Текст книги "Генетика любви"

Глава 2
Свидание вслепую

Себастьян Касс

– И вот, представляете, я открыла дверцу, и вещи выпали на меня всем скопом.

Джун рассмеялась веселым, звонким, словно колокольчик, смехом.

Себастьян Касс смотрел на девушку с легкой полуулыбкой. Его родители – знаменитые на всю Юнисию Север и Вивьен Касс – не понимали, зачем сын в который раз возвращается на историческую родину и пытается найти себе невесту-цваргиню. Себастьян и сам толком не мог объяснить, что именно его тянуло на Цварг, ведь на Юнисию постоянно прибывали студенты из самых разных уголков Федерации.

Чистота крови будущей супруги? Нет, пожалуй, Себастьян никогда за ней не гнался. Да и его мать на три четверти человек, на четверть миттарка, и лишь благодаря тому, что гены цваргов одни из самых сильных, он родился тем, кто есть.

Образование? Снова нет. Да, на Цварге девушки поступают в котирующиеся на просторах Федерации институты и университеты, но Себастьян был искренне уверен, что учиться никогда не поздно – было бы желание.

Классическое цваргское воспитание? Будучи гражданином и проведя большую часть жизни на Юнисии, Себастьян сам являлся полным профаном в том, что касалось этикета родной планеты. Дедушка Сильвестр пытался вложить в его голову знания, но все это казалось абсолютно бессмысленным по сравнению с действительно важными вещами: точными астрономическими картами, физико-техническими свойствами истребителей, молекулярно-генетическими таблицами различных рас и основами юриспруденции. Из всех мудреных и многочисленных правил этикета Себастьян выучил лишь основное: чтобы прикоснуться к цваргине, необходимо получить на это ее разрешение. В остальном он решил полагаться на собственное чутье.

– Я получила вашу анкету от Планетарной Лаборатории, – тем временем щебетала Джун, помешивая трубочкой манговый фреш. – Там упомянуто, что у вас есть коттедж на сваях на Миттарии и квартира в южном полушарии Цварга. Это правда?

Цваргиня отпила немного сока и заинтересованно склонила голову набок. Иссиня-черные волосы рассыпались по плечам нежного лавандового оттенка. Джун понравилась Себастьяну и внешне, и по эмоциональному фону. Ее бета-колебания пахли вкусно, и он был уверен, что мог бы построить семью с такой милой цваргиней.

Возможно, для первого свидания с девушкой на Юнисии или любой другой планете Федерации спрашивать вот так в лоб о том, сколько зарабатывает мужчина и какая у него недвижимость, не очень-то красиво, но для Ц варга – нормально. Себастьян посетил уже не первое свидание и четко усвоил этот нюанс. На его исторической родине девочек рождается исчезающе мало, а потому Планетарная Лаборатория собирает анкеты всех девушек в детородном возрасте в единую базу, а затем подбирает им наиболее подходящих мужчин-цваргов и предоставляет списки на выбор. Поскольку претендентов мужского пола в разы больше, обязательным пунктом является и финансовое состояние кандидата в супруги, чтобы девушкам было легче ориентироваться.

Себастьян Касс охотно кивнул. В вопросе Джун, судя по эмоциональному отклику, не звучало меркантильности, лишь непосредственное любопытство.

– Да, у меня здесь есть квартира, так как на Цварге проживают родственники со стороны отца, а на Миттарии я приобрел дом из-за бабушки и тети по линии матери. Но недвижимость в этих Мирах куплена исключительно ради удобства: мне не очень нравится останавливаться в отелях, да и случалось несколько раз, что я внезапно сорвался на голубую планету, а все отели забиты битком. Приходилось ночевать или на орбите в тесном салоне истребителя, или проситься в хостел под водой… Сомнительное удовольствие. Основное время я проживаю на Юнисии. У меня там… два личных острова.

