Текст книги "Кавказ. Выпуск XXIV. Легенды и предания"

Золотой баран[8]8
  В основу положена фольклорная запись М. И. Ермоленко.


[Закрыть]
^{(Из легенд о Голубом озере)}

Случилось это в те далекие времена, когда кабардинские аулы по берегам Черека встречались редко и были мало населены. Недалеко от Голубого озера находились пастбища, куда пригоняли овец жители Аушигера. Тут же стояли и коши чабанов. Чабаны жили дружно, словно одна семья: вместо готовили себе пищу, вместе ели, вместе спали.

Среди них был молодой кабардинец по имени Махорыша[9]9
  Махорыша – мужское имя. Можно перевести так: «Тот, кто все делает днем».


[Закрыть] – высокий, плечистый, сильный. Товарищи любили юношу за веселый, общительный характер, ум и ловкость.

Молодой чабан зорко охранял овец. Он мог на лету поразить стрелой хищного орла и голыми руками придушить горло волку, охочему до свежей ягнятины.

Махорыша был не такой, как другие чабаны. Ему хотелось все знать, обо всем выспрашивал он стариков: отчего зимой деревья теряют листья и земля одевается снежным покровом? И куда прячется солнце к ночи, когда на небо всходит луна? И какие люди живут вон за теми высокими горами?

Старики рассказывали, как умели, а многого и сами объяснить не могли. А иные даже качали головой:

– Ты хочешь узнать то, чего ни один адыге не знает. Ох, не приведет это к добру.

Махорыша любил охоту и каждый день уходил в лес. А к обеду приносил на кош сумку, полную дичи.

Шел однажды чабан мимо озера.

– Жарко что-то, дай отдохну!

Солнышко разморило охотника, и он заснул. Проснулся – солнце уже опустилось над горами низко-низко, а потом бросило на землю последний луч и скрылось совсем. Вокруг сразу потемнело, деревья стали почти черными, лишь озеро оставалось таким же синим, словно светящимся изнутри. Махорыша стал пристально вглядываться в воду и заметил: в глубине вспыхивают время от времени желтоватые огоньки. Мелькнут и погаснут, и опять мелькнут.

«Что там такое? – задал себе охотник вопрос. – И почему люди боятся купаться в озере? Говорят: утащит. А кто утащит? Все леса и горы исходил, а что там, под водою, не знаю».

Сколько раз с товарищами пригонял сюда овец – и никогда такие мысли не приходили Махорыше в голову. А теперь он не мог оторвать глаз от озера, не мог думать ни о чем другом. Вернулся охотник на кош только поздним вечером с пустой сумкой. И с тех пор каждый день стал возвращаться поздно, и друзья не находили дичи в его^: сумке.

– Что с тобой, Махорыша? – спрашивали чабаны. – Не повстречал ли ты где черную ведьму?

Махорыша молчал. Никому не открывал он своей тайны и по-прежнему пропадал где-то целыми днями. Даже овец своих забросил, и за ними присматривали другие.

Рано утром чабаны гнали овец к озеру на водопой. На обратном пути Махорыша отставал от отары и возвращался обратно. Придет к озеру – и сидит, и глядит на его синее зеркало, как зачарованный.

А один раз решился и нырнул. Плавал, плавал, стараясь достать дно, – ничего не вышло: вода сама вытолкнула его обратно.

– Ну, врешь, меня не испугаешь, – сказал Махорыша с досадой, – я так легко не отступлюсь. – И продолжал ходить к озеру и окунаться в него. Все дальше плавает, все глубже ныряет, а до дна не достанет: вода выталкивает его наверх.

Тогда Махорыша придумал другое: привязал к поясу камень и нырнул. Долго опускался он вниз, уходил под воду глубже и глубже. Вода всей тяжестью навалилась на него сверху, а дна всё не было.

– Не возвращусь назад, пока не коснусь ногами дна, – решил Махорыша. – А если его нет, пойду в бездну, но узнаю, что там такое.

И продолжал опускаться дальше, пока не ощутил под ногами твердую почву. Вот оно, дно!

Отвязал камень, осмотрелся вокруг – и удивился: такой же аул, как Аушигер наверху, так же скот по улицам бродит, куры в навозе роются. Только людей не видать.

