Текст книги "Благовест. Антология духовности и патриотизма. Премия им. Архангела Гавриила"

Благовест: антология духовности и патриотизма. Премия им. Архангела Гавриила
Составитель Елена Кувшинова

Родина Zовет! Премия им. А.Т. Твардовского

© Интернациональный Союз писателей, 2023

Предисловие

Бывают времена, когда человек видит, как он думает, выгодные перспективы, и перестаёт замечать что-либо другое. Он спешит порадовать себя приятными и полезными материальными благами, ищет возможностей для самосовершенствования и просто ловит удачный момент, чтобы этих благ было больше, а добывались они легче.

При этом его мало заботит то, что кроме тела у него есть и душа. Не думает он и о стране, которая его вырастила. Человека волнует собственное благополучие.

Но странное дело: душа не насыщается материальным благополучием и ищет чего-то другого. Да и благополучие оказывается не таким уж устойчивым, когда трудно родной земле.

И снова становятся ценными и важными патриотизм – любовь к Родине, духовность – устремление к чему-то, что не исчерпывается земными ценностями. Патриотизм – пожалуй, одна из её граней, ведь восхищение красотой родного города, щемящая нежность к улочкам детства – это не то, чему можно назначить твёрдую цену.

С чего, интересно, начинается патриотизм? Возможно, с самого малого круга, с любви к своей семье, а значит, с уважения к старшим. Это становится одной из центральных тем творчества Алишера Зиё, который через поэтические зарисовки и притчи напоминает старую истину своим читателям.

Ирина Ракша ведёт рассказ в прозе, в форме воспоминаний, воспроизводя внимательный взгляд ребёнка, которому довелось встретиться не просто со «старшими, которых нужно уважать», а с защитниками Родины, об уважении к которым никому напоминать не нужно.

Или, как замечает Василий Ловчиков, не то что не нужно, а скорее бесполезно. Его литературно-музыкальная композиция посвящена Второй мировой войне, когда союзники сначала воспользовались плодами Победы, которой во многом были обязаны Советскому Союзу, а затем вместо помощи начали новое противостояние – уже ядерное.

Многие авторы обращаются к теме Великой Отечественной войны, которую мы до сих пор называем просто – «война», так же как и победа в ней – просто «Победа». Герасим Аникин представляет читателям очерки о военном и послевоенном времени, в которых соединяются гордость, печаль и стыд перед теми, кому даже современники оказались недостаточно благодарны. О ветеранах с трепетом и почтением вспоминает Елена Тверская. О преемственности Вечного огня говорит Лада Кушниковская. Павел Хробостов рисует великую преемственность – от Куликовской битвы к Бородинской, от неё – к Сталинграду. Его герои вымышлены, но реальны, как тысячи солдат, защищавших Родину испокон века.

Но от давних событий нужно обратиться к современности. Мы знаем о происходящих событиях, но под пером авторов они звучат по-новому. Николай Росс представляет стихи, объединённые в цикл, в которых говорит о происходящем голосами разных героев. Татьяна Павлоцкая словно фотографирует время, создавая стихотворные очерки. Виталий Демченко с оптимизмом рисует будущее России, Йорген, напротив, с ужасом смотрит на настоящее, на боль, от которой хотелось бы отвернуться, но нельзя – это будет постыдным малодушием. Анатолий Объедков объединяет события прошлого и настоящего, и в этом он не одинок:

близкую тему затрагивает Алексей Сенецкий. Татьяна Георгиева в стихотворении «Преодоление» раскрывает душу человека, уничтожающего в себе всякую трусость во имя долга и веры. О том же с грустной иронией рассказывает в своей повести Алибек Таиров – потому что есть вещи, совершая которые нельзя чувствовать себя не только мужчиной, но и человеком.

Казалось бы, есть ли место в тревожную пору любованию красотой или философским раздумьям? Да, есть! И даже больше, чем в более спокойное время. Ольга Грибанова воспевает любимый Петербург, коронуя его венком сонетов, Виталий Шейченко размышляет о вечном, Валерий Грунер, обличая зло и ложь, не забывает напомнить об истинных ценностях, а Александр Ефимов обращается к Богу и небу.

