Текст книги "Рассеивая сумрак. Бессонная война"

Лекарь не без тяжести на сердце покидал эту комнату, но всё остальное могли решить лишь они – почти обезумевший арцент и маленькая девочка.

Глава 60. Покидая Арценту

Следующим утром Нуска чётко осознал одну вещь: он покидает Арценту. Хоть этот город и оказался самой настоящей огненной бездной, но лекарю было что вспомнить. Здесь он осознал себя сурии, здесь он вновь встретился с Вьеном и впервые ощутил, каково это – быть повинным в чужой гибели, а заодно узнал, кто он.

Однако встреча с Гирру не только приоткрыла лекарю глаза на происходящее – она и предостерегла его.

«Сейчас я так сильно хочу вернуться к эрду… И поэтому совершил ошибку: из-за меня погибли люди. Не знаю, что мной движет, но не хотелось бы закончить, как Гирру».

Нуска как раз выглянул в окно: там неумелый молодой отец пытался гулять с дочерью. Может, это выглядело бы даже мило, не знай лекарь всей истории этой семьи.

– Гирру, смотри! Птица. Тебе нравятся птицы? – вопрошала Ванери, указывая пальцем куда-то в небо. Нуска тоже взглянул: кажется, это был орёл, выискивающий добычу.

– Это птица-падальщик. Она поедает останки мёртвых животных в пустыне и никогда не атакует живых, – проинформировал её Гирру тоном учителя.

– Понятно… Но птицы же красивые? – уточнила Ванери, бросая ещё один взгляд на отца.

– Красивые?

– Да. Их перья, крылья… – задумчиво протянула она, а затем перевела взгляд на обеденный стол под одним из деревьев во дворе. – Гирру, а какая еда тебе нравится?

– Еда? Нравится…?

Нуска только покачал головой, наблюдая за тем, как этот арцент начинает жизнь заново. Вряд ли лекарь сделал что-то особенное: просто поговорил с ним о прошлом, подсказал решение. Неужели этого достаточно?

«Нет. Его ждёт очень долгий путь. То, что другие узнают о себе в возрасте Ванери, он не знает даже сейчас. Возможно, и хорошо, что с ним ребёнок, не требующий ничего взамен. Может, Жери это и планировала?»

Нуска нахмурился. Он ведь видел не какой-то мираж или сон, он разговаривал с самой настоящей Жери. Неужели оружие дэ – это не просто один из органов, сформированный с помощью дэ, а самый настоящий отпечаток живого человека? Он хранит в себе и кусочек души, и воспоминания, а также…

«Может передаваться».

Упоминаний об этом не было ни в одной из прочитанных Нуской книг, но разве подобные практики не опасны? А что, если какой-нибудь сурии захочет отнять чужие орудия и использовать их?

Лекарь прикоснулся к грудине, в которой билось лишь сердце. Что ж, ему ещё рано беспокоиться о подобном. У него никогда не было своего оружия, да и зачем оно обыкновенному врачевателю? Возможно, когда он отправится на войну…

Нуска принялся собираться. С ним были только старые поношенные одежды и кинжал, одолженный у Оанна. В любом случае, сейчас необходимо заручиться поддержкой Гирру, записаться в армию, а затем вернуться в дом Жамина и забрать хотя бы клинок, выкованный Минхэ.

К обеду лекарь уже собрался, а Гирру вернулся обратно во дворец. Сегодня его комната выглядела на порядок лучше, а разные документы и бумаги лежали аккуратными стопками на столе. Арцент просматривал их с серьёзным выражением лица и теперь действительно походил на главного сурии огня.

– А, Нуска, – обратился Гирру, встретившись с лекарем взглядом. – Я уже всё подготовил. Но тебе придётся перекрасить волосы и ещё хлебнуть арцентской крови, чтобы сойти за арцента. Когда покинешь город, сможешь смешаться с толпой новобранцев. В Эрьяре уже будет неважно, кто ты.

