Текст книги "Агент сигма-класса. Больше, чем телохранительница"

Селина Катрин
Агент сигма-класса. Больше, чем телохранительница

Часть I. Космокатастрофа и её последствия

Глава 1. Новое тело

Я вышла из сантехнического блока как раз тогда, когда в салоне раздался мягкий синтезированный женский голос:

– Пожалуйста, пристегните ремни безопасности.

Бросила беглый взгляд в иллюминатор, выполненный в форме огромной соты. Лайнер подлетал к системе, где располагался Зоннен – лучший курорт в Федерации Объединённых Миров, – однако до планеты ещё минимум три или четыре часа лёту, и только после этого будет выполнен вход в атмосферу. Странно…

Над сантехническим блоком мигнула табличка «Пожалуйста, пристегните ремни безопасности». Вздохнула, однако прошла на своё место и послушно закрепила ремень. Клипсы одна за другой вошли с тихим щелчком. Зачем пристёгиваться в глубоком космосе? Рядом нет ни звёзд-магнетронов, ни нестабильных кротовых нор, ни чёрных дыр, ни астероидных поясов, даже турбулентности и той нет. В космосе же. А маршрут Танорг-Зоннен стандартный, здесь постоянно рейсовые лайнеры летают… Ерунда какая-то.

Вновь посмотрела через толстый стеклопластик на белую звезду и пока ещё крошечный шарик насыщенного цвета морской волны с белыми разводами. Будто кто-то набрал густой краски на кисточку и медленно-медленно опускает её в стакан с подкрашенной бирюзовой водой. Ох, неужели мне уже совсем скоро доведётся искупаться в огромном и чистейшем океане? Поваляться на мягчайшем розовом песке с манговым шейком? Попробовать универсальную межгалактическую кухню? Говорят, на Зоннен даже завозят устриц с Миттарии…

Не успела я додумать мысль до конца, как из соседнего отсека раздался пугающе громкий треск, затем шум. Мои пальцы, всё ещё лежащие на пряжке ремня безопасности, случайно соскользнули и сами собой вдавили соседнюю кнопку, отвечающую за кислородный шлем.

* * *

Кромешная темнота, кто-то настойчиво тормошит меня за плечо.

– Подпишете?

– Что?

Что они от меня хотят? Почему не дают поспать?

– Приложите ладонь к планшету, скорее. Вы умираете. Иначе мы не можем провести операцию!

Умираю? Странно, а я ничего не чувствую, просто безумно хочу спать…

– Подписывайте, скорее!

Вредный голос не даёт мне выспаться и что-то требует. Не разлепляя век, я касаюсь чего-то плоского и холодного, а затем со спокойной совестью разрешаю себе провалиться в сон.

* * *

Что-то противно пикало над ухом, веки казались тяжёлыми, словно свинец. Во рту пересохло как на гоночной трассе М-14. Я разлепила глаза с мыслью, что надо бы найти воду. И увидела руки. Странные, очень худые предплечья, маленькие запястья, тонкие узловатые пальцы, обкусанные ногти с заусенцами вокруг кутикулы. А ещё четыре одинаковых тёмных родинки ближе к сгибу локтя, образующие идеально ровный параллелограмм. Это были совершенно точно не мои руки. В ту секунду, как пришло осознание, писк стал тревожнее и громче.

– Скорее введите снотворное! Она просыпается, ещё слишком рано!

Через секунду полупрозрачный белёсый газ заволок чужие руки, и я почувствовала, что вновь засыпаю.

В следующий раз, когда я проснулась, пить хотелось всё так же сильно, но над ухом уже ничего не пищало, лишь тихо шуршало. Я распахнула ресницы и вновь уставилась на странные миниатюрные руки. Взгляд выхватил бинты, скользнул по стандартной капсуле регенерации, поднялся выше и наткнулся на мужчину с голубоватым оттенком кожи в медицинском костюме.

– Доброе утро, – мне тепло улыбнулись, когда зрение сфокусировалось, – вы помните, как вас зовут? Ваш возраст, расу?

