Текст книги "Святой праведный отец Иоанн, Кронштадтский чудотворец"

Святой праведный отец Иоанн, Кронштадтский чудотворец. Акафист. Житие. Чудесная помощь святого

По благословению

Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского

ВЛАДИМИРА

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви

Деяние

Освященного Поместного Собора Русской Православной Церкви 7–8 июня 1990 года, Троице-Сергиева Лавра

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Великое смотрение Божие, от лет древних над землей нашей преславно совершаемое, ясно ныне зрим, ибо воссиял в Церкви Российской великих добродетелей подвижник, ходатай и предстатель за чад своих, пастырь добрый праведный Иоанн Кронштадтский, чудотворец (1829–1908), житие, труды, подвиги и чудеса коего Освященный Собор, рассмотрев, единомысленно определяет:

1. Причислить к лику святых всей Русской Православной Церкви сего праведного Иоанна, взирая на следующие его подвиги:

– праведность жизни, в которой он был образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте (1 Тим. 4, 12).

– ревностное, жертвенное служение Богу и Церкви;

– любовь к ближнему, в коей он, как милосердный самарянин, показал пасомым милость к бедным и отверженным.

– чудотворения, происходящие от святого Иоанна Кронштадтского, бывшие как при его жизни, так и после кончины и совершаемые поныне.

2. Телесные останки святого праведного Иоанна, покоящиеся под спудом в основанном им Иоанновском монастыре, считать святыми мощами.

3. Празднование церковной памяти сему угоднику Божию установить 20 декабря по юлианскому календарю.

4. Писать святому праведному Иоанну Кронштадтскому честные его иконы для поклонения и чествования, согласно правилам Седьмого Вселенского Собора.

5. Напечатать принятое настоящим Собором житие, а также творения сего святого для назидания и наставления в благочестии чад церковных.

6. Сообщить имя святого праведного Иоанна Кронштадтского, чудотворца, Предстоятелям братских Поместных Церквей для включения его в свои святцы.

По милосердному предстательству святого праведного Иоанна Кронштадтского да ниспошлет Господь милость Свою, дабы утвердиться в вере и покаянии народам Отечества нашего, любовью евангельской всех примиряя. Аминь.

10 июня 1990 года.

Смиренный Алексий II, Божией милостью Патриарх Московский и всея Руси.

Члены Освященного Поместного Собора.

Житие святого праведного Иоанна, Кронштадтского чудотворца

Родился протоиерей Иоанн Кронштадский в Архангельской губернии, в селе Сура Пинежского уезда, в семье бедного причетника (дьячка) Илии Михайловича Сергиева и его жены Феодоры Власьевны 19 октября 1829 года, в день памяти великого болгарского святого преподобного Иоанна Рыльского, в честь которого и был наречен. «За слабостью здоровья крещен в доме священником Сергиевым; восприемники: Иван Кунников и священника Сергиева дочь Дарья» – такова подлинная запись о рождении отца Иоанна в метрической книге.

Отец Иоанна, Илия Михайлович Сергиев, был не очень грамотным человеком, однако служил псаломщиком в местном бедном храме: даже священные сосуды в церкви были оловянные.

Известно, что дед отца Иоанна был священником так же, как и большинство предков по отцовской линии на протяжении, по крайней мере, 350 лет.

Впоследствии отец Иоанн рассказывал игумении Таисии: «Отец мой родился в 1802 году. В 1824 году он окончил учение в духовном уездном училище, в 1828 женился, а в 1829 году я, по милости Божией, родился на свет». «Родители мои были бедны; притом отец постоянно хворал; от тяжелых трудов у него сильно болел живот, в котором были не то грыжа, не то рак, от которого он умер рано, 48 лет, в 1851 году».

Феодора Власьевна, мать отца Иоанна, прожила сравнительно долго и увидела славу своего сына. Она была женщиной простой и глубоко верующей. Мальчиком он был слаб здоровьем, часто болел, однажды едва не умер от оспы. Не раз Иоанн видел, как мать молилась в слезах перед иконой, и сам учился глубокой проникновенной молитве.

