Текст книги "Тысяча и одно слово"

– Устраиваешь акции протеста?

– Что?

Обернулась на мужа, чтобы увидеть, о чем он говорит. Дима указывал пальцем на прищепки. Впервые в жизни повесила белье с прищепками не по цветам чистых футболок и шортов. Задумалась, прокручивая в голове возможные сценарии начала новой жизни. Не хватало еще спалиться до того, как все устроится.

– А, это. Просто надоело, решила разнообразить свою жизнь.

– Ха, ладно. Кстати, сегодня поздно буду. Чао.

Слава Богу. Витя тоже на репетиции школьного спектакля. Как минимум надо продумать «побег». А как максимум… Постараться не сбежать сегодня.

* * *

Не могла дождаться вечера, чтобы побыть наедине с собой. Раньше меня такое общение даже пугало. Чем может заняться в свободный час мать и жена, у которой нет ничего, кроме быта и семьи? Я не знаю даже, что мне нравится делать или какие фильмы смотреть. Книги, которые читала и читаю, проходят фоном через мысли о делах и заботах по хозяйству. Да и кажется, что все это я уже читала. Может, в школе? Когда была более восприимчива к жизням чужих людей. Теперь совсем замкнулась. И вот держу в руке карандаш, чтобы набросать план, – инсценировать свою смерть. Антон сказал, что там много нюансов и нужно все продумать до мелочей. Обязательно придумать план действий не только на недели, но и на месяцы. А потом мы с ним обсудим, как это реализовать.

Скорее всего, в другую страну мне не улететь, иначе придется оформлять другие документы. Хотя, скорее всего, их и так придется делать. Ох, как же я стрессую. Мне непременно нужен какой-то допинг для такой мыслительной деятельности. Если бы пила алкоголь, это бы меня успокоило. Что там еще есть? Хочу сладкое, точно. У Вити должно быть что-то в заначке, а потом верну, как получится.

Так, есть. Пара печенек из столовой и какие-то драже. Папа его не разрешает есть сладости ни мне, ни сыну. Вот и приходится прятать. А мама знает, где у сына заначки, потому что мама уборкой дома занимается.

Итак, первый пункт – новые документы. Как меня там будут звать? Мне имя Ангелина нравится. Но я совсем не ангел, раз уж задумала такое. Мое имя теперь может расшифровываться только как «врунья» или «начну новую жизнь». Печенье просто ужасное. Один сахар. Я бы такое своему ребенку тоже не дала.

К вопросу нового паспорта надо подойти серьезно. Это по первому запросу в поисковике не купить – точно на мошенника нарваться можно. Вдруг продаст ворованные данные человека в розыске или умершего? Думаю, этот пункт оставлю для Антона. Пусть он подскажет, где достать. Такие мысли очень будоражат: ведь в любом случае провернуть все будет незаконно и противоправно. Я чувствую бунтарский дух внутри серой мыши.

Деньги. Еще один камень преткновения. Где можно работать, чтобы позволили проживать и питаться? Если только гувернанткой какой-нибудь, как в старых мелодрамах. Хотя, минуточку, эту мысль не отметаем. Английский – все еще мой второй язык. Я смогу его вспомнить.

На данный момент я располагаю лишь суммой, которая говорит, что с побегом стоит повременить, иначе средств может хватить лишь на неделю свободной жизни. Я ведь намерена не только просто питаться, но и иногда покупать себе торты. Жирные, сладкие торты, которые мне запрещены в моей настоящей жизни. Я ведь, как хорошая жена, еще и званые ужины устраиваю для своего мужа-бизнесмена и его занудных коллег. А роскошная худышка намного лучше влияет на исход сделок, чем милая простая толстушка. Часто даже вижу суровый взгляд на своей руке главы семейства, когда тянусь за добавкой. Притом не важно, происходит это при чужих людях или когда в свидетелях только наш сын.

– Пап, ты маму не видел?

Вопрос сына, который забрался ко мне в уши из гостиной, заставил меня отложить книгу и притаиться.

– Нет. Куда она денется? Посмотри на кухне.

– Да я не про нашу! Я маму из конструктора «Ферма» потерял. Вчера посадил на лошадь, а она и ускакала куда-то. Уже по всей квартире поискал.

