Текст книги "Рука дающего не оскудеет. О добродетели милосердия"

Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство ангелам
Евр. 13, 2

Высокое свойство христианской любви составляет странноприимство. Только лжемудрие и самолюбие фарисейские предлагали себе и другим вопрос: кто есть ближний мой? (ср.: Лк. 10, 29). А любовь христианская не знает различия между присным и чужим, между рабом и свободным. Она, подобно Отцу Небесному, расточает милости свои над злыми и добрыми (Мф. 5, 45) и ходит на распутия, выжидает, подобно Аврааму, утомленных странников, вводит и упокоивает их, подобно Лоту, устрояет, как Сонамитянка, горницу и одр, трапезу, престол и свещник (см.: 4 Цар. 4, 10) для мимоходящих странных и возвышается до той степени самоотвержения, что, несмотря иногда на высокий сан и мирские отличия, сама умывает ноги и сама служит им.

Она знает, что все мы – странники и пришельцы в этом мире и что все также, рано или поздно, должны быть странниками и пришельцами в другом мире, с тем только различием, что здесь мы не можем и не должны созидать себе постоянного града (Евр. 13, 14), а там непременно должны уготовлять себе вечные обители (Лк. 16, 9). Как и чем уготовлять? Приобретайте себе — говорит Спаситель, – друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители (Лк. 16, 9), то есть употребляйте вверенные вам земные блага на вспоможение нуждающимся братиям вашим, чтобы, так сказать, руками их вы могли устроить себе блаженство в будущей жизни.

Итак, если пред вратами дома твоего явится бедный странник, не загради ему входа к себе, но приими и упокой его во имя Спасителя, ибо верен Тот, Который сказал: кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника. И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мф. 10, 41–42). Если этот, по-видимому ничтожный, знак странноприимства высоко ценится пред очами Божиими, то какая мзда не готова у любвеобильного Спасителя человеков для тех, которые жертвуют во имя Его имение свое для принятия и упокоения странных? Милость, оказанную нами странным, Он вменяет Себе так, точно как будто бы она действительно была оказана Ему Самому: алкал Я и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня, – скажет Он некогда на Страшном судилище Своем (Мф. 25, 35). Для Себя Он не требует благ наших, ибо Ему принадлежит вселенная и исполнение ея (Пс. 49, 12), но требует их для меньших братий Своих, нуждающихся ближних наших, особенно тех, которых нужда, обстоятельства или злоба людская, иногда же благочестивое влечение сердца, делают изгнанниками из родной земли и пришельцами в земле чужой, – следовательно, не имеющими где приклонить главу и часто страдающими от лишений и болезней.

Есть благочестивые души, которые понимают безотрадное положение странных в чужой им стране и потому с любовью жертвуют своим имением для упокоения их. Утешительный образец таких благотворителей Церковь представляет в лице святого Сампсона Странноприимца[2]2
  Память празднуется 27 июня (по старому стилю).


[Закрыть]. Будучи сыном богатых родителей и искусным врачом, он употреблял и богатство, и искусство свое на вспоможение бедным странникам до того, что сам обнищал. Однако Промысл Божий не оставил в нищете того, который был отцом и питателем странных и больных. Император Юстиниан, исцеленный им от тяжкого недуга, предложил ему просить у себя чего пожелает, и святой Сампсон так глубоко проникнут был страннолюбием, что просил у него только способов к устроению странноприимницы, в которой до глубокой старости служил больным и странным, и даже до смерти бодрствовал над своим богоугодным учреждением, ибо во время страшного пожара, опустошившего Константинополь, явившись чудесно над созданной им странноприимницей, защитил ее от пламени, которое готовилось уже пожрать ее. Многократно потом он являлся бывшим в ней, строго взыскивая и даже наказывая ленивых приставников, оставлявших в небрежении больных и странных, и чудесными исцелениями побуждая благотворительных людей к поддержанию его странноприимницы и продолжению его служения и трудов в ней. Блаженны те, которые, подобно сему святому странноприимцу, не забывают странполюбия (ср.: Евр. 13, 2) и, видя убогого или больного странника, не мимоходят его, как священник и левит, но, подобно благотворительному самарянину, приступают к нему и с любовью и заботливостью упокоивают его (см.: Лк. 10, 30–35). За временный кров, данный странному на земле, им обещаны кровы на небесах, за небогатую милостыню – помилование вечное (см.: Мф. 5, 7), за пожертвование малое – воздаяние великое! И блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных (Лк. 14, 14).

