Текст книги "Ушел, вернее остался. Сборник номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 2"

Ушёл, вернее, остался…
Сборник номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 2

© Интернациональный Союз писателей, 2021

Предисловие

Интернациональный Союз писателей предлагает вниманию читателей второй выпуск проекта «Отражение. XXI век».

Еще Уильям Теккерей сравнивал литературу с зеркалом, которое несут вдоль дороги. В стекло, ограниченное рамой, может попасть что угодно: легкие облака на небе, человеческие силуэты, цветущие деревья – или, наоборот, придорожный сор или грязные лужи. Зеркало может явить в своей глубине то, чего нет в реальности, но не способно отвергнуть и не отразить то, что происходит. Оно отображает все – а как, зависит от зеркала.

Иногда оно стремится зафиксировать то, что творится вокруг, со всей возможной точностью – не столько отразить, сколько высветить реальность в ее важнейших деталях. Так создается документальная литература.

Художественной прозе свойственно иное – отразившись в ее зеркалах, жизнь углубляется и наполняется новыми красками, меняется, но все-таки остается знакомой и узнаваемой, ибо самый сложный вымысел опирается на правду и самая невероятная фантастика все-таки порождена вполне реальными проблемами жизни и бытия.

В иное зеркало взглянешь – и не сдержишь смеха, потому что оно кривое, как будто созданное для развлечения. Чуть позже понимаешь: то, что ты увидел, не так уж смешно, а временами даже грустно и побуждает поразмыслить.

А стоит поставить зеркала друг против друга – и какие необычные комбинации из образов и силуэтов можно увидеть, если осторожно заглянуть во все стекла сразу! Это значит, писатель повел диалог с другим писателем, развивая его мысли или полемизируя. И такие произведения читатель также найдет в нашем сборнике, который далеко не случайно посвящен номинантам Премии имени Сергея Довлатова.

Однако отражаться может не только луч света от гладкой поверхности, но и звук от сводов и стен, переходя в эхо, то маняще-певучее, то зловещее, которое словно стремится о чем-то предупредить. Такова суть поэзии.

Но каковы бы ни были отражения – всматриваться в них всегда интересно и притягательно, ведь так можно увидеть немало прекрасного, хотя, стоит признать, и немало безобразного, а то и страшного. Но главное – такие отражения открывают новое, то, чего раньше никогда не знал либо, напротив, считал слишком привычным и не замечал. Например, то, что душа человека, в особенности творческого, – это и есть самое сложное зеркало.

Поэзия

Виктор Дроздов

Родился в 1958 году. Окончил военное училище, служил на космодроме Байконур. Подполковник запаса, ветеран труда. Член ИСП. Автор сборников «Между делом», «Мы вернемся», «Разогнутая дуга», «И в свете моих забот…», «Спасибо вам, ветераны», «Я жизнь бы эту прожил не раз…». Издавался в журналах «Звонница», «Российский колокол», «СовременникЪ», в разных альманахах и периодической печати. Награждался медалями, дипломами за активную творческую деятельность. Живет в г. Белгороде.

 
Платно рожать, жить и учиться,
А заболел, так платно лечиться.
И очень дорого стало жениться.
С денежкой сытно, можно упиться.
За деньги любовь, и веселиться,
И у нас отдохнуть, и за границей.
Доплыть, доехать и докатиться.
И долететь, если надо, как птица.
 
 
С бабками всякий и одет, и обут.
Копеечку в ЗАГС – и тебя разведут.
Стужа лютует зимою и в марте,
А ты за рулем в тепле иномарки.
Холодно здесь, на экваторе жарко.
Была бы только валюта на карте.
В Европе с евро кто, те не бедуют
И у нас на Руси живут в ус не дуя.
 
 
Надо иметь на счету наши мани,
Баксы. А проще – бабло на кармане.
Вот вам тогда ничего уж не стоит
И здоровье купить, и небо седьмое.
Путь в иной мир таких денег стоит!
Но можно и жизнь закончить без воя.
Что же бесплатно? Денег нет, а охота?
Нам предлагают бесплатно работать.
 

Над вершинами к звездам путь

 
Вдруг закрыла чужая блажь.
Поддержите же кто-нибудь
Восходящей звезды вираж.
Может быть, потолок невысок,
Самолет, может быть, так себе.
Помоги же хоть кто-нибудь,
Стань мессией в его судьбе.
 
