Текст книги "Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма"

Анна Воскобойник была убеждена в том, что «после 1933 г. до 1937 г. у мужа развилась та ненависть к большевикам, которая толкнула его на активную борьбу в 1941 г. Годы с 1933 по 1937 мы живем с мужем частью вместе, частью же порознь, поэтому такого сильного влияния у него на меня в те годы не было. С 1937 г., т. е. с момента его поступления в лесной техникум, мы живем все время вместе и исключительно замкнуто. Муж устал бороться с жизнью, он на все озлоблен и все воспринимает в исключительно мрачных тонах»[237]237
  Там же.


[Закрыть].

За время скитаний по стране семье Воскобойников пришлось столкнуться с непарадной стороной жизни советского общества. И здесь речь шла не только о личных обидах или каких-либо претензиях: «Мы недовольны жизнью, мы недовольны правительством. Это для меня понятно. Но муж говорит, что таких, как мы, больше половины всего населения, и я начинаю верить, я уверена, что народ против советской власти.

Коллективизация. Мы против колхозов. Я сама, если не столько против самих колхозов, так как я считала, что сами по себе колхозы – вещь неплохая, сколько я против той жестокой, с моей точки зрения, политики, которая проводится в момент коллективизации.

Народ раздетый, разутый. Я возмущаюсь, что теперь, на двадцатом году революции, не могут наладить производство легкой промышленности, что заняты мировыми вопросами, мировой революцией, а не хотят позаботиться о народе, о человеке. Думают об одном – о войне. Мне это непонятно. И, кроме того, полное отсутствие свободы слова, свободы печати, свободы мнений»[238]238
  АУФСББО. Д. 51, Л. 60.


[Закрыть].

Воскобойники не только испытывали к советским реалиям чувство сильной антипатии, они просто боялись. Начало войны нацистской Германии против Советского Союза показало, что высокая боеспособность Красной армии – миф. В первые недели войны вермахт успешно наступал, захватывая значительные территории СССР. Немецкая пропаганда действовала не менее успешно, чем вооруженные силы.

Можно предположить, что слова Анны Воскобойник на допросах были достаточно искренними. Она отлично осознавала, что наказания ей не избежать. Лето 1945 г. – это время триумфа СССР и его союзников – Великобритании и США. Все те люди, которые хоть как-то поддерживали нацистскую Германию, чувствовали себя полностью проигравшими. Сама она оценивала свою предвоенную жизнь так: «У меня под влиянием резко выраженного настроения мужа за годы с 1937 по 1941 складываются определенные антисоветские настроения. С этим настроением я встретила и июнь 1941 г. До момента прихода немцев ни я, ни мой муж (за исключением его участия в банде Попова) никаких активных действий против советской власти не имели»[239]239
  АУФСББО. Д. 51, Л. 60.


[Закрыть].

Константин Воскобойник воспринимал приход немецких войск, как «избавление от большевизма». Его жена предлагала ему эвакуироваться, но он ответил категорическим отказом: «Еще до прихода немцев на территорию Локтя у меня с мужем вставал вопрос об эвакуации. Я не хотела оставаться на оккупированной территории, а муж не хотел уезжать. Я уже тогда сознавала всю ту двойственность, которую придется пережить по отношению к немцам. Немцы – враги моей родины, и немцы – союзники по борьбе с большевизмом. Это и тогда мучило меня. Муж говорил, что это временные, неизбежные союзники. Он был уверен, что война будет тем неизбежным внешним толчком, который очень легко и быстро сбросит советскую власть»[240]240
  АУФСББО. Д. 51, Л. 60.


[Закрыть].

Первые месяцы войны, когда шло стремительное отступление частей Красной армии, еще больше убедили его в этом. Он был искренне уверен, что русский народ настроен против Советов, что очень скоро произойдет смена правительства и что народ под руководством другого, приемлемого правительства, встанет на борьбу с немцами, и враг будет разбит.

Той мысли, что русский народ может быть побежден немцами, Воскобойник, по утверждению его жены, никогда не допускал. Она поверила ему и не уехала, а осталась вместе с ним в Локте. 4 октября 1941 г. немцы заняли поселок. Одним из первых, кто предложил им свои услуги, был ее муж.

