Текст книги "Благовест. Антология духовности и патриотизма. Премия им. Архангела Гавриила"

Рядом

 
Когда преисполнена всякая мера стужи
и снежная прыть сродни одичалой пляске,
пингвины становятся рядом. Кучнее, туже.
Спиною к морозному крошеву, ветра лязгу.
 
 
Самые тёплые, двигаясь из середины круга,
меняются с теми, кто вымерз по самые крылья.
Их неуклюжий танец замедлится, лишь обмелеет вьюга,
как только холод устанет вколачивать ярые клинья.
 
 
Тогда чёрно-белые птицы расправят мёрзлые спины
и выдохнут истово в неизмеримой минуте.
Грея друг друга, бурю смиряют пингвины.
Жаль, что об этом сейчас забывают люди.
 

Время мужества

 
А составы тянутся цепью на поле брани,
и оттуда чуть меньше числом – в Небесный Град.
Мы стоим на перроне с огромным скарбом ненужных знаний,
пороков и оправданий.
Господи, в моей затворённой гортани
бездна звуков, но я не могу кричать…
Наступает время мужества и молитвы,
я прошу: укрепи её, вознеси.
Мне сказали два человека из жерла битвы:
доживает граница считаные часы.
 
 
Неприметен камень краеугольный —
без него вскипает пылью, обрушивается стена.
Нам, внезапно поднявшимся на колокольню,
открывается истинная война
и её причины, и бездорожье,
и неистовая глухота,
если взглянуть друг в друга глазами Христа
или из самого сердца, что часто одно и то же…
 

Высокой синью…

 
Перепутаны наши жизни,
мы не слышим своих имён.
На какой же прощальной тризне
колокольный родится звон?..
 
 
В нём взметнётся высокой синью
голос памяти и земли.
И живые глаза России
в душу глянут твою… Молись!
 

Утро

 
Пишется вся жизнь беглою
строчкою сразу начисто.
Я не могу быть светлою —
смыслы от сердца прячутся.
 
 
Колокол бьёт к заутрене,
в нём каждый отзвук выстрадан.
Мне бы стать сильной внутренне —
тонкой свечой не выстоять.
 
 
Бог мой, в Твоё смирение
мне бы всмотреться пристальней!
В строгости песнопения
зиждется дух поистине.
Я же на стылой пристани
ропота и сомнения.
 
 
Звёзд вереницей бледною
утро вольётся в окна мне…
Колокол бьёт к заутрене.
Мне бы стать сильной внутренне
и непременно светлою!..
 

Ольга Грибанова
Россия

Белая ночь
Венок сонетов

1

 
Мой чудный город белой ночью тих.
Сирени аромат колышется волною.
В туманной мгле теряется залив,
И тень лиловая вот-вот дома укроет.
 
 
Лишь режет небо, словно белый стих,
Шпиль Петропавловки над крепостной стеною,
Храня покой всех мёртвых и живых,
Кто слился с Питером душой одною.
 
 
Заря взмахнёт широким рукавом,
Как будто бы застенчиво, тайком,
Мой город приглашая на свиданье,
 
 
И город задрожит в объятиях зари!..
Колдуют парки. Первый луч горит.
Нева чуть слышно шепчет заклинанье…
 

2

 
Нева чуть слышно шепчет заклинанье —
И в небе раздвигаются мосты.
Трамваев затихает громыханье,
Все улицы прозрачны и пусты.
 
 
Над Банковским мостом, разбужен ранью,
Взмах крыльев застывает золотых.
Хранят грифоны сон людей и зданий
И защищают от забот дневных.
 
 
Так хочется забыть, какой там нынче век!
И вдоль петляющих, сплетающихся рек
Так хочется идти, про сон забыв.
 
 
Решёток кружева колеблются и тают,
Спас на Крови в седой волне мерцает,
Изящен Невский, как гитарный гриф.
 

3

 
Изящен Невский, как гитарный гриф,
Ограды тянутся, как струны арфы,
Танцуют музы, свой покинув миф,
В тени под кронами аллей и парков.
 