– Гм. Ясно. Мне нужно вернуться к работе, ты не возражаешь? Если найду, сообщу тебе обязательно.

Безучастный взгляд отца вернулся снова к экрану ноутбука.

«Куда она денется?» Вот так ты запел, милый? Ты даже не представляешь, какой сюрприз она тебе готовит.

Вещи собраны. Вся моя жизнь теперь в одном чемодане. Муж провожать не вышел, считает, что я не заслужила этот отдых. Для него моя работа домохозяйкой, матерью и женой – это просто наслаждение, а не работа.

А сын тоже не особо демонстрировал заинтересованность мамиными делами. Чмокнул, прощебетал: «Привезешь мне новый конструктор? А, ты же в лес едешь, там ничего нет…» – и убежал в комнату. И почему так легко расставаться с ними? Как быстро я соскучусь? И как они отреагируют, когда меня в их жизни не станет?

Медленно развернулась на каблуках, осторожно прикрыла дверь и потащила чемодан к лифту. К моему удивлению, кабина пришла слишком быстро. Когда я доехала до первого этажа, почувствовала легкое головокружение. И тут же спохватилась! Я забыла аптечку на кухонном столе. Без этого мне нельзя отправляться не то что в погибель, а вообще ни в какое путешествие. И как я могла забыть? Нужно было сразу убрать в чемодан. Кстати, этого друга с собой обратно не потащу, оставлю у бабули-консьержки.

Предстоит еще одно прощание с семьей или снова всем будет фиолетово? Докатила баул до седовласой королевы всея подъезда и повернула назад. На этот раз лифт совсем не собирался торопиться, останавливался в буквальном смысле слова на каждом этаже. Мой градус терпения поднимался, поэтому начала стучать по дверце медлительного человекоподъемника. Ура. Если он и до моего двенадцатого будет так шутить, придется воспользоваться лестницей, несмотря на простой такси. Приехала. Открыла дверь этажа, но тут же пришлось вернуться к лифту, чтобы уточнить, мой ли это номер этажа. Да, заветные цифры. Я ничего не перепутала. Вот только моя серая чугунная дверь в квартиру – теперь просто деревянная, с хромовыми вставками по краям. Что за шутки? Дима не успел бы поменять дверь в квартиру, пока я спускалась на лифте. Даже несмотря на то, как долго он ехал. Ключ не заезжает в скважину. Как он мог? Настолько разозлился из-за моего внезапного отпуска, что поменял не только замок, но и всю дверь? Это просто невероятно!

Так, подожди-ка, а это у нас что? Слева от меня стоит та самая серая тяжелая дверь с завитыми львами. Дверь, которая ему так не нравилась, а потом Дима сдался, потому что я его очень мудро по-женски шантажировала. То есть он с соседями поменялся дверьми? А замок тот же остался, интересно?

Идеально ключ вошел в скважину. Если это моя дверь и мой замок, считается ли это взломом? Антон мне еще одно преступление не простит, ему и так много сложностей придется пройти, когда я смогу осуществить план побега. Кстати, о побеге. Уже спешить нужно. Сейчас загляну просто за дверь, поздороваюсь с дядей Лешей и узнаю, что они там с Димой задумали. А потом уж к себе вернусь в квартиру за аптечкой.

Открыла легко… Что за черт… Это ведь моя квартира! Только отличается парой деталей. Вместо коврика с милым грызуном «Бобро пожаловать», который мне подарил Витя на очередной женский праздник, лежит довольно строгое серое полотно. А картина с мозаикой, которую мне еще до брака вручили коллеги после одного важного мероприятия, висит от входа слева, хотя я сама ее прибила пару лет назад на стену справа. Диме не нравилось, но она делала прихожую интереснее. Это мое собственное дизайнерское решение. Я всегда гордилась тем, что смогла сама привнести изюминку в этот дом. Кухня тоже моя. На этом «изюм» закончился, все остальное Дима доверял только дизайнеру.

Торопливо снимаю кроссовки, я должна увидеть, что тут происходит.