– Да-а-а, – протянула неуверенно. Собственный голос прозвучал тихо и слабо. – Дженнифер Рэтклифф, человек, урождённая гражданка Танорга, тридцать три года…

– Не волнуйтесь, дышите спокойнее. – Док посмотрел на электронное табло с многочисленными показателями, к которому подводились провода и трубки из моей капсулы. – Скажите, что последнее вы помните?

Я с трудом напрягла память и почувствовала почти физическую боль. Хаотичные картинки мелькали в голове, и преимущественно это были яркие вспышки света и кромешная тьма.

– М-м-м… я летела на рейсовом лайнере на Зоннен. Нас попросили пристегнуться… а потом… потом… не помню.

По лицу дока пробежала лёгкая тень волнения, между иссиня-чёрных бровей залегла вертикальная морщинка.

– Дженнифер, это точно последнее, что вы помните?

Я подумала несколько секунд. Вроде бы меня просили что-то сделать… куда-то прикоснуться… или это было сном?

– Вроде да.

– Что ж, – мужчина тяжело вздохнул, – так бывает, что какие-то вещи мозг не фиксирует, тем более в такой стрессовой ситуации, как ваша. Думаю, болевой шок тоже сыграл не последнюю роль. Мы, конечно, старались погасить связь нервных окончаний… похоже, перестарались. Что ж, я напомню. Рейсовый лайнер, на котором вы путешествовали, потерпел крушение. Наш корабль выловил ваше тело из космоса, и буквально за несколько секунд до смерти вы успели подписать договор отпечатком, эм-м-м… ладони.

– Договор? За несколько секунд до смерти? Что?!

От такой новости я даже попыталась приподняться на локтях, но, к сожалению, колоссальная слабость не дала мне этого сделать.

– Дженнифер, прошу, не волнуйтесь. Вам это сейчас совсем нельзя.

Мужчина нажал несколько кнопок на дисплее регенерационной капсулы, одна из трубочек окрасилась в нежно-персиковый цвет, и я почувствовала, как моё тело против воли расслабляется, а дыхание замедляется. Мысли в голове всё ещё путались и перемещались будто с натужным скрипом, как плохо смазанный механизм, но желание во всём разобраться пока пересиливало общее состояние.

– Я… умерла? – Облизала губы. Странный вопрос, но почему-то сейчас он мне показался логичным.

– Нет, что вы. Мы вас спасли. – Мужчина вновь улыбнулся, но улыбка затронула лишь нижнюю часть его лица. С того момента, как я сказала, что ничего не помню, в его глазах плескалась неподдельная жалость. – Я не знаю, как вам об этом сказать, я всего лишь хирург, а не психолог… Договор, я оставлю его здесь, на столике. Как только вам станет легче, вы сможете прочитать все условия.

Он положил электронную бумагу рядом со мной, но я его остановила.

– Док, объясните мне хотя бы коротко, что произошло?

Собственный голос прозвучал умоляюще. Миттар, а собеседник точно принадлежал к этой расе, – теперь, когда рассмотрела перепонки на его руках и крошечные чешуйки на висках, я в этом не сомневалась, – закусил нижнюю губу.

– Дженнифер, – наконец сказал он, – вас успели спасти. Вы единственная выжившая на всём лайнере, вам очень повезло. Взрыв произошёл так быстро, что кислородный шлем успели активировать только вы. Пожалуй, это единственное, что вам требуется знать сейчас.

Я сглотнула, чувствуя, как липкий ком подступил к горлу. Единственная выжившая на всём лайнере. Как бы док не уверял меня в том, что мне повезло, я ни на грамм не почувствовала искренности в его словах.

– А руки? Я почему-то их не узнаю… Мне их оторвало, да? Это протезы?

Док вновь тяжело выдохнул и покачал головой.

– Практически. Я не хотел бы сейчас вдаваться в медицинские подробности, но да, руки… теперь не ваши.

– А что ещё не моё?

– М-м-м… давайте я выставлю вам сон? Слишком много новостей…

– Док! – Несмотря на бесконечную слабость, я ухватилась за край одежды голубокожего мужчины.

Он посмотрел на меня и еле заметно вздрогнул. Отвёл глаза.