Воскресное чтение. 1846

Образумленный скупец

Каяться в грехах – дело понятное, ибо кто творит грех, тот исполняет волю сатаны. Но как же это можно каяться в добром деле? Ведь кто творит добро, тот исполняет волю Божию; доброе дело и Богу любезно, и добрым людям приятно; значит, если Бог помогает тебе сделать доброе дело, радоваться надо, Бога благодарить надо, а не каяться… Так бы и должно быть; но вот, возлюбленные, в чем беда наша великая: грех нередко так овладевает сердцем человека, что заставляет его жалеть о том добром деле, какое он сделал. Не правда ли, какое грешное желание, какое богопротивное покаяние!.. Кажется, и поверить бы этому трудно, но, к несчастью, это нередко бывает, и бывает, конечно, с великим вредом для души.

Во дни святителя Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского, был один епископ, по имени Троил, человек скупой и расчетливый. Раз святитель Иоанн пригласил его с собой в больницу навестить бедняков. Обходя болящих, святитель Иоанн сказал Троилу:

– Вот тебе, отче, прекрасный случай утешить бедную братию и подать им милостыню.

Троилу было стыдно отказаться от доброго дела, и он оделил больных по золотой монете, издержав на это тридцать златниц. Но когда он вернулся домой, ему до того стало жаль этих денег, что он заболел и слег в постель. Между тем святитель Иоанн присылает к нему с приглашением к себе на обед. Троил отказывается, ссылаясь на нездоровье; тогда святитель Иоанн понял, в чем дело: он берет тридцать златниц и идет к болящему епископу.

– Я принес тебе деньги, которые взял у тебя взаем для раздачи в больнице, – говорит он Троилу. – Вот возьми их, только потрудись написать своей рукой, чтобы Господь отдал мне ту награду, какая следовала за них тебе.

Троил, увидев золото, с радостью поднялся с постели и тут же написал такую расписку: «Боже Милосердый! Даждь воздаяние господину моему Иоанну за то золото, которое я, грешный Троил, раздал в больнице, ибо он мое возвратил мне».

Отдав эту расписку святителю Иоанну, Троил забыл свою болезнь и пошел к Иоанну обедать. Скорбно было видеть угоднику Божию такое сребролюбие – и в ком же? – в пастыре Церкви Христовой! И вот святитель Иоанн всем сердцем стал молиться, чтобы Господь вразумил Троила, и Господь услышал его святую молитву.

В следующую ночь Троил увидел во сне прекрасный дом, над деревьями которого было написано золотыми буквами: «Обитель и покой вечный Троила епископа». Несказанно обрадовался он сему видению, как вдруг является некий грозный муж и говорит бывшим слугам: «Господь всего мира повелел стереть здесь имя Троила и вместо его написать имя Иоанна, патриарха Александрийского, который купил себе сей дом за тридцать златниц. Итак – перемените надпись!».

При этих словах Троил проснулся и исполнился страха и жалости. Наутро он поспешил к святителю Иоанну; весь в слезах, он рассказал первосвятителю свое видение, принес раскаяние в сребролюбии и с той поры стал ко всем щедр и милостив.

Так Господь вразумил скупого Троила, не попустил погибнуть душе его: видно, в его прежней жизни и доброе было, которое вот и помянул теперь Господь, по молитвам святителя Иоанна Милостивого, ведь у Господа ни один вздох сердечный, ни одна капля слезная не останутся забытыми; Он, Милосердый, может поставить нам, грешным, в цену добрых дел и те скорби, какие терпим мы поневоле за грехи наши, – лишь бы только не роптали мы в этих скорбях и каялись в своих грехах.

А вот другой рассказ, от которого невольно должно бы содрогнуться самое корыстолюбивое сердце. Один житель Константинополя был тяжко болен; страшась смерти, он раздал нищим, как и Троил, тоже тридцать золотых монет. Бог смиловался над ним и за его милостыню даровал ему здравие. Но неразумный стал жалеть о потраченных деньгах и поведал свое горе одному знакомому, богатому человеку. Тот уговаривал его не жалеть денег.

– Смотри, чтобы не прогневить тебе Господа, – говорил он, – ведь Бог за милостыню тебя почти из мертвых воскресил; как бы не умереть тебе за это без покаяния.

Но он не переставал жалеть о деньгах. Тогда знакомец говорит ему:

– Если же ты не хочешь слушать меня, то, пожалуй, пойдем в церковь; там только скажи: «Господи, не я подавал милостыню, а вот этот человек» – и я тут же отдам тебе деньги.

