Текст книги "Устроен мир таинственно и просто. Сборник произведений номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 3"

 
Любовь нечаянно нагрянет,
Когда её совсем не ждёшь…
 

В. Лебедев-Кумач

В Пятигорск поезд прибыл с большим опозданием. На перрон вместе с другими пассажирами вышел высокий стройный человек уже не первой молодости. По короткой причёске и выправке в нём без труда узнавался военный. Широко поставленные на лице с тонкими чертами серые глаза, казалось, что-то искали. Постояв несколько мгновений, он решительно двинулся к привокзальной площади, отыскал по табличке автобус военного санатория, занял одно из свободных мест и успокоился.

В филиал пятигорского санатория Министерства обороны автобус доставил отдыхающих уже за полночь. Дверь двухэтажного спального корпуса, куда направила Сергея Львовича сестра приёмного отделения, была заперта. Сергей Львович нажал кнопку звонка входной двери. Прошла минута, другая, но ничего не изменилось. Потревожив кнопку ещё несколько раз, запоздалый гость принялся стучать в дверь, испытывая неловкость от сложившейся ситуации. Он уже стал терять надежду на благополучный исход, как в одном из окон первого этажа зажёгся свет и послышались шаги в коридоре.

Щёлкнул замок, и перед Сергеем Львовичем предстала заспанная женщина средних лет в помятом халате, со спущенным на одной ноге чулком, на другой чулка не было совсем. Она что-то буркнула в ответ на приветствие, с видимой неохотой провела его в назначенный номер и, продолжая ворчать, удалилась восвояси. В полумраке различались две постели, одна из которых была занята. Сергей Львович, стараясь не производить шума, поставил чемодан в шкаф, разделся, лёг в мягкую, чуть влажную постель и блаженно погрузился в сон.

Проснулся он от хлопка дверью и, открыв глаза, увидел высокого молодого человека с малопримечательным лицом.

– Алексей, – представился тот, – старший лейтенант интендантской службы.

– Подполковник в запасе, – в тон ему ответил Сергей Львович, протягивая руку для пожатия.

Собираясь к завтраку, они разговорились. Алексей довольно спокойно поведал Сергею Львовичу, что страдает неизлечимой формой ревматизма суставов, и тут же продемонстрировал свою болезнь, сделав несколько приседаний. Сергей Львович с удивлением услышал скрип и мысленно пожалел молодого парня. Сам он, несмотря на возраст, не имел существенных отклонений в здоровье.

Столовая оказалась очень просторным, со вкусом оформленным помещением. Одно место за столиком, где расположился Алексей, было свободно, и Сергей Львович после согласования с администратором занял его. Всё начиналось прекрасно, а проснувшийся вдруг аппетит указывал на полное душевное и физическое благополучие. Только что уйдя в запас в возрасте сорока шести лет, Сергей Львович намеревался как следует отдохнуть после всех передряг, связанных с разводом, случившимся накануне увольнения.

Путёвка, предоставленная военкоматом, оказалась как нельзя кстати.

«Никаких волнений», – мысленно предписал себе Сергей Львович, когда собирался в путь.

Покончив с завтраком, они с Алексеем разошлись по разным санаторным мероприятиям, договорившись провести вечер на танцах, посетить которые тот настоятельно рекомендовал. День прошёл во встречах с врачами, назначавшими процедуры, и в ознакомлении с территорией санатория.

«По утрам надо побегать», – решил Сергей Львович, увидев на табличке стрелки, обозначавшие направление маршрута терренкура.

После ужина, облачившись в вечерние костюмы, друзья отправились в клуб, решив держаться весь вечер по возможности вместе. Танцевальный зал оказался просторным квадратным помещением со слегка покатым паркетным полом, из чего можно было заключить, что ранее он был кинозалом. Дамы разных возрастов терпеливо восседали на размещённых по периметру зала стульях, кавалеры концентрировались по углам, вели мужские разговоры, исподволь наблюдая за происходящим и намечая очередных партнёрш.

