Текст книги "Восемь лучших пьес «ЛитоДрамы-2019"

Мария Апраксина

Об авторе

Апраксина Мария Александровна живет и работает в г. Уфе. Автор нескольких пьес. По профессии и образованию актриса. Окончила Уфимский государственный институт искусств. Пьесы публиковались в журнале «Современная драматургия», входили в шорт– и лонг-листы различных драматургических конкурсов; есть театральные постановки и радиоспектакль по пьесе «Одуванчик» на «Радио Культура».

Сундук
(одноактная пьеса)

Действующие лица:

БАБА ЛИЗАВЕТА – 89 лет, скрюченная старуха, но в силе, ловка и подвижна

ЛИЗАНЬКА – лет 15

ВАСЯ (он же КОСТЯ) – молодой парень

Трасса районного масштаба, проходящая между двумя небольшими городками и деревеньками. Вечер. Смеркается. Мелькают вспышки фар, слышны сигналы машин, звуки тормозов. На обочине девушка; по одежде и манерам очень похожа на парня. Она в яркой спортивной куртке, джинсах, вязаной шапочке.

ДЕВУШКА. (Говорит по телефону.) Света! Я приехала, Свет, при-е-ха-ла… Встречай. (Машет рукой.) Вот я. Вот… видишь? А ты где… на той стороне… поняла. Ага… перехожу… Ты где? Нет, не вижу… А ты?

ГОЛОСА ПРОЕЗЖАЮЩИХ. (Сигналят, притормаживают.) Эй, девушка, прокатимся?

ДЕВУШКА. Света! Света… ты видишь меня? Видишь, говорю?

ГОЛОСА: – Эй, сколько стоишь?

– Да ни хрена не стоит.

– Не… мне не надо.

ДЕВУШКА. (Кричит в телефон.) Света!.. Света!.. Я не вижу тебя! Я перешла дорогу… Ну не вижу… Света, я не вижу тебя. Ты где?

ГОЛОСА: – Девушка, а девушка, садись.

– Куда тебя подбросить?

ДЕВУШКА. Да отвалите вы!.. Света… Света… ну, перекресток… нет… указателя не вижу… (В панике.) Нету… не вижу я тебя нигде… Ты тоже? Света… алло!.. Света!.. Пропала, связь пропала, черт, черт.

ГОЛОСА. Девушка, куда гуляем?

ДЕВУШКА. (Кричит.) Отстаньте! Света! Света! Где я… где…

ГОЛОСА. Девушка, садись, устанешь.

Звуки машин, свет фар. Гаснет свет.

Деревенская изба, сурово прибранная; стол, кровать, скамейка. Входит девушка и смело проходит в дом, осматривается.

ДЕВУШКА. Алло, есть тут кто? Э-э-э… Ку-ку… Никого… вымерли… (Ходит по избе, повсюду заглядывает.) Ни финты себе… Да здесь нищеброды живут. Точняк нищеброды. Фу-у-у… (Берет телефон.) Ни фига, телефон не ловит. Навигатор не работает. Куда меня занесло? Эй, люди! Есть кто-нибудь?

Входит старуха с лопатой и ведром, останавливается в дверях.

СТАРУХА. Тута я, туточки. Меня, чё ли, звал?

ДЕВУШКА. Вроде…

СТАРУХА. (Ставит ведро, лопату.) А я вот картошечки накопала, счас наварим. Ты-то каку жалаешь? Нелуплену аль как? Я-то нелуплену уважаю. (Резко направляет на нее пистолет.) А ну-ка руки вверх!

ДЕВУШКА. Вы чего?

СТАРУХА. Чего? Поймала я тебя, вот чего. Подымай, подымай руки-то.

ДЕВУШКА. Чё, война, что ли?

СТАРУХА. Я тебе дам война… Я тебе ручки-то быстро оттяпаю, будешь знать. А, батюшки! А замок-то сломан!

ДЕВУШКА. Он и был сломан, чё наехала-то?

СТАРУХА. Я – то никуда не поехала, а вот ты замок-то мне сломал. Я тебе дам, я тебе покажу… Стой! Куда побег? Счас бабахну.

ДЕВУШКА. Не надо, не надо бабахать. Стою я, стою…

СТАРУХА. (Прячет пистолет.) Вот и стой, паскудник такой, – замок-то совсем новехонький был. А я вот тебя за это ремешком отстегаю. (Стегает ремешком, приговаривает.) Вот тебе, вот тебе, замок-то сломал, замок-то новый…

ДЕВУШКА. (Отбегает.) Ненормальная какая-то. Говорю же, сломан он был.

СТАРУХА. Не ври. Вот запру тебя в чуланчик, будешь знать.

ДЕВУШКА. Не надо, не надо меня в чуланчик, я темноты боюсь.

СТАРУХА. Ничё, привыкнешь. Неча было лезть в чужой дом, двери ломать.

ДЕВУШКА. Да тут открыто было. (Идет к двери.)

СТАРУХА. Ну и что, что открыто, а чего нос суешь во все дырки?

ДЕВУШКА. Какие дырки? Пустите меня.