Подошел к одной глиняной сакле, заглянул в окошко и видит: сидит там ведьма, черная как уголь. Хотел спрятаться, да поздно. Ведьма заметила Махорышу, выскочила из сакли и закричала:

– А, проклятый! Это ты каждый день не даешь мне покоя, всё ныряешь, озеро волнуешь, дно ищешь? А теперь и сюда пришел? Берегись же! Я, Шереджана[10]10
  Шереджана – мать Черека.


[Закрыть], хозяйка Голубого озера, уничтожу тебя!

Махорыша кинулся бежать. Бежит, что есть мочи, а черная ведьма следом гонится, вот-вот схватит. Длинные цепкие пальцы почти касаются плеч юноши, и горячее дыхание Шереджаны обжигает затылок. Но он напрягает последние силы и бежит, бежит. И замечает, что дно озера постепенно поднимается вверх. Вот впереди посветлело. Еще секунда, Махорыша делает большой прыжок и теряет сознание…

…А чабаны в тот вечер долго сидели у костра, поджидая друга. Мясо в котле давно сварилось и остыло, а охотник не возвращался. Никто так и не притронулся к ужину.

– Знать, беда стряслась с нашим Махорышей, – сказал один старик. – Так поздно он еще никогда не приходил.

– Пойдемте искать его, – предложил другой.

И чабаны отправились на поиски. Пришли к озеру, видят: лежит на берегу одежда, а самого Махорыши нет нигде.

– Погиб, – сказал один из чабанов.

– Утонул, – заметил другой.

Вдруг вода заволновалась и из озера вынырнул Махорыша, бросился на берег и тут же упал без чувств. Бледное лицо и посиневшие губы делали его похожим на мертвеца. Чабаны испугались.

– Понесем его на кош.

Подняли Махорышу, отнесли на кош, положили на баранью шкуру.

Тело юноши было безжизненным, но сердце билось, друзья возились с ним до тех пор, пока не привели в чувство.

Очнувшись, Махорыша увидел себя в кругу своих, и ему стало стыдно, что он до сих пор всё скрывал от них. И тут же поведал чабанам, что случилось с тех пор, как он присел в первый раз у озера отдохнуть.

Чабаны накормили Махорышу ужином, а потом долго сидели вместе, вели беседу, пели песни.

А наутро, как обычно, погнали овец на водопой. Озеро было тихое и спокойное, и вода в нем казалась синим зеркалом. Подошли овцы к берегу, напились. Вдруг из глубины выплыл красивый баран невиданных размеров. Рога и шерсть у него были из чистого золота и так и переливались на солнце. Баран приплыл к берегу, присоединился к отаре и пошел, окруженный овцами. Чабаны удивились, но барана не тронули.

Приближался вечер, с гор потянуло ветерком. Отары улеглись. Расположились на ночлег и чабаны. Упадет луч от огня на золотого барана – и вся шерсть как жар.

– Вот так баран, – переговаривались между собой чабаны. – Посмотрим, что дальше будет.

Коротка летняя ночь. Утро наступило быстро. Пора и на водопой!

И снова чабаны погнали отару к озеру. Лишь только овцы подошли к берегу, золотой баран выдвинулся вперед и, разбежавшись, кинулся в воду. И, как будто по сигналу, в тот же миг овцы стали бросаться вслед за бараном, исчезая одна за другой в холодных волнах.

Смотрят чабаны – и глазам своим не верят. Заметались в разные стороны, стараясь спасти отару, но овцы, как бешеные, кидались в озеро, давя друг друга, и тонули. Так вся отара ушла под воду.

Долго чабаны стояли на берегу и в отчаянии смотрели на озеро, в котором погребено было теперь всё богатство аула. А оно снова было спокойное, гладкое, как синее зеркало. Но сколько ни ждали бедняги, ни одна овца не вернулась обратно.

С тех пор иногда, в самые тихие безветренные дни, можно видеть: вода в Голубом озере вдруг забурлит, забурлит – и на поверхности его появляются какие-то темные пятна, похожие на клочья шерсти. Говорят, это злая Шереджана стрижет овец, уведенных когда-то у друзей Махорыши.

Озеро слез[11]11
  Записана со слов С. С. Прохорова. В фольклорной литературе до сего времени легенда была неизвестна.
  Голубое озеро, о котором идет речь в легендах «Золотой баран» и «Озеро слез», находится в Черекском ущелье, в верховьях реки Черек. Вода в нем в любую погоду бывает темно-голубого цвета. Глубина озера – свыше 250 метров, дно – воронкообразное, температура воды в самую жаркую погоду очень низкая, поэтому купаться в нем нельзя. Это, видимо, и окружило озеро ореолом таинственности, породившей настоящие легенды.