Сергей Львович обратил внимание на двух молодых дам, судя по всему подруг, вполне привлекательных внешне, и предложил Алексею разбить эту пару. Так преимущественно с ними и протанцевали они до конца вечера и вызвались провожать. Поля и Валя отдыхали в профсоюзном санатории «Береговой», расположенном довольно далеко от военного санатория. За анекдотами, которые они рассказывали по очереди, незаметно подошли к спальному корпусу и стали прощаться.

– Завтра у нас танцы, приходите к нам, – пригласила Поля.

– Непременно будем, – ответствовал Алексей, церемонно поцеловав ей руку.

День пролетел незаметно, а вечером у дверей своего санатория их встретила Поля.

– К Вале приехал муж, ей теперь не до танцев, – ответила Поля на немой вопрос, обозначившийся в глазах Сергея Львовича.

«Ну и ладно», – мысленно отметил Сергей Львович: Валя его «не захватила», а свобода действий представлялась заманчивой.

Под танцевальный зал здесь было приспособлено длинное фойе с колоннами. Заиграла музыка, Алексей с Полиной ушли танцевать, а Сергей Львович принялся изучать обстановку, не спеша обводя глазами зал.

Взгляд его остановился на стоящей у противоположной колонны группе и выделил примечательную пару. Рядом с лощёным мужчиной лет сорока стояла очень миловидная девушка, о чём-то с ним переговариваясь. Сергей Львович вдруг ощутил лёгкое, уже почти забытое волнение, инстинктивно оценив привлекательность незнакомки. Следующим танцем был вальс, и Сергей Львович, воспользовавшись тем, что кавалер не торопился приглашать свою даму, решил реализовать представившийся ему шанс. Незнакомка благосклонно приняла его приглашение, и они закружились по тесному залу, ловко лавируя между другими парами. Танцы Сергей Львович обожал с ранних лет, урывками посещал когда-то бальные школы, и в этом зале ему не было равных. Это отметила и она, сделав комплимент партнёру. В разговоре выяснилось, что она учитель, зовут её Людмилой, а мужчина, с которым она пришла на танцы, – отдыхающий из их санатория и скоро уезжает. Последнее обстоятельство приятно взволновало Сергея Львовича, так как с каждым танцем он всё явственнее ощущал нарастающее влечение к своей новой знакомой. Прощаясь, он пригласил её на танцы в военный санаторий.

– А у вас есть красивые молодые офицеры? – последовал её полушутливый по тону вопрос.

Эта фраза на мгновение смутила Сергея Львовича, так как в её глазах он, разумеется, молодым не был, да и в красавцах себя не числил.

– Придёте – увидите, – нашёлся Сергей Львович, и они расстались.

Обратно шли вместе с Алексеем, обмениваясь впечатлениями. У Алексея с Полиной завязывался роман, и он не стеснялся рассказывать о её признаниях.

Сергей Львович говорил мало, слушал рассеянно, мысленно возвращаясь к образу Людмилы. Уже лёжа в постели, Сергей Львович долго не мог уснуть, снова и снова переживая события прошедшего вечера, а потом незаметно провалился в пустоту и чуть не проспал завтрак.

В ожидании желанной встречи прошло несколько вечеров, но Людмила не появлялась. Возникшая ненароком лёгкая приятная грусть временами переходила в тоску, чего никак не ожидал и не желал Сергей Львович. С беспокойством он отметил, что былой аппетит пропал, сигнализируя о нарушении душевного равновесия.

У Алексея, напротив, всё шло благополучно, ускоренными курортными темпами. Он стал пропадать по ночам, к завтраку являлся с утомлённым лицом и много спал днём.

В тот вечер, оставив ужин почти нетронутым, Сергей Львович снова заторопился в клуб: надежда не покидала его.

Войдя в зал, он сразу увидел ЕЁ, и они одновременно пошли навстречу друг другу через весь зал. Сердце Сергея Львовича гулко стучало, он испытывал сильное волнение. Они танцевали все танцы подряд, за исключением дамских.

На них его приглашали другие женщины, а она почему-то отходила в уголок, не приглашая никого. Это казалось странным, несколько тревожило Сергея Львовича, но он предпочёл отнести её поведение за счёт скромности, несколько излишней в данных обстоятельствах.