СТАРУХА. Не пушшу. Сначала признавайся, чё cлямзил?

ДЕВУШКА. (Смеется.) Да чё у вас тут лямзить-то?

СТАРУХА. Как чё? Добро!

ДЕВУШКА. Да плевать мне на ваше добро.

СТАРУХА. Гляди-ка, расплевался… Ну-ка покажи сумку-то, покажи.

ДЕВУШКА. Чё вы прикопались-то? Ага, сщас. Сумку ей покажи…

СТАРУХА. Не хочешь? Значит, уж точно слямзил чё-нить. (Направляя пистолет.) Показывай, а то ведь я бабахну. Мозги-то вышибу. Ну…

ДЕВУШКА. (Высыпает содержимое сумки на стол.) Да нате, глядите, вот мои тетради, книги. Вот карманы, пожалуйста. Ну, убедились? Вот…

СТАРУХА. (Разглядывая тетради.) Ну и чем же промышляем тогда?

ДЕВУШКА. Столбим… А-а-а, ладно, вам не понять, вы отстой.

СТАРУХА. Чего постой, я тебе постою… Можа, уж чё припрятал.

ДЕВУШКА. Ага, под сосной зеленой… на полянке луговой… Ну все, я могу откланяться? Да отойдите вы…

СТАРУХА. (Заслоняет вход.) Чё-то не верю я тебе.

ДЕВУШКА. А мне как-то по фигу, верите вы или нет. Да отстаньте вы от меня! (Пытается выйти.)

СТАРУХА. А вот посиди-ка в чуланчике. (Подталкивает ее к чуланчику.)

ДЕВУШКА. Да отвалите вы от меня, баба-яга какая-то.

СТАРУХА. Я тебе дам баба-яга! (Продолжает толкать.)

ДЕВУШКА. Стойте, а вы посадите меня на лопату и в печку. Зажарите и слопаете.

СТАРУХА. Договоришься у меня. Счас еще ремешка словишь. (Заталкивает ее в чулан, закрывает.) Вот посиди, покумекай.

ДЕВУШКА. (Стучит.) Откройте, а то я в полицию позвоню!

СТАРУХА. Звони, звони. Значитца, промышляешь?

ДЕВУШКА. Ну, промышляю!

СТАРУХА. Да уж дотумкала я. Ладно, я вовремя пришла, а то бы осталась ни с чем, все бы уволок. Я и правда дверь-то не закрываю, а чё тут закрывать, тут и нет никого. Чужих-то. Тут все свои.

ДЕВУШКА. Откройте… откройте, говорю. Сейчас кричать буду.

СТАРУХА. Кричи, хоть раскричись.

ДЕВУШКА. Эй, люди!.. Ой, мама… Старуха дремучая, открой! Ах, так…

Пауза.

СТАРУХА. А, батюшки, дым! Горим, чё ли? Господи, горим!

ДЕВУШКА. Да не горим, не горим. Это я курю.

СТАРУХА. Ах, ты, он еще курить там удумал. Курит он, молоко на губах не обсохло, а он уж курит! Спалишь мне избу-то. (Тишина.) Э-э-э… ты живой там аль нет? Эй, как тебя зовут-то? (Прислушивается.) Вася, чё ли? (Открывает, осторожно заглядывает.) Батюшки, уснул! А папироска-то дымит, вот паразит. Ей… спишь, чё ли? Ей, вставай, вставай, говорю. Ты живой аль прикинулся? А-а-а, батюшки, чё это он, аль без памяти? Нет, вроде дышит, ишь ты, куряка. (Вытаскивает ее из чулана, тормошит, брызгает водой, снимает шапочку.) А, батюшки, девка, чё ли? А, мамыньки, гляди-ка, да ты девка! Вот те на… деушка…

ДЕВУШКА. Конечно, деушка, а что, не заметно?

СТАРУХА. Теперь заметно. А я подумала, ты парень.

ДЕВУШКА. Дайте мне, пожалуйста, угарной водицы.

СТАРУХА. Ты и так угорела там от папироски-то. Где я тебе таку воду найду? У нас только родниковая вода-то, на-ка, выпей. Ты чего это парнем-то нарядилась?

ДЕВУШКА. (Пьет.) Я не нарядилась. Я так хожу.

СТАРУХА. А, батюшки, а серьгу-то чё в нос засунула?

ДЕВУШКА. А чё, прикольно.

СТАРУХА. (Смеется.) А-ба, чудо-юдо како-то. Ну и зачем припожаловала, деушка?

ДЕВУШКА. К Светке я…

СТАРУХА. К Светке, гляди-ка. Верю… верю, всякому зверю, а тебе, ежу, погожу. Дак чё все-таки смылила?

ДЕВУШКА. Бабуля, чё-то вы меня достали этой темой, то слямзила, то смылила. Вы как-то определитесь уже… Ну скажите, пожалуйста, чё у вас тут можно смылить, а?

СТАРУХА. Как чё? Добро!

ДЕВУШКА. Ни финты себе добро, рухлядь какая-то.

СТАРУХА. А чего тогда полезла?

ДЕВУШКА. Вот спросить надо было сначала, а уж потом наезжать.

