Текст книги "День Победы"

Такие сообщения с нетерпением ждали и слушали все жители страны. Они доставляли радость и гордость за нашу армию, вселяли надежду на окончание войны и возвращение к мирной жизни.

Иван Семёнович зарплату почти полностью отправлял матери. Скопив денег на недорогой костюм, отправился в промтоварный магазин. У прилавка обувного отдела увидел Зою и подошел к ней:

– Добрый день, что покупаете?

– Хочу купить осенние туфли.

В глубине ее глаз он заметил промелькнувшую искорку радости.

– А за какой покупкой вы пришли? – спросила она.

– Надоело ходить в кителе, хочу купить костюм. Может, вы поможете выбрать?

– Конечно, помогу, пойдемте в отдел одежды.

Она взяла его за локоть и отвела от прилавка.

Выбирая костюм, Иван смотрел не только на качество материала, а больше на цену. Подобрав темную расцветку, приложил брюки к себе, проверяя их длину. Затем надел пиджак. Зоя провела сзади руками по его спине и сообщила:

– Пиджак сидит как влитой.

От прикосновения ее рук Иван испытал чувство, которое не испытывал с начала войны. Биотоки от ее прикосновения проходили по его телу и тревожили сердце.

Со свертком в руках они отправились к выходу из магазина. Иван спохватился:

– Вы же хотели купить туфли?

– Я не нашла подходящих туфель своего размера. Куплю в другой раз.

Они шли по улице, застроенной многоэтажными домами. С северной стороны домов лежал еще не растаявший снег. На деревьях и кустарниках начали набухать почки. Весеннее солнце заливало теплыми лучами улицу и слепило глаза. Иван Семёнович вспомнил, какую радость доставляла ему весна в селе, и свои мысли высказал вслух:

– На селе сейчас готовятся к пахоте, затем начнется посевная страда.

– Мне тоже весна на селе доставляла больше радости, чем в городе, – поддержала разговор Зоя, – всегда ждала появления первой зелени на лугу, чтобы выгнать корову на пастбище.

Иван Семёнович почувствовал родство душ.

«Видимо, она живет в городе, как и я, по необходимости», – подумал он.

На большом кусте сирени веселились воробьи. Они радостно чирикали и гонялись друг за другом. Глядя на них, Иван Семёнович подумал: «Несмотря на войну, жизнь на Земле продолжается».

Постепенно они вышли на улицу, застроенную одноэтажными деревянными бараками. Зоя думала, что им идти по пути, а Ивану не хотелось расставаться с понравившейся ему женщиной.

Зоя остановилась у одного из зданий и произнесла:

– Вот здесь я живу.

– А я живу в доме брата в другом конце поселка.

Они стояли, прервав разговор, который вели по дороге, и смотрели в глаза друг другу. Каждый думал о своем. Ивану не хотелось расставаться с Зоей, а она думала: «Стоит ли приглашать мужчину к себе после первой встречи?» Затем решила, что это не первая встреча. Они же видятся на работе каждый день. После небольшой паузы произнесла:

– Хотите посмотреть, как я живу?

– Конечно!

– Тогда пойдемте.

Они поднялись на невысокое крыльцо и вошли в длинный коридор, в котором по обе стороны тянулся длинный ряд дверей. На некоторых дверях в навесах торчали палочки. На замок двери никто не закрывал. Это считалось недоверием и неуважением к соседям. Воровства в те годы не было. Люди жили как одна большая семья.

Зоя остановилась у одной из дверей. В комнате слышались детские голоса. Она открыла дверь и переступила порог. К ней подбежала дочка и протянула руки. Мать взяла ее на руки, прижала к себе и поцеловала. Мальчик лет восьми стоял у стола и внимательно смотрел на мужчину в дверях.

– Иван Семёнович, проходите в комнату, – пригласила Зоя. Затем обратилась к сыну: – Миша, познакомься. Это Иван Семёнович. Мы с ним вместе работаем.