Очерк Вадима Корнеева объединяет патриотическое и духовное начала, поскольку Россия для него – Катехон, последний рубеж, удерживающий сатану от прихода к власти. Идея немного тревожная, побуждающая задуматься не только о будущем, но и о своей личной ответственности.

А дочитав книгу, понимаешь, что патриотизм и духовность на самом деле – единое целое. Тот, кто любит Родину и готов жертвовать ради неё собой, оставил в стороне материальные соображения. Тот, чьи духовные потребности не может удовлетворить земное, на самом деле всем сердцем любит небесное отечество, для которого сотворён каждый человек.

Вадим Корнеев
Россия

Катехон. Будет ли сломлена Российская Империя?
Отрывок из презентации трилогии

…Тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь.

Апостол Павел

Катехон, или удерживающий… Христианская империя, препятствующая пришествию на землю сына сатаны.

Россия, за считаные годы совершенно невообразимым образом почившая в бозе и воскресшая из пепла прямо на наших глазах, при всех минусах нашего существования, вопреки нашему жестоковыйному сопротивлению, уже не предположительно, а по факту происходящих в мире событий вновь стала катехоном, который изо всех сил будут стремиться разрушить.

Два ключевых слова последней главы – «язычники» и «содомиты». В язычество вернулся весь современный мир, не считая отдельных вкраплений. От того, выдержат ли битву с язычеством христиане, мусульмане и иудеи, ещё оставшиеся верными Богу, зависит дальнейшая судьба мира. И происходит она в первую очередь не на полях сражений, а в душах людей.

Западный постхристианский мир уже давно занялся богоборчеством, что в конце концов привело его к человеконенавистничеству. И не могло не привести. Потому что главным человеконенавистником является сатана, который и противостоит Богу.

Хочу обратить внимание просвещённой публики, что слово «содомиты», используемое в книге, следует трактовать не поверхностно, как это принято в многочисленных толковых словарях русского языка, а так, как это делают Библия и Церковь: «Выражение лиц их свидетельствует против них, и о грехе своём они рассказывают открыто, как Содомляне, не скрывают: горе душе их! Ибо сами на себя навлекают зло», – пророчествует Исаия, вскрывая в этой фразе самую суть содомского греха – его бесстыдную публичность.

Однако и этого преступления перед Богом западной элите показалось мало, и она занялась распространением извращений среди детей. «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому было бы лучше, если бы мельничный жёрнов повесили ему на шею и утопили его в пучине морской», – предупреждает Иисус Христос в Евангелии.

У меня нет сомнений в том, что мы являемся свидетелями библейского противостояния между падшей западной цивилизацией и Россией, где наша страна выступает оружием в руках Бога, хотя сама она этого пока даже не осознаёт.

Чужих детей не бывает – эта фраза появилась в годы Великой Отечественной войны. Россия и Украина тогда в едином Союзе боролись против нацизма в Европе, спасая от него не только своих, но и европейских детей. А теперь нацизм – ещё одна богоборческая, человеконенавистническая идеология – завоёвывает не только Украину, но и Европу с её якобы внезапно вспыхнувшей ненавистью ко всему русскому. Стоит ли удивляться, что язычники, нацисты и содомиты – это зачастую одни и те же люди?

Почему Украина теперь оказалась по другую сторону баррикад? Потому что вера в языческого золотого тельца оказалась сильнее веры в Бога. А вот ответ на вопрос о том, почему Европа опять воюет с Россией, не вызывает у меня ни удивления, ни сожаления: потому что она, теперь уже под прикрытием якобы либерализма и якобы демократии, вновь занялась богоборческими, человеконенавистническими экспериментами над людьми, к которым наша страна не захотела присоединиться.

И вот что я хочу сказать в этой связи: западную цивилизацию, несомненно, ждёт ещё множество сюрпризов. «Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит», – говорит Бог.

Если Украина нуждается в денацификации, то России необходима дерабизация, так как наша страна на протяжении многих десятилетий является ментальным рабом постхристианской западной культуры. Если Россия не станет нравственно сильной, она погибнет. А если станет – привлечёт к себе весь мир.