[Закрыть]
^{(Из легенд о Голубом озере)}

Посмотри на озеро днем, когда вода его синеет, как весенние лесные цветы. Посмотри на озеро ночью, когда в нем отражаются звезды, словно золотые огоньки. Оно всегда тихое, всегда прекрасное. Но это не обычное озеро: в глубине его хранится тайна. Ты думаешь, это вода? Нет, это не вода, это слезы. Да, слезы!

Послушай, что рассказывают старые люди. Случилось это так давно, что даже имен тех людей никто не запомнил.

В те времена, о которых пойдет наш рассказ, горы были еще вольными, и жители здешних мест, не знавшие над собой власти богатеев, мирно пасли свои стада.

В одном ауле в горах жил пастух – молодой, красивый, настоящий джигит. У него был меткий глаз и сильная рука. Еще ни один дикий зверь не утащил у него ягненка или телка; пастух зорко охранял стада.

И жила в ауле девушка-красавица, каких больше не сыщешь в горах, с черными косами до пят, с румянцем нежным, как снежные вершины на заре, с глазами синими, как весенние лесные цветы.

Девушка жила с отцом и матерью и славилась как замечательная мастерица: никто не умел свалять бурку, сделать папаху, сшить черкеску, чувяки или ноговицы лучше, чем она, никто из женщин не мог придумать красивее узора для шитья золотой нитью. Даже старики и старухи приходили к ней поучиться мастерству.

Многие юноши льнули к девушке, но сердце ее было отдано пастуху.

Мирно жил народ среди вольных гор, не зная над собой власти богатеев.

Но потом откуда-то пришел в эти места князь и построил себе замок рядом с аулом. Сначала он жил в ладу с простыми людьми и даже помогал им. Народ в этих краях не знал обмана и верил пришельцу.

Но князь таил свои замыслы. Он захватил себе лучшие земли и стал отнимать у жителей коров и овец, которые забирались на его пастбища. А к тем, кто пытался протестовать, применял грубую силу.

Так впервые люди вольных гор узнали жестокость и насилие.

Однажды князь увидел на молодом пастухе шапку, черкеску и ноговицы, расшитые узорами. Таких красивых ему самому еще не случалось носить.

– Хороша у тебя одежда, – сказал князь с завистью, – такую впору только князю носить. Кто же все это сшил тебе?

У пастуха была бесхитростная душа, не знавшая коварства, и он сказал князю, кто эта искусная мастерица.

Князь приехал в аул и попросил одного из жителей показать ему девушку. Он был поражен ее красотой. Нечистые мысли закрались в его голову.

– Надо быстрее забрать к себе красавицу, – решил князь. И послал к ней своих бейголей с приказанием: чтоб явилась сейчас же.

Девушка не привыкла подчиняться чьей-либо воле, кроме воли родителей, и не пошла. Тогда князь приказал привести ее насильно.

Бейголи выполнили приказ: схватили ее, силой притащили в замок и заперли в башню.

Сидя в башне одна, девушка с тревогой думала о своей дальнейшей судьбе. Вдруг она увидела пастуха, который гнал мимо башни стадо баранов, продела сквозь решетку руку и бросила вниз белый платок.

Пастух поднял голову и увидел в окошке любимую. Лицо его сделалось чернее тучи.

До сих пор он знал, что мужчины в ауле относятся к женщинам с уважением, да и друг друга не обижают, и никогда не встречал такой подлости. Он привык говорить с людьми прямо и честно, а потому и на этот раз вошел во двор и потребовал разговора с князем.

Князь встретил пастуха с кривой усмешкой:

– Что тебе понадобилось в замке?

– Князь, – сказал пастух, – зачем тебе девушка? Ее ждут дома старики-родители. Это моя невеста.

– Можешь попрощаться со своей невестой, – захохотал князь в ответ, – теперь она моя. Я здесь хозяин. Что хочу, то и делаю.

Пастух распрямил могучие плечи.

– Не бывать злодейству. Не освободишь добром – будешь иметь дело со мной.

Князь созвал слуг и велел им выбросить вон дерзкого простолюдина. Но, сильный и ловкий, пастух раскидал в стороны княжеских прихвостней, трусливых, как шакалы.