 
Не согласен с тем, что пилот
К своим целям не знал дорог,
Но вот если бы блажь долой —
Пейзаж звездный у его ног.
Помогите же ради Христа,
Уберите чужую блажь,
Чтоб занять в небесах места.
Пилотаж не такой создашь,
 
 
И Господь его будет судьею,
Ангел пусть ему будет страж.
Он пошел бы своей стезей,
Не мешала б чужая блажь.
 

 
Один герой в противовес
Тому, кто подлый и коварный,
Взял наплевал на политес
И с божеством затеял свару.
Он богов древних возрождал,
Давая каждому флаг в руки.
Что ж в результате получал?
Да были боги к людям глухи.
 
 
В итоге, подражая многим,
Он сам попробовал стать богом.
Но надо совершить немного:
Жертву кровавую в дорогу.
Пускай жестоко, неприлично,
Дикость, что тут восклицать,
Коль есть чабан, а безразлично,
Что блеет в пастбище овца?
 
 
Трон укреплял совсем недолго,
Уж к ропоту, страданьям глух,
Зато сам стал частицей бога,
Источником проблем да мук.
Вот уж кидаются камнями,
Как в старой притче об Иисусе.
В стране, что с гордыми сынами,
С тщеславия во власть не суйся.
 

 
Как-то на ферме, где рос чинар,
Вороной начал чахнуть Конь.
Был приглашен ветеринар,
Ведь раньше был Конь огонь.
Хозяину все твердил ветврач:
«Если к утру не встанет он,
Зарезать надо, тут плачь не плачь,
Если Конь умереть обречен».
 
 
И ночью все время Свинья Коню:
«Давай поднимайся, прикончат.
Шкуру снимут твою на корню.
Ты послушай – ножи уже точат».
Поднялся он с дрожаньем копыт.
Поутру хозяин увидел в стойле
Коня, что болезнями был убит,
Готового мчать галопом по полю.
 
 
«Видели все, как шустро бежит
Мой рысак вороной в манеже?
Отметить надо, раз будет жить!
И давай-ка Свинью зарежем».
Мораль у басни сей такова:
Живите с дальним прицелом.
А чтоб целой была голова
Своя, не лезьте не в свое дело.
 

 
Краснеет Красная площадь стыдом.
Бело у нас все и пушисто.
Потоком несет, но теперь триколор,
Куда им прикажет речистый.
И было все это, повторялось не раз.
Крики «Ура!», «Во славу!».
Затем то Париж, то Берлин, то Кавказ,
Афганистан кровавый.
 
 
И гибнет в грязи, прозябает народ
В мирное время и в войнах.
Изредка кто где-то там проорет
Невпопад про себя: «Довольно!»
Помню, в том мире сдали в два дня.
И сейчас им предать предстоит.
Чтоб меньше думал, совет для меня
Аппарат самогонный купить.
 
 
Знаю, правы за кремлевской стеной,
Но и за МКАДом жить вправе.
Кто подле кормушек да вентилей,
Ведь и им звезд рубиновых слава.
Но каждый, кто нес погон на плече,
Кто слово «приказ» слыхал,
Кому сытой жизни важнее все ж честь,
Тот победу врагам не сдал.
 
 
Надеждой живу, что две головы,
Лапы, где скипетр, держава,
Клювом, когтями разорвут орлы,
Кто разрушить присвоил право.
И пусть под забором закончу я дни,
С боем курантов – не страшно.
Отечеству, знаю, как мог, так хранил
Свет рубиновых звезд на башнях.
 

 
Это же надо во власть влюбиться,
Из пешек прорвавшись в дамки!
Не задуматься, не остановиться,
Безудержно объевшись сладким.
Караулы почета, сияние власти,
Поклоны, указы, веление лицам
И дорожки становятся страстью —
Незаменимостью не насытиться.
 
 
Страшный наркотик, жар-птица,
А если крылом власть накроет,
То рука превратится в десницу,
Что карает, и рваться не стоит.
Вот грозит уже перст с досады,
Еще взор из-под тяжких бровей
Пугает приходом исчадия ада
И наступлением трудных дней.
 
 
От всех, кто сейчас в оппозиции,
Угроза злым холодом мнится.
Планам широким чтоб сбыться,
Не время сдать власти позиций.
Как же надо во власть вцепиться,
Да так, что себе хуже сделать!
Как же надо так всласть упиться,
Чтобы в пылу не видать предела!
 