СТАРУХА. Ишь ты, какая шустрая. Ну, спрашиваю, за каким лешим ты полезла?

ДЕВУШКА. Я не за лешим, я хотела узнать, где Светка живет, она тут учительницей работает.

СТАРУХА. Учительницей, гляди-ка, а нет у нас тут никакой учительницы.

ДЕВУШКА. Как нет, чего вы гоните… Она в школе преподает.

СТАРУХА. Да у нас и школы-то отродясь не было.

ДЕВУШКА. Как это не было? Совсем, что ли?

СТАРУХА. Совсем. Да у нас тут всего шесть дворов…

ДЕВУШКА. Ни финты себе, вы неучи, что ли? Надо же, школы нет.

СТАРУХА. Школа есть на Красной горке, километров семь отсюда, туда мы и ходили.

ДЕВУШКА. Ничё себе, я что же, не туда пришла?

СТАРУХА. Пришла-то ты туда, как раз туда. (Хихикает.)

ДЕВУШКА. Как это туда, мне к Светке надо. (Собирает рюкзак.)

СТАРУХА. А зачем тебе к Светке-то?

ДЕВУШКА. Обещала я ей, что приеду, поржу над ней, как она тут семки лузгает.

СТАРУХА. А говоришь – учительница.

ДЕВУШКА. Ну да. Теперь-то она реально – Светлана Алексеевна. Ну и где она, эта Красная горка? (Направляется к двери.)

СТАРУХА. Красная горка-то? Она – на Красной горке…

ДЕВУШКА. Чё-то я не въезжаю, вы чё, прикалываетесь, что ли?

СТАРУХА. Ты вот что, мил моя, раз уж пришла, будем чай пить. Давай-ка раздевайся и самовар готовь…

ДЕВУШКА. Да идите вы с вашим самоваром, мне срочно к Светке надо. Сро-о-очно!

СТАРУХА. Ты же ко мне пришла. Я, мил моя, тебя ждала.

ДЕВУШКА. Меня? Прикол… И чё, вы меня знаете?

СТАРУХА. Я тебя не знаю. Я только знала, что придешь.

ДЕВУШКА. Что вы мне мозги пудрите, как идти на эту Красную горку?

СТАРУХА. А все прямо, прямо, а потом упрешься.

ДЕВУШКА. Больная какая-то.

СТАРУХА. (Ласково.) Ты вот что, мил моя, оставайся. Гляди-ка, уж ночь на дворе-то, и дороги не знаешь, заблудишься одна-то, оставайся. Заночуешь, а утречком-то я тебя провожу, покажу дорогу-то.

ДЕВУШКА. Нет уж, я лучше в гостиницу…

СТАРУХА. (Смеется.) Ну-ну… У нас гостиниц-то и на Красной горке нету, не то что здесь.

ДЕВУШКА. И куда же я попала, в край непуганых ворон, что ли?

СТАРУХА. Вот-вот… туда и попала.

ДЕВУШКА. Ни фига. (Крутит телефон.) Ё-моё, не ловит. Скажите, как мне позвонить-то?

СТАРУХА. Да у меня звонка-то сроду не было.

ДЕВУШКА. Какой-то прошлый век, точно. Мне же позвонить надо.

СТАРУХА. Ты клади свою игрушку-то, сейчас чайку попьем и казать тебе буду.

ДЕВУШКА. Что казать?

СТАРУХА. Мое добро!

ДЕВУШКА. Вот оно мне надо, ваше добро глядеть. Короче, я в гостиницу…

СТАРУХА. (Смеется.) Ну ступай, ступай в гостиницу…

Девушка уходит.

СТАРУХА. (Глядя в окно.) Ну куда понеслась-то, глупая? Дождь посыпал, сейчас ведь промокнет до нитки. Вернется, куда денется. Закружится да назад придет. Ишь ты, гордая. Ничё, ничё. Вот и я такая же была. Пока его не встретила, а как встретила, гордыня-то моя куда-то спряталась. Ничё слаще-то его и не было. Оглянуться не успела, а уж все прошло, все растаяло. Это они думают, что у них жизнь-то без конца и края. А край-то, он есть. Вот он, и мой край. Взгляну на нее как на себя молодую, а там уж… (Всхлипывает, отходит от окна.) Постельку тебе покуда постелю. Вот тут и ляжешь. Сама-то я там лягу, за занавесочкой. Вот так задерну занавесочку-то, и спи себе, отдыхай. Скажу: спи, моя девонька, спи. Я ведь тоже Лизанькой была, это я сейчас баба Лизавета. (Идет к окну.) Ну вот, идет назад моя девонька. Покружилась, покружилась и назад. Сегодня радость у меня, Лизанька. Хоть одну ночку да не одна я, все живой человек рядом.

Входит девушка.

СТАРУХА. Что же, гостиница-то закрыта?

ДЕВУШКА. Какая на фиг гостиница. Издеваетесь?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Говорила я тебе: не ходи, ночь на дворе. Неслух какая.