Между тем в нашей стране наконец-то начинает появляться государственная идеология. В начале ноября 2022 года президент России Владимир Путин подписал указ о государственной политике в области традиционных общечеловеческих духовно-нравственных ценностей. Она не только предусматривает формирование на мировой арене образа России как их хранителя и защитника, но и обязывает её противодействовать деструктивной идеологии. В противовес всепобеждающему обществу потребления документ закрепляет приоритет духовного над материальным.

Наша страна всё-таки встала на путь превращения из бумажного в реального катехона, удерживающего мир от окончательного падения в пропасть.

Йорген
Украина

Луганский реквием

 
Был день как день. Над городом – жара.
Мы с пляжа шли, и было пить охота.
Смеялась где-то в парке детвора,
Но выстрелил из гаубицы кто-то…
И разорвалось время в тот же миг
На жизнь и смерть, точней, на «до» и «после».
Я навсегда запомню этот крик
И этот жёсткий раскалённый воздух…
Мы хоронили малышей без слов,
А слёзы высыхали в эту спеку,
И тяжелее лёгких тех гробов
Не поднимали руки человека…
Пускай с судьбой мы были не в ладах,
Мы верили, что где-то бродит счастье,
Но вот в закрытых прятали гробах
Тела детей, разорванных на части.
А тишина звенела у виска,
И батюшка стоял со мною рядом
И прятал крестик своего сынка,
Убитого на улице снарядом.
В то лето мы запомнили жару,
А остальное навсегда забыли.
В Луганске хоронили детвору,
Хотя мы там себя похоронили…
Я не боюсь, что смерть меня найдёт.
Пусть где-то ждёт она меня на свете.
Но пусть сначала этот гад умрёт,
Который может выстрелить по детям.
 

«Я умею быть беспощадным…»

 
Я умею быть беспощадным.
Я бросаю слова, как нож…
На войне, которая рядом,
На которую ты зайдёшь
Мимоходом, почти проездом.
Будь готов получить сполна
Хоть своё, хоть чужое. Если
Ты зашёл, то пойми – война!
Здесь не смотрят, кому ты верил.
Здесь до фени, куда ты брёл.
Здесь всё просто – прицел отмерил
И расчёты все произвёл.
Здесь война. И распустишь сопли —
Сразу можешь ложиться в гроб.
Потому что сердца засохли,
Коллиматор отметил лоб.
Ну а если пометил лазер
Твою голову хоть разок,
Значит, ты предельно опасен,
И взведён потому курок…
Я привык ходить осторожно
И ударить готов в ответ.
Говорят, что теперь возможно
Спать спокойно. За много лет
Я лишь к брани привык площадной.
Не найдя лицá среди рож,
Я умею быть беспощадным.
Я бросаю слова, как нож!
 

«Мне молиться поздно, да и некому…»

 
Мне молиться поздно, да и некому,
Бог ведь не спасёт и не простит.
Я один на свете и поэтому
Верю, что заранее убит.
Но поэты по этапам адовым
Маются, изрезав жизнь свою.
И меня так редко что-то радует,
Потому что вечно на краю
Я стою и, пустотой наполненный,
Словно бомба, болью начинён.
Очень трудно оставаться бомбой мне,
Но я не прощён и не спасён.
Впереди пустыня, сзади пропасть,
Лишь
Справа, слева – выжженная даль.
Сердце словно бешеные лопасти.
Ничего не надо и не жаль…
 

«Я снова больше не у дел…»

 
Я снова больше не у дел
И, как мне кажется,
Мишенью новой на прицел
Попал вдруг вражеский.
Я столько песен перепел,
Пора и реквием.
На мушке я, как перепел,
Никто не внемлет мне,
Судьба меня навылет бьёт,
И пули вьются всё,
Как только я иду на взлёт.
То революции,
То войны, то теракты, блин!
То эпидемии,
И снова я совсем один
В своём падении,
Хотя свободно на душе,
Но миг не радует,
Ведь я всю жизнь вот так уже
Свободно падаю.
Пускай свободен мой полёт,
Но скоро кончится.
Судьба меня навылет бьёт
И рожи корчит мне.
 