Нуска почувствовал в теле лёгкую дрожь от одного упоминания столицы. Там он провёл много лет, там он впервые отправился в путешествия и там, в маленьком двухэтажном доме, жил под одной крышей с Сином. Но теперь его путь вновь лежал прочь от столицы, на границу, где эрд прямо в эту секунду сражался на передовой.

Лекарь был уверен, что он бьётся один, сдерживая своим мечом наступление на целом фланге. И так живо это представил, что совершенно пропустил и всё сказанное Гирру, и не заметил, как арцент медленно приблизился сбоку, чтобы заключить Нуску в объятия.

Нуска опешил, но не стал вырываться. А затем и сам приобнял Гирру в ответ.

– Я знал, что мы станем друзьями. Что ты поможешь мне и укажешь, куда двигаться дальше. Новая жизнь… пугает меня. Я никогда не жил как Гирру. Да и ты, увидев всё это, наверняка считаешь, что Жери подошла бы роль вершителя судеб лучше. Но теперь я понимаю, что сбежать не удастся. Судьба всё равно настигнет каждого из нас. Не считаешь ли ты забавным, что мы можем влиять на судьбы других, но всё равно вынуждены повиноваться собственной?

Гирру говорил тихо – видимо, старался, чтобы никто не услышал. Нуска вновь почувствовал сильный запах цветов, но на этот раз в нём не чувствовалась гарь.

– Если то, что ты говоришь, правда, то духи неспособны вмешиваться в нашу жизнь. Мы можем делать абсолютно всё, что нам захочется, и никто не будет в силах остановить нас, – проговорил лекарь.

Вот к какому выводу пришёл Нуска. Это и было единственным отличием его, Сина и Гирру от простых людей, однако…

– Ты говорил, что мне достаточно одной крови, чтобы увидеть сон другого «избранного». Значит ли это, что и Хайя…

– Хайя? Не тот ли это карборец, который изобрёл водопровод, сталь и латы? – Гирру вдруг усмехнулся, смотря Нуске прямо в глаза. Гирру продолжил: – Он практически перевернул Скидан с ног на голову. Он изобрёл то, чего не существовало в природе, когда ему было меньше восемнадцати. Разве тебе нужны какие-то ещё подтверждения?

И тогда Нуска понял, что Гирру имел в виду. Хайя не только упростил жизнь многим тысячам карборцев, он ознаменовал своими изобретениями новую эпоху. Возможно, они помогут выиграть войну и завоевать влияние на всём континенте. Хайя и правда был особенным.

Но если Хайя – талантливый изобретатель, Син – прекрасный правитель и сурии, Гирру – великолепный маг… кто тогда Нуска? Обыкновенный лекарь, коих десятки в Скидане?

«Хоть я и способен видеть прошлое, но что оно даёт? Толк тот же, что и от учебников истории. А несколько секунд будущего не спасут мертвеца от кончины, а страну от падения. Этого недостаточно».

Нуска нахмурился и встретился с понимающим взглядом Гирру.

– Теперь ты понимаешь, да, Нуска? Возможность менять судьбу – это всего лишь возможность. А вот хватит ли на это сил, зависит только от тебя.

Его волосы блестели, спадая упругими локонами на плечи, а глаза сверкали. Нуска никогда не видел, чтобы его глаза горели так ярко: кажется, всего сутки в компании другого человека пошли ему на пользу. Да и не какого-то, а именно Ванери – маленькой девочки, которая не требовала от Гирру ничего особенного. Она принимала его таким – даже сломленным, даже слабым.

«Возможно, дети и глупы, но в чём-то точно лучше взрослых. Гирру может позволить себе быть настоящим, а не притворяться, как в школе, всемогущим и жестоким сурии».

А Гирру таким не был. Наблюдая за ним, Нуска понял, что тот и сам ещё ребёнок. Как долго Гирру находился в плену своих иллюзий? Как долго он плясал под чужие песни, пытаясь угодить другим? И сможет ли он теперь начать жить, как хочет того сам?