– Практически всё тело не ваше. К сожалению, спасательная капсула, которая сработала одновременно с кислородным шлемом, не рассчитана на такие удары. Дженнифер, от вас мало что осталось. Мозг, сердце, правая почка, лёгкие, селезёнка. Ещё был кусок печени, но его решено было заменить на искусственный фильтрант – служит дольше и кровь очищает качественнее. Собственно, всё остальное – донорское тело, экспериментальная модель, которая удивительным образом подошла и по группе крови, и по резус-фактору, и по костному мозгу, и массе других жизненно важных показателей. Мы выращивали её в качестве оболочки для биоандроида, но работа не была завершена.

– Чьё у меня тело?

Вопрос дался мне с огромным усилием.

– Шестилетней девочки. Тоже человеческой. Но уверяю, Дженнифер, вам очень-очень повезло, все органы новенькие, только из пробирки…

В груди что-то болезненно сжалось, дисплей на капсуле предательски запищал. Док ойкнул и быстро набрал команду. Из стенок повалил уже знакомый белый туман, и я снова провалилась в сон.

* * *

Следующий раз я проснулась от громкого недовольного женского голоса.

– Всё, хватит! Она и так уже проспала почти три недели! Всё, что надо, уже срослось, больше держать её в этом состоянии нельзя, выводите…

Слова донеслись до меня сквозь ватный туман, затем послышались шаги, чьё-то бормотание, тихий писк нажимаемых кнопок. К тому моменту, когда я всё-таки разлепила ресницы, напротив моей капсулы сидела очень красивая женщина с золотистой кожей, аккуратными чертами лица и невероятным насыщенным малиновым оттенком волос. Строгое платье до колен облегало её потрясающую фигуру и выгодно подчёркивало верхние девяносто. Хотя какие там девяносто? Уверена, там были все сто, если не сто десять. В первую секунду я даже обрадовалась, что наконец-то передо мной представительница моей расы, но львиный хвост с такой же малиновой кисточкой на конце быстро вернул меня с небес на землю. Эльтонийка.

– Доброе утро, Дженнифер Рэтклифф, – широко оскалилась женщина, и я подспудно почувствовала, что с этой дамой доверительных отношений у меня тоже не сложится.

– Здравствуйте, – хмуро отозвалась.

– Меня зовут Элизабет, можно просто Лиззи, – ответила посетительница, проигнорировав мой тон. – Меня назначили за главную, чтобы ввести тебя в курс дела. Договор ты уже читала?

– Нет.

– Ну, тогда ознакомься, как будет время, а я пока кратко изложу тебе сложившуюся ситуацию. Итак, наша организация называет себя Особым Отделом Космического Флота Федерации Объединённых Миров. Мы спасли тебя. К сожалению, просто привести тебя в чувство, положив в стандартную регенерационную капсулу, при твоём плачевном состоянии было невозможно. Мы подарили тебе искусственно выращенное тело и ввели секретную сыворотку, которая помогла твоему организму справиться со всеми потрясениями, срастить старые органы с новыми, а также временно отключить нервные рецепторы, чтобы не перегрузить мозг.

– Секретную сыворотку? – глупо переспросила я.

Всё сказанное прозвучало как какая-то фантастика или бред больного сиумалишкой. Особый Отдел Космического Флота… Конечно, Космический Флот – серьёзная структура, защищающая все планеты, входящие в состав Федерации, в том числе и Танорг. Несмотря на то, что филиала космофлота на моей родной планете не было, о нём не слышал разве что глухой и слепой. Но Особый Отдел? Что это вообще такое? Никогда не слышала даже такого словосочетания. А фраза дока о том, что искусственно выращенное тело для биоандроида подошло настоящему человеку?! Разве так бывает? Все же знают, что киборгов просто обшивают живой кожей и всё. Я сама имею высшее техническое образование, родом с самой технологичной планеты Федерации и много лет помогала отцу в его лавке вычислительной техники, уж я-то знаю!

Эльтонийка поморщилась.

– Наноботы. Они фактически сшили все твои органы, встроились в костный мозг. Теперь являются неотъемлемой твоей частью.

– М-м-м… – умно промычала. – О таких технологиях я даже не слышала…

– Так говорю же, разработка секретная, – пожала плечами Элизабет. – Военные придумали. На них работают лучшие из лучших, как-никак, могут себе позволить и космос осваивать, и наукой заниматься, и чай с плюшками попивать между делом…

– С плюшками? – незнакомое слово царапнуло слух.