Простая, строгая и нежно любящая мать умела поддержать и развить в сыне молитвенное настроение, безграничную преданность Церкви Христовой и полную покорность ее святым уставам, любовь к Богу и людям.

Священник и учитель нравственности отец Иоанн всю жизнь в особо важных случаях обращался за советом к матери, хоть она была и неграмотна. С самого раннего детства отец Иоанн представлял собою идеал послушания, покорности и нежной сыновней любви к родителям. Доброе семя, посеянное благочестивыми родителями, прорастало в душе мальчика и уже в детстве приносило плоды. Он умел сострадать чужому горю, и односельчане нередко просили его помолиться, замечая в нем этот особый, благодатный дар.

В отрочестве отец Иоанн не раз удостаивался чудесных явлений. С его слов игуменья Таисия рассказывает: «Однажды ночью Ваня увидел в комнате необычный свет. Взглянув, он увидел среди света Ангела в его небесной славе. Младенец смутился. Ангел успокоил его, назвавшись Ангелом Хранителем».

В 1839 году отец, с большим трудом собрав скудные средства, отвез Иоанна в Архангельское приходское училище. Однако учение на первых порах шло крайне туго: мальчик занимался целые дни и все равно не успевал. Его мучила мысль о родном доме, о нищете родителей; именно в это время он научился с особой болью ощущать чужую скорбь.

В записях отца Иоанна мы встречаем событие, похожее на эпизод из жития преподобного Сергия. «Ночью, – вспоминает он, – я любил вставать на молитву. Все спят, тихо. Не страшно молиться, и молился я чаще всего о том, чтобы Бог дал мне разума на утешение родителям.

И вот, как сейчас помню, однажды, был уже вечер, все улеглись спать. Не спалось только мне, я по-прежнему ничего не мог уразуметь из пройденного и не запоминал ничего из рассказанного. Такая тоска на меня напала, я упал на колени и принялся горячо молиться. Не знаю, долго ли пробыл я в таком положении, но вдруг что-то точно потрясло меня всего. У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чем он говорил, и легко, радостно так стало на душе, никогда не спал я так покойно, как в ту ночь. Тут засветало, я вскочил с постели, схватил книги, и – о счастье! – читать стало гораздо легче, понимаю все, а то, что прочитал, не только все помнил, но хоть сейчас и рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так, как раньше. Все понимал, все оставалось в памяти. Дал учитель задачу по арифметике – решил, и похвалили меня даже. Словом, в короткое время я продвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником.

Чем дальше, тем лучше успевал я в науках, и к концу курса, одним из первых, был переведен в Семинарию».

В годы учения в Архангельской Семинарии религиозная настроенность Иоанна не ослабела. «Знаешь ли, – говорил он игумении Таисии, – что прежде всего положило начало моему обращению к Богу и еще в детстве согрело мое сердце любовью к Богу? Это – Святое Евангелие. У родителя моего было Евангелие на славяно-русском языке. Любил я читать эту чудную книгу, когда приезжал домой на вакационное время, а слог ее и простота речи был доступны моему детскому разумению. Я читал и услаждался ею, и находил в этом чтении высокое и незаменимое училище. Могу сказать, что Евангелие было спутником моего детства, моим наставником, руководителем, утешителем, с которым я сроднился с ранних лет».

В последние годы, проведенные в Семинарии, Сергиев увлеченно изучал богословие. От торопился запастись знаниями, еще не зная, когда и где придется ему приложить их. Особенно часто останавливалась его мысль на тайне искупления, домостроительстве спасения. В юноше росло сознательное религиозное чувство.

В 1851 году он с отличием окончил семинарский курс, и местное духовное начальство определило его на казенный счет в Петербургскую Духовную Академию; в то время это означало признание необычайного успеха.