– Отпусти ее! – с гневом закричал он, наступая на князя.

Князь струсил.

– Чего ты так рассердился? Ведь я только пошутил, – заговорил он притворно-ласковым голосом.

А сам подумал: «Погоди же ты у меня! И от тебя отделаюсь, и невесту твою заберу».

Девушку выпустили из башни и свели вниз. Увидя пастуха, она бросилась к нему с радостью. Оба шли в аул довольные, веселые, а вслед им из окна замка смотрели злые глаза князя.

И опять для влюбленных настали счастливые дни. Пастух пас свои стада, девушка шила, работала по дому, ухаживала за стариками-родителями. Вот, думали они, высушим сено, заготовим корм для скота, а к осени и свадьбу справим.

Но не так думал князь, замысливший злодейское дело: уничтожить пастуха и завладеть красавицей. Он велел своим бейголям следить за ними.

Наступила осень. Короче стали дни, холодно было в горах. Пастух уже не гонял стада далеко, а пас их возле аула.

Однажды девушка пришла на свиданье к любимому. Они стояли над обрывом и мечтали, как после свадьбы заживут своим домом.

Вдруг пастуху послышался сзади шорох. Оглянулся – и видит: за деревьями притаились княжеские бейголи. Юноша загородил собою девушку и спрашивает:

– Что вы здесь ищете?

– Мы пришли посмотреть, не запустил ли ты скотину на землю князя.

– Неправду вы говорите.

Бейголи стали окружать пастуха. Он велел девушке спрятаться за камень, а сам начал обороняться. Но пока сражался с одними, другие незаметно подкрались сзади, схватили его за руки и связали. А потом начали насмехаться злорадно:

– Так, значит, ты не хочешь подчиняться?

Пастух молчал и думал об одном: только бы не нашли его любимую за камнем.

Злодеи подняли пастуха, раскачали его и бросили с обрыва вниз.

Раздался отчаянный крик. Из-за камня выбежала испуганная девушка, бросилась к обрыву и увидела далеко внизу окровавленный труп любимого.

Бейголи хотели схватить красавицу, но отступили в страхе: девушка, неподвижная от горя, на их глазах стала превращаться в камень, а из глаз ее потекли слезы. Они текли долго, пока глубокая чаша в Земле не наполнилась до краев вровень с обрывом. Так из слез девушки, синих, как ее глаза, похожие на весенние лесные цветы, образовалось озеро.

А сама она окаменела и превратилась в утес, застывший над озером в вечной печали.

С тех пор князь и княжеские бейголи боялись посещать это место: им казалось, что утес раздавит их, а озеро заманит в свою глубину и утопит.

Но однажды в горах разразилась гроза небывалой силы. Всю ночь лил страшный дождь, сверкали молнии, и буря раскачивала не только деревья, но и вершины гор. А наутро жители аула, выйдя из своих домов, не нашли замка на его обычном месте: он исчез вместе с князем и княжескими бейголями. И поняли люди: это девушка наказала злодея за смерть пастуха.

Когда по утрам солнце встает из-за гор, оно бросает первый луч на одинокий утес, и утес начинает розоветь, а потом розовеет и озеро. Утес отражается в чистых волнах, всматривается в них, словно ищет кого-то, и в тихом шелесте слабого утреннего ветерка слышится как будто нежный голос девушки, которая зовет пастуха, шепчет ему о своей вечной любви.

Но не приходит пастух, и тогда утес чернеет, над ним собираются тучи, сверкают молнии, и в озеро вновь льются голубые слезы: это девушка оплакивает любимого, загубленного княжескими бейголями.

Гибель хуламского злодея[12]12
  Записана со слов С. С. Прохорова. Легенда также до сих пор никем не была записана. Речь идет о Хуламо-Безенгийском ущелье, населенном балкарцами.


[Закрыть]

Мы ехали вверх по течению реки Черек. Там, где дорога разветвляется надвое, подвода свернула вправо и вскоре въехала в Хуламо-Безенгийское ущелье.

Начинало темнеть. Ущелье постепенно затягивалось туманом. Очертания гор принимали в сумерках формы каких-то сказочных, невиданных зверей. Местность вокруг казалась в этот предвечерний час удивительно мрачной, угрюмой.