Несчастный сребролюбец охотно на это согласился. И вот только что он взял в руки деньги и сказал упомянутые слова, как тут же, в церкви, упал и умер… Церковнослужители предлагали его товарищу назад тридцать златниц после умершего, но раб Божий отвечал:

– Сохрани меня Бог взять то, что я уже отдал Господу Богу! Разве это можно? Бог поругаем не бывает!

И деньги те были розданы нищим.

Вот как совершился суд Божий над человеком, который не устыдился, ради корысти, отречься от того доброго дела, за которое сам уже получил великую милость Божию!

Пролог. 10 января

Не забывайте благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны богу
Евр. 13, 16

Поучительно самое название добродетели, которой учит Апостол. Она называется не только благотворением, но и общением (см.: Рим. 15, 26; 2 Кор. 8, 4). Почему общением? Глубокая мысль скрывается здесь. Христиане – все члены одного тела, коего Глава – Христос. Как члены тела между собой – не будь сего общения, не будет в них и жизни, – так и истинная жизнь христиан состоит в святом общении любви: нелюбящий брата пребывает в смерти (1 Ин. 3, 14). Члены тела различны и по строению своему, и по положению, и по действиям, но все питаются от одного источника жизни, и каждый, приемля питательные соки и претворяя в существо свое, в то же время предпосылает их к другим; так и христиане, при всем различии званий и состояний, дарований и служений, – одно во Христе и должны взаимно делиться всеми дарами Божиими, не удерживать всего у себя, а все, чем изобилуют, почитать достоянием общим. Член тела менее ли того получает от других, сколько сам сообщает им? Благо жизни изобильно сообщается ему от всех. Так и христианин, благотворящий и служащий другим, от всех пользуется многими благами. Неужели и от бедных, которым благотворит? И от них, и притом благами самыми лучшими.

«Служение благотворения избыточествует, – говорит Апостол, – многими благодареньми Богу и молитвами за благотворителей» (см.: 2 Кор. 9, 12–14); а Сам Господь уверяет, что бедные благодетелям своим готовят пристанище небесное – в обителях вечных (ср.: Лк. 16, 9). Таким образом, и богатые, и бедные делаются друг другу помощниками, и каждый в другом видит не только своего брата, но и своего благодетеля. Вот самое вожделенное общение и благотворное равенство (см.: 2 Кор. 8, 14). Благотворения и общения заповедается христианам не забывать. Это – существо христианства; эта добродетель – первый плод той святой любви, без которой все совершенства и все добродетели ничтожны (см.: 1 Кор. 13, 1–3). Можно ли забыть ее христианам, можно ли забыть, когда все напоминает им о ней, когда на всяком почти шагу встречаем требующих нашей помощи? Но такова сила самолюбия нашего и страстей, что часто не позволяет нам видеть ничего, кроме своих потребностей истинных и мнимых, не позволяет видеть и Лазарей, лежащих при вратах нашего дома. «Не забывайте, – говорит Апостол, – ни в каком случае, ни в каком состоянии».

Имея блага жизни в изобилии, ты ничем не можешь извиниться, если не благотворишь, если излишек свой удерживаешь у себя, тогда как он весь принадлежит бедным. Но и не имея изобилия, даже сам нуждаясь во многом, не забывай благотворения и общения, потому что всегда есть у тебя блага, коими можно делиться с ближними, и всегда есть люди, более тебя нуждающиеся. «Точно ли есть такие блага?» – пишет Апостол не к богатым, а к тем, которым сам говорил: моим узам сострадали, и расхищение имения вашего приняли с радостью (Евр. 10, 34).

Не забывайте – велико зло от забвения. Не благотворя другим, мы сами лишаемся многих благ от Бога, Который отъемлет Свое благоволение от немилостивых, благ от других, ибо не заслуживаем их любви и благодарности, благ даже от собственной совести, которая без дел благотворения никаким радостным чувством не утешит нас ни в этом, ни в другом мире.

Отчего богачи большей частью скучают? Отчего нет светлой радости и мира в домах их? Оттого что забывают заповедь благотворения и общения. Отчего и малоимущие жалуются, ропщут, завидуют? И они забыли благотворение и общение, забыли любовь братскую, которая долготерпит, милосердствует, не завидует (ср.: 1 Кор. 13, 4). Не забывайте, непрестанно помните о столь важной обязанности, помните, как о своем истинном благе, помышляйте о ней и среди неважных и среди важных занятий, изыскивайте и средства, и лучший образ благотворения; да будет это вашим любимым занятием, вашим всегдашним, неизменным образом жизни.

