом же взгляде царь убедился, что облик Моисея изображен художником безукоризненно. Войдя в шатер человека Божьего, преклонил царь колена, поклонился до земли и рассказал о споре между художником и мудрецами.

– Сначала, прежде чем я увидел лицо твое, – сказал царь, – я подумал: должно быть, художник плохо написал облик твой, ибо мудрецы мои в науке физиогномике люди весьма опытные: ныне же убеждаюсь, что это люди совершенно ничтожные, и суетна и ничтожна мудрость их.

– Нет, – ответил Моисей, – это не так: и художник, и физиогномисты люди весьма искусные; и тот, и другие правы. Да будет ведомо тебе, что все пороки, о которых говорили мудрецы, действительно присвоены были мне от природы, и быть может – еще в большей степени, нежели это определено ими по облику моему.

Но долгими и напряженными усилиями воли боролся я с пороками моими, пересиливал и подавлял их в себе, пока все противоположное им не стало второй натурой моей. И в этом высшая гордость моя. (Мид. по Тиф. Иср., Кид.)

При освящении левитов, которых окропляли очистительной водою, сбрив волосы со всего тела, посвящение получил и Корей. И стала говорить Корею жена его:

– Полюбуйся, как поступил Моисей с тобою: сам царем стал, Аарона первосвященником сделал, сыновей его иереями. Теруму принесут – он говорит: «Отдайте все священнику», принесут десятину для левитов, он и от нее отбирает десятую часть для священника же. Мало этого, он еще обрить вас велит. Издевается он над нами. Волосы у людей – и то ему завидно!

– Но Моисей ведь и себя дал обрить, – возражал Корей.

– Ну, разумеется: всю власть и весь почет забрал, надо же хоть чем-нибудь поступиться.

Ходил Корей среди народа, а его, обритого, никто не узнавал.

– Ты ли это? – удивлялись все, – кто это тебя отделал так?

– Кто, как не Моисей, – отвечал Корей, – и мало того, что оголили, еще за руки и за ноги брали, вверх поднимали и приговаривали: «Вот ты и очищен!» Брата своего, Аарона, точно невесту нарядил и в скинии собрания посадил.

Недоброжелатели Моисея и пошли на все лады повторять, возбуждая народ против него:

– Моисей – царь; брат его Аарон – первосвященник, сыновья его – иереи. Терума – священнику, часть десятины – священнику, всякий дар и всякое приношение – ему же!..

А Корей, по природе своей склонный к злоумышленным шуткам и издевательству, стал такую побасенку рассказывать:

– Соседка у меня, вдова с двумя девочками сиротками. Клочок поля – все имущество ее. Принялась она полоску свою пахать. Приходит Моисей: «Помни, говорит, женщина, пахать, запрягши вола с ослом вместе, – нельзя». Приступила она к засеву – Моисей снова тут: «Поля своего, – говорит, – двумя родами семян не засевай». Пришло время жатвы: «Край поля своего, – предупреждает он ее, – оставь недожатым и забытого от жатвы снопа не подбирай». Приступила к молотьбе: «Давай, – говорит он, – теруму, давай первую десятину, давай вторую десятину». Что делать, закон! Покорилась бедняга, дала. Как дальше быть? Подумала она и решили продать участок и купить себе пару ягнят: «Будет, – думала она, – и шерсти на одежду, и от приплода польза». Когда овечки ягнились, пришел Аарон: «Подавай, говорит, ягняток сюда, ибо – каждого первенца должно посвятить Господу». Воля Божья, ничего не поделаешь, – отдала ягняток. Наступило время стрижки, – Аарон и тут не заставил себя ждать: «Шерсть первой стрижки принадлежит мне. Так сам Бог повелел».

– Сил моих нет больше, – решила она, – зарежу я овец и хотя мяса поедят дети мои.

Едва успела сделать это, Аарон тут как тут: «Плечо, челюсть и желудок принадлежат мне!»

– Боже праведный! – воскликнула она, – и теперь даже, зарезав овечек своих, я не могу спастись от жадности этого человека. Лучше уж я все целиком посвящу Тебе, Господи!

