Текст книги "Самый желанный"

Вспомнив об этом, Софи почувствовала, как сердцебиение стихает. Ее никто не заставлял принимать участие в этом представлении. Она оказалась здесь благодаря одному только усилию воли.

Внутри возникло новое ощущение силы, появилось видение цели. Она приехала не затем, чтобы стесняться, прятаться в углу и оставаться серенькой мышкой Софи. Она приехала, чтобы превратиться в Софию. Рука медленно поднялась. Точно выверенный взмах кисти – и веер раскрылся. Вперед. На губах возникла едва заметная улыбка. Все. София приехала на бал.

Подбородок повыше. Внутри все дрожит. Шаль изящно лежит на обнаженных плечах. София скользнула по лестнице в величественный бальный зал. Если кто-нибудь спросит ее что-то неподобающее, она ответит как Тесса.

Как и учил Лементер, София старалась избегать мебели, колонн и вазонов с пальмами. В конце концов, если предмета нет на пути, то об него нельзя споткнуться.

Девушка старалась держаться открытого пространства. Слава богу, мир без очков терял свою значительность, и она видела лишь ближайшие лица. В общем-то, довольно удобно.

В соответствии с инструкциями она совершила один медленный круг по залу, сохраняя на лице выражение самой надменной скуки, и наконец нашла хорошо освещенное место, полностью открытое взорам публики. Несколько бесконечных мгновений ее воля подвергалась серьезному испытанию. Почему кто-то должен заговорить с ней? Да ее просто выгонят на улицу и объявят самозванкой.

Но Лементер не зря говорил, что у него множество влиятельных друзей. Джентльмены один за другим с нарядно одетыми дамами на буксире подходили к ней поздороваться, как будто знали ее много лет. Изо всех сил стараясь не щуриться, София отважно продолжала играть свою роль, к каждому правильно обращалась по имени и не допускала никакой дрожи в голосе.

Имена были важные, некоторые столь знатные, что Софи заподозрила, что Лементер, заставляющий ее их сразить, намеренно ее дразнит. Тем не менее вот они все – Рирдон, Уайнтхэм, Хадерсидж, Гринли. Список не кончался. Каждый джентльмен приятнее предыдущего, каждая новая дама грациознее и красивее. Не знай София, что все это просто спектакль, она вполне могла бы преисполниться самомнения. Обладатели прославленных имен подходили по очереди, а через минуту возвращались в компании молодых аристократов, страстно желавших быть представленными.

Разумеется, это только забавный розыгрыш и выдумка, но как легко все получается! Софи удивлялась, почему никто не додумался проделать этот трюк давным-давно, но потом ей пришло в голову, что люди вокруг нее могут делать то же самое прямо сейчас. Да половина гостей в этом зале могла проникнуть в общество по собственному желанию!

Конечно, сама она – другое дело, в ее связи с семейством Брукхейвенов ни для кого не было ничего нового, но сейчас, когда она называла свое имя, оно звучало намного значительней.

Софи продолжала здороваться и знакомиться с новыми людьми, ничуть не заботясь о том, что не запоминает и половины имен, ведь в основном это были глупые мальчишки. Лементер предупреждал, что не следует проявлять интереса ни к одному джентльмену, иначе станет понятно, что она уязвима.

– Сегодня просто начало охоты, первый звук рога, моя дорогая, – убеждал он Софи. – Вы должны быть самой быстрой ланью и ускакать от любого охотника. Помните, легко получил – легко забыл.

Лементер сдержал слово. Она явно предстала настоящей красавицей, ее окружали восхищенные поклонники, а все общество сгорало от возбуждения и любопытства.

И еще в одном Лементер оказался прав. Как только церемония представления была завершена, Софи обнаружила, что ей не приходится изображать скуку, ей действительно сделалось скучно и стало нечем занять ум.

Глава 10

В дальнем конце зала, где находились карточная и курительная комнаты, толпились одинокие джентльмены. Грэм, стоящий здесь же, опрокинул еще один бокал с дешевым и теплым шампанским лорда Уэверли. Вкус у шампанского был отвратный, но Грэм решил, что если выпить достаточно, то, возможно, удастся найти себя прежнего.

