Текст книги "Благовест. Антология духовности и патриотизма. Премия им. Архангела Гавриила"

Тополь живёт шестьсот лет

 
Я помню кочевников своры,
Свист стрел,
Крики наглой орды.
Я помню,
Поляки, как воры,
В московские лезли сады.
За годы,
Прошедшие мимо,
Чего только не повидал.
Шестьсот – это долго и длинно.
Я – дерево.
Я – аксакал.
 

1986 год

 
Без тени дома и дороги,
И спутаешь небо с землёй,
В душе ощущенье тревоги
Пред первою майской грозой.
Взметнулось зелёное буйство.
Природе ты не прекословь.
В бетонные блоки как будто
Вгрызается светлая новь.
Стекло наше в рваных заплатах,
Мелькают, как лики святых,
Портреты на жёлтой бумаге
Своих и не очень своих.
Котлом закипело пространство,
Весельем надежда полна.
Зима отступила на завтра,
Сегодня – любовь и весна!
 

1991 год

 
Опять до боли всё знакомо,
Опять развал, опять грабёж.
Всё записали по-иному,
Без мéты места не найдёшь.
И вновь завыли подпевалы,
Утробным голосом трубя,
Что Русь пропала, Русь пропала.
Прощай, немытая моя!
И многим недругам казалось:
Да вот она,
Бери её.
И чёрной тучею слеталось
С границ чужое вороньё.
Всё это было, было с нами
И повторялось много раз.
Прошло – и вытерто годами.
Ушло – и свет вдали погас.
Наперекор трусливым харям,
Наперекор чужому злу
Россию снова поднимали,
А не пускали по миру
Не те, кто так утробно выли,
Не те, кто рвался до куска,
А те, кто знал: России силы —
Её прожитые века!
 

Холодное лето

 
Холодное лето – бурлящие страсти.
Откуда взялись на нас эти напасти?
Нормальных людей озверелые лица
И ужас, как дым, продолжающий виться.
И нет понимания, нет понимания,
Какое чудовищное расстояние
Вдруг нас отделило от мира иного,
Такого привычного и дорогого.
Всё сдвинулось с места,
Всё вдруг закружилось,
Как будто бы злоба с добром подружилась.
Но это неправда,
Я в это не верю.
Мир скоро настанет – я переболею.
 

22 июня

 
Лютой тёмной ночью
Много лет назад
Умирал под Грозным
Молодой солдат.
Умирал – не плакал,
Не просил пощады.
Был убит он подло,
В спину – из засады.
Били – не жалели.
Знали – не ответит.
Что им, что один
У родной на свете.
У родной – невесты,
У родной – у мамы,
У родной, родимой он любимый самый.
И земля горела,
И земля стонала.
Как она жалела,
Как укрыть желала.
Я не знаю года.
Я не знаю века.
Но мальчишкам в спину —
Как же подло это!
 

Алишер Зиё
Узбекистан

Мы помним… будем помнить вечно…

 
Отца в военной форме фото,
Когда с семьёй смотрели снимки,
Дал в руки мне из внуков кто-то,
И тут детишки (без заминки)
 
 
Вопросы о войне задали:
О битвах, пушках и «катюшах»…
В боях как люди выживали?
Какой из танков самый лучший?
 
 
Не мог я внукам просто строчкой
Обмолвиться о тех невзгодах.
Засели гнев и ярость прочно,
Мне память не стирают годы.
 
 
Отец, войны прошедший пламя,
Рассказывал нам – детям, внукам:
Не пережили горше драмы
Познавшие фашизма муки.
 
 
Он видел ад тех дней суровых:
Младенцев, женщин убивали.
Бомбёжки, взрывы, трупов горы.
Друзей, рыдая, вспоминал он.
 
 
У всех вокруг невольно тут же
Накатывались слёзы сразу.
А скорбь отца рвалась наружу…
Дыхание душили спазмы.
 
 
Бессмертный полк. Отцы и деды…
Мы помним… будем помнить вечно
Прошедших ад войны, все беды
И сохранивших человечность.
 