Мы добрались до теснины, где скалы, близко придвинувшись друг к другу, низко нависают над головой путника. Внезапно подул холодный, пронизывающий ветер, и завывания его отдавались по ущелью зловещим эхом. И, хотя лошади устали, возница, нахлестывая, погнал их вскачь. По его озирающимся взглядам было заметно, что место это внушало ему непреодолимый страх. Так мы проскакали километра три. Ущелье расширилось, ветер стих, и старик стал сдерживать разгоряченных лошадей. Наконец, мы приехали к чабанам, пасшим здесь колхозные отары, и могли дать отдых лошадям и себе.

Уже поздней сидя у костра, я спросил своего спутника:

– Тазрет! Чего ты испугался там, в теснине? Почему так гнал лошадей?

Тазрет ответил не сразу. Он смотрел на огонь и молчал, погруженный в свои думы, словно какие-то далекие картины проходили перед его глазами.

– Нехорошее это место, – наконец молвил старик.

– Отчего нехорошее? Что ты знаешь о нем? – спросил я.

– Ну, коли хочешь, слушай.

И Тазрет начал свой рассказ.

– Мне рассказывал отец. А ему тоже, когда он мальчонкой был, отец говорил… Ты слышал, когда мы проезжали там, стоны? Будто мужчина плачет, горько плачет? Эти стоны всегда слышатся в теснине по вечерам и ночью.

Я подумал, что, кроме завываний ветра, ничего не слышал, но не стал возражать Тазрету.

Старик продолжал:

– Если бы темнота не застигла нас в пути, ты увидел бы на скалах развалины старинного замка, а немного выше – башни. Когда-то они принадлежали одному богатому князю – Бзагноко[13]13
  Бзагноко – мужское имя. Можно перевести как «сын зла».


[Закрыть]. Жаден был Бзагноко и властолюбив и жестоко угнетал людей, живущих на его землях. А тех, кто пытался поднять голос против, ждала тяжелая расплата; князь никому не давал спуску.

От замка глубоко вниз было прокопано подземелье, проходившее под рекою. Кроме владетеля замка да двух-трех самых близких слуг его, никто о том не знал. Княжеские слуги хватали всех непокорных, спускали в подземелье и подвергали мучительным пыткам. Стоны несчастных не достигали поверхности земли. Там они и умирали, и напрасно родные старались их разыскать.

И была у этого бесчувственного злодея дочь Салтанат – красивая, добрая девушка. Князь, давно похоронивший свою жену, поселил дочь отдельно, в верхней башне, чтобы никто не мешал ему в замке вершить его темные дела.

В народе говорили, что Бзагноко, не терпевший ослушания, сам погубил свою жену, и до княжны доходили эти слухи. Знала она и о кровавых набегах отца на земли подвластных ему крестьян и соседних племен, и это ее очень печалило.

Князь же думал только о том, как увеличить свои табуны и накопить побольше богатства, а о дочери заботился мало, хотя и считал, что любит ее.

Так и росла она без ласки, без привета. А когда стала взрослой, женихи, боясь злого нрава нелюдимого князя, не решались посылать отцу Салтанат сватов.

Княжна любила петь. По утрам она открывала окно в своей башне и пела песни, которые сочиняла сама. И если минувшей ночью он совершал какое-нибудь новое злодейство, песни дочери становились очень грустными. Хмурил брови тогда Бзагноко, чуя в этом горький упрек.

А далеко за горами Безенгийского ущелья жило одно племя, подчинявшееся власти только старшего в роде – мудрого седовласого старика Тмыша. Жили те люди свободно, но бедно: земля вокруг лежала плохая, нечем было ни себя, ни скот прокормить.

Собрались однажды старейшины на совет.

– Сколько будем мы еще голодать? – сказал один. – Скот гибнет. Дети не знают вкуса молока и мяса.

– Слышал я, – промолвил другой, – о земле на берегу моря. Там богатые пастбища, привольные степи, много воды. Далеко отсюда, вон за теми горами, лежит эта земля.

– Нельзя дальше так жить, – заговорили старейшины, – надо идти к морю. Там будем мы пасти свои стада.

– А как мы дойдем до моря? – спросил один старик. – Как доведем женщин, детей, как перегоним скот? Путь через горы далек и неведом. Опасно идти так, можем погибнуть.

– Надо сначала кого-нибудь из молодых послать на разведку, промолвил другой.

И взоры стариков обратились к Тмышу. И понял Тмыш, каких слов ждут от него старейшины.

Был у Тмыша сын – смелый, сильный джигит. Аслан[14]14
  Аслан – мужское имя. В переводе – «лев».