– А если так, – заявил Аарон, – то отдай мне все: все, что Божье, то мое». Забрал всю убоину дочиста и ушел. Так без ничего и осталась несчастная вдова со своими сиротками.

– И все это, – прибавлял Корей, – делается именем Божьим!..

Был в числе единомышленников Корея и Он, сын Пелефа, из колена Рувимова; но его спасла от гибели жена его.

– Какой тебе расчет, – говорила она мужу, – вмешиваться в перекания Корея с Моисеем? Тот ли, этот ли возьмет верх, ты все равно останешься в подчинении.

– Но что мне делать теперь? – отвечал Он, – я принимал участие в заговоре и присягнул на верность Корею.

– Сделаем вот что, – посоветовала жена, – оставайся дома, и я спасу тебя.

Напоила мужа вином и уложила спать, а сама вышла и села у входа в шатер, – повязку с головы сорвала, волосы распустила и взъерошила. Кто ни приходил к Ону, торопился уйти обратно[30]30
  Глядеть на женщину простоволосую считается грехом.


[Закрыть]. А тем временем земля и поглотила Корея со всеми его единомышленниками.

Так различно поступили в деле этом жена Она и жена Корея. Про первую и сказано: «Мудрая жена устроит дом свой», про вторую: «А глупая разрушит его своими руками». (Санг., 109; Шох. – Т.; Танх.)

Злословие и издевательство продолжали преследовать Моисея. Когда стало известно о том, что Моисей готовится источить воду из скалы, злонамеренные люди начали вышучивать его, говоря.

– Что же, вы разве не знаете, что он был когда-то пастухом у Лавана, а пастухи большие мастера поисках за водою. Моисей сначала отыщет родник, а потом приведет нас туда и скажет: «Вот, глядите, я из камня воду вам источу». Хорошо, вот перед нами камень; пусть он из этого камня добьет нам воды, из другого не желаем! – и они толпами начали останавливаться у каждого камня.

Увидал это Моисей и, хотя Господь и повелел ему: «из любого камня, как они того пожелают, ты источи им воду», он однако, будучи вне себя от гнева, крикнул:

– За мною ступайте!

И он дал себе клятву, что только из того камня, который он сам выберет, источит он им воду.

«И поднял Моисей руку свою и ударил в скалу жезлом своим дважды».

После первого удара вода из скалы стала сочиться медленно, капля за каплей.

– Бен Амрам! – зазвучали кругом голоса, – этой воды хватит разве только для грудных младенцев или, в крайнем случае, для сейчас отлученных от груди детей.

Возмущенный их словами, Моисей ударил вторично в скалу, и обильным потоком хлынула вода. (Танх.; Танх. – Гак.)

И не в одном описанном случае дерзость и назойливость черни преследовали Моисея. Сутяжничество было явлением постоянным, и не даром говорил Моисей: «Как мне одному носить тягости ваши, бремена и распри ваши?» Не щадило злословие и его личной жизни. Если Моисей выходил пораньше из шатра, то говорили:

– Чего это он торопится из дому уходить? Не сладка, должно быть, семейная жизнь его.

А когда он оставался дома дольше обыкновенного, те же самые толковали:

– Чем, думаете вы, он занят там? Сидит и придумывает какие-нибудь новые законы и правила для нас!

Доходило до того, что приводили малюток своих и, бросая их на колени к Моисею, кричали:

– Скажи, бен Амрам, где то довольство, которое ты создал для малых сих? Где пропитание, которое ты для них наготовил?.. (Иалк.)

На пути следования Израиля в пустыне сопровождавший их столп облачный возвышенности сглаживал, а низины повышал до одного уровня, дабы сделать путь менее утомительным, и только на местах стоянок оставлялось одно более возвышенное место – для скинии. Из гор же сохранились лишь три: Синай – для Шехины, Нево – место погребения Моисея и Ор – место погребения Аарона. (Танх. – Гак.)

Когда наступило время Аарону покинуть земной мир, Господь сказал Моисею:

– Иди к Аарону и скажи ему, что час его пришел.