ДЕВУШКА. Шла я, шла, а пришла опять к вам. Ничего не понимаю, я вроде не поворачивала, точно шла к перекрестку, где меня автобус высадил. Ведь тут недалеко было. Я помню, был перекресток. Автобус остановился, и я пришла… Где же тот перекресток? Тут и дороги-то нет. Говорила мне Светка, что не туда надо сворачивать, а я вот знаю, что не туда, но ведь обязательно сделаю все наоборот, сверну черт-те куда.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Устала ты, видать, вот и не разглядела. Да уж темно и дождь. Вон вымокла вся. Ну-ка раздевайся, грейся.

ДЕВУШКА. (Настойчиво.) Так где же дорога-то?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Там…

ДЕВУШКА. Там – это где?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Там. Я туда на раздорожицу хожу.

ДЕВУШКА. А это чего такое?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Раздорожица-то? Раздорожица – она и есть раздорожица. Ну я и хожу туда помолиться, почитать.

ДЕВУШКА. Чего почитать?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Чё надо, то и читаю.

ДЕВУШКА. А я все в Интернете читаю.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Батюшки, да ты насквозь мокрая, давай скидывай одежу-то. Сейчас я тебя в сухое наряжу. Сымай свое-то скорее. На-ка вот, платье приготовила, будто знала, что ты придешь, – вот, надевай. Гляди-ка, трясешься вся.

ДЕВУШКА. (Раздевается, надевает платье.) Холодрыга, замерзла я.

БАБА ЛИЗАВЕТА. А вот мы счас чаю горячего выпьем – и согреешься. (Готовит чай.) Ну а теперь рассказывай.

ДЕВУШКА. Ну и чё рассказывать?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Чё глазами-то хлопаешь? Про себя рассказывай.

ДЕВУШКА. А должна?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Должна. Откуда сама будешь, куда идешь?

ДЕВУШКА. Бабуль, вы чё меня прессуете-то? Говорила же, к Светке я приехала. Не понятно? Короче, раз уж я здесь тормознулась до утра, гоните чай – и баиньки.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Садись, вот тебе с малиной чай-то. На-ка, мил моя, пей.

Пьют чай, пауза.

ДЕВУШКА. (Доверчиво.) А чего не спросите, как меня зовут?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Я знаю.

ДЕВУШКА. Вы чё, меня знаете?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Лиза тебя зовут, Лизанька.

ЛИЗАНЬКА. Ага… Лизанька. Лизка. Мамка меня Лизкой звала. Имя какое-то дурацкое – Ли-и-изка. Назвала бы Викой, что ли, или Анжелой, а то Лизка.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Хорошее имя, чего ты. А где мать-то?

ЛИЗАНЬКА. Я что, отчитываться должна? Отвал Иваныч.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ладно, не хочешь, видать, пытать не буду. Ты коль приляг, залезай под одеяло-то, а я казать тебе буду добро-то.

ЛИЗАНЬКА. А у вас где розетка? Ну… элек-три-ческа-я.

БАБА ЛИЗАВЕТА. А зачем мне она?

ЛИЗАНЬКА. Телевизор смотреть, сериалы. У нас все бабульки сериалы смотрят.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Что за сериалы?

ЛИЗАНЬКА. Да… понятно – край непуганых ворон! Мне бы зарядку подключить. Музон послушать.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ничё не поняла.

ЛИЗАНЬКА. Ясно. Никакой цивилизации. Поди, и туалет на улице.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Я тебе ведерко поставила. Вон там.

ЛИЗАНЬКА. Вот попала я.

БАБА ЛИЗАВЕТА. На улицу-то не ходи. Дождь вон как сеет. Вот давай-ка я в шаль тебя укутаю, вот так, в пуховую. В твоем положении надо беречься, а то застудишь дитя-то.

ЛИЗАНЬКА. Какого дитя?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Дочка, видать, у тебя будет.

ЛИЗАНЬКА. Скажете тоже.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Чернявенькая такая, вся в паренька твоего, не русский парень-то.

ЛИЗАНЬКА. Вы что, ясновидящая?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Я-то? Ну не так, чтобы очень. Я помаленьку только вижу-то насквозь. Вот тебя насквозь вижу.

ЛИЗАНЬКА. Гоните.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Да не гоню я тебя, не гоню. Господь с тобой, живи сколько хошь.

ЛИЗАНЬКА. Да не хочу я тут жить.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Не поймешь тебя: то хочу, то не хочу. Гоните.

ЛИЗАНЬКА. Нет, а правда, что вы у меня видите?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Вижу, девонька, ты совсем еще ребенок сама-то, а уж с грехом.

ЛИЗАНЬКА. С каким грехом?

БАБА ЛИЗАВЕТА. С таким. Уж шуры-муры с парнишками водишь. Смелая озорница.

ЛИЗАНЬКА. Да я-то при чем? Они сами за мной бегают. Я же только целуюсь с ними.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Не только.

ЛИЗАНЬКА. Ну, не только, вам-то что?

БАБА ЛИЗАВЕТА. А ничто. А к Светке-то зачем собралась?

ЛИЗАНЬКА. И чё вы мне тут допросняк устроили: куда да зачем?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Я просто так спросила.