Гирру медленно выпрямился и отступил на шаг. Нуска поймал себя на кроткой улыбке: возможно, этого арцента ждёт завидная судьба. Он – главный сурии огня, у него есть дочь, а человек, которого он любил, оказался жив. Хоть ему и пришлось пройти через самую настоящую бездну когда-то… Возможно, Жери была права в своём желании уничтожить всех Герье? Были бы они свободны так же, как сейчас, находясь под давлением этой развращённой семьи?

И, возможно, это новый шаг для всей Арценты? Сделает ли Гирру то, что пообещал? Позволит ли людям в этом городе выбирать свою судьбу, а не слепо следовать указаниям предков?

– Гирру, пообещай, что сделаешь всё, чтобы твоя судьба и судьба Жери не повторились. Пускай это будут другие люди, та же Ванери. Если ты не хочешь, чтобы она столкнулась с той же жестокостью, что и Жери, то не позволяй этому произойти, – вдруг громко выдал Нуска, сам не соображая, о чём просит.

Как и говорил Гирру, разве так легко переломить взгляды людей и заставить их относиться друг к другу уважительно? Разве так просто изменить этот неправильный мир?

И всё же Гирру, расправив плечи, ответил:

– Получится или нет, возможно это или нет, я сделаю всё, чтобы это не повторилось. Неважно, сколько времени это займёт – всю мою жизнь или несколько последующих жизней моих потомков. Я сделаю так, чтобы никто больше не повторил нашей судьбы. Таково слово Же… Гирру. Гирру Герье.

Нуска знал, что он не лжёт. Этот арцент действительно предпримет всё, чтобы сделать мир лучше. Потому что судьба Скидана в его руках, потому что каждый может раскрасить континент в белые, чёрные или красные цвета, повинуясь прихоти. И только от желания человека зависит, каким будет выбранный цвет.

* * *

Лучи звезды пробивались в резное окно. Жёлтые узорчатые следы света растянутыми пятнами лежали на полу – и это было единственным украшением полупустой комнаты. Место для сна располагалось прямо на полу – какой-то тюфяк, набитый соломой, да маленький деревянный столик рядом. На нём стояло сразу два пустых винных кувшина.

Нуска думал, что не успел, а потому его мелко трясло с ног до головы – он паниковал так сильно, использовал все свои способности разом, выбрасывая в воздух напрасные вспышки светлой дэ.

Когда он вернулся в дом торговцев, Жамина и Оанна, там было тихо. Несколько свечей на кухне расплавились и застыли лужами воска, и Нуска сразу направился в комнату старшего арцента. На самом деле он сильно соскучился по ворчливому Жамину – тот был очень сдержанным и закрытым, часто сквернословил и бросался чем-то в Нуску, но… это было даже мило? Лекаря хоть и тяготило это странное ощущение собственного превосходства над кем-то, кто старше, но он всё равно очень тепло относился к этому арценту и желал ему только долгих лет жизни.

Только вот когда Нуска вошёл в комнату, то нашёл Жамина, мучившегося от жара, без сознания. Ещё немного, опоздай лекарь на час – и сердце торговца бы остановилось, а мягкие черты лица никогда не исказились бы от гнева – они бы застыли в трупном окоченении.

Жар у арцента и жар у представителя другого народа – совершенно разные вещи. Нуска даже не мог коснуться раскалённой кожи Жамина, лишь обжигался, притрагиваясь к нему даже на секунду.

«Именно поэтому арценты живут меньше. Хоть они и хорошо переносят высокие температуры, но не такие. Они просто… сгорают изнутри? Как карборцы превращаются в металл, так и они медленно тлеют?»

Нуска запаниковал. Неужели недостаточно того, что несколько десятков арцентов погибли из-за него? Неужели он теперь должен чувствовать себя виноватым, потому что бросил Жамина умирать в одиночестве?

Лекарь ведь знал… Знал, что энергия, наполняющая каналы Жамина, намного сильнее, чем он сам. Этот арцент с мягкими и приятными чертами лица, острым носом, красивыми кудряшками был очень и очень похож на… учителя Сина?

