Текст книги "Великие некроманты и обыкновенные чародеи"

Сборник
Великие некроманты и обыкновенные чародеи

The Lyfe of Virgilius

The Famoust Historie of Fryer Bacon

The Historie Frier Rush

The Lyfe of Robert the Deuyl

Автор проекта Николай Горелов

Перевод с английского Натальи Масловой

В каждой стране книгопечатание развивалось по-своему. Ивану Федорову, например, пришлось даже в Польшу уехать, ибо «вновь изобретенный способ распространения рукописей посредством машин» (слова Вальтера Скотта, вложенные в уста Людовика XI) был признан у нас делом бесовским. В Англии начало книгопечатанию положил в конце XV века Уильям Какстон, издавший «Смерть Артура» Томаса Мэлори, а также целую серию рыцарских романов и подборку народных книг, которые пользовались у читателей особым спросом. Занимательность привлекла Какстона и продолжателей его дела в анонимных произведениях – романах на темы не совсем рыцарские, зато доступные широкой публике. Истоки этих романов, между прочим, были в одних и тех же книгах – средневековых энциклопедиях, и в первую очередь – в «Великом зерцале» Винсента из Бовэ, доминиканского монаха, жившего в XIII веке. Его «Зерцало» (хотя над энциклопедией трудился, как принято теперь говорить, коллектив авторов) – неподъемные тома, по объему готовые поспорить с современными энциклопедиями, а по содержанию они были для своего времени абсолютно исчерпывающими. Именно из «Исторического зерцала» Какстон почерпнул немало сведений для книги о Карле Великом (во всяком случае, переводчик и издатель считал нужным так утверждать – «для солидности»). Винсенту из Бовэ и его энциклопедии обязан своим широким распространением и круг преданий, ставший основой романа о Вергилии, который открывает эту книгу.

Почему Вергилию так не повезло? В средневековой литературе он постепенно превратился из великого поэта в некроманта и волшебника, колдуна, творящего разнообразные чудеса. Виной тому, естественно, немалые трудности, встречавшиеся на пути тех школяров, которым приходилось одолевать кряжи «Энеиды» – произведения, прямо скажем, не самого легкого для чтения. Кроме того, сыграла свою роль и репутация Апулея, уже при жизни обвиненного в занятиях магией и вынужденного оправдываться. Понятное дело, если один писатель-классик «привлекался» за ведовство, то, с точки зрения средневековых послушников, зубривших «Энеиду», и другой должен быть ничем не лучше. Так сформировалась легенда. Первые упоминания о том, что Вергилий был не только поэтом, относятся к середине XII века.

Еще Иоанн Солсберийский (1115/20 – 1174) говорил о необычном даре Вергилия. Так, в первой книге «Поликратика» он пересказывает примечательный анекдот: «Мантуанский колдун спросил Марцелла, какой способ он считает более действенным для истребления птиц: предпочел бы он научить одну птицу убивать всех прочих или создать муху для истребления мух. Поведав об этом вопросе своему дяде Августу, он, следуя его совету, предпочел изготовить муху, которая изгонит всех мух из Энеаполя и избавит город от неизлечимой чумы. Так и было сделано: совершенно очевидно, что предпочтение, сделанное ради чьего бы то ни было частного удовольствия, пошло всем на пользу». Итак, муха была создана с конкретной целью и по сути своей стала воплощением того принципа полезности, который с блеском многими веками позже опроверг российский Левша, блоху подковавший. Иоанн Солсберийский также приводил в пример некоего стоика по имени Людовик, который «прожил долгое время в изгнании в Апулии, но даже после многочисленных бдений, продолжительных постов и многих изнурительных трудов, столь несчастных и бесполезных поисков, привез обратно во Францию скорее кости Вергилия, чем его дух».