ЛИЗАНЬКА. А я просто так отвечаю: Светка – сеструха моя старшая, она педагогический окончила. Она у нас такая вся продвинутая, вот и в деревню ее потянуло, типа деревенской экзотики хлебнуть, а потом уж дальше двигать.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Куда дальше-то?

ЛИЗАНЬКА. В Москву, в универ. Это я в семье самая тупая, а Светка – класс… А я и не претендую. Какой с меня спрос – тупая так тупая. Маманя с батей меня не любят.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ты зря-то не болтай. «Не любят»… Всяк родитель любит свое чадо.

ЛИЗАНЬКА. Да не-е-е, они только над Светкой трясутся. А я – что есть, что нету.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Шляешься, значит?

ЛИЗАНЬКА. Ага. Шляюсь, а чё? А им-то по фигу. Они же еще одного родили, теперь над ним трясутся.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Всяка мать переживает за свое дитя.

ЛИЗАНЬКА. Чё-то моя не переживает. Да ладно.

БАБА ЛИЗАВЕТА. А ты сама-то что, их не любишь?

ЛИЗАНЬКА. А, достали они меня. Я ведь у них лишняя, они сначала на Светку молились, какая она вся умница-разумница, теперь на этого, на мелкого, молятся, наверное, тоже гений вырастет какой-нибудь. А я-то тупизм полный, что с меня взять, я и домой-то иногда не прихожу, а им по барабану, они меня и не ищут, и не звонят. Так что и сейчас они не сразу бросятся меня искать. Кайфушка, короче… Достало меня все это. В школе тоже классуха заколебала со своим Обломовым, говорит: «Читать надо произведение в оригинале, полностью». Я попыталась эту муть читать, скукотень полная, а в Интернете прочитала сюжет, полстраницы, короче, списала все, а она двояк вкатила да еще засекла, что я курю, заистерила – говорит: пусть родители придут. Ага, щас, разбежались мои родаки. Бесит меня все, и чё я должна читать эту нудятину фиг знает какого века? Короче, сбежала я.

БАБА ЛИЗАВЕТА. К Светке.

ЛИЗАНЬКА. Ну, к Светке, и чё?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Испугалась, чё ли? А ему-то сказала?

ЛИЗАНЬКА. Сказала, и чё? Да пошел он, придурок недоделанный.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Вот и ладно, будешь здесь жить, родишь, никто и не узнает, а там уж поглядим, что да как.

ЛИЗАНЬКА. (Вскакивает.) Родить? Ни фига… Не буду я рожать. Да я вообще детей терпеть не могу. Я во дворе всегда их лупила и мелкого Никитоса лупила, а он орал как недорезанный, а они его жалели. Короче, сначала Светку любили, а потом – его, а меня – нет. Меня не любили! Светка такая умная, а я-то разгильдяйка и учиться не хотела. Вот так они меня и проглядели.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ох, девка, глупая ты еще. Вот что я тебе скажу: никуда ты не пойдешь, никуда я тебя не пущу. Будешь здесь рожать.

ЛИЗАНЬКА. Что вы тупите-то? Здесь они меня найдут.

БАБА ЛИЗАВЕТА. А говоришь: искать не будут.

ЛИЗАНЬКА. Ну, может… сначала не будут, ну, может, дня два, а потом-то все равно будут.

БАБА ЛИЗАВЕТА. А у Светки, значит, не найдут?

ЛИЗАНЬКА. У Светки – нет, у нее даже искать не будут. Конечно, они ей позвонят, спросят, а Светка умная, она придумает что-нибудь, типа: что я у нее, не волнуйтесь типа. Они ее послушают. Они перед ней прямо прогибаются.

БАБА ЛИЗАВЕТА. А вот мне детей Бог не дал. Грешница я, видать. Вытравила одного, и все. Так и осталась одна-одинешенька. Может, и твоего вытравим, а?

ЛИЗАНЬКА. Как это – вытравить?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Как? Это уж не твоего ума дело. Хочешь – сделаю.

ЛИЗАНЬКА. Не надо меня травить, не надо!

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ну вот, значит, не хочешь.

ЛИЗАНЬКА. Не хочу! Ничего не хочу!

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ну ладно, не хочешь – не надо. Чего взбеленилась-то?

ЛИЗАНЬКА. Без вас разберусь, я уже все порешала, а теперь спать… баиньки.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Вот и хорошо, вот и правильно, только баиньки будут потом. Айда-ка, девонька, чё я тебе покажу. Чё покажу! Ох, увидишь – умрешь. Ахнешь! (Отдергивает занавеску, показывая на сундук гордо.) Вот!

ЛИЗАНЬКА. А чего это?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Добро! (Открывает сундук.) Вот добро-то мое.

ЛИЗАНЬКА. Это тряпки какие-то.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Это не тряпки, мил моя. Вот сколько добра я скопила. Счас глядеть будем.

ЛИЗАНЬКА. Чего глядеть-то, мне к Светке надо успеть.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Чего колготишься-то, ночь на дворе и дождь, переночуешь да с утречка-то и пойдешь. Вот постельку я тебе постелила, а покуда добро покажу. Все-то добро еще никому не казала. Вот, гляди, гляди – полон сундук.

