Текст книги "Рассеивая сумрак. Бессонная война"

– Но разве ты совсем недавно не жил с ним вместе под одной крышей в Эрьяре? Разве ты не его приближённый?

Нуска приподнял бровь. И как много Вьену известно?

– Совсем нет. Я уже давно в ссылке в Арценте и планирую месть. Ведь Син – убийца моих родителей.

– И какое же тебе дело до родителей, Нуска? Разве ты горевал по ним хоть день? – с усмешкой уточнил Вьен.

Сейчас брат как никогда походил на тех аристократов, которых ненавидел. Нуску до костей пробрало знакомое неприятное ощущение. Неужели и он когда-нибудь станет таким, если обретёт власть?

Толпа, окружавшая лекаря, начала редеть. Многие, догадавшись, что Нуска действительно знаком с Вьеном, начали расходиться. Но кто-то всё ещё скалил зубы и продолжал стоять на месте, сверля хаванца злобным взглядом.

– Вся моя жизнь скатилась в бездну из-за того, что совершил эрд. Почему я должен оставаться на его стороне? Я хочу снова быть вместе с братом, как и раньше. И бороться против власти аристократов, которые день за днём проводят в богатстве и роскоши и noi`reh[11]11
  Noi`reh – ругательство на языке лесных племён, обозначает «ничего», но слово считается грубым и неприемлемым аналогом.


[Закрыть] для этого не делают. Что я должен сказать, брат? Что ненавижу их? А разве это не понятно без слов?

Нуска звучал убедительно. Хотя бы по той причине, что только вчера разговаривал с одним из знатных hve. А ещё он был непривычно сильно раздражён и зол. Возможно, даже не отказался бы скрестить с кем-то клинки, но… Меч всё ещё хранился в доме Жамина, куда было ни в коем случае нельзя возвращаться.

Вьен смерил лекаря оценивающим взглядом. Длинный хвост, переброшенный через плечо, делал его смутно похожим на эрда. Позиция лидера, которую он занимал практически всю жизнь, закалила его и научила держать себя в руках.

Но этот блеск в глазах, этот безжалостный неугасимый огонь скрыть было невозможно. Если кто-то не покорялся его воле, то склонял голову в страхе перед этим взглядом.

– Пойдём переговорим, – в приказном тоне распорядился Вьен и, не оборачиваясь, пошёл вглубь лагеря.

Нуске же оставалось только гадать, что задумал брат. Вонзит ли он свою саблю ему прямо под рёбра, когда они окажутся наедине?

Пришлось аккуратно мелькать между раздражённых арцентов, однако одежды Нуски были настолько вычурными и так выделялись на фоне бордовых плащей, что он невольно привлекал внимание.

Звезда начала медленно закатываться за горизонт, когда они достигли палатки на противоположной стороне лагеря. Она оказалась высокой и была выстроена в форме пирамиды. Серая ткань со всех сторон скрывала внутреннее убранство и служила стенами.

Вьен медленно приподнял полог и с усмешкой пропустил Нуску вперёд. Лекарь успел лишь заметить, что в личной палатке лидера царила темнота. Чужой дэ тоже не ощущалось – кажется, внутри никого больше не было.

Стоило им оказаться наедине в полной темноте, как прямо за спиной у лекаря раздался смешок. Нуска только вздохнул – ему никогда не удавалось считывать настроение брата. Оставалось только ждать и смотреть, во что всё выльется.

– Зачем ты пришёл, братишка? Ты правда думал, что я тебе поверю?

Вот оно. Холодное лезвие упёрлось в спину и, с треском распарывая одежду, скользнуло вверх, вдоль позвоночника.

– Зачем ты так разоделся?

– Не хотел, чтобы мой визит остался незамеченным, – пожал плечами Нуска и резко развернулся, совершенно не боясь этого отливающего кровью лезвия. Оно неприятно мазнуло по боку и животу, но вновь лишь надорвало тонкие одеяния.