[Закрыть] крепко любил отца и мать и весь свой народ. Юноша делил с людьми горе и бедность и каждому готов был помочь, чем мог. Люди любили его за ласку, за доброту.

Тмыш велел позвать сына. Аслан вошел, широкоплечий, с огненным открытым взглядом, и поклонился старейшинам.

Внимательно выслушал он всё, что говорили ему отец и старики, и сказал:

– Я готов. Сила моя, сердце мое – всё для народа. Пойду искать путь к морю. Если найду, то вернусь и поведу вас туда. Если погибну, то за мой народ.

Отец подошел, обнял сына и сказал:

– Верю, Аслан. Ты никогда не говорил мне неправды. Тебя будут ждать все: старики, женщины, дети. Ты должен найти этот богатый край. Иди и выбери себе коня, который сможет перенести трудный путь.

Наутро юноша покинул родные места. Все люди вышли проводить его в дальнюю дорогу, прощались, как с сыном, как с братом. Конь под Асланом был резвый, выносливый, и всадник легко поднялся в гору, потом скрылся в облаках, окутавших перевал густой пеленой.

Путь его пролегал по ущелью. Когда Аслан проезжал мимо замка, ветер донес до него грустную девичью песню. Сначала он не мог понять, откуда слышится этот нежный голос, но потом поднял голову и увидел в окне одинокой башни, возвышающейся над замком, прекрасную девушку. Юноша остановил коня и так и замер на месте, любуясь неизвестной красавицей. Княжна посмотрела вниз и увидела на дороге молодого джигита. Песня ее оборвалась, и девушка тоже смотрела на юношу, не отрывая глаз.

В это время из ворот замка вышел горбун. Это был самый близкий к князю человек, злой, мстительный. Звали его Пита. Пита помогал владельцу замка в его ночных злодеяниях, мучил в подземелье несчастных, ни в чем не повинных людей.

Увидев джигита, горбун закричал:

– Что тебе надобно здесь? Проваливай-ка лучше подальше, иначе попадешь к князю. Он тебе покажет, как засматриваться на девушек!

Юноша с удивлением посмотрел на горбуна, лицо которого дышало злобой. Очарованный красотой девушки, он не хотел спорить, а только сказал спокойно:

– Уйди. Не мешай.

– Ах так! – вскричал взбешенный Пита и хотел хлестнуть юношу плеткой. Но Аслан схватил конец плетки и поднял ее вверх вместе с горбуном. Пита повис в воздухе, дрыгая кривыми ногами, а потом упал на землю.

Салтанат вскрикнула: она знала, сколько злости скрыто в проклятом горбуне, знала, что Пита не прощает оскорблений. Когда джигит снова поднял голову, окно уже захлопнулось, девушка скрылась.

Горбун побежал в замок и поднял шум.

А князь всю ночь перед этим предавался пьяному разгулу. В такие минуты он был страшен; жажда злодейства просыпалась в нем, и люди в замке боялись попадаться ему на глаза, страшась несправедливой расправы. Сейчас, когда Бзагноко вышел на крик горбуна, глаза были налиты кровью, а ноздри трепетали, как у хищника.

Услышав о дерзком поступке неизвестного, князь пришел в ярость и велел схватить всадника. Вслед за горбуном княжеские слуги выскочили из ворот и набросились на джигита, хотели спутать его веревками. Но юноша сильными ударами свалил их с ног, а потом хлестнул и ускакал.

Бзагноко в бешенстве наблюдал за происходившим из окна замка.

Как это? Один простолюдин оказался сильнее лучших его слуг! Он вызвал самых отчаянных своих головорезов, отличавшихся жестокостью в набегах, и велел немедленно догнать непокорного джигита и притащить в замок.

Юноша увидел верховых, скачущих наперерез ему по другой тропинке. Их подстрекал дикими выкриками горбун. Всадники приблизились. Конь Аслана встал на дыбы. Меткими ударами джигит уложил нескольких человек на месте. Другие отстали сами, боясь за свою жизнь. Конь пустился вскачь по ущелью, унося на спине смелого всадника. Он несся, как ветер, только искры сыпались из-под копыт. Людям Бзагноко пришлось прекратить погоню.

Скоро Аслан миновал ущелье и выехал на равнину. Конь шел теперь спокойным шагом, и юноша ехал, погруженный в мысли о девушке, спрашивая себя: кто она, и почему такая печаль звучала в ее песне?