Нуска вдруг застыл, но не прекратил лечение, сидя над больным и удерживая руки в нескольких сантиметрах от его кожи.

«В своих сновидениях я видел многих… И, кажется, Жери тогда говорила о Галане? А учителя Сина разве звали не Галан? А та женщина, которую выгнали из семьи, потому что она понесла от фасидца, была матерью Жамина и матерью Оанна?»

Всё встало на свои места. И Жамин, и Оанн, и учитель Сина, Галан, происходили из одной семьи – Герье. И их жизни были самым настоящим мучением.

Нуска содрогался, вспоминая, как умер Галан. И отводил взгляд, думая о том, как росли в нищете Жамин и Оанн.

А ведь ни один из них не был сиротой, как Нуска. Все они происходили из знатной семьи сурии, но просто оказались не нужны. Их просто выбросили, как самый настоящий мусор, о них позабыли.

Но Нуска не был согласен с таким исходом. Только не так, не так просто! Жамину рано покидать этот мир, как и Оанну. Только не потому, что они оказались вдруг не нужны своим родным… Только не потому, что Нуска не уделил им достаточно внимания и бросил их точно так же, как и члены семьи.

Он ведь способен изменить судьбу? Он способен сопротивляться ей?

Нуска надавил руками на грудь арцента: неважно, как сильно она жжётся, опаляя пальцы. Нуска обязан спасти этого человека.

Энергия боролась – пробиралась, стелясь по телу, в ткани Жамина. Тот тяжело дышал, обливаясь по́том, и Нуска понимал, что каждый вздох может стать последним.

«Перегрузка дэ в каналах. Как эрд… переносит это так долго? Но и Жамин чуть старше Сина, верно? Th`are! Не значит ли это, что в ближайшие несколько лет Син точно так же… умрёт?»

Эта перегрузка – совершенно неизведанная болезнь. Нуске удалось не так много узнать в библиотеках: болезнь появилась совсем недавно, чтобы сопротивляться ей, нужно использовать свои способности как можно чаще. Чем выраженнее будет результат, тем лучше. Например, арцентам необходимо сжигать в пепел различные предметы, фасидцам, в зависимости от вида магии, – что-то замораживать или менять погоду, направлять течение рек. Сифам – взращивать растения, карборцам – добывать и ковать руду, хаванцам – очищать поражённые области и предотвращать распространение тёмной дэ, но рирам…

Их способность – убивать. Разными методами и способами: вспарывая глотки, заражая болезнями, вызывая кровотечения и отравления. Возможно, это звучит жестоко, но в законы мира заложена непоколебимая истина: пока не умрёт один – не родится другой. Если бы хаванцы могли излечить каждого, если бы человек жил не до ста лет, а тысячи, то мир оказался бы разрушен. Даже если убийство считается чем-то плохим, как и смерть вызывает только скорбь, они – это неотъемлемая часть существующего порядка.

Кто-то должен убивать, кто-то должен уничтожать. Но что, если того не хочет человек, наделённый подобным могуществом?

«Вот почему эрд постоянно страдает от перегрузки? Он не хочет ранить других, но всё равно вынужден это делать? Но что тогда с Жамином? Я ведь много раз предлагал ему просто выходить в степь и сжигать всё, что он видит. Почему, h`aidgel i fer, он этого не делает?! Или…»

Нуска, сдерживая огненную дэ в теле арцента, стараясь очистить от неё тело, судорожно соображал. Конечно, он способен сейчас спасти его, но… Лекарь вынужден покинуть Жамина, оставить его один на один с болезнью, сжирающей тело. Если Нуска не поймёт, как избавиться от проявлений перегрузки, то Жамин всё равно умрёт. Не сегодня, так через месяц.

«Он постоянно читает книги. Обучается. Возможно ли, что в его теле очень много энергии, доставшейся от Герье, но он не умеет ею пользоваться? И каналы его настолько неразвиты, что неспособны сдерживать такой напор? Получается, его мать была из Герье, но отец, скорее всего, не был умелым сурии. Поэтому он получился неправильным…?»