Следует отметить, что нацисты весьма ответственно относились к вопросу привлечения на свою сторону представителей местного населения. Воскобойнику поверили не потому, что он был «инициативником», т. е. сам пошел на контакт. Для них весьма важным являлся факт репрессий по отношению к нему со стороны коммунистов: ему было, за что ненавидеть советскую власть.

20 октября Воскобойник получает удостоверение в немецкой части, в котором было обозначено, что он назначается старостой. Сразу же по указанию немцев было образовано местное самоуправление и вооруженный отряд из 20 добровольцев, получивший название «отряда народной милиции». Воскобойник возглавил самоуправление и одновременно стал командиром этого отряда.

Именно с этого момента начинается его активная работа. Она велась по нескольким направлениям: административным, экономическим, политическим. Восстанавливается местная больница, организуется сбор помощи для раненых[241]241
  Там же.


[Закрыть]. Все эти мероприятия были весьма положительно восприняты местным населением.

При этом самое большое значение сам Воскобойник придавал идеологии, агитации, политической работе. Именно поэтому в первую очередь восстанавливается типография, так как без письменного слова, без печати он не мыслил свою работу. Пишется манифест-воззвание, приказ № 1. Все это печатается большим тиражом и распространяется на территории Орловской и Курской областей, оккупированных немцами.

Воскобойник и его ближайшее окружение (Каминский и Мосин) с апломбом заявляли о том, что создающееся движение является всероссийским. Манифест распространялся в пределах Орловской, Курской, Смоленской и Черниговской областей. Провожая в рекламные поездки по этим регионам своих последователей, Воскобойник говорил им: «Не забудьте, мы работаем уже не для одного Брасовского района, а в масштабах всей России. История нас не забудет»[242]242
  РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 913. Л. 71.


[Закрыть].

Анна Воскобойник признавала, что «манифест, подписанный руководителем партии инженером Землей, родился раньше, чем была создана партия. Манифест был написан 25.11.41 г. Весь декабрь ушел на его техническое оформление, распространение, а 08.01.1942 г. муж был убит.

Поэтому ни программы, ни устава написано мужем не было. Не была официально оформлена и сама партия как организация. На этом, т. е. на выпуске манифеста, и заканчивается первый этап партии “Викинг”, впоследствии партии НСТПР»[243]243
  АУФСББО. Д. 51, Л. 60 об.


[Закрыть].

Абсолютное большинство местных жителей отнеслось к факту «наступления новой эпохи» и к призывам вступать в новую партию весьма равнодушно. Никакого значительного «роста рядов» не произошло. Но советское руководство восприняло информацию о появлении русской антибольшевистской партии крайне болезненно. Было принято решение о физическом уничтожении Воскобойника и его соратников. Для этого привлекли действовавшие в этом районе советские партизанские отряды под командованием Александра Сабурова[244]244
  Сабуров Александр Николаевич (1908–1974) – командир партизанского соединения, Герой Советского Союза (1942).


[Закрыть]. В ночь на 8 января 1942 г. сводный партизанский отряд на 120 подводах без выстрелов въехал в Локоть и атаковал казарму и дом бургомистра.

Партизаны недооценили силы противника: первая атака была отбита, а через некоторое время на помощь к осажденным подошли подкрепления. Почувствовав, что победа близка, Воскобойник вышел на крыльцо своего дома и обратился к партизанам с предложением сдаться, но был сражен пулеметной очередью. Воспользовавшись замешательством противника, партизаны сумели беспрепятственно покинуть Локоть[245]245
  Подробную реконструкцию партизанского штурма Локтя см.: Жуков Д.А., Ковтун И.И. Бургомистр и палач… С. 162–188.


[Закрыть].