 
Всплакнул невольно, вспоминая…
Но всё ж увидел (краем глаза),
Что, боль мою воспринимая,
Прониклись внуки скорбью сразу.
 

Солидарность!

 
Что есть солидарность? Познали мы с детства:
На демонстрации шли с малолетства
С родными, друзьями и близкими вместе.
Светились от гордости, славы и чести!
 
 
Сплочённым рядам не бывало преграды,
Народы всех стран были этому рады.
Без войн жить и в дружбе – живущих то право!
Мы были все против воинственных нравов.
 
 
А ныне… сирийцем себя ощущаю,
Детей, от войны убегая, спасаю.
В другое мгновение я – шриланкиец,
Погибший от взрыва… позднее – ливиец,
Отец утонувших детей… Слёзы душат…
Мечты и надежду пытаясь разрушить…
 
 
Но верю! Я верю: минует ненастье,
Все люди поймут, что есть истинно счастье!
Что чувства, любовь и прекрасного жажда
Ценней остального… Поймёт это каждый!
 

День Победы

 
ПОБЕДЫ ДЕНЬ мы празднуя сегодня,
Все вместе вспомним дедов и отцов,
Не дрогнувших перед жестокой, грозной
Армадой циников и нелюдей полков.
 
 
Тех недочеловеков, что бросали
В огонь сынов и дочек, матерей…
Людей фашисты заживо сжигали,
Невинных и беспомощных детей.
 
 
Раздавлен танками поляк-ребёнок,
В нём будущий Шопен, увы, убит.
Не выросшие крохи из пелёнок…
Их жизни оборвались в этот миг.
 
 
Расстреляны француз и чех, испанец,
И тысячи живьём погребены.
Я помешательства почти на грани,
Все зверства вспоминая той войны…
 
 
В глазах мелькает каждый из погибших.
В их плоти я сегодня жил с утра,
Мечтавших о грядущем, жизнь любивших,
Исчезнувших в мгновенье навсегда.
 
 
Я против страшной той войны возврата!
Я против всех насильственных смертей!
Терзает и поныне боль утраты…
Должны мы защитить святых детей,
 
 
Как защитили нас отцы и деды
От вторгшейся коричневой чумы.
Мы помним, какова цена Победы,
Мы не забудем ужасов войны.
 

Ложь во имя жизни

 
Больница, тихая палата.
Кровати у окна и двери…
Врачи хотят помочь солдатам
И сократить войны потери.
 
 
Друг просит друга утром ранним:
«Мне расскажи, в окно что видишь.
Не верю, что я с койки встану…
Как выжить, коли еле дышишь».
 
 
Второй ответил: «Солнце светит,
Играют дети… скоро взглянешь.
Прекрасно всё на белом свете,
Поверь, что на ноги ты встанешь».
 
 
Лежащий у окна не выжил…
Солдат окно открыл рукою,
Но ничего он не увидел:
Закрыто всё глухой стеною…
 
 
Врач объясняет осторожно:
«Глаз друг лишился после взрыва,
И видеть было невозможно.
Он лишь рассказывал красиво».
 
 
Солдат застыл на грани срыва.
Ком в горле. Он вздохнуть не может.
Слеза скупая с глаз скатилась,
А душу боль гнетёт и гложет…
 
 
Воистину во имя жизни
Ложь прозвучала не напрасно.
Бывает правда тоже лишней,
Суровой, тяжкой и опасной.
 

В кого же мы переродились?

 
Колье на праздник (повод веский)
Вручил жене, когда светало.
Надула губки, смотрит дерзко:
Каратов, видите ли, мало.
 
 
На улицу я быстро вышел.
Промозглый холод, дождь и ветер.
Воды потоки льются с крыши,
Погода – хуже нет на свете.
 
 
Торгует женщина цветами.
Стоит в плаще дедуля рядом.
Слышны в беседе их местами
Слова, пропитанные ядом:
 
 
«Алкаш, проваливай отселе!
Цветы тебе не по карману».
А дед ей вторит еле-еле
Совсем замёрзшими губами
 
 
И невзирая на угрозу:
«К жене больной… как без подарка?
Продайте хоть одну мимозу,
Поменьше, ту, что вам не жалко».
 