Спальня очень похожа на мою настоящую. Но почему на комоде стоит фото с Антоном? У меня светлые кудряшки и улыбка женщины, познавшей полноту жизни. Про Антона вообще нечего сказать, он счастлив, как в школе. За нашими спинами – дома с красной черепицей, похоже, это Прага. Но что за фантазии? Мы там никогда не были. Тем более не могли быть там вместе. Дима бы никогда не допустил в мою жизнь другого человека. Это по-настоящему странно. Над комодом повисла полка с детскими книгами. Задумчиво взяла одну. На ней завитыми буковками написано мое имя в качестве иллюстратора, и милый слоненок машет хоботом с обложки. В глазах резко все поплыло. Я никогда его не рисовала. Хватаю еще одну книгу, расположившуюся по соседству с первой. Снова детская картинка с моей подписью. Еще одна. И еще. Эти животные явно нарисованы в одном мимимишном стиле, но проблема лишь в том, что я их совсем не помню. Кто-то взял мое имя и использует его, чтобы рисовать иллюстрации для книг. Иначе это не объяснить. Но почему кто-то смог сделать то, что я никогда не себе на позволяла?

Где кухня? Мне уже не просто нашатырь нужен, я должна принять что-то крепкое внутрь. Это точно моя квартира. Мятный фартук, каменная столешница, чайник с регулировкой температуры. Я все эти вещи выбирала сама. Никто бы не смог воссоздать один в один мой дизайн этого помещения. А в том шкафу у Димы всегда стояло красное вино. Просто невероятно, вино стоит. Но не красное, как раньше. А белое, полусухое. Такое только Антон пил. Чтобы совсем не поехать рассудком, мне нужно вернуться на этаж и зайти в свою квартиру. Это просто глупая шутка.

Дрожащими руками постучала в соседнюю дверь, готовая наброситься на своего мужа с вопросами и требованиями разъяснений. Но, к моему ужасу, дверь открыла запыхавшаяся девушка в спортивных легинсах и футболке.

– Привет, художница! Как дела? – вытирая лоб с прилипшими волосами полотенцем, спросила она.

– А вы кто? – совсем забыв про церемонию приветствия, ответила я.

– В смысле? Энжи, ты краски нанюхалась своей? Я соседка твоя. Ой-ой. Ты совсем плоха. Антона набрать?

Соседка крепко сжала мои плечи и облокотила мое ставшее вдруг невесомым тело о дверной проем.

– Откуда вы его знаете?

– Мать, ты меня вообще пугаешь… Может, это я перенапряглась. Я вас с Антоном лет пять уже знаю, как переехала в этот дом. А ты что, уже отдохнула с подругами в лесу?

– В каком лесу? Какими подругами?

– Ой, все. Давай-ка я тебе водички принесу. И себе, по ходу, тоже.

Стакан взяла не с первого раза. Точнее, совсем перестала чувствовать конечности, но вода была нужна, чтобы вернуть мозги на место. И я схватила стакан, поглощая холодную жидкость крупными глотками.

– Где Дима?

Студентка явно не ожидала этого вопроса.

– Так… Я знаю примерно троих. Один Дима – мой тренер по аквааэробике, другой – пухлячок, который бегает за мной по утрам… Он такой смешной, знаешь, примерно треть моей дистанции проводит со мной, а потом куда-то исчезает.

Заметив, что от ее болтовни мое настроение не меняется, она сама становится серьезной.

– А третий Дима… Это не просто Дима, а Дмитрий Алексеич, мой препод по челюстно-лицевой хирургии. Других не знаю. А ты каким Димой-то интересуешься?

– Мне нужно идти.

– Эм… Обычно ты дружелюбнее, мать.

Я должна была вернуться в эту странную квартиру. Еще не все просмотрела. Мало что узнала. И совершенно ничего не поняла.

Бездумно сняла обувь. Снова посмотрела на мозаику в надежде, что вдруг что-то изменилось во время моего визита к соседке. Красивая она. Если бы не сделала такое удивленное лицо на мой вопрос о Диме, я бы решила, что он запасную завел. Хотя я ведь не так часто исчезаю из его жизни.

Мне захотелось пройти в комнату Вити. Точнее, в ту, которая была Витиной в моей настоящей жизни. Но ни одного упоминания о ребенке здесь я не увидела. Так, что за дверью?