Главное побуждение к исполнению обязанности благотворения содержится в словах: таковые жертвы благоугодны Богу.

Много значит то, что благотворение и общение называются жертвой. Апостол пишет к христианам из евреев, которые хорошо знали и еще видели жертвы Иерусалимские, и объясняет, что, по принесении единой истинной жертвы Христовой, все прежние, как сень и образ, уже прешли, потеряли свою силу. При этом мог иной вопросить: «Теперь не останется ли верующим быть праздными? Теперь не потребуется ли от них более никаких жертв?». «Нет, – как бы так ответствует Апостол, – и от вас требуются жертвы, только не ветхозаветные. Будем непрестанно приносить Богу жертву хвалы. Вот одна жертва – благотворения и общительности не забывайте. Вот другая – таковые жертвы благоугодны Богу, то есть и жертвой хваления, совершаемой особенным служением Богу, и жертвой благотворения, совершаемой служением ближним (ср.: Евр. 13, 15–16).

Посему жертва благотворения так же благоугодна, как и жертва хваления, благоугодна всегда и во всяком случае. Это не жертва преобразовательная, которая по принесении жертвы истинной, перестав быть прообразованием, потеряла и силу свою. Это – жертва, которая как в Ветхом Завете имела силу не менее жертв обрядовых, так и в Новом есть благовонное курение, жертва приятная и благоугодная Богу (ср.: Флп. 4, 18). В Ветхом Завете, мы знаем, жертва Аарона спасала от смерти, жертва Давида прекратила язву в Иерусалиме, но и о жертве благотворения говорится: милостыня избавляет от смерти и не попускает сойти во тьму (Тов. 4, 10). Жертва Гедеона низвела на него Дух Божий, укрепивший его против врагов (см.: Суд. 6, 26–34), но и о милостыне пишется, что лучше крепкого щита и твердого копья защитит она тебя против врага (Сир. 29, 16), и благотворителя так ублажает святой Давид: Блажен разумеваяй на нища и убога, в день лют избавит его Господь. Господь да сохранит его и живит его, и да ублажит его на земли и да не предаст его в руки врагов его (Пс. 40, 2–3). Ради жертв законных, приносимых с верой, прощались грехи, но то же действие приписывалось и благотворению. Грехи твои милосердием к бедным искупи (ср.: Дан. 4, 24), – сказал пророк Даниил Навуходоносору, а Сам Бог у пророка Исаии объявляет: научитесь делать добро. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю (Ис. 1, 17–18). Древние приносили и об умерших жертвы, как известно из примера благочестивого Иуды Маккавея (см.: 2 Мак. 12, 43; Сир. 7, 36). Вообще была уверенность у верующих пред законом, что самые жертвы обрядовые делаются более угодными Богу, если соединяются с благотворением. «Приноси, – пишет премудрый сын Сирахов, – жертву освящения и начатки святых». Потом присовокупляет: И к бедному простирай руку твою, дабы благословение твое было совершенно (Сир. 7, 34, 35).

Что сказать после сего о силе жертвы благотворения во времена благодати новозаветной? Божественный Благотворитель человечества показал не только высочайший образец в Себе Самом, но и новое побуждение благотворителям. Он говорит им: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40) и, таким образом, делает благодетелям честь несравненную, называя Себя Сам должником их. Он же поставляет их на высокую степень блаженства в Своем Царствии, когда обращает к ним слово Свое: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф. 5, 7). Новая благодать явила нам высшие дары и милости Божии, а потому и от нас требует обильнейших жертв любви и милосердия.

Воскресное чтение. 1846

Делая доброе дело, не смущайся мыслью, что оно мало

Малый светильник в хижине увидит блуждающий странник – и пойдет на его свет, и найдет в хижине спасение от холодной ночи или зверя, и успокоится в безопасности, и обрадуется странноприимству. И скромное доброе дело человека, невидного в мире, если одушевлено добрым и святым намерением, есть дело света, которое и действует в сем качестве на видящих, привлекая к добру, и даже, под управлением Провидения, простирает иногда свое действие на неизмеримую даль. Посмотрите на указанную Сердцеведцем вдовицу, которая, по избытку благочестивого усердия, положила две лепты в сокровищницу у храма. Какое маленькое доброе дело! Но пред сколькими уже миллионами человеков просветилось оно и еще будет просвещаться в Евангелии, уча одних делать добро и при малых способах, а других – и в малых делах, и в малых людях высоко ценить доброе чувство и святую мысль.