Танцы кончились, и он пошёл её провожать. Впереди, обнявшись, шли Алексей и Полина, оживлённо разговаривая.

– Вы замужем, Люда? – задал Сергей Львович жгучий для него вопрос. Она долго молчала, казалось о чём-то задумавшись, а потом ответила, что свободна. У Сергея Львовича отлегло от сердца: в их отношениях могли наметиться перспективы.

– А вы? – спросила она.

– Я разведён.

– Почему?

– Сложное дело, но если коротко, то вопрос стоял, что называется, ребром: она или мать. Пришлось сделать выбор. Были и другие нюансы, но об этом рассказывать долго, да и не хочется. Единственное, о чём я сожалею, – так это о сыне, о его вынужденной безотцовщине, а ему только восемь.

– Вот как! А у меня тоже сын, ему пять лет, – призналась Людмила.

– Пять лет?! – невольно вырвалось у Сергея Львовича. – А сколько же вам?

– Мне уже двадцать восемь, – услышал Сергей Львович, не веря своим ушам, так не вязались эти годы с её юным обликом. Впрочем, его подсознание тут же отметило это обстоятельство как положительный факт, резко увеличивший шансы на успех. Разница в восемнадцать лет не казалась ему непреодолимым препятствием.

– Вы ещё сойдётесь, – стараясь придать голосу больше уверенности, произнесла Людмила.

– Нет! Это невозможно! – отрубил Сергей Львович. – Слишком много неприятностей принесла мне моя бывшая уже после развода, жалуясь на меня во все инстанции от политотдела и суда чести до трибунала включительно. Этим она сожгла последние мосты.

Незаметно все четверо дошли до дверей санаторного корпуса и условились вместе провести следующий вечер.

На другой день, после обеда, он пошёл в город, купил две бутылки любимого им грузинского вина «Саамо» и пару килограммов яблок.

В назначенное время обе подруги встретили их и провели в двухместный номер. Столика не было, и они приспособили под него тумбочки. Сергей Львович открыл бутылку вина и разлил его по стаканам, посетовав, что нет подходящих рюмок, из которых следует пить марочные вина, чтобы ощутить весь аромат их букета. Все выпили до дна, кроме Людмилы, которая лишь пригубила вино. Полина пыталась заставить её допить, но Сергей Львович заступился, сказав, что насилие в компаниях неприемлемо.

Алексей снова наполнил стаканы, и тут в номер вошла пожилая грузинка, соседка Полины по номеру. По всему было видно, что она не собирается покидать комнату, а впятером было уже тесно и некомфортно. Это вызвало у Сергея Львовича непроизвольное раздражение, усилившееся при мысли о том, что Полина не подготовила встречу, как обещала.

А он так желал побыть наедине с Людой, сказать ей о своих чувствах! Все надежды, возлагавшиеся на этот вечер, рушились.

– Поля, в чём дело? Прими меры, – тихо, но с прорвавшимся раздражением обратился к Полине Сергей Львович.

Полина на это никак не отреагировала. Вопреки желанию, Сергей Львович распалялся всё больше, и речи его стали резкими, почти грубыми. Людмила с каждым его словом всё ниже опускала голову, и лицо её порозовело.

– Мне пора, до свидания, – резко встала она и быстро вышла из номера.

Сергей Львович вдруг потерялся и, вместо того чтобы пойти за ней и как-то попытаться сгладить возникшую неловкость, в полном отчаянии сидел не шевелясь и только чувствовал, как в висках пульсирует кровь и нарастает волна бешенства.

– Ну, я пошёл, – наконец бросил он, не взглянув на онемевших Алексея и Полину, встал, торопливо надел пальто и вышел.

Стылый мартовский воздух чуть освежил разгорячённое лицо Сергея Львовича.

Алексей вернулся «на базу» лишь на следующее утро. Грузинка, как выяснилось, вовсе не помешала ему переночевать у Полины, они просто старались не замечать её. Когда Алексей, бахвалясь, стал рассказывать подробности, Сергею Львовичу стало не по себе от бестактности своего товарища.