Да это же гардеробная моей мечты! По левую руку – огромный стол-трюмо, настоящий шедевр. Нежные персиковые розочки обрамляют зеркало по контуру. А внизу… ох, много-много миниатюрных ящичков. Я хотела открыть хотя бы один – убедиться, что содержимое соответствует его размеру, – но отдернула руку. Воспитание не позволяет лазать по чужим шкафчикам, какими бы милыми они ни были.

За столиком были шкафы. По высоте одинаковые, чего не скажешь про ширину. Большой шкаф небесного цвета выделялся круглыми боками, за ним шел салатовый, меньше голубого вполовину. Следующий – приятного цвета утреннего солнца, а по размеру как раз немного уступает голубому. И оранжевый еще. Совсем тощий шкаф. Я не сразу заметила, но внизу каждого из четырех была небольшая картинка, обозначающая время года, подходящее к цвету шкафа. Уверена, так вещи хранятся по сезонам. Это же просто гениально! Я присела на корточки и рассмотрела каждую. Похоже на фоновые иллюстрации для детских книг. Я бы сюда еще милых зверюшек добавила – и все, смело в печать.

Без особых усилий я снова встала на ноги. И тут по правую руку увидела то, что просто подкосило мое тело. Я хваталась за воздух, а потом обрушилась на летний шкаф.

Над зеркалом во весь рост справа от входа висела картина – красивый свадебный портрет с обычными счастливыми лицами влюбленных людей. Ничего бы удивительного в этом снимке не было, если бы на нем не была я. И мой дорогой Антон.

Он искренне улыбался фотографу, как будто тот стал причастным к самому важному дню в его жизни. А я на фото… смотрела на самого дорогого и любимого человека. Такая намалеванная, с прической своей мечты. А не той, которую мне на свадьбу выбрал Дима. Он и пла-тье-то, несмотря на мои протесты и приметы, сам оценивал на мне в магазине, сам обсуждал с консультантом и в итоге сам нес из шопа в машину.

Я онемела. Мое сердце отбивало невероятно громкие бом-бомы в висок. Что. Это. Все. Значит.

Вдруг квартиру наполнил звук, похожий на клацанье пасти огромной собаки, которая сомлела на зное, а потом решила подобрать языком постоянно стекающие с морды на лапу слюни. Потребовалось какое-то время, чтобы узнать в этом лязге всего лишь поворот ключей в замочной скважине.

Нежный кофейный аромат с едва уловимым запахом забытого мужского парфюма сопроводил мужчину со свадебного портрета от прихожей к месту, где я сидела на полу с выражением лица, с каким только троечники решают алгебраические уравнения. Притом где-то в уме.

Я думала, что не узнаю его. Я надеялась, что это будет какой-то другой Антон. Чужой. Чтобы я могла оттолкнуть руки этого совершенно не моего мужчины, когда он потянется поднять мое обезумевшее тело.

Но я ошибалась. Как только он оказался на одном уровне со мной, такой заботливый и вкусно пахнущий, в моем каменном сердце появилась трещина. Оно с треском рассыпалось, обнажая что-то сверкающее и горящее. От этого пламени вспыхнули все части, казалось бы, рассыпавшиеся пару минут назад. Я была цельной и, неожиданно для себя, влюбленной в этого мужчину.

А он ничего не спросил. Только убрал прядь моих же волос за мое ухо и ласково заглянул в глаза. Неужели его не удивляет мое появление в квартире? Значит, с этим только у меня проблемы сейчас?

Нужно что-то сказать.

– Я… Меня тут не должно быть.

Странное начало диалога для такой приятной сцены, но кто меня обвинит в этом.

Выражение лица Антона поменялось вмиг с ласкового на ироничное. Так смотрят на детей, которые пытаются донести до взрослых невероятные, с точки зрения последних, вещи. Потом почти шепотом, наклоняясь все ближе, ответил:

– Я знаю. Мне Вика позвонила. Я поэтому тут. Мы сейчас с тобой соберемся, съездим в клинику, не переживай, просто проверимся. Смотри, я спокоен как удав. Если я удав, ты тоже удав, помнишь? Иначе мы бы не встретились. Думаю, ты просто перетрудилась. А может, и упала, как подружка твоя говорит.