Столица и Академия не изменили Иоанна Сергиева: он оставался так же религиозен, сосредоточен на внутренней жизни.

Когда в 1851 году скончался отец, Иоанн Сергиев в ущерб занятиям принял предложенное место письмоводителя в Академии с жалованием 9 рублей в месяц; все деньги он отсылал осиротевшим матери и сестрам. Кроме жалования, он получил еще и уединение. Письмоводитель, в отличие от студентов, пользовался «своей» комнатой, и контора стала местом его молитвенных и подвижнических трудов.

На заработок от переписи чьего-то профессорского сочинения он купил Толкование Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея и радовался покупке как «сокровищу из сокровищ».

Его товарищ по Академии, впоследствии протоиерей, Л. П-ов писал: «Чаще всего Сергиев беседовал со мной о смирении». «Смирение, – говорил он, – что может ему противится, какая злоба его победит, какая сила пойдет преградой против него?.. Когда остановишься перед преградой легкой и задашь себе вопрос, как сломить ее: силой или смиренной любовью, всегда отвечай себе: возьму смиренной любовью – и победишь».

Иоанн Сергиев много думал о добродетелях всепрощения, смирения и всепобеждающей любви и приходил к убеждению, что здесь – сила и центр христианства, что к Богу и торжеству Его правды ведет один путь – путь смиренной любви.

Он любил бродить по аллеям академического сада, который напоминал ему любимые северные архангельские леса, и размышлять о Жертве, принесенной на Голгофе Спасителем; он до слез жалел людей, которые не знают Христа, и рвался к ним проповедовать светлое Христово Царство. Он желал принять монашество и идти миссионером в далекий Китай или в глубь Северной Сибири, или в Америку. Но он видел, что и в столице, и ее окрестностях очень много работы истинному пастырю стада Христова. Он молился, чтобы Господь разрешил его сомнения, и увидел себя во сне священником, служившим в каком-то неизвестном соборе. Иоанн Сергиев увидел в этом сне указание Божие на то, что ему нужно быть священником.

Через несколько недель завершился четвертый год его студенчества. Вскоре Иоанн Ильич встретился с дочерью протоиерея К.П.Несвицкого из Кронштадта, Елизаветой Константиновной. Он сделал ей предложение, и по окончании курса они обвенчались.

В 1855 году Иоанн Сергиев окончил Академию. Позднее он с благодарностью говорил о приобретенных там знаниях: «При слабых физических силах я прошел три школы – низшую, среднюю и высшую, постепенно образуя и развивая три душевные силы: разум, сердце и волю. Высшая духовная школа имела на меня особенно благоприятное влияние. Богословские, философские, исторические и другие науки, широко и глубоко преподаваемые, уясняли и расширяли мое миросозерцание, и я, Божией благодатью, стал входить в глубину богословского созерцания. Прочитав Библию с Евангелием и многие творения святителя Иоанна Златоуста, святителя Филарета Московского и других церковных витий, я почувствовал особенное влечение к званию священника и стал молить Господа, чтобы Он сподобил меня благодати священства и пастырства словесных овец».

«Обильно открыл Ты мне, Господи, истину Твою и правду Твою. Через образование меня науками открыл Ты мне все богатство веры, и природы, и разума человеческого. Уведал я Слово Твое – слово любви, проходящее до разделения души же и духа нашего. Я изучил законы ума человеческого и его любомудрия, строение и красоту речи. Проник отчасти в тайны природы, в законы ее, в беседы мироздания и законы мирообращения; знаю населенность земного шара, сведал о народах отдельных, о лицах знаменитых, о делах их, происшедших своей чередой в мире, отчасти познал великую науку самопознания и приближения к Тебе – словом, многое, многое узнал я, так что ^с< вещая разума человеческого показа ми суть”.

Слава Тебе, Господи! Но я хочу знать больше, дух мой жаждет знания. Сердце мое не удовлетворяется, не сыто. Учусь и буду учиться».