Александр Некам в книге «О природе вещей» рассказывал про Вергилия: «Матуанскому певцу-пророку обязан Неаполь; оный, едва не погибший из-за множества пиявок, был спасен Мароном, бросившим на дно колодца пиявку золотую. И вот, когда по прошествии многих лет колодец решили почистить и извлекли ее оттуда, город тут же наводнило целое полчище пиявок, и не угомонилась напасть до той поры, покуда золотая пиявка не была помещена обратно в колодец. Известно также, что на рынке Неаполя мясо не могло находиться долгое время и тухло, так что даже мясники были вынуждены поститься. Но мудрость Вергилия избавила от этого неудобства: он закрыл мясной рынок и сдобрил мясо незнамо какой травою, так что и по прошествии пятисот лет оно остается свежим и обладает приятным запахом, сладость которого достойна всяческой похвалы. А что сказать о том, что этот самый поэт садик свой окружил и обнес неподвижным воздухом, словно забором или оградой? А что сказать о том, что он построил воздушный мост, по которому обыкновенно отправлялся в соответствии со своим желанием, куда ему нужно было? В Риме же он возвел знаменитый дворец, в котором стояло деревянное изображение каждой из областей, державшее в руке колокол. И как только какое-нибудь царство решалось поколебать могущество Римской империи, тут же предательское изображение принималось бить в колокол. А медный воин, восседавший на медном коне, находившемся на самой верхушке этого дворца, потрясая копьем, поворачивался в нужную сторону. Эта область, из страха перед римским юношеством, готовым тут же погрузиться на корабли и отправиться по воле сенаторов и родителей воевать против врагов Римской империи, не только отказывалась от задуманного преступления, но и обрушивала свой гнев на тех, кто к нему подталкивал. Когда же прославленного певца спрашивали, до коих пор богами будет сохраняться это знатное строение, он имел обыкновение отвечать: „Простоит, покуда не родит девственница". Слышавшие это философы радовались, рассуждая: „Видно, оно будет стоять вечно". Однако, как утверждают, с рождением Спасителя этот знаменитый дворец внезапно превратился в прах».

В конце XII века отправившийся в Италию Конрад Кверфуртский был уже уверен, что сам город Неаполь построен Вергилием. В письме, посланном из Италии в родной Хильдесгайм, Конрад – человек, не чуждый классической учености, писал: «Видели мы искусное творение Вергилия – Неаполь, ведь пряжа сестер-парок привела к. тому, что стены этого города, заложенные и возведенные этим философом, нам выпало уничтожить по повелению императора. И не помог жителям города тот самый идол, что был с помощью магического искусства помещен сквозь крохотное отверстие этим самым Вергилием в стеклянный сосуд, в целостности которого было заключено такое свойство, что до тех пор, покуда сосуд остается невредимым, город не претерпит никакого урона. Когда и сосуд, и стены оказались в кашей власти, мы стены снесли, хотя сосуд оставался целым. Скорее всего город подвергся разрушению потому, что сосуд был треснутым. В том же самом городе стоит медный конь, сделанный Вергилием с помощью магических заклинаний таким образом, что до тех пор, пока он остается невредимым, ни одна лошадь не может расседлаться. А все оттого, что земля эта обладала от природы таким свойством: прежде сооружения этого медного коня ни один конь не мог нести всадника, не переломав себе хребет. Там же расположены укрепленные врата, возведенные наподобие замка, с медными створками, которые ныне находятся в руках приверженцев императора, так вот, там соорудил Вергилий медную муху, и до тех пор, покуда она остается невредимой, ни одна муха не может проникнуть в пределы города. В близлежащем замке, на возвышенности, расположенной между городом и морем, находятся кости Вергилия, и если их вынести на солнечный свет, то небеса тут же темнеют, море преображается до самых глубин, поднимается буря и грохочет гром. Это мы видели и проверяли лично.

Поблизости расположено местечко Байи, о котором упоминают многие авторы, это там находятся купальни Вергилия, помогающие от всяких телесных недугов. Среди этих купален одна выделяется своими размерами и значением – в ней стоят статуи, ныне уже пострадавшие от времени, и каждая из них изображает какой-либо телесный недуг. Там стоят и иные гипсовые статуи, каждая из которых указывает на одну купальню, помогающую от определенного недуга. Там же расположен превосходно выстроенный дворец Сивиллы, а в нем купальня, которая ныне называется купальней Сивиллы. Там же находится дворец, откуда, как утверждают, Парис похитил Елену.

Возвращаемся к ходу нашего повествования, так в Неаполе расположены некие ворота, которые называются железными вратами, – это там Вергилий заключил всех змей, в изобилии обитавших в этом крае, потому что в тех местах множество подземных построек и крипт. И единственно этих ворот из всех прочих мы весьма боялись: как бы заключенные змеи не выбрались из своей темницы и не покусали жителей. В том же самом городе есть рынок, построенный Вергилием таким образом, что мясо убитых на нем животных в течение шести недель остается свежим и невредимым; если же унести мясо оттуда, то оно портится и покрывается гнилью.