Что с ним такое? В первый раз в жизни ему нечего было сказать группе повес, которых когда-то он называл друзьями. И ни одной из скучных, пустоголовых женщин в этом зале ему тоже было сказать нечего. Его остроумие испарилось, обаяние улетучилось. Он… он размышлял!

Боже, но почему сейчас? Почему ему случилось повзрослеть именно сейчас, когда больше всего нужна мальчишеская беспечность и легкость?

Грэм намеренно стал поодаль от компании бывших друзей, но все равно увидел, что один из них вдруг громко расхохотался, шампанское вылетело у него изо рта и обрызгало другого. В прежние времена Грэм бы тоже развеселился или, по крайней мере, похлопал пострадавшего по плечу. А теперь ему хотелось только взять обоих за шкирку и хорошенько встряхнуть, чтобы очухались: «Прекратите тратить время впустую! Не бросайте людей, которым вы нужны! Прекратите вести себя, как я!»

Однако он здесь не для этого. Грэм покорно взял еще бокал шампанского с подноса у проходящего мимо лакея. Если нужно напиться для того, чтобы найти невесту, он напьется и будет пьяным до самого дня свадьбы.

К группе подошел еще один гость. Грэм бы его не заметил, но тот был так возбужден, что говорил громче других.

– Ребята, я влюбился!

Этот их общий приятель влюблялся практически каждый месяц. Грэм даже не оглянулся. Желудок не слишком обрадовался здешнему шампанскому. Похоже, надо найти что-нибудь из еды.

Бормотание соседей превратилось в спор:

– Иденкорт смог бы, как ты думаешь?

Услышав свое новое имя, Грэм оторвался от мыслей о желудке, невольно прислушался и на шаг приблизился к компании:

– Смог бы – что?

– Не сможет. Никто не сможет. Она холодна как лед.

– Иденкорт, ты должен ее увидеть. Она чудесное создание. Газель, да и только. Такая изысканная! Говорят, за весь вечер она ни разу не улыбнулась.

Грэм поморщился. Он уже пожалел, что подошел к ним.

– Может, она просто тупая и не понимает шуток?

Все трое уставились на него с недоуменным видом. Та-а-ак.

Грэм вздохнул. Они ждут, что он возьмется за дело и, как в старые времена, победит, а они будут купаться в лучах его славы.

Он открыл было рот, чтобы отказаться от вызова, но вдруг услышал собственный голос:

– А она богатая?

Остальные фыркнули.

– Она из хорошей семьи и потрясающе одета. Я слышал, как одна леди сказала, что на ней самое красивое платье Лементера, какое она только видела.

Так, значит, она богата. Грэм со вздохом вылил остатки гнусного шампанского в горшок с пальмой и отряхнул ладони.

– Пожалуй, тогда пойду и попытаюсь представиться.

Пропуская его, друзья расступились, восхищенные последователи, готовые учиться у мастера.

Сейчас Грэм сам не верил, что был способен держать возле себя таких никчемных людей. Неужели у них совсем нет гордости? Никаких надежд? Никаких амбиций?

Софи была права на его счет. «Вы бы поняли, если бы хотя бы раз использовали свой разум для дела, а не впустую».

Мысли о Софи еще больше испортили ему настроение. Она странно себя ведет, все время чем-то занята, заставляет себя ждать.

Грэм скучал о тех днях, когда она всегда была на месте, а он заходил на Примроуз-стрит, когда ему вконец надоедал свет, и знал, что в гостиной всегда найдет весело горящий камин, сигары и бренди, а Софи будет слушать его, задавать правильные вопросы и проникать в его путаные мысли своим ясным и здравым умом.

Думая о Софи, он почти не заметил новую роковую красотку – femme fatale, но потом понял, что не увидел, потому что она стояла в плотном окружении толпы. Боже, да они стоят в три ряда, и подходят все новые желающие познакомиться! С того места, где находился Грэм, ему была видна только длинная шея, белые обнаженные плечи и сияющий кокон золотистых кудрей, завершающийся сложным узлом из перевитых жемчугом прядей. Стало ясно, что она высокая. Грэму нравились высокие девушки, он всегда чувствовал себя нелепо, когда даме приходилось смотреть на пуговицы его жилета.

