Текст книги "Цыганские сказки"

Едва сказала это жестокая графиня, как выскочил из-за телеги лошолич, скинул с себя черный плащ и, сверкая глазами, заревел на весь двор. В ужасе разбежались все слуги и попрятались, кто куда мог. На дворе остались лишь Лору да графиня. Ни жива, ни мертва стояла она, оцепенев от страха. Лошолич же ревел:

– А, графинюшка! Давно добирался я до тебя! Ты говоришь, что эти клячи не могли привезти этот дуб, что им не тронуть эту телегу с места! Ну, нет! Они и не такой дуб свезут! А хочешь ты знать, что это за клячи? Так знай же: эта кляча – твоя бабушка, эта – твоя сестра, а эта – твоя мать. Теперь настал и твой черед. Славная будет у нас четверка! Теперь Лору будет хозяином замка, а ты поедешь со мной, прокатиться в горы.

Схватил лошолич жестокую графиню в охапку, вскочил на телегу, свистнул так, что с дуба листья посыпались, подхватили клячи телегу, и прежде, чем Лору успел крикнуть лошоличу «прощай!», выехали со двора замка. Вихрем пронеслась телега по полю и скрылась в лесу. Только вдали слышался еще грохот ее громадных колес, да оглушительный свист лошолича.

Остался жить в замке Лору. Он прогнал всех злодеев-слуг и нанял других. Вскоре женился он на дочери своего соседа и зажил счастливо и богато. Много делал добра Лору. Всем помогал он, никому не отказывал, кто только ни обращался к нему в беде. Дожил до глубокой старости Лору. А когда он умер, долго жила о нем память в народе. Часто вспоминали его жители окрестных деревень и называли – добрый Лору.

Цыган, его жена и мул

Жили-были однажды на свете цыган и его жена. Жили они в полном согласии, тихо да мирно. Имели они кое-какие средства и ни в чем не нуждались. Были бы они вполне счастливы, если бы только не огорчало их то, что не было у них детей. Все отдали бы муж с женой, весь свой достаток, лишь бы иметь хоть одного ребенка. Стали они уже стариться, а детей нет да нет. Однажды сказал цыган своей жене.

– Послушай-ка, Илеана, сходила бы ты к старой Заре, она женщина мудрая, недаром говорят про нее, что она знает много такого, чего ни один человек на свете не знает. Может быть, она тебе посоветует что-нибудь, и родится у нас ребенок, хоть на старости лет.

Послушалась Илеана мужа и пошла к старой Заре. Когда Илеана пришла к ней, она сидела около своей палатки и что-то толкла в небольшой ступке. Поклонилась Заре Илеана и сказала:

– Здравствуй, Зара! Я пришла к тебе за советом и помощью. Вот уже сколько времени живем мы с мужем, скоро стариками станем, а все нет у нас детей. Может быть, ты поможешь нам в этом горе, а уж мы так тебе будем благодарны, что и сказать нельзя.

– Отчего же не помочь, помочь можно, – ответила Зара, – подожди-ка здесь минутку.

Старуха встала, пошла в палатку, повозилась там немного с какими-то склянками и вышла с небольшой бутылочкой в руках.

– Вот, возьми-ка эту воду, – сказала Зара, – вылей ее из бутылочки в сосуд, который ты сама должна сделать из тыквы, дождись новолуния и тогда выпей всю воду из сосуда, и родится у тебя ребенок.

– Спасибо тебе, Зара, да благословит тебя Бог за твою доброту. Когда родится у нас ребенок, мы отблагодарим тебя, как только можем, – сказала Илеана.

– Ладно, ладно, там видно будет, стоит ли еще благодарить-то. Прежде посмотрим, что будет, а потом можно поговорить и о благодарности, – сказала Зара и пошла в палатку.

Слова Зары заставили призадуматься Илеану. Уж не случилось бы чего плохого, если говорит так Зара. Но, вернувшись к себе, она все-таки сделала все, как велела ей старуха, и стала ждать новолуния. Когда новолуние наступило, она выпила воду из тыквенного сосуда.