 
Сам себе друг. Сам себе враг.
Сам себе сват. Сам себе брат.
Сам себе суд. Сам прокурор.
На спор – не вор, но крохобор.
Мир для меня. Все лишь себе.
Везде и всегда. И даже в беде.
Ни для кого ничего никогда.
Горя мне нет, раз гаснет звезда.
Пусть совести нет, пусть эгоист!
Важен момент – руками я чист.
Мне сена не надо. Не раздаю.
Сам не съедаю. Другим не даю.
А телом ослаб, боли – хоть плачь.
Чужих не прошу. Сам себе врач.
Детишек рожать? А кто просил?
Себе не желаю. Просто нет сил.
Зачем мне нужны жены и дети?
Один проживу на этой планете.
Нужды никакой в чужое плечо.
И пока жив, не прошу ни о чем.
Почему я один, эгоист по судьбе?
Никого не люблю, живу сам себе?
Так вышло, дружок, предали не раз,
Ожегся, зарекся – и верой в отказ.
Пускай перегиб. Пускай перебор.
Ничем не делюсь. И мне не позор.
Мне от вас ничего. Свое для себя.
Людишки вокруг. Мне в этом беда.
 

 
Хорошо мне в глубокой норе,
Там, где запах земли, перегной.
Наверху пусть потоп в ноябре —
Дождь не страшен норе сухой.
В ней казенным радостям рад.
Люблю осень да лета пору.
Если вдруг непогода и град,
Тогда мухой к себе в нору.
 
 
Под землей корешков нарву.
Распушиться могу и снестись.
Без зеленой травы проживу.
Мне не надо о ней грустить.
Когда к нам придут холода,
То спасет проторенный ход.
Он поглубже, проснусь тогда,
Как весной зацветет огород.
 
 
Слышу стоны со всех сторон:
«Как же солнце, луна и свет?»
Что мне звезды и небосклон?
В тишине люблю серый цвет.
Дам советы бесплатно с норы:
Крепость лучше иметь бы вам.
Солнце, звезды, луна до поры,
Ведь надежней нора и вигвам.
 

 
Ивановка без Вань, а Анновка без Ань.
В Поповке нет попа, на храме нет креста.
Нет, не поет народ – какой там хоровод…
Нет запаха печи, не слышен лай в ночи.
Нет стада, нет коров, телег нет у дворов.
Как нет кукареку, нет счастья мужику.
Не помнят сенокос, не пахнет тут навоз.
Редкий почтальон здесь поутру в район.
Если будет случай, приедут внук и внучка,
Эльвира и Альберт, в субботу на обед.
Мне кажется пустой Поповка в день святой.
И паутинкой грусть: «Да ты ли это, Русь?»
 

 
Поток мыслей благих массажирует мозг,
все сомненья свои победить ты не смог.
И уж что-то решил, сложил против и за,
думать не завершил получивший приказ.
 
 
Колебанья вредны, все сомнения прочь,
«уходя, уходи…» – риску нечем помочь.
Отвечай только «есть», не раздумывай вновь,
ведь все цели ясны, сам будь к бою готов.
 
 
Теперь действию срок, чтоб решительно взять
все, что в жизни твое, не отдать даже пядь.
Без сомнений лишь те, кто способен на месть,
совесть мучает тех, у кого совесть есть.
 

 
Как-то сошлись, пересеклись
На стройках новой жизни:
Один – гигант, монополист,
Второй же – малый бизнес.
Один все рвал себе куски,
Второй брал только крохи.
Гигант и это не простил:
«Здесь все мое, пройдохи!»
 
 
«Да нам закон же право дал.
Мы ж вам помочь хотели!
Я спец, я мастер, не вандал».
«Прочь выйди», – проскрипели.
«Отдай!», – кричал ему гигант.
Как мог, так бился малый:
«Я в чем-то, может, виноват?
И что же вам все мало?»
 
 
И ходит малый по судам,
Годами треплет нервы…
Слышит: «Крошки не отдам.
Ягненок, ты ж не первый!»
Как двести лет тому назад
Доходит слабым в уши:
«Ты, может быть, не виноват —
Нам хочется покушать».
 