За городом расположена гора Везувий, из которой каждое десятилетие извергался огонь, приносивший с собой множество зловонного пепла. Вергилий противопоставил ему медного человека, держащего взведенную баллисту со стрелой, приставленной к струне. И вот один крестьянин, удивляясь, что баллиста всегда угрожает и никогда не стреляет, отпустил струну. Освободившаяся стрела поразила жерло горы, откуда стало постоянно подниматься пламя, которое и по сию пору не удается обуздать.

За городом расположен остров, который в народе называется Искла, где постоянно извергается огонь и серный дым. Это постепенно разъело камни кладки расположенного поблизости замка и сам утес, на котором этот замок находился, причем так, что от замка не осталось и следа. Доподлинно утверждают, что там расположено жерло ада и место кары. Еще рассказывают, что в том самом месте Эней сходил в преисподнюю. Там в некой черной долине, обезображенной серными испарениями, в девятом часу субботнего дня появляются птицы, которые отдыхают в той долине по воскресеньям, а вечером с великим и горьким плачем исчезают и не появляются снова до тех пор, покуда не наступит вечер субботы. А исчезают они в пылающем озере. Некоторые считают их заблудшими душами или демонами.

Там же расположена гора Барбаро, куда мы попали по подземной дороге, которая идет прямо посреди огромной горы сквозь адскую тьму, словно спускаясь прямо в преисподнюю. В утробе этой горы расположены огромные подземные дворцы и виллы, подобные большим городам, а также подземные кипящие реки, их видели некоторые из наших, прошедшие под землей не менее двух миль. Утверждают, что там хранятся сокровища семи царей, которые охраняют демоны, заключенные в медные статуи, а статуи эти наводят ужас своим видом: одни держат натянутый лук, другие меч, третьи набрасываются на других. Мы видели это и многое другое, но обо всем по отдельности и не припомнить».

