Текст книги "Жизнеописание святителя Митрофана, первого епископа Воронежского"

Глава V

Приезд святителя Митрофана в Воронеж и торжественная встреча его. – Заботы святителя об устройстве кафедрального собора. – Трудность положения святителя, как ревнителя благочестия, в новой своей епархии, так как Воронежский край был притоном беглых холопов, «нетчиков», беглых ратных людей, раскольников, государственных преступников. – Нравственное и религиозное состояние духовенства Воронежской епархии (города Орлова священник Антоний и игумен Павел). – Переписка святителя Митрофана по делам означенных лиц

Воронежская паства имела удовольствие в первый раз увидеть своего архипастыря не ранее августа 1682 года. Здесь уместно сказать несколько слов о древних (времен святителя Митрофана) обычаях, которые соблюдались новоприбывшими архиереями к пастве. Во-первых, новоприбывшие архиереи, достигнув своего епархиального города, останавливались в ближайшей от города церкви. Здесь городское духовенство впервые встречало своего архипастыря, уже из этой церкви, в сопровождении всего духовенства и многочисленного народа, преосвященный шествовал в крестном ходе при колокольном звоне у всех церквей в кафедральный собор и по вступлении в него сначала отправлял первую литургию (Иркут. епарх. вед., 1865 г. № 12; – Волог. епарх. вед. 1867 г. № 12). Во-вторых, был обычай, после первой литургии в кафедральном соборе и благодарственного молебна с водоосвящением совершать крестный ход вокруг своего архиереопрестольного города. В тот же день или на другой новоприбывший архипастырь отправлял нарочных в Москву (по большей части соборного протоиерея и кого-либо еще из соборного клира) с благодарной отпиской к царю, причем, по древнему обычаю, с этим вместе были посылаемы для поднесения всем членам царского семейства освященные на первом архиерейском служении просфоры, святая вода и храмовые иконы кафедрального архиереопрестольного собора. Ревнителю церковного благолепия тяжело было увидеть свой архиереопрестольный собор, который был еще до 1628 года деревянным и в это время уже сильно обветшал, крыша от ветхости почти сгнила, и в соборе нередко бывала течь, помосты церковные полуразрушенны. Далее, он был окружен кружечным двором (главным местом питейных сборов) и, вероятно, здесь же был и питейный дом, тюремной избой вместе с местом для наказания преступников и другими подобными зданиями[9]9
  Самый центр города – острог – к приезду святителя был в жалком, полуразрушенном виде. Вот как он описан в 1670 году: «Городовые стены во многих местах сгнили от дождевой воды, повалились и послонились и башни, которые на косогорах, и кровля на них сгнила, и мосты опали, и около города ров осыпался» (Ворон. акты. С. 2).


[Закрыть]. И любителю безмолвия и уединения пришлось на первый раз приютиться со своей свитой в наемных постоялых дворах. До приезда первосвятителя не было приличного для него помещения. Посему первым делом святителя было приступить к постройке нового каменного величественного храма.

Благовещенский – так назывался первый храм, построенный в Воронеже. В 1682 году, при первом епископе Воронежском святителе Митрофане, была создана Воронежская епархия, и к 1690 году собор отстроили

В двадцатилетнее свое управление святитель Митрофан не только успел построить огромный собор, но на свои келейные деньги устроил богатую ризницу с дорогими сосудами, Евангелием и пр. «Во время его пастырства, пишет преосвященный Евгений, – многие драгоценные утвари сооружены им в соборной церкви, как то: большое Патриаршее Евангелие, Плащаница и проч.» (Опис. Воронеж. епархии. С. 198). Но не столько смущали святителя скудость его епархии, бедность кафедрального собора, сколько распущенность в нравственно-религиозном отношении его паствы. Воронежский край, в то время только что населявшийся, был ссылочным местом для государственных преступников, и потому здесь резче, чем где-либо в другом месте, обнаруживалась грубость нравов во взаимных отношениях. Нередко в новооткрытой пастве святителя совершались ужаснейшие варварские злодейства. И неудивительно. Сюда, на украйну Русского царства, кроме ссыльных, нередко из Москвы убегали все те, коим там угрожало правосудие, заслуженное наказание. На Дону находили себе безопасный приют холопы, рабы, бежавшие от своих помещиков, «многие боярские и всяких чинов людей холопы, бегая из Москвы и из городов, пристают к донским станичникам и уходят разными дорогами на Дон» (Воронеж. акты. 22. С. 151 и 157).