Встал Моисей рано утром, подошел к шатру Аарона и стал звать его: «Аарон, брат мой, выйди ко мне!»

Вышел Аарон и спрашивает:

– Что заставило тебя встать так рано и придти ко мне?

– Этой ночью, размышляя о мудрости божественной, я остановился над одним вопросом, которого никак уяснить себе не мог. Поэтому поводу я и пришел к тебе.

– А какой это вопрос?

– На память я объяснять этого не могу; требуемое место находится в книге «Бытия». Принеси книгу эту, и почитаем ее.

Принес Аарон книгу «Бытия», и стали они вместе читать главу за главой, и после каждого повествования Аарон приговаривал: «Как хорошо сделано все Господом, как прекрасно все сотворено Им на свете!»

Когда дошли до рассказа о сотворении человека, Моисей заговорил:

– Что сказать об Адаме, который грехопадением дал смерти доступ к миру? И меня, который брал верх над духами небесными, и тебя, который был в силах ангела смерти останавливать – даже нас не тот ли ждет конец? Долго ли нам жить осталось?

– Недолго, брат мой!

Продолжая таким образом, Моисей постепенно подготовил Аарона к мысли о близости кончины его. Почувствовал Аарон, что приблизился час его, и говорит:

– Не в виду ли этого ты и разговор весь завел?

– Да, брат мой!

Видевшие Аарона в эту минуту заметили – точно умалился сразу рост его.

И взмолился Аарон:

– «Сердце мое трепещет во мне и ужасы смертные напали на меня»,

– Готов ли ты к смерти? – продолжал Моисей.

– Я готов, – был ответ.

– Взойдем на гору Ор.

Поднялись на гору втроем: Моисей, Аарон и Елеазар, сын Аарона.

Видел это народ, но не знал, что идет Аарон в последний путь свой. «Господь призвал его на гору», – подумали израильтяне.

На вершине горы открылась перед ними пещера. Они вошли туда и нашли там зажженный светильник и готовый, чудного вида, гроб.

Начал Аарон снимать одежды свои; снимал одну за другою, и Елеазар надевал их на себя, а вокруг Аарона туман клубился и точно пеленою обвивал его.

– Брат мой! – воскликнул Моисей, – когда умерла сестра наша, я с тобою позаботились о ее погребении; при твоей кончине находимся я и Елеазар. Кто же в мой смертный час будет находиться при мне?

В это мгновение раздался голос Предвечного:

– Клянусь, Я сам приму душу твою!

И сказал Моисей:

– Войди, брат мой, и ложись в этот гроб.

Аарон лег.

– Протяни руки свои, – продолжал Моисей. – Закрой глаза. Смежи уста.

Одно за другим исполнил Аарон. Тогда сошла Шехина, облобызала его – и отлетела от Аарона душа его.

Моисей и Елеазар склонились к усопшему и стали целовать ланиты его. Но сошло Облако Славы и заволокло гроб Аарона, и глас небесный прозвучал: «Удалитесь отсюда». И едва Моисей и Елеазар вышли из пещеры, вход закрылся за ними.

Израильтяне стояли у подножия горы, ожидая их возвращения. Заметив сходящими с вершины Моисея и Елеазара и не видя между ними Аарона, стали недоумевать, предчувствуя недоброе. А народ любил Аарона за миролюбие и миротворчество его. Этой минутою воспользовался сатана и начал подстрекать народ против Моисея и Елеазара. Пошел ропот кругом. Одни говорили: «Это Моисей убил Аарона из зависти». Другие: «Убил его Елеазар, дабы поскорее унаследовать сан первосвященника». Третьи допускали возможность и естественной кончины его. Когда же приблизились Моисей и Елеазар, все окружили их и стали допрашивать:

– Куда девался Аарон?

– Господь принял его для жизни вечной, – отвечал Моисей.

– Мы не верим тебе! – закричал народ, – он, быть может, обидное слово сказал тебе, и ты приговорил его к смерти.