Со временем сюжеты и предания накапливались. Другой писатель, родом из Англии, Гервазий Тильсберийский (конец XII – начало XIII в.), составил сочинение «Императорские досуги», призванное развлекать и образовывать власть имущих, в первую очередь своего покровителя, императора Оттона IV. В числе прочего, а интересы Гервазия были крайне разнообразными, писатель отметил: «Нам известно, что в Кампаньи, городе неаполитанском, Вергилий с помощью математического искусства поставил медную муху, которая, как было проверено на деле, обладала следующим свойством: пока она оставалась на том месте в целости и сохранности, в этот весьма обширный город ни одна муха не залетала». Гервазий, сам побывавший в Неаполе, рассказывает и о других творениях Вергилия: «В Неаполе, городе Кампаньи, есть рынок, в стену которого Вергилий вделал черепок, обладающий таким свойством, что никакое мясо, покуда оно находится на этом рынке, сколь бы старым оно ни было, не издает дурного запаха и не теряет своего вида, а остается прежним на вкус. В том же самом городе стоят врата Господни, смотрящие в сторону Нолы, города, который прежде входил в Кампанью, при входе в них дорога, искусно выложенная камнями. Под этой дорогой Вергилий запечатал всех вредоносных тварей, отсюда, хотя город не мал и покоится на подземных колоннах, ни в пещерах, ни в подземных ходах или садах, расположенных внутри городских строений, никогда не встретишь смертоносных пресмыкающихся. В-третьих, вот что мне удалось испытать на себе, хотя я об этом не ведал: только счастливый случай подарил мне и знание, и подтверждение на деле. Однако если бы мне не довелось самому избежать опасности, я вряд ли бы поверил подобному рассказу. Так вот, в тот год, когда была осаждена Акра, накануне праздника Иоанна Крестителя я находился в Салерно. И вдруг внезапно ко мне приходит радостный хозяин, с которым я связан узами длительного совместного учения и пребывания при дворе моего господина, светлейшего правителя, короля Англии Генриха, деда Вашего, так что оный хозяин стал мне уже не посторонним, это я в нем видел себя со стороны. Столь редкая привязанность наполнила радостью сердце мое, обрадовали также и вести, которые верный посланец принес мне, о преуспевании наших родственников, которым он приходился самой близкой родней – ежели не по крови, то по силе взаимной любви. Он уже собирался отплыть за море, но моими молитвами задержался дольше. Это был Филипп, сын почившего патриция, графа Солсберийского, чья племянница принесла в качестве приданого Солсберийское герцогство Вашему дяде, господин император. Волей-неволей мой друг был вынужден отправиться в город Нолу, где в то время из-за мятежных палермцев и летнего зноя по повелению моего господина, сиятельного короля Сицилии Вильгельма, находилось мое жилище. Что дальше? По прошествии нескольких дней мы решили отправиться в Неаполь, ибо этот путь был, пожалуй, более безопасным и сулил меньшие издержки. Мы прибыли в город, где воспользовались гостеприимством Иоанна Пинателли, неаполитанского архидьякона, мужа выдающихся знаний, добродетели и веры. Это он был моим наставником в каноническом праве, когда я учился в Болонье. Мы были приняты им с радостью, изложили цель своего прибытия, и он, увидев, сколь горячо наше стремление, покуда накрывали на стол, отправился вместе с нами к морю. Не прошло и часа, как в соответствии с краткостью нашего рассказа нашелся корабль, готовый взять нас за подходящую плату, который по настоянию путников был готов поспешить с отплытием. По дороге в дом хозяина речь зашла о том, благодаря чему нам во всех наших желаниях удалось столь быстро добиться успеха. Мы не ведали и удивлялись, какова могла быть истинная причина, и тогда архидьякон спросил: „А через какие ворота вы прибыли в город?" Когда я рассказал, через какие именно, он – человек проницательный и понимающий – добавил: „Выходит, неспроста вам так скоро стала сопутствовать удача. Молю вас, признайтесь мне по правде, а с какого входа вы вошли – с правого или с левого?" Мы ответили: „Когда мы достигли ворот, левый вход оказался ближе к нам, но вдруг появился осел, груженный поленьями, и поэтому нам пришлось свернуть вправо". Архидьякон сказал: „Да будет вам известно, какое чудо в этом городе сотворил Вергилий. Пойдемте к тому месту, и я покажу вам, что этими воротами Вергилий оставил о себе память на земле". Когда мы добрались, он показал нам, что правая сторона ворот украшена головой, сделанной из паросского мрамора, чей оскал вызывает смех, радость и веселье. С левой стороны находится другая голова, вырубленная из того же мрамора, но она совсем не похожа на первую – взгляд у нее гневный и свирепый, словно она оплакивает ожидающиеся потери и несчастья. Архидьякон сообщил, что эти два противоположных лика – два лика судьбы, смотрящей на входящих, покуда каждый не отклоняется вправо или влево, и сделано это с умыслом, ибо все смертные и находятся во власти рока и случая. Он сказал: „Всякий, кто входит в город справа, во всех своих предприятиях достигает цели и получает поддержку, постоянно преуспевает и процветает, тот же, кто отклоняется влево, всегда терпит неудачу, разочаровывается во всех своих надеждах. Сами видите, поскольку благодаря появлению осла вам пришлось отклониться вправо, то ваше путешествие оказалось скорым и удачным". Мы это рассказали здесь не в подтверждение учения саддукеев, которые говорили, что „все заключено в Боге и мраморе", то есть зависит от рока и случая. Да только все находится в воле Божией, ведь сказано: „Все находится в воле Твоей, Господи, и нет никого, кто мог бы противиться руке Твоей". Об этом мы вспомнили ради математического искусства Вергилия. Поблизости от города Неаполя или прямо напротив расположена гора Девы, на склоне которой, среди ущелья, куда доступ весьма затруднен, Вергилий развел сад, выращивая там множество трав, и в нем можно обнаружить траву луция, от соприкосновения с которой слепые овцы сразу прозревают. Там же находилась медная статуя, державшая во рту трубу, которая, как только южный ветер попадал туда снаружи, тут же изменяла его направление. Послушайте о том, почему перемена сильного южного ветра была столь благоприятна. Поблизости от города Неаполя стоит высокая, примыкающая к морю гора и вклинивающаяся вглубь земли Лабрии. В месяце мае она извергает ужасный дым, который в это время года заодно с горячим пеплом обрушивается на деревья, выжигая их дотла своим жаром. Утверждают, что там находится отдушина, через которую прорывается пар преисподней. Дуновение южного ветра приносило с собой горячий дождь, от которого гибли плоды и посевы, и таким образом плодородная земля становилась бесплодной. Когда у Вергилия спросили, как поступить, он на горе, что расположена напротив, поставил, как мы уже рассказывали, статую с трубою, чтобы при первом дуновении она извлекала из рога звук и воздух, проходя через рог, благодаря силе магического искусства, отражал и гасил напор южного ветра. Однако вышло так, что статуя эта одряхлела от старости и была повалена из-за козней завистников, а потому прежняя напасть стала часто повторяться. На склонах этой самой полыхающей горы растет трава, которую в народе называют „перевернутый боб", высотой с молодой орешник, высокими, как у ореха, листьями, но более заостренными. Ее плоды, подобно бобам, заключены в стручки, с той только разницей, что свисают вниз и обращены к земле, тогда как бобовые стручки тянутся вверх. Эта трава обладает очень забавным свойством: если ее собираешь с молитвой Господу, трижды преклонив колени, то, отведав ее, будешь вести себя так, как вел при ее сборе. И без сомнения, все оно так и окажется на самом деле. Так, если ее собираешь смеясь, то на смех и надейся: попробовав, до самого заката будешь смеяться без перерыва. Если притворишься плачущим – будешь плакать поддельными слезами, словно от великой печали. Если станешь изображать тошноту или рвоту, трава подействует именно таким образом. Я бы не стал этому верить, если бы не испытал на деле. С превеликими трудами я поднялся на пылающую гору и обнаружил эту самую траву в пещере рядом с укрепленным королевским замком, который местные жители называют „Вершина". В округе Неаполя расположен город Путеолли, где Вергилий для пользы жителей и на удивление [потомкам] соорудил купальни, устроенные таким дивным образом, чтобы способствовать излечению всех внутренних и внешних недугов: на каждой раковине он поместил свою надпись, в которой говорилось о том, от какой болезни какую ванну принимать следует. Однако в наше время, когда в Салерно стала процветать наука физиков, салернцы из зависти испортили надписи, опасаясь, что слава о свойствах купален не даст заработать практикующим. Сами купальни по большей части остаются невредимы, излечивая от самых разных заболеваний. С опаской откосятся только к тем, о свойствах которых не сохранилось ни воспоминаний, ни сведений у местных жителей, а поэтому они могут иногда произвести обратный эффект – не излечить недуг, а, скорее наоборот, усугубить. Неподалеку от тех мест расположена гора, которая выдолблена удивительным образом – наподобие грота, причем настолько длинного, что находящиеся в глубине едва ли могут видеть его края. С помощью математического искусства Вергилий устроил так, что ежели под сенью этой горы один враг замыслил что-нибудь злое против другого, то никакое зло, предательство или обман не помогут ему совершить там убийство».