– Лёша, как ты мог предаваться страсти в присутствии посторонней женщины, которая всё слышала, а может, и видела и должна была притворяться спящей? Это жестоко с твоей стороны.

– Ничего, переживёт, – безапелляционно ответил Алексей и засобирался на завтрак.

Сидя за столом и поглощая заказанные накануне сливы в сиропе, Лёша продолжал смаковать подробности их встречи с Полиной; Сергей Львович рассеянно слушал его и думал о своём. Алексей вдруг оставил сливы, поднял голову и проводил взглядом прошедшую мимо столика стройную брюнетку с выдающимся по размеру бюстом.

– Ого! – констатировал своё восхищение он, и глаза его маслянисто заблестели.

– Нет, ей-богу, я ею займусь, – вдруг засуетился Алексей, после того как она заняла место за столиком вблизи окна.

– А как же Поля? – выразил удивление Сергей Львович.

– Что «Поля»? Она уже надоела своими объяснениями, ну сколько можно, – раздражённо ответил Алексей.

«Однако», – подумалось Сергею Львовичу, но он промолчал.

Когда они вышли из-за стола, Сергей Львович попросил своего друга устроить ему ещё одну встречу с Людмилой, но только без помех.

– Ладно, сделаю ради тебя, – согласился Алексей.

Остаток дня Сергей Львович провёл в лёгком возбуждении. Сходил в город снова, купил бутылку шампанского и коробку конфет. Теперь он почти беспрерывно думал о Людмиле, волны нежности в груди накатывали одна за другой, и в эти минуты на глазах проступали слёзы, которые Сергей Львович прятал от окружающих, отворачиваясь в сторону, чтобы не выдать своего состояния и не возбудить любопытства. Такого с ним ещё ни разу не случалось, хотя жизнь уже близилась к закату.

Женился он поздно, на тридцать первом году, волевым решением. Нет, это не был брак по расчёту. Просто он разуверился испытать чувство, называемое любовью. О нём он знал теоретически, прочитав множество романов, воссоздал его в своём воображении, выработал идеальный образ женщины, которую сможет полюбить, и ждал, ждал этого. Но сильное чувство не приходило – то ли оттого, что женщины, с которыми сводила его судьба, не соответствовали идеалу, то ли потому, что любовь являлась досужей выдумкой романистов. К тому времени он заканчивал военную академию, был знаком с женщиной – подругой сестры, которая, казалось, подходила на роль жены. Его предложение было для неё неожиданным, но, по всей вероятности, желанным событием. Она была разведена и имела дочь шести лет. Всё свершилось быстро, и она переехала к нему в Ленинград, временно оставив дочку у своей матери.

От природы красивая, она, попав в благоприятную среду, расцвела, несмотря на свой возраст, и числилась первой среди жён слушателей. Даже академическое начальство оказывало ей знаки внимания. Их отношения складывались до невероятности гладко. Он, незлобивый по натуре, не обращал внимания на мелочи жизни, а она старалась подчеркнуть свои особые чувства к нему.

То, что её бывший муж при случайной встрече сказал о ней накануне свадьбы злые слова, Сергея Львовича не тронуло: чего можно ожидать от алкоголика?! Со временем он ощутил, что всё больше жалеет жену, а когда она заявила, что врачи обнаружили у неё опухоль, и заговорила о смерти, он затосковал от предчувствия скорой потери. Но вот окончена академия, он преподаватель высшего военного училища, и – о радость! – она объявила, что диагноз был ложным.

Для полноты счастья не хватало ребёнка. Так прошло пять лет, и всё это время соседи по дому и товарищи по службе удивлялись благополучию их брака. Он неоднократно отправлял её лечиться на курорты – и наконец свершилось: она понесла. Беременность проходила нелегко, жена стала капризной, но Сергей Львович воспринял это как следствие её состояния. Наконец в один прекрасный день, когда срок был, казалось, ещё далёк от критического и они вместе возвращались с рыбалки, она занемогла и заявила, что у неё отходят воды. Что это такое, он не понял, но обеспокоился её здоровьем и решил вызвать врача. Жена почему-то долго сопротивлялась этому, но он настоял. Прибывший врач скорой помощи нещадно обругал их, заявив, что они безответственно отнеслись к здоровью будущего ребёнка. Тут же скорая повезла её в родильный дом, и под утро на свет появился сын – событие, о котором он мечтал.