 
Смычком Адмиралтейства к небу взмыв,
Запела скрипка трепетно и жарко,
Собор Казанский подхватил мотив
Органной песней колоннад неяркой.
 
 
И так безмолвно песня та лилась,
Что белой ночью, плача и смеясь,
Весь город ощущал её касанье.
 
 
А мы, случайно наглотавшись волшебства,
Познали истинную сущность Божества:
Он из конца в конец – величье и дерзанье.
 

4

 
Он из конца в конец – величье и дерзанье:
От ласковых Шуваловских озёр
До строгих Пулковских высот молчанья
Под самолётов громкий хор.
 
 
На запад глянь – там финских вод качанье,
А на востоке, сколько видит взор,
Лишь сны домов, кварталов замиранье
И площадей чуть слышный разговор.
 
 
Домов уснувших лица так уютны,
И спит дерзанье крепко, беспробудно,
Величья лик так трогательно тих,
 
 
Так выражение необычайно,
Как будто в этом летнем сне случайно
Мелькает в памяти забытый стих.
 

5

 
Мелькает в памяти забытый стих,
Обрывки песни и осколок прозы…
Вот дождь внезапно брызнул и затих,
И лишь сильнее вдруг запахли розы.
 
 
Роскошная среди садов седых
Глава собора Смольного морозна.
Но луч блеснул в узорах золотых —
С кустов дождинки падают, как слёзы.
 
 
Не бойся слёз – пусть катятся, звеня!
Сейчас не страшно сердца боль принять —
В такую ночь прекрасно и страданье.
 
 
Ничто не помешает быть собой:
Недвижен воздух, сладостен покой,
Листвы садов не слышно бормотанье.
 

6

 
Листвы садов не слышно бормотанье.
Песок дорожки под ногой хрустит,
И об ушедших днях воспоминанье
Пером гусиным ласково скрипит.
 
 
И со страниц спускается сиянье:
Там мчат кареты, странные на вид,
И руки дам покрыты тонкой тканью,
И пистолет дуэльный прогремит.
 
 
Там Нос является с улыбкой адской,
Там опрометью с площади Сенатской
Бежит безумец, обо всём забыв.
 
 
Там цоканье копыт доселе слышно,
Клубится плащ и царственно, и пышно —
Великий Пётр белой ночью жив.
 

7

 
Великий Пётр белой ночью жив!
Вот Летнего дворца открылись двери —
Он на пороге, весел и гневлив,
Усы топорщит, вглядываясь в берег.
 
 
Да, крепость встала, недруга отбив,
В Кунсткамере кругом томятся дива,
На берегу, копытом землю взрыв,
Конь бронзовый встал на дыбы игриво.
 
 
Бесспорно, камень удался и взгляд.
Змея роняет в исступленье яд,
В её глазах и ярость, и страданье!
 
 
Плывёт к заливу ботик не спеша,
Спокоен лик Петра, светла душа.
Он улыбается воспоминаньям.
 

8

 
Он улыбается воспоминаньям…
На диво стройный фрунт потешных войск
И потрясённое бояр молчанье.
Лефорта умный взгляд и тонкий нос.
 
 
С румяной Катей зимнее катанье.
Свечей венчальных теплящийся воск.
Послов французских робкое жужжанье.
И речь, что, всем на зависть, произнёс!
 
 
Пусть крови было много и страданья,
Теперь уж недоступный порицанью,
Он наконец со временем на «ты».
 
 
Волна у берега чуть слышно плещет.
Штандарт на древке радостно трепещет.
В жемчужном небе сломаны мосты.
 

9

 
В жемчужном небе сломаны мосты —
Они как ввысь ведущие дороги,
А облака – всё крылья да кресты,
И там нас Бог встречает на пороге.
 
 
В Его улыбке столько простоты,
Заботы и отеческой тревоги!
Седые брови ласково-густы,
И по плечам седых кудрей потоки.
 
 
Нас, мелкий, слабый, пустенький народ,
В Свои ладони тёплые берёт,
Чтобы не дать вовек сердцам остыть.
 