– Это еда такая мучная. Не содержит никаких полезных веществ, но крайне вкусная. А, неважно. – Красотка махнула рукой. – В общем, так. На текущий момент в твоё тело вбуханы огромные, просто колоссальные деньги. И ты теперь вся с потрохами принадлежишь нам. То есть Особому Отделу. До конца жизни.

Я неверяще распахнула глаза и посмотрела на свои крошечные руки и ноги. И вот это стоит «огромных, просто колоссальных денег»?

– Да-да, ты не смотри, что сейчас тебе шесть лет. Это бывает, с возрастом проходит. – Элизабет рассмеялась своей шутке, но мне почему-то было не смешно. – Вот это всё, – она махнула рукой в мою сторону, – стоит больше, чем тот рейсовый лайнер, на котором ты летела. Тебе таких денег в жизнь не заработать. Ах да, я же забыла, вы на своём Танорге так помешаны на общем равенстве, что живёте на подачки государства. Ты вообще знаешь, что такое «деньги» или «работа»?

– Конечно, знаю! – искренне возмутилась я, чувствуя, как к щекам приливает краска.

Да, подавляющая часть населения моей родной планеты предпочитает праздный образ жизни, так как роботы выращивают и готовят еду, возят людей, оказывают всевозможные услуги и так далее. Танорг – единственная планета во всей Федерации, где работа – это не необходимость, а прихоть нескольких процентов населения. Лично я работала в лавке отца потому, что мне всегда нравилось ковыряться в технике и программном обеспечении, что-то настраивать, собирать, разбирать. Ну, а клиентами отца были порой и миттары, и цварги, и эльтонийки, так что кредиты тоже водились. Какие-то…

– Вот и отлично, что знаешь, – кивнула Элизабет. – Раз с этим ясно, то тебе предстоит решить, какое место займёшь в Особом Отделе и кем станешь. Благодаря тому, что твой мозг пересадили в тело шестилетней девочки, у тебя теперь появилась уйма времени в запасе, чтобы многому научиться, я уже не говорю о том, что наноботы существенно продлят твою жизнь. Напомни, сколько обычно живут таноржцы?

– Лет сто тридцать или сто пятьдесят, если здоровое питание, свежий воздух и никаких синтетических органов. С последними, конечно, дольше.

– Во-о-от, а ты минимум, как говорит док, лет двести протянешь.

Двести лет, а то и больше… Если в меня вбухали, как говорит Элизабет, огромные деньги, то, скорее всего, Особый Отдел постарается сделать так, чтобы я жила как можно дольше. Я чувствовала себя всё ещё странно. Очевидно, мне продолжали давать успокоительное, потому что собственная реакция на невероятные известия казалась мне притупленной. Ещё совсем недавно я летела на лайнере и представляла себя валяющейся на песчаном берегу около бирюзового океана, а что теперь? А теперь мне рассказывают, что я потеряла почти всё тело, но взамен него мне выдали искусственно выращенное детское, а также внедрили какую-то секретную разработку.

– … сейчас самое время определиться, каким агентом ты хочешь стать. Я сама являюсь агентом пси-класса, – донеслись до меня слова малинововолосой красотки.

– Стой-стой-стой, погоди! А как же мои родители? Сестра? Им сообщили, что я выжила? Я могу, прежде чем заняться делами по договору, увидеться с ними?

Воспоминания о семье нахлынули внезапно. Отец с мамой настояли на том, чтобы я отправилась отдыхать на неделю раньше, ведь в Зоннене в это время как раз начинается брачный сезон аметистовых китов и радужное сияние кораллов. Они хотели, чтобы я как следует отдохнула и получала массу удовольствия и впечатлений от путешествия. Что ж, впечатлений у меня уже действительно так много, что переваливает за все допустимые нормы и границы, а об удовольствии пока говорить не приходится. Повезло, что я не чувствовала боли… или совершенно о ней не помню.