 
Из серой муки и без дрожжей,
Пресный, полезный самый —
Не ел вкуснее, сытнее коржей,
Чем те, что пекла дома мама.
Был еще хлеб, он прямо с печи
С обвисшей хрустящей коркой.
И подсластить его сто причин,
Крупной соли посыпав горку.
 
 
Не забыта мною и русская печь,
В доме теплого хлеба запах.
Помнится и председателя речь:
«Нам обогнать надо Запад!»
Еще, говорят, и иной был хлеб
В войну, голодовку с половой.
Не оставляли и куска на столе,
Как сейчас бывает в столовой.
 
 
Давно уже дома хлеб не пекут,
Все пекарни учли наши вкусы.
Не видел ни разу: те, кто растил,
Чтоб черствую корку – и в мусор.
Вспомню страду, зерно на току
И как жатва идет среди ночи.
Пока нет росы, комбайны идут,
Будто в бой за хлебный кусочек.
 

 
От бесплатной страны в наследство
Достались мне: память о детстве,
На спокойную старость надежда,
Что право наше дело, как прежде.
 
 
Вот осталась со мной еще вера
В ту, в мою, в православную веру.
Верю в дружбу народов устало.
Еще гордость за славу. Немало!
 
 
Уповаю на то: делиться когда-то
Не будем мы на бедных – богатых.
А в семье заключать новобрачный
Будет брак, а не договор брачный.
 
 
Так надеюсь, целы все ж заделы,
Те, что добыты нам предками в деле.
И чтоб не сделкой держава питалась,
А честью русскою все добывалось.
 
 
Я все живу перспективами сына
И что не добьют вконец медицину —
С надеждою той, что внуки, внучка
Не только диплом, а знанья получат.
 
 
В бесплатной стране жил – не тужил,
Даже не думал: «А я заслужил?»
Я не платил, не считал и привык,
А сейчас будто прозрел я и вник.
 
 
Хочется, чтобы едины мы снова,
А для чужих достаточно слова.
Нам много чего без оплаты дано,
И наш тот покой оплачен страной.
 

 
Говорят, что в селеньице ценится
Учрежденьице со строеньицем.
Подбоченятся в нем и кобенятся,
Переменятся – но не изменятся.
 
 
Им молиться бы в нем, а ленятся.
Зудит и мешается, как заусеница.
В нем и женятся и разженятся.
Ерепенятся все в учрежденьице.
 
 
Ты злись и бранись – не оценится.
Не воздействует стихотвореньице.
И людишки в нем как растеньица.
Что там важно? Иметь свое дельце.
 
 
Вот в нем личное не обесценится.
Знают, курс «для своих» не изменится.
Что рука себе брать не обленится.
Платить будет народ – куда денется.
 
 
Соберут себе все-е-е на именьице.
Манекенщик для них приоденется.
Но запрет Божий к ним применится,
И оценщица все же приценится.
 

 
Сверху вниз пожелтевший лист.
Отшумел летний срок он – жизнь.
Там, внизу, их таких… разлеглись.
Каждый снова хотел бы ввысь.
 
 
И пусть был его путь неказист,
Но душой он всегда был чист.
Серебрист был, душист и тенист.
Все шумел и шумел – голосист.
 
 
Но свое, видно, все же отвис.
Жалко только, что ветер быстр.
Час пришел. Даже кто бархатист,
Все с верхушек спускаются вниз.
 

 
Если жить и не грешить —
Не придется каяться.
Чашу с горем не испить —
Сединой не стариться.
Распри, склоки обходить —
Врагов не появится.
Раздумья, мысли удалить —
Морщины расправятся.
Детей если не взрастить —
Пустотой намаяться.
Не создать, не сотворить —
Так что же останется?
Можно жизнь свою прожить,
Закрывшись беспечностью.
О чем же тогда говорить,
Стоя перед вечностью?
 

Татьяна Куликова

Родилась и проживает в Республике Калмыкия, в городе Элисте.

Писать начала в 2013 году. На сегодняшний день выпустила семь сборников стихов и один прозы. Печаталась в московской газете «Литературная Россия», в калмыцких изданиях, в иностранных изданиях, в литературном альманахе «Поэты Калмыкии». Российский Императорский Дом – литературная премия «Наследие-2016», сборник стихов. Переведена на казахский и другие языки. Обладатель двух Гран-при от продюсерского центра «БЭСТ» города Москвы за стихотворения «Россия» и «Мама».

Автор сборника песен.

Является членом Союза писателей России.