С камнями в поднятых руках стал наступать народ на Моисея и Елеазара, угрожая тут же покончить с ними. И вдруг – открылась пещера: ангелы подняли гроб с телом Аарона и вознесли его высоко над землею. Медленно плыл гроб в лазурной вышине, и пение ангельское раздавалось вокруг него:

«Он отходит к миру, – пели ангелы. – Да будет покоиться на ложе своем».

«И оплакивал смерть Аарона тридцать дней весь народ Израилев».

Плакали мужчины, плакали женщины. В то время как Моисей был неумолим в отношении малейшего закононарушения, Аарон кротостью своей очаровывал каждого. Никто от него не слыхал: «Ты – грешник», или «ты – грешница!» Встретится он с человеком злым, преступным, он первый обратится к нему с приветствием и слово ласковое скажет. Придет тому на ум дурное дело совершить, вспомнит он об Аароне и подумает: «Горе мне! Как же я после этого в лицо ему взгляну?» Или – узнает Аарон о распре между двумя людьми. Придет он к одному и говорит: «Вот, ты в злобе на товарища своего, а послушал бы, что он втайне говорит про тебя: “Сердце мое, – говорит, – сжимается от боли. Я глубоко раскаиваюсь и готов волосы на себе рвать от отчаяния, что не смею в глаза взглянуть товарищу моему, перед которым я один во всем виноват”». И не уйдет, покуда не увидит, что не осталось более ни капли злобы в душе этого человека.

От него пойдет Аарон к другому с теми же увещательными и ласковыми словами. Встретятся эти люди и кинутся в объятия друг к другу. Вот почему смерть Аарона вызвала глубокую скорбь во всем народе. (Иалк.; Сифр. – З.; Аб. д. Нат., 12)

«Наполняйся, водоем! Пойте ему!»

У потока Арнон произошло столкновение израильтян с Сигоном, царем Есевонским[31]31
  К этому царю Моисей отправил послов из пустыни Кедемоф, чтобы сказать ему: «Позволь пройти мне землею твоею. Я пройду дорогою, не сойду ни направо ни налево. Пищу продавай мне за серебро и воду для питья давай мне за серебро, доколе не перейду за Иордан». Но Сигон не позволил израильтянам пройти через свою землю.


[Закрыть].

Поток этот протекал между двумя косогорами, настолько близкими друг к другу, что, стоя на вершине одной горы человек мог легко переговариваться с другим человеком, стоящим на противоположной возвышенности. Дорога шла спускаясь к потоку и снова поднимаясь в гору. Израильтяне обыкновенно выбирали путь поближе к местам, орошенным водою.

Косогор с одного берега был изрыт множеством пещер, противоположный же представлял ряд скалистых выступов, по форме своей напоминавших женские груди.

В этом-то месте Сигон сосредоточил несметные боевые силы свои. Часть их расположилась у потока, чтобы преградить путь израильтянам, остальные засели в пещерах, дабы сверху ударить на них же. Но израильтянам не пришлось спускаться вниз, к потомку: по мановению перста Господнего, оба косогора над потоком сдвинулись тесно один к другому, уступы одного вошли в пещерные отверстия другого – и всех находившихся там аморреян раздавило насмерть. Вершины же косогоров слились так плотно, что невозможно было различить прежней разобщавшей их линии.

В то же время чудесный колодезь Израиля спустился к потоку и, ополоводившись еще более прежнего, затопил последние остатки аморрейских богатырей, подобно тому, как воды Чермного моря затопили египтян.

Израильтяне проходили вершиною соединившихся косогоров, не видя и не зная всего совершившегося. Но, по воле Всевышнего, воды колодца проникли и в пещеры и начали вымывать оттуда несметное множество голов, рук, ног растерзанных аморреян. Израильтяне стали оглядываться, не находя колодца на обычном его месте и, наконец, увидели его вдали, где кончались косогорья и открывалось течение Арнона. Колодезь светился мягким лунным блеском, а воды его продолжали выносить из пещер тела погибших воинов. Стоя у потоков, израильтяне воспели гимн колодцу:

«Наполняйся, водоем!

Славы песнь колодцу пойти!

И народные вожди

С начертателем Закона

Вырыли его жезлами…

Наполняйся, водоем!» (Танх. – Гак.)