Первый гром среди ясного неба разразился, когда Сергей Львович опоздал (не по своей вине) на несколько минут в родильное отделение, чтобы забрать своё семейство домой. А затем чем дальше, тем хуже. Ребёнок был болезненным, почти непрерывно плакал, засыпал только на руках и изводил обоих до изнеможения. На помощь приехала его мать, но это усугубило нервозность молодой. Дело дошло до раздоров между женщинами. Восемь последних лет были сущим адом. Он испробовал все методы умиротворения разбушевавшейся супруги, но добился лишь того, что в один прекрасный день она в очередном запале заявила ему о своей измене с его двоюродным братом, жившим в том же городе и к тому же женатым. Удар был силён, тем более что Сергей Львович не заслуживал этого.

Несколько месяцев они не разговаривали, но жизнь взяла своё, и отношения восстановились, хотя и не на прежних позициях. Однако её вражда к матери не проходила и становилась опасной для последней. Дело доходило до разбитых градусников под подушкой свекрови и прямых побоев. Дважды он предупреждал виновницу боевых действий, а на третий раз, как и обещал, подал на развод. Развели их сразу, так как судья оценил опасность ситуации. А потом? А потом начались послеразводные испытания: раздел имущества, размен квартиры. Это проходило на фоне её хождений по инстанциям в запоздалых попытках вернуть мужа. Всё это настолько изматывало Сергея Львовича, что временами на дежурствах у него закрадывалась мысль: а не прервать ли муки одним нажатием на спусковой крючок, благо пистолет под рукой? Но мысли о сыне, которого он обязан поддерживать, и матери, души в нём не чаявшей, останавливали его.

Нервы были на последнем пределе, и, отслужив положенный срок, не медля ни дня, он подал рапорт об увольнении в запас. Накануне увольнения командование выделило им с матерью однокомнатную квартиру взамен четырнадцатиметровой комнаты с подселением, где они жили после развода.

Военкомат, куда он обратился за путёвкой в санаторий, удовлетворил его просьбу. Казалось, все переживания уже позади – и вот это чувство, сильное, необычное в своей новизне, тревожное. Всю свою ещё не растраченную нежность он отдаст ей, той, которая вызвала эту нежность. Предстоящая встреча многое должна решить.

На ужин они с Алексеем не пошли, экономя время. Пристроившись к группе отдыхающих из «Берегового», они благополучно миновали бдительную дежурную и поднялись на четвёртый этаж. Полина ждала их в комнате отдыха.

– Люду я ещё не видела, сейчас зайду к ней, – сказала она. – А пока вот вам ключ, проходите ко мне.

Алексей уверенно открыл дверь комнаты, они вошли, бросили одежду на одну из постелей и расположились на другой.

Ожидание уже начинало томить Сергея Львовича, как послышались шаги, открылась дверь и появилась Полина.

– Серёжа, её нет, номер закрыт. – В голосе девушки прозвучали нотки искреннего сожаления. – Что будем делать?

– Я буду ждать у её номера и поговорю с ней сам, – поднялся Сергей Львович. Он вышел в коридор, спустился этажом ниже, сел на диван в коридорчике, так что была видна дверь её номера, и стал ждать.

Время текло ужасно медленно, и с каждой минутой нарастала неосознанная тревога. Но вот в просвете коридора мелькнула знакомая фигура.

Это была ОНА. Чёрный свитер ладно облегал её грудь, подчёркивая тонкость талии. Она вздрогнула, заметив Сергея Львовича, и, как ему показалось, смешалась.

Он напряжённо всматривался в её лицо, на глазах заливавшееся краской. Она подошла и села рядом.

– Вы пришли?.. – бросила она на него мимолётный взгляд и тут же потупилась.

– Но мы же договаривались… – поникшим голосом почти прошептал Сергей Львович.