Стояла тишина. Вьен казался спокойным, но Нуска даже в темноте мог разглядеть его огненный взгляд, пробирающий до костей. Вряд ли они смогут когда-нибудь поговорить начистоту и выложить друг другу всё. Брат никогда не признается в своих истинных намерениях, как и Нуска, а потому… им следует просто хорошо сыграть свои роли.

– Брат, если хочешь убить меня, то сделай это сейчас. Я ведь пришёл сюда по своей воле, а значит, сам виновен в столь опрометчивом поступке, – тихо сказал лекарь и подался вперёд, чувствуя, как упирается загнутое кверху остриё в живот, как давит на плоть, будто желая поскорее её разорвать.

– Ты любишь жизнь, Нуска. Ты бы никогда не подставил себя под удар просто так. Ты не самоубийца, не глупец, не самонадеянный юнец. На что же ты рассчитывал? На наши братские отношения? На мою слабость?! – Сначала Вьен говорил спокойно, но затем его шёпот превратился в рычание.

Но Нуска уже знал, что брат не сможет его убить. Всё-таки в этом арценте ещё оставались хоть какие-то проблески человечности.

Лекарь улыбнулся и вновь шагнул вперёд, словно намереваясь самостоятельно напороться на саблю. Только вот… она тут же рассыпалась на мелкие частицы, а Вьен резко развернул Нуску, пытаясь укрыть от невидимой опасности. Что ни говори, а их узы нельзя разорвать так просто. Даже оказавшись по разные стороны баррикад, они инстинктивно пытаются защитить друг друга. Это обрадовало Нуску, но уж точно не Вьена.

В тёмной палатке было не так много места, но можно было стоять выпрямившись. Привычная подстилка из соломы в углу, маленький низкий столик и кипа бумаг… Брат никогда не изменял себе. Образ, который он выстроил вокруг себя, был нужен для сохранения власти, но в душе он остался тем же. Он был так же далёк от аристократии, как и раньше.

Лекарь не сдержался. Просто потянулся и заключил брата в объятия. Хоть Вьена и потрясывало от злости, но он никогда не мог противопоставить что-то этой привязанности. Всё-таки они вместе росли, ели из одной миски и вместе добывали хлеб для членов семьи на протяжении многих лет.

– Вьен, может, ты в чём-то и не прав. Может, я во многом тебя не поддерживаю, но нам придётся работать сообща. Ты ведь хочешь свергнуть действующего наместника? – перешёл Нуска к делу, медленно расцепив руки. Они стояли совсем близко, и лекарю пришлось задрать голову, чтобы заглянуть в это вмиг похолодевшее лицо.

– Он – всего лишь пешка, подставное лицо. Ни на что не способен, ничего не умеет. Мы встречались с ним лишь раз, но он так трясся от страха, был согласен на любые условия. Такие люди не заслуживают уважения, – медленно проговорил Вьен. Его тон хоть и казался невозмутимым, но Нуска чувствовал затаившуюся за этими словами злость.

– Тогда давай разберёмся с ним вместе. Я хотел бы выбраться из Арценты, но введённый им режим не позволяет мне этого сделать, – признался лекарь, понимая, что не сможет утаить всю правду. – Тем более он хочет принять участие в войне, а тогда мне будет ещё сложнее…

– Что? Он хочет отправить основные подразделения Арценты на фронт? Откуда эта информация? – Глаза Вьена холодно блеснули.

Нуска задумался. Он хоть и предполагал, что ему зададут этот вопрос, но сейчас нужно было взвешивать каждое слово.

– По делам настоящей торговой ассоциации я был в поместье Герье. Если ты считаешь себя единственным, с кем наместник заключил некие договорённости, то ошибаешься, – уверенно отозвался Нуска, не моргнув и глазом. – Влияние семьи Герье по-прежнему сильно в Арценте. И они планируют поддержать эрда.