– Мы… С ней? Дружили?

Антон еще шире улыбнулся и отрицательно покачал головой.

Конечно, я удивилась бы такому общению. На меня это не похоже. И не только потому, что спорт далек от меня, как и планы на море. А еще по той причине, что я бы всегда к ней ревновала мужа. Только теперь уже не знаю какого.

В этих раздумьях даже не заметила, как Антон помог мне стать человеком прямоходящим, хотя я еле держалась на этих ходулях. Внезапно его накрыл прилив любви, и он схватил меня и крепко обнял.

– Я же забыл тебя обнять при встрече. Традиция.

Подмигнул и обнял еще раз.

Вот уже несколько дней подряд просыпаюсь от шума соседских детей сверху. Но более удивительно не то, что там не живут бездетные дядя Виталя со своей новой пожилой женой, которых я знала лично лет десять и к которым могла прийти в любое время суток за помощью по бытовым проблемам. Меня поражало то, что я каждый из последних дней находила себя под рукой любимого мужчины, роман с которым закончился давным-давно в моей другой жизни. Я теперь это так называю.

А Антон зовет меня любимой каждый раз утром, открывая глаза.

К доктору мы, конечно, съездили в тот день. Ждали несколько часов до обследования, потом во время и еще одну минуту врачебного вердикта: «Ваша жена в полном порядке. Во всяком случае, по результатам анализов и рентгена».

Сейчас мое сознание впервые охватила жуткая мысль. А что если это измена? Ведь Дима мгновенно подаст на развод, когда узнает о моих приключениях. Хотя я даже сама себя не могу оправдать. Расслабилась, как школьница, устроившая вечеринку дома, пока родители на даче. Беззаботная, легкомысленная и влюбленная. Больше напоминает пресловутый курортный роман. Значит, измена.

В этой другой жизни у нас с Антоном нет детей. Поняла по общей обстановке и идеальному ремонту в квартире. Но лишних вопросов о причинах задавать не стала.

– Солнце, давно встала? – промурлыкал он.

Антоша потерся носом о мое плечо и еще крепче обнял левой рукой мою талию.

Не помню, когда еще в жизни были такие безмятежные рассветы. Ранние подъемы ритуализировались с самого детства: сад, школа. Университет не только укоренил их в мои биочасы, но и сопроводил каждое утро ненавистью к себе и миру за счет переноса будильника на два часа раньше. А потом брак с Димой, вечные завтраки, сборы на работу, ребенок, завтраки, сборы в сад, школу.

А теперь вот уже не первый день купаюсь в блаженстве, просыпаясь под детский смех и топот сладких ножек с верхнего этажа к моменту, когда у англичан вовсю идет второй завтрак. Но я больше не разбита и бессильна. Наоборот.

Через какое-то время мы с Антоном уплетаем приготовленный им завтрак. Первое утро в статусе жены моего бывшего парня я очень удивилась накрытому столу и невероятным по красоте и вкусу блюдам. Он смеялся и повторял, что я каждую утреннюю трапезу превращаю в восторг критика-новичка. В начале нашего союза еще и рисовала его блюда в специально отведенном для этого альбоме. «Если ты помнишь», – добавил он.

Да, так вот и бывает, когда муж – повар. Я не знаю, сколько времени мне потребуется, чтобы привыкнуть к этой мысли. Мой дорогой Антоша, потомственный адвокат в четвертом поколении, не дерзит прокурорам и перебирает важные бумажки. Нет, он на автопилоте шинкует капусту и с осторожностью ювелира кладет зелень поверх блюд.

Он настоящий? Таким я его помнила. Стараюсь не думать, что со мной происходит. Иначе можно сойти с ума. Я счастлива, поэтому иногда кажется, что я просто погибла в том лифте, когда сбегала. Теперь за свои мучения там я в Раю тут.

Особенно это чувствуется, когда новый чудесный муж говорит, что моя работа – рисовать. И делать по дому только то, что приносит радость, остальное – его заботы.