– Я ничего, ничего не обещала, – скороговоркой произнесла она, отвернувшись в сторону.

Её пальцы нервно поглаживали юбку на коленке. От этого кокетства у Сергея Львовича неприятно засосало под ложечкой.

– Люда, нам надо поговорить…

– Говорите, Сергей Львович, я слушаю, – подняла она голову, прямо посмотрев ему в глаза.

На секунду он онемел – так красива она была в эту минуту: тёмно-карие глаза, небольшие, но выразительные; соболиные брови, матово поблёскивающие ровные зубы, окаймлённые полными, призывной формы губами.

– Я… Я хочу сказать, что испытываю к тебе чувства, которые… которые не испытывал ещё никогда, – с трудом выдавил из себя Сергей Львович слова, с ужасом ощущая всю их неубедительность. – У меня серьёзные, очень серьёзные намерения. Ты ведь свободна, правда?

Она сидела притихшая, задумчивая, перебирая пальцы рук, лежащие на коленях. Потом она резко хрустнула ими, подняла голову. В её глазах горел жёсткий огонёк.

– Два… два обстоятельства мешают нам, нет, даже три. Первое. – Она загнула палец. – Возраст. Сколько вам полных лет?

– Сорок шесть, – вяло произнёс Сергей Львович.

– Так! Мне двадцать восемь, разница в восемнадцать лет – это много, слишком много. Два, – загнула она второй палец, глядя на него. – Я по характеру активная, это может оказаться для вас неприятным. Три! Вы будете ревновать меня, и это отравит нашу жизнь.

– Возраст… конечно, но… Но ведь известны и более разительные случаи: Гёте, Айвазовский, например, да мало ли. Что касается активности, то она мне нравится, ты всегда такая жизнерадостная, на тебя приятно смотреть.

– Весёлая?! Да, весёлая, а знали бы вы мою жизнь! Я пережила столько… столько… Да что там говорить, вам этого не понять!

– Это мне-то, мне!? – задохнулся Сергей Львович. – Ну, знаешь… Каждый считает, что пережил больше других, но это не всегда так. Кто много страдал, тот лучше поймёт другого. Что касается ревности, так я покончил с ней как с пережитком, – уверенно закончил Сергей Львович.

– Сергей Львович, мне пора идти, – как-то нерешительно встала Людмила.

Он удержал её за руку. Прошла минута молчания, в течение которой на их лицах отражалась внутренняя борьба.

– Постой, ты не сказала, когда мы встретимся.

– Не знаю, да и нужно ли? – Она освободила руку, сделала несколько шагов и остановилась.

Он видел, что её всё-таки что-то удерживает. Волна надежды перехватила дыхание.

– Люда… Люда, ну неужели ты… – Слова застряли в горле, продолжали говорить лишь глаза.

– Мне пора, – повторила она, повернулась и уже решительно пошла по направлению к своему номеру.

Оглушённый, расстроенный случившимся, он ещё несколько минут сидел на диване, потом непривычно для себя тяжело поднялся и пошёл к выходу. За углом коридора он встретил Алексея и Полину, которые шли навстречу и были чем-то возбуждены.

– Серёжа, на тебе лица нет, – взяла его за руку Полина. – Ты её любишь? Какая она счастливая! Вот если бы Лёша меня любил, как ты. А она… Она не стоит тебя. Ты знаешь, мы сидели с Лёшей здесь, в комнате отдыха, и видели, как она вышла из комнаты, где живут мужчины.

– Да, – подтвердил Алексей. – После неё из номера вышел амбал, потирая искусанные губы и, когда заметил нас, выдавил: «Видать, простудился, вон как обметало». Я-то догадываюсь, почему «обметало». Брось ты её, Сергей!

Сергея Львовича вдруг затошнило, и он явственно услышал гулкие удары собственного сердца. Понуро, молча он стал спускаться по лестнице.

– Я останусь, – бросил ему вдогонку Алексей.