Через некоторое время родился у цыганки сын, но родился мертвым. Велико было горе мужа и жены. Ждали они, ждали ребенка, а он мертвым появился на белый свет. Уж как горевали они бедные! Ведь они знали, что их ребенок может стать отвратительным мулом. Мулы – так называют цыгане безкостных жутких нелюдей, живущих в горных пещерах и крадущих из могил мертворожденных младенцев, чтобы воскресить их уже нелюдями-мулами.

Делать было нечего. Взял цыган мертворожденного ребенка, и похоронил его, а в могилу положил кусок мяса, чтобы мулы, если вздумают похитить крошечное тело его сына, ошиблись бы и, вместо трупа, утащили бы кусок сырого мяса. Тогда бы сын его был спасен и никогда не сделался бы отвратительным мулом. Два раза одну и ту же могилу мулы не разрывают. Но на этот раз не ошиблись мулы. Они, разрыв могилу, утащили не кусок мяса, а как раз тело сына цыгана.

Прямо в отчаяние пришли муж с женой, увидав, что могила разрыта, и нет в ней тела их ребенка. Но что же могли они сделать? Долго горевали они и никак не могли утешиться. Наконец, исполнился ровно год с того дня, как родился у них мертвый ребенок. В этот день сидели муж с женой у своей палатки; вдруг муж встал и сказал;

– Сегодня исполнился бы ровно год нашему сыну. Пойду я в горы, разыщу мулов, может быть, удастся мне спасти сына и вырвать его из рук мулов.

– Ах, что ты придумал! – воскликнула Илеана – ни за что не пущу я тебя в горы. Погубят тебя там отвратительные мулы; что я буду тогда делать, ведь я останусь совсем одна на белом свете.

– Что бы со мной ни случилось, – ответил ей муж, – а я все-таки пойду. Так жить, у меня сил больше нет. Может быть, Бог нам и поможет.

Как ни уговаривала его жена, но он твердил свое: «пойду», да «пойду», и слушать ничего не хотел. В конце концов жена должна была уступить. Простился цыган с женой и ушел;

Долго шел цыган по горам. Все выше и выше подымался от горы. Дорога становилась все труднее и опаснее. Порой приходилось ему подниматься на такую крутизну, что казалось, вот, вот сорвется он, стремглав покатится вниз и разобьется до смерти. Шел он по темным ущельям, по краям глубоких пропастей, в которых и дна не видно. Наконец, уже поздно вечером, добрался он, окончательно выбившись из сил, до вершины высокой горы. Сел в изнеможении на камень и задумался. Как ему быть теперь, куда идти дальше? Где только ни искал он, а найти до сих пор жилища мулов не мог. Осмотрелся кругом цыган. Ох, как неприветливо было ему на вершине горы. Все дали тонут во мраке. Седой туман ползет из ущелий и стелется по склонам гор. Холодный ветер так и рвет шапку с головы и пронизывает до костей. Жутко стало цыгану, а делать нечего, вернуться домой нельзя. Ночью дороги не найдешь. Приходилось ждать рассвета здесь на вершине горы. Собрался цыган расположиться на ночлег у камня, как вдруг увидал он большую белую мышь. Она пробежала как раз у камня, на котором сидел цыган. Стал он следить за мышью и видит, как она спустилась немного вниз и пропала, словно в землю провалилась. Пошел цыган к тому месту, где скрылась мышь, и увидал там пещеру. Не решился он сразу войти в нее. Стал прислушиваться. В пещере все тихо; в ней как будто никого нет. Осторожно вошел цыган в пещеру и пошел по ней, пробираясь ощупью в полной тьме. Дошел он до поворота, завернул; в глубине пещеры блеснул свет. Цыган пошел на этот свет. Прошел еще шагов сто. Видит, стоит дом, в доме светло, как в ясный солнечный день, свет так и льется, потоком из окон. Посмотрел цыган в окно. Никого нет в доме. Вошел цыган в дом и очутился в большой, богато убранной, комнате. В ней на очаге пылал яркий огонь, а на огне стоял большой котел, пар вырывался из-под его крышки, в котле что-то варилось. Остановился цыган посередине комнаты и крикнул:

– Эй, кто здесь!

