Текст книги "Пророчества Авеля. О будущем России"

Но есть у историков и другая версия. Если в книге текст был зашифрован, то как же смог прочесть его император? И потом, не была ли уже предсказана его трагическая судьба и ужасная грядущая кончина еще при первой встрече императора и пророка? Ведь не зря же горько зарыдала когда-то Анна Петровна Лопухина, любовница имперского монарха…

И дальнейшие события подтверждают, что император придал предсказанию Авеля большое значение: ведь помнил он слова Авеля о кончине своей матушки, которые уже сбылись с поразительной точностью.

Скорее всего, на решение Павла об аресте монаха повлияло то, что Авель своими сочинениями нарушил обет неразглашения тайны своих пророчеств, возможно, данный ему Авелем при их личной встрече…

Тогда же «вещего инока» вновь привезли в Петербург. И вновь произошла встреча с небезызвестным следователем Макаровым…

Навестил монаха и митрополит Амвросий, жаждущий понять этого странного человека и его писания. После встречи он отписывал обер-прокурору Святейшего Синода следующее: «Монах Авель, по записке своей, в монастыре им написанной, открыл мне. Оное его открытие, им самим написанное, на рассмотрение Ваше при сем прилагаю. Из разговора же я ничего достойного внимания не нашел, кроме открывающегося в нем помешательства в уме, ханжества и рассказов о своих тайновидениях, от которых пустынники даже в страх приходят. Впрочем, Бог весть».

Сам же Авель писал Амвросию из тюремной камеры следующее: «А ныне я имею желание определиться в еврейский род и научить их познанию Христа Бога и всей нашей православной веры и прошу доложить о том Его Величеству».

Как следует из донесения следователя генерала Макарова, 26 мая 1800 года Авель был «привезен исправно и посажен в каземат в равелине. Он, кажется, только колобродит, и враки его ничего более не значат; а между тем думает мнимыми пророчествами и сновидениями выманить что-нибудь; нрава неспокойного».

Император повелел тогда пристально наблюдать за иноком. И тюремные наблюдатели с монаха глаз не спускали и все его «причуды и враки» подробно отписывали вышестоящему начальству.

И подходил роковой год, названный Вещим Авелем. Время, отмеренное императору Павлу Петровичу, истекало. В ночь с 11 на 12 марта 1801 года он был убит своими приближенными.

Все предсказания сбылись. «Бедный, бедный Павел» скончался от «апоплексического удара», нанесенного в висок золотой табакеркой. Как говорят, в ночь убийства с крыши со страшным криком сорвалась огромная стая ворон. Говорят, что так происходит каждый год в ночь с 11 на 12 марта.

И потому ходили в народе темные слухи о страшной кончине императора. Но официальная версия сводилась к следующему: император Павел I «скоропостижно скончался от апоплексического удара». На трон вступил его старший сын Александр Павлович.

Авель продолжал находиться в казематах Петропавловской крепости. И провел он там времени ровно десять месяцев и десять дней – столько же, сколько и в Шлиссельбургской крепости.

Новый император Александр I о пророке Авеле и его пророчествах безусловно знал. Отнесся к пророчествующему «черноризцу» очень настороженно. Но повелел в 1802 году выпустить монаха, но не на свободу, а выслал из Петербурга «под присмотр» в Соловецкий монастырь, а скоро и выпустил его на волю.

На свободе прожил Авель недолго: всего лишь один год и два месяца. Но за короткое время это на уединенном острове в Белом море старец успел написать свою третью «зело престрашную» книгу. В этой книге, написанной на рубеже 1803 года, он предрек события, произошедшие в реальной жизни спустя 10 лет. Тогда уже предрек он, «как будет Москва взята и в который год».

И снова история повторилась. Полетела книга вещего старца по инстанциям. И вновь дошла до императора Александра.

Еще ничто не предвещало военной угрозы 1812 года, отношения с французами были прекрасными. И Александр I не поверил Авелю, посчитал это предсказание настоящим сумасбродством. И по прочтении принял такое решение: «Монаха Авеля абие (тотчас) заключить в Соловецкую тюрьму, и быть ему там дотоле, когда будут его пророчества сомою вещию».