– О! – На лбу собеседницы проступили горизонтальные морщинки. – Юнисия-Юнисия… Хм-м-м… Я что-то слышала про этот Мир, но никак не могу вспомнить… Кажется, это что-то на задворках Федерации. Там какой-то из мелких филиалов Академии Космофлота располагается? Вы военный, что ли? А когда закончится контракт, вы сможете вернуться на Цварг?

Себастьян почувствовал, что диалог свернул на тонкое лезвие и теперь придется балансировать, чтобы понравиться. Чета Кассов находилась в дружеских отношениях с ректором филиала Академии на Юнисии, а потому Себастьян посещал все лекции, какие ему были интересны, еще будучи подростком, имел весьма разносторонний бэкграунд, но фактически контракта с Космофлотом не подписывал.

– Нет, я не военный.

– О, то есть вы можете вернуться на родину в любой момент?

– Да, но…

Себастьян уловил вспышку радости от Джун и на секунду заколебался. Стоит ли говорить правду вот так, с первой встречи? Он помотал рогатой головой: что за вопрос, конечно стоит! Чем раньше все точки будут расставлены над рунами, тем проще будет в будущем. Гораздо хуже все сложится, если у них завяжутся отношения или, не дай Вселенная, у него сформируется привязка к ее бета-колебаниям, а она наотрез откажется перебираться в другой Мир.

Касс кашлянул.

– Дело в том, что я ищу цваргиню, которая захотела бы переехать на Юнисию. Разумеется, все вопросы по визе и прочие юридические тонкости я беру на себя.

Изящные брови Джун удивленно приподнялись.

– Хм-м-м… Я признательна за вашу откровенность. Расскажете мне… о Юнисии?

– Ну… – Себастьян задумался, с чего начать. – Это планета действительно удалена от популярных космотрасс, находится в одном из крайних секторов Федерации, и из инфраструктуры фактически есть только Академия и жилые дома. Юнисия вращается вокруг звезды-магнитара Соло, и в ее почве превалирует вещество с магнитными свойствами, так что поверхность представляет собой отдельно летающие острова в разреженном море. Вода по большей части тоже в необычном состоянии – похожа на кучевые облака.

– О-о-о… Летающие острова среди тумана! Красиво, наверное, – восторженно протянула Джин. – Вид из кабрио-флаера, должно быть, фантастический!

– Гхм-м-м… Из-за высокого содержания магниса в ядре и почве Юнисии обычная техника там не работает. – По эмоциональному фону Касс почувствовал замешательство Джун и поспешил заверить: – Коммуникаторы, конечно же, работают. Их изготавливают в изолирующих чехлах… Громадные такие получаются, но звонить и общаться можно. А вот крупной техники вроде кабрио-флаеров нет. Зато есть костюмы, в которых можно плавать между островами, простенькие механические лодки, а на суше многие используют велосипеды.

Улыбка Джун померкла.

– Громоздкие коммуникаторы? Велосипеды? Никаких флаеров?

– Никаких, – подтвердил Себастьян. – Зато воздух очень чистый, экология потрясающая и растут удивительные овощи и фрукты, которых не попробовать в остальных Мирах Федерации.

Джун задумчиво потеребила трубочкой мякоть в манговом соке. Она явно старалась прятать эмоции, что на Цварге считалось хорошим тоном, но нет-нет и короткие бета-колебания озадаченности и разочарования проскакивали в ее ментальном фоне.

– А-а-а… торговые центры? Их много? Есть с иллюзионами или парками развлечений? – уточнила девушка с надеждой.

– М-м-м… нет. – Касс задумался, как бы объяснить, что такое Юнисия. Это Мир, который живет по другим правилам. – Боюсь, нет ни того ни другого. Высокие здания и массивные сооружения строить на островах нельзя. Как я уже говорил, они парят в атмосфере, и когда ядро планеты проворачивается, магнитный фон меняется, острова взмывают вверх или вниз… Получается что-то вроде небольших землетрясений.

– Землетрясений?!