Факт удивительный и примечательный: средневековый реестр наук весьма отличался от современного. Врачевателей зачисляли по части физиков, а колдовство и астрология оказывались в разряде математики. За Вергилием упрочилась репутация предсказателя (уже в середине XIII века всерьез обсуждался вопрос о том, предсказал ли Вергилий явление Христа). Стали утверждать, что у него были ученики и последователи. Кости Вергилия многим не давали покоя (соответственно, и пытавшиеся их отыскать не могли оставить непотревоженным прах поэта). Гервазий Тильсберийский рассказывает: «Вот чудо, которое произошло в наши времена. В правление Рожера, короля Сицилии, некий магистр, родом из Англии, отправился к королю, попросив у него какой-нибудь подарок. Считалось, что король на просьбу о подарке отвечал: „Проси дар какой пожелаешь, и я дам тебе". Проситель же был весьма образован, сведущ и силен в тривиуме и квадривиуме, в физике искусен, в астрономии превосходен. Поэтому он сказал королю, что просит не преходящего вознаграждения, а то, чему люди не стали бы придавать значения, то есть кости Вергилия, какие только смогут обнаружить внутри границ его королевства. Король согласился, и тогда магистр, получив королевскую грамоту, отправился в Неаполь, где Вергилий явил многочисленные примеры своих талантов к наукам. Увидев грамоту, народ охотно повиновался ей, ибо считалось, что подобное предприятие неосуществимо. Однако магистр, употребив свое искусство, обнаружил кости в гробнице внутри некой горы, хотя ничто не свидетельствовало о том, чтобы в этой горе что-либо вырубали. В этом месте стали копать и, приложив большие усилия, откопали гробницу, в которой невредимым покоилось тело, а в изголовье лежала книга, где было описано выдающееся искусство вместе с другими свидетельствами его штудии. Прах и кости были извлечены, и магистр достал книгу. Присутствовавший при этом неаполитанский люд, испытывавший особое почтение к Вергилию, стал опасаться, как бы из-за извлечения костей городу не был причинен невосполнимый ущерб. Народ предпочел скорее ослушаться королевского приказа, чем подвергнуть город опасности. Ведь считалось, что Вергилий потому и повелел устроить себе тайное погребение внутри горы, чтобы извлечение костей не привело к уничтожению его творений. Тогда начальник гарнизона и толпа горожан собрали кости, поместили их в кожаный мешок и доставили в Морской замок, находящийся поблизости от этого города, где, накрыв железной решеткой, стали показывать их всем желающим. Когда магистра спросили, что он собирался сделать с костями, он ответил, что с помощью его заклинаний кости смогут раскрыть все содержание искусства Вергилия, так что будет достаточно, если ему предоставят кости на сорок дней. Похитив только книгу, магистр исчез. Благодаря достопочтенному Иоанну Неаполитанскому, который был кардиналом во времена Папы Александра, мы познакомились с выписками из этой книги и на деле смогли проверить подлинность оных».