Никто не откликнулся. В доме не было ни живой души. Сел за стол цыган, подпер руками голову и глубоко задумался о своей горькой доле. Вдруг тихо скрипнула дверь, и в комнату вошел жуткий отвратительный мул – бледный и лохматый горный дух, с тусклыми, как у мертвеца, глазами. Увидал он цыгана и спросил его хриплым голосом:

– Не хочешь ли поесть, приятель? Кушанье в котле давно готово.

Испугался цыган и сам не знал, как ответил:

– Да, я охотно съем кусочек этого кушанья.

– Отлично! – прохрипел мул. Подошел к котлу, поднял крышку, целый клуб пара вырвался из котла; засунул мул руку в котел, вынул маленький кусочек мяса, подал цыгану и сказал:

– На, ешь.

Съел цыган этот кусочек мяса. Странный вкус был у мяса, такого никогда не едал цыган.

– Не хочешь ли еще кусочек? – спросил мул, скорчив отвратительную рожу.

– Нет, спасибо! – ответил цыган, – я сыт, больше не хочу. Послушай, мул, я пришел сюда, чтобы освободить моего мертворожденного сына.

– Твое счастье, – ответил мул, – что ты пришел сегодня и съел кусочек мяса твоего сына, этим ты спас его. Не случись этого, да не будь еще сегодня день его рождения, навсегда остался бы твой сын у меня и вышел бы из него отличный мул, ни дать, ни взять, такой, как я сам. Теперь нечего делать, получай сына!

С этими словами мул снял крышку с котла. Целое облако пара поднялось из котла и застлало комнату. Мул запустил обе руки в котел, помешал ими в котле и вынул из него маленького мальчика, который был и здоров, словно с ним ничего и не случилось. Подал мул мальчика цыгану и крикнул, яростно вытаращив свои мутные глаза:

– Забирай своего сына! И убирайся отсюда по добру, по здоровью, пока не вернулись мои приятели!

Схватил цыган сына, крепко прижал его к груди и опрометью бросился вон из дома мулов. Он не помнил, как пробежал через темную пещеру и как очутился на вершине горы. Опомнился цыган только тогда, когда добежал до крутого спуска с горы. Здесь только сел он на камень, и, переведя дух, стал рассматривать при свете чуть брезжившего утра ребенка. Да, это его сын, и он жив и здоров, только на спине у него не хватает того кусочка тела, который мул дал съесть цыгану.

Отдохнув, цыган стал спускаться с горы, бережно неся на руках ребенка. Опасен был этот спуск. Несколько раз цыган был на краю гибели. Наконец, трудный путь был окончен, цыган был у подошвы горы. Он так устал, что чуть не упал на траву под тенью высокого бука. Долго сидел цыган под буком; наконец, придя в себя, отправился он в табор веселый и счастливый.

Жена цыгана страшно беспокоилась о муже. Каждую минуту выходила она из палатки и смотрела, не идет ли ее муж. Издали увидала она его и побежала ему навстречу. Подбегая к мужу, увидала она у него на руках ребенка и радостно закричала:

– Ты спас нашего сына! Какое счастье! Наконец-то и мы с тобой не бездетные!

– Вот наш сын, смотри, какой красивый и здоровый ребенок! – ответил цыган, подавая ей мальчика.

Взяла Илеана на руки сына, поцеловала крепко, крепко и заплакала от радости. Вернулись счастливые муж и жена к себе в палатку. Долго не могли они налюбоваться на своего маленького сына.

Счастливо зажили с этого дня муж и жена. Сын их рос здоровым, сильным мальчиком, а когда вырос и возмужал, то стал красивым, статным цыганом и редко кто мог помериться с ним силой и ловкостью.