Нуска не смог подобрать слова точнее. Как бы ему ни было обидно за Жамина, но с каждым поколением сурии становились сильнее. Энергия в теле возрастала, а каналы росли, обрамляя каждый капилляр в теле. Из-за этого и появилась болезнь вроде перегрузки дэ в каналах: человеческое тело уже не справлялось с настолько сильным потоком энергии; он стал доводить своих владельцев до безумия, до исступления, до гибели.

Лекарь провёл в комнате арцента несколько часов. Лучи звезды с пола медленно взобрались по стене и исчезли – настал закат. В бледно-красном цвете, осветившем город, Жамин наконец открыл глаза. Нуска как раз держал руки на животе арцента и ногах, подавляя последние всполохи энергии. К сожалению, Жамин не был риром, и Нуска не мог рассеять его энергию так просто.

Стоило арценту приоткрыть глаза, как его лицо перекосило от бешенства. Глаза, волосы и кожа вспыхнули – Нуска понимал, что арцент бы сейчас пылал, будь он чуть более опытным сурии.

– Зачем… Зачем ты вернулся?! – прохрипел Жамин, порываясь встать, но тут же с участившимся дыханием упал обратно на матрац.

Выбор у Нуски был невелик. И с тяжёлым сердцем, дрожащим от слабости голосом он промолвил:

– Украл вина. Надеялся, что ты прикроешь, Жамин.

– Ты! Ты обещал мне… Ты!!! Как ты смеешь называть себя сурии, когда даже не держишь данное слово?!

Кричал он так, будто Нуска не чужого вина стащил, а как минимум сжёг дом торговца дотла. И уже через несколько секунд Жамин вскочил и набросился на Нуску, целясь в него огненными всполохами.

Лекарь успел вовремя вскинуть руку, защищаясь щитом. Но жар всё равно поднялся удушающий, а искры больно жгли тело. Нуска смотрел на искажённое лицо арцента и думал, что они могли бы стать хорошими друзьями… Когда-нибудь в другой жизни.

Жамин прижимал Нуску к полу и практически плевался огнём. С его тела срывались языки огня, которые обжигали стены и пол, окрашивая их чёрным, заставляли тлеть стол и матрац. Нуска, морщась, чувствовал, что его рабочая рука и лицо сильно пострадали, но… может, оно и к лучшему? Кто будет приглядываться к изуродованному новобранцу?

– Прости, Жамин, – устало отозвался Нуска. Ловко нашарив в кармане короткий клинок Оанна, лекарь вогнал его в одну из вен над ключицей арцента. Жамин взревел – хватаясь за пронзённое плечо, он потоками испускал мощную огненную дэ. Никто бы сейчас не посмел назвать этого сурии слабым – накопившейся в его теле энергии было достаточно, чтобы сжечь Арценту, обратить весь город в пепел.

На этот раз Нуска повалил Жамина на пол: придавив его своим весом, лекарь рывком вынул кинжал, позволяя крови свободно течь.

«Убью разом двух куропаток. Жамину полезно потерять пару чаш крови».

Больше Нуска не думал. Надавив на шею арцента, не позволяя ему подняться, лекарь припал ртом к пронзённому плечу. Высасывая больную кровь, как яд, Нуска чувствовал, как в него проникает пагубная, чужеродная энергия, обжигающая нутро.

Лекарю было с чем сравнить эту боль: жжётся, раздирает, но не так, как кровь Сина или Гирру. Чем больше он вытерпит, тем дольше и сильнее будет эффект: он сможет долгое время не выдавать своё хаванское происхождение, обманывая всех вокруг.

Сначала Жамин сопротивлялся. Брыкался, шипел и царапал плечи и спину Нуски, отталкивал. Лекарь терпел. Вскоре хватка арцента начала слабеть, взгляд стал отстранённым, а руки медленно упали на пол. Нуска вскинул голову, утирая губы и подбородок от крови; он одним касанием залечил рану. Кровотечение было остановлено, а арцент развалился на полу в луже собственной крови. Нуска в этот момент молился всем духам, чтобы в комнату случайно не забрёл Оанн или другие торговцы, потому что подобная сцена больше походила на попытку убийства, а не излечения.