Имеет почетные грамоты и благодарности от Союза писателей России (Москва), Министерства культуры и правительства Республики Калмыкия.

 
Мне сегодня счастье повстречалось,
Шло оно тихонько стороной,
Сразу все вокруг заулыбалось,
Крылья распахнулись за спиной.
 
 
«Чье ты, счастье? Погоди немножко,
Обниму тебя, возьму с собой.
Дома муж, детишки, даже кошка,
Чай пить будем мы большой семьей».
 
 
Улыбнулось счастье: «Я свободно,
Вот хожу, гуляю тут и там.
В доме вашем поселюсь охотно,
Всю любовь тебе свою отдам».
 
 
И пошли мы вместе, как подружки,
Весело болтая меж собой,
А навстречу нам везли девчушку —
На коляске, без ноги одной…
 
 
Как-то вдруг сердечко защемило,
Будто кто-то сжал его в тиски,
Я кусочек счастья отломила
И девчушке отдала: «Держи!»
 
 
Старичку, что милостыню просит,
Я кусочек счастья подала,
С женщиной, что траур долго носит,
Тоже поделилась как могла.
 
 
Счастья мне остался лишь кусочек,
Что его в ладошках унесешь.
Вдруг мальчишка грязный, весь в лохмотьях
Говорит: «Ты счастье раздаешь?..»
 
 
Отдала, нисколько не жалея:
«На, возьми, тебе оно нужней».
Счастьем наделяя – не беднеешь,
Ведь оно живет в душе твоей.
 

 
Я думала… крылья растут за спиной,
Я ими взмахну и взметнусь к небесам,
Все страны внизу проплывут подо мной,
Я верила с детства во все чудеса.
 
 
На крыльях смогу улететь от проблем,
Укроют от страха меня облака.
Поверьте, там места хватило бы всем,
На трудности легче смотреть свысока.
 
 
Я думала, птица ко мне прилетит
И счастье поселится в доме моем,
А принц на коне как подарок судьбы…
Я с детства мечтала о счастье своем.
 
 
Но детство прошло, пролетели года,
Судьба разорвала мне душу мою.
Мечты – лишь осколки от хрусталя,
И вот я над пропастью этой стою.
 
 
И, руки раскинув… я сделала шаг.
Я думала…
Крылья растут за спиной…
 

 
Зима, январь, и вьюга у порога
Снег поднимает, кружит целый день.
Собака старая бредет через дорогу,
И каждый пнет ее, кому не лень.
 
 
Усталая, голодная дворняга
Давно, скитаясь, рыщет по углам.
Укрылась б где от вьюги, бедолага,
Чтоб спать спокойно, мирно по ночам.
 
 
Что за судьба собакою родиться?
Вся жизнь – лишь травля, поджимая хвост,
Бежишь от страха…
А могли бы и гордиться,
Когда б щенком не скинули под мост.
 
 
– А ну, пошла! – раздались грозно крики.
Потом удар – попали по горбу.
Метнулась вбок и вот машиной сбита,
Скулит и тянет лапу на бегу.
 
 
Упала наземь, вьюга донимает,
Болит все тело, в душу лезет страх,
А слезы, на морозе замерзая,
Сосульками застыли на щеках.
 
 
Так и лежит у ветхого сарая,
Под снегом ей, наверно, чуть теплей,
А может, улыбалась, умирая,
Что не увидит больше нас – людей?
 
 
И вдруг шаги. Накинули тужурку,
Поднять не в силах, рядышком прилег.
Собака испугалась не на шутку,
Дрожала, как затравленный зверек.
 
 
Прижал к себе без боязни, без страха,
Как будто в мире нет ее родней,
И старая бездомная собака
Уснула сном своих щенячьих дней.
 
 
Не ангелы, не Бог – старик безродный
Дворнягу ту всем сердцем пожалел.
Такой же, как она, он был бездомный,
Да только непохож на нас – «людей».
 