Странно, что за все время на горизонте моей беззаботной жизни не появились мама с папой, не примчались в этот мир – в привычной пассивно-агрессивной форме донести до провинившейся в своем счастье дочери, что художества – это не работа. А повар – не муж.

Резкая боль в руке заставила меня выронить вилку с маленьким аппетитным сырочком в соусе песто. Я его сначала рассматривала, поражаясь, что человек сам приготовил и соус, и это произведение искусства, а потом приготовилась проглотить, как вдруг что-то словно проткнуло внешнюю сторону левой руки чуть ниже плеча. Думала, меня укусил австралийский комар-гигант.

Антоша соскочил со стула и бросился посмотреть, в чем дело. Мы с ним даже не сразу заметили, что его любопытный стул тоже потянулся ко мне, но не удержался и плюхнулся на пол. Через минуту я растеклась в руках моего любимого.

Не могло все быть долго так заоблачно. И, несмотря на то, что боль в руке отпустила, а после потери сознания я снова очнулась рядом с Антоном в необходимом мне мире, все равно было неприятное чувство. Такое бывает от мелкого камня в кроссовках, когда взбираешься на вершину горы. Причиной этого служил странный, как и все, что подкидывает для раздумья подсознание, сон.

Итак, пока я как максимум хотела прийти в себя, а как минимум – отдохнуть, мне снился Дима. Сначала он грубил мне из-за не постиранной вовремя рубашки для важной встречи, а потом орал как ненормальный, что я упускаю воспитание сына, пока Дима в командировках зарабатывает нам на роскошную жизнь. Внезапно я оглохла и сбежала на улицу. Когда после долгого бега на земле начали появляться кровавые пятна, я заметила, что была босой. Яркие вспышки фар. Я остановилась. Человек со змеей в руках с осторожностью хищника вышел из машины и резко набросился на меня. Змея оказалась удушающей веревкой, которую он использовал не по назначению. Он мог меня убить. Но лишь обвил этим жутким предметом талию, прилепляя к ней мои безжизненные руки. Когда он попытался открыть мне веки, чтобы посветить фонарем в глаза, я собрала все силы и укусила его. От крика Неизвестного я очнулась. Страшный и бессмысленный сон.

Я думала, что мне должен сниться Витя. Моя плоть и кровь. Где он сейчас? Как Дима обращается с ним?

– Динь-дон. Динь-дон. Ну все, крошка, пора вставать. Сегодня большой день.

Антон явился из ниоткуда, растягивая последние фразы, что явно способствовало моему мягкому пробуждению. Я чувствовала, что он идет из кухни. С чем-то теплым и вкусным.

Открыла глаза, поднялась на локте и увидела, как роскошный поднос плавно опускается на облачное одеяло, будто космонавт ступает на поверхность Луны.

– Мадам, вам кофе в постель? Или в кружку?

Антоша смеется, но, не дожидаясь моего ответа на шутку, наклоняется и целует в губы. Не знаю, сколько прошло от вечности, и он снова отходит, чтобы посмотреть мне в глаза и сказать:

– Дорогая, с днем рождения…

Пока я сжимаю и разжимаю невероятно мягкий круассан и задаю разные вопросы мужчине своей мечты про то, как он сделал этот шедевр из бесформенного куска теста, Антон летает свободным атомом по квартире и собирает вещи для поездки-сюрприза. Он воодушевлен и полон сил, это определенно заражает.

Теперь он готов и уделяет время тому, чтобы дать инструкции.

– Я в гараж, есть пара дел, да и тебе нужно время собраться. Одевайся, как хочешь. Но у тебя двадцать минут, окей? Люблю тебя. Буду ждать внизу.

Собралась я быстро. Оказалось, что вся одежда у меня примерно в одном стиле. Юбки-гофре и свитера оверсайз.

Вышла на улицу. Но ничего, кроме мотоциклиста в конце дорожки, выползающей из моего подъезда, не увидела. Он был обмундирован в защитный костюм, который подходил цветовой гамме «железного коня». Так как никого больше не было, я поздоровалась и встала на безопасном расстоянии. Интересно, на какой машине подъедет мой муж?