Чем ближе он подходил к новоявленной красавице, тем плотнее становилась толпа, а потому Грэм решил выбрать кружной путь и протиснуться сзади. Здесь наступил на ногу – «О боже, это я наступил?» – там толкнул локтем под ребра – «О, простите, многовато шампанского выпил» – и вот он уже оказался за спиной женщины, и так близко, что мог бы поцеловать чудесную шею.

В своем удивительном платье она казалась морской жемчужиной, такой восхитительно нежной среди разномастных одежд остальных дам, глотком прохладного вина после переполненного, тесного, прокуренного бального зала…

Голова девушки была слегка повернута, и Грэм мог видеть изящную линию скулы и длинные каштановые ресницы. Похоже, она слушала какого-то толстяка, который со странным акцентом бормотал комплименты на ломаном английском:

– И луний свет поблекнети, когда такой сазданя появиться в нашей сабрании…

– Великолепная проза, – негромко рассмеялся Грэм, – или надо сказать «великалепни»?

«Грэм». Когда Софи услышала этот голос, почувствовала теплое дыхание от его шепота у себя на шее, там, куда ни один джентльмен не должен бы приближаться, у нее подкосились ноги. От страха или от предвкушения? От того и другого. В голове закружились дикие мысли. Убежать? Грэм успел ее узнать? Похоже, он флиртует с ней, но, заскучав, Грэм станет флиртовать с фонарным столбом. Может, обернуться и крикнуть «Сюрприз!»?

Застыв от нерешительности, Софи не сделала ничего. Перед ней расположилась группа молодых людей. Все громко разговаривали, сражаясь за ее внимание, но их общая болтовня была для Софи не громче песни сверчка, пока Грэм стоял к ней так близко, что она обнаженной спиной ощущала, как стучит его сердце.

Но о чем же он думает? Очень грубо с его стороны так прижиматься к даме, грубо и дерзко, но, несомненно, приятно, конечно, если девушка пришла сюда, чтобы позволить повесам ухаживать за собой. Но она-то пришла не для этого.

У Грэма была хорошая реакция, но когда веер незнакомки взлетел над ее плечом, он едва не лишился глаза. Пришлось нагнуться, чтобы избежать летального удара, но место возле красавицы было потеряно. Грэм улыбнулся, в его глазах мелькнул интерес. Эта леди вовсе не тепличный цветок! И она не из тех, кто будет покорно сносить его наглое поведение. С ухмылкой он бросился в новую атаку, на сей раз выбрав наступление по фронту, которое принесло ему синяк на боку и место прямо перед красавицей. Он игриво поклонился.

– Миледи, прошу, скажите, как рыцарь может добиться чести быть представленным даме?

На женщине была полумаска – причудливое изделие из фантастических снов, которое открывало лишь большие глаза, с насмешкой смотревшие в его сторону.

– Я думала, вы зализываете рану. – Низкий голос звучал хрипловато, но мучительно… знакомо. Она поджала губы. – Вы меня разочаровали.

Новый взмах веера, и она отвернулась, чтобы поговорить с каким-то молодым человеком с другой стороны. Грэм заметил, что весь кружок повернулся вместе с ней. Сам он снова оказался сзади.

Значит, вот каковы ее правила игры? Гм… Люди скользили мимо него, а Грэм стоял в одиночестве. Брови над его небольшой маской сошлись в тяжелых раздумьях. Чтобы покорить подобную женщину, умную, гордую, ему нужно мобилизовать все свои ресурсы.

Он слегка улыбнулся, представив ее реакцию, когда она услышит его титул. Грэм заспешил, не замечая, что впервые радуется полученному наследству.

Следуя за толпой, он схватил за руку одного из подобострастных членов свиты новоявленной красавицы и оттащил его в сторону.

– Ой, – вскрикнул джентльмен, которого звали, если Грэм верно помнил, Сомерс Бут-Джеймисон, на нем был наряд Арлекина. Он попытался оттолкнуть Грэма. – Из-за вас я отстал, потерял место возле нее. – Но тут он понял, кого толкнул. – О, привет! Лорд Иденкорт! Прошу прощения, ваша светлость.

– Сомерс, ты же всегда лупил меня в спортзале, сыпал песок мне в нос на первом курсе, думаю, ты мог бы обойтись без «ваша светлость», а?