С таким настроением готовился Иоанн Сергиев к принятию священного сана, к выходу на общественное служение, имея в душе и сердце апостольское повеление:

Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно: ибо, так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя (1 Тим. 4,16).

10 декабря 1885 года в соборе Петра и Павла в Санкт-Петербурге Преосвященный Христофор, епископ Ревельский, рукоположил Иоанна Сергиева во диакона, а 12 числа того же месяца – во иерея.

Молодого священника направили в Андреевский собор города Кронштадта: отец Иоанн занял место ключаря вместо своего, незадолго до этого скончавшегося, тестя – протоиерея Константина Петровича Несвицкого.

Началась самостоятельная, полная событий и переживаний пастырская деятельность. «Я поставил себе за правило сколько возможно искренне относиться к своему делу и строго следить за собой, за своей внутренней жизнью». Эти слова характеризуют всю жизнь отца Иоанна, его цели, устремления, правила и принципы.

Он поставил целью прежде всего заслужить любовь паствы, потому что только ее сердечное отношение может стать прочной поддержкой и утешением в трудном деле священничества. В сердце его сложился образ духовной деятельности: хранить в чистоте совести дары Духа Святого, сообщенные через рукоположение архипастырское; совершать богослужение ежедневно, приносить бескровную Жертву и молитвы о верующих; по прохождении земного пути предстать на Страшный Суд Вседержителя и дать отчет о делах не только своих, но и делах паствы, наставлять которую в деле спасения было ему поручено.

За первой литургией отец Иоанн обратился к своей пастве с такими словами: «Сознаю высоту моего сана и соединенных с ним обязанностей, чувствую свою немощь и недостоинство, но уповаю на благодать и милость Бога, немощная врачующую и оскудевающая восполняющую. Знаю, что может сделать меня более или менее достойным этого сана и способным проходить это звание. Это – любовь ко Христу и к вам, возлюбленные братья и сестры мои. Да даст и мне любвеобильный ко всем Господь искру этой любви, да воспламенит ее во мне Духом Святым».

Средоточением христианской жизни отец Иоанн считал молитву. Он, по завету Спасителя, воспринимал храм Господень прежде всего как дом молитвы и призывал людей молиться искренно, сердечно, глубоко, с верою в чудодейственную силу молитвы. «Всегда твердо верь и помни, что каждая мысль твоя и каждое слово твое могут несомненно быть делом». Ему была дарована сила христианина – дар помогающей и исцеляющей молитвы. Многих спасла его молитва.

В книге «Моя жизнь во Христе», вышедшей в свет в 1894 году, отец Иоанн рассказывает о плодах молитвы. «Младенцы Павел и Ольга по беспредельному милосердию Владыки и по молитве моего непотребства исцелились от одержавшего их духа немощи. Девять раз ходил я молиться с дерзновенным упованием, надеясь, что упование не посрамит, что толкущему отверзется, что хоть за неотступность даст мне Владыка просимое; что если неправедный судия удовлетворил наконец утруждавшую его женщину, то тем более Судия всех, праведнейший, удовлетворит мою грешную молитву о невинных детях, что Он призрит на труд мой, на упование мое. Так и сделал Владыка: не посрамил меня, грешника. Прихожу в десятый раз, – младенцы здоровы». Такова была сила молитвы этого великого пастыря. Относился он к молитве и Слову Божию с глубоким уважением, которое внушал и другим: «Во время молитвы и при чтении слова Божия надо иметь благоговение к каждой мысли, к каждому слову, как к Самому Духу Божию, Духу Истины».

Замечательны его слова о молитве священника за людей: «Какое высокое достоинство, честь, счастье – молиться за людей, за это драгоценное стяжание и достояние Божие! С какою радостью, бодростью, усердием, любовью надо молиться Богу – Отцу человеков о людях Его, купленных Ему кровью Сына Его!»