– И есть ли хоть какие-то подтверждения твоим словам? Почему я должен разрывать обоюдно выгодное соглашение? – приподняв бровь, с сомнением проговорил Вьен. Однако в его голосе уже чувствовалась неуверенность – кажется, он с самого начала не доверял тому знатному hve.

– Верно. Я знал, что ты так просто мне не поверишь, а потому… – Нуска вытянул из кармана нижнего белья плотно сложенный лист и протянул брату. – Здесь их письменная договоренность. Я стащил документ, пока Жеро валялся пьяным в гостиной.

Нуска даже вполне искренне поморщился, припоминая события того дня.

Вьен тут же выхватил бумагу, но не развернул её. Видимо, собрался сравнить почерки и печати.

– Завтра тебе придётся уйти. Мои люди не очень рады тебя видеть. Выходи, – коротко промолвил брат и отвернулся. Кажется, он всё ещё не был готов поверить в то, что Нуска на его стороне. Возможно, будет лучше, если доверительные отношения между ними так и не восстановятся, ведь… лекарь намеревался предать Вьена.

Нуска кивнул и, приподняв полог, выскользнул наружу. Его одежды оказались разрезаны в нескольких местах, а стража проводила его недоверчивыми взглядами, но не остановила. Всё-таки никто не смог бы уйти от Вьена живым, если бы он этого не пожелал.

Но лекарь успел сделать всего несколько шагов по выжженной солнцем земле. Из-за соседних палаток выскользнула фигура – один из тех, кто намеревался напасть на Нуску ранее, решил довести дело до конца.

Если бы при Нуске был меч, то он бы легко отбился, но сейчас ушло слишком много времени на то, чтобы сконцентрировать свои способности и предугадать движения нападавшего. Лекарь успел сделать манёвр в сторону, защищая жизненно важные части тела, но под удар попало плечо. Возможно, этой секире было суждено навсегда прервать работу Нуски в роли лекаря – ведь велика вероятность, что он разом лишился бы руки. Слишком внезапное нападение, слишком неподходящие условия для битвы. Лекарь успел разглядеть искорёженное злобой лицо. И уже через секунду увидел это же лицо залитым кровью и утратившим блеск в глазах.

Последний удар был нанесён мастерски, молниеносно. Короткий удар сабли о шею – и кровь уже залила землю, а глаза мужчины закатились в предсмертной агонии.

Нуска застыл, чувствуя сильную дрожь и слабость в ногах. Жизнь утекала из тела повстанца так быстро, что даже лекарь ему бы не помог. Всего несколько мгновений – и только что полное силы и жизни тело застыло навсегда, распластавшись на земле.

Ужас сковал Нуску с головы до ног. Он видел подобное уже во второй раз в жизни и даже боялся поднять голову, чтобы как следует рассмотреть лицо убийцы. Разве здесь могут быть хоть какие-то сомнения в том, кто мог бы это совершить?

Вьен в расслабленной позе стоял впереди и уже убирал оружие. В закатных лучах вся его фигура окрасилась красным. На фоне серо-белых палаток и жёлто-серой земли он выделялся ярким кровавым пятном. И на лице его играла поистине чудовищная улыбка.

Глава 55. Непримиримая вражда

Это произошло во второй раз. Во второй раз Вьен убил у Нуски на глазах. Но не просто из прихоти или необходимости. Так уж вышло, что уже второй раз виновником смерти человека был Нуска, а его спасителем – брат. Вьен пачкал руки в крови, но… Настоящим убийцей ощущал себя именно Нуска.

Лекарь стоял и смотрел, как остывает чужое тело, как сердце, что билось более двух десятков лет, замирает навсегда.

«Как странно, – выдал разум Нуски, мутнея. – Видимо, я не до конца честен сам с собой. Убийство – это непростительно, но… Когда я вижу, как эрд убивает кого-то, для меня это выглядит подобно… казни? Словно он имеет на это право. Словно он волен решать, кому жить, а кому умереть. А Вьен… Его я представляю только в роли безжалостного убийцы. Неужели и я… недостаточно честен с собой? Я считаю, что правитель имеет право убивать, а простой смертный – нет?»