Магическая книга, хранившаяся в тайнике, весьма волновала умы средневековых мужей. Так, в одной из рукописей XIV века рассказывается: «Во времена короля Фернандо в Толедо один иудей, разрубая скалу, чтобы расширить свой виноградник, обнаружил внутри скалы полость, до которой иначе, кроме как разрубив камень, невозможно было добраться, и в этой полости лежала книга с деревянными листами. Эта книга была написана на трех языках, а именно: на еврейском, греческом и латыни. Размером она была с Псалтырь, и в ней говорилось о троичности мира: от Адама и до Антихриста, причем говорилось о свойствах человека в каждом из миров. Начало третьего мира приходилось на Христа, то есть во времена третьего мира Сын Божий родится от Девы Марии и претерпит во спасение мира. Прочитав, иудей вместе со своими домашними принял крещение. А еще в той книге было написано, что она должна быть найдена во времена короля Фернандо». О другой книге, приписываемой святому Катальду, рассказывалось: «Еще в те времена, когда процветала фортуна Фердинанда, первого короля Арагонского, город Неаполь и королевство не испытывали на себе сегодняшних тягот войны, святой муж Катальд, который тысячу лет назад был первосвященником Тарента и которого жители Тарента почитают и поныне как своего покровителя, бурной ночью несколько раз явился во сне какому-то священнику, только рукоположенному и воспитанному в священнической среде. Он предупредил, чтобы тот постарался как можно скорее откопать и доставить королю написанную им книгу, которую он еще при жизни спрятал в потайном месте, а в книге этой были изложены вещи сокровенные. Священник не придал этому значения, ибо, почивая, часто видел сны. Но вот, когда в предрассветную пору он находился один в храме, сам Катальд, каким был прежде, когда служил при жизни – в первосвященнических одеждах и облеченный знаком святости, – появился перед этим самым священником ео время ночного бдения и наказал ему, чтобы на следующий день он не мешкая откопал написанную им, Катальдом, книгу, которая спрятана в тайном месте, указанном ему во сне, и без промедления отнес ее королю, а если не сделает, то на него обрушится великая кара. На следующий день во главе торжественной процессии священник вместе с народом отправился к тайнику, где с давних пор была спрятана книга, и обнаружил ее там, запечатанную в свинцовые таблички, запертые на ключ. Доподлинно известно, что в ней было предсказано о гибели королевства, горестях, тяготах, печальных временах и надвигающихся бедах, которые произошли вслед за тем».