Почти ежедневно совершал отец Иоанн Божественную литургию в Андреевском соборе, где был штатным священником. «Есть люди, для которых литургия – все на свете», – писал отец Иоанн. Сам он решился как можно чаще совершать литургию, а в последние 35 лет своей жизни служил ежедневно, кроме тех дней, когда утро заставало его в пути или когда тяжело болел. Объяснял он это так: «Если бы мир не имел Пречистого Тела и крови Господа, он не имел бы главного блага, блага истиной жизни – живота не ймате в себе (Пн. 6,53)». Потому «Христос Спаситель и установил Таинство Причащения, чтобы изварить (т. е. очистить) нас огнем Своего Божества, и искоренить грех, и сообщить нам Свою святость и правду, сделать нас достойными райских селений и радости неизреченной. Какая безмерная благость и премудрость, какое милосердие и снисхождение к падшему верующему человеку, какое примирение грешника со Всесвятым! Какое очищение нечистых самой Пречистой и Всеочищающей Кровью Божией!» Отец Иоанн призывал тех, кто редко приступает к приобщению Святых Христовых Тайн, иногда, как бы в оправдание себе, говоря: «Мы не готовы, мы не достойны». «Такая мысль, – пишет отец Иоанн, – иногда подлинно происходит от смирения, и тогда она, конечно, не повредит союзу таких душ со Христом, подобно как не повредило тому смиренное суждение Петра, который сказал Христу: Выйди от меня, Господи! Потому что я человек грешный (Лк. 5, 8). Но надлежит осматриваться, чтобы под благовидным покровом имени смирения не притаилась наша холодность к вере и нерадение об исправлении жизни. Ты не готов – не ленись приготовиться. Ты недостоин – не достоин ни один человек общения со Всесвятым, потому что ни один не безгрешен; но как всякому, так и тебе предоставлено веровать, каяться, исправляться, быть прощену и уповать на благость Спасителя грешных и Взыскателя погибших. Ты говоришь, что недостоин. Таинства – есть долг Тайнодействователя, а не причастника Таинства. Пусть ты недостоин, но неужели же ты хочешь и остаться недостойным? Смотри: если ты беспечно оставляешь себя недостойным общения со Христом в этой жизни, то тем самым не подвергаешь ли ты себя опасности остаться недостойным общения с Ним и в Жизни Будущей? И если ты страшишься своего недостоинства, как и должно быть, и хочешь избавиться от него, то избавишься ли, удаляя себя от Христа, от Его благости, от Его жизни? Не лучше ли, не вернее ли, посильно исправляя свое недостоинство, прибегать ко Христу в Таинстве, чтобы принимать от Него и силу к более совершенному исправлению и преуспеванию в благоугождении Богу?

Живи, христианин так, чтобы заслужить принятия Христа Иисуса ежедневно, ибо тот, кто не заслуживает принимать Его ежедневно, недостоин принимать Его и раз в год. Щедро и великодаровито Господь в святом храме Своем уготовляет для нас Свою Трапезу, призывает к Своей Вечери; и надобно нам стыдиться неблагодарного на милостивое приглашение отзыва: имей мя отречена (Лк. 14,18).

Надобно нам страшиться грозного приговора: звании не быша достойны (Мф.22, 8). А потому да возбуждает каждый себя, чтобы как можно чаще приступать к Трапезе Господней со страхом за свое недостоинство, но с верой в благодать, с сердечным алканием и жаждой любви к Сладчайшему Иисусу, Которого Плоть и Кровь – есть истинных хлеб».

О живительном действии Святых Тайн отец Иоанн свидетельствует: «Дивлюсь величию и животворности Божественных Тайн: старушка, харкавшая кровью и обессилившая совершенно, ничего не евшая, от причастия Святых Тайн, мною преподанных, в тот же день начала поправляться. Девушка, совсем умиравшая, после причастия Святых Тайн в тот же день начала поправляться, кушать, пить и говорить, между тем как она была почти в беспамятстве, металась сильно и ничего не ела, не пила. Слава животворящим и страшным Твоим Тайнам, Господи!»