После озвученного вопроса Элизабет посмотрела на меня так, будто я сморозила полнейшую глупость. Сердце сжалось и, клянусь, пропустило удар. В этом немом взгляде, полном удивления, снисхождения, толики насмешки и даже жалости я прочла ответ: нет, нельзя.

– Малыш, – впервые за всё время эльтонийка попыталась разговаривать со мной мягко, а не тем нарочито беззаботным тоном, каким начала вести беседу. – Ты никогда больше не сможешь увидеть свою семью. Понимаю, у вас родственные связи значат гораздо больше, чем у моей расы, и я даже не представляю, как тебе сейчас тяжело и больно. Но Дженнифер Рэтклифф умерла на том несчастливом рейсе. Её больше не существует. Теперь существует лишь маленькая шестилетняя девочка, чья жизнь и тело полностью принадлежат Особому Отделу Космического Флота.

Ты никогда больше не сможешь увидеть свою семью. Это прозвучало даже страшнее, чем то, что у меня теперь чужое тело. От откровенности Элизабет в горле запершило, а перед глазами всё помутнело.

– Не плачь. – Эльтонийка положила свою ладонь поверх моей, и я мысленно в который раз отметила, насколько крохотные у меня теперь пальчики. – У тебя теперь замечательное тело, усиленное наноботами. Оно ещё не развилось, и можно тебе заложить любую фигуру и внешность, какую только захочешь. Ты можешь стать безумно красивой женщиной. Любой размер груди, пропорции ног и туловища, тонкая талия, волосы до ягодиц…

Женщина продолжала утешать. Какая-то часть меня её слушала, а какая-то – с горькими судорогами оплакивала Дженнифер Рэтклифф. Любимых родителей, улыбчивую младшую сестру, лавку отца, уютную квартирку и шустрый флаер, несостоявшийся отпуск на планету, где круглогодично царит идеальная погода. А ведь я была счастлива в той, прошлой жизни. Мне ничего не требовалось, так как у меня было всё. Абсолютно всё. И моя внешность – стройная шатенка с карими глазами – меня полностью устраивала. Да, пускай у меня не было таких крутых бёдер и выдающихся форм, как у этой эльтонийки, но мне всегда нравился кофейный цвет моих волос, и я гордилась тем, что к своим тридцати трём не сделала ни единой биологической модификации, и даже цветных линз не носила. Дженнифер Рэтклифф имела традиционную для таноржки внешность.

– Погодите, – внезапно произнесла, чувствуя, как внутри что-то обрывается. – Но если Дженнифер Рэтклифф умерла… то кто я теперь?

– А вот это мы как раз сейчас и решим, – вновь вернулась к бодрому тону Элизабет. – Оставить тебе старые имя и фамилию нельзя, сама понимаешь. Но Особый Отдел очень лояльно к тебе настроен, и мы понимаем, что полностью менять и то, и то другое будет для тебя проблематично. Опять же, даже если ты выучишься отзываться на какую-нибудь «Луизу», это всё равно произойдет с небольшой задержкой. Возможно, лишь на терцию, но всё же. Так что фамилию было принято просто обрезать до пяти букв – «Клифф». Насколько я знаю, на твоей планете это тоже распространенная фамилия, ведь так?

Растерянно кивнула. Клифф – действительно очень популярная фамилия не только на Танорге, но и во всей Федерации.

– Ну, а имя… – эльтонийка задумалась на мгновение, постукивая себя пальцами по пухлым губам, накрашенным ярко-алой с блёстками помадой, – Дженнифер, Дженнифер… Дженна. Как тебе Дженна?

Как собачья кличка или как марка дешёвого химического джема.

– Джен ещё можно, – тем временем продолжала собеседница. – Только звучит уж очень брутально, по-мужски. Ну, или Ди-Джей, Джефри… Может, Джерри? Какое выберешь?

– Джерри сойдёт.

– Ну, вот и отлично! – красотка просияла. – Джерри Клифф, так и запишем в твои новые документы.

– У меня будут документы? – изумилась я.

– Конечно! – Эльтонийка возмущённо взмахнула руками. – Особый Отдел – не рабовладельцы какие-то. Конечно, у тебя будут документы! И образование тоже, только надо выбрать, на кого ты будешь учиться.