ЛИЗАНЬКА. Классный сундук. Раритет настоящий. Ни фига себе. Не сдвинешь.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ты чего? Не трогай, надорвешься, не дай бог, он же кованый. Вон, ни одного гвоздика нет. Еще от моего деда остался.

ЛИЗАНЬКА. Древний…

БАБА ЛИЗАВЕТА. Да ты гляди, гляди, сколь добра-то, сундук целый. Вот, гляди, одеяло байково, на-ка вот, им укроешься. (Укрывает.) Вот так ляжешь, глазки закроешь, скажешь: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте» – тебе жених и приснится, красивый-раскрасивый. А это сарафан, раньше-то сарафаны носили. На-ка, примерь.

ЛИЗАНЬКА. Не буду я примерять старье какое-то.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ох, мила моя, старье. Чё бы ты понимала. Погоди, ты тоже старухой станешь. Я ведь тоже молодая была и красивая была. Чё смеешься-то? Была… Это я сейчас баба Лизавета, а раньше-то меня тоже Лизанькой звали. Как счас помню. Эдак у меня две русых косы по плечам. На мне бела кофта надета с пышным коротким рукавком, коришнева юбка. Полсапожки на высоком каблуке. Полушалок эдак накинут. Вот полушалок-то, гляди. Красота-то какая! (Набрасывает ей на плечи.) А-а-а… а тебе-то как к лицу! Загляденье… Ну-ка пройдись, пройдись. И я вот тоже так – иду по улице-то, а на меня все любуются, все глядят, не наглядятся. Выду, бывало, а парни так и вьются, так и вьются, инда гужом. А у меня уж на примете-то был один, Васей звали. На балалайке играл, а я уж плясать мастерица. Как на вечерку пойдем – как заиграт, мила моя, «подгорну» (Русская народная плясовая «Подгорная».), а я – плясать. Он играт, а я пляшу. Ох, мил моя, все глядят, не наглядятся. Ахают: вот пара, дак пара. Сватов засылали, да отец-то не отдал меня. Отец-то строгий был, а я любила Васю-то свого. Ой как любила. А ты своего чернявенького-то шибко любишь аль так, для баловства?

ЛИЗАНЬКА. Ну… для баловства – и чё?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Нехорошо это, для баловства-то. А я вот сильно любила Васю-то. Мы-то в ту пору богато жили. Отец-то из городу, бывало, обновок привезет, сластей. Вот как-то раз и я в город сподобилась. Кой-чё продать, купить кой-чё. Собрали в дорогу, на пароход посадили. Мать-то уж больно ревела: не пущай, мол, девку одну. А отец-то: пущай, мол, едет, на свет поглядит, себя покажет. Ну, в городе я все справила, как наказывали. Продала кой-чё. Деньжаты кой-каки были. Уж домой ехать пора. На пристань пришла – стою. (Раздается стук.) А, батюшки, кого это принесло в таку пору? (Идет к двери.) Кто там? Ну… и чего тебе? (Выходит, слышен голос.) Ты погоди уж до утра. Чего на ночь-то глядя. (Входит.) Сосед приходил. И чё ходит, покоя не дает. Ну вот, а дальше-то чё?

ЛИЗАНЬКА. Ну, на пристани стоите.

БАБА ЛИЗАВЕТА. А-а-а… ну да… на пристани, значит… стою. Вот как счас помню: стою на пристани, две русых косы по плечам, на мне бела кофта с пышным коротким рукавком, коришнева юбка, полсапожки на высоком каблуке. Полушалочек накинут. Ну, стою, дожидаюся. Слышу, сзади-то, мил моя, обхватил кто меня. Вот эдак. Думала, вор какой лихой аль разбойник, я и обмерла. Гляжу, офицерик аль капитан, чинов-то я не разбираю. Погоны золотые, сапоги высоки, хромовы, хо-ро-ши, начищены, блестят. Все при ем, как полагатся. Инда дух перехватило, красавец-раскрасавец. Ласковый такой. Куда, мол, и чего? Красавица, говорит, отродясь не видал, мол, таку красоту. А руки-то его так и ходют, так и ходют, вот эдак по телу-то моему. Мил моя, веришь – нет ли, стою ли, падаю ли, в глазах помутнело. Увел, увел, мил моя. Ох и любила я его.

ЛИЗАНЬКА. А Вася чё же?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Чё Вася? Забыла… И про Васю забыла, и про все забыла. Один он, офицерик мой, перед глазами. Бывало, света белого не вижу. Слепа стала, глуха, окромя его, ничё не надо. Ровно болезнь какая аль приворожил кто. Ну вот, натешился он мной, да и бросил. Ушел. Ушел как в воду канул. Жду-пожду, мил моя, – нету, пропал. Думала: руки на себя наложу аль в воду кинусь. Совсем без ума была. Думала, подумала – передумала. Да домой уж поехала. Опять стою на пристани, жду-пожду пароход. Не реву, уж отревелась. Сама как смерть худа. На мне бела кофта с пышным коротким рукавком, штопана-перештопана. Коришнева юбка вся уж поистрепалася. Полсапожки обносилися, полушалочек инда вылинял. Так домой-то и поехала. Дома мать – в слезы. Отец – за вожжи, отхлестал. Я уж молчком, молчком. Оклемалася маленько, затаилася. Ходить уж никуда не хожу. Так, кой-чё по дому да на огороде. Васю-то так и не видала.