– Ты… Ты пытался меня… убить? – вдруг прохрипел Жамин, медленно переводя взгляд на Нуску.

Лекарь непонимающе уставился в ответ. Неужели Жамин успел повредиться рассудком? Этот арцент с самого начала был в полном распоряжении Нуски – если бы лекарь хотел покончить с ним, то давно бы это сделал. Но зачем? Было ли у Жамина что-то, что можно украсть? Был ли Жамин какой-то важной фигурой в Арценте? Нет. В этом с самого начала не было никакого смысла.

Глинобитные стены обуглились, но устояли, а вот стол и матрац непоправимо пострадали; запах гари пропитал дом целиком. Нуска, закашлявшись, уселся рядом, внимательно рассматривая Жамина и оценивая его состояние.

– Ты почти умер от перегрузки дэ в каналах. Я позволил тебе сначала выплеснуть излишки энергии, а затем пустил кровь. Если бы я хотел твоей смерти, то мне бы ничто не помешало, – покачал головой Нуска.

Жамин долго молчал. Эти глаза цвета древесной коры и переливающиеся медью кудри, а также отстранённый взгляд…

– Жамин, кем тебе приходился… арцент Галан? – Нуска не выдержал и всё же задал этот вопрос. – Ты действительно происходишь из рода Герье?

Сначала глаза арцента расширились от удивления, но затем он медленно качнул головой, отворачиваясь к стене. Нуска уже думал, что не дождётся ответа, но через несколько минут всё же услышал:

– Галан был младшим братом моей матери. Когда родился я, мать впала в немилость и питалась одними объедками. Её положение было хуже рабыни или служанки – любой мог посмеяться над ней, вылить ей на голову помои, швырнуть её в выгребную яму. И всё потому, что я… оказался слабым и неспособным сурии. Тогда она сбежала и бросила меня среди Герье. Каждый день меня… Надо мной… – Жамин судорожно вздохнул и замолчал. Нуска отвёл взгляд. – Когда её вернули, она уже была беременна Оанном. На последних месяцах беременности им удалось почувствовать чуждую энергию – Оанн оказался полукровкой. Это стало бы самым настоящим позором семьи, а потому… Поэтому они просто обрезали матери волосы, одели её в тряпьё и выкинули на улицу с одной золотой монетой, которую затолкали ей прямо в глотку. Я помню, что мать сутки пыталась вызвать у себя рвоту, выплюнуть эту монету, чтобы мы поели.

Нуска поморщился, представляя всё это. В какой-то момент он даже ощутил облегчение от осознания того, что те Герье уже мертвы.

– Мать ненавидела меня и Оанна. Иногда я думаю: может, лучше бы я не рождался?..

Это было уже слишком. Нуска приблизился и уложил голову арцента к себе на колени. Переложить его на матрац сейчас не было никакой возможности – спальное место прогорело насквозь.

– Жамин, я рад, что ты жив. И что ты родился. Если тебе удастся справиться с болезнью, то ты станешь хорошим сурии и торговцем. А Оанн…

– Оанн исчез вместе с тобой. Я был тут… совершенно один, Нуска. Меня бросила мать, меня бросил брат. И оба – ради чужаков.

В одно мгновение взгляд Жамина стал ледяным. В нём больше не было безудержной ярости и злобы – только непереносимый холод и отчуждение.

– Нуска, ты ведь хотел сбежать? Уходи. Покинь уже Арценту. Я правда не могу больше выносить это… Ты моложе, чем я, даже Оанн привязался к тебе сильнее, чем к собственному брату. Нуска, просто уходи.

Жамин почти плакал. Его глаза закрылись, словно он даже видеть Нуску больше не мог.