– Вообще-то я закончила Высший Таноржский Университет Научных Открытий по технической специальности…

– Это всё замечательно, – перебила Элизабет, – вот только этого мало. Ты, кажется, до сих пор не поняла, куда попала. Повторю ещё раз: Особый Отдел Космического Флота. Если в Академию Космического Флота попадают лучшие из лучших, то в нашем отделе есть место лишь гениям. Мы все – высококвалифицированные агенты.

В этот момент коммуникатор на изящном запястье эльтонийки тихонечко прогудел. Девушка нахмурила лоб.

– Шварх, вызывает начальство, а я так тебе всё и не успела рассказать. Ладно, зайду чуть позже. Ты пока приходи в себя, хорошенько покушай и изучи документы. Здесь всё очень сухо, лишь основная суть направлений специализаций агентов. – На столик поверх договора упала ещё одна папка. Уже перед самым выходом малиноволосая красотка бросила: – Вопросы сможешь задать, когда вернусь. Не скучай, можешь кино посмотреть. Голопроектор встроен прямо в потолок.

Как только Элизабет вышла из медицинской палаты, я почувствовала резко накатившую усталость.

Глава 2. Элизабет

Несмотря на то, что всё тело ломило, я всё-таки села, а потом и крайне медленно, превозмогая головокружение, встала на ноги. Регенерационная капсула внешне мне показалась самой обычной, какие часто использовались на родине, разве что снаружи к ней присоединялся дисплей с незнакомыми символами, да всевозможных датчиков было чуть больше, а некоторые, судя по форме, явно были рассчитаны не только для гуманоидов.

Сам медицинский отсек, в котором меня держали, тоже произвёл хорошее впечатление. Достаточно просторный, чистый, светлый. Признаюсь, в какой-то момент у меня даже возникла позорная мысль о галлюцинации. Но гладкие стены из пентасплава пластмассы, тёплый пол под ногами, тихий писк приборов – всё это не оставляло сомнений: я действительно жива, и мне ничего не снится. Выпуклый куполовидный иллюминатор, расположенный в дальней стене за капсулой, намекнул на то, что я всё ещё в космосе. Недолго думая, забралась в него прямо с ногами и прильнула к прозрачному стеклопластику.

Космос вокруг меня интересовал мало. Конечно, мне было интересно посмотреть на скопления звёзд, но я не имела с собой ни астрономических карт, ни навигатора, ни робота-помощника, и поэтому красивая картинка по ту сторону иллюминатора для меня осталась лишь картинкой. А вот судно, на котором я оказалась, заинтересовало не на шутку. Благодаря выпуклой форме иллюминатора я смогла рассмотреть гладкий чёрный бок корабля. Не цветов бренда грузоперевозчика, как у гражданских рейсовых лайнеров, не голубой с серебристыми полосами, как у Межгалактической Полиции, и даже не тёмно-синий с золотой эмблемой, какие с гордостью наносит на свои борта Космический Флот. Глянцевый графитово-чёрный материал, практически сливающийся с самим космосом, еле заметная мерцающая защитная сеть, которую видно, только если прищуриться, необычная обтекаемая форма, опять же, нестандартные куполовидные иллюминаторы… Если я хоть что-то понимаю в технике, то такой корабль явно строился на заказ и не один месяц. Особый Отдел, значит?

Вздохнула и вновь обошла каюту. На этот раз задержалась ненадолго перед панелью управления, вмонтированной в широкий дисплей у входной двери. Вновь непонятные символы… Странно, я знаю и таноржский, и межгалактический, и даже для разнообразия выучила ещё пару языков, на которых говорят в Федерации, но все эти значки вижу впервые. Наугад ткнула в один из них, и на потолке зажегся экран головизора. Нехитрым перебором смогла потушить голопроетор, поменять мощность и цветовую температуру освещения, открыть и закрыть жалюзи иллюминатора.