Святитель Филарет, митрополит Московский

Неимущего не презирай

Что бы, кажется, легче, как быть милостивым к бедным людям? Тут и заповедей, и понуждений никаких не нужно. Стоит только взглянуть на жалкие лохмотья, на унылые, молящие лица этих людей да представить их житье-бытье горемычное – где день, где ночь по чужим углам, – чтобы сердце повернулось от жалости и сострадания. А на деле-то выходит не так. За примерами ходить недалеко. Иной раз, вместо того чтобы помочь чем можем бедному человеку, мы его же обносим недобрым словом, насмешкой, бранью и в свое оправдание часто прибавляем: «Вас много – всякому не поможешь».

Правы ли мы, поступая таким образом? Пусть спросит каждый из нас у своей совести. Я думаю, после такого отказа нищему ни у кого из нас не было легко и весело на душе, а это значит, что мы сделали дело неправое. Да, мои братия, не правы были бы мы тогда, когда бы просто отказали нищему по той причине, что он не один, а их много, потому, во-первых, что их вовсе не так много, как мы говорим, не подумавши, а во-вторых, потому что кусок хлеба да подержанная одежда или обувь нас не разорили бы. А больше-то они ничего не просят у нас. А когда к этому несправедливому отказу мы прибавляем еще недоброе слово, насмешку, то и сказать нельзя, как тяжко грешим пред Господом Богом. К тому же ведь они, бедные, и защитить-то себя не могут от наших недобрых слов… Что же за честь для нас – так жестоко обижать людей беззащитных?

Иногда мы отказываем нищим потому, что будто они ходят по миру и снискивают себе пропитание Христовым именем по своей лености и отвращению к трудам, которыми все честные люди добывают себе пропитание. Не знаю, мои братия, может быть, есть и такие люди между нищими, но уже наверное очень немного. И из-за них отказывать другим не следует. Да и этих людей судить – не наше дело. Господь Бог в свое время разберет всех нас и каждому воздаст по делам его: Он прямо запрещает нам судить и осуждать других. Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает (Рим. 14, 4).

Если и таким людям мы во имя Христово подадим милостыню, поверьте, и она будет поставлена пред нами на Страшном суде Христовом. Было бы гораздо честнее и человеколюбивее с нашей стороны – доставить этим нищим работу или указать честный способ снискивать себе хлеб, чем попрекать их леностью; может быть, не от лености, а от болезни, неопытности, излишней застенчивости или от других подобных причин они не могут найти себе приличного занятия в жизни. И мы сделали бы истинно милостивое и приятное Богу дело, если бы умным советом и содействием помогли этим людям найти себе какое-либо занятие. Но, еще повторяю, таких нищих очень немного. Большая часть из них действительно, люди бедные, беспомощные. Рассудите сами, не от радости же пошли они по миру терпеть стужу и нужду. Надо по себе судить. Кто бы из нас согласился оставить родную семью и теплую избу для того, чтобы скитаться по чужим людям, выпрашивать мирского подаяния потому только, что там, казалось бы, легче приобретать пропитание?

Нет, братия, несладок чужой хлеб, худо греть не свой угол, и не могут чужие люди заменить родной семьи. И если есть люди, которые скитаются по миру и, ради имени Христова, испрашивают себе подаяния, так это должны быть либо сироты бесприютные, скитальцы горькие, у которых во всем Божием мире нет ни души родной, либо несчастливцы, потерявшие все от какого-нибудь посещения Божия. Как же повернется наш язык встречать их бранью и осуждением? Им и без того горько, они и без того слишком несчастливы, а мы еще прибавим им горя и своим грубым обхождением сделаем для них несчастье вдвое тяжелее и чувствительнее. И выходя из нашего дома после такого привета, они, наверное, горько-горько заплачут. Думаете ли вы, что не взыщутся с нас эти слезы? Ах нет, они никогда не каплют понапрасну. И дай Бог, чтобы между нами было как можно меньше таких недобрых людей!

Так-то, мои братия! Стыдно и грешно нам отказывать нищим в каком-нибудь куске хлеба, а издеваться при этом над беспомощной бедностью – и не приведи Бог, какое тяжкое прегрешение.

Из «Руководства для сельского пастыря»