Тяжело раненный партизанами «организатор новой власти» Воскобойник вскоре скончался. Если верить партизанскому источнику, последними словами Воскобойника были следующие: «А я-то собирался играть роль в истории»[246]246
  Дробязко С.И. Локотский автономный округ и Русская Освободительная Народная Армия // Материалы по истории Русского Освободительного Движения: Сборник статей, документов и воспоминаний. М., 1998. Вып. 2. С. 177.


[Закрыть].

Мифологизация этого события имела место как среди советских историков и публицистов, так и среди соратников Воскобойника. Теперь в Локотском районе роль безусловного лидера новой партии стала принадлежать Брониславу Каминскому. Последнему очень льстило, когда его сравнивали с Адольфом Гитлером. Вдова Воскобойника была отодвинута на задний план.

Она отмечала, что «со дня организации Локотского старостата, впоследствии Локотского самоуправления, я работала вначале начальником канцелярии, а потом начальником общего отдела самоуправления.

Как на начальнике общего отдела, на мне лежала вся переписка (за исключением юридического отдела), оформление приема и увольнения сотрудников и личный доклад Каминскому всех заявлений от гражданского населения. За время своей работы публично я нигде не выступала, в газете помещены две мои статьи: “Некролог” ко дню годовщины смерти мужа и заметка с воспоминанием о работе Каминского совместно с Воскобойником. Так протекала моя работа до января 1944 г.»[247]247
  АУФСББО. Д. 51, Л. 60 об.


[Закрыть].

Активность деятельности этой партии можно напрямую связать с положением дел на фронтах. В 1942 г. каминцы активно боролись с партизанами. В это время Локотское самоуправление имело достаточно высокую степень автономности. В условиях возрастающей партизанской угрозы в тылу германской армии, Каминский продолжил «милитаризацию» района. Идет процесс формирования «Русской освободительной народной армии» (РОНА). При этом о Воскобойнике и его программных документах вспоминают только на страницах газет и во время произнесения торжественных речей.

В августе 1943 г. в результате наступления Красной армии Локотское Самоуправление с бригадой Каминского перебралось в Белоруссию, в город Лепель (Витебская область). Там начинается второй период деятельности партии «Викинг», а точнее – оформление Национал-социалистической трудовой партии России.

Судя по словам Анны Воскобойник, самого Каминского идеологический аспект борьбы с большевизмом не очень интересовал: «Снова был выпущен манифест, только уже за подписью членов Центрального Оргкомитета (ЦОК): Мосина, Бакшанского, Васюкова, Вощило и Хомутова. После смерти Воскобойника, когда все, как по самоуправлению, так и по бригаде, перешло в руки Каминского, партийная работа сразу заглохла, она, вернее, совершенно перестала существовать. Все свое внимание Каминский направил на создание и укрепление бригады. Было ли это его личное желание и видел ли именно в этом целесообразность сам Каминский, или это было сделано по приказанию немцев, не знаю. У нас у многих сложилось такое мнение, что политическая работа совершенно не интересует Каминского, а поэтому он ей и не придает никакого значения.

Во всяком случае, скажу одно: политико-воспитательная работа в бригаде была поставлена отвратительно, вернее, ее совсем не было, и организацию партии, ее оформление Каминский все время тормозил»[248]248
  Там же.


[Закрыть].

Из Лепеля 15 февраля 1944 г. отряды каминцев были передислоцированы в Дятлово (Западная Белоруссия, Гродненская область). Туда также прибыли несколько членов Народно-трудового союза (НТС). Один из них, Борис Башилов, так описал их работу: «Каминский давно хотел создать политическую организацию, идея которой зародилась еще у Воскобойника. Исполбюро НТС направило к нему инженера Хомутова, который сумел войти в доверие к Каминскому и уговорил его создать без согласия Гитлера – русскую национал-социалистическую партию. Каминский, которому в этот момент было уже все равно (дело происходило в Лепеле), одобрил план Хомутова. Хомутов разработал проект партийной программы (на самом деле, это было полное повторение программы НТС)»[249]249
  Башилов Б. Правда о бригаде Каминского // «Наша страна» (Буэнос-Айрес). 1952. № 152, 13 декабря. С. 6.


[Закрыть].