Сиротка Мара и мулы

В стародавние времена жила в одном цыганском таборе бедная девушка цыганка. Звали ее Мара. Она была круглая сирота. Родители ее умерли, когда она была еще малым ребенком. Сжалились над сироткой родственники и взяли к себе. Тяжелая жизнь выпала на долю бедной сиротке. Родственники заставляли ее с малых лет исполнять всю тяжелую работу, и она никогда не знала отдыха. Она носила и колола дрова, таскала воду, мыла, стирала, а чуть что не так, родственники начинали бить несчастную, и часто били так, что чужим людям приходилось отнимать ее. Кормили сиротку плохо, иной раз за целый день не бывало у нее во рту даже черствой корки хлеба. Каждым куском попрекали ее. А девушка – Мара была хорошая, добрая и приветливая. Не будь она всегда голодной, в грязи и в синяках от побоев, то была бы не последней красавицей в окрестных таборах.

Случилось как-то, что табор остановился на опушке густого леса. Родственник девушки пошел в ближайшую деревню купить хлеба и еще чего-нибудь съестного. Ушел он уже под вечер. Стемнело, ночь близко, а тут еще поднялся сильный ветер, небо заволокло тучами, дождь стал накрапывать, – не возвращается родственник сиротки. Наконец, когда наступила ночь, да еще такая темная, что и в двух шагах ничего не было видно, позвала жена ушедшего в деревню родственника Мару и сказала ей:

– Иди-ка, разыщи дядю Тодора. Не заблудился ли он в лесу, ишь темень какая, не мудрено заблудиться. Ну, живей поворачивайся!

Испугалась Мара. Как идти ей в лес? Мало ли кто ходит по лесу в такую ночь, а вдруг наткнется она там на свирепого лесного чудища лошолича или на жутковатого мула. Заплакала Мара и стала просить злую родственницу:

– Тетушка, милая! не посылай ты меня в лес! Боюсь я. Ведь сама ты знаешь, кого можно встретить в такую ночь в лесу. Наверно, деревня далеко, и муж твой заночевал там, когда увидал, что придется ему идти лесом ночью под дождем.

– Поговори еще у меня! – закричала на Мару злая женщина, – вот возьму палку и так тебя отколочу, что и косточки целой не останется, всю ночь проваляешься без памяти. Скажите, пожалуйста, испугалась! Да на такую, как ты, не позарится никакой мул! Ну, пореви у меня!

Вскочила злая женщина, схватила толстую, суковатую палку и замахнулась ею на Мару. Нечего было делать, пришлось идти сироте в лес искать дядю, не то до смерти заколотила бы ее жена Тодора.

Когда Мара вошла в лес, в нем было так темно, что хоть глаз выколи, и в двух шагах ничего не различишь. Ветер выл. Деревья грозно шумели. Дождь лил, как из ведра. До костей промокла Мара, дрожит от страха и холода, а вернуться в табор не смеет. Вдруг показалось ей, что кто-то идет по лесу. Остановилась она и громко крикнула:

– Дядя Тодор! дядя Тодор!

Испугалась собственного голоса Мара, так глухо прозвучал он и тотчас замер. Ответа не было. Лишь шумит по листьям деревьев дождь, да со свистом налетают порывы ветра. Пошла дальше Мара. Долго блуждала она во тьме по лесу. Наконец, кончился лес, начался подъем в гору. Здесь было немного светлее. Стала Мара подыматься в гору. То и дело попадаются камни под ноги – мокрые, скользкие. Устала Мара, едва бредет. Что-то большое, круглое вихрем прокатилось мимо нее и скрылось в темноте. Вздрогнула Мара.

– Это горное чудище мул! – прошептала она, – уж не заметил ли он меня? Ах, погибла я!