Слушая наставления отца Иоанна, многие изменяли свой образ жизни, приносили истинное покаяние и с радостью причащались Святых Тайн из рук любвеобильного пастыря, получая исцеления от недугов.

Люди тянулись к нему сначала десятками, затем сотнями, в пору его славы в кронштадтском Андреевском соборе собиралось до 5–6 тысяч молящихся; ежегодно Кронштадт посещало более 20 тысяч паломников, а позднее их число достигло 80 тысяч. На одной первой неделе Великого поста собиралось до 10 тысяч человек.

Искренняя, простая, полная твердой веры молитва отца Иоанна о всех тех, кто обращался к нему за помощью, исповедь и приобщение святых Тайн творили чудеса. Сам он вел строгую подвижническую жизнь, и по данной ему благодати щедро наделял жаждущих от обильного источника: много тысяч душ он извлек из тины греха, многих спас от отчаяния, утешил, возвратил к честной трудовой жизни.

Отец Иоанн искренне любил свою паству. Для него не было чужих, каждый, кто приходил к нему за помощью, становился родным и близким. Личной жизни у него не было, но именно в отказе от своей личности ради другого существа и перенесение на него любви и заключается сущность пастырской деятельности.

В таком многолюдстве, не имея физической возможности исповедовать каждого в отдельности, отец Иоанн прибегал к общей исповеди, и у него она давала поразительные результаты. Простые по форме, но сильные по духу слова отца Иоанна трогали и буквально потрясали до глубины души богомольцев, которые, отвращаясь от своих грехов, вслух исповедовали их.

«Я немощь, нищета, Бог – моя сила, – говорил он, – Бог же есть любовь (1 Ин. 4,8). Это убеждение есть высокая мудрость моя, делающая меня блаженным».

Андреевский собор вмещал от 5 до 7 тысяч человек и почти всегда был переполнен. Надо было видеть радостные лица возвращающихся обратно, чтобы понять, какую великую помощь оказывал отец Иоанн приходящим к нему. Сам отец Иоанн так говорил по этому поводу: «Церковь есть наилучший небесный друг всякого искреннего христианина; священник должен быть носителем и выразителем ее духа любви ко всем». Он считал, то если Церковь «наилучшая, нежнейшая духовная мать наша», то «священник должен быть носителем и выразителем духа материнской любви ее к мирянам, почему и называется отцом, а их называют чадами».

В то время правительство ссылало в Кронштадт убийц, воров и прочих уголовных преступников.

Жизнь ссыльных была ужасна. «Темнота, грязь, грех, – писал современник, – здесь даже семилетний становился развратником и грабителем». «Но нельзя смешивать человека – этот образ Божий – со злом, которое в нем, – учил отец Иоанн, – потому что Божий образ в нем все-таки сохраняется».

Эта среда, которая для обыкновенного работника стала бы бесплодной каменистой пустыней, для отца Иоанна оказалась плодоноснейшим виноградником. Он приходил в землянки, в лавочку за провизией, в аптеку за лекарствами, за доктором – словом, проявлял попечение, оставлял бедным последние копейки, которых мало имел сам.

Уходил он оттуда постоянно радостный, умиленный, с твердой верой в милосердие Божие и надеясь, что Господь пошлет средства для дальнейших благодеяний, помня слова Святого Писания: Дающий нищему не обеднеет (Прит. 28, 27).