Бут-Джеймисон, который был неплохим парнем, просто не любил сложностей, грустно усмехнулся.

– Ну ты же знаешь, какими становятся некоторые, когда на них сваливается титул.

Грэм мотнул головой на скопище у них за спиной.

– Ты был официально представлен новой звезде?

Бут-Джеймисон гордо распрямился.

– А как же! Фактически я старый друг семьи. Помнишь лорда Рафейела Марбрука? Она его родственница.

Грэм нахмурился.

– Что? Никогда не слышал, что у них есть еще кузины. – А он должен бы знать. Видит Бог, он провел половину сезона, болтаясь в Брук-Хаусе. Софи непременно сказала бы ему, если бы кто-то еще из семьи явился с визитом.

По спине Грэма пробежал холодок. Он потер шею. Нет. Это просто смешно. Он оглянулся на девушку в центре толпы. И вспомнил… Когда он стоял у нее за спиной, то ощутил, что она удивительно хорошо пахнет. Дорогим мылом и теплой кожей.

Грэм схватил Сомерса за руку.

– Представь меня, – стиснув зубы, выдавил он.

На этот раз – возможно, из-за титула, а возможно, из-за свирепого блеска в глазах – море спин всех оттенков радуги расступилось; не потребовалось ни отдавливать ноги, ни толкаться локтями. Сомерс подвел его прямиком к девушке, которая в этот момент отвернулась, выслушивая очередной пассаж бесстыдной лести.

Тут вступил Сомерс, начал с обычных представлений, ни на шаг не отступая от правил, но Грэм не слушал. Он смотрел на ее ключицы, изящную линию челюсти, копну шелковистых волос, которым не требовалось ни украшений, ни роскошных тюрбанов, чтобы поражать своей пышностью.

– …могу я представить мисс Софию Блейк, ваша светлость?

Этого просто не может быть!

Она медленно обернулась. Грэм следил за каждым движением, время словно замерло. Он видел, как она делает медленный вдох, как сглатывает, видел, как распрямляет спину, как по ее горлу прокатывается комок, понимал, что она нервничает. Когда она наконец подняла на него взгляд, их глаза оказались почти на одном уровне. Ее глаза…

– Привет, Грэм.

Грэм чувствовал себя так, как будто его лягнула лошадь, лягнула прямо в сердце. Дыхание прервалось, мысли замедлились, он лишь беспомощно смотрел на Софи и молчал.

Софи. Его Софи. Его смешная, нелепая подружка. Постоянный друг и товарищ. Это она превратилась в божественную красавицу?

Софи молчала и боялась вздохнуть, боялась шевельнуться и просто ждала, когда сердце снова начнет биться.

Увидит ли он ее наконец? Поверит, что она красива? Или высмеет, спросит, во что, черт возьми, она вздумала играть? Скажет ли вообще что-нибудь?

Грэм по-прежнему смотрел на нее с неподвижным, словно замороженным лицом, а ярко-зеленые глаза неистово сверкали, но что в них светилось? Веселье? Неприязнь? Или что-то еще, на что София не могла и надеяться?

– О, так вы уже встречались? – заговорил джентльмен, который ранее пытался представить ей Грэма. Софи не было до него дела, но вскоре толпа теснящихся поклонников сомкнулась вокруг них, возражая против завоеванной Грэмом привилегии и требуя своей доли внимания.

Грэм заморгал, оглядел толпу, потом его взгляд вернулся к Софи, он легким кивком показал на танцующих и приподнял бровь.

«Вальс?»

Софи услышала это слово, как будто он прокричал его. Не самое изысканное приглашение, но ей уже до смерти надоели эти прилипалы-поклонники. Она скривила губы.

«Давно пора, черт возьми».

Грэм низко поклонился, и сейчас его статная фигура на все сто процентов выглядела фигурой герцога Иденкорта. Софи сделала легкий книксен, недоумевая, отчего он не получался у нее всего несколько дней назад.

Она взяла Грэма под руку и заскользила мимо не скрывающих удивления поклонников – ведь она отказалась танцевать с другими, невзирая на самые настойчивые просьбы. Казалось, они с Грэмом начали танцевать раньше, чем прошли сквозь дверь и вступили в зал.