Эта фраза долетела до Сергея Львовича как будто из другого мира. На улице холодный ветер обдул лицо, и стало чуть легче. Машинально ноги привели его в свою столовую. Равнодушно, уже с отвращением посмотрел он на стоявшее на опустевшем столике азу с жареным картофелем, взял вилку, поковырялся в тарелке, отодвинул её в сторону, налил полстакана уже остывшего чая и выпил. Придя в номер, Сергей Львович разделся, лёг в постель, и мысли, одна горше другой, зашевелились в воспалённом мозгу.

Он вспомнил, что на танцах рядом с ней часто объявлялся верзила деревенского вида, но тогда не придал этому значения – так трудно было предположить, что между ними может быть что-то общее. Теперь он ощутил приступ ревности, о которой, казалось, давно забыл, преодолев этот порок в своё время с помощью философских размышлений. Он искренне считал, что никогда больше не способен унизиться до этого чувства. И вот свершилось. Захотелось оправдаться перед собой за свою слабость, и мысли потекли в этом направлении. Да, это ревность, но ревность иного свойства. Ну был бы его соперник хоть чем-то примечателен: красив, с мыслью в глазах, благородством в лице или манерах, но ведь ничего этого нет. Мясистое лицо с туповатым выражением, нескладная, хотя и мощная фигура, одет безвкусно, танцевать не умеет. Что, что она, учительница, могла найти в этом мужлане? И его грубые ласки она могла предпочесть его – утончённым, изысканным, усиленным глубоким чувством? Она не знает себе цены, обделяет себя, разменивается на обыденное, пошлое, стандартное. А он… Он, который может дать ей всю полноту ощущений, сделать её счастливой, – отвержен.

За горестными мыслями Сергей Львович ненадолго забылся сном, а когда очнулся, уже не мог уснуть до рассвета. Встал разбитый, вышел умыться, заглянул в зеркало и увидел своё почти незнакомое, непривычно бледное, помятое лицо с резко обозначившимися морщинками на щеках.

После завтрака, прошедшего при полном отсутствии аппетита, он отправился на процедуры в лечебный корпус, и это отвлекло его от тоскливых мыслей.

Перед обедом появился Алексей и, повторив в красках всё, что сообщил вчера вечером, ещё раз травмировал душу Сергея Львовича.

– Что-то надо делать, – решил Сергей Львович и стал призывать на помощь спасительную философию, стараясь логично выстроить рассуждения и силой убеждения подавить в себе негативные чувства.

«Ты развитой человек, – рассуждал он. – Допустим, ты её любишь. Любовь должна исключать ревность, этот примитивный эгоизм. Представь, что ей хорошо с тем парнем, что она получает удовольствие, общаясь с ним (тут в груди у него снова шелохнулась змея ревности), ну так ты должен радоваться этому (радости он не ощутил, хотя стало чуть легче). Итак, хватит. Всё! К тому же она не сказала решительного “нет”, – значит, есть ещё надежда».

Рассуждая таким образом, он постепенно успокоился, и жизнь уже не казалась безысходной и мрачной.

Вечером он снова пошёл на танцы, чтобы хоть как-то отвлечься от преследующих его мыслей. Дискотека посвящалась творчеству Джанни Моранди. В танцзале было тесно: пришло много молодёжи из города и соседних санаториев. Несмотря на зажигательную музыку, танцевать не хотелось. Посторонние женщины как-то потеряли для него привлекательность, и он постоянно ловил себя на том, что взгляд его устремлён на вход в зал. Он надеялся увидеть ЕЁ. Но ОНА не приходила, и где-то под сердцем ощущалась неприятная пустота. Взгляд его упал на женщину в голубом платье, лицо показалось знакомым, и он подошёл к ней. Это была Ольга, женщина лет тридцати из того же санатория, что и Людмила. Она когда-то пригласила его на дамский танец, и он теперь отчётливо это вспомнил. Поздоровавшись, Сергей Львович спросил, почему не пришла на танцы Людмила, на что Ольга ответила, что у них в «Береговом» тоже танцевальный вечер и Людмила, по всей вероятности, там.

Подошёл Алексей.

– Слушай, Лёша, – обратился к нему Сергей Львович. – Здесь для меня тоска, да и Поли твоей тоже нет, пошли в «Береговой».