«Когда настанет момент и предъявлен счёт…»

 
Когда настанет момент и предъявлен счёт,
Мы часто не знаем, откуда так много цифр,
Но время, словно песок, меж пальцев течёт,
И я удивляюсь порой, как ещё я жив.
И хламом ненужным лежат на столе дела,
Которые должен был сделать.
Из всех окон
Вчерашней золой в очаге сгоревший дотла,
Развеется по ветру мой нерождённый сон,
Лишь сны окружают меня, сжимая кольцо.
И мой нерождённый сын снился мне вчера,
Я утром с трудом вспоминаю своё лицо.
Никто не напомнит, что я с утра перебрал,
Что я переделал и перелопатил вновь,
Но память в прорехах, и вспомнить мне не дано,
Когда поменял привязанность на любовь
И сам привязал себе камень, и с ним на дно
Ушёл,
А когда вернулся, не стал считать
Потери, потёртости, почести, по частям
Мы можем себя порой только раз собрать
И счёты сводить только раз,
Из души весь хлам
Поганой метлой выскребать, чтоб начистоту
Всё высказать, выкричать, выбросить и забыть,
Потом надолго уйти в себя,
В пустоту,
Смотреть,
Ненавидеть,
Не видеть
И тихо выть.
А после на пепелище былых надежд
Чуть-чуть наскрести добра, чтоб оттаял лёд.
Кусочек удачи чёрствой пускай несвеж,
Но в этот голодный год всё же он спасёт.
 

Пуля

 
Я – пуля на излёте,
Летящая во тьму.
И нет в моём полёте
Ни сердцу, ни уму
Ни цели и ни места,
И нет пути назад.
Везде в полях окрестных
Такие же лежат.
Я упаду куда-то,
Лететь недолго мне.
Я – рядовая дата
Не на своей войне.
 

Герасим Аникин
Россия

Гордость и боль
Отрывок из повести

Войны и подготовка к ним занимают значительное место в общем объёме жизнедеятельности человечества. Они с позиции привыкшего ко всему человека воспринимаются так же обычно, как поиски пропитания, необходимость сна и даже продолжение рода. Проснувшись утром, можно без сомнений в ответе поинтересоваться: «Они там уже воюют или всё ещё готовятся?» За обедом задать вопрос: «А какое сейчас соотношение сил и средств конфликтующих сторон на фронте и в целом?» Во время вечернего моциона бывает интересно обсудить: «Как оценить реально достигнутые успехи в войне и в разработке новой техники для её ведения, если они, скорей всего, не соответствуют действительности?» Ну и крайне удивиться сну, в котором приснилось сообщение: «Неприятель предлагает прекратить войну и начать мирные переговоры».

Ничем в этом плане не отличается Россия от других стран. Если посчитать все войны и «войнушки», в которых она участвовала только в двадцатом веке, пальцев рук точно не хватит. Конечно, во многом это связано с наследством от предков в виде громадной территории с несметными природными богатствами. И кому же не захочется откусить от этого кажущегося несправедливо полученным пирога? Или хотя бы заставить «добровольно» платить за такие блага. А Россия, естественно, сопротивляется таким попыткам, что со стороны «друзья» могут интерпретировать как насильственное удержание не только территорий, но и некоторых народов от самоопределения. Кроме того, полученное наследство приводит к вере в полную самодостаточность страны и на этой основе формирует у россиян желание продемонстрировать способность противостоять любому внешнему давлению, показать, какие они справедливые при защите слабого, какие безгранично и бесшабашно добрые, какие умные при решении спорных вопросов. Укрепляется мнение, что весь мир может брать с них пример и следовать ему. Но ведь в мире есть и другие представления об организации международных отношений. Только Россия никак не может влиться в организованную и юридически оформленную структуру однополярного мира. В этом случае первостепенное значение должна бы иметь эффективная работа дипломатии. Но ушло время мудрых дипломатов, и страдает от этого страна.

Трудные времена, как бывало не раз, переживает сейчас Россия. Проанализируйте её историю – и вы увидите, что часто яркие победы и достижения чередуются с длительными периодами глубоких экономических и политических проблем. Страна периодически сотрясалась внутренними и внешними неблагоприятными факторами с отрицательным влиянием на условия жизни и благосостояние её населения.

