Текст книги "Бытие на фоне событий. Полюбить врага"

4. Осмысление случившегося

На утро Агния пыталась окинуть мысленным взором все бурные события предыдущего дня. Итак, неожиданно она оказалась спасенной от жестокой смерти. За этим последовала бурная феерическая ночь со страстным любовником.

Теперь патрицианка очнулась от охватившей ее эйфории. Мало-помалу она трезвела. Приходя в себя, начинала осознавать весь ужас произошедшего.

Она, Агния Афродитская, блиставшая когда-то в высшем свете, сводившая с ума сотни сильных мира сего, ярчайшее украшение аристократического Эротполиса, теперь – всего лишь жалкая рабыня. А владеет ею никто иной, как ее же бывший раб. Такого не могло привидеться даже в самом фантастическом сне после самых бурных возлияний. Не могло пригрезиться после нескольких ночей кряду, проведенных в самых неистовых оргиях. И вот это свершилось.

Теперь Агния была облачена в короткую тунику из грубой холстины серого цвета – одеяние рабыни – и подпоясана старой веревкой. Скрепила на затылке свои всклокоченные зеленые волосы, умылась, привела себя в порядок. Она выглядела вполне миловидной скромной служанкой. Однако от прежней роскошной красоты не осталось и следа. Весь облик Агнии выражал теперь смирение, покорность и подавленность.

Все утро, жалкая и потерянная, новоиспеченная рабыня просидела у ног своего господина, уткнувшись лицом в его колени. Она не решалась поднять глаз или вымолвить хоть слово. Ее новоявленный владелец, Марсий Аресский, был также погружен в молчание, угрюмое и задумчивое.

Оно могло предвещать Агнии какое угодно решение ее участи. Обрела ли все-таки новоиспеченная рабыня благоволение в глазах господина?

Пространство за колоннадой, занавешенное тяжелым багровым бархатом, было погружено в полумрак. Здесь стояло низкое ложе, застеленное пушистым пестрым ковром. В этой постели они провели ночь. Из позолоченной лампы струился неровный, колеблющийся свет. Все предметы в нем приобрели нереальные очертания. По углам расползались зловещие, колдовские тени.

Наконец, Агния не выдержала томительной неопределенности. Набравшись решимости, она первой нарушила молчание.

– Марсий, – промолвила несчастная запинающимся шепотом, – ты ведь подарил мне жизнь, правда? Ты не переменишь решения?

– Впредь ты, рабыня, должна называть меня не иначе, как доминусом, – проговорил он холодно. – Но на первый раз я тебя, так и быть, прощаю. – Он милостиво положил сильную руку ей на голову. – Теперь – о моих планах относительно тебя. Отвечу лишь одно. Сегодня у меня хорошее настроение, и я не намерен тебя убивать. А дальнейшей твоей участи я пока не определил. Разве забыла, что это я, а не мойры, держу в своих руках нить твоей жизни?

– Мне страшно, – пробормотала она.

– Так трепещи, рабыня, перед своим господином. Страх и трепет – естественное состояние каждого раба.

– О, Марсий! – воскликнула несчастная и поспешно поправила себя: – Доминус Марсий! Если б Вы знали, как ужасно, как невыносимо чувствовать себя не человеком, а вещью! Вещью, которую можно продать, подарить, сломать или выбросить!

Рядом не было никого, могущего утешить. Поэтому патрицианка оказалась вынуждена изливать свою скорбь перед ним, своим врагом, этим грубым варваром. Ведь он был единственным, на чье сострадание ей в настоящий момент оставалось уповать.

– Мне ли не ведомо это состояние? – усмехнулся Марсий. – Да, если хочешь знать, я ненавижу рабство больше, чем кто бы то ни было! Ненавижу каждым атомом своей души! В Сенате Революции я всегда ратовал за всеобщую свободу. Свободу для всех и каждого в Эротполисе! Я единственный был против обращения в рабство наших врагов. Не раз по этому поводу до хрипоты спорил с диктатором Ульторием Авторитарием. Рабство – это тот позор человечества, который навсегда должен быть уничтожен! Оно должно остаться за оградой строимой нами новой светлой жизни! Впрочем, для тебя одной я решил сделать исключение. – Марсий снова с игривым злорадством усмехнулся.