Сын стоял не двигаясь с места, о чем-то думая. Только когда Иван Семёнович протянул руку и произнес: «Дядя Ваня», подошел к нему.

– Вы воевали? – спросил Миша.

– Воевал.

– Много фашистов убили?

– Не считал, наверное, много.

– Мой папа тоже воевал. Его фашисты убили.

– Сейчас фашистов гонят из страны, наша армия отомстит за твоего отца.

– Миша, если хочешь, сходи погуляй, – предложила Зоя. – Во дворе ребята в догонялки играют.

– Я тоже хочу гулять, – сказала дочь.

– Миша, возьми с собой Валю.

– Хорошо.

– Иван Семёнович, присаживайтесь к столу, напою чаем.

– Зоя! Ты каждый день, уходя на работу, оставляешь детей одних?

– Миша уже большой мальчик, он все понимает, ему доверяю оставаться с сестрой.

– По короткому разговору с ним я это понял.

Когда дети вышли из комнаты, Иван Семёнович присел к столу и осмотрел комнату. Она была разделена плитой с дымоходом в пять колен на две части. Первая часть служила прихожей и столовой, вторая спальней. За печью стояли две кровати.

Зоя разожгла примус, стоящий на плите, и поставила чайник.

На столе появились две чашки на блюдцах, хлеб и сахарница с кусочками колотого сахара. Иван отпил глоток чая и спросил:

– Чем вы завариваете чай?

– Это чабрец, или богородская трава.

– Приятный аромат.

Иван допил чай, не притронувшись к хлебу и сахару. Он понимал, что эти продукты продаются по карточкам. На душе появилось беспокойство о своих детях.

«Как они живут, что едят?» – думал он.

Прощаясь, Зоя произнесла:

– Теперь вы знаете, где я живу. Будет свободное время – заходите.

8

У Ивана Семёновича часто всплывал в памяти день посещения квартиры Зои и приглашение навещать ее. Ему давно нравилась симпатичная стройная женщина с мягким характером. Его душа давно истосковалась по женской ласке. Но каждый раз прерывал сладкие мечты воспоминаниями о своих детях, которых надо вырастить и выучить. Наконец он не выдержал и при очередной встрече у вагона предложил:

– Зоя, можно я сегодня провожу тебя домой? Мне надо с тобой поговорить.

На ее лице появилась улыбка, а в глазах радостный блеск. Иван понял, что она рада его предложению. В ответ услышал:

– Иван Семёнович, давайте встретимся завтра. Сегодня я обещала маме зайти к ней после работы.

– Хорошо, – ответил Иван.

Его не смутил такой ответ. Мало ли какие дела могут быть у женщины? Она была на тринадцать лет младше его. В свои тридцать восемь лет ему хотелось иметь семейный очаг. Он отдавал себе отчет о разнице в возрасте, но думал, что дети могут их сблизить.

На следующий день, принимая из рук Ивана пробу угля, Зоя сказала:

– Ваша смена заканчивается позже моей. Я буду вас ждать дома. Найдете барак?

– В лесу не блудил – в городе не заблужусь, – улыбаясь, ответил Иван Семёнович.

У него возникла проблема: идти в гости с пустыми руками неудобно. Его продовольственные карточки были у жены брата Марии.

«Не покупать же бутылку самогона», – думал Иван. Он вспомнил, что на базаре видел женщину, продающую конфеты – леденцы на палочках.

После смены отправился на базар. Женщину с леденцами в руках увидел издали. Она ходила по рынку и громким голосом предлагала свой товар.

Иван спросил цену. Конфеты оказались дорогими. Сахар в то время продавался по карточкам. Где торговка добывала сахар, ему было неведомо.

– Дайте мне двух петушков, – попросил Иван.

Когда в его руках оказались две нестроганые палочки, произнес:

– Добавьте еще одного петушка.