Себастьян уловил резонаторами отчетливый испуг собеседницы и тут же попытался сдать назад:

– На самом деле последние десятилетия они совсем небольшие, похожи на периодическую дрожь, к ним очень быстро привыкаешь. У Космофлота даже есть отделение, которое занимается метеорологическим прогнозом сейсмических активностей Юнисии. Но из-за этой особенности планеты здания по технике безопасности строят не выше двух этажей и не очень большие.

– А… понятно, – протянула Джун невесело. – А что было раньше? Я имею в виду, почему вы сказали «последние десятилетия»?

– О, так вы ничего не слышали о звезде Соло? Она испускала опасное вещество… Но вы не беспокойтесь. Мой отец, Север Касс, придумал способ нейтрализовать звезду-магнитар, и сейчас жить на Юнисии совершенно безопасно.

– Север Касс? – Цваргиня вновь нахмурилась. – То есть вы сын того самого Касса? Который забрал с Цварга всех самых слабых и ущербных мужчин с недоразвитыми резонаторами, чтобы что-то там подпитывать?

– Да, техническое устройство, стабилизирующее Соло.

На симпатичном лице цваргини отразилась смесь противоречивых чувств, и сколько она ни старалась удержать этот коктейль в узде, прикрыв его вежливой улыбкой, эмоции прорвались в бета-фон. Себастьян понял, что свидание окончательно и бесповоротно провалено. Джун явно не понравились ни перспектива переселения на Юнисию, ни упоминание о том, что его отец когда-то стал символом и надеждой для тех цваргов, которых на родине называли отказниками – полукровок и мужчин, по тем или иным причинам не способных качественно читать ментальный фон.

И вот парадокс: на Юнисии отец считался героем и его фамилия звучала впереди имени, а на Цварге данное сочетание звуков оказалось сродни ругательству. И там и там окружающие видели не столько умного и образованного молодого профессора астробиологии Себастьяна Касса, собственными мозгами и трудом заработавшего внушительный капитал в свои тридцать пять лет, сколько богатого сыночка Севера Касса или отпрыска аристократической ветви Кассов… Кого угодно, только не того, кем Себастьян себя чувствовал.

«На самом деле я в который раз прилетел на родину потому, что хочу, чтобы будущая супруга полюбила меня за мои заслуги, а не за заслуги родителей», – внезапно с отрезвляющим осознанием действительности признался себе Себастьян.

На Юнисии Касс-младший мог заняться многими направлениями, но решил посвятить себя биологии. Отчасти потому, что это поприще еще не занято. Будь он математиком, физиком или техником, его заслуги приписывали бы отцу, стань успешным юристом – матери, а добейся высокого ранга в качестве военного, все бы тут же хором сказали: «Разумеется, ведь его родители служили в Космофлоте!» Мало кто представляет, насколько психологически тяжело детям по-настоящему успешных гуманоидов. Ведь их всю жизнь сравнивают с родителями. Если сын или дочь оправдывают ожидания, то общество приписывает победы личным связям и знакомствам, если не оправдывают – то сочувственно вздыхают: «На детях гениев природа отдыхает». В последних случаях лишь самые стойкие личности не впадают в затяжную депрессию.

Себастьян Касс интуитивно чувствовал все это, еще будучи подростком, и поэтому мудро принял решение углубиться в астробиологию и проблемы межгалактической генетики.

«Так любые результаты, которых я добьюсь, будут только моими», – заявил он родителям, когда выбирал направление. Север и Вивьен приняли решение сына без каких-либо вопросов.

– Что ж, Джун. – Себастьян поднялся из-за столика. – Я благодарен вам за уделенное внимание, но вижу, что дальнейшее знакомство не имеет смысла.

– Да, пожалуй, не имеет. – Цваргиня смущенно отвела взгляд и прикусила губу. – Вы мне очень понравились, Себастьян, правда, но…

– Но вы не готовы ни к переезду на другую планету, ни к изменениям в жизни, – закончил за нее Касс и чуть было не добавил: «Ни породниться с теми самыми Кассами». – Джун, можете заказать любой десерт, какой пожелаете, я все оплатил. Не смею больше тратить ваше время.