Нуску сильно затошнило. Он и так пережил достаточно за последние два дня, и теперь ноги отказывались его держать. Видимо, Син был прав, отправив лекаря сюда. Он всё ещё недостаточно здоров, чтобы видеть, как кого-то запросто лишают жизни.

Однако пришлось взять себя в руки и отвернуться от трупа. А затем попросить Вьена указать путь к свободной палатке.

Что удивительно, такая действительно нашлась. Приближённые к Вьену бойцы уже растаскивали вещи взбунтовавшегося соратника. Нуску поселили в палатку, где ранее жил тот арцент, которому взбрело в голову напасть на лекаря.

Когда сидишь у подстилки того, кто только что умер, невозможно избавиться от ощущения его присутствия.

«Почему он погиб? Он был на стороне Вьена, поддерживал его и лишь не хотел видеть меня в лагере. Если бы я не пришёл сегодня, то он бы остался жив?»

Дэ того сурии всё ещё не рассеялась в палатке, когда Нуска услышал голоса снаружи:

– Тащите. Его убили ударом в шею – он может в любой момент возгореться.

– Лидер как всегда… Любит вот он убивать изощрёнными способами. Чем плох удар в сердце?

– Кто ж его знает? Наёмник! Что с них взять…

Но разговоры быстро прекратились. Послышалась ругань и поспешные удаляющиеся шаги.

– Он горячий, слишком горячий! Быстрее!

Нуска находился не так далеко от ворот лагеря. Скорее всего, эти арценты успели унести труп подальше, но что произошло потом – только духи знают.

Лекарь тяжко вздохнул и прикрыл глаза. В нём не осталось ни капли былого спокойствия или самоуверенности, но уже не было возможности отступить. Нужно было прорываться изо всех сил, рвать преграды зубами и вышибать затворённые двери ногами.

Так началась жизнь Нуски в поселении повстанцев. Вьен, утвердивший свою власть убийством бунтовщика, выгонять младшего братца насильно не стал.

Нуска быстро изучил территорию: около пятидесяти палаток были разбросаны по выжженной земле. Под ногами хрустела скошенная степная трава, песок забивался в обувь, а звезда пекла так, что иногда Нуска думал, что ткань палатки может возгореться в любую секунду.

С Вьеном они виделись редко, а другие повстанцы игнорировали лекаря, даже за лечением к нему не обращались. Видимо, то показательное убийство в первый день появления Нуски заставляло их держать оружие при себе. Никому не хотелось испытать на себе гнев Вьена – его люди дрожали от страха при одном упоминании лидера. Нуска же, день за днём отсиживаясь в палатке, а по вечерам прогуливаясь, много думал.

И всё же прохлаждаться времени не было. Нуска влезал в разговоры, изредка бросался двусмысленными фразами и постепенно, шаг за шагом, настраивал людей против действующего наместника. Да и те были не против поверить в слова лекаря: уж очень им хотелось видеть на троне Арценты именно Вьена. Их положение бы вмиг переменилось, если бы Вьен дорвался до власти.

Как-то раз Нуска сидел у общего костра, ел кашу с большим количеством мяса и приправ, а заодно слушал. Не прошло и недели, как каждый в лагере повторял одно и то же как заведённый:

– Этот наместник – как бельмо на глазу. Разве он не пешка торговой ассоциации?

– Верно. Будет намного лучше, если его место займёт Вьен. Всего-то и нужно, что припугнуть его и попросить сложить полномочия.

– Это будет проще простого! Какое нам дело до стражи? Лидер сметёт их одним ударом!

– Правильно говоришь. Как раз завтра Вьен отправляется на очередные переговоры. Кто-нибудь уже говорил с лидером?

– Кажется, у него сейчас Орн, а днём была Вальми.

– Вот и хорошо! Лидер не сможет так просто отмахнуться от наших слов!