Одним из последних наиболее значимых исторических этапов, заключающихся во внешней интервенции, была Вторая мировая война, которая сделала Россию центром событий, поэтому называется в ней Великой Отечественной войной. Да, Россия – победитель, но какой ценой! Миллионы погибших, разрушение экономической инфраструктуры, существование на грани выживания – всё это легло тяжёлым бременем на плечи оставшихся в живых, запечатлелось в их исторической памяти. И они были готовы переносить все тяготы как непосредственно военного, так и восстановительного периода с надеждой: «Лишь бы не было войны!».

Но прошло время. Поколение трудных лет интенсивно сокращается по численности. А послевоенная молодёжь, смотря фильмы о войне, с увлечением наблюдая, какими умными, ловкими и бесстрашными были герои прошедших лет, восхищается и гордится ими, не чувствуя сопровождающей все те события боли, наполнявшей сердца не только фронтовиков, но и тех, кто был вдали от непосредственно боевых действий. То есть гордость и боль – сочетающиеся стороны Великой Отечественной войны.

Что касается гордости, то её демонстрацию со значительной стабильностью в последние годы выполняют парады Победы. Но, проанализировав хронологию, можно убедиться, что отношение к ним со временем значительно менялось. После первого Парада 1945 года следующий проходил только через двадцать лет. И, казалось бы, нет здесь ничего удивительного, необъяснимого. Стране было не до парадов, надо было восстанавливать разрушенное, создавать новое. Однако не менее важной особенностью того времени были свежие раны от утраты погибших. Очевидно, именно поэтому официально с 1947 года 9 мая стал не выходным, а обыкновенным рабочим днём. Никаких парадов, чтобы не тревожить память и празднование победы не стало коллективными поминками всех не возвратившихся с войны. А поскольку это коснулось большинства семей в стране, то фактически девятому мая соответствовало бы название «День всеобщего траура».

Затем следует ещё двадцатилетний перерыв в праздниках, до 1985 года. Тут и без парадов волнений хватало: частые смены руководителей, изменяющееся направление развития страны, экономические проблемы. Всё это сдерживало стремление поразить сограждан и зарубежных наблюдателей чётким строем и невиданной военной техникой. Но с 1995 года парады Победы неожиданно стали практически ежегодными, с незначительным количеством пропущенных лет.

Не менее важными составляющими гордости Победой являются патриотические фильмы и публикации, а также популяризация с периодическим награждением орденами и медалями оставшихся в живых участников войны.

Ну а боль утрат, лежащая тяжёлым камнем на сердцах живущих и помнящих то время людей, отражается в возложении венков к Могиле Неизвестного Солдата. Конечно же, это связано со всеобщей признательностью потомков тем, кто отдал жизнь за свободу Родины, за их коллективный подвиг. Аналогичные чувства возникают и при возложении цветов к памятным знакам городов-героев.

Большую популярность приобрело движение «Бессмертный полк», и оно прежде всего демонстрирует опосредованную сопричастность живущих к победе над врагом: «Смотрите, мой дед, отец, родственник принимал участие в героических событиях того времени. Его нет в живых, но я продолжаю гордиться им». Непременно при большом количестве участников этого мероприятия возникает чувство солидарности чествующих на основе общей скорби о всех погибших. И оно, являясь общим для собравшихся, в целом воспринимается как важное общегосударственное явление, утверждающее то, что в единстве можно решать задачи любой сложности, включая судьбоносные.

А вот боль утраты не может быть коллективной. Невозможно переживать за неизвестного человека без знания, какой вклад он внёс в Победу и кто он в общечеловеческом плане. Конечно, персональная боль потери близкого при организации «Бессмертного полка» подразумевается как внутреннее чувство несущего портрет к своему герою. Да, действительно, человек погиб за общее дело во время войны, выполняя поставленную ему задачу или определённую функцию, и какая при этом разница в частностях. Однако боль утраты – это индивидуальное чувство, переживаемое кем-то лично или группой близких людей по поводу конкретной, известной во многих деталях личности. И в этом случае никакая коллективность не может заменить состояния души скорбящих, глубины восприятия событий и остроты их оценки.

 
Всё как положено: парады,
Салюты дивной красоты,
Живым участникам – награды,
Героям-городам – цветы.
 