Девушка облегченно кивнула.

– Спасибо за свидание и за цветы, Себастьян. Всего доброго.

Цварг засомневался, стоит ли согласно этикету спросить разрешения поцеловать руку на прощание, но Джун уставилась в меню ресторана, и Себастьян принял решение молча удалиться. Обед в элитном заведении из устриц с запеченной фасолью и тартаром из трех видов миттарских рыб на его кошельке не отразился, собственно, как и любой десерт, даже если Джун выберет их все.

Себастьян вышел из ресторана и прыгнул во флаер. Несколько секунд он раздумывал, куда полететь – то ли в собственную квартирку в южном полушарии, то ли в родовое поместье Кассов, где наверняка можно встретить кого-то из братьев отца – Софоса или Стефана. Как профессор астробиологии и межгалактической генетики, Себастьян имел коварный план стрясти с дядей минимум по пол-литра крови для экспериментов. Последние годы его не на шутку заинтересовала проблема рождаемости у собственной расы, да и странное соотношение, при котором на десять мальчиков и у цваргов рождалось всего две или три девочки. Особую ценность в этом плане играла кровь дядей еще и потому, что они являлись однояйцовыми близнецами, но у Софоса уже имелось две дочери от эльтонийки, а у Стефана детей не было.

Пока Себастьян выруливал с парковки, коммуникатор загорелся входящим звонком.

– Привет, мам! – бодро откликнулся Касс, переводя звонок на громкую связь, чтобы удобнее было вести флаер.

– Привет, дорогой, – с той стороны послышался мягкий голос Вивьен Касс. – Как прошло твое свидание вслепую?

– Ой, да какое оно вслепую… Планетарная Лаборатория такие анкеты предварительные составляет, что тут разве что размер ноги только не знаешь о цваргине перед тем, как с ней встречаться. Хотя и это, думаю, они уточнят заранее, если одна из сторон попросит.

– Значит, впустую?

Вивьен, как всегда, понимала малейшие оттенки в голосе сына.

– Впустую, – со вздохом подтвердил Себастьян.

– Жаль… Но, может, не стоит зацикливаться на списках Планетарной Лаборатории и дать судьбе найти тебя самой? Я имею в виду, что тебе всего тридцать пять… Да, конечно, мы с твоим отцом примерно в это время уже поженились, но ведь цварги живут очень долго – двести, а то и триста лет. По меркам расы у тебя еще масса времени впереди.

– Да, мам, наверное, ты права…

– А как поживает твое другое дело?

«Как у нее получается быть настолько внимательной?»

– Тоже глухо. Я пытался добиться встречи или хотя бы разговора с администратором Планетарной Лаборатории, но это, по-моему, еще сложнее, чем назначить аудиенцию сразу со всеми чиновниками из Аппарата Управления.

Себастьян замолчал, поморщившись от неприятных воспоминаний. В принципе ожидаемо, что ему не дали многомиллионную базу персональных данных жителей Цварга, но все же он предполагал, что его хотя бы выслушают. Касс построил несколько теорий касательно деторождения на родине, но, чтобы их проверить, отчаянно не хватало информации о супружеских парах.

«Радуйтесь, что вас и так добавили в списки Лаборатории, – невежливо фыркнул сотрудник, подумав, что Себастьян благодаря степени профессора астробиологии элементарно хочет обойти соперников и заполучить контакты незамужних молодых цваргинь. – Вот выберет вас какая-нибудь девушка, тогда с вами и свяжутся, а так сидите и ждите очереди, как и все воспитанные цварги».

К счастью, Вивьен была достаточно чуткой матерью, чтобы понять: не стоит дальше расспрашивать сына о теме, на которую он не хочет говорить. Вместо дополнительных нежеланных вопросов о работе или неуместных «давай я попробую напрячь свои связи и договориться» она поинтересовалась:

– Когда тебя ждать на Юнисии?

Себастьян прикинул в уме.