Анна Воскобойник отзывается о Хомутове весьма положительно (при этом следует напомнить, что это ее показания на следствии): «В том, что я активно переключилась на партийную работу, сыграло мое знакомство с Хомутовым. Хомутов произвел на меня самое лучшее впечатление. Энергичный, смелый, честный, идейный. Он и Бакшанский фактически являются членами ЦОКа, которые написали программу и устав партии, а Хомутову партия обязана и своим существованием, так как ни Мосин, ни Васюков, ни Бакшанский не смогли бы добиться того, чего сумел добиться Хомутов»[250]250
  АУФСББО. Д. 51, Л. 61.


[Закрыть].

В это время газета «Боевой путь» в статье «Наш комбриг», посвященной 45-летию Каминского, писала, что «Б.В. Каминский подхватил и довел до конца идею К.П. Воскобойника о создании Российской национальной партии… Дружными усилиями разработан Манифест, Программа и устав партии, отражающие чаяния широчайших масс русского народа как по эту, так и по ту сторону фронта»[251]251
  «Боевой путь». Орган штурмовой бригады РОНА. 1944. № 13(25). 16 июня. С. 2.


[Закрыть].

В июле 1944 г. Дятловское самоуправление, бригада, а совместно с ними и ЦОК НСТПР эвакуировались на территорию Германии. Процесс эвакуации продолжался около двух месяцев. Когда в сентябре того же года, уже после смерти Каминского, ЦОК собрался на германской территории, в городке Шемрац, где была расквартирована бригада, то для всех уже стал ясен вопрос о невозможности и ненужности продолжения партийной работы. Члены НСТПР оказались рассеяны по всей планете. Те, кто оказался в сфере досягаемости советских спецслужб, были арестованы.

4 октября 1945 г. Анна Колокольцева-Воскобойник была приговорена к 10 годам лишения свободы. Свою вину она полностью признала, заявив следующее: «Подводя теперь итоги работы партии, надо сказать следующее: партия стремилась подготовить людей, воспитанных в антибольшевистском духе. Партия стремилась выковать из людей активных борцов за свержение советской власти. Партия свою главную работу проводила в бригаде Каминского, бригада, которая вела активную борьбу с партизанами и участвовала в боях с регулярными частями Красной Армии. Бригада работала в полном контакте с немцами, она работала на немцев. Партия поддерживала бригаду, следовательно, и партия… работала на немцев.

Надо подчеркнуть, что для политической борьбы нет места в тот момент, когда Родина находится в состоянии войны, когда Родина в опасности, что один этот факт является уже изменой народу, так как он подрывает единение сил и работает на руку врага и еще большей изменой является то, когда союзником своим делает врага своей Родины»[252]252
  АУФСББО. Д. 51, Л. 61 об.


[Закрыть].

Анна Воскобойник дала и оценку собственной деятельности в годы войны: «Теперь постараюсь осветить то настроение, которое у меня и очень у многих было за все эти годы вплоть до моего ареста. Главным мотивом всех настроений этого периода была раздвоенность. Это двойственное отношение к немцам: как к врагам родины, русского народа и к союзникам против большевиков.

Но еще вначале, когда русский народ и советское правительство для меня были двумя различными полюсами, это явление не было столь болезненным, так как я считала, что все же это делается для народа.

Но когда ход событий все больше и больше стал доказывать, что этот русский народ и Советское Правительство по существу одно и то же, когда стало ясно, что несмотря на все трудности, на все жертвы, русский народ идет за Советским правительством, тогда часто начало казаться, что ты зашел в тупик и выхода из этого тупика нет.

Ведь когда перед собой и перед людьми ты оправдывала свое сотрудничество с немцами, сотрудничество в момент войны, то единственным оправданием для меня служило то, что так нужно для народа. Когда же это оправдание отпало, то оставался один голый факт: ты – изменник Родины. Это трудно сказать, еще труднее написать, а прожить – еще страшнее»[253]253
  Там же. Л. 60.


[Закрыть].