 
И Неизвестному Солдату
За всех, исполнивших свой долг, —
Венок. А личную утрату
Напомнит нам «Бессмертный полк».
 
 
Здесь орденов иконостасы,
Отметив у штабов успех,
Не выделяются из массы:
«Ведь подвиг же один на всех».
 
 
Всё демонстрирует Победу,
Единства мощные черты.
Но есть незыблемое кредо:
Скорбь не приемлет суеты.
 
 
Она в свече перед портретом,
Омытым горькою слезой.
И ляжет боль утраты этой
На гордости победный строй.
 

Да, действительно: Победа – одна на всех. И она в целом радость для оставшихся в живых. Вот только степень этой радости различна. Кто-то потерял при этом надежду на успешную реализацию строившихся когда-то планов. Другой лишился не просто близкого, но и единственного человека, определявшего всю предшествовавшую совместную жизнь. И как теперь без него строить какие-то планы и воплощать их? Многие молодые красивые женщины и мужчины детородного возраста лишились естественной функции – продолжения рода человеческого. Им стало недоступно самое жизнеутверждающее чувство – любить и быть любимым. И вот тут-то начинает давить и преобладать зависть к соседям, у которых мужу, жениху или невесте удалось преодолеть каким-то образом требование к призыву на фронт или избежать трагического финала жизненного пути. «А как же это получилось-то? И почему моего (или мою) так жестоко отняла судьба?!» И накладывается на общую радость победы горе личной утраты своего будущего при подспудном сомнении в справедливости случившегося.

А произошедшее настолько различается, что поверхностный анализ не позволяет адекватно определить причину получившегося результата. Вроде бы одновременно воевали. Были на фронте и внесли вклад в Победу. Да вот только он существенно отличается по стоимости его для человека и силе влияния на него: от морального надлома, тяжести ранения до потери самой жизни. Кроме того, воевавшие по-разному как оценивались в военное время, так и рассматриваются сейчас. Примером могут служить разные судьбы у многих, десятками встречавшихся сразу и длительно после войны. Именно их рассказы открывали многие неизвестные стороны тех лет. Например, учился вместе с автором участник штурма Берлина Юрий Любавин из города Пучежа. Удивлял тельняшкой и клёшами моряк Балтийского флота Виктор Новожилов, освобождавший прибалтийские республики. М. Максимов, Валентин Кудряшов – все они были реальными свидетелями происходивших событий и их необычности в самых различных направлениях. Но автор для последующего повествования выбрал наиболее контрастные личности с их индивидуальной судьбой. Все описанные герои имеют реальных прототипов.

* * *

Закончилась война. Победа! Информация об этом широко не распространялась, но, наверно, среди военных, особенно командного состава, отмечали этот значимый момент поздравлениями и тостами на официальных торжественных мероприятиях. А вот простой народ, как указывалось выше, переводом Дня Победы в рабочий день был лишён этого праздника. Однако отмена карточной системы распределения продуктов в какой-то степени сняла экономические ограничения на общие застолья. Возросла из-за ограничений в военное время тяга к простому общению, позволявшая снизить накопившееся за время войны нервное напряжение. Поэтому не столько отмечали победу в войне и даже не память о невернувшихся, сколько проводили психологическую разгрузку посредством укрепления ощущения свободы делать то, что было невозможно до этого. При этом стали организовывать застолья Первого мая, совмещая это мероприятие с Днём международной солидарности трудящихся, который не вспоминать на государственном уровне никак не могли.

Май чаще всего характеризуется хорошей погодой. Поэтому в небольших домах с коммунальными квартирами все жители собирались за столом, который устанавливали во дворе. При этом организационной формой празднования была складчина, когда каждая семья вносила долю в общее застолье в виде определённого количества закусок. Картошка и квашеная капуста были практически у всех, а купленные кем-то «деликатесы» оплачивались из совместного денежного вклада. Основным алкогольным увеселителем в первые годы была брага. Делалась она из сахара, хлеба, дрожжей и воды за несколько дней, пилась приятно, не затягивая по времени, хмелила до состояния, когда известные песни «Степь да степь кругом…» или «Что стоишь качаясь, тонкая рябина…» исполнялись, как казалось всем, слаженно и с сердечным порывом. Но не забывали и основной тост, каковым на протяжении многих лет был «За то, чтобы не было войны!».