Затем он поднялся во весь свой гигантский рост и придал лицу прежнее выражение холодной, величавой сдержанности. Воззрев сверху вниз на все еще сидевшую у его ног Агнию, Марсий изрек тоном Зевса:

– Сегодня вечером я жду гостей. Среди них будет и правитель Ульторий Авторитарий. От тебя, рабыня, требуется омыть ноги всем собравшимся, а затем прислуживать нам за столом.

Не глядя больше на свою служанку, господин вышел за занавеси.

«Вот ты, дорогая, и стала рабыней до кончиков ногтей, – с грустной иронией сказала себе Агния, оставшись одна. – Ты готова охотно, если не с радостью, лизать пятки этим смердам, этим грязным свиньям, не достойным твоего мизинца! Готова на все, лишь бы тебе сохранили это жалкое, унизительное подобие жизни!»

Она подошла к зеркалу, взглянула на свое неузнаваемое отражение. Со злобой на себя продолжила: – «Рабыня, рабыня! Это прекрасное тело, эти зеленые волосы, эти янтарные глаза, эти чувственные губы – уже не твои! Вся ты со всеми потрохами, со всеми своими мыслями и чувствами, уже не принадлежишь себе! Лишь он один держит в руках нить моей жизни! Но разве это возможно?»

Агния задумалась.

«Ведь я свободна, изначально наделена свободой воли. Если эта воля окажется достаточно сильной, я даже под пыткой сумею сказать „нет“! – В эту минуту в сердце Агнии пробудилась гордость. Она взыграла и стала вдруг сильнее всех прочих страстей. Даже сильнее страха смерти и мук. – Неправда! Нить моей жизни принадлежит мне и только мне! За мной всегда останется право распорядиться собственной жизнью! Пусть эти презренные рабы увидят, что у Агнии Афродитской хватит силы воли умереть свободной!»

* * *

Тем временем Марсий бродил в тени маслин по расположенному во внутреннем дворике его дома живописному саду.

«Конечно, можно как угодно относиться к этой беспутной Агнии Афродитской, – рассуждал он сам с собою. – Однако почему ее хотят подвергнуть таким нечеловеческим мучениям?! При мысли о них даже меня бросает в дрожь. В чьей безумной голове могла зародиться идея этого изуверского постановления?! Показательная казнь для всех схваченных бывших рабовладельцев. То есть для всех, кто не успел скрыться за границей или вовремя сдаться и быть обращенным в раба.

Не верится, что Ульторий Авторитарий, став диктатором, сделался вдруг таким кровожадным. Старый дружище Ульторий всегда был храбрым воином и верным товарищем. Теперь он говорит о политической необходимости. Мол, победивший народ жаждет мести. Какой же мы после всего этого победивший народ? Мы превращаемся в разъяренную стаю шакалов! Разве это достойно нового свободного человека?!

Да и сумели ли мы стать истинно свободными? Иногда мне кажется, что, освободившись от рабства, мы незаметно попали в другие, более коварные оковы. Сделались рабами своих самых низменных страстей: злобы, ненависти, жадности, зависти, тщеславия… Они управляют нами. Человек, порабощенный той или иной страстью, словно бы сам не ведает, что делает».

У Марсия напрашивались странные выводы: «Но ведь Агния тоже не осознавала, что делает. Получается, она не несет моральной ответственности за свое эксплуататорское прошлое? Она – всего лишь продукт своей загнивающей аристократической среды, пленница своих предубеждений. Разве у нее, закружившейся в череде нескончаемых пиров и оргий, было время поразмыслить о бесчеловечности рабства?