Мне кажется, что такие слова не напишешь под угрозой «незаконных методов следствия». Не оправдывая реалий жизни советского сталинского общества, необходимо признать, что война с нацистской Германией была действительно Отечественной. И все те, кто был на стороне Гитлера, не могут называться честными людьми.

28 сентября 1990 г. Колокольцевой-Воскобойник Анне Вениаминовне в пересмотре приговора было отказано.

Сергей Дробязко
«Мне, как еврею, нечего было бороться за власовский манифест…»

«Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным»

(Марк, 4, 22; Лука, 8, 17)

О человеке, известном исследователям отечественного коллаборационизма, как «майор Б.А. Костенко», до последнего времени имелась крайне скупая информация. И это несмотря на то, что он занимал далеко не последнюю должность в структурах русских вооруженных формирований на стороне Германии и приобрел репутацию храброго и авторитетного командира. Бывший офицер Красной армии, он возглавлял разведывательную службу одного из наиболее боеспособных и мотивированных в идейном отношении коллаборационистских соединений – Русской освободительной народной армии (РОНА), известной также как бригада Каминского, а после ее расформирования командовал разведывательным дивизионом 1-й пехотной дивизии РОА (Вооруженных Сил КОНР).

Во главе дивизиона он участвовал в бою против Красной армии на Одерском плацдарме в районе Фюрстенберга 13 апреля 1945 г., а затем отличился во время марша дивизии в Богемию и Пражского восстания. В Праге дивизия на свой страх и риск поддержала повстанцев и повернула оружие против немцев, тщетно надеясь заслужить тем самым расположение западных союзников. Когда надежды на представление политического убежища американцами рухнули, командир дивизии генерал С.К. Буняченко 12 мая распустил свое соединение, предоставив солдатам и офицерам право действовать по своему усмотрению. Тогда же Костенко, по свидетельству некоторых очевидцев, с группой бойцов дивизиона, откопав спрятанное оружие, ушел в горы, чтобы «дорого продать свою жизнь»[254]254
  См.: Хоффманн Й. История власовской армии. Париж, 1990. С. 225.


[Закрыть]. Были даже слухи, что ему «удалось организовать бегство на запад не только себя и своей семьи, но и значительной части своих людей…»[255]255
  Грибков И. Хозяин Брянских лесов. Бронислав Каминский, Русская Освободительная Народная армия и Локотское окружное самоуправление. М., 2000. С.47.


[Закрыть].

Несколько лет тому назад украинскому историку Я.Ю. Тинченко, работавшему в архиве Службы Безопасности Украины со следственными делами репрессированных командиров Красной армии, попалось в руки дело некоего Бориса Яковлевича Краснощекова. Этот человек оказался никем иным, как тем самым майором Костенко, который столь загадочно исчез в Западной Богемии в майские дни 1945 г. Тинченко любезно предоставил автору этих строк фотокопии документов дела, выразив надежду, что эта уникальная информация будет использована в новых работах по истории русских антисоветских формирований 1941–1945 гг. Это и побудило автора, хотя и с некоторым запозданием, все же подготовить небольшую статью, основанную на материалах следственного дела Краснощекова.

Сразу же следует оговориться, что находящиеся в нашем распоряжении документы не позволяют выстроить абсолютно достоверную картину событий, так как фигурант дела намеренно скрывал любую компрометирующую его информацию. В свою очередь, сотрудники военной контрразведки «Смерш», которые вели дело, не всегда имели возможность проверить сообщаемые им факты, к тому же они были связаны процессуальными нормами, требовавшими завершить расследование в жесткие сроки и передать его в суд военного трибунала. Однако, как бы то ни было, иными новыми материалами, которые могли бы пролить свет на историю Краснощекова-Костенко, мы пока не располагаем, а потому будем основываться главным образом на документах следственного дела, подвергая их при необходимости проверке и критическому анализу, путем сопоставления с другими источниками.