На этот раз заключение оказалось очень долгим и тяжелым. В Соловецком монастыре, или на Соловках, Авель провел десять лет и многое претерпел. Как он сам пишет в своем Житии: он «десять раз был под смертию, сто раз приходил в отчаяние, 1000 раз находился в непрестанных подвигах и прочих искусов было отцу Авелю число многочисленное и число бесчисленное…»

Соловецкий игумен, архимандрит Илларион, к заключенным был суров и беспощаден. Двое узников умерли от холода, голода и угарного дыма, проникавшего в камеры. Авель, по доброте душевной, пытался вступиться за них, но в ответ последовало только ужесточение режима.

Лишь когда войска Наполеона подступили к Москве и она пала, вспомнил император о пророчествах вещего старца. Князь Голицын, обер-прокурор Святейшего Синода, по поручению императора написал письмо в Соловецкий монастырь с требованием «выключить» старца Авеля из числа колодников и «включить» в число монахов на полную свободу. К письму была сделана приписка: «Ежели он жив и здоров, то ехал бы к нам в Петербург, мы желаем его видеть и с ним нечто поговорить».

Архимандрит Илларион встретил данное распоряжение большим страхом, что естественно. Он боялся, что при встрече с императором Авель может рассказать о творимых в монастыре беспорядках и беззаконии: воровстве, издевательствах и избиениях заключенных, а также о том, что сам архимандрит собирался уморить Авеля голодом.

В ответном письме князю Голицыну он написал следующее: «Ныне отец Авель болен и не может он к вам быть, а разве что на будущий год весною…» В ответ император Александр I издал именной указ Святейшему Синоду с таким повелением: «непременно Авеля выпустить из Соловецкого монастыря, и дать ему паспорт, во все российские города и монастыри; при том же, чтобы он всем был доволен, платьем и деньгами».

Через некоторое время, когда началось отступление французской армии, игумен Соловецкого монастыря получил новый приказ князя А. Н. Голицына: если узник еще жив, не медля прислать его в Петербург. Настоятелю Иллариону отдельно было указано: «Дать отцу Авелю денег на прогон до Петербурга».

Тогда порешил Илларион уморить голодом строптивого старца. Авель же в ответ предрек ему и его помощникам смерть неминучую.

Вот тогда пришлось архимандриту исполнить высшее указание.

Знал архимандрит о пророческом даре Авеля, отпустил его.

Однако и это пророчество сбылось: той же зимою на Соловках случился странный мор, Илларион скончался, так же «Бог весть от какой хворобы» умерли его подручные.

1 июля 1813 года монах Авель вышел из Соловецкого монастыря на свободу и затребован в столицу. По прибытии в Санкт-Петербург он пришел к князю Голицыну. Сам император в то время находился за границей. Князь, который «рад бысть ему зело и вопрошал о судьбах Божиих», долго беседовал с ним наедине и «смиренно» вызнавал у страстотерпца «вся от начала веков и до конца».

Беседа была долгой и без свидетелей. Как пишет сам Авель, поведал он князю «вся от начала до конца». Услышав в «тайных ответах» предсказания вещего монаха, по слухам, судьбы всех государей и до конца веков, до прихода антихриста, князь ужаснулся. А напоследок дал ему денег на паломничество по святым местам.

После этого светлейшие лица государства российского наконец-то оставили старца в покое. Да и сам он сильно изменился, ушел в себя и перестал сообщать людям «тайны Божия».

Пришел он в Невский монастырь за благословением архимандрита Амвросия. А после этого, как повествует Житие, «видя у себя паспорт и свободу во все края и области, и потечет из Петербурга к югу и востоку, и в прочие страны и области. И обошел многая и множество. Был и в Царьграде и во Иерусалиме, и в Афонских горах; оттуда же паки возвратился в Российскую землю: и нашел конец и начало, и всему начало, и конец; там же и жизнь свою скончал; пожил на земли довольно, до старости лет своих… Жизнь свою скончал месяца генваря, а погребен в феврале. Тако и решился отец наш Авель, Новый страдалец… Жил всего время – 83 года и 4 месяца».

На склоне лет тихо доживал он свой век в Троице-Сергиевой лавре, разговаривать не любил. Ездили к нему московские барыни с вопросами о дочерях да женихах, но Авель отвечал, что он не провидец.

Есть свидетельства, что графиня Прасковья Андреевна Потемкина взяла Авеля под свое покровительство. Хотя монах и отказался ей предсказывать будущее с такими словами: «Я ныне положился лучше ничего не знать, хотя и знать, да молчать». Но известно также, что он имел на свою патронессу большое влияние. Она советовалась с ним о хозяйственных и семейных делах, снабжала деньгами и всем, что пожелает.