Но и такой вид общедомового празднования Дня Победы чуть более чем через десять лет сошёл на нет, перейдя в посемейную форму. Свидетели войны стали старше, и новые заботы ослабили воспоминания о ней как об общей трагедии. Ну а молодёжь подобного лично не испытывала и взрослела в основном на рассказах о том времени, которые, естественно, субъективны и только частично отражают реальность.

* * *

Конечно, окончание войны приносило всеобщую радость, оттого что уж теперь-то не будет призыва молодых парней, чтобы направить их в бой с неизвестным результатом. Кроме того, стало преобладать в народе также чувство индивидуальной радости, когда кто-то вернулся с фронта, пусть хоть раненый, калекой, но живой. И другое чувство полнило сердца многих – надежда. А вдруг повестка «павший в бою» или «пропал без вести» ошибочна, а он на самом деле жив, просто лежал в госпитале в тяжёлом состоянии и не имел возможности известить об этом? А то и просто не хотел что-то сообщать, ведь было неизвестно, выживет или нет. Бывало, что и свойственная некоторым личностям гордость не позволяла отягощать близких людей своей неспособностью к нормальной жизни, работе и соответствующему материальному обеспечению семьи.

В связи с возможностью таких обстоятельств как призыв к надежде и терпению в ожидании из уст в уста передавалась байка, что пришло одной женщине извещение о муже: «Погиб смертью храбрых». Ждать уже некого. А тут оказался рядом стоящий человек. После некоторых колебаний вышла за него замуж. Но через несколько месяцев после окончания войны вернулся первый муж. Не писал заранее, чтобы сделать радостный сюрприз. Только вот оказался он совсем не радостным. Ну можно ли было знать, что кто-то спутает однофамильцев и направит извещение не по тому адресу? И что теперь делать?!

Мужики скандала не допустили. Сели за общий стол, взволнованная жена для обоих бутылку достала, закусить собрала, а сама куда-то вышла. Не сразу вспомнили о ней мужья. Пока выпили, поговорили. Да только где же она? Пошли искать. А их общая жена не выдержала результата своего поступка, казавшегося ей позором в глазах всех, продолжавших ждать возвращавшихся после демобилизации родственников, и повесилась в сарае. Ей, по натуре очень мнительному человеку, всегда чудился укор во взглядах встречавшихся женщин за её повторное замужество как за свалившееся на неё и недоступное им счастье.

Не у всех возвращавшихся с Победой были ордена или даже медали. Но не меньшую ценность имели и вызывали уважение пришитые на груди гимнастёрки чьей-то заботливой рукой полоски ткани жёлтого и красного цветов, указывавшие на ранения и их тяжесть. Две, а то и три полоски свидетельствовали о том, что вот этот-то воевавший действительно участвовал в боях, неоднократно был ранен, но возвращался снова в строй и, как говорится, действительно понюхал пороха. Полоски располагались одна над другой вертикально. И если последней была красная полоска, то становилось ясно, что ранение было тяжёлым, при котором медицинская комиссия госпиталя под контролем соответствующих органов признавала невозможность возвращения раненого в строй. Он, как говорили, комиссовался, то есть становился гражданским с возможностью ехать домой или найти работу и жить на новом месте.

* * *

После окончания войны на улицах всё чаще стали появляться мужчины разного возраста, но в общей для всех военной форме светло-зелёного цвета, хоть и без погон. Не у всех же сохранилась дома гражданская одежда, а если и была найдена в шифоньере, то часто уже не подходила по размеру. Да и не хранить же неизношенные гимнастёрку и брюки-галифе на память в сундуке, послужат ещё. Ордена и медали повседневно мало кто носил, берегли для торжественных случаев. А вот тканевые полоски на гимнастёрке отпарывать не спешили, и они служили как бы характеристикой человека при приёме на работу. По ним было видно, что уж такой-то работник не относится к слабакам по жизни и в трудную минуту не подведёт. Так вот и стал защитный цвет одежды одной из характеристик послевоенного времени.