Борьба с бедностью, пороками, темнотою, скорбью и отчаянием окружающих людей была только частью его деятельности. «Рукоположенный во священника и пастыря, – рассказывает отец Иоанн, – я вскоре на опыте познал, с кем я вступаю в борьбу на моем духовном поприще, именно: с сильным, хитрым, недремлющим и дышащим злобой и погибелью, и адским огнем геенны, князем мира сего, и с духами злобы поднебесными (Еф. 6, 12)». Начались искушения, обнаружились пакости вражии, немощные уязвления, преткновения. Враги, как разбойники, стали преследовать меня в духовном шествии моем и служении Богу моему. Это значило, что Господь, Пастырь добрый, ввел меня в искус и опытное духовное обучение, чтобы я познал, с какими врагами имею дело, приняв на себя иго Христова священства, с кем должен бороться, от кого хранить словесных овец… Господь научил постоянно воздвизать руце мои духовные на ополчение и персты моя на брань (Пс. 143, 1). В этой невидимой жестокой борьбе я учился искренней вере, упованию, терпению, молитве, правоте духа, чистоте сердца, непрестанному призыванию имени Незримого, Державного Победителя ада и Пастыреначальника Иисуса Христа, и Его именем и силой побеждал врагов и свои душетленные страсти, рыкавшие на меня, подобно львам, или завывавшие, подобно волкам. Эта борьба с сильным и хитрым невидимым врагом воочию показала мне, как много во мне немощей, слабости и греховных страстей, как много имеет во мне князь века сего и как я должен много бороться с собою, со своими греховными наклонностями и привычками… Как псалмопевец царь пророк Давид, я постоянно возводил сердечные очи горе на небо, откуда приходила явная скорая, державная помощь (Пс. 120, 1), и враги мои сильные обращались в бегство, а я получал свободу и мир душевный».

Отец Иоанн не ждал, когда предоставится возможность явить свою добродетель. «Будь смел и решителен, – наставляет отец Иоанн, – во всяком добром деле, особенно на слово ласки, нежности, участия, тем более в деле сострадания и взаимной помощи. Считай недопустимым уныние, отчаяние в каком бы то ни было добром деле. Все могу, – говори, – в укрепляющем меня Иисусе (Флп. 4,13), хотя я – первый из грешников, но все возможно верующему» (Мк. 9, 23).

Добрый пастырь всегда находил случай помочь людям. Кронштадтские жители видели, как он иногда возвращался домой босой и без рясы. Не раз прихожане приносили матушке обувь, говоря ей: «Твой отдал кому-то обувь, придет босым». Раздавая все до копейки, он обрекал на крайнюю нужду и себя, и жену. Близкие к отцу Иоанну лица утверждали, что по согласию с супругой он всю жизнь оставался девственником. Матушка Елизавета, принимая участие в молитвах и благотворениях супруга, никогда не называла его иначе, как «братом Иваном». Он же иногда напоминал ей о своем долге: «Я священник, я принадлежу другим, а не себе. Счастливых семей и без нас, Лиза, достаточно, а мы должны посвятить себя на служение Богу».

Было бы неверно считать, что отец Иоанн был равнодушен к своей супруге. Он любил ее очень нежно, да и как иначе: сердце его не могло не любить. Необычен и нелегок тот подвиг, который он взял на себя, и не без труда, но с помощью Божией верная супруга разделила с отцом Иоанном этот редкий подвиг девства на всю жизнь. Матушка была первая советчица своему супругу и разделяла с ним и радости, и горе.

Матушка всем, чем могла, помогала нести отцу Иоанну крест пастырского служения и подвига. Она относилась к нему с глубоким уважением, искренне верила в силу его пастырских молитв и с благоговейным страхом почитала благодать Божию, обитавшую в ее любвеобильном супруге.

Однажды, когда отец Иоанн был сильно болен воспалением легких и лежал почти в забытьи, супруга его сидела около кровати и горько плакала. Открыв глаза, отец Иоанн посмотрел на нее и сказал: «Не плачь, Лиза, Бог даст, поправлюсь, а если нет – Бог и добрые люди не оставят тебя. Я никого не оставил, и тебя не оставят».

В 1857 году отцу Иоанну представилась возможность быть законоучителем в Кронштадтском городском училище. Отец Иоанн считал для себя такую возможность даром Божиим, так как для ревностного и образованного пастыря трудиться на ниве молодых сердец и сеять в них семена слова Божия было огромной радостью.