Хроники сохранили историю о том, что сын графини Потемкиной, Сергей Павлович, поссорился с матерью и, пытаясь отсудить у нее суконную фабрику, решил привлечь на свою сторону Авеля. Начал часто приглашать его в свой московский дом, принимал радушно, потчевал изобильно. И даже пообещал две тысячи рублей на дальнейшие странствия, к которым так тянулась душа монаха.

Тогда Авель писал графине Потемкиной о сыне: «Буди к нему чадолюбива и во всякой любви, и призывай к себе, лобзай его и ласкай со всякою простотою…»

Но вероломный сын в деньгах Авелю отказал. Монах отвечал ему пророчеством о близком конце света и неминуемой расплате за свои прегрешения, но беспечный богач «вся сия ни во что вменил».

И вновь написал Авель письмо графине: «Я, ваше графское сиятельство, Прасковья Андреевна, советовал тебе помириться с сыном твоим и дать ему родительское благословение, но он ныне оказался ложный и льстивый, неправедный и непослушный и он, я думаю, товарищ развратникам и причастник самых распутных людей».

Письма к графине свидетельствуют и о том, что писать свои книги монах не прекратил. В одном из них говорится о том, что сочинил он, мол, для нее несколько книг, которые вскоре вышлет: «Оных книг со мною нету, а хранятся в сокровенном месте; оные мои книги удивительные и преудивительные, те мои книги достойны удивления и ужаса, а читать их токмо тем, кто уповает на Господа Бога и на пресвятую Божию Матерь. Но только читать их должно с великим разумением и с великим понятием».

Но в книгах этих Авель уже не пророчествовал, о чем сам в своих письмах и свидетельствует: «Я от вас получил недавно два письма и пишете вы в них: сказать вам пророчества то и то. Знаете ли, что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать именным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет и самого монаха Авеля и держать их в тюрьме или в острогах под крепкими стражами; видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство, – в тюрьмах ли лучше быть или на воле, размысли убо. Я согласился, ныне лучше ничего не знать да быть на воле, а нежели знать да быть в тюрьмах и под неволию. Писано есть: будити мудры яко змии и чисты яко голуби; то есть буди мудр, да больше молчи; есть еще писано: погублю премудрость премудрых и разум разумных отвергну и прочая таковая; вот до чего дошли с своею премудростью и с своим разумом. Итак, ныне положился лучше ничего не знать, а если знать, то молчать».

В этих же письмах графине Потемкиной Авель упоминает и Книгу Бытия, им самим иллюстрированную разными таблицами и символами. В книге этой говорится о возникновении Земли, сотворении мира и человека. Он пишет: «Изображен весь видимый мир и в нем изображена тьма и земля, луна и солнце, звезда и все звезды, и все тверди и прочая таковая. Сей мир величеством тридцать миллионов стадей, окружностию девяносто миллион стадей; земля в нем величеством во всею третию твердь, солнце – со всею вторую твердь, тьма – во всю мету. Земля сотворена из дебелых вещей и в ней и на ней – воды и леса и прочие вещи. Солнце сотворено из самого сущего существа. Такожде и звезды сотворены из чистого самого существа, воздухом не ссужаемы; величина звездам не меньше луны и не меньше тьмы. Луна и тьма сотворены из воздуха, тьма вся темная, а луна один бок темный, а другой светлый…» Из слов этих становится очевидным, что пророк делит мир на видимый и невидимый. Солнце у него состоит из самого сущего существа – может быть речь идет о ядерной энергии?

По другой версии скитался Авель из монастыря в монастырь, в изобилии по тем временам разбросанным по российским землям, упорно избегая оседлой монастырской жизни. Не важно было ему, за кого его принимают: за пророка или шарлатана. Он предпочитал одиночество и проповедь.

Однако со временем чаще начал проживать в Московской губернии. В своих «Записках» Л. Н. Энгельгардт вспоминал, что Авеля встречали то в Троице-Сергиевой лавре, то в Москве: «…Многие из моих знакомых его видели и с ним говорили; он был человек простой, без малейшего сведения и угрюмый; многие барыни, почитая его святым, ездили к нему, спрашивали о женихах их дочерей; он им отвечал, что он не провидец и что он тогда только предсказывал, когда вдохновением было велено ему что говорить. С 1820 года уже более никто его не видал, и неизвестно, куда он девался».

По версии рассказчика из Оптиной пустыни в записях Сергея Нилуса, уже после 1813 года Авель, «умудренный опытом, и следа по себе не оставил: так и не разыскали пророка…».