Впереди блеснул огонек. Обрадовалась Мара. Она решила, что это огонек в той деревне, в которую пошел ее родственник. Пошла на огонек Мара. Дорога становилась все круче; все труднее идти. Последние силы покидали несчастную сиротку, когда добралась она, наконец, до какой-то пещеры. В ней сверкали тысячи небольших свечей. В изумлении остановилась Мара у входа и не знала, что делать, входить или нет в пещеру. Понемногу ею начал овладевать страх. Она хотела уже броситься бежать, как из пещеры выбежал отвратительный мул, схватил Мару своими не имеющими костей руками, поднял ее и закричал во все горло:

– А, красавица, попалась! Ну, сегодня мы повеселимся! Сейчас мой приятель справляет свадьбу с прекрасной девушкой. Завтра и мы с тобой сыграем нашу свадьбу!

Понес мул несчастную Мару в пещеру. Его бескостное тело изгибалось под тяжестью ноши, и Маре казалось, что вот, вот мул упадет. Она попробовала вырваться, но мул так сдавил ее своими руками, что она громко вскрикнула от боли и чуть не лишилась чувств, а мул дико захохотал и сказал:

– Другой раз не вырывайся! Хоть и нет у меня костей, а коль обовью я тебя руками, то задушу, как цыпленка, и пикнуть не успеешь!

Долго нес мул Мару по длинному ходу, освещенному свечами. Ход этот поворачивал то в одну, то в другую сторону; местами он разветвлялся, и, как Мара ни старалась, а не могла запомнить пути, по которому нес ее мул. Наконец, он принес ее в обширную высокую пещеру. Она была освещена так ярко, словно в ней светило солнце. Мара увидала здесь множество мулов. Все они сидели за большим столом, уставленным золотой и серебряной посудой. На столе в больших хрустальных графинах стояло вино, на громадных блюдах лежало мясо, рыба, дичь, тут же стояли большие вазы с фруктами; стол просто гнулся от массы всевозможной снеди. Отвратительное зрелище представляли сидевшие вокруг стола мулы. Бледные, как мертвецы, с тусклыми глазами, со спутанными волосами, похожими на конскую гриву, они все кривлялись, смеялись и кричали, как безумные. Когда мулы увидали своего товарища, вошедшего с Марой на руках, то все они вскочили из-за стола, кинулись к нему и окружили со всех сторон, подняв такой вой, что Мара была оглушена. Мул кое-как протискался через толпу своих товарищей, подошел к середине стола и посадил за него Мару рядом с девушкой, которую похитил из какого-то цыганского табора его приятель, а сам накинулся на еду с такой жадностью, словно не ел несколько дней.

Мара долго не могла прийти в себя от страха. Немного успокоившись, она стала осматриваться, разглядывать мулов и пещеру, в которой они собрались. Заметив, что все мулы так заняты едой и питьем, что совсем не обращают на нее внимания, она стала думать, не удастся ли ей воспользоваться этим и бежать из пещеры; может быть и удастся спастись! Мара осторожно придвинулась поближе к девушке, сидевшей рядом с ней, взглянула на нее и тихонько толкнула ногой под столом. Девушка повернула к Маре свое заплаканное лицо и печально сказала ей шепотом:

– И тебя утащили мулы. Погибли мы с тобой.

– Не отчаивайся! – ответила Мара, – может быть, нам удастся еще спастись. Скажи мне, кто ты, и давно ли утащили тебя мулы?

– На что тебе знать, кто я? Все равно погибла я и никогда не вернусь больше к моим родителям. Да и тебе не спастись. Я вижу, ты отважная цыганка, да не поможет тебе твоя отвага!

– А может быть, и поможет! Посмотри, как набросились мулы на вино. Если они будут так пить, то скоро напьются до бесчувствия, а мы с тобой убежим. Ведь ты, наверно, не первый день здесь в пещере и знаешь, как из нее выбраться?