Теплая рука Грэма лежала у нее на талии. В его блестящих глазах читалось – да-да, Софи это ясно видела, – одобрение, именно одобрение.

В вальсе они закружились по залу, и весь первый круг молчали. Грэм не мог отвести глаз от лица девушки. Неужели за очками ее глаза всегда были такими большими и чарующими? Как мог он, человек, который за версту видел хорошенькую девушку, провести столько часов в обществе Софи и не разглядеть эту женщину?

– София?

Она улыбнулась легкой улыбкой. Неужели ее губы всегда имели такой нежный изгиб?

– Это Лементер придумал. Думаю, на меня новое имя подействовало не меньше, чем на всех этих прилипал.

Грэм ответил несколько удивленной улыбкой.

– Новое имя, новая женщина? – Он вдруг нахмурился. – И все для того, чтобы завоевать внимание света?

Софи вскинула голову.

– А почему нет? Не верите, что я могу это сделать?

Грэм понимающе улыбнулся, на загорелом лице блеснули зубы.

– Думаю, вы можете сделать все, что захотите. Если решите стать королевой, я просто поддержу вас и предупрежу всех, чтобы не становились у вас на пути. – Он покачал головой. – Признаю, я ощутил облегчение, когда понял, что у вас на уме. Как долго готовилось это представление?

Софи помедлила.

– Ну… Феба и Дирдре уехали из Лондона. Мне нечем было заняться…

Грэм рассмеялся и снова покачал головой.

– Нечем заняться? Помоги нам Бог, если вы заскучаете по-настоящему! И мне вы никогда не жаловались…

Софи опустила веки, пряча от него глаза.

– Зато получился сюрприз.

Грэм ухмыльнулся.

– Вы выглядите…

Софи впилась в него взглядом.

– Выгляжу – как?

Улыбка Грэма смягчилась.

– Как София, которая собирается взять город штурмом.

Губы Софи изогнулись в неспешной улыбке. Это была первая беззаботная улыбка, которую Грэм видел на лице своей дорогой Софи. От изумления у него перехватило дух, он, как в трансе, кружил ее по огромному залу, даже не замечая, как расступились другие танцующие, чтобы посмотреть на самую высокую, грациозную и красивую пару во всем бальном зале, не отрывающую глаз друг от друга.

Глава 11

Стикли и Вулф по доброй воле никогда вместе не обедали, а потому Стикли был весьма удивлен, когда, открыв входную дверь, обнаружил стоящего за ней Вулфа, который нетерпеливо вертел в руках скрученные в рулончик газетные листки.

Стикли подавил невольный позыв отшатнуться, знал, что Вулфу нельзя показывать никаких признаков страха, – это еще никогда не помогало, а лишь провоцировало партнера на язвительные замечания и глупые шутки, например, сунуть в ящик с нижним бельем таракана или нечто подобное.

– Доброе утро, Вулф. Не хочешь съесть со мной пару яиц? – При упоминании пищи Вулф слегка позеленел. Стикли подавил улыбку. – Кроме того, у меня есть прекрасная копченая сельдь. Или ты предпочитаешь бекон?

Вулф с усилием сглотнул.

– Заткнись, Стик. – И, отодвинув хозяина, просочился в дом.

Стикли гордился своим настоящим английским домом. Много времени он посвятил выбору адреса и теперь жил пусть не в аристократическом районе, но и не в трущобах. Стикли знал, что Вулф проиграл дом отца в карты много лет назад и сейчас переезжал из одних меблированных комнат в другие, если не мог бесплатно пожить у кого-нибуль из друзей, круг которых постоянно сужался. Друзей Вулф заводил очень легко, вот только удержать их ему не удавалось.

Сам Стикли был не из тех, кого интересуют люди, вместо этого он потратил годы на свои коллекции. В каждой комнате дома были выставлены различные собрания того, чем интересовался хозяин, начиная от бабочек, снабженных ярлычками с названием, и заканчивая коллекциями тонкого фарфора, драгоценных египетских артефактов и картин малоизвестных художников, которые со временем непременно должны сделаться знаменитостями.

Слава богу, Вулф, не глядя, проковылял мимо всех этих ценностей. Неприятно, когда человек подобного рода видит богатства. Ведь можно кое-чего лишиться после ухода такого, как Вулф.