Но обо всем по порядку. В середине мая 1945 г. в районе чешского города Пльзень (нем. Пильзен) к начальнику отдела контрразведки «Смерш» одного из корпусов 38-й армии 4-го Украинского фронта подполковнику Симонову явилась группа власовцев из 1-й дивизии РОА, которые заявили о добровольном переходе на сторону Красной армии. Группу возглавлял человек, представившийся как Борис Яковлевич Краснощеков, 1912 года рождения, уроженец г. Чернобыль Киевской области, по национальности еврей, бывший член ВКП(б), имевший специальное звание лейтенант государственной безопасности. Все власовцы были направлены на пересыльный пункт № 49 для репатриируемых советских граждан. Поскольку они явились добровольно, органы контрразведки, очевидно, считали излишним до поры, до времени брать их под стражу, и Б.Я. Краснощеков отбыл 20 мая в этот пункт поездом без всякого сопровождения.

В тот же день Краснощеков написал собственноручные показания, в которых кратко осветил свою биографию до начала войны и службу в Красной армии в качестве старшего следователя особого отдела стрелковой дивизии. По его словам, в феврале 1942 г. он попал в окружение в составе 33-й армии генерала М.Г. Ефремова, воевал в партизанском отряде, причем даже командовал партизанской бригадой, в марте 1943 г. раненым был взят немцами в плен. Проведя восемь месяцев в варшавской тюрьме, Краснощеков был направлен в концлагерь Аушвиц, но сбежал по дороге, пользуясь помощью местного населения, к декабрю добрался до белорусского города Лепель, где установил связь с партизанами. По заданию начальника контрразведки Чашникской партизанской бригады генерал-майора Дубова (Ф.Ф. Дубровского) полковника Маркевича, в начале 1944 г. он был внедрен в штаб дислоцировавшейся в Лепеле Русской освободительной народной армии Б.В. Каминского, где под псевдонимом «Борис Александрович Костенко» в звании майора занял должность начальника разведывательного отдела. Работая на этой должности, он передавал штабу партизанской бригады сведения о дислокации немецких гарнизонов, об агентах, засылаемых на советскую сторону, и другую ценную информацию, получая от партизан указания, «чтобы не прекращал работу, а наоборот забирался бы выше, так как засылать нового человека тяжело». «Мне, – писал он, – говорили, что Родина не забудет меня, так как мне, как еврею, было тяжело работать»[256]256
  Отраслевой государственный архив Службы безопасности Украины (ОГА СБУ). Ф.5. Д.64532. Л.8.


[Закрыть]. После расформирования РОНА осенью того же года и передачи части ее личного состава в 1-ю дивизию РОА майор Б.А. Костенко был назначен командиром разведывательного дивизиона. Находясь в РОА, свою работу в пользу Красной Армии не прекращал, воспитывал в солдатах ненависть к немцам, против которых в начале мая 1945 г. в Праге начал открытое выступление.

Через несколько дней Краснощекова и перешедших вместе с ним лиц перевели в приемный пункт № 1 для проверки и фильтрации, где с ними работали следователи отдела УКР «Смерш» 13-й армии. Повторив в собственноручных показаниях и на допросе 25 мая 1945 г. все то, о чем он сообщал ранее, Краснощеков просил поскорее разобрать его дело и «дать возможность дальше работать на пользу Родине»[257]257
  Там же.


[Закрыть]. 6 июня он дал подробные письменные показания о своем поступлении в ряды РОНА, службе в разведотделе ее штаба, а затем в качестве командира разведдивизиона 1-й дивизии РОА, о помощи белорусским партизанам, деятельности по разложению власовской армии. Он говорил и писал о том, что его показания могут подтвердить перевербованные им офицеры и солдаты РОА, подчеркивал опасность для себя, как для еврея, работы в тылу врага, так как «если бы кто-нибудь в РОА или бригаде Каминского узнал бы, что я еврей, я, конечно, был бы расстрелян». «Я пошел выполнять задание Маркевича, – писал далее Краснощеков, – с целью – загладить то, что я находился в немецкой тюрьме, и этим искупить свою вину. Мне, как еврею, нечего было бы бороться за власовский манифест или за фашистскую Германию, в которой моя нация умертвлялась»[258]258
  Там же. Л.18 об.


[Закрыть].