Так что же мы с нее спрашиваем? Почему именно она одна должна отвечать по всей строгости? Ведь всем остальным нашим врагам удалось тем или иным способом избежать этой дьявольской показательной казни!

Возможно, Агния еще не потеряна? Она нуждается в перевоспитании. Этим мне и следует заняться».

Марсия самого удивило, с какой легкостью он оправдал эту женщину.

5. Новые хозяева жизни

Ход мыслей Марсия прервали доносившиеся из дома звуки. Суетливый шум огласил сперва вестибюль, затем – атриум. Раздавалось несколько хрипловатых голосов. Слышались громкие приветствия. Они перемежались непристойными шутками и совсем уж бесцеремонным диким хохотом.

Хозяин дома вышел навстречу. Держался он в отличие от прибывших сдержанно и с достоинством. Этим он вызвал несколько неприязненных взглядов своих гостей.

Ведь все они давно начали замечать в Марсии нечто чуждое себе. Не было в нем их истинно плебейской кичливой дерзости. Была сдержанная величавость. Поэтому рядом с Марсем Аресским даже сам Ульторий Авторитарий выглядел просто ряженым. Не смотря на всю свою напускную важность, весь нарочитый блеск и роскошь своих одежд, испещренных золотом и драгоценными каменьями. Пусть непрестанно высказывалось презрение к свергнутому режиму. Однако все эти нувориши страдали стремлением постоянно и до комичности неумело подражать прежней знати. Марсий же, в отличие от своих товарищей, не нуждался в показном аристократизме. Весь его облик, каждый жест, каждое движение говорили об истинном благородстве. А оно не требовало доказательств.

– Чудной у тебя дом, Марсий! Не обижайся, – пренебрежительно хмыкнул бойкий, вертлявый парень по прозвищу Лупус. Скривил подвижное плутовское лицо в едкой, нагловатой ухмылке. – Тебе ведь, как одному из вождей революции, полагался мраморный дворец раза в четыре больше этого.

– Зачем мне одному такой? – улыбнулся Марсий.

– Как это зачем?! – возмутился Лупус. – Все должны видеть, как живет Марсий Аресский и завидовать! В саду построй такой громадный фонтан, как у меня, вокруг поставь статуй тридцать или сорок голых баб. Купайся в фонтане, пей вино бочками, глазей на статуи, наслаждайся новой жизнью и…

– У меня нет желания купаться в фонтане, – прервал его Марсий. – Да, и новую жизнь я несколько иначе себе представлял.

– Проклятье! – грубым мужским голосом вскричала тощая, долговязая Пандория. – Мы свободные люди! Захотим – в фонтане будем купаться, захотим – в кобыльей моче! А вздумается – так и весь Эротполис спалим и отправим в Тартар!

Эта воительница была с головы до ног увешана драгоценностями, которые собственноручно срывала со знатных дам. Но ни на каплю не сделалась дамой.

– Верно, Пандория! – поддержал Лупус, со всей силы хлопнув по плечу подругу.

– На это много ума не потребуется, – все так же сдержанно возразил хозяин дома.

– Да в тебе, Марсий, благовоспитанности стало больше, чем в любой почтенной старой матроне, – усмехнулась Пандория.

Раздался всеобщий грохочущий хохот.

– Друзья мои, – проговорил низкорослый тщедушный Ульторий мягким голоском, – оставьте в покое нашего дорогого Марсия. Он ведь у нас – убежденный демократ и аскет. За это его и обожает свободный народ Эротполиса.

Диктатор искоса бросил на Марсия исполненный ненависти взгляд глубоко посаженных маленьких бесцветных глаз.

– Друзья, прошу проследовать в столовую, – пригласил Марсий. – Надеюсь, вас порадует мое скромное угощение. Возляжем за пиршественным столом и за кубком вина забудем обо всех наших разногласиях. Вспомним лучше о былых битвах, в которых мы сражались плечом к плечу.