Есть и другие свидетельства. Находясь в Москве, подал он прошение о принятии его в Серпуховской Высоцкий монастырь, куда и поступил 24 октября 1823 года.

Воротясь из крепости в лавру, Авель в тот же день предстал пред отцом архимандритом-наместником. Преподав благословение, отец архимандрит вопросил Авеля:

– Чего убо хощеши, чадо мое возлюбленное?

Авель же отвечал сокрушенно:

– Благослови, святый отец, да отыду аз в ин монастырь от стольного града далече. Несть бо спасения души моей. Да не ввержен буду паки во узилище, егда царь мя убогого зрети восхощет, ниже реку глагол лжуще, спасения моего ради. Изнемог аз, и да минует мя чаша сия.

– О, искушение велие, – вздохнул отец архимандрит. – Не на радость тебе, Авель, дан от Господа дар прозрения, ниже глаголы твои вещие. Смирись под высокую руку Господню, да вознесет тебя в свое время Господь. Гряди убо от греха с Богом. Никто же не ведает, идеже спасавши душу свою.

Тогда вновь поползли по Москве слухи о новом предсказании вещего старца. На этот раз о скорой кончине императора Александра I; о том, что Константин отречется от престола, убоявшись участи трагически и загадочно погибшего отца; о грядущем восстании и восшествии на престол Николая Павловича.

Источником этих страшных предсказаний указывали вещего монаха.

На этот раз судьба смилостивилась над Авелем. Санкций и острогов не последовало. Вероятно, причиной тому было недавнее паломничество императора Александра I к преподобному Серафиму Саровскому, который предсказал монарху почти то же самое, о чем прорицал монах Авель.

Весной 1826 года готовились к коронации Николая I. Графиня А. П. Каменская, одна из старших статс-дам двора и вдова фельдмаршала, посетила старца и спросила загадочного черноризца о том, будет ли коронация, и как скоро. Она, вероятно, надеялась получить орден Св. Екатерины 1-й степени. Вещий инок так ответил: «Не придется вам радоваться коронации». Слова эти тут же облетели всю Москву. Многие думали, что беда нависла над государем, и коронации вовсе не будет. Однако смысл Авелева предсказания был иным. Государь разгневался на графиню Каменскую за то, что в одном из ее имений крестьяне взбунтовались, возмущенные жестокостью управителя, и графине попросту запретили появляться на коронации.

Сам прорицатель испугался последствий своего предсказания о коронации и слухов, которыми обросло это предсказание, и приблизительно в июне 1826 года скрылся из Высоцкого монастыря «неизвестно куда и не являлся».

Однако оставил он после себя два письма, которые и сыграли с ним плохую шутку.

В одном из писем монах объяснял бегство тем, что его «отец архимандрит ложным указом хотел послать в Петербург к новому государю». То ли опять страшно пророчествовал он о будущем, то ли стал он неугоден настоятелю своей докучливостью…

Правда, перед бегством из монастыря Авель искал заступничества у обер-егермейстера двора Д. Л. Нарышкина, чьим крепостным крестьянином был его отец. Нарышкин посоветовал иноку подать прошение в Святейший Синод и взыскать с настоятеля штраф «за ложное злословие», поскольку новый император был сторонником строгой дисциплины и не терпел нарушения ее ни в армии, ни в чиновничьих департаментах, ни в монастырях.

Письма эти сослужили плохую службу, впрочем, как и книги, своему автору. Именно по ним выяснилось, что монах Авель находится в Тульской губернии, близ соломенных заводов.

Тогда же повелел император Николай Павлович взять инока под стражу и отправить в арестантское отделение суздальского Спасо-Ефимьевского монастыря.

Более ста лет назад сотрудник журнала «Ребус», некто Сербов, в докладе о монахе Авеле на Первом всероссийском съезде спиритуалистов выдвинул и еще одну гипотезу о том, что за время, которое Авель находился в Высоцком монастыре, он написал еще одну «зело престрашную» книгу и, по своему обыкновению, отослал государю для ознакомления. И опять в ней содержалась страшна я государственная тайна, не подлежащая разглашению. Каковы были предсказания в той книге, мы можем лишь догадываться. Скорее всего речь шла о декабристском восстании 14 декабря, о неудачной Крымской кампании и преждевременной смерти. За это и последовало наказание «для смирения»: заключение в монастырской тюрьме зловещего Спасо-Ефимовского монастыря города Суздаля.