– А если отмахнётся – что будете делать? – влез в разговор Нуска, даже не глядя на двух неухоженных и заросших в полевых условиях мужчин. – Наместник вам не какой-то торговец. Может и оружием воспользоваться, и стражу на помощь позвать…

– Убьём, – коротко ответил один из арцентов, но тут же получил по голове от соратника. Недоверчивый взгляд так и пригвоздил лекаря к бревну, на котором он сидел.

– Я бы и сам его убил, – вдруг выдал Нуска, кивнув. А затем продолжил невозмутимым тоном: – Из-за его h`aidgel приказов я не могу вернуться в столицу. Потому и примкнул к повстанцам.

– Мы – не повстанцы… – закипая, начал спорить арцент, но его тут же перебили.

– Тогда следует доказать это действующей власти. Что народ, живущий в Арценте, и есть власть.

Сказав это, Нуска тут же направился к огромному тазу с грязной посудой, чтобы бросить в общую кучу свою опустевшую миску, а заодно скрыть тень хитрой улыбки. Подобные действия не были в характере лекаря, но не нашлось другого выхода из сложившейся ситуации. Зато можно было позабавиться, наблюдая, как он один настраивает целое войско против нужной цели.

«Дело за малым, – думал Нуска, очерчивая большой круг по поляне и вслушиваясь в разговоры повстанцев. – Если Жеро будет следовать изначальному плану, то…»

Лекарь вдруг застыл. Завёл руки за спину и вздохнул, смотря поверх палаток ввысь, в небо. Звёзд не было видно из-за пляшущих вокруг огней костров.

Оправданны ли эти действия? Не повлекут ли они за собой ещё большее количество жертв? Ведь кто-то точно погибнет. Имеет ли Нуска право брать на себя такую ответственность?

«Можно лишь довериться Жеро. У меня нет другого выхода. Эта группа повстанцев, которая разбила лагерь прямо посреди южной столицы, может навредить не только эрду. Нельзя оставлять это без внимания, нельзя, но…»

Нуска не мог отделаться от ощущения, что делает это в личных целях. Что он готов пожертвовать парой-тройкой уродливых и грязных повстанцев, чтобы выбраться отсюда и вернуться в Эрьяру. Эти мысли заставляли его очень медленно плестись в сторону палатки, а затем долго и мучительно засыпать, вслушиваясь в голоса снаружи.

Умрёт ли кто-то из них завтра? Настанет ли для них новый день, или им суждено пасть жертвой по милости одного глупого решения юного хаванца?

К обеду следующего дня уже собрались несколько отрядов. Один должен был охранять лагерь, второй – ожидать возле дворца наместника, а третий – вступить внутрь вместе с лидером. Конечно же, Нуска забил себе место в последнем, только вот от самого выхода из лагеря вплоть до подъёма по ступеням, ведущим во дворец наместника, он продолжал ловить на себе недоверчивые взгляды Вьена.

В отличие от других повстанцев, брат был ухожен, пострижен и брит, а его красные одежды и бордовый плащ одновременно пугали и притягивали взгляд. По одной только ровной линии плеч, по этому лёгкому уверенному шагу можно было предположить, что этот человек никогда не испытывал сомнений и никогда ни о чём не жалел.

«В этом ли различие между Вьеном и Сином? Брат относится к окружающим людям как к инструментам, а эрд не может простить себя даже за смерть горстки дикарей из лесных племён. Если бы Сину предложили решить, кто должен умереть, а кто – выжить, то что бы он сделал? Не знаю. Но зато точно знаю, что сделал бы брат».

– Вьен, – обратился Нуска, поравнявшись с ним. Арценты, окружавшие лидера, расступились, а их бордовые плащи взметнулись подобно кровавым знамёнам. – Если бы перед тобой поставили двоих людей и попросили решить, кого из них убить, то как бы ты поступил?

– К чему эти вопросы? – Вьен вдруг усмехнулся, а его глаза продолжили пылать, прожигая видневшиеся впереди позолоченные ворота. – Кто полезен – тот должен жить дальше, кто бесполезен – должен умереть.