 
Уймёт ли ярость продавщица?
Сверкает гневными глазами:
«Закончишь дни свои в больнице,
Тебя я выведу пинками».
 
 
Не выдержал я оскорблений:
«Послушай! Дай цветочек деду!»
Ей, твёрдость показав решений,
Мой взгляд сулил большие беды.
 
 
Нашла за пять рублей мимозу,
В руках у деда трёшка только.
Заплакал дед, скатились слёзы
До подбородка… Было горько
 
 
Такое видеть униженье…
Заныло сердце болью страшной.
(Добра и веры вырожденьем
Грозит бездушие ужасным.)
 
 
Вскричал я: «Сколько стоят розы?»
«Пять тысяч». Тут же расплатился.
И вместо веточки мимозы
Букет дал деду. Он смутился…
 
 
Трясущимися от волненья
Руками выбрал самый малый
Бутон и мне, на удивленье,
Вернув цветы, сказал устало:
 
 
«С войны живём с женою дружно,
Рейхстаг мы брали с ней в сраженье,
Обоим нам немного нужно —
Всего лишь каплю уваженья».
 
 
Я шёл, а слёзы сами лились…
Колье, букет, бутончик розы…
В кого же мы переродились?
Лишь внешне на людей похожи.
 

Чем душа твоя полнится…

 
Душой богатый или бедный —
Стара как мир полярность эта.
Одно из мудрых наставлений
Донёс мне дед в своих заветах.
 
 
В одном из сёл меж двух соседей
Однажды кошка пробежала.
Один бывал немного вреден,
И ссора спать ему мешала.
 
 
Ночами, проявляя мщенье,
Считая, что обиду смоет,
К двери соседа без смущенья
Ведро он выставлял помоев.
 
 
Сосед же, утром обнаружив
Ведёрко… отмывал до блеска!
Вражды истоки все разрушив,
Он возвращал его на место.
 
 
Поспели яблоки и груши.
Ведро помыв, с корзиной фруктов,
Ночной тиши он не нарушив,
Подарок возвратил под утро.
 
 
Сосед дивится, восклицает:
– Поступок необыкновенный!
Ответ спокойный получает:
– Так создан Богом мир наш бренный.
 
 
Вдохнул в нас душу он с заветом,
Что чем душа твоя полнится,
Лишь этим можешь ты на свете
С людьми другими поделиться.
 

Семья – вот главное богатство!

 
Давным-давно в краях далёких
Среди царей и шахов многих
Властитель жил одной державы.
Ему владений было мало.
 
 
Расширить захотел границы
И войско шлёт с соседом биться.
Огромный город завоёван.
Народа дух, считает, сломлен.
 
 
Велит всем жителям собраться,
Его приказам подчиняться.
Гуманность проявить желает
И посему повелевает:
 
 
Всем женщинам, девицам, дочкам
Даёт возможность за ночь, срочно.
Что на себя они поднимут —
Ту ценность слуги не отнимут.
 
 
Еда, одежда, злато, живность…
На всё распространялась милость.
И пусть уносят то, что смогут,
Но без какой-либо подмоги.
 
 
Встаёт довольный царь под утро,
Считает, поступил он мудро.
(Останутся мужчины в царстве
Приумножать его богатство.
 
 
И в окруженье были рады,
Что лишних ртов кормить не надо.)
Но смотрит и глазам не верит:
Мужья на спинах, старцы… Вперив
 
 
Свой взгляд, он видит: на дороге,
С трудом переставляя ноги,
На плечи водрузив, девица
Отца несёт (ему не снится).
 
 
И дочка, боль превозмогая,
Идёт… отца не оставляет.
Мужчина плачет от бессилья:
«О Боже! Ей мои бы силы!»
 
 
Бредёт старушка еле-еле,
На посох опираясь телом.
Такую ветерок шатает…
К груди ребёнка прижимает.
 