Вздохнув, Стикли прошел мимо комнаты для завтрака, где его ждали горячие яйца и ароматный чай, и по коридору прошел вслед за Вулфом в свой кабинет. Оказавшись там, Вулф рухнул в единственное большое кресло и швырнул на стол свои газеты. Листки развернулись, на них стала видна какая-то иллюстрация. Стикли пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть его.

– Это… это наша мисс Блейк?

– Да, с Иденкортом! – прорычал Вулф.

Стикли удивленно моргнул и одним пальцем размотал весь листок, чтобы прочесть: «Королева фей штурмом берет бал-маскарад у Уэйверли. Вчера вечером мисс София Блейк оказалась самой яркой звездой на небосклоне светского общества, завоевав сердца сотни джентльменов, она растоптала их своим каблучком. Теперь «Голос света» вопрошает: «Неужели лишь один человек сумел привлечь взгляд новой Титании? Неужели герцог Иденкорт станет ее Обероном?»

Стикли быстро просмотрел остальные листки, но создавалось впечатление, что вчера вечером не было других светский событий и не было других пар, о которых стоило говорить. В газетах имелось множество иллюстраций, и Стикли пришлось признать, что мисс Блейк выглядит много лучше, чем в их последнюю встречу. Конечно, она всегда ему нравилась. Такая разумная, застенчивая молодая леди. К несчастью, слишком высокая. Но, похоже, герцог Иденкорт не возражает против ее роста. В газетах нашлось по крайней мере три иллюстрации, на которых Иденкорт и мисс Блейк смотрели в глаза друг другу, в мечтательной забывчивости не замечая, какие страсти зажигают в душах завистников.

– Э-э-э… полагаю, неплохо для нее. Не думал, что такая девушка может заинтересовать герцога, но…

Вулф зарычал.

– Стикли, почему я всегда должен все тебе разжевывать? Если она выйдет замуж за Иденкорта, мы потеряем все.

Стикли не очень понравилось, что ему тычут в нос неосведомленностью в светских делах – как будто подобная осведомленность является признаком истинной интеллектуальности! – а потому не сразу понял, что имеет в виду Вулф.

– Но почему? Когда мисс Кантор стала леди Брукхейвен, ты довольно быстро смирился с тем, что она вскоре может превратиться в герцогиню.

– Это потому, что она не собиралась прикасаться к фонду Пикеринга. Она сама говорила, что оставит его в неприкосновенности для своих детей. Брукхейвену не нужны наши деньги…

– Это не наши деньги, Вулф, – строго поправил его Стикли. – Мы только опекуны и попечители. Мы сохраняем их, и все.

– Отлично. Вот мы и должны сохранить их от Иденкорта. Ты никогда не встречался с этим семейством, но это самые расточительные люди в Англии! У них в жизни не было ни пенни, на которое не имелось долговых расписок на сумму в три раза больше. Он промотает наши… деньги мисс Блейк в мгновение ока. – Вулф поскреб голову и продолжил: – Интересно, как он об этом узнал, – не думаю, чтобы она ему рассказала.

– Почему ты решил, что он знает о деньгах? Может, она ему нравится. – Стикли постучал пальцем по газетной иллюстраци. – Судя по всему, так и есть.

Вулф закатил глаза.

– Стик, старина, ты видел эту девушку. Она похожа на помесь лошади и фонарного столба.

Стикли обиженно отстранился.

– Мне она показалась разумной и воспитанной девушкой…

– Вот именно! – Вулф взмахнул руками. – Никто никогда так не говорит о хорошенькой девушке! – Он вскочил на ноги и принялся расхаживать по кабинету. Стикли быстро пересел в собственное кресло. Вулф провел рукой по волосам, которые давно следовало подстричь, да и вымыть, честно говоря, тоже. – Нет, Иденкорт прекрасно все знает и хочет отстранить нас от дела. Если он наложит лапы на эти деньги, он промотает их, как до него делали его отец и братья. А мы разоримся. – Вулф сгреб в кулак газетный листок. – Включая твою драгоценную мисс Блейк, – медленно проговорил он. – Возможно, она не понимает истинной натуры Иденкорта? – Вулф прекратил метаться по кабинету и теперь стоял, впившись глазами в партнера. – Она может не сознавать опасности, в которой оказалась, – заявил он. – Привлекательный герцог – в таких случаях девушки не в состоянии вести себя разумно. Бедняжка, она просто дитя в джунглях! – Он горестно вздохнул. – Если бы можно было как-то остановить этого подлого охотника за деньгами…