Он шел между продовольственными рядами и разглядывал товар. Его взгляд привлекла стопка кусков свиного сала. Мгновенно возникли воспоминания детства, когда мать жарила на свином сале картошку. У него даже потекли слюнки. Иван выбрал небольшой кусок и попросил взвесить.

Найти барак, в котором проживала Зина, труда не составило. У Ивана была хорошая зрительная память, и он запомнил, что барак стоял третьим от угла по правой стороне улицы. Когда подходил к знакомой двери, испытывал тревожное волнение. Он давно продумал, о чем будет говорить с Зоей.

Постучав в дверь, Иван вошел в комнату. Ему показалось, что перед ним стоит незнакомая молодая женщина. Красивое платье облегало стройную фигуру, завитые волосы локонами спускались к плечам.

– Зоя, это вы?

– Я.

Иван с трудом оторвал от нее взгляд и, осмотрев комнату, спросил:

– А где дети?

– Они остались у бабушки.

– Я принес им подарки, – произнес Иван и протянул ей леденцы.

– Почему три?

– Один тебе.

– Спасибо, раздевайся и проходи.

Женское предчувствие подсказало Зое, что это тот мужчина, который будет заботиться о ее детях. Кроме того, она понимала, что у нее нет выбора.

Они допоздна просидели за столом, рассказывая о прожитых годах в селах. Это их сближало, они почувствовали родство душ.

Когда Иван произнес: «Уже очень поздно, мне пора домой», Зоя сказала:

– На улице темень, дорога в ямах, оставайся ночевать.

9

На следующий день за ужином Мария спросила Ивана:

– Ты где ночевал? Мы за тебя переживали и волновались.

– Засиделся допоздна у знакомой. Пришлось заночевать.

– Знакомая, наверное, вдова-одиночка.

– Не одиночка, у нее двое детей.

– Вот это да, не ожидала от тебя такого номера.

– Что ожидала?

– У нас одиночек пруд пруди, а ты выбрал женщину с детьми.

– Маша, перестань его отчитывать, – произнес Степан.

– Предупреждать надо, когда не придет домой.

– Он не маленький.

– Не спорьте, пожалуйста, – произнес Иван, – я ночевал у женщины, которой сделал предложение.

– Кто она? – удивилась Мария.

– Работает в лаборатории. Звать Зоей. Живет в бараке с двумя детьми.

– У тебя же своих детей трое. Ты их бросить собираешься?

– Ни в коем случаи, буду поднимать всех.

– Где жить собираешься с такой оравой? У нас не поместить всех.

– Сниму квартиру.

– Иван, – вмешался в разговор Степан, – не торопись. Снимать квартиру – жить впроголодь. Надо построить свое жилье.

– Как и где строить? – заинтересовался Иван.

– К нашему дому можно сделать пристройку, одна стена уже готова. Земли прирежешь для огорода столько, сколько сможешь обработать.

– Где взять материалы?

– Я помогу, на шахте выпишу бывший в употреблении материал.

11

Иван Семёнович с нетерпением ждал первого отпуска. Почти год не видел мать и детей. Из коротких писем знал, что все живы-здоровы. Он понимал, что мать не сообщает о трудностях. Пишет: «Живем хорошо, как все». Получив отпускные, купил подарки, билет на поезд и покатил в родную Камышенку. За год не смог привыкнуть к городу, его шуму и загазованному воздуху. Ему всегда хотелось в поле, вдохнуть полной грудью воздух, насыщенный запахами сена и лошадей.

Стояли теплые дни бабьего лета. Иван с солдатским рюкзаком за плечами шел по знакомой дороге. Идти без костылей по твердой почве было легко. На полях пожухлая трава, предвестница конца теплого периода года, не радовала глаз. А вот небольшой колок привлек его внимание. Деревья переоделись. Осины горели покрасневшими листьями на фоне пожелтевших берез. Где-то в глубине леса раздалось: «Кар-р, кар-р!»

Вороны не было видно среди густой листвы.

«Скоро подуют холодные ветра, налетят, как ошалелые, на лес. Загудят, закачаются деревья, и облетит с них вся осенняя прелесть», – думал Иван Семёнович и вновь посмотрел на нарядный колок.