– И как же ты определишь, кто из них полезен? – приподняв брови, уточнил Нуска, стараясь не отставать.

– Всё очень просто. Кто полезен мне, тот и будет жить. А я уж решу, как его использовать и как сделать окружающий нас мир лучше.

Нуска содрогнулся, думая о том, насколько опасен этот человек. Выбери он не ту цель – и будет двигаться к ней, оставляя позади себя горы трупов.

Несмотря на напряжение, которое не оставляло лекаря, встретили во дворце их мирно. Стражи собралось довольно много, но было заметно, что это не первый визит повстанцев к наместнику.

«Так это всё-таки сговор? Вся Арцента целиком хотела восстать против Сина?»

Нуска нахмурился и поправил свой плащ. Сейчас он был одет точно так же, как и другие, так что можно было спрятать лицо и даже не выдать свою энергию – огненной дэ в помещении было так много, что от опаляющего лёгкие жара было больно дышать.

Дворец устилали длинные позолоченные ковры, ведущие из одного длинного коридора в другой. Золотые люстры, огромные картины, странные статуи и диковинные растения прямо посреди комнат… Словом, ничего особенного. Нуска даже на секунду не задержался взглядом ни на одном предмете. Как и Вьен. Зато другие повстанцы крутили головами, с жадностью разглядывали каждую блестящую побрякушку и шли нарочито медленно, чтобы как следует рассмотреть недоступную им роскошь.

После того короткого разговора Вьен продолжил игнорировать Нуску. Будто его и вовсе не существовало, будто лекарь и не приходил в их лагерь и не был сейчас частью их «семьи».

«Видимо, брат всё-таки что-то знает. Он никогда не вёл себя настолько холодно. Но раз знает, то почему не прогонит меня? Не убьёт?»

Стража медленно вела их в сторону тронного зала. Они переходили из комнаты в комнату под оглушающий звук шагов.

Их было… где-то пятнадцать человек? И сколько же стражи? Не менее тридцати.

Нуска опасался только одного: чтобы его план не обернулся против него же.

Этот поход, по плану Вьена, конечно же, должен был быть мирным. Однако и Нуска, и другие повстанцы думали совершенно иначе. Жадными глазами осматриваясь по сторонам, арценты уже решали, какие сокровища следует первыми сгрести в суму после покушения на наместника.

Никто больше не желал поддерживать хрупкий мир. Жажда крови так и витала в воздухе, вместе с жаром распространяясь по залам.

Вскоре впереди показались высокие расписные двери. Несколько стражников, увидев знакомые лица, синхронно распахнули створки. Нуска днями напролёт мечтал, чтобы этот момент настал и его смехотворный спектакль закончился.

Тронный зал был огромным и круглым. Под ногами змеёй вился ковер, который вёл ровно к постаменту и кованому трону.

В зале было светло. Горячие лучи дневной звезды пробивались сквозь тюль и пятнами ложились на деревянный лакированный пол.

Что-то пошло не так. По рядам повстанцев пролетел шепоток, а стражники ринулись вперёд, вверх по ступеням.

В воцарившемся хаосе Нуска отчётливо расслышал смешок, а затем увидел два обращённых к нему пылающих глаза. Кажется, Вьен был готов к чему-то подобному, но…

Нуска не был готов! Он предполагал совершенно другой исход!

Пробравшись через толпу, лекарь наконец разглядел то, что привлекло всеобщее внимание. Стражники уже успели вбежать наверх, но… градом скатились вниз по ступеням, кувыркаясь и громко охая, а затем – крича.

Кольцо пламени обняло трон и сидящую на нём фигуру. Кажется, это и был наместник, но… Его лицо оказалось изуродовано, а плечи, ноги и даже рот его обвивали горящие змеи.

– Да что же происходит! Бездна дери! Главный сурии огня, кто это сделал?!

– Скорее, освободите его! Ему же сейчас обожжет лёгкие и шею!