 
И нежится весь созданный Им свет…
Нева во сне целует парапет…
Благоухают сонные кусты…
 

10

 
Благоухают сонные кусты,
Плывёт чуть влажный аромат сирени,
А мёд шиповника уж к вечеру остыл,
Лишь скошенной травы доносит дуновенье.
 
 
Улыбки статуй в эту ночь чисты,
И в сумеречной трогательной лени
Им снятся кисти, краски и холсты,
Им снятся храмов скользкие ступени.
 
 
И тянутся сны эти на века,
Как тянется к родной руке рука…
Минутных стрелок незаметен ход…
 
 
Кисть зачерпнула капельку тепла
И по холсту дорожку провела —
Перетекает уж закат в восход.
 

11

 
Перетекает уж закат в восход
И розовым румянцем красит стены
Васильевского, спящего средь вод,
Как будто кровью наполняет вены.
 
 
Расчерченный в линейку без забот,
Ты, остров Питера, и чист, и совершенен.
Поток людской поутру потечёт
По линиям твоим, как клочья пены.
 
 
Но с нами петербургская природа,
Пока кипит живая кровь восхода
И льётся на деревья и траву.
 
 
И мысли сфинксов, львов, котов и лаек,
Колонн и арок, голубей и чаек,
Мне кажется, я слышу наяву.
 

12

 
Мне кажется, я слышу наяву,
Как во дворе до слёз поёт шарманка,
Как тень от статуй падает в траву
И Мойка обнимается с Фонтанкой.
 
 
Я понимаю невских вод молву
И чаек вопль над морем спозаранку.
А захочу – Сенную назову
Нарядной и беспечной, как цыганка.
 
 
И в поисках игрушечного счастья,
Чтоб дуновением создать ненастье,
Я одуванчик белый не сорву.
 
 
Присяду с ним я рядом на колени
И тихо дуну… Пусть летит в смятенье
То время, сквозь которое живу!
 

13

 
То время, сквозь которое живу,
Возможно, не из самых распрекрасных,
Но не хочу изображать сову,
Что из дупла не выйдет понапрасну.
 
 
Бреду сквозь ночь отчаянно, зову
Тот новый день, что будет словно праздник…
Свет фонарей ложится на траву…
И тень моя мне кажется опасной…
 
 
Румянец нежный перетёк к востоку,
Лучи зари, смеясь, блеснули в стёклах,
И в полдень пушка над Невою бьёт.
 
 
Волнуясь, город закипит, задышит
До самой полночи, когда услышит
Минут приход или часов уход.
 

14

 
Минут приход или часов уход —
Какая разница! И не о том забота,
Когда над миром ты вершишь полёт,
От счастья задыхаясь и свободы.
 
 
Как утренний прекрасен небосвод —
Он чистый лист кудесницы природы!
Она нам пишет сказки круглый год,
А нам читать их вечно неохота.
 
 
Но в это утро всё легко даётся:
Мысль новая наружу лихо рвётся,
И яростно скребётся новый стих!
 
 
Ну что, готовы, запятые, точки?
Начну-ка я опять с любимой строчки:
Мой чудный город белой ночью тих!..
 

15

 
Мой чудный город белой ночью тих.
Нева чуть слышно шепчет заклинанья.
Изящен Невский, как гитарный гриф, —
Он из конца в конец – величье и дерзанье.
 
 
Мелькает в памяти забытый стих.
Листвы садов не слышно бормотанье.
Великий Пётр белой ночью жив —
Он улыбается воспоминаньям.
 
 
В жемчужном небе сломаны мосты,
Благоухают сонные кусты,
Перетекает уж закат в восход.
 
 
Мне кажется, я слышу наяву
То время, сквозь которое живу,
Минут приход или часов уход.
 

Валерий Грунер
Россия

Баллада о Доде-рукодельнике

 
В семье многодетной, большой
Не трус, не герой, не бездельник,
Рос мальчик с красивой мечтой
По прозвищу Дод-рукодельник.
 
 
Бумажных снежинок каскад,
Фонарики, куколки, звёзды —
Для каждой игрушки наряд
Рука его резала твёрдо.
 
 
В подвальной квартирке сырой,
На окнах в земле вполовину,
На нитях пестрел вразнобой
Мир детства – живые картины.
 