В небе над головой раздалось курлыканье. Иван поднял голову и увидел клин журавлей.

«Покидают родные края, – подумал он. – Как пережила этот год моя семья?»

Вот в эту замечательную пору года Иван Семёнович вошел во двор дома родителей. Во дворе бегали куры, из конуры выскочил щенок, завилял хвостом и, ласкаясь, подбежал к его ногам.

«Хорошая примета», – подумал он, нагнулся и погладил щенка.

В огороде кипела работа. Вся семья копала картошку. Работа нелегкая, но она приносит радость, когда хороший урожай. Иван Семёнович оставил рюкзак на крыльце и, прихрамывая, быстрым шагом отправился в огород. Его заметили. Мать разогнула спину и стояла опершись на лопату, дети бросились навстречу.

Обняв и поцеловав детей, Иван подошел к матери. Они обнялись и долго стояли молча. Когда он выпустил ее из рук, на глазах у нее были слезы, на лице стало больше морщин. Чувство волнения и радости охватило Ивана.

– Мама, пойдем в дом. Ты отдохнешь, а я переоденусь и помогу выкопать картошку.

Работа спорилась. Отец копал, а Федя и Маша выбирали картошку из лунок. Даже младший сын Гена старался помогать брату и сестре. Сухую мягкую землю копать было легко. Картошку рассыпали на выровненную площадку, чтобы подсохла, прежде чем спустить в погреб.

Каждый чувствовал ответственность: остаться в зиму без картошки – равносильно смерти. Будет картошка – будешь сытым. Ребята тщательно ворошили землю в лунках. Мелкую картошку складывали в отдельное ведро. Она пойдет на корм скотине.

Вечером за столом Иван рассказал о семье Степана: его взрослые дети живут отдельно, они с Марией в доме остались одни. Брат помог ему построить дом, в котором сейчас живет Зоя с детьми.

Старший сын Фёдор в душе был возмущен, узнав, что отец завел новую семью. Когда Иван заявил, что собирается всех перевезти в город, первым заявил:

– Я никуда не поеду. Меня в военкомате поставили на учет, скоро призовут в армию.

Иван стал уговаривать мать:

– Будешь жить в одном доме с сыновьями. Мы сможем о тебе заботиться. Дети будут учиться в школе.

– Сынок, не приспособлена я для города. Не могу бросить дом, огород, Зорьку. Гену не отдам. Мал он по городам шастать.

– Машенька, – обратился Иван к дочери, – ты-то со мной поедешь?

– Куда мы поедем?

– К дяде Степану.

– На чем поедем?

– На поезде. Ты же никогда на поезде не ездила.

– Нет, не ездила.

– Тогда собирайся, не забудь своих кукол.

Маша вышла из-за стола и побежала к подружкам сообщить им новость, что она поедет на поезде.

За время отпуска Иван починил стайку, отремонтировал крыльцо. С Федей съездили в лес, нарубили жердей и поправили ограду вокруг огорода. Фёдор после окончания семилетки второй год работал в колхозе.

Перед отъездом Иван купил поросенка и принес в дом. Когда развязал мешок и выпустил его, тот бойко забегал по комнате.

– Ваня, – удивилась мать, – поросят надо покупать весной, чтобы в зиму заколоть, а этого надо кормить больше года.

– Мама, ему два месяца. Покормите до Нового года и зиму будете с мясом.

12

Уезжал Иван из Камышенки с тяжелым чувством на душе. Колхозный мерин медленно тянул телегу. Он давно не бегал рысью. Тяжелый труд в колхозе вымотал его силы. Гнедая масть подернулась сединой и превратилась в серую. Управлял конем Фёдор, держа в руках вожжи, не пытался понудить коня идти быстрее. Он понимал, что с отцом осталась недоговоренность, но разговаривать не хотелось. Федя со своим детским эгоизм не мог простить отца.