О нет! Только не это! Снова за старое? После двух последних фиаско, глупого похищения лорда Брукхейвена – кто мог знать, что в темноте он и его брат будут так похожи? – а потом еще более неудачно подстроенной попытки заставить одного из поклонников леди Брукхейвен похитить ее, чтобы Брукхейвен отменил свадьбу! Стикли сделал глубокий вдох и расправил спину.

– Не смей даже вмешиваться, не смей мешать мисс Блейк поймать Иденкорта.

– Опасно пускать дело на самотек. – Но, похоже, Вулф не собирался убеждать Стикли.

В прошлый раз подстрекательство Вулфа привело к тому, что в одном из поклонников леди Брукхейвен разгорелась маниакальная страсть к ней и едва не пострадала дочь самого Брукхейвена. Тогда Стикли твердо себе пообещал, что больше не позволит Вулфу решать их проблемы криминальными средствами и, уж конечно, не станет участвовать в его замыслах.

И если это означало, что ему придется заплатить за прошлое участие – он, разумеется, желает обойтись без этого, – то он, Стикли, расплату предпочтет дальнейшим незаконным деяниям.

– Если ты предполагаешь, что, предупредив мисс Блейк, можешь исправить положение, то сделай это. – Сузив глаза, Стикли смотрел прямо в глаза партнеру. – Но дальше – ни шагу, Вулф!

Вулф оскалился, но отвел взгляд. Стикли был удивлен. Неужели с возрастом Вулф стал мягче? Стикли не пришло в голову спросить себя: возможно, он сам стал другим человеком?

Вулф дернул плечом, демонстрируя неохотное согласие.

– Тебе решать, – пробормотал он, но вдруг его лицо посветлело. – Я ведь и сам могу за ней приударить? Постараться отвлечь от Иденкорта?

– С честными намерениями? – вглядываясь в партнера, задал вопрос Стикли. – Она же как фонарный столб?

Вулф широко развел руки.

– Она недостаточно хорошенькая для герцога, но мне вполне сгодится. Я давно уже хочу остепениться. Просто пока не попалась подходящая женщина. – Вулф хихикнул. – Во всяком случае, в тех кругах, где я вращаюсь.

Стикли фыркнул.

– Это – пожалуйста. Она слишком разумна, чтобы польститься на такого, как ты.

– Думаешь, у тебя бы получилось лучше?

Стикли усмехнулся и поджал губы.

– Для такой, как мисс Софи Блейк, я был бы находкой. И, смею заявить, что мы бы отлично поладили. Она очень образованная молодая женщина.

Вулф дружелюбно кивнул и побрел к входной двери, но по пути нырнул в столовую и в одно мгновение проглотил холодные яйца, лежащие на столе у Стикли. Он был не из тех, кто обычно завтракает, но сейчас с деньгами стало совсем туго, а так он сэкономит на эль.

Негромко насвистывая, он шел по вызывающе респектабельной улице, на которой стоял дом Стикли, и обдумывал мысль, которая пришла ему в голову в момент самого глубокого отчаяния. Если он станет ухаживать за Софи Блейк, то сможет избавиться от опасности потерять доход попечителя фонда Пикеринга, но если он женится на ней, то будет постоянно находиться в окружении Брукмора и Брукхейвена, чьи богатства несравнимы с пикеринговским горшком золота. Тогда можно будет постоянно залезать в карманы богатых родственников.

Пожалуй, дело того стоит, пусть даже она и тощая, кроме того, она же всегда может погибнуть из-за несчастного случая. В конце концов, жены умирают каждый день. Падают с лестниц, гибнут в пожарах – тут сколько угодно возможностей. Да, жизнь налаживается. Старый Брукмор снова на ногах и может прожить еще много лет, а Софи Блейк – вот она, надо только подсуетиться. И никакой опасности, абсолютно никакой.

Все, что требуется, – это придумать, как вытянуть из Стикли еще немного денег.