Два дня спустя Краснощеков уже находился в спецлагере № 253, где его дело было поручено старшему следователю опергруппы «Смерш» данного лагеря майору В. Грыжину. Внезапно он изменил свои показания и рассказал о том, что попал в плен не в феврале 1943 г., как говорил ранее, а в марте 1942 г., в варшавской тюрьме сидел до июня 1943 г., после чего был направлен в Берлин, где также некоторое время содержался в тюрьме и допрашивался офицерами СД. Несмотря на то, что Краснощеков, по его словам, отказался сотрудничать с немецкой разведкой, он был переведен в лагерь, где действовала организация антисоветски настроенных офицеров Красной армии – «Политический центр борьбы с большевизмом» (ПЦБ), якобы для «политического перевоспитания». После ликвидации этой организации Краснощеков оставался в качестве переводчика при полковнике М.А. Меандрове (псевдоним «Соколов»), работал в штабе СД в Витебске, откуда и был переведен в Лепель в штаб РОНА.

Очевидно, эти перемены в показаниях были связаны с тем, что в распоряжении следствия оказались материалы проводившихся ранее (начиная с осени 1943 г.) допросов перебежчиков из ПЦБ и РОНА, называвших Краснощекова-Костенко в качестве одного из активных участников этих организаций. Таким образом, факты работы проверяемого на немецкие спецслужбы подтвердились, что позволяло обвинить его в измене Родине, в то время как деятельность в интересах партизан, не получала подтверждения. Наконец, бывшие сослуживцы Краснощекова по 1-й дивизии дали показания о том, что данные о его работе, направленной на разложение РОА, были согласованы с ними лишь непосредственно перед переходом на сторону Красной армии. В действительности же никакой работы, по их словам, не велось, деятельность же майора Костенко в РОНА и РОА была отмечена командованием этих формирований наградами. Нам не известно, прибегали ли сотрудники «Смерш» к мерам физического воздействия на проверяемых лиц, но, судя по протоколам, последние не выказывали ни малейшего упорства в отстаивании своих первоначальных показаний. Требование следователей изложить факты правдиво выполнялось неукоснительно.

Допросы в спецлагере № 253 завершились 23 июня 1945 г. В тот же день начальник отделения следственного отдела УКР «Смерш» Центральной группы войск майор Н. Дольников выписал следующие постановления: 1) на арест Б.Я. Краснощекова, как агента германской разведки, 2) об избрании меры пресечения (содержание под стражей) и 3) о принятии дела к производству и начале ведения следствия, а начальник опергруппы УКР «Смерш» лагеря № 253 капитан Пасечник – постановление о задержании до получения санкции на арест с содержанием в тюрьме города Дрезден. 7 июля 1945 г. майором Дольниковым было выписано постановление о предъявлении Краснощекову обвинения по статье 58-1 «б» (измена Родине со стороны военнослужащего) и в тот же день объявлено арестованному под расписку. К этому времени в распоряжении следствия имелось уже достаточно изобличающих материалов, и дальнейшие допросы обвиняемого носили в основном уточняющий характер, а также преследовали цель установления круга лиц, известных Краснощекову по его работе в ПЦБ, РОНА и РОА.

Борис Яковлевич Краснощеков родился 24 сентября 1912 г. в г. Чернобыль Киевской губернии в еврейской семье. Свое социальное происхождение он определял в анкете «из служащих». Можно допустить, что Борис Яковлевич приходился дальним родственником Александру Михайловичу (Абраму Моисеевичу) Краснощекову, деятелю социал-демократического движения, возглавлявшему в 1920–1921 гг. правительство и внешнеполитическое ведомство Дальневосточной республики (ДВР), расстрелянного в 1937 г., который также был уроженцем Чернобыля. Так, или иначе, но родство, если оно действительно имело место, было не столь близким, чтобы помешать началу карьеры Бориса в органах государственной безопасности.