Иван понимал, что с сыном скоро не увидится, и старался завязать разговор, но тот на все вопросы отвечал односложно. Сын довез отца и сестру до Кыштовки. Дальше им предстояло ехать на попутной машине до железнодорожной станции Чаны. Прощался Иван с тяжелым чувством на душе.

В поезде он немного успокоился, его мысли унеслись в Кузбасс. Он был уверен, что Зоя встретит Машу приветливо. У него была с ней договоренность, что привезет всю семью. Его думы были о матери и детях, оставшихся в Камышенке.

Маша впервые ехала в поезде. Она сидела у окна и наблюдала, как мимо проносятся столбы и деревья. У нее возникало много вопросов, которыми отвлекала отца от раздумий.

– Папа, почему деревья убегают назад?

– Это мы едем быстро, а деревья остаются на месте.

Зоя с нетерпением ждала возвращения Ивана Семёновича с детьми. Когда он вошел в дом только с Машей, удивилась:

– А где остальные дети?

– Пока не приехали, – уклонился Иван Семёнович от прямого ответа.

– Маша, проходи, будь как дома.

– Почему вы знаете мое имя?

– Мне много рассказывал о тебе твой папа.

– Маша, – вступил в разговор отец, – тетя Зоя теперь будет твоей мамой.

Вероятно, Иван совершил ошибку, поторопился предложить дочери называть чужую для нее женщину мамой. Освоившись, подружившись с дочерью Зои Валей, она сама могла прийти к решению называть ее матерью, а сейчас она подумала: «Я помню свою маму, это не моя мама». Она подружилась с Валей, со временем стала считать ее сестрой, с любовью относилась к мачехе, но ни разу не назвала мамой. Для нее она навсегда осталась тетей Зоей.

Вечером Зоя спросила детей:

– Какую книгу сегодня будем читать?

– «Муху-цокотуху»! – закричала Валя.

– Маша, – обратилась к ней Зоя, – тебе читали книжку про Муху-цокотуху?

Маша молчала.

– Тогда садитесь рядом, я буду читать.

Валя и Маша уселись рядом с Зоей и стали слушать. Они заглядывали в книгу и рассматривали картинки.

У Зои сложилась привычка регулярно заходить в книжный магазин и покупать дешевые детские книжечки, стоимость которых была пять – десять копеек. Перед сном она читала детям книжки Маршака, Чуковского, Михалкова, Агнии Барто и других детских писателей.

17

О Победе над Германией в Прокопьевске узнали утром девятого мая. Во многих домах было радио. Черные репродукторы висели на стенах. Послушать последние известия в программе «Говорит Москва» соседи часто собирались вместе. Долгожданная весть пришла с первыми лучами солнца, в четыре часа утра. Радио сообщило, что над Берлином реет Знамя Победы! Фашистская Германия капитулировала!

Современному поколению трудно представить, что ощущали люди, когда услышали голос Юрия Левитана, зачитывающего акт о безоговорочной капитуляции Германии.

Люди выходили на улицы, обнимались, целовались, плакали, поздравляли друг друга с долгожданной Победой. Это был праздник «со слезами на глазах». Многие не дождались своих близких и друзей с фронтов.

Ночная смена на шахтах заканчивалась в восемь утра. Шахтеры толпами шли на площадь. По улицам города со всех сторон двигались потоки людей. Начался стихийный общегородской митинг.

После окончания митинга люди не расходились. В разных концах раздавались песни, начались танцы.

Иван Семёнович, обычно спокойный, невозмутимый человек, пришел домой взволнованным. Он вспомнил сослуживцев, погибших на его глазах за Победу, которой сегодня радуется каждый человек. Его встретила Зоя с грудным ребенком на руках.

– Иван Семёнович, садись к столу. Я буду тебя кормить.

– Детей накормила?

– Конечно. Ты слишком долго задержался.

– Ходил на митинг.

– Я так и думала.

– У нас есть что-нибудь выпить?