После нажатия одной из сенсорных кнопок стена рядом пошла мелкой рябью и стала зеркальной. Удивление сменилось лёгкой оторопью, а затем и вовсе глубоким шоком, когда маленькая зеленоглазая девочка, словно неоперившийся растерянный птенчик, оказавшийся в гнезде без своих родителей, в бинтах и белой пижаме подняла руку вместе со мной, а затем потрогала свою персиковую щёчку. Тёмные с карамельно-рыжеватым отливом, чуть спутавшиеся волосы, ровно подстриженная чёлка, бледное, слегка испуганное выражение лица, маленький вздёрнутый носик, милые ямочки на пухлых щечках. В эту секунду в душе что-то с громким звоном упало и рассыпалось на множество осколков. Это была моя наивная надежда на то, что всё можно поправить. Да, я уже видела эти крошечные запястья и ступни, док сообщил, что теперь у меня тело шестилетней девочки, но всё ещё не могла в это поверить. Как такое возможно?!

На этом, по всей видимости, мои полномочия заканчивались, так как при нажатии соседних кнопок панели управления на дисплее появилась бегущая строка: «Извините, не могу выполнить команду». Кстати, надпись дублировалась сразу на нескольких языках.

С громким вздохом оставив в покое панель управления, я забралась с ногами обратно в медицинскую капсулу, и, немного поколебавшись, взяла электронную бумагу с договором. Пальцы покалывало от волнения, я понимала, что малодушно откладывала этот момент, но больше этого делать нельзя. Решительно открыла и погрузилась в чтение.

«…Фильтр крови универсальный А-класса – 3 550 кредитов; донорская плазма высокой степени очистки – 580 кредитов; выращенный в лабораторных условиях кожный покров, идентичный натуральному – 4 883 кредита; искусственный желудок А-класса – 2 220 кредитов; обезболивающее – 52 кредита…»

Чеки, чеки, чеки…

Чем больше я читала, тем больше волосков по всему телу становились дыбом. Пятьдесят два кредита за обезболивающее! Да это же огромные деньги для лекарства! Раздери меня квазар, на Танорге дополнительная порция болеутоляющего для рожениц стоила полтора кредита! А тут пятьдесят два!

«…Титановая основа для протезов рук – 19 800 кредитов; регенерационные лучи капсулы поколения HDR-16 в течение пятисот астрономических часов – 55 930 кредитов…»

Пятьсот часов? Три недели в капсуле, когда в среднем царапина лечится за минуту, а перелом – за два-три часа. Ох, ты ж… Глубоко вздохнула, унимая бешеное сердцебиение. Похоже, меня действительно достали с того света, а судя по тому, сколько я теперь должна, ближайшие сотню лет буду работать без отпусков на Особый Отдел. Перелистывая страницу за страницей, я суммировала все траты, прикидывая в уме, как можно заработать такие деньги, пока палец не завис над последним пунктом:

«Наноботы – 5 000 000 кредитов»

Пять миллионов кредитов.

Пять миллионов кредитов.

Мышца в груди сократилась с такой силой, что мне отстранённо подумалось, что будет очень глупо умереть от разрыва сердца после того, как в меня вложили такие деньги. Дисплей на капсуле вспыхнул разноцветными лампочками, словно защитная сеть корабля, вошедшего в астероидный пояс. Не прошло и десяти секунд, прежде чем в каюту ворвался тот самый миттар с всклокоченными волосами на голове и глазами, готовыми выпрыгнуть из орбит.

– Дженнифер? Что случилось?!

Взгляд дока остановился на договоре в моих руках, он коротко выругался и тут же набрал что-то на дисплее капсулы, вновь воткнув трубку в катетер, которую мне пришлось вытащить, прежде чем отправиться исследовать каюту. Нежно-розовая жидкость хлынула по трубке.

– Вот так, девочка, вот так. Тебе нельзя так сильно нервничать сейчас, – заботливо произнёс он, помогая мне лечь. – Ты вставала, да? Зачем же так сразу…

– Док, – я прервала его кудахтанье, – это правда? Я должна пять миллионов триста восемьдесят тысяч двести двадцать три кредита Особому Отделу?

– Правда. – Глаза цвета индиго посмотрели на меня с сочувствием.

– И я теперь до конца жизни должна отрабатывать эти деньги? Под вымышленным именем? В чужом теле? Не имея возможности пообщаться или хотя бы увидеть близких людей? И… я так понимаю, не имея права завести собственную семью?