Сюда уходили беглые служилые люди, «покиня стрелецкие и пушкарские службы и домы свои» (Ворон. акты. С. 175). И дети боярские, чем-либо обиженные в Москве, попавшие под опалу царскую (Орлов. акты. С. 80. Воронеж. акты. Ч. 1. С. 142) и раскольники, целыми толпами отправлялись в привольные донские степи и леса и заселяли целые колонии (Орлов. акты. С. 116). Вследствие чего здесь являлась возможность укрываться «нетчикам» – людям, не слушавшим никаких приказов царских, уходившим с мест своей службы (Орлов. акты. С. 249). Бездомовные и бессемейные, постоянно находившиеся под страхом поимки и жестокого «смирения» и наказания за свои преступления, эти беглецы по большей части укрывались в лесах и степях, и для приобретения себе куска насущного хлеба принуждены были составлять разбойничьи шайки («и во многих местах близ Воронежа в это время объявились воры и разбойники; и ездят тех городов в уездах, людей бьют и грабят и до смерти побивают») (Орлов. акты. С. 116); а за пределами нынешней Воронежской епархии бунты (например, Стеньки Разина. Воронеж. акты. 1 г. С. 26–28, 33, 67 и др.; Булавин и др. Ворон. акты. 1 г. С. 69) принимали страшные размеры. Посему-то большей частью и грамоты, посланные из Воронежа, Орлова и других городов Воронежской епархии, содержанием своим имели предостережения против разных бунтовщиков. Само духовенство, находясь вдали от епархиального начальства, вело себя предосудительно, дозволяло себе самоуправство. Так, в 1692 году Орловский воевода Яков Иванович Кулешов доносил святителю Митрофану, что «в нынешнем 200 (1692) году пойман в Орлове орловский беглый солдат Матюшка Шемаев и посажен был в приказной избе за приставы. И мая в 13 денье у тех приставов драгунов Орловской соборной церкви священник Антоний, пришед в приказную избу к ним, Федору Ушакову с товарищами и того беглого солдата Матюшку взял у них на свои поруки, и их Федора и товарищей к себе в дом хлеба есть без ведома моего. И пришед де тот священник Антоний с ними со всеми к себе в дом, и того беглого солдата Матюшку у себя в дому оставил, а им Федору с товарищи его не дал; из двора его, Федора с товарищи, бил с ослопьем, и бранил де их матерно и псами называл, и грозил де им – хотел из пищали убить; и он, де Федор Ушаков с товарищи от него, священника Антония, со двора на великую силу убежали. А ныне, государь, ведомо учинилось, что он, священник Антоний, того беглого солдата Матюшку проводил утайкой с Орлова на Воронеж, а с Воронежа на Дон с донскими казаками отпустил» (Орлов. акты. С. 432). Но в то время сельское духовенство, по свидетельству современников, при своей бедности мало чем отличалось от поселян. Оно наравне с ними обрабатывало землю (Катошихин говорит: «Мужик за соху, и поп за соху»), подвергалось всякого рода унижениям со стороны мирян из-за куска насущного хлеба, нередко поселяне духовных своих отцов грабили и до полусмерти били совершенно невинно (Орлов. акты. С. 446). Находясь в таком унизительном положении среди невежественных мирян, оно не имело и средств, и времени из-за постоянных сельских занятий думать о своем образовании, и потому случалось, что иной священник не умел писать, даже не мог подписать своей фамилии (Воронеж. губерн. ведом. 1862. № 2). В гораздо лучшем и более независимом состоянии от властей всякого рода было духовенство монашествующее. Оно имело свои поместья, вотчины и, не будучи обременено семейством, имело, по-видимому, более средств и времени к самообразованию себя. Но и среди тогдашнего монашествующего духовенства встречаются факты возмутительного своеволия и самоуправства. Так, в духовный приказ святителя Митрофана был прислан от вышеописанного воеводы Кулешова такой донос на игумена Акатова монастыря Павла, что он с своими монастырскими крестьянами, прибывши на реку Хаву для сенокоса, увидел там на сенных своих покосах Орловских крестьян. И тот игумен Павел, с крестьяны и стрельцами и с площадным подьячим, наехали-де на них со всяким ружьем и били них татарским погромом. И, похватав и перевязав, били-де их смертным боем; и грабежом взяли ружья всякого, и плетья, и котлов, и всякой посуды на 200 рублей». По этому делу открылась переписка между святителем Митрофаном и орловским воеводой. Из нее сохранилось две грамоты святителя, уясняющие это дело. В первой грамоте святитель так писал к воеводе: «Благословение Преосвященного Митрофана, Епископа Воронежского в Орлов градодержателю Якову Ивановичу. Милость Божия и Пресвятой Богородицы, и всех святых молитвы, и нашего смирения благословение с тобой да есть и будет. В нынешнем 198 г., июня в 16 день, бил челом нам, Преосвященному Епископу, Акатовы пустыни, Алексеевского монастыря Игумен Павел; Орлова де города подьячие Михайло да Герасим Насоновы[10]10
  Подьячие, земские ярыжки прежнего времени, известны с весьма невыгодной для них стороны. Обман в свою пользу, подведение других за себя под ответственность, ябедничество из корыстных целей, насилие – все это было, кажется, для них делом обыкновенным. Вот несколько данных для знакомства с гг. Насоновыми, соприкосновенными к делу игумена Павла. В 1698 году Герасим Марков Насонов и братья его Ивашка да Стенька за убийство, по челобитью духовных дел подъячего Анисима Андросова, отыскиваемы были для предоставления их в Орлов к воеводе за смертное убийство дяди его, Анисимова (Орлов. акты. С. 261). В 1699 году послан был из Государева шатра в Орлов указ воеводе о поимке воронежского беглого подьячего Максимки Насонова (Орлов. акты. С. 282). В 1700 году по случаю поджога рубленного по указу Петра I ясеневого леса взят был подьячий Михайло Насонов, который у готовности тех лесов был – и по его оплошности лес был сожжен (Орлов. акты. С. 455).