Дав отдых коню, Аслан поехал дальше. Ехал он очень долго. Семь раз день сменялся ночью и ночь – днем, и только тогда, наконец, впереди засинело море. Аслан увидел на берегу привольно раскинувший аул. Люди в этих краях жили еще свободно, не знали притеснения богатых: обрабатывали поля, пасли свои стада и табуны.

Юношу встретили приветливо, предложили ужин и ночлег, расспросили, кто он и откуда приехал. Аслан рассказал, что послан своим народом отыскать новые земли у моря.

У старейшины этого рода была дочь, красивая девушка. Она все засматривалась украдкой на юношу. Отец понял, что приезжий пришелся ей по сердцу, и старался под разными предлогами подольше задержать Аслана у себя.

День шел за днем. Однажды джигит пошел посмотреть на своего коня и увидел, что тот вполне отдохнул.

«Я тут сыт, а народ мой голодает», – подумал юноша и спросил у коня, похлопывая его по шее:

– Готов ли ты в путь, мой верный друг?

Конь ответил ему ласковым ржанием.

– Ну, пора мне собираться обратно, – сказал Аслан, войдя в дом старейшины. – Поеду домой и приведу мой народ на эти земли. Пусть они поселятся рядом с вами.

Дочь старейшины услышала эти слова, и глаза ее наполнились слезами.

– Оставайся у нас, – сказал ему отец девушки. – Сыном мне будешь. Вот моя дочь полюбила тебя. Сыграем свадьбу, а потом поедешь домой.

Юноша не привык лгать и потому ответил:

– Спасибо. Твоя дочь достойна того, чтобы лучший из джигитов отдал за нее жизнь. Но я не могу на ней жениться. Я видел в ущелье одну девушку и слышал песню, которую она пела. Голос ее звучал грустью. Я знаю, она несчастна, и эта мысль не дает мне покоя.

И джигит стал седлать коня. Его вышли провожать мужчины, женщины, дети. На прощанье желали счастливого пути и быстрого возвращения сюда, к морю, вместе со своим народом.

С тяжелыми думами на сердце подъезжал Аслан к Хуламо-Безенгийскому ущелью. Что делается сейчас там, дома? Как его отец и мать? И кто эта неизвестная девушка? Как бы ее повидать? Печаль всадника передалась его верному коню, и тот невесело переставлял ноги, понурив голову.

Но вот и ущелье. Джигит приближался к замку. Вон уже видны впереди темные зубцы верхней башни. Вон и знакомое окно, а в окне – девушка. Юноша забыл про усталость, печали и устремил на нее взгляд. А грустная песня Салтанат сменилась веселою. Обоим казалось, что и солнце засветило ярче, звонче запели горные ручьи, даже ущелье теперь не казалось таким угрюмым.

– Кто ты? – спросил Аслан, но не услышал ответа: на сторожевых башнях заметили появление всадника и подняли тревогу. Взбешенный князь снова созвал всю стражу и «приказал поймать неизвестного джигита.

Но сделать это было нелегко. Юноша оборонялся бесстрашно, и много княжеских слуг полегло под копытами его коня. А одного он поднял к себе на седло и спросил:

– Скажи, кто эта девушка, что живет вон в той верхней башне? Скажешь – отпущу, не скажешь – брошу на землю.

Задрожав от страха, слуга ответил:

– Это дочь нашего князя.

Верный данному слову, юноша отпустил его.

Видя, что вся стража не может ничего поделать с одним всадником, горбун предложил князю пойти на хитрость: перегородить впереди узкую часть ущелья решеткой, закрыть всаднику дорогу. А сзади пустить вооруженных людей, поставив перед ними женщин, детей и стариков. Джигит не станет метать в них стрелы и попадется в засаду.

Так и сделали. Тоскливо заржал верный конь Аслана, увидев расставленную ловушку. Тоскливо стало и на душе у юноши. Он поднял глаза и снова увидел в окне башни дочь князя. Глаза Салтанат смотрели печально. И вот до него донеслась песня.

– В скалы лежит твой путь, – пела девушка. – В скалах найдешь ты свободу себе.

Юноша стегнул коня, переплыл через бушующий Черек и стал подниматься прямо вверх по отвесным скалам. Княжеские стражи растерянно смотрели вслед: их кони не смогли бы пройти там, где легко поднимался конь смелого джигита.