– Нет ничего, Иван Семёнович, – вежливо ответила Зоя, видя необычное состояние мужа.

– Пойдем к Степану, у него всегда найдется.

Иван Семёнович надел китель с наградами, и они отправились к его старшему брату.

Степан с радостью встретил родню. Мария начала накрывать стол. Появилась бутылка самогона, соленые огурцы и помидоры.

Хозяин наполнил стопки и произнес тост:

– Сегодня счастливейший день: прекратилась война. Давайте выпьем за Победу.

– Подожди, брат, – прервал его Иван Семёнович. – Предлагаю первый тост выпить за погибших на войне. Когда я возвращался с митинга, в памяти всплыли лица солдат, которые погибали на моих глазах. Меня пули щадили, а вот мина не пожалела.

Он встал, поднял стопку и произнес:

– Вечная память погибшим за Родину.

Степан поднялся из-за стола, и братья выпили стоя.

Зоя только пригубила стопку и поставила на стол. У нее на руках заплакал ребенок.

– Пойду перепеленаю и накормлю Галочку, – произнесла она и удалилась из-за стола.

Владимир Калинин

Родился в г. Омске. Работал слесарем на заводе. Окончив Высшую школу КГБ СССР и аспирантуру, преподавал в этом же вузе. Уволился в запас в звании подполковника и трудился федеральным судьей районного суда г. Москвы. Рассматривал уголовные дела. Член Интернационального Союза писателей. Финалист конкурса им. А. С. Пушкина и финалист конкурса им. М. Ю. Лермонтова журнала Московской городской организации Союза писателей России «Российский колокол» – «СовременникЪ»

В поезде

Владислав, подполковник запаса, решил съездить в Энск, где у него была двухкомнатная квартира, оставшаяся от родителей, ныне покойных. Уже больше двух месяцев он не вносил квартплату. Собирался в начале апреля съездить, но закрутился с внезапно навалившимися делами.

Привыкшему к командировкам Владиславу собираться в поездку не новость. Он бросил в рюкзак туалетные принадлежности, белье, две рубашки и брюки, пожалуй, больше ничего не надо. Этих вещей достаточно, чтобы пожить там несколько дней, сходить на рыбалку, искупаться в речке, немного позагорать. Вот и все развлечения. Главное, заплатить за квартиру.

Билет купил заранее – в купейный вагон, на нижнюю полку.

«Возраст обязывает, – думал он, – хоть на нижнюю полку билет и немного дороже, чем на верхнюю. Тем более что поезд в Энск отправляется из Москвы поздно вечером и прибывает рано утром. На нижней полке удобнее никого не беспокоить, быстро собраться и выйти».

На вокзал прибыл вовремя. Диктор объявил посадку. Пестрый поток пассажиров с вещами быстрыми шагами двинулся к вагонам. Погода в Москве этим летом не баловала солнечными, теплыми днями. По небу тянулись темные, серые тучи. Холодный западный ветер гонял по перрону обертки от горячих чебуреков и мороженого. Владислав одним из первых подошел к своему седьмому купейному. Проводница в сером форменном костюме, проверив билет и паспорт, напомнила:

– Ваше место одиннадцатое. Проходите в вагон.

В вагоне чисто и немного прохладно. Дверь в купе была открыта. За столиком у окна сидел молодой человек в джинсах и клетчатой рубашке с короткими рукавами. Он уже успел открыть свой ноутбук и что-то энергично печатал.

Владислав поздоровался. Бросил на полку рюкзак. Снял ветровку и повесил на вешалку, присел на свое место.

Вскоре в купе зашел военный летчик с большой спортивной сумкой. В другой руке держал чехол, вероятно, с парадной формой, так как был слышен звон медалей. Чехол с одеждой повесил на вешалку. Сумку легко закинул на верхнюю полку.

Последней в купе вошла полная женщина, державшая в руках увесистую хозяйственную сумку. Она тяжело опустилась рядом с Владиславом.