Повторяется стук в дверь.

БАБА ЛИЗАВЕТА. И чё колотится? Ладно, коль выйду. (Выходит, слышен голос.) Ну, раз машина застряла, куда идти-то? До утра уж подождем. Да и уснула она. Ступай, ступай. (Входит.) Вот ходит, то ему то, то ему это. Опять забыла. Чё я там, про Васю, чё ли? А-а-а… Тут… вскоре война началась, отца забрали. Остались мы одни с матерью. Как счас помню: уж вечер, на огороде картошку копали. Гляжу: Вася бежит. Лизанька моя дорогая, на войну забирают. Прощай, мол, не сужу тебя. Видать, не быть нам вместе. Одна ты у меня зазноба на сердце, по тебе и тоскую. Обнялись мы. У него уж в ту пору и баба была, и ребятишки уж были. Пла-а-акал Вася-то. Так и жили. От отца похоронка пришла. Васю, видать, тоже убили, так и не пришел. Вскорости и мать схоронила. Бедно жить-то стала. Потом уж в телятницы пошла, в передовых ходила, потом завфермой стала. С темна до темна на ферме, так и работала. Счас уж все, и скотину-то не держу. Вон руки каки стали. Вот, мил моя. Ну, оправилась я маненько, справила кой-чё. Счас уж восемьдесят никак девятый пошел, годы. Вон сундук добра скопила. Так, когда сама погляжу, кому другому покажу, так кой-чё, не все, конечно, показываю. А похвалиться-то охота было, вот тебе и похвалюся, добра-то у меня много, есть чё казать-то. Гляди-ка, уснула, чё ли? (Тормошит ее.) Погоди-ка, мил моя. Смотри, смотри. Вот полушалочек, совсем новехонький. Три отреза на платья. Полсапожки новы, не надеваны. Покрывало. Байково одеяло. А это сарафаны. Вот берегу. В девках носила чисто розовый, синий, а это красный. Раз только надевала красный-то. Всего раз только. А с той поры ненадеваный лежит. Добра-то много. В этом углу, мил моя, на смерть припасла. Бела кофта с пышным коротким рукавком, коришнева юбка, нова. Полушалочек. Так и лягу. А добро-то все тебе оставлю.

ЛИЗАНЬКА. Не надо мне вашего добра.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Не ври, девонька, добро всем нужно. Ну вот, все рассказала, все показала. (Весело смеется.) Похвалилася, а теперь и помирать можно. Вот так лягу (Ложится на скамью.) и помирать буду, а добро мое тебе достанется. Вот, будешь здесь жить-поживать.

ЛИЗАНЬКА. Не буду я здесь жить-поживать, не буду. Пропадите вы тут со своим добром!

БАБА ЛИЗАВЕТА. (Резко вскакивает.) Вон, значит, как! Вон ты, значит, какая… Я для нее все, а она… А я тебя ремешком!

ЛИЗАНЬКА. (Замахивается.) А я вас утюжком!

БАБА ЛИЗАВЕТА. А я бабахну и в чуланчик!

ЛИЗАНЬКА. А я вас вперед убью! (Хватает лопату, замахивается.) Старуха дремучая. Убью!

БАБА ЛИЗАВЕТА. Убивай, чё ли, убивай… (Опускается на скамью, плачет.) Так что же это… выходит, все зря… зря я все это добро наживала?

ЛИЗАНЬКА. Зря!

БАБА ЛИЗАВЕТА. Вот так вся жизнь зря, чё ли?

ЛИЗАНЬКА. Ой, ну точно край непуганых ворон.

БАБА ЛИЗАВЕТА. И никому это не нужно?

ЛИЗАНЬКА. Да выкиньте вы это барахло.

БАБА ЛИЗАВЕТА. (Зло.) Барахло? Да что ты понимаешь-то, глупая. Вот так взять и выкинуть, и меня выкинуть, чё ли? Чё же это такое, я всю жизнь копила, копила, берегла.

ЛИЗАНЬКА. Ага… Кощей над златом чахнет… А зачем вы берегли-то?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Как зачем? Для тебя.

ЛИЗАНЬКА. А я-то тут при чем? Я же случайно забрела.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Не случайно, мил моя. (Плачет.) Я все одна да одна. Днем-то еще ничего, а ночь приходит, и страшно-страшно. И думаю: хоть бы кто пришел, хоть бы ночку всего, да не одной. Стала Бога просить, чтоб прислал мне кого-нибудь на последние– то дни. Вот и прислал Господь Бог. А я тебя счастливой сделаю, я тебя богатой сделаю, сколько добра-то я тебе отдам! И ты еще в ножки мне поклонишься за доброту мою, жить здесь останешься и благодарить меня будешь, меня поминать будешь.