Миттар вновь утвердительно кивнул, а я почувствовала предательское жжение в глазах. Лучше бы я умерла, честное слово… Когда-то я читала об отсталых планетах вне границ Федерации, где до сих пор процветает рабство. Но даже там, насколько мне известно, рабам позволяется иметь семью и детей.

– А ребёнок? – Я вдруг озвучила вопрос, который меня совершенно не волновал до этого момента. Конечно, мама с папой намекали, что неплохо бы в тридцать три уже найти мужа и остепениться, вон, младшая сестра раньше меня умудрилась выскочить замуж. Но я до сих пор к этому относилась спокойно. Ну, не вышла – и ладно. Пока работаю, занимаюсь тем, что приносит удовольствие, отдыхаю, общаюсь. Тридцать три – не предел детородного возраста даже для людей с Захрана, что уж говорить о прогрессивном Танорге.

– Дженнифер, вы теперь уже никогда не сможете иметь детей. Вы подписали договор.

Я как будто оглохла от этих слов. Двести лет. Меня ожидают два века неизвестно какой работы на тайную организацию без отпусков, без выходных, без поддержки друзей и родных, без шанса хотя бы издалека посмотреть на их лица или сообщить, что Дженнифер Рэтклифф выжила. Хотя выжила ли? Последняя мысль стегнула по натянутым нервам как вымоченная в солёной воде плеть.

– Я больше не Дженнифер. Зовите меня Джерри Клифф.

– Рад, что понимаете, что к чему. – Мужчина заметно успокоился. – А меня зовут Андрэ Джой.

– Приятно познакомиться, Андрэ, – сказала дежурную фразу, ничуть не чувствуя, что мне приятно от общества миттара.

Мужчина, ощутив моё состояние, решил удалиться. Когда белоснежная дверь отъехала в сторону, я спешно его окрикнула:

– Андрэ?

– Да?

– Тут подпись договора скреплена оттиском моей ладони… той, что у меня была когда-то.

– Всё верно. – Мужчина напрягся. – Согласно закону ФОМ-344/5 подписью договора может считать подпись гуманоида, его оттиск ладони или пальца, поставленные добровольно. В исключительных случаях, как правило, относящихся к банковской сфере, принимается также отсканированный отпечаток дна сетчатки глаза.

– Я не об этом. – Мотнула головой. – У меня на момент операции была собственная ладонь. Но сейчас я вижу не свои кисти… чужие. Неужели мне нельзя было оставить собственные руки?

Мужчина неожиданно замялся.

– М-м-м-м… Видите ли, Джерри, ваши руки сильно пострадали. Там были порваны сухожилия и мышцы, сломаны кости, вместо кожи – одни кровавые ошмётки. Конечно, можно было бы что-то с этим сделать… но сросшаяся ткань никогда не будет работать так же, как новая. Объём и скорость сокращения мышцы, повышенный риск получения травм в будущем… Уродливые рубцы. Оно вам надо? Мы вставили вам титановую основу для этих маленьких ручек, а благодаря умным наноботам она будет удлиняться и менять форму вместе с тем, как ваше тело будет расти. Да вы теперь в армрестлинге любого мужчину уложите! – Мужчина рассмеялся собственной шутке, а я почувствовала, что мне совершенно не смешно, скорее горько.

Уже тогда, когда я подписывала договор, сотрудники Особого Отдела видели во мне киборга. Мне не оставили совершенно ничего моего.

– Джерри, не стоит огорчаться так сильно. В конце концов, у вас теперь новое, молодое и выносливое тело. Многие об этом мечтают, – произнёс док на прощание.

Ещё бы оно не было молодым и выносливым. Теперь я официально стою пять с лишним миллионов кредитов.

Какое-то время я лежала в капсуле и обдумывала всё сказанное. Договор с Особым Отделом дочитала до конца, и, не увидев в нём ничего нового, взялась за документы, оставленные Элизабет. В отличие от договора на стандартной электронной бумаге, в папке эльтонийки оказался планшет. Я пожала плечами и включила его. Планшет – так планшет, мне всё равно с какого устройства читать информацию, лишь бы было написано на понятном мне языке. Язык оказался обычным межгалактическим наречием, которое на Танорге преподаётся в обязательном порядке ещё в начальной школе.