 
Несёт беременная деда…
Во все века кто б видел это?!
Дед просит: «Брось! Своё я прожил».
И слёзы, слёзы льются тоже…
 
 
Властитель… женщиной рождённый,
Поник, душою потрясённый.
Взглянул на новые владенья
И видит страшные виденья:
 
 
Пред ним раскинут город-призрак,
Нет ни души – могилы признак.
В домах ни звука, ни движенья,
На рынке нет столпотворенья.
 
 
Пустыней-городом он правит,
Печаль вот-вот его раздавит.
Он чуть не падает от страха.
Тоска пронзила падишаха.
 
 
Ведь столько лет прожил и правил,
Но мудрости он не прибавил,
Что кроме золота и власти
Есть в жизни истинное счастье:
 
 
Семья, любовь и чувства, дети —
Суть бытия на этом свете.
Шах сломлен был, но рассужденья
Уму явили озаренье:
 
 
Семья – вот главное богатство!
Иные мысли – святотатство.
 

Я сына одного лишь вижу[2]2
  По мотивам древней притчи.


[Закрыть]

 
Журчит ручей на горном склоне,
И веет от него прохладой.
На сказочно красивом фоне
Кувшины наполняют влагой
 
 
Три женщины из сёл неблизких,
Хозяюшки сосудов этих,
Сидят у выступов скалистых,
Играют рядом с ними дети.
 
 
Три мальчика – стройны, красивы —
Резвятся… Юность так чудесна!
Кругом деревья, горы – диво…
Им всё на свете интересно.
 
 
Старик подходит к ним – не местный.
Водой из ручейка напившись,
На деток смотрит с ними вместе…
Одна из женщин тут, решившись,
 
 
Сказала: «Сына голос просто
Прекрасен, душу он волнует».
Вторая молвит: «Мой подросток
В посёлке лучше всех танцует!»
 
 
А третья женщина молчала…
Её спросил о сыне старый,
На что та скромно отвечала:
«Мой сын – обычный добрый малый».
 
 
Но тут наполнились кувшины.
На плечи ношу водружая,
Выходят мамы в путь. За ними
Наш старец, молча наблюдая,
 
 
Встаёт. Один сынок буквально
У мамы ношу отнимает,
Других обходит моментально
И гордо впереди шагает.
 
 
Его друзья: один танцует,
Пластичны мальчика движенья.
И душу мамочки волнуют
Второго рифмы-песнопенья.
 
 
Вновь та же мама вопрошает:
«Узнали сыновей вы ближе.
Кто лучший?» Дед ей отвечает:
«Я сына одного лишь вижу!»
 

В ресторане…

 
Галантный мужчина с прекрасной осанкой
Вошёл в зал с дедулей, прожившим немало.
Был столик заказан, и официантка,
Меню предлагая, услужливо встала.
 
 
Заказ принимает, уходит на кухню.
Дед смотрит на тех, кто сидит в ресторане:
Нет ни одного старика иль старухи.
Мужчины степенны и дамы жеманны.
 
 
Вниманье сидящих приковано к паре,
Им блюда приносят, напитки налиты.
Мужчина – понятно, но к месту ли старый?
Неужто дома престарелых закрыты?
 
 
А дед… то уронит бокал или ложку,
То вымажет соусом ворот рубашки.
Попадало на пол всего понемножку,
Ведь руки трясутся… Сплошные промашки.
 
 
Шушукались дамы с мужьями совместно,
Презрительно глядя, с брезгливой гримасой:
Как можно позориться? Деду не место
В приличной компании… Это ужасно!
 
 
Мужчина (он деда сынком оказался)
Был чуток, внимателен к папе заметно,
И, что б ни случилось, сынок не терялся,
Оказывал нужную помощь мгновенно:
 
 
Заботливо чистил рубашку (не грубо),
Все крошки в ладонь собирал без укора,
А пальцы отца, побывавшие в супе,
Протёр… и поднял всё упавшее с пола.
 
 
При этом он папе всегда улыбался…
Доволен был вечером дедушка очень!
Поужинав, с помощью сына поднялся,
Пошёл, опираясь на руку сыночка.
 