– Да, я уж давно здесь в пещере и знаю, где выход из нее, да это нам не поможет. Ты думаешь, что мулы напьются до бесчувствия; нет, – сколько бы ни пили мулы, а пьяными они никогда не бывают… Видно уж такова наша судьба. Станем мы с тобой женами этих чудищ; Будут они варить нас в росе. Видишь вон тот большой котел? – в нем-то и будут они нас варить. Вывалятся у нас из тела без боли кости. Забудем мы и родителей наших, и нашу прежнюю жизнь. Станем мы с тобой такими же мулами, как и все эти. Никогда, никогда не вернемся мы уже назад в наши таборы. В ночь под новый год похитил меня мул, все время держал меня взаперти в этой пещере, а теперь решил жениться на мне. Погибла я, погибла несчастная! – закрыла девушка лицо руками и горько, горько заплакала.

– Не плачь, успокойся! – утешала ее добрая Мара, может быть, нам все-таки удастся спастись. Чует мое сердце, что мы спасемся.

– Ах, нет, нет, не верю я этому, – сквозь рыданья проговорила девушка, – ах, я несчастная, несчастная! Ведь вот всегда носила я с собой мешочек с семенами дурмана, а под новый год, как на грех, забыла его, когда пошла к подруге.

– Что ты сказала? – чуть не крикнула Мара, – семена дурмана?

– Да, семена дурмана, – ответила девушка; – если бы они у меня были, я бы бросила полную горсть их в мулов, и они все разбежались бы. Они как огня боятся семян дурмана.

– Вот как! – радостно сказала Мара, – смотри-ка!

Она опустила руку в карман и вынула целый мешочек семян.

– Я не знала, что мулы боятся этих семян, думала, что их боятся только лошоличи. Посмотрим, что скажут на это мулы!

Развязала Мара под столом, чтоб мулы не заметили, мешочек, достала из него горсть семян и вдруг бросила их в мулов. В ужасе завопили и завыли мулы. Они начали кидаться во все стороны, словно Мара бросала в них горячими углями. Мара же бросала в них одну пригоршню семян дурмана за другой. Бросились бежать мулы, они наталкивались друг на друга, сшибали друг друга с ног, суматоха поднялась невероятная. Наконец, все мулы один за другим словно ежи свернулись в клубок и с быстротой ветра покатились вон из пещеры. Через минуту Мара и девушка остались в ней одни.

– Вот мы и спасены! – весело хлопая в ладоши, воскликнула Мара, – теперь мы можем спокойно вернуться домой. Только погоди, захватим-ка с собой эти золотые и серебряные блюда и вазы, не оставлять же их мулам, нам они очень пригодятся, ведь и ты, наверно, не богачка.

– Здесь в пещере есть и кое-что подороже этих: блюд, – ответила Маре девушка, – у мулов хранятся несметные сокровища.

Показала девушка Маре целые сундуки с золотом, жемчугом и самоцветными каменьями. Набрали они всяких драгоценностей столько, сколько снести могли, и выбежали из пещеры.

Уже было совсем светло, когда сиротка Мара с девушкой вышли из пещеры. Увидев себя опять свободной, девушка обняла Мару и сказала ей:

– Ты моя спасительница, до конца жизни буду я благодарна тебе и как рада была бы я, если бы могла никогда не расставаться с тобой.

– О, нет! – ответила Мара, – не скажи ты про семена дурмана, то погибли бы мы. Ты сама спасла себя и меня. Не будем больше говорить об этом. Ты сказала еще, что не хочешь расставаться со мной. О! я с радостью буду жить с тобой. Я круглая сирота, а у родственников моих мне жилось так плохо, что я с радостью пойду с тобой.

Вернулась девушка с Марой к своим родителям. Отец и мать девушки несказанно обрадовались, когда вернулась к ним их дочь, которую они считали погибшей. Они не знали, как и благодарить Мару за спасение их дочери, и просили Мару остаться жить с ними. С радостью согласилась Мара. Разве могла она хотеть вернуться к родственникам, от которых кроме брани да побоев ничего и не видела.

Счастливо и богато зажила Мара у своей подруги. Все полюбили ее за доброту и приветливость. Забыла Мара о прежней тяжелой жизни и благодарила судьбу, сведшую ее с ее подругой, с которой она жила душа в душу и после того как они обе вышли замуж и зажили каждая своим домом.