– Извините меня, но на верхнюю полку я не заберусь. Мне надо ехать до конца, – безапелляционно заявила она.

– Нет проблем. Я наверху буду спать, – сказал Владислав.

«Не спорить же с женщиной», – подумал он.

Пришла проводница, проверила билеты, раздала пакеты с постельным бельем. Владислав застелил постель. Женщина вышла из купе. Он переоделся в спортивный костюм и забрался на верхнюю полку.

Соседка по купе, видимо, не хотела сразу ложиться спать. Она представилась, назвав себя детской поэтессой. Достала из сумки какие-то книжки. Никто не заинтересовался ее творчеством. Парень продолжал работать с компьютером. Летчик тоже залез на верхнюю полку и отвернулся к стене, показав всем своим видом, что хочет спать.

Однако женщина принялась рассказывать, что она ездила в Москву на празднование Дня Победы. Задержалась, чтобы сдать в издательство сборник своих стихов, но их не взяли. Главное стихотворение, как она утверждала, было о Можайском десанте. Она, не спрашивая разрешения у соседей по купе, принялась его читать. Суть сводилась к тому, что Маршал Жуков Г. К., тогда еще генерал армии, жестоко приказал сибирякам-добровольцам прыгать из самолетов без парашютов, чтобы противотанковыми ружьями и противотанковыми гранатами остановить колонну танков и бронемашин фашистов, прорывающихся к Москве по можайскому шоссе. Особое внимание в стихотворении было отведено жалости к бездарно погибшим, по мнению автора, молоденьким мальчишкам и злобе и ненависти к людям генерала Жукова.

Такое стихотворение вызвало бурю негодования у Владислава. Он ничего не знал об этом подвиге сибиряков, однако сказал с гневом в голосе:

– Сожгите это стихотворение и никому больше не читайте. Это подло развенчивать героизм русского солдата. Нет возможности воспевать память геройски погибшим, чтобы вы жили, лучше ничего не пишите. Война есть война. Там гибнут в первую очередь военные, чтобы мирные жители могли рожать детей, работать, учиться на свободной земле. Благодаря им вы живете и говорите на русском языке, по перрону не ходят немецкие патрули с автоматами и собаками, проверяющие любого человека, для которых вы скотина.

Женщина со злой усмешкой возразила:

– А разве сегодня вы не видели патрули российских полицейских с собаками в метро и на вокзале?

– Видел и рад, что всерьез решили оберегать наш покой от террористов, которые на деньги зарубежных финансистов пытаются развалить Россию, как уже развалили СССР. На развал СССР, к вашему сведению, они затратили громадное количество денег – триллионы долларов. Неужели вам это непонятно? Предатели есть, враг изменил тактику, он понял, что в горячей войне ему не одолеть русских. Он с помощью предателей в руководстве страны, жадных до денег, аморальных чиновников и так называемых правозащитников пытается развалить наше государство. Эта все набирающая силу деятельность наносит колоссальный вред. Вот такие, как вы, писаки, извращающие историю, помогают им. Это хорошо, что ваши стишки не приняли в печать. Вы ведь глубоко не изучали историю подвига Можайского десанта. Просто услышали что-то и быстренько сляпали пасквиль на героев, а заодно и на смелого и решительного генерала, – отрезал Владислав.

Летчик развернулся, приподнявшись, вступил в разговор:

– Я читал в журнале «Военное обозрение» статью о Можайском десанте. Никакой злобы к солдатам и ненависти Жуков не проявлял. Он делал все, чтобы отстоять столицу нашей Родины. И никакой бы мороз не помог, если бы не героизм солдат и правильные решения командиров. В той статье описывается подвиг молодого парня, дважды добровольца из Омска, который со сломанными ногами смог подорвать фашистский танк и помог остановить колонну вражеской бронетехники. Во время приземления из каждой сотни десантников в среднем погибло по двенадцать бойцов, остальные смело вступили в бой. Ваше, мадам, стихотворение слишком слезливое и пошлое. Такие стишки разлагают молодежь. Только солдат, сознающий свою ответственность перед русским народом, может совершить такой подвиг. Вот о героизме отважных солдат и пишите. Генералы тоже были солдатами. Жуков воевал в качестве рядового и Георгиевскими крестами награжден не за то, что слюни и сопли распускал.