 
Один посетитель был прочих постарше,
Промолвил восторженно сыну и деду:
«Не видел к отцу отношения краше.
Вы сын самый лучший на всём белом свете!
 
 
Своим поведением нас поразили,
Впервые мы видим такую картину!
Надежду родителям всем подарили,
Урок преподали вы каждому сыну».
 
 
Повисшее вдруг гробовое молчанье
Сидящим навеяло: жизнь – не забава.
Безжалостно время, придёт наказанье
За их бессердечность, бездушие, нравы.
 
 
P. S.
Надеюсь, читая сказ этот детишкам, —
Мне стыдно не будет за их поведенье.
Чтоб в старости все мы считали нелишним
Увидеть такое к себе отношенье.
 

Христос воскресе

 
«Христос воскресе!» – говорим друг другу,
И добродетелью сердца полнятся.
Готовы протянуть любому руку…
Добра лавиной стоит восхищаться!
 
 
«Христос воскресе!» – дивное явленье:
Надежды торжество, любви и веры,
Прощение обид, и ссор забвенье,
И тёплых слов мелодии без меры…
 
 
«Христос воскресе!» – верю без сомненья:
Не властвует над любящими время!
Дни проживайте в сладком упоенье
Любовью, что облегчит жизни бремя.
 

Бабуля, деда, мы вас любим

 
Страна бурлит от возмущенья:
Такое как могло случиться?
В газете дали объявленье —
Читавшим больно, им не спится:
 
 
Семья в продажу предлагает
Родителей в годах преклонных.
Двоих больных продать желает,
Не жалко детям предков кровных.
 
 
Гудит народ по теме данной.
Читая, многие рыдают.
Не может быть сильнее раны
Для тех, кого продать мечтают.
 
 
Прочли жена и муж газету —
Теряют самообладанье…
Конец подходит, видно, света.
Невольно вырвались рыданья.
 
 
И сумма – десять тысяч евро —
Указана для сделки этой.
Сдают у пары нашей нервы,
Жена мгновенно стала бледной.
 
 
В семействе было всё чудесно:
Бабуля, дедушка и дети.
В сердцах взаимным чувствам тесно:
Похоже, счастье есть на свете!
 
 
Нагрянула потеря в жизни,
Скупые некролога строки…
Ушли в забвенье двое ближних,
Случилась автокатастрофа…
 
 
Жены и мужа в скорби лица,
Не знают, как признаться малым.
Бабуля с дедом лишь присниться
Отныне могут. Их не стало.
 
 
С утра до вечера звучало:
«Бабуля, деда, мы вас любим».
Теперь же детки замолчали:
Потеря близких души губит…
 
 
Пронзило пару объявленье,
Мелькнула мысль одновременно:
Пришло к супругам озаренье,
Знамение небес, наверно.
 
 
Полны тепла обоих взгляды:
Купить решились вместе тут же.
Сумеют одолеть преграды,
Помочь несчастным людям нужно.
 
 
Заботой их одарят, лаской…
Детишки будут очень рады.
Жизнь снова превратится в сказку!
И дети пожилым – отрада!
 
 
Жена достала накопленья,
Залез и муж в долги на много.
В людей святые устремленья
Заложены с рожденья Богом.
 
 
Сегодня очень многим злато
И роскошь осквернили души.
Итог – живущие богато
Святыни всех народов рушат.
 
 
За месяц после объявленья
Собрали сумму наконец-то
И с радостным сердец волненьем
До нужного добрались места.
 
 
Находят адрес. Дом солидный,
Весь двор в цветах. Мужчина вышел
Седой, с осанкою завидной,
Приветствуя, без слов излишних
 
 
Промолвил: «Вижу цель прихода. —
Заводит в дом. За чаем сидя,
Продолжил: – Зная быт народа,
Такой исход вполне предвидел.
 
 
За месяц только вы решились
Родителей больных и старых
Купить и к нам домой явились.
Добрейшая в стране вы пара!
 
 
У нас был сын! Растили смелым.
Пожарным вскоре стал бесстрашным.
Детей спасая, обгорел он…
Конец в больнице был ужасным.
 