– Я хочу взять кровь у дядей и всех знакомых цваргов, кто захочет поучаствовать в исследованиях, и, наверное, придется остаться на выходные, как-никак праздник на Цварге – Коралловый День. А там уже вылечу в сторону системы Соло.

– Хорошо, делай все, что запланировал. Мы будем ждать, – заверила его Вивьен и попрощалась.

Глава 3
Любовь и ненависть

Орианн Мэрриш

В зеркале отражалась молодая женщина с потрясающим оттенком кожи, напоминающим молодую сирень, густыми черными волосами, длинными ногами, несколько более пышной, чем у большинства цваргинь, грудью и тонкой талией. Изящные черты лица, аккуратный нос и уши, миндалевидный разрез глаз и еле заметное мерцание кожи – расовая особенность эльтониек, которая в моем случае проявилась как золотистая пудра. Природа-художница по кусочкам умудрилась взять лучшее от матери-эльтонийки и отца-цварга.

Я смотрела на свое отражение и ощущала, как горькая глухая ненависть медленно, но верно разъедает внутренности. Я чувствовала себя мертвой. Собственно, я была мертвой: красивая оболочка при выжженой безжизненной пустыне внутри. Глубокая старуха с внешностью цветущей девушки. Бессонные ночи из-за двух гиперактивных малышей при полном отсутствии поддержки со стороны, ежедневная уборка огромного поместья и готовка еды, физически тяжелая работа в саду, бессчетные, выматывающие нервы ссоры с супругом – все это отразилось лишь парой морщинок вокруг глаз да чуть потрескавшейся от сухости кожей рук. В остальном эльтонийская кровь и цваргская регенерация сделали то, о чем мечтают миллионы женщин.

Я ненавидела собственную внешность.

Как же мне хотелось отмотать время назад и стать если не уродиной, то хотя бы просто незаметной. Вселенная, если бы это было возможно! Тогда бы Морис не обратил на меня внимания, я бы не бросила колледж на Эльтоне, не попалась бы в ловушку брака… Я была бы свободна от Цварга!

Нестабильные туннели и черные дыры! Как же я хотела развода! Я хотела его до такой степени, что даже однажды, скопив тайком нужную сумму из тех крох, что Морис давал на хозяйство, обратилась с этим вопросом к юристу. Вот только ответ профессионала был до мурашек жутким.

«Госпожа Мэрриш, вы цваргиня, и у вас двое детей в браке. Вы хотите развод, я правильно понял?»

«Почти… Муж при оформлении документов указал мою расу как „чистокровная цваргиня“. Он посчитал, что я буду так чувствовать себя на этой планете уютнее, тем более что внешность позволяет. Но я родилась на Эльтоне, мать – эльтонийка. Просто гены отца-цварга в моем случае оказались сильнее».

«Ох, сложная ситуация… Если бы вы были зарегистрированы в Планетарной Лаборатории как полуэльтонийка-полуцваргиня, еще можно было бы что-то обсуждать. На браки с представителями других рас правительство смотрит немного иначе… Но для пары цварг-цваргиня разводов на планете нет».

В горле образовался ком горечи.

«А если я сдам анализы крови, соберу доказательства, что родилась на Эльтоне?»

Адвокат на несколько секунд задумался, затем отрицательно покачал головой:

«Не поможет. У вас уже двое сыновей, и они признаны Лабораторией чистокровными. Верно же? Боюсь, в данном случае этот факт играет более важную роль. Правда… тут, наоборот, как гражданка Цварга вы можете попробовать уповать на выполненный долг перед расой. Если есть здоровые дети и супруги настаивают на разводе… – Мужчина осекся. – Вы думаете, господин Мэрриш не поддержит развод?»

Истеричный смешок вырвался у меня сам собой.