Лекарь почувствовал укол в самое сердце. Он прожил здесь недолго, часто цапался с Жамином, приносил ему неприятности, но… Разве Нуска сейчас не спас его? Разве не делился золотом, которое зарабатывал? Не помогал с уборкой, не подсказывал, какие книги лучше взять в библиотеке? Разве Нуска… заслужил такое обращение? И был для Жамина кем-то чужим?

Очень медленно Нуска поднялся на подгибающихся дрожащих ногах. Ни сил, ни дэ в его теле, к удивлению, не оказалось. Как и желания задерживаться в Арценте хоть на секунду.

Нуска перенёс матрац из своей комнаты в комнату Жамина, уложил потерявшего сознание арцента и укрыл мокрыми простынями. Неизвестно, как долго протянет Жамин, но… На всякий случай лекарь также набросал на бумаге несколько страниц рекомендаций, трав и лекарств, которые помогли бы ему протянуть дольше.

Остатки одежды, немного провизии – всё это Нуска уложил в кожаную сумку, а меч устроил на поясе у бедра.

Кинжал и несколько золотых монет лекарь оставил на кухонном столе. В последний раз посмотреть на усталое и болезненное лицо Жамина Нуска тоже не решился – он боялся увидеть там отпечаток неприязни.

«Верно. Просто я не принадлежу этому месту и должен поскорее его покинуть. Как человеческий организм отторгает всё лишнее и чуждое, так и Арцента отвергает меня. Но вдруг так будет в каждом месте, куда я пойду? Что, если… я так и не найду города и дома, который меня примет? Что тогда? Я буду шататься из города в город, лечить одного сурии за другим, чтобы получать плевки в спину?»

Видимо, такова судьба любого сироты. Если Жамин хотя бы знал свою мать и у него был брат, то Нуска… Нуска был совершенно один в этой большой стране и на этом огромном континенте.

* * *

В последний раз воспользовавшись радушием торговцев, Нуска вымыл волосы колодезной водой во дворе и нанёс на них чёрную краску. Лекарь в точности следовал всем рекомендациям Гирру, но многие прядки всё равно отказывались менять цвет, продолжали отдавать серебром. А Нуска только хмурился и наносил краску снова и снова, пока каждый волос не стал иссиня-чёрным.

Собрав отросшие волосы в короткий хвост простой бечёвкой и приведя себя в порядок, Нуска бросил последний взгляд на небольшой глинобитный домик. Больше он сюда не вернётся. Возможно, никогда.

Не без сожаления лекарь затворил за собой покосившиеся ворота и побрёл в другую часть города. Там, по словам Гирру, записывали в новобранцы.

Нуске часто доводилось покидать города, особенно в последний год. И каждый раз он делал это с сожалением: проблемы, настигшие Арценту, не были решены, но Нуска понимал, что он не тот, кто должен этим заниматься. Возможно, он бы пожелал когда-нибудь вновь посетить лесные племена, Карбору, Рир, Арценту, чтобы узнать, что там… теперь всё хорошо? Что больше не приносят в жертву детей, что больше не строят славу на обмане, что больше не выживают кое-как и не притесняют слабых.

Прогуливаясь по пустынным жёлтым переулкам, Нуска вдруг подумал, что, наверное, это и есть его мечта. Он хотел, чтобы в Скидане слабые были равны сильным, безродные – аристократам, а женщины – мужчинам. Конечно, сравнивать их нельзя, но первые не должны страдать из-за вторых.

С ещё большей горечью Нуска осознал, что он действительно безродный и слабый. Будь он женщиной – был бы полной противоположностью эрда, который происходил из самой знатной семьи и был сильнее всех на континенте.

Лекарь вдруг застыл. На город опустился вечер, и в воздухе подрагивал лишь свет от зажжённых фонарей. Люди успели разбежаться по домам, где сейчас ужинали и укладывали детей спать. Нуска стоял и думал, разглядывая песок под ногами, что, возможно, он не заслуживает того, чтобы оставаться рядом с самим правителем. Не слишком ли велика пропасть между ними? Не слишком ли Нуска слабый, простой и безродный нищий, который привязался к знатному и сильному человеку?