 
Чего уход его нам стоил!
С женой переболели оба…
Пока он рос, я дом построил.
Работы было очень много.
 
 
Жена всегда мне помогала,
Проект, дизайн – её творенья.
Друзей немало удивляла
Находками воображенья.
 
 
С участком повезло нам крупно,
Хотели с сыном жить совместно,
Чтоб в доме было всем уютно
И внукам бы хватило места.
 
 
С любовью двор и сад ухожен,
У речки… не мечтать о лучшем!
Хотим, чтоб труд, который вложен,
Попал бы к людям небездушным.
 
 
Поэтому с женой, подумав,
В газету объявленье дали.
Тревожила нас очень сумма:
Насколько верно рассчитали?
 
 
По речи, поступи, одежде
Я вижу, что вы небогаты.
Скажу осознанно, надежда
Оправдана, с женой мы рады».
 
 
В ответ и гости рассказали
О жизни, детях и… потере,
Газету вместе как читали
И обретали в счастье веру.
 
 
Как будто встретились родные,
Слова и мысли их похожи.
Довольны гости, пожилые…
И внешне сходство видно тоже.
 
 
Немного времени проходит,
Дед с бабушкой семью встречают.
С внучатами все дни проводят
И вместе жить они решают.
 
 
Раздался смех детишек вскоре,
И сладость возгласов до боли:
«Бабуля, деда!» Счастья – море!
Желанней нет на свете доли!
 
 
Три поколения все вместе
Должны жить рядом не случайно.
Коль так, то рады будут дети,
И дни старейших беспечальны.
 

Зеркало

 
Закончив в городе ученье,
В края родные возвратился.
Всего за год, на удивленье,
Посёлок сильно изменился.
 
 
Калитки были меж дворами.
Их никогда не запирали,
Детишки наши дабы сами
Друг к другу бегали, играли.
 
 
Всю жизнь прожившие как братья,
Мы хлебом-солью… всем делились!
Сегодня, кто нажил богатства,
Забором вдруг огородились.
 
 
К соседу постучал легонько
И попросил муки немного.
В ответ браниться стал он громко,
Едва увидев у порога…
 
 
Мол, воспитали очень много
В ауле попрошаек с детства.
Забыть велел к нему дорогу,
С отцом друживший с малолетства.
 
 
Отец почувствовал чуть позже
Моё душевное волненье:
«Сынок, тебя пусть не тревожит
Соседа брань с пренебреженьем.
 
 
Взгляни в окно, – отец отметил, —
И расскажи о том, что видишь».
«Цветы слегка колышет ветер,
Малыш собаку кормит сидя.
 
 
Дед внучке напевает песню.
Теплом весенним взгляд отмечен.
Куда ни глянь, весь мир чудесный
Цветами радуги расцвечен».
 
 
«Теперь на зеркало. Пленило
Тебя твоё изображенье?
То – подсознательная сила,
Заложенная от рожденья.
 
 
Окно и зеркало – стекло же,
Но разный результат по сути:
Материал – один и тот же,
Посеребри – луч не пропустит.
 
 
От всех с рожденья святость веет,
Прозрачны, на стекло похожи.
Посеребришь – душа черствеет,
Свою лишь будешь видеть кожу.
 
 
Богатство разум ослепляет,
Внушает мнимое величье,
Убогость мыслей порождает,
Бездушие и безразличье».
 

Выбор школы

 
Учиться моему ребёнку
Пришла пора (кончалось лето).
В вопросе сомневаясь тонком,
Пришёл к отцу я за советом:
 
 
«В семействе нашем самый старший,
Вас внуки любят, уважают.
Из многих школ в округе нашей
Как выбрать лучшую, не знаю.
 
 
В элитной школе друг директор,
Там сына выучить мечтаю.
Мой друг – доцент, сильнейший лектор.
Его за опыт уважаю».
 