«Это же будет означать, что он не удержал жену, – подумала я тогда. – Это уронит его репутацию в глазах приятелей, все станут судачить о нас, копаться в браке и выяснят, что он работает шофером. Позор! Ах да, еще наверняка что-то случится с дотациями от государства…»

Юрист правильно расценил мою реакцию и развел руками:

«Если ваш муж не желает развода, то, увы, никакая юридическая казуистика не поможет. В любой момент господин Мэрриш может объявить, что у него сформировалась ментальная привязка на ваш организм. При таком раскладе Аппарат Управления в жизни не даст развода. Это же будет означать аналог подписания смертного приговора. Понимаете?»

Я понимала, что, однажды сказав «согласна», попала в тюрьму.

Отражение в тусклом свете ночника выглядело загадочным и притягательным, как будто бы с той стороны была полная сил и энергичная Орианн, а с этой – потрепанная жизнью, сломленная и растоптанная Ориёлла. Испытывая глухую ненависть к той Орианн, что смотрела на меня из зеркала, я схватила ножницы и на глаз откромсала волосы по плечи. Почему? Да потому, что на Цварге длинные волосы считались признаком женственности, а мне во что бы то ни стало хотелось стать страшненькой и непривлекательной для мужа. Новая прическа добавила образу немного трогательной невинности.

Я разрыдалась.

Когда же любовь закончилась в нашем браке? Когда счастливые дни превратились в мучительную пытку? Когда же это началось?

Я попыталась припомнить. Определенно, в тот день, когда Морис сделал предложение, я искренне считала, что вытянула лучший билет в жизни. Будущий муж вскружил голову галантными ухаживаниями, а рассказы о том, как из-за малочисленности женщин холят, лелеют и носят на руках на Цварге, и вовсе сделало образ закрытой планеты чем-то сродни раю.

В один прекрасный день Морис опустился на колено, произнес красивую речь и открыл бархатную коробочку с кольцом. Он работал шофером, но для прежней меня – наивной полукровки, которой только-только исполнилось двадцать один год, – он получал целое состояние, да и Цварг всегда был существенно богаче Эльтона. Морис казался принцем из сказки, который должен увезти в волшебный Мир с драгоценными горами и розовыми озерами.

Когда я забеременела, муж в порывах гиперопеки стал запрещать мне есть определенные продукты – он считал, что при употреблении красного мяса, креветок, помидоров или клубники у детей могут проявиться классические черты эльтониек – волосы будут с розовым оттенком. Он составил разрешенный список из черной, сиреневой и синей пищи. Начались первые ссоры.

«Тебе настолько плевать на будущее наших детей, что ты не можешь себя временно ограничить в еде? Что ты за матерью-то будешь?! Я, между прочим, вкалываю с утра до ночи, чтобы обеспечить будущее. А где твой вклад?»

Я пыталась объяснить, что масть детей, цвет волос, кожи и глаз закладываются генетически, а не временными диетами, но он упорно стоял на своем.

На последних сроках беременности я стала много ворочаться во сне и часто вставать с кровати по ночам. Муж попросил переехать в другую спальню, чтобы не мешать ему высыпаться. Собственно, планировка нового дома это позволяла, и я согласилась, да и раздельные спальни у супругов на Цварге считались нормой.

Первые месяцы после родов оказались очень напряженными: кормление, пеленки, памперсы, режущиеся зубы, боли в животиках… Все это я мужественно преодолевала в одиночку, потому что муж всегда был на работе. Несколько раз я просила прийти пораньше и помочь или хотя бы нанять нянечку на несколько часов в день, чтобы я элементарно могла спокойно помыться и не беспокоиться, что мальчишки в это время выберутся из кроваток, но муж отмахивался: «Ты знаешь, сколько стоит ручной труд на Цварге? У нас все деньги идут на ипотеку» или «Не ерунди, все как-то справляются, и ты справишься. Они же мелкие совсем, спят круглосуточно, какая это работа?»

Когда я указала Морису, что он покупает себе пятый деловой костюм от Каррисона, он взбеленился:

«Ты ничего не понимаешь! Я покупаю дорогую одежду, чтобы вращаться в нужных кругах. Чтобы стать богатым, нужно для начала выглядеть и чувствовать себя как богатый! И вообще, я заработал эти деньги – как хочу, так и трачу».