В XIII веке доминиканец Винсент из Бовэ в своей энциклопедии записал Вергилия по части алхимиков. Вергилий изобрел Восса della Verita – «Лик правды» (что собой представляло это сооружение на самом деле, остается неизвестным). Предание это появилось в Германии в XIV веке, но жители столичных городов России могут познакомиться с электронной версией Восса della Verita на каждой второй станции метро – это и есть тот самый предсказатель судьбы, в чью пасть следует засовывать руку. В эпоху Вергилия это устройство должно было сообщать, говорит ли женщина правду. Примечательно, что древний детектор лжи имел тендерную спецификацию и предназначался для выявления неверных жен. Вергилию вообще не везло с женщинами (из его поэзии мы знаем, что он не обращал на них особенного внимания). Хотя в литературе поэт и наделялся могуществом волшебника, однако не избежал посрамления от женщины, подвесившей его в корзине между землей и окном спальни. Впервые эта история была описана на страницах одного манускрипта XIII века и за вычетом обильных описок выглядит так: «Среди деяний римлян рассказывается о выдающихся чудесах, совершенных Вергилием, обладавшим всеобъемлющими знаниями в магических искусствах. Он служил Нерону, который в то время был императором города Рима. И вот, проникшись плотской и сердечной любовью к дочери Нерона, прекрасной обликом обладательнице сиятельного титула, он лишь страстностью, без всякого колдовства добился своего: она указала подходящее время и место, где магистр смог бы надлежащим образом осуществить свое стремление. Когда он, распаленный лихорадкой желания, ночью пробрался к жилищу девы, вышло так, что девица, хитрая и злобная, как это водится среди женщин, поместила достопочтенного магистра, расставшегося со всей своей одеждой, в корзину и продержала его подвешенным на полпути – посередине башни – вплоть до самого восхода солнца. Притом он оказался подвешенным столь искусно, что не мог ни подняться, ни спуститься, не рискуя разбиться насмерть. Молва об этом событии разнеслась среди жителей города Рима и достигла ушей самого императора. Он, разгневавшись на столь неподобающий поступок, принял судейское решение о том, что злодеяние, совершенное при подобных обстоятельствах, по существовавшему в те времена в империи обычаю должно караться смертью. Но поскольку Вергилий обвинялся во многих и самых что ни на есть преступных деяниях, он удостоился милости императора – избрать тот способ исполнения смертного приговора, который ему больше всего по душе. Он, притворившись, что ищет легкой смерти, приказал лишить себя жизни в купальне с горячей водой, и вот, оказавшись, согласно своему выбору, в купальне, с помощью магического искусства перенес себя в Неаполь. Избавившись от угрозы со стороны императора, Вергилий наслал на город Рим полную тьму – потушил все огни, да так, что огонь можно было извлечь только из интимных мест Нероновой девицы. А по-другому никто и никак в городе Риме не мог зажечь огня. Осознав надвигающуюся опасность, [император] приказал подвергнуть скромность девы всеобщему поруганию и, руководствуясь заботой об общественном благе, созвал народ, чтобы объявить всем: каждый, кто приблизится к дочери императора, получит огонь из ее интимных мест. Так с помощью волшебства огонь был добыт оттуда надлежащим образом». Не совсем очевидно, насколько переписчик был сам сведущ в том, о чем писал, поскольку в поздних версиях легенды огонь опалял каждого, кто смел приблизиться к даме, отвергшей Вергилия. Предание это производило на мужчин впечатление: Вергилий в корзине – один из излюбленных сюжетов книжной иллюстрации (кроме душеспасительных картинок, с ним может конкурировать разве что Александр Македонский, поднимающийся на грифах за облака). Оно и понятно, ибо большинство иллюстраторов были мужчины. «Подвешенный» Вергилий оставил заметный след в европейской литературе, породив многочисленные моралистические произведения, раскрывающие истинное коварство женщин. Цикл сюжетов о Вергилии сложился в единое повествование в самом начале XV века, а уже в первой четверти XVI столетия появились французская, голландская и английская версии романа (две последние – наиболее полные). Именно английскую версию мы и предлагаем вниманию читателей.