– Мы – товарищи по оружию, – поддержал его Ульторий Авторитарий. – И навсегда останемся братьями!

Он первым занял одно из лож, стоявших вкруг уставленного яствами стола. Остальные расположились на других местах.

– Где же, Марсий, твой обещанный сюрприз? – спросил кто-то из гостей.

– Сейчас увидите. Эй, рабыня, сюда!

– Рабыня?! – воскликнул Лупус и от удивления присвистнул. – Вот это новость! В доме Марсия завелась рабыня! Должно быть, красотка с пышной грудью и округлыми бедрами, как все эти аристократочки. А я-то думал, что тебе твои убеждения не позволяют владеть рабами. Полагал, даже это жаркое из ягненка под виноградным соусом ты приготовил сам. Так, стало быть, и до тебя наконец-то дошло, как следует поступать с нашими врагами.

– Приготовил ужин, разумеется, сам, – чуть смутился Марсий. – Но все же…

– Однако твоя служанка, кажется, не спешит тебя слушаться, – заметила Пандория и хмыкнула. – Или она уже успела сбежать?

– Рабыня, поспеши, – повторил Марсий, стараясь сохранять спокойствие.

Ответа не последовало. По столовой пробежал легкий смешок.

Марсий подошел к двери и еще громче позвал рабыню. Теперь он вызвал уже не скрываемый смех своих гостей.

Затем хозяин принялся обегать все помещения своего дома: атриум, библиотеку, заглянул в вестибюль, в кухню, во все спальни и за все занавеси. Предчувствовавшие забавное зрелище гости следовали за ним, перебрасываясь шутками.

Наконец, Марсию пришло в голову заглянуть еще и в винный погреб. Там, собственно, и открылось ожидаемое зрелище. А, вернее, открылась такая картина, которой никто не мог и вообразить.

Из множества больших и малых амфор с дорогими старыми винами значительная часть была опорожнена и опрокинута. В неровном свете факела взглядам вошедших предстала восседавшая прямо на голом каменном полу абсолютно нагая Агния Афродитская. Ее всклокоченные, словно у фурии, разметавшиеся по плечам зеленые волосы напоминали языки адского холодного пламени. По губам блуждала бессмысленная улыбка. В левой руке Агния держала серебряный кубок с вином, а правой сжимала рукоять стального кинжала. Патрицианка взирала на вошедших осоловевшими, безумными пьяными глазами. А в самой их глубине мерцали искры какого-то колдовского зеленого огня.

От встречи с этим взглядом по спине Марсия невольно пробежала дрожь. Лупус, Пандория и все вошедшие с застывшими на губах шутками вылупились на зеленоволосую женщину. Они словно бы нечаянно увидели нимфу, вмиг лишившую их рассудка и дара речи.

– О, кого я вижу! – воскликнула Агния. – Доминус Марсий! Твое здоровье, триумфатор! – Она отхлебнула несколько глотков из кубка и дико захохотала.

– Это что ли и есть твоя рабыня? – вырвалось вдруг у кого-то из гостей.

Общее остолбенелое молчание прервалось.

– Это Агния Афродитская, – узнал известную в Эротполисе личность Лупус.

– Она вполне лояльна новой власти, – начал оправдывать рабыню Марсий. – Она сама сдалась.

– Заметно, как лояльна! – усмехнулась Пандория.

– Не старайся выгородить меня, Марсий, перед этими собаками, – продолжала Агния. – Или ты всерьез подумал, будто я собралась стать твоей рабыней? Видно, упоение властью затмило твой и без того слабый рассудок. Возомнил себя знатным вельможей! Так знай же, для меня ты навсегда останешься ничтожным, презренным рабом! Ненавижу тебя! Ненавижу вас всех, зловонные псы!

В глазах патрицианки вспыхнули искры неистового, необузданного гнева.

– Эта тварь теперь – твоя собственность, мой друг, – обратился к Марсию Ульторий Авторитарий. – Тебе и предстоит выбрать для нее наказание за непочтительные речи.