А я действительно не понимала. Из-за трат на одежду супруг не стал зарабатывать существенно больше, зато вместо профессии шофер стал называться себя специалистом по логистическим операциям.

Однажды, когда мальчикам было около годика и я с трудом их уложила после нескольких часов укачивания, Морис завалился в мою спальню и потребовал, чтобы я исполнила обязанности жены, а я, измученная детскими капризами, больше всего на свете хотела спать, о чем ему и объявила. Он рассердился, накричал, но ушел.

В следующий раз он пришел через неделю, и диалог повторился слово в слово. Еще через неделю он завалился пьяным и заявил, что я обязана удовлетворить его как мужчину. Он так орал, а Ланс с Лоттом только заснули… Я понимала, что если не уступлю мужу, то близнецы снова проснутся и расплачутся, а у меня будет очередная выматывающая бессонная ночь. Проще согласиться. Брак в ту ночь впервые напомнил вязкое, топкое и бездонное болото.

Не знаю, что именно не понравилось мужу, но для перерыва почти в год он сделал свое дело феноменально быстро и тут же ушел восвояси. На какое-то время его раздражительность и брюзжание пропали, а в следующий раз он появился на пороге спальни лишь через три месяца. Потом еще через три. Между нами установилось молчаливое соглашение, вот только Морис выглядел неудовлетворенным всякий раз после близости. Уголки его губ кривились книзу, у рта появились глубокие складки.

– А ты че, не? – однажды разочарованно спросил он. – Шварх, ну как так-то? Я ж стараюсь. Что ты холодная, как глыба-то, а?

Никогда не врите цваргу об эмоциях.

В следующий раз я попыталась симулировать наслаждение. Ох, лучше бы я этого не делала! Когда Морис раскусил меня, он взбесился так, что разнес в щепки половину спальни и лестницу, разбудил детей, а под утро и вовсе улетел из дома, хотя наступил выходной. Вернулся муж лишь через двое суток: снова в стельку пьяный, но на этот раз благоухающий сладкими женскими духами, в помятом костюме и с отпечатками карминовой помады на вороте рубашки.

– Это все ты виновата! Это от тебя вечно воняет, вот я и вынужден ходить по всякой швали! – заплетающимся языком бормотал Морис, пока я пыталась уложить его на диван на первом этаже, чтобы не перебудил мальчишек.

Стыдно признаться, но, увидев супруга в таком состоянии, я впервые почувствовала облегчение, потому что знала: ближайшие месяц-два он будет в хорошем расположении духа, не будет ссор по идиотским поводам, никто не будет мотать нервы – я смогу вздохнуть свободно.

Может быть, тогда любовь между нами окончательно умерла? Не знаю.

Загулы мужа участились, он будто ждал моей реакции на свои походы налево, а я молчала. Через какое-то время Морис и вовсе потерял остатки совести, приведя красотку домой. Ланс, только-только начавший говорить, тут же поинтересовался:

– Мам, а кто эта тетя?

– Папина подруга, – соврала я, не представляя, что еще можно сказать трехлетнему ребенку, который случайно столкнулся с полуголой девицей прямо в коридоре.

– А почему она пришла ночью? – удивился сын.

– Они решали важную задачу по работе.

В следующий раз, когда под окном запарковался флаер мужа, я взяла мальчишек за руки и провела три часа в саду на качелях, чтобы только они больше не увидели очередную «подругу» папы и не начали расспрашивать, что она делает у нас дома. Как и когда влюбленность в мужа трансформировалась в безразличие, отчуждение, а затем и в банальное в отвращение? У меня не было ответа.

Дверь в спальню скрипнула, но я не подняла взгляда, прекрасно зная, что это муж. Ноздрей коснулся отвратительный запах перегара. Я поморщилась.

«Зачем он так напивается?»