Призывание дьявола всегда считалось делом небезопасным. Современник Гервазия Тильсберийского и Конрада Кверфуртского, монах-цистерианец Цезарий Гейстербахский собрал в своей книге «Диалоги о чудесах» немало историй о том, как демоны являлись людям: «Жил один рыцарь по имени Генрих, родом он был из замка Фалькенштейн… и поскольку этот рыцарь сомневался в существовании демонов и считал вздором все, что ему о них рассказывали, он пригласил к себе клирика по имени Филипп, знаменитого некроманта, и стал просить показать ему демонов. Тот ответил, что видеть демонов опасно и ужасно, поэтому на них не следует смотреть всякому. Но когда рыцарь стал настаивать, он сказал: „Если ты гарантируешь мне защиту от своих друзей и родственников на тот случай, если будешь схвачен, напуган или покалечен демонами, я удовлетворю твое любопытство". И тот гарантировал ему защиту. И вот в полдень, ибо в это время полуденные демоны обладают большей силой, Филипп отвел рыцаря на распутье двух дорог, начертил мечом круг вокруг него, объяснил тому, кто находился внутри, какими свойствами круг обладает, и сказал: „Если до моего возвращения ты выступишь за пределы круга, то умрешь, ибо будешь тут же вытащен наружу демонами и погибнешь". А еще предупредил, чтобы тот в ответ на просьбы демонов ничего им не давал, и ничего не обещал, и ничем себя не связывал. И добавил: „Демоны станут стращать и соблазнять тебя разными способами, однако они не смогут тебя убить, если ты будешь соблюдать все, что я тебе приказал". С этим и ушел. Рыцарь, сидя в одиночестве внутри круга, вдруг увидел, как на него надвигаются водяные потоки, потом услышал хрюканье свиней, порывы ветра – этими и многими другими наваждениями демоны пытались его испугать. Мало добившись в первый раз, они решили напасть сами. Внезапно в чаще, что была неподалеку, появилось нечто наподобие тени в четыре человеческих роста, возвышавшейся над верхушками деревьев, и рыцарь сразу понял, что это – дьявол. Так оно и было. Дотронувшись до круга, дьявол стал на месте и спросил, чего рыцарь хочет. А был он словно огромный муж, настолько большой и черный, облаченный в черные одежды и столь уродливый, что рыцарь оказался не в силах на него смотреть и сказал: „Хорошо сделал, что пришел, ибо я хотел на тебя поглядеть". А тот: „Зачем?" И он ему: „Много про тебя слышал". Дьявол ответил: „А что ты про меня слышал", – и рыцарь сказал: „Хорошего мало, но много плохого". На это дьявол: „Люди часто судят и проклинают меня без причины. Я никого не убиваю и никому не причиняю вреда, если мне не бросают вызов. Твой магистр Филипп мне – добрый друг, а я – ему: спроси, причинил ли я ему какое зло. Я совершаю то, что ему хочется, и он мне угождает во всем. Призванный им, я пришел сюда к тебе". А ему рыцарь: „Где ты был, когда он тебя позвал?" Демон ответил: „В той части моря, которая находится от этого места на таком же расстоянии, что и от берега. Будет справедливо, если ты как-нибудь вознаградишь меня за мои труды". Рыцарь ему: „Чего хочешь?" Тот ответил: „Хочу попросить тебя отдать мне свой плащ". А рыцарь: „Тебе не дам". Тогда он попросил перевязь, затем одну овцу из стада. Рыцарь во всем отказывал, и тогда он попросил петуха. Рыцарь спросил: „А зачем тебе мой петух?" Демон ответил: „Чтобы пел мне". – „А как ты его возьмешь?" – „Не заботься об этом, просто дай его мне". И тогда рыцарь: „Ничего я не дам тебе, дьявол, – и добавил: – Скажи мне, откуда ты обо всем знаешь?" Демон ответил: „В мире не совершается такого зла, которое бы от меня укрылось. Могу это доказать. Так, в таком-то доме в таком-то поместье ты расстался со своею невинностью, а там-то и там-то совершал грехи такие-то и такие-то". А рыцарю нечего было возразить, ибо все, что рассказал дьявол, оказалось правдой… Дьявол попросил еще что-то, а он дать отказался и тогда дьявол захотел схватить его и похитить и протянул к нему свои руки, перепугав настолько, что рыцарь упал навзничь и закричал. На этот крик прибежал Филипп при появлении которого призрак тут же скрылся. С этого часа рыцарь все время оставался бледным – к нему так и не возвратился природный цвет кожи, жил исправно и верил в демонов. Да вот скончался совсем недавно. В ту же самую пору один глупый священник заплатил Филиппу за то, чтобы он исполнил его просьбу и показал ему демонов. Он был помещен в круг описанным выше образом и предупрежден, однако испугался, заступил за пределы круга и был сокрушен дьяволом прежде, чем появился Филипп. Умер он три дня спустя, а его имение конфисковал Валерами, граф Лютцелинбург. Я же видел этого самого магистра Филиппа, который, как говорят, погиб от происков наставника и друга своего, дьявола».