Прошло несколько дней. Аслан нашел себе приют в пещере. Он думал: как теперь спуститься вниз и проехать домой, минуя засаду? И как он поведет народ через ущелье, где свирепствует жестокий князь? И увидит ли он снова когда-нибудь прекрасную княжну?

…А между тем весь народ ждал возвращения юноши.

– Может быть, он забыл о нас, – стали говорить люди Тмышу.

– Нет, – отвечал им старик, – мой сын скорее погибнет, но не нарушит клятвы.

Напрасно мать плакала и просила подождать возвращения Аслана: народ, доведенный голодом до отчаяния, потребовал, чтобы старейший повел их к морю сам.

И пошли они в далекий, неведомый путь, пошли с женщинами и детьми, а впереди гнали свои стада. Так достигли они ущелья.

Стража увидела, что по дороге к замку движутся какие-то чужие люди, немедленно доложили князю. Бзагноко велел задержать их и сам пошел навстречу.

К нему подвели высокого красивого старика, убеленного сединами, с гордым орлиным взглядом. На вопрос, кто он такой и куда ведет своих людей, старик рассказал, что в племени жилось очень тяжело и он послал сына искать новые земли. Сын не вернулся, и вот он сам повел народ к морю.

Услышав такой ответ, Бзагноко расхохотался, и злой смех его раскатился по ущелью; теперь князь понял, кто такой был дерзкий джигит и с какой целью он появился в этих краях.

Бзагноко велел своим слугам забрать скот пришлого племени, старика с его старухой бросить в подземелье, безоружных же людей превратить в рабов, дать им в руки мотыги и лопаты и заставить прорубить новую дорогу в скалах.

Пита мстил всему племени за силу и ловкость молодого джигита. Глаза его сверкали бешенством, даже горб как будто заострился от злости.

Люди из племени Тмыша, измученные голодом, стали похожи на скелеты, обтянутые кожей, а самые слабые умирали тут же, на дороге. Но тяжелей всего приходилось старикам. Однажды князь велел привести их из подземелья во двор замка.

– Эй, ты, раб, – крикнул горбун Тмышу, – князь оказывает тебе великую милость. Подойди и поцелуй у него сапог.

Старик гордо вскинул голову и не двинулся с места.

Бзагноко подскочил к Тмышу.

– Запорю, как собаку, – прошипел он. – Целуй ноги, тебе говорят!

Старик покачал головой. На него обрушились жестокие удары плетью. Но он не пошевелился.

Тогда горбун шепнул князю:

– Скажи ему, что сын его в наших руках.

Бзагноко злорадно усмехнулся:

– Гордишься, – прошипел он, – свободным князем себя считаешь. Ну, как хочешь. Не станешь по-моему делать – казню твоего выродка.

Мать всплеснула руками и с глухим стоном свалилась на землю. Пелена слез на минуту застлала глаза Тмышу, он выпрямился и окинул взглядом высокие горы. И вдруг на дальней скале увидел всадника, и слабое ржание коня донеслось до его чуткого слуха. Старик узнал своего сына, выпрямился и с презрением бросил в лицо своему мучителю:

– Лжешь! Мой сын свободен, как горный орел, а ты – злой человек.

Князь заскрипел от злости зубами и стал избивать стариков; потом велел заковать их в цепи и бросить в подземелье.

Аслан просидел несколько дней в пещере и решил, что дольше нельзя. Он поднялся на скалы посмотреть, как лучше проехать к своим. Отсюда он увидел всё, что творилось во дворе замка, увидел, как били его отца и мать, услышал стоны и проклятия людей, прорубавших дорогу в скалах. Горе и стыд переполнили его грудь: «Я молодой и сильный, на свободе, а моих стариков мучают, бьют, как им помочь?»

Ночь окутала горы мраком, а юноша сидел и думал тяжелую думу. Еще не наступил рассвет, когда он сел на коня и стал спускаться в ущелье.

Утро застало джигита около замка: он решил отдаться в руки врага, чтобы спасти отца и мать. У ворот Аслан спешился. Выскочили стражи. Юноша хлестнул коня, чтобы тот ускакал прочь. Конь жалобно заржал: он чуял беду и не хотел покидать своего хозяина. Аслан хлестнул его еще раз. Конь снова заржал, словно зарыдал, ударил копытами о землю и ускакал, сбив с ног княжеских слуг. И долго еще в горах слышалось его печальное ржание.