Морис молча приблизился и толкнул меня на кровать, навалившись каменной плитой сверху. Он стремительно, словно ураган, начал слюнявить мои губы, потом спустился ниже, на шею и ключицы. По ощущениям это было похоже на прикосновения склизких щупалец: так противно, что я невольно закрыла глаза.

«Не думать. Не чувствовать. Не смотреть…»

Мужские пальцы задрали ночнушку… Меня замутило от омерзения.

«Только бы он сделал все быстро. Только бы не забеременеть опять… Я просто этого не вынесу».

«А если все-таки забеременеешь?» – издевательски-вопросительно шепнул внутренний голос.

Чувство безысходности холодным ядовитым туманом проникло сквозь поры под кожу и парализовало тело: руки и ноги налились свинцом, легкие сжались, диафрагма поднялась и забыла, что нужно опускаться, сердце замерло… Все органы будто разом перестали работать.

Внезапно Морис остановился. Это было так неожиданно, что я распахнула ресницы.

– Ты моя жена! – четко выговорил он, несмотря на убийственный запах перегара. – Какого шварха ты меня не хочешь? Почему от тебя так воняет, что хочется пойти блевануть?

Это от меня-то воняет?! Я даже не сразу поняла, что речь о ментальном фоне.

– Этот смрад похож на запах гниющей рыбы или канализационные миазмы! Шварх, даже алкоголь его не перебивает, хотя я выпил предостаточно! – продолжал возмущаться супруг и все-таки слез с меня.

– Так, может, разведемся?

– В смысле разведемся?! – Забрезживший лучик надежды ослепляюще вспыхнул и потух. Морис икнул от негодования. – Что за бред ты продолжаешь нести?! Ты моя жена и должна быть благодарна за то, кем я тебя сделал! Да если бы не я…

«То я была бы счастливой».

– Морис, послушай! – Я стремительно одернула ночнушку и отодвинулась от него на приличное расстояние, пока он не передумал. – У нас уже получились замечательные дети. Долг перед расой выполнен что с твоей стороны, что с моей, у нас их вообще двое…

– …А будет трое! – перебил супруг не слушая. – Мышка, любая нормальная женщина хочет детей. Тем более от мужа. Дети – цветы жизни! Что не так-то? Чем ты опять недовольна?

«Нормальная, – повторила я про себя. – Значит, я ненормальная».

– Я все уточнила, если ты согласишься на развод, то его дадут даже с тем, что меня считают чистокровной цваргиней. Мне дадут покинуть планету…

– Так это была не шутка?!

Он уставился так, будто у меня по меньшей мере вырос хвост.

«Вселенная, дай мне терпения убедить его!»

– Не шутка. Я не люблю тебя и не хочу. А ты не хочешь меня. Пожалуйста, дай мне развод.

Клянусь, на долю секунды я увидела в глазах Мориса панику. Он схватился за основания резонаторов и забормотал:

– Нет-нет-нет, Ориеллочка, дорогая, нет! Ни в коем случае! Ну как же я без тебя?! А как же дети? Ты хочешь, чтобы они росли без матери?

– В смысле без матери?

Я сглотнула колючий ком в горле.

За годы брака можно было посчитать часы, когда Морис проводил время с детьми. Обычно он говорит что-то вроде: «Вот вырастут резонаторы, тогда и поговорю с ними по-мужски». Мне всегда казалось, что для мужа важен сам факт наличия сыновей – и только.

– Разумеется, без матери. – Супруг уловил мой страх и стал увереннее. – Даже если ты какими-то правдами и неправдами добьешься развода, то Ланс и Лотт останутся на Цварге. Им нужен настоящий отец, который научит их быть цваргами не только по рождению, но и по сути – владеть резонаторами, читать эмоции! У тебя нет рогов, а значит, никто тебя с Цварга не отпустит, Ориелла. Так что выкидывай эти мысли из головы. Понятно?

Он с усилием поднялся с матраса, явно забыв, зачем приходил, и, пошатываясь, вышел из спальни. Я облегченно выдохнула. Что ж, по крайней мере, мне не пришлось делить с ним постель.