Парень оторвался от ноутбука и внес в разговор свою обоснованную лепту:

– Я нашел в интернете стихотворение настоятеля храма святого пророка Божия Илии в Денежниково Александра Тоготина. Если можно, я прочитаю некоторые строки из него:

 
«Дугласы» взметали сугробы на земле,
Прыгали солдаты в белоснежной мгле…
Им не выдавали даже парашют,
Потому что был он непригоден тут…
 

И еще:

 
Снег от русской крови в поле заалел,
Ни один из наших там не уцелел.
Но зато и немец дальше не прошел,
Он свою могилу под Москвой нашел.
 

Кроме того, писатель Юрий Сергеев в романе «Княжий остров» рассказал, что зимой 1941 года фашистской танковой колонне преградили путь сотни сибиряков, сброшенных с самолетов без парашютов в сугробы. Прочитаю цитату из романа: «Немецкая колонна была уничтожена, только несколько броневиков и машин вырвались из этого ада и помчались назад, неся смертный ужас и мистический страх перед бесстрашием, волей и духом русского солдата. После выяснилось, что при падении в снег погибло всего двенадцать процентов десанта… Остальные приняли неравный бой… Вечная память русскому воину!

Помолитесь за них, люди…» Здорово написано, – отметил будущий защитник Родины.

Никто не возражал. В купе установилась тишина. Женщина на нижней полке еще долго ворочалась. Владислав тоже не мог уснуть. В голову лезли мысли: «Откуда берутся люди, живущие в своей стране и гадящие на нее, на ее героев, на ее заслуги перед другими народами?»

Рано утром его разбудила проводница. Быстро собравшись, вышел в тамбур. Поезд, сбавив скорость, подходил к станции г. Энска. Солнце яркими лучами освещало городские улицы. Кругом могучие деревья, зеленые кустарники, аккуратные газоны. Из-за разноцветных крыш частных домов возвышались и сверкали желтым золотом купола старинных церквей. Проехали бюст местного знаменитого гражданина, и поезд остановился. На привокзальной площади уже стояли женщины – кто с клубникой, кто с молоком, с пирогами и другой снедью. Вокзал, построенный купцами-старообрядцами еще до революции, свежевыкрашенный в светло-зеленый цвет, сиял в утренних лучах солнца. Умели тогда строить на века. Здание служило исправно и в настоящее время. На удивление, от Москвы отъехали всего около пятисот километров, и такая резкая перемена в погоде и климате. Все здесь буйно растет и благоухает. Вот что значит знаменитый чернозем. Окружающая мирная патриархальная обстановка успокаивала.

Владислав взял такси. У таксистов здесь твердая такса: сто рублей в любой конец города. Водитель оказался соседом – жил в соседнем доме. Таксист остановил старенький жигуленок перед пятиэтажной хрущевкой. Рассчитавшись с ним, Владислав, набрав код на домофоне, вошел в подъезд. Консьержки здесь не было. В подъезде чисто и тихо. Жильцы еще спали. Под лестницей стояли детские коляски и трехколесные велосипеды, ожидавшие своих хозяев.

С рюкзаком за плечами Владислав легко поднялся на четвертый этаж. Открыл своим ключом дверной замок и вошел в узенькую прихожую. Справа шкаф-купе, где можно повесить верхнюю одежду, слева длинный полированный ящик для обуви, на который можно поставить рюкзак или женскую сумку, присесть, чтобы снять или надеть обувь. Кухня и обе комнаты обставлены добротной мебелью из натурального дерева. Владислав энергично раздернул шторы, и солнечный свет, ворвавшись через окно, мощно осветил квартиру.

Май 2020 г.