Нуска с ужасом смотрел, как стражники отчаянно бежали наверх, применяли свои способности, пытаясь побороть пламя, но у них ничего не выходило. Слишком велика была сила создавшего это пляшущее в воздухе кольцо. Множество арцентов, сражаясь с огнём, падали наземь обгоревшие и скатывались в ноги к повстанцам, с криками хватаясь за лица, катаясь по земле, в попытках потушить пламя.

Люди Вьена просто стояли и с ухмылками на лицах наблюдали за развернувшейся трагедией. Некоторые даже начали перешёптываться, одобрительно кивая в сторону сгорающего заживо наместника.

– Так ему и надо.

– Раз слаб, то и нечего было во власть лезть.

– Заслужил, заслужил… Выше головы не прыгнешь, ха-ха!

И их насмешливые речи сыграли с ними злую шутку. Точнее, произошло именно то, на что Нуска и рассчитывал, когда разрабатывал свой план.

– Так… Так это вы! – взревел один из стражников, оголяя саблю. – Все мы знали, что грязному сброду доверять нельзя! Но настолько подлый трюк!..

– Язык проглоти! Сначала докажи, что это были мы! – осклабившись, без промедления ответил повстанец, а затем обнажил огромный тяжёлый топор. Может, у кого-то из знати такое низкосортное оружие и вызвало бы смех, но точно не у этого стражника, который едва удерживал в трясущихся руках лёгкую саблю. – Не нравимся вам – так все шишки свалить на нас вздумали?! Чьи одежды не красны, тот и вор[12]12
  Чьи одежды не красны, тот и вор – поговорка, получившая распространение в Арценте. Уже не первую сотню лет вся знать и обеспеченное население города одеваются исключительно в красные одежды, тогда как беднякам приходится довольствоваться самыми дешёвыми неокрашенными тканями (серыми, бежевыми, изредка чёрными). Потому считалось, что одетый в красное не может быть вором, ведь и без того богат.


[Закрыть], так?!

– Ха! Ваши-то одежды как раз цвета крови! Неужто такая обида взяла, что вы уродились плешивыми нищими, а наш господин – кровным семьи Ариера?! Только вот одежда не смоет с вас позор, не изменит вашу вонючую, подлую кровь…

Стоило стражнику договорить последние слова, как глаза его округлились. Через секунду в воздух взлетела оторвавшаяся от шеи голова. Брызнул кровавый фонтан, горячими каплями орошая Вьена, застывшего с оружием наголо.

Как безднова тварь, он продолжал стоять, объятый горячим пламенем, а сверху на него с глухим стуком лился кровавый дождь.

Весь день Нуска видел лишь спину своего брата. Вот и сейчас этот сурии стоял, укрытый своим алеющим плащом, и сжимал в руках пойманный в полёте трофей. Однако уже через секунду голова стражника загорелась, и Вьен с лёгкой брезгливостью швырнул её в столпившуюся стражу.

Раздался взрыв. Энергия, накопленная в теле арцента, обдала комнату жаром. Нуска закашлялся и, чувствуя жжение в глотке, обвязал лицо платком, но этого было недостаточно. Арценты, может, и легко переносили подобные выбросы дэ, но Нуска сразу же покачнулся, чувствуя, как слабая кровь Жамина в теле сдаётся под напором нескольких клокочущих в воздухе энергий.

Пускай конфликт развязал не Вьен, но он поддержал его. Обозлённые и разгорячённые повстанцы сразу же кинулись в бой вслед за лидером. Началась битва – каждый рубил направо и налево, бордовые плащи и серо-чёрные костюмы стражников смешались в кашу.

Нуска же остался простым наблюдателем. От начала и до конца. Он не сделал почти ничего, чтобы это сражение состоялось, но и этого оказалось достаточно, чтобы арценты схлестнулись насмерть.

Им не требовался особый повод или причина. Они просто хотели биться, надеясь, что это сделает их жизнь лучше. Отчаяние ли это? Можно ли простить подобное безрассудство? И прав ли оказался Нуска, когда затевал всё это?