[Закрыть] насильством своим отнимают сенные покосы, которые к тому монастырю наперед сего исстари даны по писцовым дачам; и ныне де они, Михайло да Герасим, на тех их сенных покосах крестьян их бьют и грабят. И чтобы нашему смирению велет против его, игуменова челобитья, их Михайла да Герасима поставить на Воронеже, в нашем Архиерейском судном духовном приказе. По указу Великих Государей, тебе, Яков Иванович, тех подьячих выслать к нам, Преосвященному, на Воронеж с ним, Игуменом Павлом, к очной ставке в наш Архиерейский судный духовный приказ. A по указу Великих Государей, освященного всякого чина людям велено искать иску всякого чина на людях и расправу всякую чинить в наших Архиерейских приказах. А милость Божия и Пресвятой Богородицы, и всех святых молитвы, и наше благословение, и паки с тобой есть и буди ныне и во веки»… (Орловск. акты. С. 413). Воевода, видимо, защищал Насонова и, вероятно, дело его было не совсем правое. Он обещался после прислать Насоновых для очной ставки, потому что «подьячий Михайло Насонов в Орлове один человек и сидит за государскими делами беспрестанно днями и ночами. А брата его Герасима в Орлове в доме нет; поехал в Тамбов… и утверждал со своей стороны, что таких истцовых иск всяких чинов людей и меж ними расправы чинить мне в Орлове, а не в Воронеже, в твоем Архиерейском судном духовном приказе» (Там же. С. 414). Вместе с этим воевода представил показания избитых игуменом Павлом крестьян. Святитель по этому поводу во второй раз писал к воеводе: «Благословение Преосвященного Митрофана, Епископа Воронежского в Орлов Якову Ивановичу. В нынешнем 198 (1690) году, июля в 16 числе, писано от нашего смирения к тебе в Орлов, против челобитья города Воронежа Акатовы пустыни Алексеевского монастыря, игумена Павла о присылке на Воронеж в наш Архиерейский приказ орловских подьячих Михайла да Герасима Насоновых с ним, игуменом к очной ставке, в завладении им монастырских сенных покосов». Далее святитель представляет, что дело Насоновых, по смыслу указа 1782 года, должно разбираться в его духовном приказе, почему претензия воеводы ведать это дело незаконна. В этой же грамоте святитель прописывал показание игумена, данное им в Архиерейском судном приказе: «Сего же году июля в 17 числе, по указу Великих Государей и по памяти с Воронежа, из съезжей избы стольника и воеводы Никиты Головкина, a по его-де, игуменову челобитью посланы были в Воронеж площадной подьячий Прокофий Пажетнов с стрельцами в Воронежский уезд на монастырские их сенные покосы для взятия на Воронеж людей, – которые косят их сенные покосы насильством.