В 1862 году открылась в Кронштадте классическая гимназия. Когда ему было предложено взять на себя в этой гимназии преподавание закона Божия, то это вызвало в нем неподдельную радость.

Отец Иоанн пишет о том, сколько благ и даров имеет священник от Господа. Их-то не должно удерживать; образец – природа: Солнце не удерживает в себе одном свет, но изливает его на Землю и на Луну. Тем более пастыри не должны своего, или, лучше, Божия, удерживать в себе, но обильно изливать свет своего ума и знания на других, особо если речь идет о юных душах.

Обращаясь к учителю, наставляющему юные души в истинах веры и благочестия, отец Иоанн говорит, исходя из личного опыта: «Ты преподаешь детям закон Божий!.. Больше всего берегись делать из Евангелия учебную книгу: это грех. Это значит в ребенке обесценивать для человека книгу, которая должна быть для него сокровищем и руководством целой жизни. Страшно должно быть для совести разбивать слово жизни на бездушные кусочки и делать из них мучительные вопросы для детей. Приступать с речами о евангельских словах к детям и вызывать у них ответы – для этого потребна душа чуткая к ощущению детской души. Но когда приступают к делу с одной механикой программных вопросов и ставят цифровые отметки за ответ на вопрос, иногда неловкий и непонятный ребенку, вызывая волнения и слезы, грех принимают себе на душу экзаменаторы, и можно сказать о них: не ведают, что творят с душой ребенка».

«Если дети могут не слушать закона Божия, то только потому, что он преподается так же, как и всякий другой предмет, то есть с легкой сдержанной скукой или с холодной добросовестностью. Такое преподавание убивает Евангелие, заставляет учеников видеть в словах этой книги слова, которые нужно выучить, а при этих условиях, конечно, дело погибло». Сам он передавал слова Христа именно как завещание Учителя – Бога. Его голос, лицо – все говорило, как дороги, как святы, как нужны для жизни эти заветы, и дети, слушая, слагали слова сии в сердце своем (Лк. 2, 51).

При образовании чрезвычайно вредно развивать только рассудок и ум, оставляя без внимания сердце; на сердце больше всего нужно обращать внимание: сердце – жизнь, но жизнь, испорченная грехом; нужно очистить этот источник жизни, нужно зажечь в ней чистый пламень жизни так, чтобы он горел и не угасал и давал направление всем мыслям, желаниям и стремлениям человека, всей его жизни. Общество растлено именно от недостатка христианского воспитания». В формировании личности сам он проявлял большую последовательность и терпение: «Учение невольное, буквальное, не приносит пользы… Надо приучать добровольно учиться, надо учить размышлять о том, что говорят».

У отца Иоанна не было неспособных. Его беседы усваивались навсегда как сильными, так и слабыми учениками. Внимание отца Иоанна направлялось не столько на то, чтобы дети запомнили, сколько на то, чтобы пленить души их в послушание христианским заветам, наполнить их теми святыми образами, какими была полна его душа.

Огромную пользу, радость и утешение для себя получал любвеобильный пастырь, когда ему доводилось помочь людям духовно или телесно, не исключая и той пользы, которую он приносил как педагог-душепопечитель.

В замечательной книге «Христианская философия» отец Иоанн писал: «Сколь сладостно работать Господу искренним сердцем! Какой мир, какая сладость, легкость, простор на душе при сердечной молитве, чтении слова Божия, делании добрых дел! Сколько духовной нетленной сладости, покоя и блаженства находится в исполнении воли Божией, благой, святой, премудрой, нетленной, вечной и блаженной! Столько много, что от этого блаженства любомудрые христиане и христианки претерпевали с радостью всякие мучения, изнурение плоти, деннонощные молитвенные стояния, всякие насмешки, огорчения и озлобления, гонение от людей и от бесов и всякие иные злострадания, и не обманулись в своей надежде – получили вечные блага и вечные блаженства».