Никогда ранее лекарю не приходила в голову эта мысль. Конечно, он иногда задумывался, почему ему оказывали особую милость, считал себя недостойным, но… А нужен ли он эрду?

– …а заслужил ли я его особое отношение? – проговорил Нуска вслух.

Вдруг мимо тенью проскочила собака. Нуска сначала не уделил ей особого внимания, занятый своими мыслями, но затем увидел тайком пробравшуюся следом вторую тень и нахмурился. Не хочет ли кто-то навредить бедному животному?

Нуска проследил. В узком переулке сидел мальчик, одетый в красные одежды, и кормил животное мясным пирожком. Лекарь сразу приметил, что ребёнок не из простых – яркие одежды и отросшие до плеч волосы выдавали высокий статус, как и пирожок с мясом, который он с такой лёгкостью отдал животному.

С ещё бо́льшим изумлением Нуска узнал в животном ту дворнягу, которой вылечил глаз. Кажется, сейчас она чувствовала себя на порядок лучше и с радостью ела с рук мальчишки. Нуска улыбнулся и уже хотел уходить, когда увидел, как ребёнок, чуть ли не плача от каких-то своих мыслей, бросился обнимать бродяжку, расчесывая её свалявшуюся шерсть.

Выглядело это так, будто они друзья. И будто бы не только мальчик помогал собаке, но и она ему.

Этот мир… слишком сложен. Нуска развернулся и медленно поплёлся прочь из тёмного переулка. Он не мог соотнести себя с собакой – всё-таки он человек. И эта собака всё равно не была подходящей компанией знатному мальчику, который никогда не смог бы забрать её домой.

Значит ли это, что привязанность, которую Нуска испытывает, не имеет смысла? Они так и останутся на уровне дворняги и аристократа, подкармливающего голодное животное с рук?

– Неважно, – вдруг решил Нуска. – Если будет необходимо, я стану кем-то значимым. Я добьюсь своего вне зависимости от того, что думают об этом Скидан и вся знать вместе взятая. Заслуживаю я или нет, получится у меня или нет. Знатным или бедным, аристократом или босым… Я добьюсь своего места не только под светом, но и по правую руку от Сина.

Так решил Нуска, уверенным шагом направляясь к видневшимся на краю города казармам. Скорее всего, сегодня дождаться распределения не удастся, но… Он может заночевать и на улице. Ведь он привык так спать, верно? Да и ночи в Арценте на редкость жаркие. Он не замёрзнет, не умрёт, не заболеет.

Встав у вручную возведённых из палок и камней ворот, Нуска с грустной улыбкой плюхнулся на задницу и расселся, вскинув голову к небу. Из-за огней звёзды были не такими яркими, как на открытой местности, но всё ещё читались на небосводе.

Миллионы ярких разноцветных точек разукрасили небо. Путь духов длинной белёсой полосой угадывался на бесконечном чёрном полотне: Нуска как-то в детстве слышал, что духи обитают именно там.

Кто такие духи? Великие души. Люди, которые были особенными настолько, что не смогли исчезнуть бесследно, – они поселились в рассказах людей и на небесах, оберегая своих преемников от ошибок. Так считали скиданцы.

«И я знаю, что многие пророчат Сину участь великого духа. Чтобы он, даже умерев, продолжал защищать Скидан от напастей. И разве это… правильно?»

Нуска вдруг с ужасом осознал, что оберегать Скидан не одну жизнь, а целую вечность – это не награда. Это тяжкая ноша длиною в миллион жизней.

Мог бы тогда и Нуска стать великим духом, чтобы сделать жизнь Сина чуть проще после смерти?

Это были мысли совсем уже уставшего, развалившегося на песке лекаря, который дремал, не обращая внимания ни на что вокруг. Стражники и капитаны уже спали – не к кому было проситься в армию и не с кем было говорить. Нужно дождаться рассвета, и тогда… И тогда Нуска станет на шаг ближе к своей цели.