– Вот как, диктатор? – снова начала Агния. – Перекладываешь свои обязанности на Марсия? Но по части пыток и казней только твоя фантазия неиссякаема, прирожденный палач Ульторий! Мерзкий кровожадный шакал! Да чем вы лучше нас, борцы за свободу и равенство?! Всем нужно лишь самим дорваться до власти, почувствовать себя хозяевами жизни! Вы хотите втоптать в грязь все, что выше и благороднее вас! Хотя в действительности вы – всего лишь презренные рабы! Да будет вам известно, грязные свиньи, что Агния Афродитская была, есть и умрет свободной!

При этих словах патрицианка обвела всех взглядом, исполненным гипертрофированной надменности. Такая надменность может быть только у человека, окончательно отчаявшегося.

6. Попытка умереть с достоинством

Агния поднесла острие кинжала к горлу. Но все еще медлила пронзить им нежную кожу над своими ключицами. Видно, слова, даже самые резкие, всегда легче действия.

Под низкими каменными сводами снова повисла гробовая тишина. Было слышно лишь, как потрескивает колеблющееся пламя факела. Все замерли в предвкушении развязки. Что же сейчас будет? Решится ли эта капризная барынька убить себя?

Вдруг Марсий с головокружительной скоростью бросился к Агнии. Он успел крепко схватить ее за запястье. Рука патрицианки ослабла, кинжал выпал и со звоном ударился о каменный пол.

С минуту Агния глядела на Марсия ошеломленно. Она все еще не понимала, что произошло. Затем дико взвизгнула и прошептала:

– Убей меня, Марсий, поскорее, пока я сама тебя не убила.

– Первая попытка нашего дорогого Марсия стать рабовладельцем останется незабываемой! – ехидно проговорил Ульторий Авторитарий. – Произошедшее должно послужить ему уроком. Не будет впредь либеральничать с врагами и противопоставлять себя нашему обществу.

– Агния, – проговорил Марсий, не глядя ни на Ультория, ни на прочих своих гостей, будто их и не существовало, – ты сейчас пьяна, поэтому наговорила глупостей, о которых сама же завтра станешь жалеть. Тебе следует удалиться в верхние покои и хорошенько выспаться. Сейчас я сам отнесу тебя на ложе.

Марсий поднял с каменного пола ослабевшую Агнию. Та, словно неживая, повисла у него на руках, запрокинув голову и закатив глаза. Руки и ноги ее висели безжизненно, как плети. Но все это не мешало патрицианке заливаться безумным истерическим смехом.

С пьяной Агнией на руках Марсий скрылся за дверью.

– «Сейчас я сам отнесу тебя на ложе», – передразнила Пандория. – Подумаешь, какие нежности!

– Похоже, наш Марсий сам оказался в плену у этой зеленоволосой, – коварно ухмыльнулся Ульторий. – Ну, что ж, теперь он нам совсем не опасен. Позволим ему немного расслабиться.

Марсий принес обнаженную Агнию на этот раз в свою спальню, расположенную на втором этаже. Уложил на широкое ложе, застеленное пурпурным шелковым покрывалом. По его поверхности было разбросано несколько обшитых таким же пурпурным шелком подушек.

Вдруг, в единое мгновение, патрицианка вновь сделалась кроткой. Она испуганно промолвила:

– Марсий, умоляю, не убивай меня! Ты не представляешь, как я хочу жить! Я только сейчас, когда держала нож у своего горла, ощутила в себе эту неодолимую жажду жизни. Оставь мне жизнь, Марсий! – Жадно хватая губами воздух, словно захлебываясь им, она вдруг перешла на отчаянный крик. – Оставь мне жизнь!! Или… теперь, после всего… мне уже не на что надеяться?

Агния помнила, как вчера, даже стоя на коленях, едва вымолила себе жизнь. На что она могла рассчитывать сегодня? Ведь было сказано столько дерзких слов в адрес человека, державшего в своих руках нить ее жизни! Разве у нее мог остаться хоть малейший шанс на снисхождение?