 
Окинув внука добрым взглядом,
Ему поглаживая кудри,
С собой усаживая рядом,
Отец рассказ поведал мудрый:
 
 
«Однажды я с проблемой этой
В далёком прошлом повстречался.
Проспав промчавшееся лето,
Я школу выбрать попытался,
 
 
Конечно, лучшую желая.
Во двор прекрасной школы, видной
Зашёл, отделку созерцая.
Отнёс по виду бы к элитной.
 
 
Сидели дети на скамейке,
В наряды стильные одеты,
На ранцах – модные наклейки.
Косые взгляды их заметны.
 
 
Смешки со всех сторон раздались:
“Смотри, из каменного века
Пришёл учиться, – потешались. —
Ему в психушке нужен лекарь…”
 
 
“В музей его, – звучали ‘перлы’, —
В халате выставить бы надо.
Сбежал из дома престарелых…”
Смеялись дети до упаду.
 
 
В раздумьях тяжких мысли сбились:
Мои такими внуки станут?
Удары сердца участились,
Слабее нож наносит рану.
 
 
(Чему в “элитной” обучаем?
Впитать воспитанность непросто.
Кого мы вырастить желаем,
Людей или бездушных монстров?)
 
 
Через дорогу – “Школа” надпись,
Увидел скромный корпус, дворик.
“Приём открыт. Ведётся запись” —
Висит табличка на заборе.
 
 
Зашёл во двор, детишки встали,
Скамью освободили тут же.
“Вы, дедушка, небось, устали,
Садитесь”, – молвили все дружно.
 
 
Водички принесла девчушка:
“Попейте, дедушка”, – сказала.
Протягивали ручки кружку.
Глаза ж мне слёзы заливали.
 
 
Молоденький учитель вышел,
Приветствовал меня учтиво:
“Детишек гомон я услышал,
Не выйти было б некрасиво”.
 
 
Светились искренностью лица,
Добром сознанье заполняя.
Картина эта часто снится,
Теплом мне душу овевая».
 
 
Замолк отец, взглянул с хитринкой,
Считая, что пойму не скоро.
Но выпалил я без запинки:
«Отец, я помню школу, дворик,
 
 
Скамейку помню, где вы сами
Конца уроков ждали столько.
Порой сидели там часами…
Туда пойду с сыночком только!»
 
 
Куда вести и как учиться?
Мгновенно разрешил вопросы:
Ребёнку здесь с пути не сбиться
И будущему нет угрозы.
 
 
Детей достоинств я радетель,
За них борюсь по жизни свято.
Воспитанность и добродетель
В детишках мне дороже злата.
 

Точка

 
В ауле жил учитель старый,
Всю жизнь учил детишек в школе.
Авторитет имел немалый,
Собой гордился он, доколе…
 
 
Однажды на урок приносит
Чистейший лист бумаги в раме.
Учеников с вниманьем просит
Сказать, что видят пред глазами.
 
 
Встаёт один: «Я вижу точку».
Второй: «Да, чёрные чернила».
Ещё один отметил: «Точно!
Её величина смутила».
 
 
Но нет ни одного ответа,
Что виден лист бумаги белой.
Кто может объяснить мне это:
Что не мелькнуло мысли светлой…
 
 
По коридору шла малышка,
Задать ли ей вопрос сей тонкий?
Пожалуй, это будет слишком —
Учитель думал, но ребёнка
 
 
Спросил он осторожно всё же…
Ответом был сражён как громом!
И осознать его не может,
Оцепенел с протяжным стоном.
 
 
Ребёнок обмануть не может:
«Как облако на небе белый».
Учителя ответ всё гложет.
Себя терзает, ходит серый.
 
 
Всю жизнь прожил не так, как надо.
Наивность детская, святая
И правда искреннего взгляда
Пронзили душу, укоряя…
 
 
Что он все эти годы делал?
Чему учил святых детишек?
Себе задал вопрос несмело,
Но… разъяснения излишни.
 
 
Мораль – к несчастью, лишь ребёнок
Воспринимает светлым небо.
Священен лик его и тонок,
Как новый, чистый листик белый!
 
 
Правдивость с детства разрушая,
Безжалостно тем мир их раня,
Остановитесь! К вам взываю:
Побережём детей сознанье!