А с теми посыльными людьми ездил он, игумен Павел, чтобы ему тех насильников им, стрельцам, указать взять на Воронеж. И как он, игумен с сенных покосов с посыльными людьми ехал на Воронеж, и был против села Собакина (Усмань), и на негоде, игумена, напали орловский городской подьячий Микита Насонов и орловский драгун Купреяшка Ахлупкин с товарищи, и его-де, игумена, тот подьячий с драгуны били смертным боем». И в заключении грамоты святитель требует от воеводы высылки из Орлова в духовный приказ подьячих Насоновых для очных ставок с игуменом Павлом. Но неизвестно, чем окончилось это дело (Орлов. акты. С. 411–420). Вероятно, распущенность епархиального духовенства так была велика и так часто бывали случаи, приводившие в Архиерейский судный приказ духовные лица по важным преступлениям против веры и нравственности, что святитель, живший доселе только в стенах монастыря, не мог видеть и знать о нравственном упадке своих сопастырей среди разнузданной в нравственно-религиозном отношении своей новой паствы, что он принужден был отсылать, вероятно, более виновных в судную избу для учинения там над ними наказания. Но, отсылая лиц духовного звания, уличенных в преступлениях, святитель представлял их гражданскому суду без лишения их сана, без исключения их из духовного звания. Об этом дошло до сведения Патриарха, вследствие чего в следующем, 1683 году прислал он свою грамоту с выговором святителю, что он – так, вероятно, было донесено Патриарху – без исследования в своем архиерейском судном доме преступлений лиц духовного звания отсылал их в судные избы, и отсылал притом, не лишив их наперед духовного сана; в своей грамоте далее он дает святителю наставления, как он должен поступать в подобных случаях (Грамота эта помещена в Воронеж. губерн. ведомостях за 1862 год).

Глава VI

Духовный Архиерейский приказ святителя Митрофана. – Первоначальный состав этого приказа. – Некоторые наиболее важные дела, совершенные в этом приказе при святителе Митрофане. – (О беглом попе Иосифе. – Два случая бракоразводных дел). – Тяжбы святителя за свои архиерейские вотчины