И… кто напал на наместника ещё до их прибытия сюда?

– Нуска.

Лекарь вздрогнул и почувствовал, как покрывается гусиной кожей. Самым страшным было то, что его имя произнесли одновременно двое, почти синхронно, и эти голоса звучали так мощно, что заглушили гул идущего в зале сражения.

Голос, что раздался рядом, принадлежал Вьену и был полон укоризны.

Второй голос прозвучал на другом конце зала, из уст Жеро, он полнился неприкрытой радостью и ликованием.

Лекарь, который и так еле держался на ногах, медленно сполз на пол. Но до этого успел разглядеть, что возле наместника застыла ещё одна фигура в ярко-красных вульгарных одеждах. Обнажённый мужской торс и пышные медные волосы ярким пятном выделялись на фоне золотистых стен. Жеро стоял ровно в круге огненного пламени.

Не оставалось никаких сомнений в том, кто повинен во всём произошедшем.

Наместник уже был мёртв, как и некоторые стражники и повстанцы. Огненные взрывы раздавались там и тут – ни один из бойцов не обладал должным мастерством для того, чтобы убить противника точным ударом в сердце.

Может, Нуске и следовало прийти на помощь и влезть в битву. Но у него не было сил даже для того, чтобы вглядеться хоть в одно искорёженное в предсмертной агонии лицо.

Это он виноват. Это он привёл людей Вьена на смерть. Он не должен был доверять методам Жеро и надеяться, что тот просто отпустит бунтовщиков и напоследок пожмёт их лидеру руку.

– Вьен, если не можешь простить меня, то убей, – коротко сказал Нуска, чувствуя, как и его сознание вспыхивает от переизбытка энергии и медленно мутнеет от жара. Наверное, температура в зале превысила уже все пределы – лекарь обливался по́том, но даже не замечал этого.

И Син живёт с этим чувством каждый день? Каждый день просыпается, чтобы вспомнить, как из-за него погибли сотни и тысячи человек?

Лекарь впервые по своей воле захотел покинуть этот мир. И даже холодное лезвие, что уже через секунду коснулось его шеи, сейчас не пугало.

Верно. Как бы сильно он ни хотел вернуться обратно в Эрьяру, увидеть Сина, выступить на его стороне в войне… Он не должен был использовать подобные грязные методы.

Вьен стоял над ним, но Нуска не мог разглядеть его лицо – боялся. Как и на протяжении всего дня, это не брат отворачивался от него и прятал лицо, нет. Это именно Нуска не решался заглянуть в его глаза и увидеть там боль от предательства.

Лекарь взял себя в руки в последний раз. Он не был ни слабаком, ни трусом. Но, всмотревшись в лицо брата, Нуска опешил и повалился наземь.

На его лице не было ни грусти, ни боли, ни удивления. Только широкая кровожадная ухмылка, которая могла до дрожи испугать любого, кто бросил бы случайный взгляд на перекошенное в радостном безумии лицо.

Но смотрел Вьен не на Нуску, а на Жеро, который погасил огненный круг и медленно спускался по лестнице, расталкивая всё ещё отчаянно бьющихся второсортных сурии.

С посохом наголо Жеро Герье грациозно и медленно приближался, вертя оружием в руках так, как это делают циркачи на городских площадях.

Два безумца. Два отчаянных и налитых кровью взгляда. Две фигуры, в секунду вспыхнувшие огнём.

Вокруг Вьена плясали сотни красных клинков, а вокруг Жеро – горящие цветы. Неизбежная битва, которая повлечёт за собой смерть всех во дворце.

Нельзя. Сурии нельзя биться в зданиях. Сильным сурии нельзя биться, когда поблизости есть кто-то ещё.

Нуска был наблюдателем от начала и до конца. Но больше не мог оставаться им. Если их не остановить, это место взлетит на воздух вместе со стражей, повстанцами, прислугой и остатками семейства Ариера.