 
Воскресный теплый день. Метро.
Народу, как всегда, полно.
Снуют туда-сюда толпой.
И каждый – со своей судьбой.
А в переходе, портя вид,
Старик в колясочке сидит —
Седой, оборванный, немой,
Трясет косматой бородой.
В руках записка и берет:
«Подайте деду на обед!»
Старушка, древняя как свет,
Ей, кажется, за сотню лет!
К калеке тихо подошла,
Рукою дряхлой обняла:
– За что же так с тобой судьба?
В глазах бессильная мольба…
Мычит старик и щурит глаз.
Прохожих много. Не скупясь,
А даже несколько стыдясь,
Монетки подают в берет,
И крестится довольный дед!
Но вдруг мальчишечья толпа,
Возможно лишь из озорства,
Берет рванула, дед упал,
Монет своих не удержал.
Лежит, беспомощно мычит,
Слезами грязный пол кропит.
Старушка бросилась к нему,
Но ей поднять невмоготу.
Людской поток вокруг течет —
К бомжу никто не подойдет.
Все. Денег нет. Берет пустой.
Голодным будет дед немой…
Старушка тощею рукой
Платок достала носовой —
Хранила в нем до черных дней
Кусочек пенсии своей:
– Возьми, милок, тебе нужней.
И протянула сто рублей…
Старик сидел не вправе взять
И слезы силился унять.
Одним движением руки
Он снял парик, усы, очки,
Стер клочья бороды с лица
И превратился в молодца:
– Прости ты, мать, и не кори,
Я просто проиграл пари…
Дрожит рука. В ней сто рублей.
Как же понять все это ей?
Ей, пережившей столько бед,
Без малого за сотню лет!
Вся жизнь как ад. Война. Конвой.
И похоронки чередой,
Всю жизнь затравлена судьбой,
Всю жизнь с протянутой рукой…
Упали наземь сто рублей,
Душа рвалась на сто частей.
Немой вопрос в глазах стоит:
Да разве можно так шутить?..
 

Софья Рамман

Настоящее имя – Ирина Кочеткова, автор песен и стихотворных сборников.

Родилась в г. Сафоново Смоленской области. В 1990 г. окончила с отличием СГРТ (МГРИ), затем продолжила обучение в МИИГиКе на заочном отделении. 2011–2019 гг. – Институт Астрологии П. Глобы. Книги: «Музыка ветра», 2015 г. – издательство «Авторская книга»; соавтор сборников: «Куда улетают кукушки», 2019 г. (Р. Сазонов) – издательство «Ридеро», «Карась» (А. Сазонов), 2021 г. – ИСП. Музыкальный альбом «Ответ», 2020 г. (CD Baby).

 
У Яузы на правом берегу,
В том месте, где она в Москву впадает,
Где нынче укрепляли берега,
Течение быстрым не бывает.
 
 
Укрыта снегом белым в Новый год,
Свои секреты бережно скрывает.
Безмолвно все и в свой черед,
Движенье лет и их порядок знает…
 
 
Как тихо Яуза течет…
Веками в Москву Яуза впадает.
По глади молчаливых темных вод
Рябь прошлого скользит и тает.
 
 
А вдоль дорог летит за годом год.
Да, в жизни всякое бывает…
И только Яуза течет,
Веками в Москву Яуза впадает.
 

 
На террасе в заснеженный сад,
Там, где зимние сумерки спят,
Снова чудится твой силуэт,
Хоть не виделись мы много лет.
 
 
В заколдованные зеркала
Мы по разные стороны смотрим.
Заколдованные зеркала
Из литого луной серебра.
 
 
Заколдованные зеркала —
Мы не можем друг другу помочь.
Заколдованные зеркала…
Прощай, день,
Здравствуй, ночь,
Здравствуй, ночь.
 
 
Заколдованные зеркала —
В них печаль обгорела дотла.
Заколдованные зеркала —
В них мы тонем, и нет им числа.
Заколдованные зеркала
Как тропа, уводящая прочь.
Заколдованные зеркала —
Шаг и бездна, ведущая в ночь.
 
 
Сад в апреле проснется от сна —
Потревожит нам память весна.
Снова вижу я твой силуэт —
Это ты, а меня рядом нет…
 
 
В заколдованные зеркала
Мы по разные стороны смотрим.
Заколдованные зеркала
Из литого луной серебра.
 
 
Заколдованные зеркала —
Мы не можем друг другу помочь.
Заколдованные зеркала…
Прощай, день,
Здравствуй, ночь,
Здравствуй, ночь.
 
 
Заколдованные зеркала —
В них печаль обгорела дотла.
Заколдованные зеркала —
В них мы тонем, и нет им числа.
Заколдованные зеркала
Как тропа, уводящая прочь.
Заколдованные зеркала —
Шаг и бездна, ведущая в ночь.