Первые годы пребывания святителя Митрофана в Воронеже были ознаменованы для него большими заботами и затруднениями, тем более что епархия, которой управлять выпал ему жребий, была весьма неустроена. He имея еще для себя и своей свиты приличного помещения, святитель должен был заботиться об устройстве духовного приказа. Множество накопившихся нерешенных дел, по отсутствию епархиального правительства, не терпели отлагательства, и, вероятно, немедленно по приезде в Воронеж и, может быть, на тех же постоялых дворах, на которых сначала жил святитель, учрежден был Духовный судный архиерейский приказ. По новости открытия епархии и по неопределенности судных дел, которые должны принадлежать разбирательству губного старосты или воеводы или Архиерейского приказа, встречались большие затруднения, а вследствие чего и неприятные столкновения, особенно если подсудимые почему-либо рассчитывали на защиту со стороны начальствующих лиц гражданского ведомства. Состав Архиерейского судного приказа святителя Митрофана состоял из членов судного приказа игуменов, делопроизводителя – приходского священника, подьячих, духовного пристава и сторожей. Первенствующим, по учреждении духовного приказа в Воронеже, членом был Акатовой пустыни Алексеев ского монастыря игумен Питирим, упоминаемый под 1683 годом (Орлов. акты. С. 421), потом, под 1690 годом, Успенского монастыря игумен Тит (Там же. С. 420). Первым делопроизводителем был Воскресенской церкви священник Андрей, Духовных дел – подьячий Анисим Андросов (Орлов. акты. С. 261). Приставами духовного приказа при святителе Митрофане были Карп Кувакин, Ф. Иванов и Ф. Язенев (Ворон. Ч. 2. С. 91; Орлов. акты. С. 420). Бумаги, грамоты присылались (как видно из Ворон. актов. С. 34) на имя делопроизводителя «в Духовный приказ Духовных дел Воскресенскому священнику Андрею»… Из судных дел святителя известно по местным актам несколько фактов, не лишенных интереса для характеристики того времени. «В 1688 году от Великих Государей Царей и Великих Князей Иоанна и Петра Алексеевичей прислана на Воронеж к стольнику царскому и воеводе Никите Лукичу Головину грамота, по коей велено Преосвященному Митрофану, Епископу Воронежскому, сыскав попа Иосифа Лазарева, отослать к стольнику в приказную избу, для того чтоб Головин с разрядным сыном боярским Саввой Крюковым (подателем царской грамоты) с воронежскими провожатыми тотчас прислал его к нам (на Москву) и приказал провожатым того попа до Москвы вести бережно, чтобы он в дороге у них не ушел и до Москвы довезли бы его в целости» (Воронеж. акты. Ч. 1. С. 36). Головин (19 апреля) дал знать о содержании царской грамоты в Архиерейский судный приказ. Начался розыск и отыскивание беглого священника Иосифа. Из приказа были разосланы повестки всем настоятелям монастырей, поповским старостам и всему духовенству о сыске и поимке означенного попа. «И апреля в 18 день сего же года Воронежского Успенского монастыря игумен Сергий, и градские, и посадские, и уездные попы сказали, и в духовном приказе подали сказки за руками, что де на Воронеже и в Воронежском уезде попа Иосифа Лазарева нет и не знают; а того же числа подал сказку Спасской Семилуцкой пустыни черный поп Аарон, что был де в той Спасской Семилуцкой пустыни белый поп Иосиф Киприанов, а не Лазарев и он де, Иосиф, овдо вел, а в нынешнем 186 году в Филиппов пост, тот поп Иосиф съехал к Москве, а у кого живет и он не знает» (Воронеж. акты. Ч. 1. С. 381). «В 1682 году декабря 12-го, по указу Преосвященного Митрофана, Епископа Воронежского, послана была в Орлов городок, Царских пресветлых величеств градодержателю Антонию Лаврентьевичу, память из Воронежского Архиерейского судного приказа о присылке с того города из Орлова на Воронеж, в Архиерейский судный приказ духовных дел Орловских жителей Филиппа Косурова, да Федора Глотова и друг. по следующему бракоразводному делу; в декабре того же года явились в Архиерейском судном приказе Орлова городка драгунской службы боярский сын Денис Агафонов, да жена его, Денисова, Мавра Кондратьева дочь, против челобитья первого мужа ее, донского казака Михайла Иванова. В допросных речах они показали, что он, Денисов, поял ее Мавру отроковицей, а венчал-де их по венечной памяти того же города Орлова городской соборной Богоявленской церкви поп Стефан. И священник был допрашиваем в Архиерейском приказе и на допросе показал: про тое свадьбу у