 
Собрался кудесник на фронт,
Художества в тумбочку запер:
– Ребятки, война не курорт!
Ждать брата имейте характер.
 
 
От дверцы заветной в карман
Брат ключик тихонько припрятал.
Шалит в малышах хулиган,
Кипит озорство в упырятах.
 
 
Лишь братец шагнул за порог,
Как вся детвора оживилась.
Забыт данный Доду зарок —
Вмиг тумбочка впала в немилость.
 
 
В тот день, ребятне на беду,
Отправку на фронт отменили.
В поту, на горячем бегу,
Кудесник влетел, будто в мыле.
 
 
Лежат на полу «чудеса»,
Разбитый замок «отдыхает»,
Козули в сопливых носах,
В глазищах – испуг шалопаев.
 
 
Заплакал от горечи брат:
«Неужто с войны путь заказан?
Спалит безвозвратно закат
Мой мир, раздербаненный разом…»
 
 
Страну от врага защищать
Ушёл Дод солдатом и сыном.
Звала его Родина-мать
Танкистом Уральской дружины.
 
 
Бойцом оказался лихим —
Без ропота, дрожи и страха,
К страданьям своим был глухим,
Вставая из сажи и праха.
 
 
Напалмы дымили в чаду,
Пылали рассветы и даты,
И детство в фашистском аду
Распято, раздавлено, смято.
 
 
Игрушки глазами детей
На Дода из пыли смотрели.
Крушил он нацистских чертей
Под звуки гудящей шрапнели.
 
 
В Тернопольском лютом бою
Земля стала пухом герою…
Заветную дверцу свою
Он ключиком детским откроет.
 

Патриот

 
– Колька, так нечестно! Ты убитый!
Я тебя гранатой подорвал.
– Ты ошибся! Я разведчик скрытый…
Я окоп от фрицев сберегал.
 
 
– Сам ты перепутал, сам ты мёртвый!
Всех давным-давно я расстрелял!
– Эй, Валерка! Ужин уж холодный!
Ждёшь, чтобы отец накостылял?
 
 
В дом загнать мальчишек невозможно,
Битва приняла крутой накал.
Вышел Колькин батя осторожно,
«Языка» за шкирку ловко взял.
 
 
Всё! Победа! Колькин бой отложен —
Он удачу явно потерял.
Без ремня, отеческой ладонью
Был наказан «пятый причиндал».
 
 
Колька тут же в рёв: – За что же, батя?
Я ведь честно наших защищал!
– Сколько мать звала? И хватит плакать!
Лучше бы ты в шахматы играл.
 
 
– Кто же будет завтра на границе
От врагов Отчизну охранять?
В шахматы играть найдутся лица.
Я учусь за Родину стоять!
 

Берёзовое молчанье

 
Не всё нам для души годится,
Что ежечасно говорится…
С корыстью доброта не воротится,
Не будет слаще горькая водица.
Росой слеза не обернётся,
Водою хмель не отопьётся.
 
 
Коль песней родничок забьётся,
Плесни в ведёрко у колодца.
Испей – родная речь прольётся,
Пойдёт по весям и болотцам
Плясать-гулять по огородцам,
По перекрёсткам и оконцам.
 
 
Но песне знай порой и меру,
Не забывай страну и веру.
В четыре ветра и сторонки
Берёзки гнутся станом тонким.
Чтобы не стало слово камнем,
Молись с берёзовым молчаньем.
 

Чужаки

 
Обесценились ценности.
Своры мечут проклятия.
Нет ни предков, ни древностей,
Ищут вражьи объятия.
 
 
Воспеваются мерзости.
Бьются в спазмах припадочных
Шкуры в истовой скверности,
Мня себя за порядочных.
 
 
Полетело галдящее
Вороньё за околицу.
Племя вечно смердящее,
Что лишь падалью кормится.
 
 
Гвалт поднялся бомбический —
Удирают блудливые!
Те, кто блеял нервически,
Ржут, как мерины сивые.
 
 
Нет ни чувств человеческих,
Ни труда, ни истории,
Ни заветов отеческих —
Сплошь враньё и теории.
 