Подобного же мнения придерживается и Ю. Росциус, автор книги «Синдром Кассандры, или Земной круг монаха Авеля» («Вокруг света», 1996).

Приведем и версию последних лет жизни монаха Авеля, представленную журналом «Русская старина» за 1875 год. В 1817 году после долгих странствий Авель, по распоряжению императора, был определен в Высоцкий монастырь, где провел под строгим присмотром монастырских властей восемь лет. Все, что изрекал он в те годы, тщательно записывалось. Авель, молча и смиренно, терпел. И вдруг в июне 1826 года не выдержал и ушел из монастыря на свою родину – в деревню Акулово Тульской губернии.

27 августа 1826 года вышел указ Святейшего Синода, согласно которому по высочайшему повелению императора Николая I монаха Авеля приказано изловить и заточить для смирения в Спасо-Ефимовский монастырь, тюремный режим которого в значительной мере напоминал режим судилищ священного трибунала – инквизиции.

В тесной арестантской камере закончилось «житие и страдание» монаха Авеля. Случилось это в январе или феврале 1841 года (по другой версии – 29 ноября 1841 года) после продолжительной и тяжелой болезни. Дату своей смерти пророк предсказал с точностью до месяца. Вещий Авель был погребен за алтарем арестантской церкви Св. Николая.

А в другой статье в журнале «Русская старина» читаем, что «так и осталось неведомо, в каком монастыре скончался Авель Вещий», но память о нем народ хранит и доныне. А что в «Предсказании о Державе Российской» написано, «не из головы то придумано. Ничего-то в нем ни добавлено ни убавлено, и все до точности сверено, о чем от добрых людей известилися…»

Одно очевидно: «Жизнь его прошла в скорбях и теснотах, гонениях и бедах, в напастях и тяжестях, в слезах и болезнях, в темницах и затворах, в крепостях и в крепких замках, в страшных судах и в тяжких испытаниях…»

Такими словами заканчивается книга «Житие и страдание отца и монаха Авеля».

Говоря о последних годах жизни таинственного монаха, уже упомянутый выше сотрудник журнала «Ребус» Сербов так говорил в своем докладе: «И вот ворота этой тюрьмы-монастыря отделили остаток дней Авеля от живого мира; но они не могли вполне искоренить в живых памяти о нем. Долг всякому ищущему истину – наш долг – возвратить народу его Авеля, ибо он составляет его достояние и гордость не меньшую, чем любой гений в какой-либо другой области творчества; или хотя бы его французский собрат, знаменитый Нострадамус…»

«Житие монаха Авеля, писанное им самим» было напечатано в журнале «Русская старина». В нем он описал свою жизнь, указывая и дату смерти, а также сделал и очень страшное предсказание, назвав дату конца света: «Сей отец Авель родился в северных странах, в московских пределах, в Тульской губернии, деревня Окулово, приход церкви Ильи-пророка, Рождение сего монаха Авеля в лето от Адама семь тысяч и двести шестьдесят и в пять годов, а от Бога Слова – тысяча и семьсот пятьдесят и в семь годов. Зачатия ему было и основание месяца июня и месяца сентября в пятое число; а изображение ему и рождение месяца декабря и марта в самое равноденствие; и дано имя ему, якоже и всем человекам, марта седьмого числа. Жизни отцу Авелю от Бога положено восемьдесят и три года и четыре месяца; а потом плоть и дух его обновятся, и душа его изобразится яко ангел и яко архангел. И воцарится на тысячу годов <…> царство восстанет в то убо бремя воцарятся избранные его и вси святые его. И процарствуют с ним тысячу и пятьдесят годов, и будет в то время по всей земле стадо едино и пастырь в них един. И процарствует тако, выше сказано, тысячу и пятьдесят годов; и будет в то время от Адама восемь тысяч и четыреста годов, потом же мертвые восстанут и живые обновятся; и будет всем решение и всем разделение: которые воскреснут в жизнь вечную и в жизнь бессмертную, а которые предадятся смерти и тлению и в вечную погибель; а прочая о сем в других книгах. А мы и ныне не возвратимся на первое и окончаем жизнь и житие отца Авеля. Его жизнь достойна ужаса и удивления…»

То есть конец света наступит в 2892 году. И тогда «мертвые восстанут и живые обновятся, и будет всем решение и всем разделение: которые воскреснут в жизнь вечную и в жизнь бессмертную, а которые предадятся смерти и тлению и в вечную погибель…»