ЛИЗАНЬКА. Как это: поминать?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Как? Поживешь тут немного со мной, обвыкнешься. А как помру, скажут: вон Лизавета сколько добра накопила. Раздашь всем на помин. Добром поминать меня будут. Скажут: «Лизавета сама богато жила и девку одарила, и нам кой-чё оставила». Что я, лиходейка какая?

ЛИЗАНЬКА. Ну нет, я просто угораю в этом зоопарке.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Все уж, мил моя, ухожу я. А ты тут оставайся.

ЛИЗАНЬКА. Эй, стойте, вы куда?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Туда – куда дорога.

ЛИЗАНЬКА. А куда дорога?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Узнаешь. (Идет к двери.) А тебя я закрою покуда.

ЛИЗАНЬКА. Не надо, не надо меня закрывать. У меня фобия.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Чего?

ЛИЗАНЬКА. Фобия… боязнь замкнутого пространства. Я умереть могу…

БАБА ЛИЗАВЕТА. Чё сказала, не знаю. Ладно, раз так, тогда надевай коришневу юбку, что это ты все в штанах-то ходишь. Ну-ка надевай, уважь меня. Я только гляну напоследок.

ЛИЗАНЬКА. Коришневу юбку… коришневу юбку, а покажете мне дорогу к Светке?

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ишь ты, кака… Ладно, покажу завтра. У тебя дорога-то длинная.

ЛИЗАНЬКА. Ладно, давайте, надену. (Надевает юбку.) Ну как? Что там у вас еще? Давайте все напялю. О-о-о, а это чё? Прикол. (Наряжается, смеется.) Отпад!

БАБА ЛИЗАВЕТА. Вот красавица какая, вылитая я, как на себя гляжу, на молодую.

ЛИЗАНЬКА. Ага, бела кофточка с пышным коротким рукавком, коришнева юбка…

БАБА ЛИЗАВЕТА. А ты не смейся, ты давай-ка спляши.

ЛИЗАНЬКА. А музыка где? Я без музыки не буду.

БАБА ЛИЗАВЕТА. А я счас Васю позову, он и сыграет.

ЛИЗАНЬКА. (Испуганно.) Какого еще Васю? Не надо, не надо Васю. Я сама подпою. (Поет и танцует современное.)

БАБА ЛИЗАВЕТА. А, батюшки, это чё за песня? Уж лучше я Васю позову. (Уходит.)

Лизанька торопливо переодевается в свою одежду. Идет к двери, дергает ее, она не открывается. Бежит к окну, в проеме появляется баба Лизавета, смеется. Лизанька мечется по избе. Входит баба Лизавета, за ней – молодой деревенский парень с гитарой.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Гляди-ка, кого я тебе привела. А, батюшки, куда это ты собралася на ночь глядя? Ну-ка раздевайся счас же. Вот тебе и Вася.

ВАСЯ. Здорово!

БАБА ЛИЗАВЕТА. Вот, Вася, гляди-ка, это Лизанька. Ну-ка иди назад, переодевайся. (Подталкивает ее.) На вот, иди, иди. А ты, Вася, покуда поиграй на балалайке-то.

Лизанька скрывается за занавеской. Вася играет, баба Лизавета подпевает, выходит Лизанька в коричневой юбке, белой кофточке…

ВАСЯ. Кака справна девка-то! (Ущипнул ее.)

ЛИЗАНЬКА. (Взвизгнула.) Ты чё?

ВАСЯ. А ты чё? (Опять ущипнул.)

ЛИЗАНЬКА. (Отталкивает.) Эй ты, руки убери!

ВАСЯ. (Опять щиплет.) Деушка!

ЛИЗАНЬКА. (Ударила его.) Ты чё? Придурок! (Бежит к двери, толкает ее, она не поддается.)

Вася и баба Лизавета смеются.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Хватит, угомонись. Там темень.

ВАСЯ. Там волки ходят. Ты лучше спляши.

ЛИЗАНЬКА. Задолбали: спляши да спляши – пляшите сами.

ВАСЯ. Ой какая сурьезная – все, жениться буду.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ты, Вася, погоди жениться-то, сыграй сначала. Покажи себя. А то Лизанька-то не захочет.

ВАСЯ. А кто спрашивать-то будет. (Облапил ее.) Она еще обрадуется.

ЛИЗАНЬКА. (Отталкивает его.) Да отвали ты от меня…

ВАСЯ. Ладно, ладно, сыграю. (Играет.) Пляшите.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Ну, Лизанька, спляши, надо уважить Васю-то.

ЛИЗАНЬКА. Ага. Ща… расплясалася.

Пауза.

БАБА ЛИЗАВЕТА. Не хочешь? А я хоть и старуха, да спляшу под таку-то музыку. (Пляшет, тянет Лизаньку.)

ЛИЗАНЬКА. (Танцует, вызывающе кривляется.) Опа-на да опа-на, какая я растрепана…

ВАСЯ. (Обнимает ее, тянется с поцелуем.) Баба Лизавета, женюся я.

ЛИЗАНЬКА. Да пошел ты на фиг, придурок.

ВАСЯ. Не понял. Баба Лизавета, это дура, чё ли? А давай ее в чуланчик.