– Ну нет, я сегодня отдыхаю, – поморщился Алексей.

Сергей Львович сообразил, что приятель решил поволочиться за новой знакомой с выдающимся бюстом, которую успел заметить в зале. Сергей Львович направлялся к выходу, когда его догнала Ольга.

– Пойдёмте вместе, я тоже ухожу, – сказала она, тронув его за локоть.

Он начал её отговаривать, но она заявила, что здесь ей неинтересно, так как нет того, ради кого она пришла. Аргумент оказался неотразимым. Сергей Львович помог ей одеться, и они вышли. По дороге разговорились. Ольга была замужем, у неё дочь, но в семье неблагополучно: поддаёт муж. За разговорами они подошли к стеклянным дверям «Берегового», из-за которых доносилась музыка. Войдя в фойе, он почти сразу увидел Людмилу, танцевавшую в кругу нескольких женщин современный танец. Когда танец закончился, она отошла к колоннам и встала рядом с тем самым верзилой, который и ранее сопровождал её на танцах.

Сергей Львович теперь уже внимательно рассматривал её партнёра и лишь утверждался в своём прежнем о нём мнении. На его лице Сергей Львович уловил новое выражение, которое он охарактеризовал бы как оторопело-счастливое. Ещё бы: он владел женщиной, о которой, по всей вероятности, и не мечтал и достоин которой не был. Это выражение многое сказало Сергею Львовичу, не лишённому склонности к психоанализу.

Когда заиграл вальс, Сергей Львович пересёк зал и пригласил Людмилу. Она не отказала. Однако вальсировать не стал, так как это мешало ему собраться с мыслями. Ему многое надо было сказать за время танца.

– Люда, почему ты избегаешь меня? – начал Сергей Львович, притягивая её к себе за талию, опасаясь, что она не расслышит.

– Нам не следует встречаться, – отстранилась Людмила, – но на танцы приходите. Вы мне нравитесь как партнёр.

– Тебе… Тебе повезло, может быть, раз в жизни, – вырвались у Сергея Львовича слова, которые он вовсе не собирался говорить, – а ты… а ты…

Голос его прерывался, и окружающие начали обращать на них внимание. Людмила остановилась, высвободилась и молча направилась к периферии зала. Сергей Львович догнал её, взяв под локоть, довёл до места и отошёл в сторону.

К нему подошла Полина.

– Что, Серёжа, плохи дела? – спросила она. – Да плюнь ты на неё, разве не видишь, что она… с этим.

Он видел, но от этого ему было не легче.

Когда заиграло танго, он снова пригласил Людмилу. Некоторое время они танцевали молча: он всё никак не мог собраться с мыслями.

– Люда, ну неужели ты не видишь, не чувствуешь? – начал Сергей Львович.

– Ну что вы, Сергей Львович, вам всё кажется, и… давайте не будем об этом.

– Да, конечно, разве глухой услышит? – вырвалось у Сергея Львовича. Когда закончился танец, он снова отвёл свою даму к сопернику.

Начался новый танец, это был блюз. Людмила пошла танцевать с верзилой. Она, улыбаясь, смотрела ему в лицо, её пальцы фамильярно трепали его плечо. Это движение красноречивее всяких слов говорило о том, как далеко зашли их отношения. Сергей Львович задохнулся в бессильной ярости, сорвался с места и почти бегом пересёк зал. К нему навстречу уже спешила Полина, со стороны наблюдавшая за ним.

– Поля, уйдём… Я не могу больше и… И я хочу напиться. У тебя есть что-нибудь?

– Да, водка, припасла на всякий случай.

– Случай есть, Поля, пойдём!

Они быстро поднялись на четвёртый этаж, Полина без стука вошла в дверь, кивком приглашая за собой Сергея Львовича. В комнате оказалась Наташа, новая соседка Полины по номеру, и ещё молоденькая, лет двадцати с небольшим, девица по имени Лена. Женщины о чём-то поговорили между собой. Он отрешённо опустился на свободную постель, перед которой стояла тумбочка с бутылкой водки, двумя стаканами и яблоком.