Однако, на удивление Агнии, Марсий смотрел на нее сейчас без гнева. Смотрел с необъяснимым, не укладывающимся ни в какую логику, дружелюбием.

– Ничего не бойся, моя девочка! – Он провел рукой по ее всклокоченным зеленым волосам. – Отдыхай! Тебе ничто не грозит. Напротив, тебя можно даже поздравить. Сегодня ты вела себя как настоящая революционерка! Я восхищен! Теперь моя цель достигнута – ты возненавидела рабство.

– Ты что же, правда, прощаешь меня?! – Она взглянула на него изумленно. – Разве такое возможно?!

– Это я должен просить у тебя прощения, Агния, – вздохнул Марсий. – Я измучил тебя. Прости! Столько красивых слов я говорил о свободе, но сам лишил свободы человека! Нет уж! Надо быть последовательным. Если свобода – для всех, то – для всех. Каждый человек ценен!

Марсий сидел у подножия ложа и снизу вверх зачарованно смотрел на Агнию. Он разглядывал изящные изгибы мраморно-белого женского тела, пышную упругую грудь с торчащими в разные стороны сосками, округлый женственный живот, слегка выпуклый лобок, покрытый шелковистыми зелеными кудряшками.

В эту минуту храброму революционеру вдруг захотелось служить этой прекрасной, ни на кого не похожей, женщине по-прежнему, как своей госпоже. Или даже, как богине.

– Как же ты великодушен, Марсий! – прошептала Агния восторженно.

– А ты считала меня чудовищем, диким зверем, готовым растерзать всю красоту мира?

– Забудь, что я там наговорила. Я была в отчаянии.

– Я понимаю.

– О, Марсий, теперь я предана тебе всей душой! Поверь мне! Если представится возможность, я докажу свою преданность!

– Я верю тебе, Агния, – сказал он. – А теперь я хочу восстановить справедливость. Ты тоже хочешь этого? Не понимаешь, о чем я? Ты, Агния, достойна поклонения, ибо ты – женщина. Ты моя женщина, а, значит, моя богиня.

Он опустился перед ней на колени. Взял в свои большие смуглые ладони ее маленькие нежные стопы, припал к ним горячими губами. В неистовом восторге принялся облизывать каждый палец, щекотать языком подошву. Затем стал подниматься выше, облизывая сияющую белизну бархатистой кожи прекрасных женских ног. Голени, колени, округлые бедра…

Наконец, его жадные губы достигли ее горячего влажного лона. Несколько секунд Марсий просто наслаждался терпким ароматом женского естества, словно приблизился к чаше с драгоценным нектаром. Затем принялся вылизывать каждый лепесток раскрывшейся перед ним чудесной розы, каждую складку между нежными лепестками.

– Как же я давно об этом мечтал! – восторженно воскликнул он. – С той самой минуты, как впервые тебя увидел.

Меж тем Агния, упоенная сладострастием, лишь стонала, время от времени то смеясь, то выкрикивая что-то бессвязное.

Она уже не удивлялась поклонению этого сурового предводителя восстания, свободолюбивого революционера. Ведь никогда прежде эта страстная любовница не удивлялась, видя у своих ног разных мужчин, молодых и старых, красивых и не очень, мудрых и простодушных. Она только наслаждалась, как всегда умела наслаждаться, искусными мужскими ласками.

Наконец, язык любовника проник в самую сердцевину женского лона. Он показался любовнице таким же сильным, как днем раньше его фаллос.

– О, Марсий, мой Марсий! – вскричала Агния в диком восторге. – Иди ко мне, мой возлюбленный!

Минуту спустя она исступленно рыдала на груди у Марсия, а он успокаивал ее, поглаживая по голове и шепча нежные слова.

Затем их упругие тела снова слились в единый организм, трепещущий в эйфорическом экстазе…