поезжан… распрашивано и они де ему, попу Степану, сказали, что та де молодица Мавра идет за него, Дениса Агафонова, отроковицей». Другое бракоразводное дело, бывшее при святителе Митрофане, знакомит нас с иностранцами, вызванными Петром Великим в Воронеж, их влиянием на местных жителей. «1700 года октября 18, бил челом Великому Государю Петру Алексеевичу, мат рос грек Марко Матвеев словесно. По указу де его, Великого Государя, послан он был на его, Великого Государя, службу в Азов, а жена де его Анютка без него сошла и жила у иноземца, корабельного мастера, у англичанина Осипа Ноя и жила с ним блудно, и в среду, и пятницу мясо едала по их иноземческому обычаю. И он-де, приехав из Азова, бил челом преосвященному Митрофану, епископу Воронежскому, о разводе с ней и потому его челобитью указу ему не учинено, чтоб Великий Государь указал его, Марка, с ней развестись, а она-де, Анютка впредь ему не надобна, и велел бы Государь за такое ее беззаконное дело учинить ей наказание, и сослать ее под начал из Воронежа в иной город, где он, Великий Государь, укажет» (Ворон. акты. Кн. 3. С. 34). Кроме многочисленных и разнообразных дел, подлежащих ведению и расследованию в Приказе духовных дел, святителю Митрофану нередко приходилось иметь судные дела, тяжбы с разными лицами за право владения праздными угодьями и вотчинами, пожертвованными в разное время святителю государем. Петр Великий, нередко проживая в Воронеже, из уважения к святителю и за неоднократные услуги его, особенно при построении на реке Воронеж судов для Азовского похода, жаловал архиерею сам разные угодья, пустопорожние займища, никем не занятые и посему никакой пользы государству не приносившие. Но недоб рые люди нередко решались самовольно занимать архиерейские земли и селиться на них. Так, в 1700 году святитель Митрофан жаловался Великому Государю Петру на воевод Ольшанского и Коротоякского: «Великому Государю, Царю и Великому Князю Петру Алексеевичу бил челом богомолец твой Митрофан, Епископ Воронежский. В прошлом 1700 году… в домовой моей вотчине, в урочищах ниже Шатрища и Шатрищегорского боярака, явились на двух дубах насечены вновь воровские две грани и выкопана яма. А ныне ведомо мне учинилось, что те две грани велено насечь Коротоякским да Ольшанским воеводами Ольшанским пушкарям… Милосердый Великий Государь, Царь и Великий Князь Петр Алексеевич… пожалуй меня твоего богомольца, вели, Государь, допросить: по какому указу они, воеводы, в моей, в домовой Боршевской вотчине грани порубили и яму выкопали и для какого вымысла; a по допросу свой милостивый указ учинить, Великий Государь, смилуйся!» (Ворон. акты. Кн. 3. С. 90–92). Иногда случалось, что целыми толпами человек в сорок и более являлись в Архиерейские вотчины, косили сено или рубили лес и т. п. Так, в 1686 году святитель Митрофан жаловался на Коротоячан, что они озорничеством своим приписанной к Архиерейскому дому Боршевского монастыря вотчинной землей и сенными покосами владеют, и лес рубят, и рыбу ловят, и всякое разорение чинят, и домовых его людей крестьян бьют и грабят (опись грам. № 21). Но, несмотря на новую царскую грамоту, подтверждавшую право владения святителем означенными угодьями, и несмотря на данные порученные записи «вперед им в этой вотчине рыбы не ловить, сена не косить и леса не рубить, и никакого разорения не чинить… а будет в чем неустойка и иск взять сполна, то за всякую неустойку по 100 рублей», все-таки архиерейские вотчины нередко опустошались злонамеренными людьми, как о том можно судить по описи не дошедших до нас грамот (Опись царем жалованных грамот Архиерейского дома). На подобные злоупотребления решались жители разных селений, иногда надеясь на защиту и покровительство воевод. Эти градоначальники сменялись ежегодно и пред своим передовом в другой город на воеводство нередко дозволяли себе много противозаконных действий в надежде, что их поступки не будут исследованы должным порядком. Так, в 1701 году святитель жаловался Государю на Ольшанского и Коротоякского воевод, что они, отмежевывая от сенных Острогожских покосов по царскому указу Коротоякским стрельцам и пушкарям, самовольно отмежевали часть владений Архиерейского дома в их пользу и для сего приказали Ольшанским пушкарям насечь новые грани и сделать новое размежевание земли против Коротоякских строенных книг и вопреки царских грамот (Воронеж. акты. Кн. 3. С. 90–92).