 
Вечный жид[1]1
  Из христианской легенды, родившейся в эпоху позднего западноевропейского Средневековья. В ней рассказано, как Иисуса Христа, Который на пути на Голгофу нёс на Своих плечах огромный крест и остановился перевести дух в тени дома, прогнал Агасфер и велел Ему идти дальше. На что Тот сказал Агасферу: «Я отдохну, но ты будешь ходить, пока Я не возвращусь». С тех пор Агасфер обречён на постоянные скитания. Согласно словам Иисуса, путь «Вечного жида» («вечного» в смысле его вечной и скитальческой жизни) должен закончиться лишь со Вторым пришествием Христа и Страшным судом. Агасфер – герой многих известных произведений мировой литературы. На эту тему писали Шубарт (1783), Гёте (1792), Ленау (1839), Эжен Сю (1845), а также Гаммелинг, Шелли, Жуковский и др.


[Закрыть] в вечных поисках,
Как чужак – пёс без Родины!
Чьи-то чудятся происки
В придорожных колдобинах.
 
 
Флаг вам в руки, убогие!
Вот порог – путь вам скатертью!
Не пеняйте, двуногие,
Что остались без матери.
 
 
Нет ни предков, ни древностей.
Ищут вражьи объятия.
В чужеземные ценности
Верит бывшая братия.
 

Русская душа

 
Пушкин – колокол России!
Зычен звон, могуч язык.
То не праздные витии,
Не букварные азы.
Русским духом пахнут пашни —
Речь летит, на срам врагам,
В прах крушит любые башни,
Возвышая русский храм.
 
 
Невозможно солнце спрятать,
Не закрыть небесный свод —
Знай российский кнут да лапоть!
Знай мужицкой силы ход!
Не поможет заграница
Ни ворам, ни подлецам.
Русский витязь не боится
Вурдалакова зубца.
 
 
Кто воспитан на победах,
С детства Пушкина читал,
Забывая об обедах,
По златой цепи шагал,
Кто оплакивал царевен,
Гнал чертей и колдунов,
Красотой родных напевов
Наполнялся до краёв —
 
 
Ценит клятву! Давши слово,
Не юлит и не скулит.
Меч его любовью кован,
Рассыпает в пыль гранит.
«Справедливость и свобода» —
На скрижалях начертал,
С верой в истинного Бога
Воплощается мечта.
 
 
Не понять ни Дяде Сэму,
Ни полякам, ни хохлам,
Что за русская поэма,
Для которой деньги – хлам.
В чём же кроется разгадка
Русской дремлющей тиши?
По английской разнарядке
Только фунты хороши!
 
 
Что им надо, этим русским —
Диким варварам глуши?
Прост ответ. Им нужен Пушкин,
Крест, спасение души.
 

Виталий Демченко
Россия

Я верю, что России быть…

 
Я верю, что России быть!
Ей суждено воспрять из мрака,
Ведь если неизбежна драка,
То, значит, надо первым бить.
 
 
Пусть угрожает кулаком
Заокеанский басурманин —
Обломки вражеских развалин
Для нас – как снег под сапогом.
 
 
Пришла пора вернуть долги.
Учти, фашистское отродье,
Ты будешь порван на лохмотья,
Шутя с хозяином тайги.
 
 
Нам опыта не занимать
Учить манерам супостата.
Шагами русского солдата
Идёт вперёд Россия-мать!
 

Не кровью плевать зазорно…

 
Не кровью плевать зазорно,
А желчною бить струёй,
У зависти быть дозорным,
Скотов пополняя строй.
 
 
Когда человеком не был,
Не сможет помочь «Букварь».
Придётся и быль, и небыль
На жертвенный класть алтарь,
 
 
Весь мир презирать, игриво
Прохожим смеясь в лицо,
И пакостить что есть силы,
Не помня завет отцов.
 
 
А после в потёмках где-то
Скрываться в глуши лесной,
Как только Русское лето
Придёт вслед за Русской весной.
 

Я русский!

 
Я русский!
Так уж повелось.
За спинами от пуль не прячусь,
Не уповаю на удачу
И не надеюсь на авось.
 