Мотоциклист, смеясь, снял шлем, встряхнул головой, и мне потребовалось время осмыслить не то, что у Антона вовсе не машина, а то, что я в юбке должна буду вскочить на этого «коня». Он надел свой шлем и протянул мне другой. Сказал, чтобы я не переживала, он будет осторожен, как всегда. Наверное, думает, у меня не все в порядке с головой, если я забыла, что мы всегда так перемещаемся. Антоша похлопал по сиденью позади себя и крикнул, чтобы держалась за него крепче, ведь больше не за что. И завел мотоцикл.

Неаккуратно завернув юбку между ног, я неуклюже плюхнулась на заднее сиденье. Глубоко вдохнула. Обняла своего самого дорогого человека, прильнув к холодной коже его костюма.

Ветер облизнул мне руки, когда мы оторвались от земли. Все, что мне когда-либо было нужно и ценно, я держала в тот момент в своих руках.

День прошел быстро, и, уже засыпая, я прокручивала в памяти то, что хотелось запомнить навсегда. Сцены этого дня рождения схожи лишь с бурной фантазией сценаристов корейских дорам. На мотоцикле мы приехали в парк аттракционов. Антон хотел, чтобы я оторвалась по полной, поела вкусняшек, покаталась до одури на каруселях. Все так и было, а потом время остановилось. В прямом и переносном смысле. Он взял меня за руку, шепнул, что есть особый подарок, и повел на колесо обозрения. Мне хотелось уйти, сказать ему, что этот аттракцион не связан у меня с хорошими воспоминаниями. Мы с Димой как-то водили на колесо обозрения Витю. Это была моя инициатива, я хотела, чтобы малыш посмотрел на город с высоты. А Диме было очень скучно, он то и дело отпускал колкости в мой адрес. Где-то в середине я не стерпела и ответила, что мы не можем делать только то, что угодно нашему папе, и иногда нужно потерпеть ради другого; я говорила спокойно, он отвечал сарказмом. В итоге двое из троих в нашей кабинке в колесе вышли в слезах. У Димы мнение не поменялось, он только сильнее раздражался. К концу вечера ему пришлось уехать ночевать на работу, потому что ваза доверия треснула и развалилась.

Но с Антоном я не могла думать о плохом. Он одновременно и нежно, и настойчиво повел меня туда. Мне казалось, что все по-настоящему замерло в мире. Город тонул в облаках, становясь картиной какого-то импрессиониста. Мой мужчина обнимал меня сзади, шепча приятные слова, которые я с трудом могу сейчас вспомнить. А потом на мою шею опустилось что-то холодное. Я вздрогнула, но увидела, что это всего лишь золотая цепочка, с которой свешивался размером с мое кольцо медальон. Антон застегнул цепочку и разрешил открыть подвеску. С одной стороны была наша с ним фотография с какой-то платной фотосессии, конечно, я не могла вспомнить, где это мы, а с другой было пустое окошко. Я подняла брови, но не успела ничего спросить. Антон взял мою руку и сказал:

– Это не все. У меня еще есть подарок. Предложение. Точнее, ответ на твою просьбу. Я очень долго думал. У нас нет детей, но это только моя вина. Ты искала варианты. Но с суррогатным материнством я не согласен, пойми, там много нюансов. Женщина, которая бы носила нашего ребенка, могла в конце захотеть его оставить. Но ты еще думала про усыновление. И я думал. Долго, если ты помнишь. Я согласен. Давай заберем себе малыша, который лишился родителей? Я хочу полноценную семью. Хочу дать тебе то, что сделает тебя счастливее.

Да, это похоже на меня. У Димы я тоже как-то просила усыновить или удочерить ребенка. Он фыркнул, сказал, что не намерен кормить человека, которого кто-то считает ошибкой. А мне так хотелось быть нужной кому-то. Витя вырос, Дима вечно торчал на работе. Я хотела, мечтала дарить свою заботу тому, кому это необходимо.

На колесе обозрения с Антоном мне не удалось сдержать слезы. Даже воспоминания об этом чудесном моменте вызывают всхлипывания сейчас, пока мужчина моей мечты уже глубоко погружен в сон. Скоро у нас будет малыш. Я пойму, что он наш, как только увижу его глаза. Верю, что смогу узнать его.