Получив неполное среднее образование (7 классов), Б.Я. Краснощеков поступил в Киевское пехотное училище, которое он окончил в 1935 г., но затем по болезни был уволен из рядов Красной армии. Устроившись нормировщиком на Днепровский алюминиевый завод в Запорожье, он возглавил заводскую комсомольскую ячейку, а в 1939 г. по направлению партийной организации завода поступил в Могилевскую межкраевую школу НКВД (с февраля 1941 г. – НКГБ), которую окончил в марте 1941 г. со званием лейтенанта госбезопасности. К этому времени Борис успел обзавестись семьей: он женился на Ольге Филипповне Чарной, 1917 года рождения, которая родила ему дочь Людмилу. Семья проживала в Могилеве по месту учебы Бориса[259]259
  Там же. Л. 3.


[Закрыть].

Первая служебная командировка новоиспеченного офицера госбезопасности была связана с большой работой по «очистке от вражеского элемента», которую органы НКВД – НКГБ проводили в недавно присоединенных Прибалтийских республиках. От Московского управления НКГБ Краснощеков был направлен в Вильно, где проработал вплоть до начала войны с Германией, внеся свой скромный вклад в проводившиеся в это время массовые депортации в Сибирь десятков тысяч жителей Литвы, чья благонадежность не внушала доверия новым властям. Тех, кого не успели депортировать до начала военных действий, расстреляли в тюрьмах. Извлечение их тел из тюремных подвалов было запечатлено потом немецкими фронтовыми кинооператорами как свидетельство преступлений сталинского режима. Надо полагать, что по долгу своей службы Краснощеков не мог остаться в стороне от этих убийств. В одной из своих автобиографий, он указывал, что начало войны застало его в г. Ломже Белостокской области, где он, по всей видимости, и принимал непосредственное участие в подобного рода мероприятиях.

Счастливо избежав окружения в Белостокском котле, Краснощеков приехал в Москву, где 6 июля 1941 г. получил назначение на должность старшего следователя в 5-ю Московскую стрелковую дивизию народного ополчения (Фрунзенского района). Его жена и дочь к тому времени вместе с другими семьями сотрудников органов госбезопасности были эвакуированы из Могилева в Омск, а Борис отбыл в летние лагеря дивизии, располагавшиеся в районе станции Внуково. По завершении формирования и базового обучения дивизия была переброшена в район д. Тишнево под Боровском, где 30 июля ополченцы приняли присягу. С этого момента 5-я дивизия вошла в состав 33-й армии Резервного фронта. Ко 2 августа она заняла рубеж Лужки – Дюки в районе Спас-Деменска, а 12–13 августа дивизии и ее полкам вручили боевые знамена. 26 сентября 1941 г., в соответствии с директивой заместителя народного комиссара обороны СССР от 19 сентября, все двенадцать московских дивизий народного ополчения были переформированы по штатам стрелковых дивизий военного времени и получили новые наименования. Так 5-я Московская стрелковая дивизия народного ополчения стала именоваться 113-й стрелковой дивизией.

Отвечая на вопросы следователя и в собственноручных показаниях, Б.Я. Краснощеков указывал, что в октябре 1941 г. он был переведен в 43-ю стрелковую дивизию той же 33-й армии на должность старшего следователя особого отдела. Однако, известно, что 43-я стрелковая дивизия Ленинградского военного округа на протяжении всей войны действовала сначала на Карельском перешейке, затем под Ленинградом и в Прибалтике, следовательно, Краснощеков не мог иметь к ней отношения. Скорее всего, ошибка в нумерации дивизии была вызвана особенностью написания от руки номера «113», который мог выглядеть как «43». Возможно также, путаница связана с тем, что после переименования 113-я стрелковая дивизия сначала входила в состав 43-й армии, ассоциируясь в памяти Краснощекова с номером последней. К сожалению, следователи даже не пытались каким-то образом прояснить для себя этот момент, очевидно, считая его малосущественным. В одном сделанном ими запросе на предоставление дополнительных материалов по делу Краснощекова указан правильный номер дивизии – 113[260]260
  Там же. Л. 100.


[Закрыть], хотя на последующем делопроизводстве это уточнение никак не отразилось, и в обвинительном заключении, протоколе судебного заседания и приговоре фигурирует все та же 43-я стрелковая дивизия.