 
Я русский!
Я вдыхаю ветры
Бескрайней родины моей!
И к ней стремлюсь душою всей,
Когда меж нами километры.
 
 
Я русский!
Прославляя Русь,
Я чту родителей и предков!
Не плачусь никому в жилетку,
Хоть за соломинку держусь.
 
 
Я русский!
Я не пью в подъездах,
Чужого никогда не брал.
Я на майданах не орал
И не участвовал в протестах.
 
 
Я русский!
Я хороший муж,
Заботливый и чуткий папа.
И мне плевать, что «дикий Запад»
Считает, будто это чушь.
 
 
Пускай запомнят наизусть
Все, кто не верит в это слово!
А я скажу опять и снова:
«Я русский!
Этим и горжусь!»
 

Россия

 
Кому-то Россия похожа на тёщу —
Любить её на расстоянии проще.
Но только Россия не тёща, а мать —
Любить нужно так, чтобы ею дышать!
 

Безразличным

 
Я не стану вам петь про мораль —
Сам того не терплю от младенчества…
Мне хотелось лишь сбросить вуаль
С глаз ослепшего вдруг человечества,
 
 
Чтобы каждый мог видеть себя
И, не прячась от зеркала бледного,
Понял сам: по теченью гребя,
Мы на отмели все, до последнего.
 
 
Словно тонущему кораблю,
Я кричу: «Дорогие! Родимые!
Заклиная надеждой, молю,
Коль такие мы все нелюдимые,
 
 
Посреди неуёмной возни,
В этой бешеной пляске с калеками
Оставайтесь хотя бы людьми,
Раз так трудно вам быть человеками!»
 

Не верь, не бойся, не проси

 
Не верь, не бойся, не проси,
Как наши предки не просили.
Хоть и живёшь теперь в России,
Знай: ты родился на Руси.
 
 
Коль за обеденным столом
Хлебаешь суп стеклянной ложкой,
Скажи, чем ты наешься больше —
Горячим супом иль стеклом?
 
 
Когда покорный, как овца,
В границах своего загона
Ты остаёшься вне закона,
Вплоть до овечьего конца.
 
 
Решайся – всё в твоих руках!
Сам выбирай, как будет дальше:
Жить в правде или сдохнуть в фальши —
И что останется в веках!
 

На развалинах державы

 
На развалинах державы,
Средь обломков прежних благ
Размещён, как для забавы,
Жёлто-бледно-синий флаг.
Развалили, разобрали
И продали, как смогли.
Что осталось, то собрали —
Украиной нарекли.
И сказали, будто нужно
Всем держать на Запад курс;
Сразу все забыли дружно
Слово громкое – «Союз».
Стал бесцветнее поганки
Гордый некогда народ,
Закружили вместе с янки
Аморальный хоровод.
А была страна какая!
Как сегодня помню я:
Не видать конца и края!..
А сейчас везде края.
Знать, напомнит только голод,
Как когда-то спохмела
Заменили серп и молот
Нам двуглавого орла.
 

Россия – православная земля!

 
Россия – православная земля!
Поля, равнины, озеро, пригорок…
Опять и снова начинать с нуля
Возможно только на твоих просторах.
 
 
Небес твоих бескрайних синева
Хранит секреты истинного счастья.
Всегда велика и всегда жива,
И не даёшь порвать себя на части.
 
 
Любому дашь решительный отпор,
Не будешь церемониться с врагами.
Кто смеет посягнуть на твой простор —
Останется здесь пылью под ногами.
 
 
Ты, душу русскую в себе храня,
Своими сыновьями не забыта.
Так не оставь же сиротой меня,
Ведь я тебе – опора и защита.
 

Александр Ефимов
Россия

Горячее сердце

 
Холодное низкое небо
Проколото сотнями дыр.
Конечно, я там ещё не был,
Но кажется – всё-таки был.
Гудящие струны полёта
И óблака звёздного пыль,
Пришпоренный круг звездолёта,
Мой след там ещё не остыл.
Несутся навстречу столетья,
И рвёт небеса тишина.
Но где же
Вы,
Где же —
Ответьте,
Ведь мне пустота не нужна.
А звёзды смеются мне в спину,
Один на века, на века,
Я временем даже покинут,
Везде меня встретит тоска.
Друг милый, ты где же? Откликнись.
Не может же быть, чтоб один.
Наверно, наверно, в беде ты.
Мы вместе беду победим.
Спиною к спине вкруговую,
И шпаги звенящая сталь,
Пусть рядом с тобой упаду я,
Не жаль, право слово, не жаль.
Твоё, не чужое, а наше,
Броди же, горячая кровь.
Пускай посмеются, кто старше,
Порядочность ценится вновь.
 

Пасха

 
Благослови меня, Владыко.
Благослови, не прогони.
Моя душа зашлась от крика,
Ты уврачуй и утоли.
Я знаю, грешен, грех мой страшен.
Во мраке свой веду я путь,
Но свет лампады, чист и ясен,
В миг краткий разгоняет муть.
Пусть я прощенья недостоин,
Но всё же я Тебя молю.
Скорблю, что бесу ране вторил,
Отныне Благость возлюблю!
 

Троица

 
Окропиши святою водою! —
Я как ветка берёзы согбенна,
В этот день я стою пред Тобою,
Поправ гордость, коленосклоненна.
И молю лишь о тех, кто мне ближе,
Для себя не желая прощенья.
Посмотри – я склонюсь ещё ниже,
Осознав все свои прегрешенья.
Смилосердуйся, Господи правый!
Посмотри, как нас много, просящих!
Не желающих власти и славы,
Пред Тобой на коленях стоящих.
 

Идёт снег

 
Когда на небе слышен
Смех,
На землю выпадает
Снег.
То Гавриил
Иль Михаил
На небе Бога
Рассмешил.
А если рассмешил
До слёз,
То ледяной прольётся
Дождь…
А летом
Богу
Не до смеха.
Известно – лето кормит
Год.
И лишь зимой идёт потеха,
И снег идёт,
И снег идёт…
 

12 июля

 
От Петра и Павла раздаётся звон,
На престольный праздник собирает он.
Середина лета,
И стоит жара,
И никто не верит, что был дождь вчера.
Лета середина,
Осень уже скоро.
Звон плывёт над нами
Тихий и весёлый.
 

Гимн Пушкинской школы

 
Есть такое чувство,
Что всего дороже,
Что удачи дарит
В самый трудный час.
Это наше братство,
Братство непохожих,
Очень непохожих
И похожих нас.
 
 
Что же нас сроднило?
Ведь не в песнях дело
И не в играх дело.
Главное – в сердцах.
Чтоб они болели,
Чтоб они хотели
Счастья для живущих
На планете нас.
 
 
Ну а что нам нужно?
Нужно нам немало —
Дальние дороги
И тепло костра,
Дружеские руки,
Дружеские взгляды,
Пусть немного строгие,
Но добрые слова.
 
 
Что мы не желаем?
Не хотим покоя,
Не хотим быть серыми
Ненужными людьми.
Если ты со мною,
Ну а я с тобою,
Нам любые перевалы
Легче перейти.
 
 
А ещё есть Пушкин,
А ещё – Россия,
Те, кто были ранее
И кто придёт потом,
И дела хорошие,
И дела большие.
Для того мы здесь сдружились,
Для того живём.
 

Сквозь время

 
Сквозь гранитное времени крошево
Я гляжу в убегающий век.
И я вижу в нём только хорошее,
Я ведь доброй души человек.
Были беды и были пожарища,
Но не это оставило след,
Ведь всегда были рядом товарищи,
И я вижу сердец яркий свет.
И когда я гляжу в набегающий,
В этот светлый и радостный век,
Не желаю там видеть пожарища,
Я ведь доброй души человек.
Я увижу над Русью безбрежною
Светлой дружбы непризрачный свет,
Там живут люди светлой надеждою,
Я из прошлого шлю им привет.
Они чтут наши светлые праздники,
Они знают, как память сберечь,
И тогда будет речкой бескрайнею
Мимо звёзд время мирное течь.